— Понятно. А вернуться на родину ты хочешь?
— Хочу!
— А зачем, если у тебя там приличной работы нет?
— Можно подумать, что здесь у меня приличная работа! Там у меня хоть паспорт имелся. Проституцией я заниматься не буду, хоть убейте.
— Ну а что ж ты замуж за богатого не выйдешь? Все твои проблемы махом бы разрешились.
— Так где же его взять, богатого-то? Таких, как я, целый полк, на всех новых русских не хватит. Чем я могу нового русского привлечь? Обеспеченных родителей у меня нет. Дорогих вузов я не заканчивала, квартиры собственной, и то не имею. Кому я нужна такая? Приехала денег в Японию сколотить, а оказалось — тяну только на проститутку, обидно, — от жалости к себе я даже всхлипнула.
— Но ведь у тебя есть внешность.
— На одной внешности далеко не уедешь. Внешность должна быть упакованной, а с упаковкой у меня проблемы. Упаковка нынче денег стоит. У меня и гордость есть, только и гордость без денег тоже никому не нужна.
— Я смотрю, ты девочка не глупая и рассуждать умеешь. Так вот, я хочу предложить тебе одно полезное взаимовыгодное дельце.
— Какое еще дельце? — насторожилась я.
— Обычное, и тебе, и мне будет хорошо. Я даю тебе работу, ты ее выполняешь. Как сделаешь, я возвращаю тебе паспорт и отправляю на родину плюс десять тысяч долларов.
— Сколько? — не поверила я своим ушам.
— Десять штук баксов, — усмехнулся Григорич.
— Мне? — растерянно спросила я.
— Тебе. Ты когда-нибудь видела столько денег?
— Я даже представить не могу, как может выглядеть такая пачка… Только мне придется отказаться от этой работы.
— Почему?
— Проституцией я никогда не занималась и заниматься не буду.
— Так уж и проституцией, — засмеялся Григорич. — Ты что, сумасшедшая? Думаешь, кто-то тебе за ночь такие бабки отвалит? Ты слишком дорого свое тело ценишь, девочка. Оно не стоит таких денег, поверь.
— Мое тело не продается, — резко осадила его я.
— Продается. В этом мире все продается. Просто цены на все разные. Я предлагаю тебе другую работу.
— Какую?
— Сегодня ночью трагически погиб наш хороший товарищ.
— Толик?
— Как ты догадалась?
— Очень просто. Сегодня он не вышел на работу, да и вы говорили о нем так, словно мы его больше не увидим. Это выглядит очень подозрительно. Что с ним случилось?
— Сегодня ночью его убили и ограбили. Вернее, ограбление было инсценировано. В этом я даже не сомневаюсь. Тебе предстоит выяснить, кто его убил.
Я даже потеряла дар речи. Ничего себе работа!
— Как я смогу это, сделать?
— Очень просто. У меня есть подозрения на одного человека, но нет доказательств. Ты познакомишься с этим человеком, затем вступишь с ним в близкие отношения и начнешь собирать информацию. В твоей сумочке будет лежать маленький диктофон. Все, что от тебя потребуется, так это принести запись разговора с признанием, что именно этот человек убил Толика.
— А вдруг это не он? — прошептала я.
— Он. Можешь не сомневаться. Он уже давно вставляет нам палки в колеса. Конечно, он сделал это не собственными руками, а при помощи своих ребят.
— А вдруг я не смогу?
— Сможешь. У тебя просто нет выбора. Либо ты сделаешь то, что мы просим, либо я продаю тебя в рабство знакомым туркам. Мне не нужны непослушные танцовщицы.
Мне показалось, что от этих слов у меня встали дыбом волосы. Машинально я дотронулась до головы и тяжело вздохнула. Волосы были на месте, но легче мне не стало.
— Ну, какая перспектива тебе нравится больше?
— Первая.
— Я в этом не сомневался. Мне нужна пленка с признанием, только и всего. Я умею быть благодарным. Десять тысяч долларов и возвращение домой стоят этого. Ты же актриса и к тому же красивая женщина. Я просто уверен, что ты сможешь. А насчет постели, это уж как получится. Может, за эту информацию тебе придется трахаться каждый день, а может, и совсем не придется. Все зависит от тебя.
Я почувствовала себя загнанной в угол. Делать нечего, придется соглашаться.
— А ты не обманешь? — голос мой предательски дрогнул.
— Даю слово.
— Мне нужны гарантий.
— Боже мой, о каких гарантиях может идти речь, если у тебя совершенно нет выбора.
— Хорошо, только у меня есть одно условие.
— Какое?
— Я должна вернуться на родину не одна, а со своей подругой.
— С той, которая раскручивает дипломата? — усмехнулся Григорич.
— С ней.
— Про это даже забудь. Твоя подружка девочка смекалистая и свое дело знает. Здесь от нее толку больше, чем на родине. Такие работницы всегда в цене.
— Это неправда. Она никогда не была проституткой. Она жертва обстоятельств и попала сюда случайно.
— Может быть, но я не намерен обсуждать эту тему. О подруге забудь. Сегодня ложись пораньше спать. Ты должна хорошо выглядеть. Завтра за работу. Человек, с которым ты будешь иметь дело, далеко не бедный, поэтому тебе нужно выглядеть соответственно. Мы об этом позаботимся. Чем быстрее ты дашь нам пленку, тем быстрее вернешься домой. Я думаю, мы неплохо поладим и расстанемся друзьями. Я мог; бы» конечно, разделаться с ним и без пленки, мне это ничего не стоит, но в моем кругу этого не поймут. Я должен обосновать такие вещи. И еще: если ты вздумаешь водить меня за нос, пеняй на себя. Я задушу тебя собственными руками!
Григорич сказал это таким тоном, что у меня по коже пробежали мурашки и перехватило дыхание. Я постаралась привести свои чувства в порядок и, тихо произнесла:
— Бы так переживаете за Толика… Он ваш родственник?
