Шнейдер Наталия. Сказочки

   — Ты прощаешь все его выходки. Снова и снова. Конечно, если жена не против, можно продолжать перебирать юбки!
   Хотела бы я знать, каким образом протесты жены способны изменить ситуацию. Впрочем, можно устроить скандал, вспомнить обо всех грехах, случившихся за последние пару тысяч лет и в качестве знака примирения вытребовать… Я от души рассмеялась. Смертные в таких случаях окупаются драгоценными безделушками. А чем решит откупиться Зевс? Потребовать что ли золотую статую в свой главный храм?
   — Чему ты смеешься? — похоже, подруга решила обидеться. — Ее брак трещит по швам, а она смеется!
   А что еще остается? С таким мужем, как у меня, через десяток тысяч лет супружеской жизни расстанешься либо с ревностью, либо с разумом. Рассудком я предпочитаю пользоваться — вещь в хозяйстве необходимая. А если уж спасать свою семейную жизнь, так в первую очередь, от тебя, подружка. Думаешь, не знаю, кто папаша твоих очаровательных детишек?
   — Я подумала: знает ли Амфитрион о своих рогах? И если знает, хватит ли у него ума понять, что интерес Громовержца к его супруге делает честь вкусу мужа?
   — Ты ему расскажешь? — в глазах собеседницы мелькнула надежда на хороший скандальчик.
   — Еще чего! — Возмутилась я. — Не хватало влезать в дела смертных. Пусть сами разбираются.
   Фемида еще какое-то время пыталась объяснить всю неправильность моего поведения, но, так и не добившись ответа, удалилась. Пусть ее. Ничего нового — об увлечении супруга царицей Алкменой было известно давно, так же как и об ее беременности. Любопытно будет посмотреть, кто там родится.
   Младенец мирно сопел в колыбели, укрытый овчиной. Рядом на ложе спала его мать. Роды были тяжелыми — ребенок оказался крупным — и измученная женщина уснула, едва успев его накормить. Повитуха аккуратно уложила малыша и вышла.
   В зеркале источника я с любопытством смотрела на ребенка. Новорожденные похожи друг на друга — страшные, красные, сморщенные — и бесконечно очаровательные. Странное движение разрушило пасторальную картину — тихо шелестя чешуей к люльке подползали две огромные змеи. Таких не бывает — если только их не породит магия кого-то из богов.
   Колебалась я недолго. Кто бы из обитателей Олимпа ни сотворил этих тварей, покушаться на младенца я не позволю. Хороши мы будем в глазах смертных! Я сделала шаг, привычно ощутив, как расступается вокруг пространство, и оказалась у колыбели. Вовремя — головы змей уже перевесились через край люльки. Я не стала особо мудрить — просто быстрым движением схватила их пониже пастей. Хрустнули раздавленные хребты.
   Теперь можно было облегченно вздохнуть и приступить к самому главному. Любая магическая тварь несет отпечаток разума своего породителя. Эти были созданы… Фемидой? Вот это новость! Недооценила я подружку. Думала, после того, как Зевс ей пресытился, она позлилась-позлилась, да и успокоилась. По крайней мере, до сегодняшнего дня Фемиде хватало ума не пакостить исподтишка. Пожалуй, действительно придется защищать свою семейную жизнь. И сына Зевса тоже. Не хватало, чтобы ребенок стал жертвой божественной ревности. Он-то тут причем?
   Я усмехнулась совершенно хулиганской мысли. Аккуратно вложила раздавленных гадов в кулачки новорожденного — пришлось, правда, дополнительно сплющить и без того многострадальных змей — иначе маленькие ручки на них не смыкались. Пусть-ка Фемида поломает голову, как новорожденный расправился с ее посланцами.
   Рассказать Зевсу об этой истории я не успела. Он узнал сам — или с чьей-то подачи — и ярости его не было предела. Когда муж ворвался в мои покои, в небе повисла грозовая туча, готовая вот-вот извергнуть молнии.
   — Как ты могла! — крикнул Зевс с порога — Мало того, что влезла в дела смертных, так еще и едва не убила младенца!
