Страница:
Маша уже весело сверкала глазами из-за стола, кивая на бутылку водки. "А мне? - протянул стакан Гольфер. - И Фиме?" "А як же?" "Меня зовут Яков, захрустел Гольфер соленым огурцом. - И я совершенно с вами согласен, хотя мои клиенты уже не могли рассказать, как трепетно к ним относились "заждавшиеся нас"соотечественники до встречи со мной." "А ведь она у меня консерваторию кончала, - грустно кивнул на жену Ефим. - По классу виолончели. Мы привезли из Киева очень дорогой инструмент. Когда нас наркоманы из квартиры напротив внаглую очистили, пока мы ходили отмечаться в лишкат-авода, пропала и волончель. Полиция прибыла только через час. В квартире все перевернуто, а полицейский спрашивает у меня, где вор? А те откровенно смеются из своей квартиры. Вы же знаете, у настоящих израильтян-сефардов всегда открыта дверь на лестничную клетку и орет их варварская арабская музыка, в которой виолончели нет места... И Маша больше не смогла зарабатывать в подземном переходе, где ей неплохо подавали "русские" за классное исполнение..." "Фима, к тому времени я все равно не могла больше зарабатывать, так как моя виолончель действовала на нервы соседу по переходу - старому польскому еврею-лотошнику. Тот накатал жалобу, что я натравливаю на него хулиганов-олим, пришел шотер из ирии и потребовал больше тут не появляться, или он заберет инструмент." "Но можно же было пожаловаться, - только моргал на все эти излияния Яков. - Не следует поддаваться чиновнику..." "А то я не жаловалась! И подписи собирала у моих слушателей, что более-менее часто проходили мимо, и на прием к "русскому" депутату горсовета пыталась попасть. Но этому нашему народному избраннику всегда было некогда, так и не принял..." "Маша стала убирать в доме одного вздорного господина, где десять крикливых детей. И это после участия в международном конкурсе музыкантов-исполнителей в Софии..." "Меня там отметил сам Ростропович!"
"У этого ее хозяина вилла просто лопается от роскоши. Он по-моему миллионер, но вечно Маше недоплачивает, а деньги дает так, словно она отнимает у него последнее..." "Мы все вспоминаем Киев, - задушевно начала расторможенная неумелой выпивкой Маша, счастливо смеясь. Вдруг обнаружились кокетливые ямочки на высохших щеках и ровные белые зубы. - Какой город, Господи, какой город! Как замечательно мы там жили!... И после него - этот датишний клоповник! Столица называется! Пустырь на пустыре. Всемирные святыни, а рядом - голые грязные овраги. Надо же! Ведь здесь единственное место на планете, где сохранилось свидетельство древнего израильского величия, иудейские истоки - стена Храма. И к ней можно пройти только через арабский базар, на котором и появляться-то еврею небезопасно... Вот такое отношение евреев к своему прошлому, к своей единственной в общем-то ценности - религии предков! А наш район - трущобы, которые мы видели до этой "западной цивилизации" только в кино про ужасы капитализма..."
"У меня о родине другие воспоминания, - Гольфер помрачнел и без спросу налил себе водки, которую выпил с типично еврейским отвращением. - Я из Сибири, из самого грязновоздушного города в Союзе. Пьянь, рвань и грязь. Плюс невыносимые морозы зимой, жара и комары летом и нищета. Так что тут я простонадышаться не могу. Для меня с перездом в Израиль окончились вонючие, переполненные публикой аэропорты, пустые магазины, жуткие давки за водкой и в городском транспорте. Хотя мне тут тоже не очень повезло, но я живу в Израиле стократ лучше, чем на Родине, как и большинство олим... как мне кажется. Кроме того, "жид" тами "руси мелюхлах" тут все-таки звучат по-разному. Там это был глас титульной нации, а здесь - какого-то марокканья."
"Вот уж нет, - горячо возразил Фима. - И тут и там выразителями активного антисемитизма были отбросы общества, но защитниками этих отбросов от законного преследования, их гарантом было и есть государство." " Ладно, Маша коснулась ладонью руки Якова. - Расскажи-ка лучше, Фима, что было на очередном сборище, на которые ты без конца ходишь с тупым упорством и пустой надеждой..."
"Яша, можно я вас поцелую? - сказала она после того, как Фима живописал похлопывания по плечу и вообще поведение кладбищенского умельца на высоком собрании. - Если бы я могла, я бы и близко не подошла ни к тем, перед кем вы с Фимой распинались, ни к моим хозяевам. Вот уж кого я не понимаю, так этих богачей с их бездушными и бездарными виллами, огромными доходами. Если кому и есть что терять, если арабы нас отсюда выгонят, то это им, а не нам. У нас в любом следующем галуте через год-два будет тот же уровень бедности. А вы с Фимой, как и почти все олим - патриоты. Кто до хрипоты орет о недопустимости поступиться территорией, кто теряет силы и здоровье, чтобы навязать истинным хозяевам страны своипроекты водоснабжения? А те - словно заговоренные! Они же все чуть не поголовнолевые. Только и радуются, что сумели и землю, и воду отдать арабам. Словно у них в запасе где-то еще два-три равноценных Израиля на планете. Да они просто не представляют, как это было ужасно, когда под нами зашаталась страна. Вот мои хозяева остро интересуются, что будет с их деньгами, если в стране будет катастрофическое землетрясение и полетят банковские махшевы с памятью. А я помню, как вдруг в одночасье ушла из-под ног наша страна, и мы вынуждены были бежать, хотя достоверно знали от уже хлебнувших тут лиха родственников, что вовсе не на родину из галута, а наоборот бежим... У нас, как выяснилось, наш Киев и был в общем-то единственной для нас своей землей на планете. Со всеми его дураками и антисемитами. Я им пыталась как-то высказазать это - ведь иу вас нет нигде и ничего, кроме вашего, не моего - свое отечество я уже потеряла, - авашего Израиля. Но они же меня слушают не как человека. У них и до меня какие-то бессловесные рабы работали. Только что тем легче было объяснить дневное задание на иврите. Никто в мире не разговаривает с рабами, как с людьми. Да если бы они меня и согласились выслушать, то все равно мне не хватило бы иврита. Единственно, чего я добилась, так это подозрения, что я их ненавижу. Видно, в голосе или в глазах прочитали. Хитрые же страшно. Хозяйка с хозяином так переглянулись, что мне сразу стало ясно - открою еще раз свою поганую пасть и останусь без работы. А с нищетой мы уже знакомы.Это самое страшное из унижений. Олимы ни болезней, ни войны, ни смерти, ни землетрясения не боятся - они без работы панически боятся остаться. Так как безработица - путь к прогрессирующей необратимой депрессии, к окончательной потере личности, к разрушению души, которую страшнее потерять, чем тело. Не зря тут такой высокий процент самоубийств. Поэтому ваше, Яша, поведение единственный путь прочь от депрессии. Нормальное самоутверждение." "Я бы в жизни не посмел, - сказал Фима. - Это во снах да в мечтах я им и морды бил. Но наяву я все время думаю - а вдруг меня все-таки заметят, надо перетерпеть..." "Кто - заметит? - Яков Гольфер поднял свою ироничную еврейскую бровь. - Эта нелюдь? Зачем? Хоть один из них хоть на шекель из своих десятков тысяч в месяц будет меньше получать, если проигнорирует все до единого проекты спасения Израиля от любой напасти? Холеные советские компартийные вожди хоть придуривались, что болеют за общее дело, так как боялись, что я накатаю телегу в вышестоящую инстанцию. А тут все одинаковые. Хоть премьеру напиши - не прочтет и не ответит."