— Он мой приемный сын. Я усыновил его, когда ему было пять лет. — На глазах у Григорича выступили слезы.
«Ты зря это сделал, — подумала я про себя. — Что, не было нормальных детей? Зачем усыновлять таких придурков?»
— Тебе все понятно? — строгий голос Григорича вернул меня на землю.
— Понятно. Только как лее я с ним познакомлюсь?
— Очень просто. Будешь стоять у обочины и ловить машину. Он обязательно остановится. Мы оденем тебя дорого и со вкусом. Представишься женой крупного коммерсанта, который, собравшись в Токио по делам, прихватил тебя с собой. А потом, мол, деловые партнеры вызвали твоего мужа в Пусан и ему срочно пришлось вылететь на несколько дней в Корею. Ты очень плохо переносишь перелеты, поэтому решила остаться здесь. Вот и слоняешься по городу, осматриваешь достопримечательности и скучаешь в ожидании своего супруга. Человека, который посадит тебя в машину, зовут Марат. Ему около сорока лет. Вот его карточка.
Я с интересом посмотрела на фотографию. Молодой симпатичный мужчина стоял возле шикарного «мерседеса» улыбаясь. Вот только глаза у него были неестественно злые, можно даже сказать жестокие, и совсем не подходили к его лицу.
— Ну как, впечатляет? — поинтересовался Григорич.
Я пожала плечами и тихо сказала:
— Да кто его знает, пока не поняла. А если он мне не остановит?
— Тогда сделаем проще. Каждый день ровно в двенадцать часов он обедает в одном и том же ресторане. Ты будешь стоять у входа в ресторан.
— Не пойдет, — сразу отказалась я. — Может, лучше я буду обедать в этом ресторане? Сяду за соседний столик и приветливо ему улыбнусь. Завяжется разговор и так далее.
— Правильно говоришь. Это будет выглядеть вполне естественно. Вот видишь, какая ты, оказывается, умная девочка. Я знал, что в тебе не ошибся. Это же надо такое придумать: неделями месячные идут! Кстати, ты с диктофоном обращаться умеешь?
— Я его в глаза никогда не видела.
— Ничего — страшного. Это дело поправимое, научим!
Спиртное все больше и больше действовало на меня, хотелось только одного — поскорее завалиться спать.
— Ну что ж, Иришка, иди отдыхай. Завтра приступишь к работе.
Я встала и пошла за лысым. Ноги подкашивались и не хотели слушаться. Чтобы не упасть, пришлось схватиться за стенку. Лысый засмеялся и весело проговорил:
— Ну и нажралась!
— Сам ты жрешь, а я напилась! — разозлилась я. — Я, может, никогда такого джина и не пила! А уж тем более в таких количествах! Имею я право раз в жизни в полной мере насладиться дорогим напитком? Может, мне никогда такой возможности больше не представится!
— Да пей сколько влезет! — продолжал смеяться лысый. — У нас такого добра полный бар.
В небольшой уютной спальне мне очень понравилось.
— Может, тебе еще джина в постель? — подмигнул мне мой провожатый.
— Нет уж, хватит. У меня и так скоро изжога будет.
— От таких напитков изжоги не бывает.
— У тебя, может, и не бывает, а мой организм к таким напиткам еще не привык, поэтому возникают побочные явления.
Я подошла к входной двери и успокоилась — на ней была щеколда. Сделав лысому прощальный жест, я показала ему на дверь. Он обиженно хмыкнул и направился к выходу.
— И смотри мне, без глупостей! — пригрозила я ему пальцем. — Я думаю, ты понял, о чем я говорю.
— Больно надо! — скривился лысый. — Ты вообще не в моем вкусе.
— Ну вот и чудненько, — захлопнув за лысым дверь, я несколько рае подергала ее. По всей вероятности, щеколда была нормальной, так что мне ничего не угрожало. Упав на постель, я тупо уставилась в потолок и стала думать о Натке. Представляю, как она сейчас переживает! Может, и в самом деле этот дипломат человек достойный и отнесется к Натке со всей серьезностью? Что бы ни случилось, но если мне удастся выбраться из эт 0й: чертовой страны, то я сделаю все возможное, чтобы вытащить отсюда Натку. До Интерпола дойду, ни перед чем не остановлюсь, но Натке обязательно помогу. И вообще есть предложение внести статью в Уголовный кодекс об ответственности за принуждение к проституции и введение лицензионного порядка регистрации женщин, изъявивших желание работать за пределами Россиипусть установят строгий контроль за фирмами, занимающимися подбором, оформлением и вывозом женщин за рубеж. Необходимы законы, запрещающие торговлю живым товаром. Ведь таким дельцам, как Григорич, только на руку нерасторопность наших государственных мужей. Вот приеду домой, соберу всех девчонок и скажу: "Милые мои соотечественницы! Не надо никуда ехать! Не испытывайте судьбу, не надо! В жизни и так хватает испытаний. Я говори не понаслышке, я там была сама. За Границей не нужны ни официантки, ни танцовщицы, ни натурщицы, ни манекенщицу. Там своих девать некуда. А вот русские Проститутки пользуются бешеной популярностью. Только, торгуя собой, денег не сколотишь. Все, что вы там заработаете, это постоянные депрессии, больная психика, букет венерических заболеваний, шрамы по всему телу и душе. Да, конечно, я понимаю, вам хочется нормально устроиться, пожить красиво, а затем вернуться домой если не богатой, по крайней мере обеспеченной, уверенной в себе. Милые! У вас не получится ни того и ни другого. Только в нашем нелепом отечестве торговля людьми может происходить по обоюдному согласию. Клиентке предлагают контракт, а она уже сама решает, подписывать его или нет. А затем сладкие мечты превращаются в горькую реальность, а девушки становятся невольницами. До смешного доходит — человеком торгуют с его же согласия! Мы настолько привыкли верить в силу различных бумаг, что слепо на них надеемся. Я там была и я выбралась. И вспоминаю работу в Токио как самый страшный отрезок своей жизни. Я нигде не чувствовала себя более беспомощной, чем за границей.