   Я отложила свиток стихов:
   — А почему тебя так обеспокоил этот ребенок?
   — При чем здесь ребенок? Меня беспокоит, какое мнение сложится у смертных о богах, разнесись по свету эта история! Жена Зевса пытается убить новорожденного. Который по определению не мог ничем перед ней провиниться!
   Логично. Не убийство, так попытка. Оправдываться бесполезно. Попробуем по-другому…
   — Как ты думаешь, Источник может обмануть?
   — Чего? — муж на секунду опешил. — Нет. Не пытайся заговаривать зубы!
   — Тогда иди и посмотри сам. А потом я стану оправдываться. Если останется необходимость.
   Через миг мы стояли в оливковой роще подле источника. Я бы предпочла прогуляться, но Громовержец сейчас полностью соответствовал своему прозванию — так что лучше было не связываться. Краем сознания успела уловить мысленный приказ источнику и с интересом воззрилась на поверхность воды. А любопытно это выглядело со стороны. Возможных искажений происшедшего я не боялась — потому он и источник богов, что никто — даже боги не в силах повлиять на его магию. А он показывал не только события, но и магическую их подоплеку. По мере просмотра цвет лица мужа менялся с багрового на бледный и обратно. Туча разрослась до горизонта
   — Придушу! — молния с треском вонзилась в землю у наших ног — Прямо сейчас! Или как Прометея — к скале и орла спущу!
   — Лучше к сыну охрану приставь. — Посоветовала я. — Хирона, к примеру. Ума недюжинного, да и в бою равных нет.
   — Пожалуй… — задумчиво протянул Громовержец и спохватился: — то есть ты о чем?
   Мне стало смешно:
   — Милый, прошу тебя. Мое молчание совершенно не означало неведения.
   — Не понимаю… — он все еще пытался казаться непричастным. Ну что ж, мало что я люблю меньше откровенного вранья. Не хотел объясниться по-хорошему, получай:
   — Алкмена. Антиопа. Даная. Европа. Ио. Климена. Лаодамия. Леда. Ниоба. За точность хронологии не поручусь. А, может, сам продолжишь?
   — Гера… — ошеломленно протянул муж. — Откуда ты знаешь?
   — Не хочешь продолжать? Тогда это сделаю я: Деметра, Диона, Ехидна, Каллисто. Лето, Майя, Метида, Мнемозина, Персефона… Сам-то ты всех помнишь? Селена, Семела, Тайгета, Хлорида, Эгина, Электра… Хватит? — Я была в бешенстве. И дело совсем не в его пассиях — они были и будут. Но муж, проживший рядом столько времени, мог поверить, будто я — Я! — способна убить ребенка — это слишком. Пусть даже ребенка соперницы. До сих пор мне каким-то чудом удавалось сохранять относительное хладнокровие. Но сил держать лицо больше не осталось:
   — Ты, мудрый и всезнающий супруг, неужели ты всерьез полагал, что все это время твоя жена ничего не видела? Ни того, что Олимп твоими стараниями превратился в публичный дом, ни твоих забав с ее подругой? Ты всерьез считаешь меня слепой дурой? Дурой, которая поймала мужа на адьюльтере и, взревновав, решила отыграться на младенце? Так соизволь уразуметь: если бы я хотела уничтожить твоих отпрысков, то занялась бы этим гораздо раньше! — с этими словами я исчезла, чувствуя, что еще немного — и наброшусь на Зевса с кулаками.
   И ничуть не удивилась, обнаружив себя под яблоней с золотыми плодами.
   — Гера… — Муж возник за спиной, коснулся моего плеча, — Прости.
   — Ты назвал меня убийцей!
   Он опешил:
   — Я вообще-то подумал, что дело в… Ну, в общем…
   — В том, что ты не пропустишь ни одной юбки? Это твое дело. Я считаю нужным хранить верность. Ты — нет. Это данность, которая вряд ли изменится. Так что мне все равно.
   — Тебе безразлично мое поведение потому, что безразличен я? — что-то в голосе Зевса заставило оглянуться. В нем была растерянность ребенка, которому на мгновение почудилось, будто его не любят.