"Да уж точно, - налил себе с отвращением водки с детства непьющий еврей Фима. - Такое чувство, что все евреи, включая самых главных, как бы временно прописаны в гостинице с названием"Израиль". А постоянная прописка у них где-то в другом месте." "Зачем же вы имеете с этим Бейцаном дело!.." "Так ведь он один только и принял мое предложение." "И что же?" "Отослал экспертам. А те через пару месяцев прислали писульку в три строчки, что, мол, их посреднической конторе такие серьезные проекты не по карману. Им дай готовую запонку для галстука..." "Но, во-первых, такую, чтобы в мире не было лучше, - подхватил Яков, - и чтобы никто не умел, кроме людей спонсора ее сделать, и чтобы патент был на имяэтих людей..." "И денег на производство не надо было бы тратить, а прибыль была миллионы!" "Вот именно. В этом суть нашихвзаимоотношений с новым для нас научным израильским истеблишментом. А все эти посредники существуют только для того, чтобы не менее равнодушные к нам американцы, строящие из себя наших благодетелей, могли сделать вид, что верят заботе Израиля о новых гражданах. Бутафория, полезная только для придворной синекуры. Я с этой публикой дела не имею." "Но все-таки пришли на это совещание, - тихо сказала Маша. - И даже изложили им свои идеи..." "Пришел, - грустно кивнул Яков. - А что делать? Земля не может не вращаться, птица не может не летать. Я такой же дурак. А вдруг, думаю... Но я обращался только к этому Кацу, который чуть не уписался..." "Чуть не усцался, - строго поправила Маша. - На дне, как на дне, а в галуте, как в галуте. Мы попали с родины в галут... Из страны, где евреи говорили культурно по-русски, а их родители по-еврейски, мы добровольно переселились в галут, где за русский язык наших мальчиков режут арабоязычные израильтяне, а за еврейский -презирают и убивают арабоязычные израильтянки, как маму." "В вас говорит сиюминутная эгоистическая обида, а такая обида всегда слепа, - неуверенно начал Яков. - Я отдаю себе отчет, что сейчас теряю только что найденных новых друзей, но позволю себе выступить адвокатом дьявола, каковым вы считаете Израиль. В конце концов, это одна из немногих стран, где нет агрессивного населения, не считая относительно незначительной части мизраихим и арабов. В любом еврейском квартале любого города страны вы можете спокойно снимать деньги с каспомата глубокой ночью. Медицина для подавляющего большинства наших граждан несравненно доступнее и надежнее бывшей советской, не говоря о медикаментах. Все продукты питания доступны гражданам любого уровня, за исключением, на мой вкус, довольно неприятных, но дорогих и красивых деликатесов. После сибирских свирепых морозов я тут не могу нарадоваться на теплынь и солнышко, а январская зелень до сих пор представляются мне чудом из чудес. Да, нас тут принимают не так, как обещали сладкие сохнутовкие голоса, но такова природа любого коренного населения по отношению к чужакам. Попоробовал бы я агрессивно и настойчиво требовать вашу киевскую прописку взамен моей кемеровской. Навряд ли вы вообще со мной разговаривали бы дружески на эту тему, начни я качать права, что, мол, в соответствии с советской конститутцией, я не кемеровский подданный, а такой же советский гражданин, как и вы, а потому имею право поселиться в Киеве и предложить себя на место Фимы. Израильтяне в этом плане много лучше для меня, чем киевляне, москвичи или ленинградцы, которые даже здесь, на равном дне, нет-нет, а дают мне понять, что я не их сорта, а много хуже... Что же касается научного истеблишмента..." "Он прав, - воскликнулаМаша. - Он тысячу раз прав. Как тебя мурыжили, Фима, в Киеве и в Москве с твоими идеями!" "И то верно. Просто мы слишком много надежд возлагали на еврейскую страну, на то, что тут, "на Западе"... А люди, ты прав, Яша, везде люди. Только, когда я там излагал свой проект, то хоть один готов был меня улышать. А тут каждый слышит только себя!"
