Страница:
В фанзах послышались выстрелы и та же глухая работа, а затем все затихло.
В тот момент, когда цепь наша подбегала к окопу, один японец привстал и замахнулся, чтобы бросить в нас ручную гранату, но задел ею за собственное ружье, и она, разорвавшись у него в руках, снесла ему голову, оторвала обе руки, приподняла кверху одежду и клочья ее перемешала с кровью. Теперь он лежал на левом фланге окопа.
Только что миновала наша цепь окоп… как некоторые из раненых стали приподниматься.
Вдруг выстрел из ружья, и только что бежавший впереди солдатик схватился за икру левой ноги, а затем, вернувшись несколько назад, стал ковырять кого-то штыком.
— Что ты делаешь? — кричу я ему.
— Да как же, ваше благородие, нешто это порядок — лег раненый, так и лежи, а ен, анафема, лежит, а мне в ногу стрелил — икру пробил, ну вот и получай свое!
Вдруг совершенно неожиданно откуда-то с тылу послышалась орудийная пальба и шрапнели стали бить по нашим, завладевшим уже фанзами. Это стреляла наша батарея, не осведомленная еще о положении дела.
Измученные остатки геройского полка нашего, подвергаясь теперь одновременно орудийному огню от японцев и своих, не знали, что делать.
К счастью, ошибка нашей артиллерией была вскоре замечена, и огонь прекратился…»
Исследователи Русско-японской войны 1904—1905 годов на опыте Мукденского сражения делают один главный вывод: операция фронтового масштаба оказалась не по силам обеим сторонам. Подобное на поле брани в XX веке будет происходить только в годы недалекой по времени Первой мировой войны 1914—1918 годов.
24 февраля, около 12 часов дня, японцам наконец-то удалось прорвать русский фронт на позиции 1-й Маньчжурской армии у деревни Киузань, там, где оборонялся 4-й Сибирский корпус. После этого прорыва над русскими войсками нависла угроза «маньчжурского Седана», и в ночь на 25 февраля они начали общий отход по направлению к Телину. Показательно было то, что в Мукденском сражении русские солдаты нигде не отступали перед японцами без приказа своих военачальников. Японцам все же удалось отрезать от своих часть обозов и арьергардных отрядов русских.
Многим русским пехотным полкам пришлось с боем вырываться из вражеского окружения. Одним из них оказался 214-й пехотный Мокшанский полк, который прорывался 10 дней и ночей к городу Мукдену, отбив немало вражеских атак. Под стенами Мукдена капельмейстер (начальник полкового духового оркестра) мокшанцев Илья Алексеевич Шатров написал слова и музыку знаменитого вальса «На сопках Маньчжурии»:
Тихо вокруг,
Лишь ветер на сопках рыдает, Порой выплывает луна из-за туч, Могилы солдат озаряя…
«Маньчжурского Седана» у японского главнокомандующего, маршала Ивао Оямы так и не получилось. 28 февраля 1-я и 2-я русские Маньчжурские армии заняли новую позицию вдоль реки Чайхэ. 3-я армия была отведена в общий резерв. Войска начали закрепляться на новом месте и вести фортификационные работы, в который уже раз «вгрызаясь» в землю чужой страны.
Потери сторон в сражении под Мукденом были огромны. Японские армии потеряли 70 059 человек убитыми и ранеными. Русские Маньчжурские армии потеряли 1977 офицеров и 87 446 нижних чинов. Помимо этого они лишились более 25 тысяч обозных повозок и около 15 тысяч лошадей. Японцам на поле боя в качестве трофеев достались 34 орудия, в основном выведенные из строя. В отличие от прусского фельдмаршала Мольтке-старшего, японский маршал Ивао Ояма не стал обладателем многих тысяч пленных и сотен трофейных орудий, как это было при катастрофе французской армии под крепостью Седан.
В донесениях о военной добыче в Токио японский главнокомандующий, среди прочего, доносил: «…Нами захвачено неисчислимое количество шанцевого инструмента, скота, телеграфных столбов, бревен, железных кроватей, печей и т.д.».
К тому времени Куропаткин окончательно потерял всякий авторитет и в армии, и в стране. Когда русские войска от Мукдена двигались к Сыпингаю, из Санкт-Петербурга пришел «долгожданный» приказ о смещении Куропаткина с должности главнокомандующего вооруженными силами России на Дальнем Востоке. Однако он оставался в действующих войсках в качестве командующего 1-й Маньчжурской армией.
Новым главнокомандующим на Дальнем Востоке стал генерал Н.П. Линевич, военачальник с хорошей боевой репутацией, награжденный многими боевыми орденами, прослуживший на Дальнем Востоке на командных должностях десять лет. Но это был уже почти семидесятилетний старик с военным образованием, полученным им в пехотном училище еще до военной реформы в России 1861 года.
Три русские Маньчжурские армии, отступив на север от Мукдена, закрепились на сыпингайских позициях. Из России поступили новые пополнения, и в августе 1905 года под командованием Линевича в Маньчжурии находились 788 тысяч человек (вместе с многочисленными тылами). Из этой огромной массы военнослужащих численность боевых штыков составляла только 446,5 тысячи человек, 150 тысяч находились под ружьем в Приамурье.
По предположениям русского командования, численность пяти японских армий в Маньчжурии достигала 750 тысяч человек, из них приблизительно 150 тысяч человек находились в тылу и Северной Корее. То есть русские войска обрели заметное превосходство над японцами в силах для ведения полевого боя.
Русские Маньчжурские армии укрепились не только численно, но изменилось и их вооружение. Теперь они имели пулеметов в 10 раз больше, чем в начале боевых действий на полях Маньчжурии: вместо 36 их стало 374. В полках имелось достаточное количество ручных гранат, тогда как ранее они были на вооружении только разведывательных, охотничьих команд. Японская же пехота имела ручных гранат в большом количестве с самого начала войны.
Российское военное ведомство наконец-то поняло всю пагубность пополнения действующей русской армии на театре войны запасниками, давно не державшими в руках винтовку. Поэтому после мукденского поражения прибывающие на Дальний Восток пополнения состояли преимущественно из срочнослужащих солдат или новобранцев, Число запасных теперь не превышало 17 процентов.