   — Именно потому, что небезразличен, — я легко коснулась губами бородатой щеки, — можешь развлекаться, как тебе вздумается. Любовь не имеет отношения к ревности.
   Он ответил — не словами, а тем, что древнее слов. Шелестели листья на яблоне, и в мире не осталось никого кроме нас…
   Моя голова удобно лежала на плече мужа
   — Что сделаем с Фемидой? — спросил вдруг Зевс. — Может, действительно, как с Прометеем?
   — Я знаю кару похуже. Отправь ее к людям следить за справедливостью.
   — Согласен, — муж нехорошо ухмыльнулся. — Отныне она — богиня правосудия.
   — Бедняжка, — лицемерно вздохнула я, — целую вечность разбирать дрязги смертных…
 
   То, что Алкид вырос донельзя избалованным, стало ясно, когда парню сравнялось пятнадцать. Из всех наук, полагавшихся мужчине его интересовали только кулачный бой и стрельба. А после того, как юноша кифарой проломил голову учителю музыки, посмевшему влепить нерадивому ученику оплеуху, желающих обучать царевича и вовсе не осталось. Наблюдавший за разбирательством Зевс, не знал, смеяться или плакать, когда Алкид заявил, что согласно закону каждый имеет право ответить ударом на удар. Не подрасчитал мальчик. Спасло его лишь то, что несчастный музыкант все-таки выжил (а каких трудов мне стоило уговорить Асклепия вмешаться!). Парня сослали пасти стада. На мой взгляд, это было неправильно, но Зевс решил, что так лучше, мол, вырастет, успокоится, поумнеет. Не спорить же с Громовержцем, на самом деле.
   Алкид вырос, но не успокоился. Во владении оружием ему и впрямь не было равных, но и спеси без меры. Ну еще бы, ведь Афина не нашла ничего лучше, как рассказать «братику», кто он есть на самом деле. Я едва удержалась от того, чтобы отстегать дочурку хворостиной, как это делают смертные. Да только сказанного было не воротить. Алкид напрочь забросил любые занятия, кроме охоты. И в конце концов Зевс не выдержал:
   — Нет, ты только посмотри, что натворил этот лоботряс!
   Я склонилась к источнику. Вода послушно явила пасынка, сдиравшего шкуру с убиенного льва. Лев, между прочим, был последний в округе.
   — Ну что с ним делать?
   По моему скромному мнению — пороть нещадно, пока вся дурь не вылетит. Но мужа такой ответ не устроил.
   — Тебе легко говорить. Ну не лежит у ребенка душа ни к чему, кроме воинских дел.
   Я пожала плечами. Пусть разбирается со своим детищем как хочет — я и так много для него сделала. Своих проблем по горло.
   — Гера, а что с тем царевичем в изгнании, которому ты покровительствуешь? — Зевс нахмурился, словно припоминая, — Ясон, кажется? Он вроде собирался в какой-то поход…
   Кажется! А кто закатил скандал, решив, что мой интерес к сыну свергнутого царя продиктован не только желанием восстановить справедливость? Ну да, перенес он меня через ручей на руках. Но Ясон-то искренне считал, что помогает дряхлой старухе!
   — Он собирает команду для своего корабля.
   — Пусть возьмет Алкида. Может, приключений наестся по уши, поумнеет.
   Поумнеет, как же! Хотя мысль неплоха — силы у парня немеряно — глядишь, и впрямь окажется полезным.
   Заставить Ясона взять пасынка в команду оказалось нетрудно — достаточно было появиться бродячему поэту, который в красках расписал историю со змеями — точнее, ту версию, что поселилась среди смертных. С Алкидом тоже особых проблем не возникло — Зевс приснился ему ночью, напугал гневом богов и повелел отправляться на подвиги. Наконец, корабль был снаряжен, отплыл… и оказалось, что заботы только начинаются.