***
"Так вы говорите, что не знаете этого странного господина?" спросилМенахим Кац преданно смотрящего на него под зонтиком от мокрого снегаверного Бейцана. - Он не проходил через ваши экспертизы со своим старомодным проектом?" "Вот именно - безнадежно устаревшим, - подхватил тот. - Сколько существует человечество, существует проблема воды для засушливых стран. И столько же лет делаются "открытия", что каждый из бесхозных айсбергов содержит миллионы тонн самой чистой и полезной в мире воды. А значит есть и проекты ее утилизации. В бывшем Союзе о таких проектах сообщал только журнал "Техника - молодежи". Для будирования творческой мысли подрастающих пионеров. Ни одна серьезная организация в СССР, да и во всем мире не бралась за реализацию подобных бредовых идей. Айсберги бродят в суровых штормовых холодных морях. Пристать к ледяномуплавучемускользкому острову, омываемому прибоем, практически невозможно, тем более - высадить на него людей, технику. Тем более невозможно разместить на временном ледяном основании двигательно-движительную установку с гребными винтами или там колесами, как в одном из описанных для детей проектов. Буксировать айсберг тоже сложно. У него циклопическая инерция покоя и движения, огромные размеры. В процессе буксировки он в любой момент может треснуть, расколоться на фрагменты, каждый из которых способен перевернуться. Естественно, что спасти при этом какие-то механизмы и эвакуировать рабочую команду, находящуюся на айсберге, невозможно. Это как бы остров, обреченный на катастрофическое неизбежное и всегда внезапное землетрясение. В результате такого катаклизма все материальные затраты, усилия по буксировке айсберга моментально окажутся пустыми. Я уж не говорю, что на пути к Гибралтару и по Средиземному морю айсберг потеряет большую часть своей первоначальной массы." "Но этот доктор Гольфер говорил о промежуточных станциях, о последующей буксировке талой воды танкерами, а фасованной воды в виде напитков - в контейнерах." "У Израиля еще нет на побережье Атлантики контролируемых территорий, - хохотнул Бейцан. - А вопрос об аренде всегда связан с экономическими, экологическими, политическими и прочими непреодолимыми проблемами. Я уж не говорю о себестоимости транспортировки воды к нам из Атлантики, когда ее можно, в конце концов, теми же судами привезти из Турции! Идиотская идея безграмотного и безответственного фанатика. А маньяки такого рода не только никогда не устают, они всегда агрессивны и непредсказуемы. Поскольку своих денег при таком мировоззрении и поведении фанатик скопить неспособен в принципе, то все свои проектыон базирует на безопасном для него лично риске деньгамичужими. Тем самым фанатик всегда в выигыше - никакой материальной ответственности за неудачу эксперимента и поза оскорбленной невинности. Да и что мог бы взять судебный исполнитель с такого запргорамированного неудачника? Мебель с помойки, телевизор из "русского" комиссионного магазина. Мы с вами обречены иметь дело с этой швалью, которая нас же ненавидит за недостаточное будто бы внимание к их идиотским идеям. Вы же видели вызывающее поведение этого, как его... Гольфера. Еще и хулиган впридачу..." "Вроде его айсберга? - позволил себе пошутить Кац, с благодарностью вспоминая спасшего его грубияна. На холоде мочевой пузырь вел себя прилично, и он, прислушиваясь к исчезнувшим позывам, был умиротворен. - Вы очень красочно описали публику, с которой нам приходится иметь дело, доктор. Предположим, что вы правы и Гольфер типичный маньяк. Но и у маньяка могут быть свои соображения, отличные от всего того, что вы мне сейчас изложили. Я уже знаю вашу способность по собственному произволу, в соответствии с вашей лично симпатией или антипатией,рекомендовать или топить любой проект и его автора. Если бы во времена Эдисона была организация вроде вашей, то ее бейцаны такое бы напридумали насчет электрической лампочки... Потому что, я уверен, Эдисон уж точно вел бы себя с вами "некорректно". А вдруг, по закону подлости, именно этот Гольфер прав? И его идея напоит израильтян, а не какая-то другая? Вот мы все с вами окажемся в дерьме, а он - в белом фраке, как в том русском анекдоте, что вы мне как-то рассказывали. Ведь мы знаем, оба знаем, что в конце концов, рано или поздно, страна останется без воды и рада будет платить за нее любые деньги. Короче говоря, разыщите-ка его и попросите привести вам свои доказательства." "Я не считаю нужным, - выпятился под зонтом Бейцан, сверкая очками, -возиться с разными бредовыми идеями заведомого хама и..." "Прекрасно. Не хотите - и не надо. Ваш преемник найдет в себе силы рассматривать любой проект, если вам лично, профессор, надоела наша поддержка." "Как вы можете?.. - из профессора словно выпустили воздух, как из худой шины. - Это, в конце концов, моя работа... Да я завтра же разыщу его... Его телефон есть в редакции одной русской газеты..." "Интересная у вас, олим, особенность, - устало усмехнулся Кац. - Как только вас берут хоть на временную работу, вы позволяете себе расслабиться, развалиться в кресле с ногами на столе и покрикивать на работодателя, словно вы в Советском Союзе, где нельзя было человека уволить без месткома. Прежде, чем строить из себя небожителя перед разными гольферами, подумайте, как вас лично простовышвырнуть на помойкуза полминуты и тут же найти другого. Так вот, вы не только разыщете его, не только выслушаете, но и стерпите с улыбкой, какой сейчас терпите меня, любое поведение доктора Гольфера. Вы меня слышали?" "Конечно, мар Кац. Понимаю... - китайским болванчиком кивал бледный даже в темноте поверженный громовержец. - Вы совершенно правы... В проекте транспортировки айсбергов безусловно что-то есть, адони..."
***
"Но может быть и не стоит драматизировать ситуацию? - говорил ведущий радиостанции РЭКА. - Вы ведь знаете, что обнаружены новые подземные резервы воды - около ста пятидесяти миллионов кубометров в прибрежных районах страны? Гидрологи и геологи утверждают, что с их помощью мы сумеем благополучно пережить нынешний водный кризис и избежать вычерпывания ниже красных линий водоемов. Кроме того, мы наблюдаем начало осадков и похолодание. Даже вон снег на дворе." "Снегопад в Иерусалиме вовсе не означает перелома в засухе, - сказал научный гость радиостанции РЭКА, который "знает о воде все и даже более того". - Мы уже высосали из Кинерета почти все пятьсот миллионов кубометров его запасов. Сирийцы, получившие Голаны, способны перекрыть на уже своей, суверенной территории почти девяносто процентов тех стоков, что питали наш главный водоем до мирного договора. А это втрое больше новоразведанных запасов. Естественно, мы будем возражать против плотин и водохранилищ, но это уже совсем другое дело, чем рассчитывать на свои собственные водные ресурсы. Что касается Пригорного подземного бассейна, то половину его миллиарда и трехсот миллионов кубометров артезианской воды мы уже отдали палестинцам в обмен на мир с ними. Но сегодня и там почти пусто. При любой рекуперации оставшейся на его дне воды, при любом уровне ее очистки, даже если мы будем пить воду, полученную из собственных нечистот..." "Но сто пятьдесят миллионов кубометров воды!.." - напомнил ведущий. "Это всего восемьдесят литров на человека в сутки. Капля в море, если учесть, что только сельское хозяйство требует даже для экономнейшего выращивания овощей, фруктов и прочего по 660 литров на человека в сутки? Плюс по 330 литров на человека в сутки для функционирования нашей промышленности. Так что новооткрытые запасы облегчают, но отнюдь не решают проблем, связанных с засухой " "Она коснулась, естественно, не только нас, но и арабов, всегда готовых к защите своих интересов, - сказал ведущий. - А мировое сообщество при "водной" войне