Остро стоял вопрос с командными кадрами, поскольку убыль офицерского состава в боях (соответственно) в несколько раз превышала потери в нижних чинах. Недокомплект офицеров в русской действующей армии составлял более трети их штатной численности. Чтобы заполнить младшие офицерские должности, началось вынужденное массовое производство отличившихся на войне унтер-офицеров и солдат в прапорщики запаса и зауряд-прапорщики.
Были приняты меры для охраны армейского тыла, пресечения деятельности японских шпионов и появления в расположении армейских частей всевозможных «нежелательных» гражданских «лиц, ищущих приключений в ожидании легкой наживы». Такой работой занимался заведующий жандармско-полицейским надзором Маньчжурской армии отдельного корпуса жандармов подполковник Шершов, имевший в подчинении жандармскую команду, состоявшую из 25 унтер-офицеров. В годовом обзоре деятельности жандармско-полицейского надзора при армии, среди прочего, говорилось:
«…Ежедневно удалялись из района армии десятками лица, не могущие доказать своей полезности или причастности к армии.
Особенно много хлопот дали кавказцы, большую часть которых (около 150 человек) привез с собой подрядчик Громов и от которого они по прибытии в Маньчжурию вскоре все разбежались и занялись по китайским деревням и поселкам грабежами; большей частью грабили скот, арбы, лошадей и мулов.
Скот продавали подрядчикам и даже прямо в разные части, а арбы, мулов и лошадей доставляли в Управление транспортом.
Затем была введена регистрация всех частных лиц, проживающих в районе армии, стеснен допуск не причастных к армии лиц и приезд таковых разрешался только тем, которые для нее могли быть чем-нибудь полезны.
Лица, заподозренные в неблагонадежности или не исполняющие требования военно-полицейского начальства, немедленно удалялись из армии…»
Фронт у Сыпингая к августу 1905 года вместе с далеко охраняемыми отдельными отрядами флангами достигал 200 километров. На передовой находились 1-я (справа от железнодорожной станции Сыпингай) и 2-я (слева от Сыпингая) Маньчжурские армии. 3-я по решению Линевича находилась в резерве. Весной на один километр позиции во 2-й армии приходилось 2590 штыков, а в 1-й армии — 1860 штыков.
Упрочилось моральное состояние армии, что хорошо почувствовало командование русских войск. Не случайно генерал-эмигрант А.И. Деникин в своих воспоминаниях писал о времени стояния русской армии на сыпингайской позиции:
« Что касается лично меня, я, принимая во внимание все «за» и «против», не закрывая глаза на наши недочеты, на вопрос — «что ждало бы нас, если бы мы с Сыпингайских позиций перешли в наступление?» — отвечал тогда, отвечаю и теперь:
— Победа!»
После Мукденского сражения между воюющими сторонами крупных боевых столкновений не происходило. Основной заботой противников стало обучение своих войск ведению позиционной обороны. Русская сторона строила промежуточные линии обороны на глубину до 300 километров, вплоть до реки Сунгари на севере Маньчжурии. Японские армии располагались несколько более широким фронтом, чем их противник, тоже беспокоясь о безопасности своих флангов. Боевая деятельность противных сторон на всей линии фронта ограничивалась сторожевой и разведывательной службой.
После отступления от Телина русская армия утратила боевое соприкосновение с японцами. Штаб главнокомандующего мало что знал о группировках вражеских сил, и первоначально ставка делалась на разведку силами платных агентов из местных жителей. Однако жестокая расправа японцев с китайцами, подозреваемыми в любых сношениях с русскими (им публично отрубались головы самурайскими мечами), почти совершенно лишила штабы Маньчжурских армий агентов разведывательной службы.
Чтобы восстановить сеть агентурной разведки, русское командование в апреле 1905 года организовало несколько школ для подготовки военных разведчиков из местного китайского населения. Ситуация потребовала сократить трехнедельный срок обучения в таких школах до трех дней. В общей сложности русские разведывательные школы выпустили 600 китайцев-разведчиков.
Самым крупным делом финальной части войны на полях Маньчжурии стал набег русской конницы на район укрепленной деревни Факумынь. Отряду генерала Мищенко поручалось нарушить одну из главных неприятельских коммуникаций Инкоу — Синминтин — Факумынь. В рейд отправились 54 конные сотни при 6 орудиях. С собой брали боезапас из расчета 300 патронов на винтовку и 218 снарядов на орудие. Из продовольствия было взято сухарей только на 2 дня, чая и сахара на 10 дней. Все остальное продовольствие приобреталось путем реквизиций среди местного населения.
Японские кавалерийские дозоры и пехотные заставы при приближении русской конницы в большинстве случаев отходили без боя. Было захвачено несколько деревень, откуда японцы выбивались атаками спешенных конников при поддержке огня 6-орудийной батареи. Отличились одна из казачьих сотен, взявшая в деревне Тасинтунь в плен 140 японских солдат, и Читинский полк казаков-забайкальцев, который захватил и предал огню огромный вражеский обоз из 800 повозок.
В ходе 5-дневного рейда по вражеским тылам конный отряд генерала Мищенко взял 234 пленных и два пулемета; японцы потеряли 270 человек убитыми и ранеными. Потери отряда составили 37 человек убитыми и 150 человек ранеными.
Последним серьезным боем Русско-японской войны на полях Маньчжурии станет последний бой конного отряда генерала П.И. Мищенко. 1 июля его конники под деревней Санвайзой возьмут штурмом опорный пункт неприятеля, который защищал левый фланг его позиции. В ходе жаркой и упорной схватки был уничтожен батальон японской пехоты, укрепившейся в Санвайзое.
Русско-японская война 1904—1905 годов коснулась не только морского театра, Порт-Артурской крепости и Маньчжурии. Боевые действия велись в Северной Корее (после боев на реке Ялу они переместились на северо-восток корейской территории), на острове Сахалин и на Камчатке. Помимо этого русское командование провело немало мероприятий по укреплению Владивостокской крепости и обороны Южно-Уссурийского края (современного Приморского края).