   Для начала аргонавты решили заглянуть на остров Лемнос. По слухам, там не было ни одного мужчины — надо же убедиться в этом лично. Мужчин там и впрямь не нашлось, краткая, как предполагалось, остановка затянулась на два года. Наблюдая за происходящим, Зевс веселился, я злилась Надо отдать Алкиду должное — довольно скоро такие забавы ему надоели, и он вернулся сторожить корабль. Но отрывать остальных от пиров и прочих развлечений он тоже не собирался. Пришлось явиться к пасынку во сне и напугать гневом Зевса — вплоть до готовности отречься от сына. А уж тогда-то я им займусь…
   Помогло. Перепуганный Алкид воплями «Тревога!» собрал товарищей у корабля и высказался. Речь его была краткой, эмоциональной и нелитературной. В основном смысл ее сводился к «погуляли — пора и честь знать». Подвиги впереди.
   Подвиги оказались привлекательней рыдающих женщин. Корабль отчалил. Я облегченно перевела дух — похоже и Ясон вспомнил, ради чего он, собственно, отправился в плавание, и пасынок начал исправляться. Не тут-то было. Во время очередной стоянки Алкид решил прогуляться. Заодно и воды набрать.
   Прогулка затянулась. Немудрено, если вспомнить, что весь путь от Лемноса герои увлеченно истребляли вино, в избытке загруженное на корабль — странно, что они вообще про воду вспомнили. О том, где может находиться источник, юноша имел только приблизительное представление, но это его не смущало. Не слишком уверенно держащийся на ногах пасынок продирался через лес, поминая нехорошими словами корни, тут и там торчащие из земли.
   Ему повезло — впереди послышался плеск воды. Последним усилием Алкид выбрался на поляну — и открывшееся зрелище лишило его сил окончательно. Вытаращив глаза, парень рухнул наземь. Было отчего — у ручья сидела прекрасная девушка. Совершенно обнаженная. При виде ошарашенного лица Алкида она мелодично рассмеялась:
   — Так это и есть сын Зевса? — ее смех сливался с журчанием воды. Одним гибким, текучим движением нимфа поднялась, склонилась над юношей. Смоляные кудри, пахнущие цветами, коснулись его лица.
   — Не бойся. Мне просто интересно, на что ты способен…
 
   — Нет, ты только посмотри на это! — Громовержец снова был в ярости. — А его, между прочим, на корабле ждут вторые сутки!
   Я взглянула на картинку, возникшую в воздухе, и тут же отвернулась, густо покраснев:
   — Весь в папочку. Своего не упустит. Ладно, пусть резвится — корабль уплывет без него.
   В небе разрасталась иссиня-черная туча.
   — Я ему устрою забавы! Воспитываешь, воспитываешь, и все без толку! Так позабавится, что век помнить будет!
   Туча заполонила полнеба.
   — В рабство его! Чтобы дурь выбили. Хотел подвигов — получит по полной!
   — Остынь, — посоветовала я.
   — Остынь?! Мало мы с ним возились? И что получили? Избалованного детинушку, которому наплевать на все, кроме собственных прихотей!
   Молния испепелила растущую во дворе маслину. Громовержец перевел дух:
   — Пойдет в Дельфы — спросить совета у пифии. А уж я ей подскажу. — Зевс нехорошо ухмыльнулся. — Да, кстати, не придумаешь, как ему назваться, чтобы имя свое не позорить?
   Я пожала плечами:
   — Запросто. Пусть зовется Гераклом.

Принцесса

   Принцесса была блондинкой. В дополнение к золотистым локонам до пояса, природа наградила Айлин огромными голубыми глазами и нежным цветом лица. Ум? Разве кого-то интересует, наделена ли умом королевская дочка?
   Осознав положение вещей, Айлин сперва расстроилась, потом подумала немного и решила играть по правилам. Придворные дамы щебетали о нарядах и кавалерах, потенциальные женихи слагали оды ее красоте… и испарялись, стоило Айлин похлопать глазами и выдать нечто вроде «А Вы знаете, я тут недавно прочитала «Исследования» Монкеня — ну, Вы наверняка слышали — один из этих современных философов — так вот у него очень интересные взгляды на теорию происхождения видов. Вот, например…». Способ был проверенный и выручал неоднократно. Для особо непонятливых следовало углубиться в эту теорию, сравнивая несколько философских школ — через полчаса исчезали самые стойкие.