может стать на сторону арабов." "Это пусть комментируют политики. Меня это не касается, - сказал авторитет. - В любом случае надо срочно строить опреснительную установку по Шломо Гуру." "Как это быстро - срочно? Сколько времени понадобится на возведение хотя бы первой очереди?" "Не менее двух лет." "И во что обойдется опресненная вода?" "Примерно в полтора-два доллара за кубометр." "А что вы скажете о тех проблемах, которые возникают с очисткой морской воды, утилизацией или удалением соли." "Это детали, решаемые в процессе реализации проекта. Я не вижу здесь никаких проблем." "А пока..." "А пока, если угрозы арабов перекрыть нам кран не пустые фразы, остается только Турция. С арендой танкеров и созданием на нашем побережье временных водохранилищ с трубами в подземные резервуары. Вода, доставляемая флотом арендованных танкеров оттуда обходится не более одного доллара за кубометр." "Вдвое-вчетверо дороже нашей до мирного процесса?" "Увы, но это самая дешевая в мире импортная вода. Саудовская Аравия вела переговоры с Новой Зеландией в 1995 году о поставке оттуда воды по цене три с половиной доллара за тонну." "Но и турецкая вода для нас - миллиард долларов в год за то, что полвека было у нас под ногами!.. Кроме того, если грядущие выборы в Турции..." "Купим воду на Украине." "Из Днепра? Но они там сами из него пьют воду с опаской. Кстати, и там прошли не совсем благоприятные для нас выборы." "Вы правы. Политически мы живем в условиях перманентного кризиса. Мир миром, но экономическое сотрудничество с любой соседней страной имеет политический подтекст. Скажем, кому придет в голову сегодня, спустя два десятилетия мира с Египтом, реализовать казалось бы очевидный проект водоснабжения нашей страны по синайскому трубопроводу из дельты Нила? Там эта пресная вода уже никому не нужна - Нил выбрасывает в море более ста миллиардов кубометров в год. И одного-двух процентов - в пределах точности годового сброса -нам хватило бы на все наши нужды с полным отказом от всех прочих проектов. Относительно короткий наземный трубопровод во много раз дешевле донного водовода из Турции, транспортировка и очистка едва ли потянут на полдоллара за тонну. Я уж не говорю о том, что отходы от очистки нильской воды - не соль, а ил, то есть органика, хоть сейчас на поля Синая и Негева." "Вы, как постоянный гость нашей радиостанции, неоднократно предупреждали и о засухе, и о необходимости опресения морской воды..." "...пока другие предупреждали о катастрофических последствиях мирного процесса." "Хорошо. Как говорится, утраченного не вернешь. Что же делать сейчас? Воевать со всем миром за те жалкие стоки, что еще сочатся с арабской уже территории в Кинерет? Насильно перекрыть палестинские скважины с помощью наших танков и оставить полтора миллионов арабов умирать от жажды на глазах всего мира?" "Я без конца говорил все, что мог, когда еще не было поздно..." "Так теперь нам остается только молиться о ниспослании дождя?" "Почему нет? Проверенный веками вариант без заметныхматериальных затрат..."
***
Мелкий нерусский сырой снег сыпал на аллеи кладбища, где к Яше и его напарнику проиближалась густая похоронная процессия. Cнег быстро таял, превращая землю вокруг свежеприготовленных могил в вязкую оранжевую грязь. Мутная желтая вода струйками стекала в бетонные ванночки, ожидавшие своих самых постоянных в мире обитателей, а могильщики старались ванночку осушить, по крайней мере, на момент похорон. Процессия проследовала мимо, как проходила много раз в день мимо отставного доктора Гольфера все годы его пребывания на долгожданной исторической родине. Впереди с молитвенником шел в прикрытой пластиковым мешочком шляпе запорошенный белой тающей пудрой раввин, нараспев читая молитву из книги в таком же мешочке. За ним двое служащих и двое родственников катили тележку с мокрым и тоже словно уже подернутым белым тлением темным саваном. Толпа позади скользила на снегу. Люди держались друг за друга, прикрываясь разноцветными зонтами, а потому процессия имела какой-то неприлично праздничный вид. Двое-трое сразу за тележкой громко плакали, остальные рядом с ними шли понуро, но по мере удаления от усопшего люди все громче и непринужденнее переговаривались неизвестно о чем, спорили, отвечали на звонки сотовых телефонов и даже смеялись. Их было так много, что горе естественно уступило место равнодушию, чувству долга, повинности, а то и более неприглядным чувствам. Чего только не нагляделся и не наслушался здесь Яков!..
Как только бесконечная процессия скучковалась в трех десятках метров от Яши, появилась очередная тележка за таким же мокрым раввином с книгой. Те же молитвы нараспев без тени интонаций или эмоций. Тележку с безликим и безымяным пока евреем, отбывшим свой срок на Святой Земле, здесь катили четверо кладбищенских служек. Пожилая красиваяженщина в черном уткнула лицо в мокрый платок и непрерывно сотрясалась от рыданий. С двух сторон вдову поддерживали молодой высокий мужчина со сморщенным страданием лицом и худенькая девушка в плаще с капюшоном, которая сама едва держалась на ногах от горя. Мужчина прикрывал вдову большим черным зонтом. Ни сослуживцев, отбывающих привычную повинность, ни наследников, ни дальних родственников. На кладбище в центре мира появится очередное еврейское имя с переводом на русский. Очередной соискатель еврейского счастья на еврейской родине прекратил, наконец, свою безнадежную борьбу за существование и оставил маленькую одинокую семью еще более беззащитной в этом мире...
Яша снизу из могилы видел удивительно стройные ноги вдовы, ее красное сморщенное мокрое от слез и снега дрожащее лицо. Он выбрался из осушенной бетонной ванночки, когда невпопад в таком месте зазвонил мобильник во внутреннемкармане промокшей куртки. Яша вытер руку о край кашне и тихо включился в разговор, пока служки несли покойника за ноги и плечи к могиле и опускали на мокрое бетонное основание среди таких же серых грубых каменных стен, какие окружали усопшего все последние годы и будут окружать теперь навеки. "Перезвоните через четверть часа, - тихо сказал Яша. - Я занят..." "Но это очень важно! И прежде всего для вас, именно для вас, - торопился голос в трубке. - Я прошу несколько минут." "Беседер, но позже," отключился могильщик. Они с напарником стали прикрывать неподвижное тело в саване бетонными плитками и забрасывать их жидкой грязью, в которую превратилась земля. Желтая вода торопливо сочилась из нее и исчезала между плитками.Слышно было, как струйки стекают на саван под плитками. "Кто это тебе сюда звонит? - тихо спросил напарник, когда они стали разравнивать зеплю, сразу покрываемую усиливающимся снегом. - Я так всегда отключаю. От кого ты ждешь звонка?" "Вообще-то я никаких звонков не жду, аэто тем более пустой звонок. Судя по елейному голосу, какая-то реклама..." Яков не мог отвести взгляда от сбившейся в кучку маленькой семьи, только что оставившей здесь навеки своего непутевого мужа и отца. Они словно боялись вернуться одни отсюда в тот мир, где и с этим, явно никчемным, что сейчас заливался водой, было так тяжело. Но без него будет и вовсе невыносимо. Мимо них, оживленно переговариваясь, шли участники той процессии, что хоронила своего среди своих и уже безопасных чужих. Тут их и стерпеть можно... Телефон все звонил, сотрясая Якову грудь. Он огляделся, понял, что с обитателем следующей бетонной ячейки никто еще не спешит, и снова ответил в пелефон. "Доктор Гольфер? - раздался в трубке тот же вроде бы знакомый, но непривычно сладкий голос Михаеля Бейцана. - Это вас беспокоят из..." "Я знаю. Можете не беспокоиться." "Подождите, я вас умоляю. Вас хочет видеть доктор Менахим Кац. Мы хотим тщательно изучить ваш проект. Как быстро можно получить первую воду?"