С началом военных действий для защиты российского Приморья, хотя оно и оказалось далеко к востоку от главного театра военных действий, создается отдельный Южно-Уссурийский отряд под командованием генерал-майора А.Д. Анисимова. Ему ставилась задача прикрыть Приморье от ожидавшегося вторжения туда японских войск из Северной Кореи, не допустить их к городу Никольск-Уссурийский и быть подвижным резервом гарнизона морской крепости Владивосток.
Первоначально отряд состоял из 8 пехотных батальонов, 6 эскадронов кавалерии и 32 полевых орудий. Основные силы отряда в начале войны располагались в городе Никольск-Уссурийский, селениях Раздольном, Шкотове и в Постьете, у самой корейской границы. Поскольку побережье края изобиловало удобными для высадки самого многочисленного десанта бухтами и заливами, то побережье заливов Петра Великого и Амурского наблюдалось конными дозорами.
Когда в начале 1905 года русская армия отступила на север от Мукдена и укрепилась на Сыпингайских позициях, угроза японского вторжения в Приморье стала вполне реальной. Поэтому численность Южно-Уссурийского отряда, имевшего в феврале 10 730 штыков, 230 сабель и 48 орудий, всего за неполных два месяца увеличилась до 22 660 штыков, 306 сабель и 64 полевых орудий. Под городом Никольск-Уссурийский началось строительство полевых укреплений.
Боевых действий в Южно-Уссурийском крае в ходе всей войны не велось. Но часть расквартированных там русских войск приняла участие в боях с японцами на территории Северной Кореи. Эти войска — Уссурийский конный отряд под командованием полковника И.Д. Павлова — решали задачу прикрытия государственной границы.
Корейскому отряду ставилась задача не допустить японцев к реке Тюмень-Ола и лишь в крайнем случае отступать на свою территорию — к приграничному селу Новокиевскому. Основные силы отряда заняли оборону по линии протяженностью в 60 километров. Впереди этой линии постоянно действовали дозорные казачьи сотни и разъезды, которые наблюдали за противником. При этом казаки не упускали случая вступать в стычки с японцами.
Сильный бой произошел у селения Кильчжю, где авангардная сотня забайкальского 1-го Нерчинского полка была встречена огнем пехотного батальона противника, засевшего на горе, которая господствовала над долиной. Казаки спешились и метким огнем заставили японцев перейти с горы на соседние сопки. Вскоре подошел весь русский отряд (9 сотен забайкальских и сибирских казаков с двумя полковыми орудиями и конногорной батареей).
Артиллерийским огнем и атакой спешенных казаков японцы были оттеснены в горы. Часть неприятельской пехоты стала отступать в Кильчжю. Одна из сотен Нерчинского полка лавой двинулась в атаку и частью изрубила, частью обратила в бегство засевших за грудами камней вражеских пехотинцев.
Начавшаяся война потребовала принятия самых неотложных мер по усилению морской Владивостокской крепости и защите этого портового города. Во Владивостоке базировался крейсерский отряд флота Тихого океана: броненосные крейсера «Рюрик», «Громобой» и «Россия», легкий крейсер «Богатырь». Здесь же базировались вспомогательный крейсер «Лена», 10 номерных (малых) миноносцев, ледокол «Надежный» и несколько вспомогательных судов.
Флотскими силами командовал вице-адмирал Н.И. Срыдлов, назначенный после гибели вице-адмирала С.О. Макарова командующим флотом Тихого океана со штаб-квартирой в Порт-Артуре. Однако в блокированную русскую морскую крепость на Квантуне Срыдлов не попал и оказался во Владивостоке, где базировался отряд крейсеров. В конце войны его должность была упразднена.
Японский флот впервые появился перед Владивостоком 12 февраля 1904 года. Эскадра из 10 вымпелов подошла к острову Русский и, не сделав ни одного выстрела, ушла.
6 марта японская эскадра под флагом адмирала Камимуры вновь показалась на виду Владивостока. На сей раз она состояла из 5 броненосных крейсеров и 2 легких крейсеров, которые вошли в Уссурийский залив. В 13.30 пять японских кораблей приблизились к крепости на дистанцию в две мили и, маневрируя у бухты Соболь, открыли огонь по городу и приморским фортам «Суворов» и «Линевич».
Русских батарей на этом участке береговой обороны еще не было, а форты имели на вооружении всего лишь противоштурмовые орудия и пулеметы и были готовы только к отражению вражеского десанта. Японская броненосная эскадра в течение часа проводила ожесточенную бомбардировку Владивостока, выпустив по нему 200 снарядов крупного калибра с «ничтожным результатом». Во время стрельбы неприятельские крейсера держались вне досягаемости огня орудий Петропавловской батареи и мортир Уссурийской батареи № 15. После этого вражеские корабли удалились.
В дальнейшем активность японского флота под Владивостоком резко упала во многом благодаря русским подводным лодкам. Во Владивостоке базировались три лодки — «Сом», «Дельфин» и «Касатка». Они несли дозорную службу близ приморского побережья (чаще всего близ острова Русский), вели морскую разведку и охрану собственных прибрежных коммуникаций.
Во время Русско-японской войны произошла единственная атака русской подводной лодкой японских кораблей. В апреле 1905 года «Сом», «Касатка» и «Дельфин» несли дозорную службу в районе бухты Преображения, расположенной в 70 милях к востоку от Владивостока. На подходе к бухте было обнаружено два японских эскадренных миноносца. Командир «Сома» решил атаковать неприятеля, но маневрирование подводной лодки было замечено с эсминцев, и они, воспользовавшись спустившимся на море туманом, скрылись подальше от берегов.
После бомбардировки с моря крепость Владивосток была объявлена на военном положении. К марту 1904 года численность ее гарнизона достигла 17 тысяч человек. Комендантом крепости был назначен генерал Казбек. Но наличных сил было явно мало для защиты 63-километровой оборонительной линии Владивостока с суши и моря.
Всерьез занялись усилением Владивостокской крепости только после падения Порт-Артура. В мае 1905 года владивостокский крепостной гарнизон насчитывал 52 356 человек. В его состав входили 8-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия (4 полка), два отдельных Восточно-Сибирских стрелковых полка, Хабаровский резервный полк, четыре батальона крепостной артиллерии, три саперных и одна минная рота, полевая жандармская команда, конный разведывательный отряд и другие подразделения. Морская крепость на юге Приморья готовилась к ведению круговой обороны и неприятельской осаде.