Улыбнувшись, я закрыла глаза. Вот это речь я толкнула! Ладно, размечталась. Сначала нужно выбраться. Одному Богу известно, что мне придется записать на диктофон, если это я убила Толика.
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
— Хочу!
— А зачем, если у тебя там приличной работы нет?
— Можно подумать, что здесь у меня приличная работа! Там у меня хоть паспорт имелся. Проституцией я заниматься не буду, хоть убейте.
— Ну а что ж ты замуж за богатого не выйдешь? Все твои проблемы махом бы разрешились.
— Так где же его взять, богатого-то? Таких, как я, целый полк, на всех новых русских не хватит. Чем я могу нового русского привлечь? Обеспеченных родителей у меня нет. Дорогих вузов я не заканчивала, квартиры собственной, и то не имею. Кому я нужна такая? Приехала денег в Японию сколотить, а оказалось — тяну только на проститутку, обидно, — от жалости к себе я даже всхлипнула.
— Но ведь у тебя есть внешность.
— На одной внешности далеко не уедешь. Внешность должна быть упакованной, а с упаковкой у меня проблемы. Упаковка нынче денег стоит. У меня и гордость есть, только и гордость без денег тоже никому не нужна.
— Я смотрю, ты девочка не глупая и рассуждать умеешь. Так вот, я хочу предложить тебе одно полезное взаимовыгодное дельце.
— Какое еще дельце? — насторожилась я.
— Обычное, и тебе, и мне будет хорошо. Я даю тебе работу, ты ее выполняешь. Как сделаешь, я возвращаю тебе паспорт и отправляю на родину плюс десять тысяч долларов.
— Сколько? — не поверила я своим ушам.
— Десять штук баксов, — усмехнулся Григорич.
— Мне? — растерянно спросила я.
— Тебе. Ты когда-нибудь видела столько денег?
— Я даже представить не могу, как может выглядеть такая пачка… Только мне придется отказаться от этой работы.
— Почему?
— Проституцией я никогда не занималась и заниматься не буду.
— Так уж и проституцией, — засмеялся Григорич. — Ты что, сумасшедшая? Думаешь, кто-то тебе за ночь такие бабки отвалит? Ты слишком дорого свое тело ценишь, девочка. Оно не стоит таких денег, поверь.
— Мое тело не продается, — резко осадила его я.
— Продается. В этом мире все продается. Просто цены на все разные. Я предлагаю тебе другую работу.
— Какую?
— Сегодня ночью трагически погиб наш хороший товарищ.
— Толик?
— Как ты догадалась?
— Очень просто. Сегодня он не вышел на работу, да и вы говорили о нем так, словно мы его больше не увидим. Это выглядит очень подозрительно. Что с ним случилось?
— Сегодня ночью его убили и ограбили. Вернее, ограбление было инсценировано. В этом я даже не сомневаюсь. Тебе предстоит выяснить, кто его убил.
Я даже потеряла дар речи. Ничего себе работа!
— Как я смогу это, сделать?
— Очень просто. У меня есть подозрения на одного человека, но нет доказательств. Ты познакомишься с этим человеком, затем вступишь с ним в близкие отношения и начнешь собирать информацию. В твоей сумочке будет лежать маленький диктофон. Все, что от тебя потребуется, так это принести запись разговора с признанием, что именно этот человек убил Толика.
— А вдруг это не он? — прошептала я.
— Он. Можешь не сомневаться. Он уже давно вставляет нам палки в колеса. Конечно, он сделал это не собственными руками, а при помощи своих ребят.
— А вдруг я не смогу?
— Сможешь. У тебя просто нет выбора. Либо ты сделаешь то, что мы просим, либо я продаю тебя в рабство знакомым туркам. Мне не нужны непослушные танцовщицы.
Мне показалось, что от этих слов у меня встали дыбом волосы. Машинально я дотронулась до головы и тяжело вздохнула. Волосы были на месте, но легче мне не стало.
— Ну, какая перспектива тебе нравится больше?
— Первая.
— Я в этом не сомневался. Мне нужна пленка с признанием, только и всего. Я умею быть благодарным. Десять тысяч долларов и возвращение домой стоят этого. Ты же актриса и к тому же красивая женщина. Я просто уверен, что ты сможешь. А насчет постели, это уж как получится. Может, за эту информацию тебе придется трахаться каждый день, а может, и совсем не придется. Все зависит от тебя.
Я почувствовала себя загнанной в угол. Делать нечего, придется соглашаться.
— А ты не обманешь? — голос мой предательски дрогнул.
— Даю слово.
— Мне нужны гарантий.
— Боже мой, о каких гарантиях может идти речь, если у тебя совершенно нет выбора.
— Хорошо, только у меня есть одно условие.
— Какое?
— Я должна вернуться на родину не одна, а со своей подругой.
— С той, которая раскручивает дипломата? — усмехнулся Григорич.
— С ней.
— Про это даже забудь. Твоя подружка девочка смекалистая и свое дело знает. Здесь от нее толку больше, чем на родине. Такие работницы всегда в цене.
— Это неправда. Она никогда не была проституткой. Она жертва обстоятельств и попала сюда случайно.
— Может быть, но я не намерен обсуждать эту тему. О подруге забудь. Сегодня ложись пораньше спать. Ты должна хорошо выглядеть. Завтра за работу. Человек, с которым ты будешь иметь дело, далеко не бедный, поэтому тебе нужно выглядеть соответственно. Мы об этом позаботимся. Чем быстрее ты дашь нам пленку, тем быстрее вернешься домой. Я думаю, мы неплохо поладим и расстанемся друзьями. Я мог; бы» конечно, разделаться с ним и без пленки, мне это ничего не стоит, но в моем кругу этого не поймут. Я должен обосновать такие вещи. И еще: если ты вздумаешь водить меня за нос, пеняй на себя. Я задушу тебя собственными руками!