"У этого ее хозяина вилла просто лопается от роскоши. Он по-моему миллионер, но вечно Маше недоплачивает, а деньги дает так, словно она отнимает у него последнее..." "Мы все вспоминаем Киев, - задушевно начала расторможенная неумелой выпивкой Маша, счастливо смеясь. Вдруг обнаружились кокетливые ямочки на высохших щеках и ровные белые зубы. - Какой город, Господи, какой город! Как замечательно мы там жили!... И после него - этот датишний клоповник! Столица называется! Пустырь на пустыре. Всемирные святыни, а рядом - голые грязные овраги. Надо же! Ведь здесь единственное место на планете, где сохранилось свидетельство древнего израильского величия, иудейские истоки - стена Храма. И к ней можно пройти только через арабский базар, на котором и появляться-то еврею небезопасно... Вот такое отношение евреев к своему прошлому, к своей единственной в общем-то ценности - религии предков! А наш район - трущобы, которые мы видели до этой "западной цивилизации" только в кино про ужасы капитализма..."
"У меня о родине другие воспоминания, - Гольфер помрачнел и без спросу налил себе водки, которую выпил с типично еврейским отвращением. - Я из Сибири, из самого грязновоздушного города в Союзе. Пьянь, рвань и грязь. Плюс невыносимые морозы зимой, жара и комары летом и нищета. Так что тут я простонадышаться не могу. Для меня с перездом в Израиль окончились вонючие, переполненные публикой аэропорты, пустые магазины, жуткие давки за водкой и в городском транспорте. Хотя мне тут тоже не очень повезло, но я живу в Израиле стократ лучше, чем на Родине, как и большинство олим... как мне кажется. Кроме того, "жид" тами "руси мелюхлах" тут все-таки звучат по-разному. Там это был глас титульной нации, а здесь - какого-то марокканья."
"Вот уж нет, - горячо возразил Фима. - И тут и там выразителями активного антисемитизма были отбросы общества, но защитниками этих отбросов от законного преследования, их гарантом было и есть государство." " Ладно, Маша коснулась ладонью руки Якова. - Расскажи-ка лучше, Фима, что было на очередном сборище, на которые ты без конца ходишь с тупым упорством и пустой надеждой..."
"Яша, можно я вас поцелую? - сказала она после того, как Фима живописал похлопывания по плечу и вообще поведение кладбищенского умельца на высоком собрании. - Если бы я могла, я бы и близко не подошла ни к тем, перед кем вы с Фимой распинались, ни к моим хозяевам. Вот уж кого я не понимаю, так этих богачей с их бездушными и бездарными виллами, огромными доходами. Если кому и есть что терять, если арабы нас отсюда выгонят, то это им, а не нам. У нас в любом следующем галуте через год-два будет тот же уровень бедности. А вы с Фимой, как и почти все олим - патриоты. Кто до хрипоты орет о недопустимости поступиться территорией, кто теряет силы и здоровье, чтобы навязать истинным хозяевам страны своипроекты водоснабжения? А те - словно заговоренные! Они же все чуть не поголовнолевые. Только и радуются, что сумели и землю, и воду отдать арабам. Словно у них в запасе где-то еще два-три равноценных Израиля на планете. Да они просто не представляют, как это было ужасно, когда под нами зашаталась страна. Вот мои хозяева остро интересуются, что будет с их деньгами, если в стране будет катастрофическое землетрясение и полетят банковские махшевы с памятью. А я помню, как вдруг в одночасье ушла из-под ног наша страна, и мы вынуждены были бежать, хотя достоверно знали от уже хлебнувших тут лиха родственников, что вовсе не на родину из галута, а наоборот бежим... У нас, как выяснилось, наш Киев и был в общем-то единственной для нас своей землей на планете. Со всеми его дураками и антисемитами. Я им пыталась как-то высказазать это - ведь иу вас нет нигде и ничего, кроме вашего, не моего - свое отечество я уже потеряла, - авашего Израиля. Но они же меня слушают не как человека. У них и до меня какие-то бессловесные рабы работали. Только что тем легче было объяснить дневное задание на иврите. Никто в мире не разговаривает с рабами, как с людьми. Да если бы они меня и согласились выслушать, то все равно мне не хватило бы иврита. Единственно, чего я добилась, так это подозрения, что я их ненавижу. Видно, в голосе или в глазах прочитали. Хитрые же страшно. Хозяйка с хозяином так переглянулись, что мне сразу стало ясно - открою еще раз свою поганую пасть и останусь без работы. А с нищетой мы уже знакомы.Это самое страшное из унижений. Олимы ни болезней, ни войны, ни смерти, ни землетрясения не боятся - они без работы панически боятся остаться. Так как безработица - путь к прогрессирующей необратимой депрессии, к окончательной потере личности, к разрушению души, которую страшнее потерять, чем тело. Не зря тут такой высокий процент самоубийств. Поэтому ваше, Яша, поведение единственный путь прочь от депрессии. Нормальное самоутверждение." "Я бы в жизни не посмел, - сказал Фима. - Это во снах да в мечтах я им и морды бил. Но наяву я все время думаю - а вдруг меня все-таки заметят, надо перетерпеть..." "Кто - заметит? - Яков Гольфер поднял свою ироничную еврейскую бровь. - Эта нелюдь? Зачем? Хоть один из них хоть на шекель из своих десятков тысяч в месяц будет меньше получать, если проигнорирует все до единого проекты спасения Израиля от любой напасти? Холеные советские компартийные вожди хоть придуривались, что болеют за общее дело, так как боялись, что я накатаю телегу в вышестоящую инстанцию. А тут все одинаковые. Хоть премьеру напиши - не прочтет и не ответит."
"Да уж точно, - налил себе с отвращением водки с детства непьющий еврей Фима. - Такое чувство, что все евреи, включая самых главных, как бы временно прописаны в гостинице с названием"Израиль". А постоянная прописка у них где-то в другом месте." "Зачем же вы имеете с этим Бейцаном дело!.." "Так ведь он один только и принял мое предложение." "И что же?" "Отослал экспертам. А те через пару месяцев прислали писульку в три строчки, что, мол, их посреднической конторе такие серьезные проекты не по карману. Им дай готовую запонку для галстука..." "Но, во-первых, такую, чтобы в мире не было лучше, - подхватил Яков, - и чтобы никто не умел, кроме людей спонсора ее сделать, и чтобы патент был на имяэтих людей..." "И денег на производство не надо было бы тратить, а прибыль была миллионы!" "Вот именно. В этом суть нашихвзаимоотношений с новым для нас научным израильским истеблишментом. А все эти посредники существуют только для того, чтобы не менее равнодушные к нам американцы, строящие из себя наших благодетелей, могли сделать вид, что верят заботе Израиля о новых гражданах. Бутафория, полезная только для придворной синекуры. Я с этой публикой дела не имею." "Но все-таки пришли на это совещание, - тихо сказала Маша. - И даже изложили им свои идеи..." "Пришел, - грустно кивнул Яков. - А что делать? Земля не может не вращаться, птица не может не летать. Я такой же дурак. А вдруг, думаю... Но я обращался только к этому Кацу, который чуть не уписался..." "Чуть не усцался, - строго поправила Маша. - На дне, как на дне, а в галуте, как в галуте. Мы попали с родины в галут... Из страны, где евреи говорили культурно по-русски, а их родители по-еврейски, мы добровольно переселились в галут, где за русский язык наших мальчиков режут арабоязычные израильтяне, а за еврейский -презирают и убивают арабоязычные израильтянки, как маму." "В вас говорит сиюминутная эгоистическая обида, а такая обида всегда слепа, - неуверенно начал Яков. - Я отдаю себе отчет, что сейчас теряю только что найденных новых друзей, но позволю себе выступить адвокатом дьявола, каковым вы считаете Израиль. В конце концов, это одна из немногих стран, где нет агрессивного населения, не считая относительно незначительной части мизраихим и арабов. В любом еврейском квартале любого города страны вы можете спокойно снимать деньги с каспомата глубокой ночью. Медицина для подавляющего большинства наших граждан несравненно доступнее и надежнее бывшей советской, не говоря о медикаментах. Все продукты питания доступны гражданам любого уровня, за исключением, на мой вкус, довольно неприятных, но дорогих и красивых деликатесов. После сибирских свирепых морозов я тут не могу нарадоваться на теплынь и солнышко, а январская зелень до сих пор представляются мне чудом из чудес. Да, нас тут принимают не так, как обещали сладкие сохнутовкие голоса, но такова природа любого коренного населения по отношению к чужакам. Попоробовал бы я агрессивно и настойчиво требовать вашу киевскую прописку взамен моей кемеровской. Навряд ли вы вообще со мной разговаривали бы дружески на эту тему, начни я качать права, что, мол, в соответствии с советской конститутцией, я не кемеровский подданный, а такой же советский гражданин, как и вы, а потому имею право поселиться в Киеве и предложить себя на место Фимы. Израильтяне в этом плане много лучше для меня, чем киевляне, москвичи или ленинградцы, которые даже здесь, на равном дне, нет-нет, а дают мне понять, что я не их сорта, а много хуже... Что же касается научного истеблишмента..." "Он прав, - воскликнулаМаша. - Он тысячу раз прав. Как тебя мурыжили, Фима, в Киеве и в Москве с твоими идеями!" "И то верно. Просто мы слишком много надежд возлагали на еврейскую страну, на то, что тут, "на Западе"... А люди, ты прав, Яша, везде люди. Только, когда я там излагал свой проект, то хоть один готов был меня улышать. А тут каждый слышит только себя!"
***
"Так вы говорите, что не знаете этого странного господина?" спросилМенахим Кац преданно смотрящего на него под зонтиком от мокрого снегаверного Бейцана. - Он не проходил через ваши экспертизы со своим старомодным проектом?" "Вот именно - безнадежно устаревшим, - подхватил тот. - Сколько существует человечество, существует проблема воды для засушливых стран. И столько же лет делаются "открытия", что каждый из бесхозных айсбергов содержит миллионы тонн самой чистой и полезной в мире воды. А значит есть и проекты ее утилизации. В бывшем Союзе о таких проектах сообщал только журнал "Техника - молодежи". Для будирования творческой мысли подрастающих пионеров. Ни одна серьезная организация в СССР, да и во всем мире не бралась за реализацию подобных бредовых идей. Айсберги бродят в суровых штормовых холодных морях. Пристать к ледяномуплавучемускользкому острову, омываемому прибоем, практически невозможно, тем более - высадить на него людей, технику. Тем более невозможно разместить на временном ледяном основании двигательно-движительную установку с гребными винтами или там колесами, как в одном из описанных для детей проектов. Буксировать айсберг тоже сложно. У него циклопическая инерция покоя и движения, огромные размеры. В процессе буксировки он в любой момент может треснуть, расколоться на фрагменты, каждый из которых способен перевернуться. Естественно, что спасти при этом какие-то механизмы и эвакуировать рабочую команду, находящуюся на айсберге, невозможно. Это как бы остров, обреченный на катастрофическое неизбежное и всегда внезапное землетрясение. В результате такого катаклизма все материальные затраты, усилия по буксировке айсберга моментально окажутся пустыми. Я уж не говорю, что на пути к Гибралтару и по Средиземному морю айсберг потеряет большую часть своей первоначальной массы." "Но этот доктор Гольфер говорил о промежуточных станциях, о последующей буксировке талой воды танкерами, а фасованной воды в виде напитков - в контейнерах." "У Израиля еще нет на побережье Атлантики контролируемых территорий, - хохотнул Бейцан. - А вопрос об аренде всегда связан с экономическими, экологическими, политическими и прочими непреодолимыми проблемами. Я уж не говорю о себестоимости транспортировки воды к нам из Атлантики, когда ее можно, в конце концов, теми же судами привезти из Турции! Идиотская идея безграмотного и безответственного фанатика. А маньяки такого рода не только никогда не устают, они всегда агрессивны и непредсказуемы. Поскольку своих денег при таком мировоззрении и поведении фанатик скопить неспособен в принципе, то все свои проектыон базирует на безопасном для него лично риске деньгамичужими. Тем самым фанатик всегда в выигыше - никакой материальной ответственности за неудачу эксперимента и поза оскорбленной невинности. Да и что мог бы взять судебный исполнитель с такого запргорамированного неудачника? Мебель с помойки, телевизор из "русского" комиссионного магазина. Мы с вами обречены иметь дело с этой швалью, которая нас же ненавидит за недостаточное будто бы внимание к их идиотским идеям. Вы же видели вызывающее поведение этого, как его... Гольфера. Еще и хулиган впридачу..." "Вроде его айсберга? - позволил себе пошутить Кац, с благодарностью вспоминая спасшего его грубияна. На холоде мочевой пузырь вел себя прилично, и он, прислушиваясь к исчезнувшим позывам, был умиротворен. - Вы очень красочно описали публику, с которой нам