Чтобы защитить крепость Владивосток со стороны Японского моря, входы в Амурский и Уссурийский заливы перегородили минными заграждениями, на острове Русском поставили новые артиллерийские батареи и соорудили сеть полевых фортификационных сооружений. Была усилена дозорная служба на морском побережье, ближайших островах и отработана система оповещения по боевой тревоге.
В мае 1904 года крепостное командование было озабочено начавшимися взрывами мин в выставленных заграждениях. Только в одном месяце — июле взорвалось сразу 15 мин. Комиссия, назначенная для расследования этих происшествий, установила следы умышленного перерезывания кабеля. Самым вероятным виновником могла быть только вражеская разведка.
Уже 25 апреля Владивостокский отряд крейсеров («Россия», «Громобой» и «Богатырь» с двумя миноносцами) совершил набег на близкий корейский порт Гензан, где торпедой был потоплен японский пароход «Гойо Мару». Близ Цугарского пролива опять же торпедой и артиллерийскими снарядами был пущен на дно транспорт «Кинсю Мару», на котором находилась 9-я рота 37-го пехотного полка императорской армии. Часть японских пехотинцев оказалась в плену.
Большой крейсерской победой можно считать потопление военного транспорта «Хитаци Мару» водоизмещением 6175 тонн брутто, на борту которого находились 1095 солдат и офицеров, 120 человек судового экипажа, 320 лошадей и 18 осадных 280-миллиметровых гаубиц для осады Порт-Артура. Затем был потоплен транспорт «Садо Мару» почти такого же водоизмещения, на борту которого находились свыше тысячи солдат и офицеров, полный телеграфный парк, 21 понтон и 2 тысячи тонн риса.
Остров Сахалин (по-японски — Карафуто, «остров китайских людей») тоже стал ареной «региональных» военных действий. Огромный остров имел протяженность береговой линии в 2 тысячи километров, а его население составляло всего 30 тысяч человек, главным образом ссыльнопоселенцев. Его административными центрами на севере был пост Александровский, на юге — пост Корсаковский. Какой-то стратегической роли на дальневосточном театре военных действий остров не играл, и по этой причине штаб Приамурского военного округа признал оборону Сахалина непосильной для войск, имевшихся в Приамурье.
Однако побывавший в мае 1903 года на Сахалине военный министр России Куропаткин дал указание о принятии мер к обороне этой островной территории государства. На этом настаивал и генерал-губернатор Приамурского края Линевич. Были намечены следующие меры для обороны острова.
Из числа местных воинских команд Александровскую, Дуйскую и Тымовскую общей численностью в 1160 человек расположить в северной части острова, а Корсаковскую в составе 330 человек — в южной части острова. Общая численность воинских команд составляла чуть больше пехотного батальона.
Из числа свободного гражданского населения, ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных сформировать 14 дружин ополчения (по 200 человек в каждой) общей численностью около 3 тысяч человек.
Япония готовилась к захвату острова Карафуто — Сахалина самым серьезным образом. Экспедиционные силы состояли из недавно сформированной 15-й пехотной дивизии генерала Харагучи (12 пехотных батальонов, кавалерийский эскадрон, 18 полевых орудий и пулеметное отделение — всего 14 тысяч человек). Транспортный флот, состоявший из 10 пароходов, сопровождался 3-й эскадрой адмирала Катаоки, состоявшей из 40 военных, преимущественно малых кораблей. Близость к Сахалину японского острова Хоккайдо позволяла обеспечить внезапность десантной операции.
Естественно, что остров Сахалин просто не мог быть хорошо защищен. Поэтому в штабе Приамурского военного округа решили осуществлять оборону южной части острова силами партизанских отрядов. Из Маньчжурии весной 1905 года на Сахалин прибыла группа армейских офицеров, которая сменила на командных должностях тюремных чиновников. Однако внушить ссыльнопоселенцам и ссыльнокаторжным патриотические чувства по защите острова как части российского Отечества не удалось: Сахалин, ставший для них тюрьмой, был им ненавистен. Всего было создано 5 партизанских отрядов, которые получили свой район действий.
Японцы начали десантную операцию на Сахалине 22 июня 1905 года. К южной части острова из Хакодате подошла эскадра из 53 кораблей, в том числе с 12 транспортами. На их борту находилась пехотная дивизия генерала Харагучи. Утром 24 июня десант начал высаживаться на берег залива Анива у деревни Мерея под прикрытием артиллерийского огня с двух кораблей.
Затем десант был высажен в других местах. Партизанские отряды, не имевшие современного оружия при скудности огневых припасов провианта, не смогли оказать неприятелю длительного сопротивления, имевшему к тому же и заметное численное превосходство.
Японские военные появились на Камчатке в самом конце войны. В 20-х числах мая четыре японские шхуны высадили у села Я вино, жители которого ушли в горы, десантный отряд из 150 человек под командованием лейтенанта Гундзи с одним полевым орудием. Водрузив в Явино японский флаг, десантники стали грабить село. Прибывшие дружины (всего 88 человек) прапорщика Жабы и унтер-офицера Сотникова обратили японцев в бегство, в море. Лейтенант Гундзи попал в плен.
Японцы высадили десант и в Петропавловске-Камчатском. Но город был пуст: жители покинули его. Японская эскадра совершила несколько рейдов вдоль берегов Камчатки, в Охотском море и Татарском проливе. На берег высаживались небольшие десанты, которые сжигали прибрежные населенные пункты и военные посты.
Весной 1905 года военный потенциал Страны восходящего солнца оказался на исходе. Один из виднейших японских дипломатов того времени виконт Кикидзиро Исии оставил мемуары под названием «Дипломатические комментарии». В них он описывает состояние Страны восходящего солнца и ее правящих кругов, высшего командования в конце Русско-японской войны:
В тот момент, когда цепь наша подбегала к окопу, один японец привстал и замахнулся, чтобы бросить в нас ручную гранату, но задел ею за собственное ружье, и она, разорвавшись у него в руках, снесла ему голову, оторвала обе руки, приподняла кверху одежду и клочья ее перемешала с кровью. Теперь он лежал на левом фланге окопа.