Григорич сказал это таким тоном, что у меня по коже пробежали мурашки и перехватило дыхание. Я постаралась привести свои чувства в порядок и, тихо произнесла:
— Бы так переживаете за Толика… Он ваш родственник?
— Он мой приемный сын. Я усыновил его, когда ему было пять лет. — На глазах у Григорича выступили слезы.
«Ты зря это сделал, — подумала я про себя. — Что, не было нормальных детей? Зачем усыновлять таких придурков?»
— Тебе все понятно? — строгий голос Григорича вернул меня на землю.
— Понятно. Только как лее я с ним познакомлюсь?
— Очень просто. Будешь стоять у обочины и ловить машину. Он обязательно остановится. Мы оденем тебя дорого и со вкусом. Представишься женой крупного коммерсанта, который, собравшись в Токио по делам, прихватил тебя с собой. А потом, мол, деловые партнеры вызвали твоего мужа в Пусан и ему срочно пришлось вылететь на несколько дней в Корею. Ты очень плохо переносишь перелеты, поэтому решила остаться здесь. Вот и слоняешься по городу, осматриваешь достопримечательности и скучаешь в ожидании своего супруга. Человека, который посадит тебя в машину, зовут Марат. Ему около сорока лет. Вот его карточка.
Я с интересом посмотрела на фотографию. Молодой симпатичный мужчина стоял возле шикарного «мерседеса» улыбаясь. Вот только глаза у него были неестественно злые, можно даже сказать жестокие, и совсем не подходили к его лицу.
— Ну как, впечатляет? — поинтересовался Григорич.
Я пожала плечами и тихо сказала:
— Да кто его знает, пока не поняла. А если он мне не остановит?
— Тогда сделаем проще. Каждый день ровно в двенадцать часов он обедает в одном и том же ресторане. Ты будешь стоять у входа в ресторан.
— Не пойдет, — сразу отказалась я. — Может, лучше я буду обедать в этом ресторане? Сяду за соседний столик и приветливо ему улыбнусь. Завяжется разговор и так далее.
— Правильно говоришь. Это будет выглядеть вполне естественно. Вот видишь, какая ты, оказывается, умная девочка. Я знал, что в тебе не ошибся. Это же надо такое придумать: неделями месячные идут! Кстати, ты с диктофоном обращаться умеешь?
— Я его в глаза никогда не видела.
— Ничего — страшного. Это дело поправимое, научим!
Спиртное все больше и больше действовало на меня, хотелось только одного — поскорее завалиться спать.
— Ну что ж, Иришка, иди отдыхай. Завтра приступишь к работе.
Я встала и пошла за лысым. Ноги подкашивались и не хотели слушаться. Чтобы не упасть, пришлось схватиться за стенку. Лысый засмеялся и весело проговорил:
— Ну и нажралась!
— Сам ты жрешь, а я напилась! — разозлилась я. — Я, может, никогда такого джина и не пила! А уж тем более в таких количествах! Имею я право раз в жизни в полной мере насладиться дорогим напитком? Может, мне никогда такой возможности больше не представится!
— Да пей сколько влезет! — продолжал смеяться лысый. — У нас такого добра полный бар.
В небольшой уютной спальне мне очень понравилось.
— Может, тебе еще джина в постель? — подмигнул мне мой провожатый.
— Нет уж, хватит. У меня и так скоро изжога будет.
— От таких напитков изжоги не бывает.
— У тебя, может, и не бывает, а мой организм к таким напиткам еще не привык, поэтому возникают побочные явления.
Я подошла к входной двери и успокоилась — на ней была щеколда. Сделав лысому прощальный жест, я показала ему на дверь. Он обиженно хмыкнул и направился к выходу.
— И смотри мне, без глупостей! — пригрозила я ему пальцем. — Я думаю, ты понял, о чем я говорю.
— Больно надо! — скривился лысый. — Ты вообще не в моем вкусе.
— Ну вот и чудненько, — захлопнув за лысым дверь, я несколько рае подергала ее. По всей вероятности, щеколда была нормальной, так что мне ничего не угрожало. Упав на постель, я тупо уставилась в потолок и стала думать о Натке. Представляю, как она сейчас переживает! Может, и в самом деле этот дипломат человек достойный и отнесется к Натке со всей серьезностью? Что бы ни случилось, но если мне удастся выбраться из эт 0й: чертовой страны, то я сделаю все возможное, чтобы вытащить отсюда Натку. До Интерпола дойду, ни перед чем не остановлюсь, но Натке обязательно помогу. И вообще есть предложение внести статью в Уголовный кодекс об ответственности за принуждение к проституции и введение лицензионного порядка регистрации женщин, изъявивших желание работать за пределами Россиипусть установят строгий контроль за фирмами, занимающимися подбором, оформлением и вывозом женщин за рубеж. Необходимы законы, запрещающие торговлю живым товаром. Ведь таким дельцам, как Григорич, только на руку нерасторопность наших государственных мужей. Вот приеду домой, соберу всех девчонок и скажу: "Милые мои соотечественницы! Не надо никуда ехать! Не испытывайте судьбу, не надо! В жизни и так хватает испытаний. Я говори не понаслышке, я там была сама. За Границей не нужны ни официантки, ни танцовщицы, ни натурщицы, ни манекенщицу. Там своих девать некуда. А вот русские Проститутки пользуются бешеной популярностью. Только, торгуя собой, денег не сколотишь. Все, что вы там заработаете, это постоянные депрессии, больная психика, букет венерических заболеваний, шрамы по всему телу и душе. Да, конечно, я понимаю, вам хочется нормально устроиться, пожить красиво, а затем вернуться домой если не богатой, по крайней мере обеспеченной, уверенной в себе. Милые! У вас не получится ни того и ни другого. Только в нашем нелепом отечестве торговля людьми может происходить по обоюдному согласию. Клиентке предлагают контракт, а она уже сама решает, подписывать его или нет. А затем сладкие мечты превращаются в горькую реальность, а девушки становятся невольницами. До смешного доходит — человеком торгуют с его же согласия! Мы настолько привыкли верить в силу различных бумаг, что слепо на них надеемся. Я там была и я выбралась. И вспоминаю работу в Токио как самый страшный отрезок своей жизни. Я нигде не чувствовала себя более беспомощной, чем за границей.