   Жизнь текла размеренно и однообразно. Днем — фехтование с братом или чтение (когда братец устраивал очередной пьяный дебош). Вечерами — балы, на которых Айлин каждый раз надеялась встретить человека, готового беседовать не только о ее «прелестных локонах» и «очаровательной улыбке» — ну, в конце концов, не могут же все окрестные принцы быть настолько необразованными. После бала — хмурый выговор отца, мол, хватит привередничать, немудрено и в девках остаться.
   Так бы оно все продолжалось и дальше, не заведись в королевстве людоед.
   Вначале этому никто не придал значения — ну, подумаешь, сожрет пару деревень, да и уберется восвояси. Людоед, однако, на паре деревень не остановился, отстроил себе замок (не обошлось без колдовства — иначе как объяснить, что дворец, не уступавший по размерам королевскому возник буквально за ночь) и начал всерьез претендовать на власть над окрестными провинциями.
   Во дворце забеспокоились. Беспокойство превратилось в панику, когда от посланной на штурм Людоедова замка армии осталась едва ли рота. Перепуганные насмерть солдаты, заикаясь рассказывали, как этот самый людоед обратился в огнедышащее чудище и испепелил все войско. Срочно вызванный из отставки штатный драконоборец отправился биться с чудовищем и пропал без вести. И тогда, доведенный до отчаянья король объявил, что победителю чудовища достанется пол… нет, четверть царства и дочка впридачу.
   Сказать, что Айлин была возмущена, означает серьезно преуменьшить. Однако истерика с битьем фамильного фарфора на отца впечатления не произвела — правила есть правила. Положена рука королевской дочери, значит так тому и быть. Еще неизвестно, много ли желающих найдется после того, как доченька всех женихов поразгоняла.
   Дожидаться желающих королевна не стала. Рассудив, что не побьют людоеда — плохо, а побьют — тоже ничего хорошего, она решила взять дело в свои руки. И попросту сбежала из дворца, прихватив с собой любимую кошечку, чтобы не так скучно было.
   Ездить верхом Айлин любила всегда, и после ночи бешеной скачки, она постучала в ворота замка людоеда. Плана у нее никакого не было — по представлениям принцессы, прежде чем составлять планы следовало досконально изучить ситуацию. Одно было очевидно — силой ничего не добьешься. Уже пробовали.
   Вопреки ее ожиданиям, стражи в замке не было. Из открывшейся в массивных воротах дверцы на Айлин озадаченно смотрел мужчина средних лет — весьма, надо сказать, интересный мужчина. Девушка примерила на лицо выражение, которое кавалеры называли «очаровательная непосредственность» (сама она именовала его не иначе как «баран перед новыми воротами») и произнесла:
   – Простите, милейший, могу я увидеть хозяина этого великолепного дворца?
   Мужчина склонился в куртуазном поклоне:
   – К Вашим услугам, сударыня.
   – Вы? Ни фи… — Айлин поперхнулась. — Прошу простить мое удивление, сударь. Дело в том, что слухи описывают Вас прямо-таки монстром. Еще раз простите… Я совсем не ожидала, что хозяин этого замка окажется столь приятным кавалером — девушка опустила длинные ресницы. — Вы позволите мне войти? Мой конь устал, да и я, признаться, тоже.
   – Да, конечно. — Хозяин посторонился. Вид у него был донельзя озадаченный. — С кем имею честь познакомиться?
   – Ах, еще раз простите. Я дочь правителя этого королевства, — она присела в реверансе, припомнив, что декольте ее амазонки было прямо-таки вызывающим.
   – Да что Вы? Сама прекрасная Айлин? Наслышан о Вашей красоте, но, поверьте, рассказы не передают и сотой ее части. (Айлин внутренне скривилась — начинается…) — Хозяин еще раз галантно поклонился. — Пройдемте в гостиную, сударыня. Без сомнения, у Вас какое-то важное дело — ни к чему разговаривать в дверях.