Только что миновала наша цепь окоп… как некоторые из раненых стали приподниматься.
Вдруг выстрел из ружья, и только что бежавший впереди солдатик схватился за икру левой ноги, а затем, вернувшись несколько назад, стал ковырять кого-то штыком.
— Что ты делаешь? — кричу я ему.
— Да как же, ваше благородие, нешто это порядок — лег раненый, так и лежи, а ен, анафема, лежит, а мне в ногу стрелил — икру пробил, ну вот и получай свое!
Вдруг совершенно неожиданно откуда-то с тылу послышалась орудийная пальба и шрапнели стали бить по нашим, завладевшим уже фанзами. Это стреляла наша батарея, не осведомленная еще о положении дела.
Измученные остатки геройского полка нашего, подвергаясь теперь одновременно орудийному огню от японцев и своих, не знали, что делать.
К счастью, ошибка нашей артиллерией была вскоре замечена, и огонь прекратился…»
Исследователи Русско-японской войны 1904—1905 годов на опыте Мукденского сражения делают один главный вывод: операция фронтового масштаба оказалась не по силам обеим сторонам. Подобное на поле брани в XX веке будет происходить только в годы недалекой по времени Первой мировой войны 1914—1918 годов.
24 февраля, около 12 часов дня, японцам наконец-то удалось прорвать русский фронт на позиции 1-й Маньчжурской армии у деревни Киузань, там, где оборонялся 4-й Сибирский корпус. После этого прорыва над русскими войсками нависла угроза «маньчжурского Седана», и в ночь на 25 февраля они начали общий отход по направлению к Телину. Показательно было то, что в Мукденском сражении русские солдаты нигде не отступали перед японцами без приказа своих военачальников. Японцам все же удалось отрезать от своих часть обозов и арьергардных отрядов русских.
Многим русским пехотным полкам пришлось с боем вырываться из вражеского окружения. Одним из них оказался 214-й пехотный Мокшанский полк, который прорывался 10 дней и ночей к городу Мукдену, отбив немало вражеских атак. Под стенами Мукдена капельмейстер (начальник полкового духового оркестра) мокшанцев Илья Алексеевич Шатров написал слова и музыку знаменитого вальса «На сопках Маньчжурии»:
Тихо вокруг,
Лишь ветер на сопках рыдает, Порой выплывает луна из-за туч, Могилы солдат озаряя…
«Маньчжурского Седана» у японского главнокомандующего, маршала Ивао Оямы так и не получилось. 28 февраля 1-я и 2-я русские Маньчжурские армии заняли новую позицию вдоль реки Чайхэ. 3-я армия была отведена в общий резерв. Войска начали закрепляться на новом месте и вести фортификационные работы, в который уже раз «вгрызаясь» в землю чужой страны.
Потери сторон в сражении под Мукденом были огромны. Японские армии потеряли 70 059 человек убитыми и ранеными. Русские Маньчжурские армии потеряли 1977 офицеров и 87 446 нижних чинов. Помимо этого они лишились более 25 тысяч обозных повозок и около 15 тысяч лошадей. Японцам на поле боя в качестве трофеев достались 34 орудия, в основном выведенные из строя. В отличие от прусского фельдмаршала Мольтке-старшего, японский маршал Ивао Ояма не стал обладателем многих тысяч пленных и сотен трофейных орудий, как это было при катастрофе французской армии под крепостью Седан.
В донесениях о военной добыче в Токио японский главнокомандующий, среди прочего, доносил: «…Нами захвачено неисчислимое количество шанцевого инструмента, скота, телеграфных столбов, бревен, железных кроватей, печей и т.д.».
К тому времени Куропаткин окончательно потерял всякий авторитет и в армии, и в стране. Когда русские войска от Мукдена двигались к Сыпингаю, из Санкт-Петербурга пришел «долгожданный» приказ о смещении Куропаткина с должности главнокомандующего вооруженными силами России на Дальнем Востоке. Однако он оставался в действующих войсках в качестве командующего 1-й Маньчжурской армией.
Новым главнокомандующим на Дальнем Востоке стал генерал Н.П. Линевич, военачальник с хорошей боевой репутацией, награжденный многими боевыми орденами, прослуживший на Дальнем Востоке на командных должностях десять лет. Но это был уже почти семидесятилетний старик с военным образованием, полученным им в пехотном училище еще до военной реформы в России 1861 года.
Три русские Маньчжурские армии, отступив на север от Мукдена, закрепились на сыпингайских позициях. Из России поступили новые пополнения, и в августе 1905 года под командованием Линевича в Маньчжурии находились 788 тысяч человек (вместе с многочисленными тылами). Из этой огромной массы военнослужащих численность боевых штыков составляла только 446,5 тысячи человек, 150 тысяч находились под ружьем в Приамурье.
По предположениям русского командования, численность пяти японских армий в Маньчжурии достигала 750 тысяч человек, из них приблизительно 150 тысяч человек находились в тылу и Северной Корее. То есть русские войска обрели заметное превосходство над японцами в силах для ведения полевого боя.
Русские Маньчжурские армии укрепились не только численно, но изменилось и их вооружение. Теперь они имели пулеметов в 10 раз больше, чем в начале боевых действий на полях Маньчжурии: вместо 36 их стало 374. В полках имелось достаточное количество ручных гранат, тогда как ранее они были на вооружении только разведывательных, охотничьих команд. Японская же пехота имела ручных гранат в большом количестве с самого начала войны.
Российское военное ведомство наконец-то поняло всю пагубность пополнения действующей русской армии на театре войны запасниками, давно не державшими в руках винтовку. Поэтому после мукденского поражения прибывающие на Дальний Восток пополнения состояли преимущественно из срочнослужащих солдат или новобранцев, Число запасных теперь не превышало 17 процентов.
Остро стоял вопрос с командными кадрами, поскольку убыль офицерского состава в боях (соответственно) в несколько раз превышала потери в нижних чинах. Недокомплект офицеров в русской действующей армии составлял более трети их штатной численности. Чтобы заполнить младшие офицерские должности, началось вынужденное массовое производство отличившихся на войне унтер-офицеров и солдат в прапорщики запаса и зауряд-прапорщики.