Улыбнувшись, я закрыла глаза. Вот это речь я толкнула! Ладно, размечталась. Сначала нужно выбраться. Одному Богу известно, что мне придется записать на диктофон, если это я убила Толика.
ГЛАВА 6
Проснулась я посреди ночи. Было душно, хотелось пить, но голова, как ни странно, не болела. Сев на кровать, я оглянулась по сторонам. Спать не хотелось. Я встала и подошла к окну. Отодвинув шторку, всмотрелась в темноту. С улицы окно закрывала тоненькая ажурная решетка. Я грустно вздохнула и подумала о том, что, не будь ее — это все равно бы мне не помогло. Мне просто некуда бежать. Ни денег, ни документов… Интересно, где теперь тот парень, который помог мне покинуть место преступления и даже не назвал своего имени? Вспомнив о нем, я ощутила сексуальное возбуждение. Только этого еще не хватало! Тут, можно сказать, вопрос касается жизни и смерти, а я могу еще чего-то хотеть!
Я на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к косяку. В коридоре было тихо. Моему любопытству не было границ, и я решила побродить по дому. Тихонько открыв дверь, я вышла в коридор и сделала несколько шагов. Кругом тишина и полумрак. Может, лучше вернуться? Нет уж, в конце концов на ключ меня никто не запирал.
За дверью в конце коридора кто-то разговаривал. Один голос показался мне знакомым, кажется, это был голос Григорича, а вот второй я никогда раньше не слышала.
Слегка приоткрыв дверь, я заглянула в образовавшуюся щелку. Какая же я все-таки ненормальная — так и, нарываюсь на неприятности! В зале сидели двое. Григорич разливал коньяк, а незнакомый тип, развалившись в кожаном кресле, курил большущую сигару, внимательно наблюдая за клубочками серого дыма. Григорич поднял рюмку и задумчиво произнес:
— За Толика! Он мне был как сын.
— За Толика! — повторил незнакомец и выпил свою рюмку.
На вид он был чуть моложе Григорича. Довольно симпатичное, но какое-то жестокое лицо. «Такому лучше на глаза не попадаться», — подумала я про себя и принялась слушать дальше. Допив коньяк, мужчина внимательно посмотрел на Григорича и тихо спросил:
— Ты уверен, что Толика убили люди Марата?
— Уверен.
— А откуда такая уверенность?
— Больше некому. В последнее время Толик основательно подсел на травку, да и колоться начал. Поэтому я его к серьезным делам не подпускал.Он был ответственным за проституток. В основном с ними и общался, разрешал их проблемы. Короче, от серьезных дел я его уже давно отстранил.
— Может, его кто из проституток грохнул?
— Исключено. Ты просто не видел этих шалав. Они, когда сюда приехали, от страха языки в задницу позасовывали. Из них слова не выжмешь: собственной тени боятся. Толик с ними ладил.
— А может, с кем и не поладил?
— Не думаю. Телки все перепуганные, забитые, никто на мокрое дело не пойдет.
— Тогда, может, это кто-нибудь из торговцев наркотой? Может, Толик кому-нибудь задолжал?
— А что ему долги заводить, если он всегда при деньгах? В этом плане у него проблем не было. Платил он всегда по счетам и платил вовремя. Я уверен, что это люди Марата. Это его рук дело. Я живу в последнее время тихо, никого не трогаю — ни чужие территории, ни чужие объекты, ни чужих проституток. Марат уже давно в мой карман заглядывает и денежки, ему не принадлежащие, считает. Это он Толика убрал, чтобы я из состояния равновесия вышел. Это ведь что нож в спину ткнуть. Мне просто нужны доказательства — тогда я его быстро на чистую воду выведу.
— А как ты хочешь получить доказательства?
— Есть у меня одна задумка. Хочу под него проститутку подложить, чтобы она эту информацию и вынюхала.
— Пустое все это. Марат уже на проституток не реагирует. У него своих хоть ковшом черпай. У него только подкрышных фирм штук десять: трахай — не хочу.
— В том-то и дело, что я эту телку в образе порядочной девушки подставлю. Они должны в ресторане встретиться за обедом. Телка яркая. Мы ее прилично оденем, чтобы на барышню больше походила. Думаю, что Марат клюнет. У телки с собой всегда диктофон в сумочке будет.
— Что-то не верится мне в эту затею. Сам посуди: чтобы Марат первой попавшейся бабе раскололся! Быть такого не может…
— Телка эта при понятиях, должна выведать. Я ей пообещал, что верну на родину.
— И она поверила?
— А куда ей деваться? У нее один хрен — выбора нет.
Мужчины громко засмеялись, а я чуть не заплакала. Мне захотелось подойти к Григоричу и ударить его чем-нибудь тяжеленьким по голове. Ничего, смеется тот, кто смеется последний. Придет и мое время смеяться! Я смахнула слезу и принялась слушать дальше.
— Ну а если эта проститутка что-нибудь выведает, как ты с Маратом поступишь?
— Глупый вопрос. Как бы ты поступил, если бы убили твоего приемного сына? Тут не может быть двух мнений.
— Верно, говоришь. Я всегда тебя поддержу. Какие еще новости?
— Вроде бы один важный субъект на крючок садится.