   Принцесса последовала за людоедом, старательно таращась по сторонам. Впрочем, посмотреть было на что — обстановка оказалась богатой. Гостиная поражала размерами. Хозяин указал на кресло, подал бокал вина, сам устроился напротив.
   – Итак, сударыня, чему обязан вашим визитом?
   – Видите ли, сударь, — Айлин снова демонстративно похлопала ресницами, — Я, право, не знаю, с чего начать… Рассказы о Ваших, простите, зверствах… Деревни опустошены. Армия разгромлена… Я решила… наверное, Вы не такой жестокий человек, как о Вас говорят, раз впустили меня, не причинив зла…
   – И вы решили наставить меня на путь истинный? — мужчина от души веселился. — Право, не стоит. На самом деле, слухи о моих вкусовых пристрастиях — полная чушь. Люди нужны мне, скажем так, для некоторых магических обрядов — впрочем, простите, это не для девичьих ушек. Но сейчас я набрался сил, и жертвы примут не такой массовый характер. А что до армии — Ну, Вы же понимаете, что я просто защищался.
   – Да, конечно, — пролепетала королевна, — Но, поймите, мой долг как дочери правителя остановить уничтожение моих подданных.
   – Ну, мы, наверное, можем договориться, — промурлыкал мужчина, накрывая ее ладонь своей.
   – Наверное… — Айлин сделала вид, что не понимает, — Видите ли, мой отец обещал четверть царства и мою руку тому, кто сможет победить Вас. Но, как показали события, это едва ли возможно. Я подумала… — она снова беспомощно похлопала глазами, — если Вы на мне женитесь, то на той четверти царства, что получите, сможете делать, что хотите, но большая часть моих подданных останется в безопасности. Простите, я знаю, что девушка не должна делать подобные предложения… Но Вы понимаете, я принцесса…
   – Интересно. И неожиданно, я бы сказал, — хозяин замка подвинулся ближе, — Я ценю Ваш порыв, но к чему Вам жертвовать своей свободой? Наверное, можно решить дело проще, — его рука коснулась щеки девушки.
   Айлин запаниковала. Он намеревалась просто потянуть время, но, похоже, перестаралась. Пропади она пропадом, ее красота!
   – А это правда, что Вы можете превращаться в дракона? — спросила она первое, что пришло в голову — лишь бы сменить тему.
   – Правда, — ответил маг слегка удивленно.
   – Ах, это так интересно. Только в дракона?
   – Нет, конечно, — теперь тон хозяина был весьма довольным. — Вообще-то в кого угодно, но дракон — наиболее эффективный облик для самообороны.
   – Правда? — она захлопала в ладоши. — Покажите!
   Маг отошел в дальний угол. Айлин ждала эффектных пассов, каких-то заклятий — ничего. Просто на месте мужчины возник огромный чешуйчатый дракон.
   – Мамочки! — вообще-то завизжала она от неожиданности. Ну, еще оттого, что любимая киска, испугавшись, выпустила когти, вцепившись хозяйке в плечо. Колдун, однако, понял по-своему.
   – Простите, сударыня, — он вернулся в прежний облик. — Мне следовало подумать, что вы можете испугаться, и выбрать для превращения нечто более нейтральное.
   – Да, пожалуй. А откуда берется масса для превращений? — не удержалась Айлин.
   – Что?
   – Я хотела сказать, — она постаралась, чтобы голос задрожал, — что Вы меня так напугали. А не могли бы Вы показать это еще раз, но только выбрав существо поменьше. Это правда так интересно…
   – Да пожалуйста! — мужчина улыбнулся, и через миг под ноги Айлин побежала мышь.
   Вот теперь девушка заверещала по-настоящему, одним прыжком сиганув в кресло:
   – Муська, взять!
   Ни одно живое существо не сравнится в реакции с кошкой. Тем более, с кошкой, не кормленной со вчерашнего дня…
   Айлин не торопясь слезла на пол.
   – Удачно, однако, все вышло. А вытребую-ка я у отца эту четверть царства. Обещал — пусть теперь отдает. Тогда уж меня точно никто под венец не загонит. А там, глядишь, и впрямь найдется умный принц. — Она погладила кошку за ухом, — Хорошая киса…