Были приняты меры для охраны армейского тыла, пресечения деятельности японских шпионов и появления в расположении армейских частей всевозможных «нежелательных» гражданских «лиц, ищущих приключений в ожидании легкой наживы». Такой работой занимался заведующий жандармско-полицейским надзором Маньчжурской армии отдельного корпуса жандармов подполковник Шершов, имевший в подчинении жандармскую команду, состоявшую из 25 унтер-офицеров. В годовом обзоре деятельности жандармско-полицейского надзора при армии, среди прочего, говорилось:
«…Ежедневно удалялись из района армии десятками лица, не могущие доказать своей полезности или причастности к армии.
Особенно много хлопот дали кавказцы, большую часть которых (около 150 человек) привез с собой подрядчик Громов и от которого они по прибытии в Маньчжурию вскоре все разбежались и занялись по китайским деревням и поселкам грабежами; большей частью грабили скот, арбы, лошадей и мулов.
Скот продавали подрядчикам и даже прямо в разные части, а арбы, мулов и лошадей доставляли в Управление транспортом.
Затем была введена регистрация всех частных лиц, проживающих в районе армии, стеснен допуск не причастных к армии лиц и приезд таковых разрешался только тем, которые для нее могли быть чем-нибудь полезны.
Лица, заподозренные в неблагонадежности или не исполняющие требования военно-полицейского начальства, немедленно удалялись из армии…»
Фронт у Сыпингая к августу 1905 года вместе с далеко охраняемыми отдельными отрядами флангами достигал 200 километров. На передовой находились 1-я (справа от железнодорожной станции Сыпингай) и 2-я (слева от Сыпингая) Маньчжурские армии. 3-я по решению Линевича находилась в резерве. Весной на один километр позиции во 2-й армии приходилось 2590 штыков, а в 1-й армии — 1860 штыков.
Упрочилось моральное состояние армии, что хорошо почувствовало командование русских войск. Не случайно генерал-эмигрант А.И. Деникин в своих воспоминаниях писал о времени стояния русской армии на сыпингайской позиции:
« Что касается лично меня, я, принимая во внимание все «за» и «против», не закрывая глаза на наши недочеты, на вопрос — «что ждало бы нас, если бы мы с Сыпингайских позиций перешли в наступление?» — отвечал тогда, отвечаю и теперь:
— Победа!»
После Мукденского сражения между воюющими сторонами крупных боевых столкновений не происходило. Основной заботой противников стало обучение своих войск ведению позиционной обороны. Русская сторона строила промежуточные линии обороны на глубину до 300 километров, вплоть до реки Сунгари на севере Маньчжурии. Японские армии располагались несколько более широким фронтом, чем их противник, тоже беспокоясь о безопасности своих флангов. Боевая деятельность противных сторон на всей линии фронта ограничивалась сторожевой и разведывательной службой.
После отступления от Телина русская армия утратила боевое соприкосновение с японцами. Штаб главнокомандующего мало что знал о группировках вражеских сил, и первоначально ставка делалась на разведку силами платных агентов из местных жителей. Однако жестокая расправа японцев с китайцами, подозреваемыми в любых сношениях с русскими (им публично отрубались головы самурайскими мечами), почти совершенно лишила штабы Маньчжурских армий агентов разведывательной службы.
Чтобы восстановить сеть агентурной разведки, русское командование в апреле 1905 года организовало несколько школ для подготовки военных разведчиков из местного китайского населения. Ситуация потребовала сократить трехнедельный срок обучения в таких школах до трех дней. В общей сложности русские разведывательные школы выпустили 600 китайцев-разведчиков.
Самым крупным делом финальной части войны на полях Маньчжурии стал набег русской конницы на район укрепленной деревни Факумынь. Отряду генерала Мищенко поручалось нарушить одну из главных неприятельских коммуникаций Инкоу — Синминтин — Факумынь. В рейд отправились 54 конные сотни при 6 орудиях. С собой брали боезапас из расчета 300 патронов на винтовку и 218 снарядов на орудие. Из продовольствия было взято сухарей только на 2 дня, чая и сахара на 10 дней. Все остальное продовольствие приобреталось путем реквизиций среди местного населения.
Японские кавалерийские дозоры и пехотные заставы при приближении русской конницы в большинстве случаев отходили без боя. Было захвачено несколько деревень, откуда японцы выбивались атаками спешенных конников при поддержке огня 6-орудийной батареи. Отличились одна из казачьих сотен, взявшая в деревне Тасинтунь в плен 140 японских солдат, и Читинский полк казаков-забайкальцев, который захватил и предал огню огромный вражеский обоз из 800 повозок.
В ходе 5-дневного рейда по вражеским тылам конный отряд генерала Мищенко взял 234 пленных и два пулемета; японцы потеряли 270 человек убитыми и ранеными. Потери отряда составили 37 человек убитыми и 150 человек ранеными.
Последним серьезным боем Русско-японской войны на полях Маньчжурии станет последний бой конного отряда генерала П.И. Мищенко. 1 июля его конники под деревней Санвайзой возьмут штурмом опорный пункт неприятеля, который защищал левый фланг его позиции. В ходе жаркой и упорной схватки был уничтожен батальон японской пехоты, укрепившейся в Санвайзое.
Русско-японская война 1904—1905 годов коснулась не только морского театра, Порт-Артурской крепости и Маньчжурии. Боевые действия велись в Северной Корее (после боев на реке Ялу они переместились на северо-восток корейской территории), на острове Сахалин и на Камчатке. Помимо этого русское командование провело немало мероприятий по укреплению Владивостокской крепости и обороны Южно-Уссурийского края (современного Приморского края).
С началом военных действий для защиты российского Приморья, хотя оно и оказалось далеко к востоку от главного театра военных действий, создается отдельный Южно-Уссурийский отряд под командованием генерал-майора А.Д. Анисимова. Ему ставилась задача прикрыть Приморье от ожидавшегося вторжения туда японских войск из Северной Кореи, не допустить их к городу Никольск-Уссурийский и быть подвижным резервом гарнизона морской крепости Владивосток.