— Что за субъект?
— Важная птичка. Дипломат, имеет неплохое состояние. Он как осел, у которого из задницы золото сыплется. Мы его давно уже пасем, да все как-то напрасно. А тут, представляешь, он сам нам в руки приплыл. Заявился в наше кабаре. Хозяин думал — померещилось. Да нет. Но самое главное то, что он на одну нашу проститутку повелся. Теперь будем ждать, что опять появится. Если рыбка слопает наживку, тогда цены не будет такой наживке.
— Да, и в самом деле, такие люди не часто шатаются по второсортным кабаре…
— Кто его знает, что его к нам занесло!! Скорее всего, ему наших девочек захотелось.
— Да девок таких сейчас полное Токио. Их целыми пачками ввозят. Скоро девать будет некуда.
— Девать всегда найдется куда. Был товар, а за покупателем дело не станет. «Рашен герлз» здесь пользуются огромных спросом.
— Иногда жалко становится этих тварей. Поражаюсь их наивности. Едут, черт знает, куда за мнимой кучей денег, вкалывают три пота и дохнут, как мухи. Хорошо хоть что турки и арабы выручают: забирают их рабство и дают за них неплохие деньги. Правда, потом этих телок сам черт не найдет. Хотя, знаешь, недавно со мной произошел один забавный случай, после которого я этих тварей возненавидел еще больше. Гулял я недавно по проспекту. Смотрю, телка идет классная, ноги от ушей. У меня аж дыханье перехватило. Да и на вид такая приличная. Одета со вкусом, довольно дорого. Я к ней подруливаю и начинаю кадрить. Мол, вот так встреча, да ни где-нибудь, а в Токио. Уж больно красивая соотечественница. Приглашаю ее в ресторан, а она морду скорчила и такую сумасшедшую цену заломила, что я даже растерялся. Но и пообещала она много чего, только у меня желание сразу пропало. Я ей говорю, что хотелось бы по любви. А она засмеялась и меня халявщиком назвала. Мол, это не Россия, а Токио, здесь за все платить надо. И еще, сука, цену прибавила. Она таких денег не стоит. Мне захотелось взять ее за ноги и оторвать их. Можно было бы узнать, под чьей она крышей работает, да эта коза ускакала так быстро. Я уж за ней бежать не стал. Пусть живет, трудится.
Мужчины громко рассмеялись. Но, глотнув коньяк, Григорич опять нахмурился и серьезно произнес:
— Мне бы только доказательства получить, что Толика Марат убил…
— А если эта телка что задумает? Свалить захочет или сдаст тебя Марату?
— Я ей такую смерть придумаю, что и во сне не снилось!
Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Тихонько прикрыв дверь, я направилась к своей спальне. Ничего, я сильная. Я обязательно вылезу из этого дерьма любой ценой!
Закрыв дверь на щеколду, я легла на кровать и закрыла глаза. Из головы не выходил второй тип, которого мне раньше встречать не доводилось. Такие жестокие и злые глаза… словно из фильма ужасов. Ладно, главное дожить до утра. Теперь я твердо знаю одно: если мне когда-нибудь доведется добраться, до дома, то я буду целовать родную землю. В жизни бывает много неприятных ситуаций, нужно просто уметь их пережить. Набраться мужества, терпения и сил… Посмотрим, что будет завтра. Одна старая цыганка, гадая мне по руке, сказала, что я чертовски живучая. Значит, мне повезет и я обязательно найду выход из этого кошмарного лабиринта. Пройдет время, и я буду вспоминать жизнь в Токио как кошмарный сон, а потом и вообще все забуду. Просто возьму и вычеркну этот страшный отрезок из своей жизни. Но для начала мне нужно выжить. Все остальное будет потом…
Я на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к косяку. В коридоре было тихо. Моему любопытству не было границ, и я решила побродить по дому. Тихонько открыв дверь, я вышла в коридор и сделала несколько шагов. Кругом тишина и полумрак. Может, лучше вернуться? Нет уж, в конце концов на ключ меня никто не запирал.
За дверью в конце коридора кто-то разговаривал. Один голос показался мне знакомым, кажется, это был голос Григорича, а вот второй я никогда раньше не слышала.
Слегка приоткрыв дверь, я заглянула в образовавшуюся щелку. Какая же я все-таки ненормальная — так и, нарываюсь на неприятности! В зале сидели двое. Григорич разливал коньяк, а незнакомый тип, развалившись в кожаном кресле, курил большущую сигару, внимательно наблюдая за клубочками серого дыма. Григорич поднял рюмку и задумчиво произнес:
— За Толика! Он мне был как сын.
— За Толика! — повторил незнакомец и выпил свою рюмку.
На вид он был чуть моложе Григорича. Довольно симпатичное, но какое-то жестокое лицо. «Такому лучше на глаза не попадаться», — подумала я про себя и принялась слушать дальше. Допив коньяк, мужчина внимательно посмотрел на Григорича и тихо спросил:
— Ты уверен, что Толика убили люди Марата?
— Уверен.
— А откуда такая уверенность?
— Больше некому. В последнее время Толик основательно подсел на травку, да и колоться начал. Поэтому я его к серьезным делам не подпускал.Он был ответственным за проституток. В основном с ними и общался, разрешал их проблемы. Короче, от серьезных дел я его уже давно отстранил.
— Может, его кто из проституток грохнул?
— Исключено. Ты просто не видел этих шалав. Они, когда сюда приехали, от страха языки в задницу позасовывали. Из них слова не выжмешь: собственной тени боятся. Толик с ними ладил.
— А может, с кем и не поладил?
— Не думаю. Телки все перепуганные, забитые, никто на мокрое дело не пойдет.
— Тогда, может, это кто-нибудь из торговцев наркотой? Может, Толик кому-нибудь задолжал?