приходится иметь дело, доктор. Предположим, что вы правы и Гольфер типичный маньяк. Но и у маньяка могут быть свои соображения, отличные от всего того, что вы мне сейчас изложили. Я уже знаю вашу способность по собственному произволу, в соответствии с вашей лично симпатией или антипатией,рекомендовать или топить любой проект и его автора. Если бы во времена Эдисона была организация вроде вашей, то ее бейцаны такое бы напридумали насчет электрической лампочки... Потому что, я уверен, Эдисон уж точно вел бы себя с вами "некорректно". А вдруг, по закону подлости, именно этот Гольфер прав? И его идея напоит израильтян, а не какая-то другая? Вот мы все с вами окажемся в дерьме, а он - в белом фраке, как в том русском анекдоте, что вы мне как-то рассказывали. Ведь мы знаем, оба знаем, что в конце концов, рано или поздно, страна останется без воды и рада будет платить за нее любые деньги. Короче говоря, разыщите-ка его и попросите привести вам свои доказательства." "Я не считаю нужным, - выпятился под зонтом Бейцан, сверкая очками, -возиться с разными бредовыми идеями заведомого хама и..." "Прекрасно. Не хотите - и не надо. Ваш преемник найдет в себе силы рассматривать любой проект, если вам лично, профессор, надоела наша поддержка." "Как вы можете?.. - из профессора словно выпустили воздух, как из худой шины. - Это, в конце концов, моя работа... Да я завтра же разыщу его... Его телефон есть в редакции одной русской газеты..." "Интересная у вас, олим, особенность, - устало усмехнулся Кац. - Как только вас берут хоть на временную работу, вы позволяете себе расслабиться, развалиться в кресле с ногами на столе и покрикивать на работодателя, словно вы в Советском Союзе, где нельзя было человека уволить без месткома. Прежде, чем строить из себя небожителя перед разными гольферами, подумайте, как вас лично простовышвырнуть на помойкуза полминуты и тут же найти другого. Так вот, вы не только разыщете его, не только выслушаете, но и стерпите с улыбкой, какой сейчас терпите меня, любое поведение доктора Гольфера. Вы меня слышали?" "Конечно, мар Кац. Понимаю... - китайским болванчиком кивал бледный даже в темноте поверженный громовержец. - Вы совершенно правы... В проекте транспортировки айсбергов безусловно что-то есть, адони..."
***
"Но может быть и не стоит драматизировать ситуацию? - говорил ведущий радиостанции РЭКА. - Вы ведь знаете, что обнаружены новые подземные резервы воды - около ста пятидесяти миллионов кубометров в прибрежных районах страны? Гидрологи и геологи утверждают, что с их помощью мы сумеем благополучно пережить нынешний водный кризис и избежать вычерпывания ниже красных линий водоемов. Кроме того, мы наблюдаем начало осадков и похолодание. Даже вон снег на дворе." "Снегопад в Иерусалиме вовсе не означает перелома в засухе, - сказал научный гость радиостанции РЭКА, который "знает о воде все и даже более того". - Мы уже высосали из Кинерета почти все пятьсот миллионов кубометров его запасов. Сирийцы, получившие Голаны, способны перекрыть на уже своей, суверенной территории почти девяносто процентов тех стоков, что питали наш главный водоем до мирного договора. А это втрое больше новоразведанных запасов. Естественно, мы будем возражать против плотин и водохранилищ, но это уже совсем другое дело, чем рассчитывать на свои собственные водные ресурсы. Что касается Пригорного подземного бассейна, то половину его миллиарда и трехсот миллионов кубометров артезианской воды мы уже отдали палестинцам в обмен на мир с ними. Но сегодня и там почти пусто. При любой рекуперации оставшейся на его дне воды, при любом уровне ее очистки, даже если мы будем пить воду, полученную из собственных нечистот..." "Но сто пятьдесят миллионов кубометров воды!.." - напомнил ведущий. "Это всего восемьдесят литров на человека в сутки. Капля в море, если учесть, что только сельское хозяйство требует даже для экономнейшего выращивания овощей, фруктов и прочего по 660 литров на человека в сутки? Плюс по 330 литров на человека в сутки для функционирования нашей промышленности. Так что новооткрытые запасы облегчают, но отнюдь не решают проблем, связанных с засухой " "Она коснулась, естественно, не только нас, но и арабов, всегда готовых к защите своих интересов, - сказал ведущий. - А мировое сообщество при "водной" войне может стать на сторону арабов." "Это пусть комментируют политики. Меня это не касается, - сказал авторитет. - В любом случае надо срочно строить опреснительную установку по Шломо Гуру." "Как это быстро - срочно? Сколько времени понадобится на возведение хотя бы первой очереди?" "Не менее двух лет." "И во что обойдется опресненная вода?" "Примерно в полтора-два доллара за кубометр." "А что вы скажете о тех проблемах, которые возникают с очисткой морской воды, утилизацией или удалением соли." "Это детали, решаемые в процессе реализации проекта. Я не вижу здесь никаких проблем." "А пока..." "А пока, если угрозы арабов перекрыть нам кран не пустые фразы, остается только Турция. С арендой танкеров и созданием на нашем побережье временных водохранилищ с трубами в подземные резервуары. Вода, доставляемая флотом арендованных танкеров оттуда обходится не более одного доллара за кубометр." "Вдвое-вчетверо дороже нашей до мирного процесса?" "Увы, но это самая дешевая в мире импортная вода. Саудовская Аравия вела переговоры с Новой Зеландией в 1995 году о поставке оттуда воды по цене три с половиной доллара за тонну." "Но и турецкая вода для нас - миллиард долларов в год за то, что полвека было у нас под ногами!.. Кроме того, если грядущие выборы в Турции..." "Купим воду на Украине." "Из Днепра? Но они там сами из него пьют воду с опаской. Кстати, и там прошли не совсем благоприятные для нас выборы." "Вы правы. Политически мы живем в условиях перманентного кризиса. Мир миром, но экономическое сотрудничество с любой соседней страной имеет политический подтекст. Скажем, кому придет в голову сегодня, спустя два десятилетия мира с Египтом, реализовать казалось бы очевидный проект водоснабжения нашей страны по синайскому трубопроводу из дельты Нила? Там эта пресная вода уже никому не нужна - Нил выбрасывает в море более ста миллиардов кубометров в год. И одного-двух процентов - в пределах точности годового сброса -нам хватило бы на все наши нужды с полным отказом от всех прочих проектов. Относительно короткий наземный трубопровод во много раз дешевле донного водовода из Турции, транспортировка и очистка едва ли потянут на полдоллара за тонну. Я уж не говорю о том, что отходы от очистки нильской воды - не соль, а ил, то есть органика, хоть сейчас на поля Синая и Негева." "Вы, как постоянный гость нашей радиостанции, неоднократно предупреждали и о засухе, и о необходимости опресения морской воды..." "...пока другие предупреждали о катастрофических последствиях мирного процесса." "Хорошо. Как говорится, утраченного не вернешь. Что же делать сейчас? Воевать со всем миром за те жалкие стоки, что еще сочатся с арабской уже территории в Кинерет? Насильно перекрыть палестинские скважины с помощью наших танков и оставить полтора миллионов арабов умирать от жажды на глазах всего мира?" "Я без конца говорил все, что мог, когда еще не было поздно..." "Так теперь нам остается только молиться о ниспослании дождя?" "Почему нет? Проверенный веками вариант без заметныхматериальных затрат..."
***
Мелкий нерусский сырой снег сыпал на аллеи кладбища, где к Яше и его напарнику проиближалась густая похоронная процессия. Cнег быстро таял, превращая землю вокруг свежеприготовленных могил в вязкую оранжевую грязь. Мутная желтая вода струйками стекала в бетонные ванночки, ожидавшие своих самых постоянных в мире обитателей, а могильщики старались ванночку осушить, по крайней мере, на момент похорон. Процессия проследовала мимо, как проходила много раз в день мимо отставного доктора Гольфера все годы его пребывания на долгожданной исторической родине. Впереди с молитвенником шел в прикрытой пластиковым мешочком шляпе запорошенный белой тающей пудрой раввин, нараспев читая молитву из книги в таком же мешочке. За ним двое служащих и двое родственников катили тележку с мокрым и тоже словно уже подернутым белым тлением темным саваном. Толпа позади скользила на снегу. Люди держались друг за друга, прикрываясь разноцветными зонтами, а потому процессия имела какой-то неприлично праздничный вид. Двое-трое сразу за тележкой громко плакали, остальные рядом с ними шли понуро, но по мере удаления от усопшего люди все громче и непринужденнее переговаривались неизвестно о чем, спорили, отвечали на звонки сотовых телефонов и даже смеялись. Их было так много, что горе естественно уступило место равнодушию, чувству долга, повинности, а то и более неприглядным чувствам. Чего только не нагляделся и не наслушался здесь Яков!..
Как только бесконечная процессия скучковалась в трех десятках метров от Яши, появилась очередная тележка за таким же мокрым раввином с книгой. Те же молитвы нараспев без тени интонаций или эмоций. Тележку с безликим и безымяным пока евреем, отбывшим свой срок на Святой Земле, здесь катили четверо кладбищенских служек. Пожилая красиваяженщина в черном уткнула лицо в мокрый платок и непрерывно сотрясалась от рыданий. С двух сторон вдову поддерживали молодой высокий мужчина со сморщенным страданием лицом и худенькая девушка в плаще с капюшоном, которая сама едва держалась на ногах от горя. Мужчина прикрывал вдову большим черным зонтом. Ни сослуживцев, отбывающих привычную повинность, ни наследников, ни дальних родственников. На кладбище в центре мира появится очередное еврейское имя с переводом на русский. Очередной соискатель еврейского счастья на еврейской родине прекратил, наконец, свою безнадежную борьбу за существование и оставил маленькую одинокую семью еще более беззащитной в этом мире...
Яша снизу из могилы видел удивительно стройные ноги вдовы, ее красное сморщенное мокрое от слез и снега дрожащее лицо. Он выбрался из осушенной бетонной ванночки, когда невпопад в таком месте зазвонил мобильник во внутреннемкармане промокшей куртки. Яша вытер руку о край кашне и тихо включился в разговор, пока служки несли покойника за ноги и плечи к могиле и опускали на мокрое бетонное основание среди таких же серых грубых каменных стен, какие окружали усопшего все последние годы и будут окружать теперь навеки. "Перезвоните через четверть часа, - тихо сказал Яша. - Я занят..." "Но это очень важно! И прежде всего для вас, именно для вас, - торопился голос в трубке. - Я прошу несколько минут." "Беседер, но позже," отключился могильщик. Они с напарником стали прикрывать неподвижное тело в саване бетонными плитками и забрасывать их жидкой грязью, в которую превратилась земля. Желтая вода торопливо сочилась из нее и исчезала между плитками.Слышно было, как струйки стекают на саван под плитками. "Кто это тебе сюда звонит? - тихо спросил напарник, когда они стали разравнивать зеплю, сразу покрываемую усиливающимся снегом. - Я так всегда отключаю. От кого ты ждешь звонка?" "Вообще-то я никаких звонков не жду, аэто тем более пустой звонок. Судя по елейному голосу, какая-то реклама..." Яков не мог отвести взгляда от сбившейся в кучку маленькой семьи, только что оставившей здесь навеки своего непутевого мужа и отца. Они словно боялись вернуться одни отсюда в тот мир, где и с этим, явно никчемным, что сейчас заливался водой, было так тяжело. Но без него будет и вовсе невыносимо. Мимо них, оживленно переговариваясь, шли участники той процессии, что хоронила своего среди своих и уже безопасных чужих. Тут их и стерпеть можно... Телефон все звонил, сотрясая Якову грудь. Он огляделся, понял, что с обитателем следующей бетонной ячейки никто еще не спешит, и снова ответил в пелефон. "Доктор Гольфер? - раздался в трубке тот же вроде бы знакомый, но непривычно сладкий голос Михаеля Бейцана. - Это вас беспокоят из..." "Я знаю. Можете не беспокоиться." "Подождите, я вас умоляю. Вас хочет видеть доктор Менахим Кац. Мы хотим тщательно изучить ваш проект. Как быстро можно получить первую воду?"