Первоначально отряд состоял из 8 пехотных батальонов, 6 эскадронов кавалерии и 32 полевых орудий. Основные силы отряда в начале войны располагались в городе Никольск-Уссурийский, селениях Раздольном, Шкотове и в Постьете, у самой корейской границы. Поскольку побережье края изобиловало удобными для высадки самого многочисленного десанта бухтами и заливами, то побережье заливов Петра Великого и Амурского наблюдалось конными дозорами.
Когда в начале 1905 года русская армия отступила на север от Мукдена и укрепилась на Сыпингайских позициях, угроза японского вторжения в Приморье стала вполне реальной. Поэтому численность Южно-Уссурийского отряда, имевшего в феврале 10 730 штыков, 230 сабель и 48 орудий, всего за неполных два месяца увеличилась до 22 660 штыков, 306 сабель и 64 полевых орудий. Под городом Никольск-Уссурийский началось строительство полевых укреплений.
Боевых действий в Южно-Уссурийском крае в ходе всей войны не велось. Но часть расквартированных там русских войск приняла участие в боях с японцами на территории Северной Кореи. Эти войска — Уссурийский конный отряд под командованием полковника И.Д. Павлова — решали задачу прикрытия государственной границы.
Корейскому отряду ставилась задача не допустить японцев к реке Тюмень-Ола и лишь в крайнем случае отступать на свою территорию — к приграничному селу Новокиевскому. Основные силы отряда заняли оборону по линии протяженностью в 60 километров. Впереди этой линии постоянно действовали дозорные казачьи сотни и разъезды, которые наблюдали за противником. При этом казаки не упускали случая вступать в стычки с японцами.
Сильный бой произошел у селения Кильчжю, где авангардная сотня забайкальского 1-го Нерчинского полка была встречена огнем пехотного батальона противника, засевшего на горе, которая господствовала над долиной. Казаки спешились и метким огнем заставили японцев перейти с горы на соседние сопки. Вскоре подошел весь русский отряд (9 сотен забайкальских и сибирских казаков с двумя полковыми орудиями и конногорной батареей).
Артиллерийским огнем и атакой спешенных казаков японцы были оттеснены в горы. Часть неприятельской пехоты стала отступать в Кильчжю. Одна из сотен Нерчинского полка лавой двинулась в атаку и частью изрубила, частью обратила в бегство засевших за грудами камней вражеских пехотинцев.
Начавшаяся война потребовала принятия самых неотложных мер по усилению морской Владивостокской крепости и защите этого портового города. Во Владивостоке базировался крейсерский отряд флота Тихого океана: броненосные крейсера «Рюрик», «Громобой» и «Россия», легкий крейсер «Богатырь». Здесь же базировались вспомогательный крейсер «Лена», 10 номерных (малых) миноносцев, ледокол «Надежный» и несколько вспомогательных судов.
Флотскими силами командовал вице-адмирал Н.И. Срыдлов, назначенный после гибели вице-адмирала С.О. Макарова командующим флотом Тихого океана со штаб-квартирой в Порт-Артуре. Однако в блокированную русскую морскую крепость на Квантуне Срыдлов не попал и оказался во Владивостоке, где базировался отряд крейсеров. В конце войны его должность была упразднена.
Японский флот впервые появился перед Владивостоком 12 февраля 1904 года. Эскадра из 10 вымпелов подошла к острову Русский и, не сделав ни одного выстрела, ушла.
6 марта японская эскадра под флагом адмирала Камимуры вновь показалась на виду Владивостока. На сей раз она состояла из 5 броненосных крейсеров и 2 легких крейсеров, которые вошли в Уссурийский залив. В 13.30 пять японских кораблей приблизились к крепости на дистанцию в две мили и, маневрируя у бухты Соболь, открыли огонь по городу и приморским фортам «Суворов» и «Линевич».
Русских батарей на этом участке береговой обороны еще не было, а форты имели на вооружении всего лишь противоштурмовые орудия и пулеметы и были готовы только к отражению вражеского десанта. Японская броненосная эскадра в течение часа проводила ожесточенную бомбардировку Владивостока, выпустив по нему 200 снарядов крупного калибра с «ничтожным результатом». Во время стрельбы неприятельские крейсера держались вне досягаемости огня орудий Петропавловской батареи и мортир Уссурийской батареи № 15. После этого вражеские корабли удалились.
В дальнейшем активность японского флота под Владивостоком резко упала во многом благодаря русским подводным лодкам. Во Владивостоке базировались три лодки — «Сом», «Дельфин» и «Касатка». Они несли дозорную службу близ приморского побережья (чаще всего близ острова Русский), вели морскую разведку и охрану собственных прибрежных коммуникаций.
Во время Русско-японской войны произошла единственная атака русской подводной лодкой японских кораблей. В апреле 1905 года «Сом», «Касатка» и «Дельфин» несли дозорную службу в районе бухты Преображения, расположенной в 70 милях к востоку от Владивостока. На подходе к бухте было обнаружено два японских эскадренных миноносца. Командир «Сома» решил атаковать неприятеля, но маневрирование подводной лодки было замечено с эсминцев, и они, воспользовавшись спустившимся на море туманом, скрылись подальше от берегов.
После бомбардировки с моря крепость Владивосток была объявлена на военном положении. К марту 1904 года численность ее гарнизона достигла 17 тысяч человек. Комендантом крепости был назначен генерал Казбек. Но наличных сил было явно мало для защиты 63-километровой оборонительной линии Владивостока с суши и моря.
Всерьез занялись усилением Владивостокской крепости только после падения Порт-Артура. В мае 1905 года владивостокский крепостной гарнизон насчитывал 52 356 человек. В его состав входили 8-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия (4 полка), два отдельных Восточно-Сибирских стрелковых полка, Хабаровский резервный полк, четыре батальона крепостной артиллерии, три саперных и одна минная рота, полевая жандармская команда, конный разведывательный отряд и другие подразделения. Морская крепость на юге Приморья готовилась к ведению круговой обороны и неприятельской осаде.
Чтобы защитить крепость Владивосток со стороны Японского моря, входы в Амурский и Уссурийский заливы перегородили минными заграждениями, на острове Русском поставили новые артиллерийские батареи и соорудили сеть полевых фортификационных сооружений. Была усилена дозорная служба на морском побережье, ближайших островах и отработана система оповещения по боевой тревоге.
В мае 1904 года крепостное командование было озабочено начавшимися взрывами мин в выставленных заграждениях. Только в одном месяце — июле взорвалось сразу 15 мин. Комиссия, назначенная для расследования этих происшествий, установила следы умышленного перерезывания кабеля. Самым вероятным виновником могла быть только вражеская разведка.
Уже 25 апреля Владивостокский отряд крейсеров («Россия», «Громобой» и «Богатырь» с двумя миноносцами) совершил набег на близкий корейский порт Гензан, где торпедой был потоплен японский пароход «Гойо Мару». Близ Цугарского пролива опять же торпедой и артиллерийскими снарядами был пущен на дно транспорт «Кинсю Мару», на котором находилась 9-я рота 37-го пехотного полка императорской армии. Часть японских пехотинцев оказалась в плену.
Большой крейсерской победой можно считать потопление военного транспорта «Хитаци Мару» водоизмещением 6175 тонн брутто, на борту которого находились 1095 солдат и офицеров, 120 человек судового экипажа, 320 лошадей и 18 осадных 280-миллиметровых гаубиц для осады Порт-Артура. Затем был потоплен транспорт «Садо Мару» почти такого же водоизмещения, на борту которого находились свыше тысячи солдат и офицеров, полный телеграфный парк, 21 понтон и 2 тысячи тонн риса.
Остров Сахалин (по-японски — Карафуто, «остров китайских людей») тоже стал ареной «региональных» военных действий. Огромный остров имел протяженность береговой линии в 2 тысячи километров, а его население составляло всего 30 тысяч человек, главным образом ссыльнопоселенцев. Его административными центрами на севере был пост Александровский, на юге — пост Корсаковский. Какой-то стратегической роли на дальневосточном театре военных действий остров не играл, и по этой причине штаб Приамурского военного округа признал оборону Сахалина непосильной для войск, имевшихся в Приамурье.
Однако побывавший в мае 1903 года на Сахалине военный министр России Куропаткин дал указание о принятии мер к обороне этой островной территории государства. На этом настаивал и генерал-губернатор Приамурского края Линевич. Были намечены следующие меры для обороны острова.
Из числа местных воинских команд Александровскую, Дуйскую и Тымовскую общей численностью в 1160 человек расположить в северной части острова, а Корсаковскую в составе 330 человек — в южной части острова. Общая численность воинских команд составляла чуть больше пехотного батальона.
Из числа свободного гражданского населения, ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных сформировать 14 дружин ополчения (по 200 человек в каждой) общей численностью около 3 тысяч человек.
Япония готовилась к захвату острова Карафуто — Сахалина самым серьезным образом. Экспедиционные силы состояли из недавно сформированной 15-й пехотной дивизии генерала Харагучи (12 пехотных батальонов, кавалерийский эскадрон, 18 полевых орудий и пулеметное отделение — всего 14 тысяч человек). Транспортный флот, состоявший из 10 пароходов, сопровождался 3-й эскадрой адмирала Катаоки, состоявшей из 40 военных, преимущественно малых кораблей. Близость к Сахалину японского острова Хоккайдо позволяла обеспечить внезапность десантной операции.
Естественно, что остров Сахалин просто не мог быть хорошо защищен. Поэтому в штабе Приамурского военного округа решили осуществлять оборону южной части острова силами партизанских отрядов. Из Маньчжурии весной 1905 года на Сахалин прибыла группа армейских офицеров, которая сменила на командных должностях тюремных чиновников. Однако внушить ссыльнопоселенцам и ссыльнокаторжным патриотические чувства по защите острова как части российского Отечества не удалось: Сахалин, ставший для них тюрьмой, был им ненавистен. Всего было создано 5 партизанских отрядов, которые получили свой район действий.
Японцы начали десантную операцию на Сахалине 22 июня 1905 года. К южной части острова из Хакодате подошла эскадра из 53 кораблей, в том числе с 12 транспортами. На их борту находилась пехотная дивизия генерала Харагучи. Утром 24 июня десант начал высаживаться на берег залива Анива у деревни Мерея под прикрытием артиллерийского огня с двух кораблей.
Затем десант был высажен в других местах. Партизанские отряды, не имевшие современного оружия при скудности огневых припасов провианта, не смогли оказать неприятелю длительного сопротивления, имевшему к тому же и заметное численное превосходство.
Японские военные появились на Камчатке в самом конце войны. В 20-х числах мая четыре японские шхуны высадили у села Я вино, жители которого ушли в горы, десантный отряд из 150 человек под командованием лейтенанта Гундзи с одним полевым орудием. Водрузив в Явино японский флаг, десантники стали грабить село. Прибывшие дружины (всего 88 человек) прапорщика Жабы и унтер-офицера Сотникова обратили японцев в бегство, в море. Лейтенант Гундзи попал в плен.
Японцы высадили десант и в Петропавловске-Камчатском. Но город был пуст: жители покинули его. Японская эскадра совершила несколько рейдов вдоль берегов Камчатки, в Охотском море и Татарском проливе. На берег высаживались небольшие десанты, которые сжигали прибрежные населенные пункты и военные посты.
Весной 1905 года военный потенциал Страны восходящего солнца оказался на исходе. Один из виднейших японских дипломатов того времени виконт Кикидзиро Исии оставил мемуары под названием «Дипломатические комментарии». В них он описывает состояние Страны восходящего солнца и ее правящих кругов, высшего командования в конце Русско-японской войны:
«Побежденная на суше и на море Россия в глубине души считала, что против Японии, управляемой Мудрым монархом, населенной миллионами бесподобных патриотов и морально поддерживаемой симпатиями Англии и Америки, невозможно было устоять.
А Япония думала, что она больше не могла продолжать борьбу против России, против этой огромной массы, недоступной для ударов и снова поднимавшейся после частых и крупных поражений. Дальнейшие операции против России теперь казались напрасным трудом. Японские запасы военных материалов приходили к концу. Ее финансы были в тяжелом положении. Даже руководители ее армии в Маньчжурии боялись, что если она слишком увлечется, то может быть разгромлена и потеряет все преимущества, полученные в результате дорого стоивших побед.