— А что ему долги заводить, если он всегда при деньгах? В этом плане у него проблем не было. Платил он всегда по счетам и платил вовремя. Я уверен, что это люди Марата. Это его рук дело. Я живу в последнее время тихо, никого не трогаю — ни чужие территории, ни чужие объекты, ни чужих проституток. Марат уже давно в мой карман заглядывает и денежки, ему не принадлежащие, считает. Это он Толика убрал, чтобы я из состояния равновесия вышел. Это ведь что нож в спину ткнуть. Мне просто нужны доказательства — тогда я его быстро на чистую воду выведу.
— А как ты хочешь получить доказательства?
— Есть у меня одна задумка. Хочу под него проститутку подложить, чтобы она эту информацию и вынюхала.
— Пустое все это. Марат уже на проституток не реагирует. У него своих хоть ковшом черпай. У него только подкрышных фирм штук десять: трахай — не хочу.
— В том-то и дело, что я эту телку в образе порядочной девушки подставлю. Они должны в ресторане встретиться за обедом. Телка яркая. Мы ее прилично оденем, чтобы на барышню больше походила. Думаю, что Марат клюнет. У телки с собой всегда диктофон в сумочке будет.
— Что-то не верится мне в эту затею. Сам посуди: чтобы Марат первой попавшейся бабе раскололся! Быть такого не может…
— Телка эта при понятиях, должна выведать. Я ей пообещал, что верну на родину.
— И она поверила?
— А куда ей деваться? У нее один хрен — выбора нет.
Мужчины громко засмеялись, а я чуть не заплакала. Мне захотелось подойти к Григоричу и ударить его чем-нибудь тяжеленьким по голове. Ничего, смеется тот, кто смеется последний. Придет и мое время смеяться! Я смахнула слезу и принялась слушать дальше.
— Ну а если эта проститутка что-нибудь выведает, как ты с Маратом поступишь?
— Глупый вопрос. Как бы ты поступил, если бы убили твоего приемного сына? Тут не может быть двух мнений.
— Верно, говоришь. Я всегда тебя поддержу. Какие еще новости?
— Вроде бы один важный субъект на крючок садится.
— Что за субъект?
— Важная птичка. Дипломат, имеет неплохое состояние. Он как осел, у которого из задницы золото сыплется. Мы его давно уже пасем, да все как-то напрасно. А тут, представляешь, он сам нам в руки приплыл. Заявился в наше кабаре. Хозяин думал — померещилось. Да нет. Но самое главное то, что он на одну нашу проститутку повелся. Теперь будем ждать, что опять появится. Если рыбка слопает наживку, тогда цены не будет такой наживке.
— Да, и в самом деле, такие люди не часто шатаются по второсортным кабаре…
— Кто его знает, что его к нам занесло!! Скорее всего, ему наших девочек захотелось.
— Да девок таких сейчас полное Токио. Их целыми пачками ввозят. Скоро девать будет некуда.
— Девать всегда найдется куда. Был товар, а за покупателем дело не станет. «Рашен герлз» здесь пользуются огромных спросом.
— Иногда жалко становится этих тварей. Поражаюсь их наивности. Едут, черт знает, куда за мнимой кучей денег, вкалывают три пота и дохнут, как мухи. Хорошо хоть что турки и арабы выручают: забирают их рабство и дают за них неплохие деньги. Правда, потом этих телок сам черт не найдет. Хотя, знаешь, недавно со мной произошел один забавный случай, после которого я этих тварей возненавидел еще больше. Гулял я недавно по проспекту. Смотрю, телка идет классная, ноги от ушей. У меня аж дыханье перехватило. Да и на вид такая приличная. Одета со вкусом, довольно дорого. Я к ней подруливаю и начинаю кадрить. Мол, вот так встреча, да ни где-нибудь, а в Токио. Уж больно красивая соотечественница. Приглашаю ее в ресторан, а она морду скорчила и такую сумасшедшую цену заломила, что я даже растерялся. Но и пообещала она много чего, только у меня желание сразу пропало. Я ей говорю, что хотелось бы по любви. А она засмеялась и меня халявщиком назвала. Мол, это не Россия, а Токио, здесь за все платить надо. И еще, сука, цену прибавила. Она таких денег не стоит. Мне захотелось взять ее за ноги и оторвать их. Можно было бы узнать, под чьей она крышей работает, да эта коза ускакала так быстро. Я уж за ней бежать не стал. Пусть живет, трудится.
Мужчины громко рассмеялись. Но, глотнув коньяк, Григорич опять нахмурился и серьезно произнес:
— Мне бы только доказательства получить, что Толика Марат убил…
— А если эта телка что задумает? Свалить захочет или сдаст тебя Марату?
— Я ей такую смерть придумаю, что и во сне не снилось!
Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Тихонько прикрыв дверь, я направилась к своей спальне. Ничего, я сильная. Я обязательно вылезу из этого дерьма любой ценой!
Закрыв дверь на щеколду, я легла на кровать и закрыла глаза. Из головы не выходил второй тип, которого мне раньше встречать не доводилось. Такие жестокие и злые глаза… словно из фильма ужасов. Ладно, главное дожить до утра. Теперь я твердо знаю одно: если мне когда-нибудь доведется добраться, до дома, то я буду целовать родную землю. В жизни бывает много неприятных ситуаций, нужно просто уметь их пережить. Набраться мужества, терпения и сил… Посмотрим, что будет завтра. Одна старая цыганка, гадая мне по руке, сказала, что я чертовски живучая. Значит, мне повезет и я обязательно найду выход из этого кошмарного лабиринта. Пройдет время, и я буду вспоминать жизнь в Токио как кошмарный сон, а потом и вообще все забуду. Просто возьму и вычеркну этот страшный отрезок из своей жизни. Но для начала мне нужно выжить. Все остальное будет потом…
ГЛАВА 7
Я резко подскочила и стала тереть глаза. В дверь громко стучали. Мне понадобилась пара минут, чтобы прийти в себя и понять, где я нахожусь. Быстрым движением, накинув платье, я подошла к двери и резко ее открыла. Удар получился такой сильный, что лысый, отскочив в сторону, принялся обиженно растирать свой лоб.
— Поосторожнее надо, — прошипел он.
— Больно?
— А ты как думаешь?
— Думаю, что больно, — произнесла я, изобразив сочувствие.
После моих слов лысый немного подобрел и махнул рукой.
— Да Бог с ней — с головой. Главное, чтобы другое место не пострадало.
— Это точно. В следующий раз будешь так громко стучать, получишь по-другому месту. — Отодвинув лысого в сторону, я зашагала по коридору.
— Ты куда это направилась? — поплелся за мной лысый.
— Туда, где меня ждут. Открыв дверь, ведущую в гостиную, я увидела Григорича. Он смотрел в окно и задумчиво курил сигарету. Увидев меня, Григорич заметно оживился и дружелюбно спросил:
— Как спалось?
— Нормально. А вы, я смотрю, неважно выглядите. Наверное, не спали всю ночь?
— Да, пришлось решать кое-какие вопросы, — буркнул Григорич и потушил сигарету.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка-японка. Она приветливо улыбнулась и на ломаном русском спросила:
— Эту девушку нужно сделать как леди?
— Эту, — пробурчал Григорич, окинув меня критическим взглядом. Затем он повернулся к японке и, нахмурив брови, спросил:
— Сможешь?
— Конечно, мой господин.
— Ты уверена? Японка закивала головой и предложила мне сесть в кресло.
— Постарайся расслабиться, — сказала мне она и достала маленькую кожаную сумочку.
Через несколько секунд умелые руки японки втирали в мою кожу приятный теплый крем, напоминающий масло. Чертовски приятная процедура, мне хотелось, чтобы она продолжалась как можно дольше. Затем японка принесла небольшую мисочку, в которой были замочены маленькие лепестки роз. Из мисочки раздавались чудесные ароматы. Наложив лепестки на мое лицо, японка принялась нежно поглаживать мои веки:
— Какое уставшее лицо у русской девушки… Разве можно так за собой не следить, — удивленно сказала она.
— При такой жизни я скоро вообще останусь без лица.
Японка не поняла моей фразы или просто не захотела ее понять. Осторожно протерев мне, лицо маленьким кубиком льда, она с гордостью протянула мне зеркало и ласковым голосом спросила:
— Нравится?
Боже мой, неужели это я? Кожа чистая, гладкая, с приятным румянцем, под глазами исчезли черные круги, от которых я не могла избавиться.
— Неплохо.
— Неужели русской девушке так тяжело за собой следить? — продолжала недоумевать японка.
— Получается, что тяжело.
Пожав плечами, японка нанесла мне легкий макияж. Я еще раз взглянула в зеркало и расплылась в довольной улыбке. Григорич удовлетворенно махнул японке. Она вежливо поклонилась и вышла из комнаты.
— Становишься похожей на человека, — улыбнулся Григорич.
— Получается, что раньше вы меня за человека не считали.
— Поосторожнее надо, — прошипел он.
— Больно?
— А ты как думаешь?
— Думаю, что больно, — произнесла я, изобразив сочувствие.
После моих слов лысый немного подобрел и махнул рукой.
— Да Бог с ней — с головой. Главное, чтобы другое место не пострадало.
— Это точно. В следующий раз будешь так громко стучать, получишь по-другому месту. — Отодвинув лысого в сторону, я зашагала по коридору.
— Ты куда это направилась? — поплелся за мной лысый.
— Туда, где меня ждут. Открыв дверь, ведущую в гостиную, я увидела Григорича. Он смотрел в окно и задумчиво курил сигарету. Увидев меня, Григорич заметно оживился и дружелюбно спросил:
— Как спалось?
— Нормально. А вы, я смотрю, неважно выглядите. Наверное, не спали всю ночь?
— Да, пришлось решать кое-какие вопросы, — буркнул Григорич и потушил сигарету.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка-японка. Она приветливо улыбнулась и на ломаном русском спросила:
— Эту девушку нужно сделать как леди?
— Эту, — пробурчал Григорич, окинув меня критическим взглядом. Затем он повернулся к японке и, нахмурив брови, спросил:
— Сможешь?
— Конечно, мой господин.
— Ты уверена? Японка закивала головой и предложила мне сесть в кресло.
— Постарайся расслабиться, — сказала мне она и достала маленькую кожаную сумочку.
Через несколько секунд умелые руки японки втирали в мою кожу приятный теплый крем, напоминающий масло. Чертовски приятная процедура, мне хотелось, чтобы она продолжалась как можно дольше. Затем японка принесла небольшую мисочку, в которой были замочены маленькие лепестки роз. Из мисочки раздавались чудесные ароматы. Наложив лепестки на мое лицо, японка принялась нежно поглаживать мои веки:
— Какое уставшее лицо у русской девушки… Разве можно так за собой не следить, — удивленно сказала она.
— При такой жизни я скоро вообще останусь без лица.
Японка не поняла моей фразы или просто не захотела ее понять. Осторожно протерев мне, лицо маленьким кубиком льда, она с гордостью протянула мне зеркало и ласковым голосом спросила:
— Нравится?
Боже мой, неужели это я? Кожа чистая, гладкая, с приятным румянцем, под глазами исчезли черные круги, от которых я не могла избавиться.
— Неплохо.
— Неужели русской девушке так тяжело за собой следить? — продолжала недоумевать японка.
— Получается, что тяжело.
Пожав плечами, японка нанесла мне легкий макияж. Я еще раз взглянула в зеркало и расплылась в довольной улыбке. Григорич удовлетворенно махнул японке. Она вежливо поклонилась и вышла из комнаты.
— Становишься похожей на человека, — улыбнулся Григорич.
— Получается, что раньше вы меня за человека не считали.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента