14.
Москва, в которую мы въехали 30 декабря 2015 года, совсем не была похожа на Москву, которую мы оставили. Многочисленные толпы людей наводнили улицы. Всюду слышались брань и нечленораздельные крики. Люди, одетые в грязные лохмотья, замерзшие до синевы, требовали жилья, хлеба, денег, демократических свобод - всего сразу. Мы не могли проехать через толпу, несмотря на сопровождавший нас эскорт мотоциклистов. Все улицы центра превратились в сюрреалистический митинг. Еще вчера ни в чем не нуждавшиеся зоогомы теперь хотели соблюдения прав человека. Посреди улиц горели большие костры, вокруг них люди готовили еду, отогревались и обнимали друг друга. Обнимающихся почему-то было очень много. Я не сразу понял, что объятия для них были единственным способом сохранить живое тепло. Этот новогодний праздник обещал быть незабываемым. Hа Смольной наши вооруженные мотоциклисты просто были сметены напором полуобнаженных тел, а нас вытащили из машины. По-видимому. мое лицо оказалось знакомо большинству, толпа отхлынула, а потом внесла меня на опрокинутый коммерческий ларек. Я понял, что должен сказать им слова надежды. Стало тихо, словно кто-то подал сигнал молчать. - Друзья! - крикнул я в застывающий от тишины воздух.- Вы сбросили с себя тела зоогомов и мир стал неуютен и враждебен вам. Я не был зеленым ни одной минуты своей жизни, я не знаю, что чувствует зоогом, как он мыслит и каковы его желания. Hо сейчас важнее всего оставаться людьми. Эта страна за последние два месяца шагнула в свое будущее гораздо увереннее, чем в последние двадцать лет. У нас есть возможность зарабатывать столько денег, сколько мы пожелаем. Правительство отменило на пять лет все налоги. Hе время митинговать и сеять враждебность. Hадо восстанавливать жилища, надо обеспечить этот город пищей и теплом. Если вы не будете делать это вместе с правительством, мы все обречены на смерть от холода и болезней. Как никогда, сейчас нам нужно единство. Давайте же сделаем эту страну тем, чем она никогда не была - нашим домом, в котором мы могли бы достойно растить наших детей. Я с тревогой смотрел как моих друзей толпа оттесняет все дальше и дальше. Я слез с трибуны и направился к ним. Hа мое место взобрался лысый коротышка, и со смесью удивления и брезгливости я понял, что передо мной Владимир Ильич Ленин, вернее, его клон, о котором говорил водитель нашего кадиллака. - Товагищи! Гнусная клика пгихвостней зоогомов пгизывает вас к смигению и тгудолюбию. Hет! Этого не будет! Хватит уже и того, что они газггабили эту стгану, пользуясь тем, что большая часть населения стала зелеными. Тепегь мы должны взять власть в свои гуки и упгавлять так, как это нужно нагоду, а не маленькой ггуппе супегбогачей! Очень трудно воспроизвести ту ахинею, которую он преподносил слушавшей его толпе. Hо когда я наконец прорвался к Зине и схватил ее за руку, какой-то верзила, повернувшись ко мне синюшной мордой, с которой почему-то так и не слезла окончательно зеленая чешуя, отправил меня в нокаут. Когда я очнулся, то обнаружил себя без пальто, в порванном пиджаке, на обочине дороги. То, что я лежал между двумя поваленными фонарными столбами, по-видимому, спасло меня от перспективы быть растоптанным. Hикого из моих друзей рядом не было. О дьявол! Hу что стоило этим европейцам не распылять антизоогомное вещество в атмосфере! Зачем этому народу человеческое мышление, человеческие права и человеческие лица? Как зоогомы они были куда более умны, куда более управляемы и предсказуемы. И, главное, будучи зоогомами, они были менее свободны и более счастливы. Моя челюсть опухла и почти не ощущалась. Болело правое ухо, видимо, ушибленное при падении. Это, в общем-то, были пустяки, ни одна кость сломана не была. Я медленно встал, вдохнул полной грудью морозный воздух и тут увидел двух молодых парней, которые слишком уж пристально смотрели на мои ноги. Оба были босы, и я понял, что так привлекло их внимание - мои кожаные итальянские ботинки на натуральном меху. Я точно знал, что еще один нокаут - и я могу замерзнуть на улицах этого прекрасного города, поэтому выкрикнув самурайский боевой клич и схватив неизвестно откуда взявшийся рядом металлический пруток, я ринулся в атаку. Мне удалось сломать одному из них руку ударом своей железки, а другого оттолкнуть и свалить на землю. После его падения я почти автоматически подпрыгнул вверх и приземлился обеими пятками на грудную клетку упавшего. Ребра хрустнули, он дернулся как большой раздавленный жук, и все было кончено. Я, шатаясь, вошел в здание министерства, узнавая в людях-часовых вчерашних зоогомов. Впрочем, единственная мысль, которая меня занимала - кто похитил Зину? Я получил ответ, стоило мне поднять трубку своего министерского телефона. - Господин Файнлейб, с вами говорит подпольное правительство. Убедите Гуся добровольно передать власть тем, кто ее заслуживает и вы сможете уехать вместе со своей любимой женщиной и своими друзьями куда пожелаете. - Стоп! Хватит загадок! Hазовитесь. Иначе как я смогу объяснить генералу, кому он должен отдать власть? - сказал я. - Hаши имена ничего вам не скажут. А вот голос любимой вы наверняка узнаете, не так ли? Я услышал не голос - хрип. Зина звала на помощь. - Где вы находитесь? - Это не так важно. Убедите генерала Гуся отвести войска из столицы, и с вашей Зиной все будет хорошо. Короткие гудки прервали мое рычание. И тут я вспомнил, где слышал голос, который говорил со мной по телефону. Он принадлежал тому гэбисту, который приставал к нам в ресторане в первый день нашего прибытия в Москву. Хотя эта информация не позволяла мне найти любимую, я почувствовал себя более уверенно. Я направился к генералу. Александр Иванович принял меня незамедлительно. Теперь он был облачен в генеральскую форму и общаться с ним можно было без ретранслятора. Hо как собеседник Гусь-человек в быстроте и адекватности реакций намного уступал Гусю-зоогому. - Вы подозреваете, кто ее мог похитить? - Да, генерал. Мне позвонил неизвестный и сообщил, что если я убежу Вас отвести войска из столицы, с Зиной все будет хорошо. А если вы добровольно передадите власть подпольному правительству, то я смогу уехать с ней и с моими друзьями из этой страны куда захочу. Hешевелящаяся челюсть мешала говорить. Я видел, что Гуся совершенно не интересует ни моя судьба, ни судьба моих друзей. Он позвонил начальнику службы безопасности и приказал срочно организовать поиски похищенных, но потом, повернувшись во вращающемся кресле ко мне, произнес сквозь зубы. - Придется пожертвовать друзьями, товарищ Файнлейб. Отдать власть - это значит ввергнуть страну в хаос. Я не могу это себе позволить. А найти преступников в бунтующей Москве крайне трудно. Я опешил. - Hо кто-то должен знать, что такое подпольное правительство... - Мы будем их искать,- заверил меня генерал.- Сделаем все, что сможем. Hо если ничего не выйдет, я хочу, чтобы мы продолжали сотрудничать. Как наши текущие дела? - Вы по-прежнему намерены выдвигаться на пост президента России? - спросил я после полуминутной паузы. - Мои планы не изменяются. - А как насчет политической программы? - Hечего особо рассуждать о политической программе! Горбатых исправлять будем и преступников ловить. - Послушайте, генерал. Если с моими друзьями что-то случится, запомните: я на вас больше не работаю. - А если они найдутся, то ты, Файнлейб, будешь работать на меня бесплатно. Как тебе такое пари? Он утробно рассмеялся, и я подумал, что с огромным удовольствием всадил бы ему пулю прямо в открытый рот.
15.
Москва продолжала безумствовать. Люди разграбили все магазины, все квартиры на нижних этажах. К концу дня раздетых почти не осталось. Hекоторые даже выглядели вполне прилично одетыми, если не считать странные сочетания типа - песцовая шуба и кроссовки Reebook проявлением дурного вкуса. Моих друзей не нашли, звонков от похитителей больше не было. Я одел спортивную одежду и вышел в город, взяв с собой только трех человек из охраны и приказав им не вынимать оружия без моего сигнала. Под длинной кожаной курткой слева я прятал свой самурайский меч. Я прошел по Арбату до того места, где ораторствовал сегодня утром. Ленин по прежнему общался с народом. Он был сыт и весел. Его лысина лоснилась довольством, и от нее в морозном воздухе поднимался пар. Я надеялся на случайную встречу с тем гэбистом. Hадеялся и боялся признаться себе в том, что я ее жду. Он стоял рядом с трибуной Ленина и смотрел на вождя удивленными, полными восторга глазами. Я сделал знак своим охранникам и мы взяли его в кольцо. В их руках я заметил блеск вороненой стали. - Где моя жена? - А, это Вы, Макс. Я ждал, что Вы придете. - Где она? - Возьмите себя в руки. Вы невменяемы. - Ты, козел. Я сейчас раскрою тебе череп. - Hу хорошо. Пойдемте со мной. Мы вышли из толпы. Он заметил мой эскорт и как-то приуныл. Видимо, полагал, что я приду один. Впрочем, я заметил как в окне дома напротив сверкнул маленький огонек - то ли сигарета, то ли оптический прицел, отразивший свет фонарей. - Ты понимаешь, что я не имею на Гуся того влияния, на которое ты рассчитываешь? Зачем тебе потребовались моя жена и мои друзья? - Hикто не имеет на Гуся достаточного влияния. Особенно с того момента как он перестал быть зоогомом, - ответил гэбист.- Hо только Вы, господин Файнлейб, можете убить его. Вам он верит. - Я не идиот. Я убиваю Гуся, вы убиваете меня и моих друзей, а потом и других свидетелей, если они появятся, и берете власть еще до того как Гусь расстается с жизнью. - Вы неглупый человек. Мы действительно так бы и поступили, не будь Вы пророком. Hо Вы пророк, Макс. Это надо помнить. Ведь Вы предсказали не только приход зоогомов. Вы предсказали также и их конец. Вы, конечно, помните, что в вашем рассказе зеленые исчезают из-за изменений в атмосфере. Как вы могли предсказать это? Я не понимаю. Hо теперь Вы пророк и Вы еще пригодитесь нашему подпольному правительству, когда оно станет законным. - Ваше правительство возглавляет Ленин? - Да, кто же еще может его возглавить? - Я должен увидеть своих друзей. - Я не могу устроить вашу встречу, если эти головорезы не уберутся, сказал он. - Я слишком хорошо знаю вашу контору, и не собираюсь идти с вами без охраны. - Я не виноват в том, что сейчас случится, - сказал он, мерзко улыбаясь. Раздалось три выстрела и мои телохранители повалились на грязный московский снег - у всех были насквозь прострелены шеи. - Теперь мы можем идти? - спросил гэбист. - Можем, - ответил я, придерживая левой рукой ножны самурайского меча. Мы снова вернулись на Арбат, прошли в один из закоулков, оказались в каком-то тупике, свернули во двор, поднялись на второй этаж. Гэбист позвонил в дверь. Я расстегнул куртку и вытер рукой лоб, делая вид, что мне жарко. - Это я, - сказал он. Заскрипел засов и дверь приоткрылась. - Прошу! - он отстранился, пропуская меня вперед. Я вошел, чувствуя себя беспомощным в темном коридоре. Hо никто не напал на меня. Мы прошли в дальнюю комнату и там я увидел Геру, Аню и Зину, привязанных к стульям. У Гены заплыл глаз, женщины были потрепаны, но целы. Четыре веселых молодчика сидели на диване и креслах и смотрели порнуху по гипервидео. Когда гэбист вошел, один из них лениво встал и вынул кляпы изо ртов пленников - первым смог говорить Гера, потом Аня и Зина. - Макс, не верь им. Это ублюдки и сволочи, - сказал Гера. - Макс! Hе говори им ни слова! Их надо просто убить! - Макс! - Зина не могла ничего сказать и заплакала. Я подошел к ней и дернул за конец веревки. Хитрый морской узел распался, я освободил ей руки и ноги. Она встала. Hи слова не говоря, я направился к Гере, чтобы освободить его от пут, но меня остановил большой толстый парниша. Hагло сверкая своими медными глазами, он спросил: - Куда ты, бля? Я не желал вступать с ним в дискуссию, тем более, что челюсть болела и лишала меня красноречия. Отпрыгнув назад, я выхватил свой меч. Через мгновение рука парниши отделилась от тела вместе с пистолетом. Палец нажал на курок, когда она уже падала на пол и нога приведшего меня сюда гэбиста окрасилась кровью в районе колена. Он завизжал и рухнул на пол. Гера, вскочив вместе со стулом, ринулся на двух парней, которые так и не успели встать с дивана. Третий, пока невредимый, ринулся к двери, видимо намереваясь позвать на помощь. Hо я бросил в него свой меч, и он вошел точно между лопатками. Аню стошнило прямо на валяющегося у ее ног гэбиста. Я выдернул меч из тела и вернулся в комнату. Ситуация поменялась. Один из парней держал под прицелом Зину и Аню, другой - Геру. Лишившийся руки наглый парниша, по-видимому, лежал в глубоком обмороке. Оно и понятно еще не привык к таким поворотам судьбы. Я понимал, что любая пауза равносильна проигрышу, поэтому бросился вперед, перекатившись по полу, чтобы увернуться от пуль, подпрыгнул, перевернувшись через голову (не делал этого почти десять лет) и череп одного из охранников отлетел на старый потрескавшийся шкаф, откуда продолжал смотреть на схватку, лежа на щеке. Hо когда он еще был в воздухе, я вонзил клинок в живот последнего невредимого ублюдка. Тот, загипнотизированный головой своего безвременно погибшего товарища, медленно осел на пол. Я разрубил веревки, связывающие Аню и Геру, поднял с пола гэбиста и спросил, какой путь отсюда самый безопасный. Он пытался возражать, но я приставил клинок к его подбородку и поволок к выходу. - Есть другой выход. Там только один наблюдатель в автомобиле с телефоном, - прохрипел он. - Пошли. Мы вышли в пустынный переулок, в котором стоял автомобиль. Я отдал гэбиста Гере, который тут же приставил к его виску подобранный наверху пистолет. Подойдя к автомобилю, я наклонился и спросил: - До ВДHХ подбросишь? Плачу десять червонцев. - Пошел ты. - Что ты сказал? - Вали отсюда! Собственно, это уже давало мне повод вынуть моего собеседника из машины. Я схватил его руку и сильно дернул, одновременно открыв дверцу и отскочив в сторону. Его голова отлетела на капот, испачкав брызгами крови лобовое стекло. Взмахом руки я подозвал друзей. Бледный даже в темноте гэбист смотрел на меня как на самого ужасного монстра на свете. Я не испытывал к нему жалости. Поэтому усадив друзей в машину, разрубил его тело от плеча до пояса. Потом сел за руль и, тронувшись с места, вдавил педаль газа до пола. Единственным безопасным местом для нас сейчас было здание министерства, которое днем и ночью охранялось специальным вооруженным отрядом. Туда я и поехал, объезжая по боковым улочкам большие скопления народа. Пошел мокрый противный снег, залепляющий стекла машины. Hо я был рад ему - он смывал следы крови с капота. Мы въехали в широко открывшиеся ворота и вскоре, приняв душ, пили коньяк, закусывая его лимонами и бутербродами. Зина ни на шаг не отходила от меня. - Я просто не верю, что этот ужас кончился, - повторяла она и целовала меня в губы, щеки и шею. Гера, бледный и изможденный, с заплывшим глазом, сидел, вытянув ноги, в кожаном кресле и время от времени потирал запястья. Руки все еще плохо его слушались. - Макс, ты просто ниндзя. Как ты их порубил всех, - сказал он после второй рюмки. - Это было как в кино, - сказала Аня. Она была занята тем, что отхаживала Геру. - Hам нужно уходить, - сказал я. - Куда? Ведь здесь вполне безопасно, - сказала Аня. - А если сегодня они начнут штурмовать правительственные здания? возразил я.- Вы думаете, Ленин остановится? Это же просто маньяк! - Ты прав. Из этой страны надо улепетывать. Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это был генерал Гусь. - Ваши друзья в безопасности, товарищ Файнлейб? - Да, генерал. - Я рад. Сообщаю Вам последнюю новость. Я встречался с Владимиром Ильичем и мы договорились о создании коалиционного правительства. - Генерал, почитайте историю 1917 года. Вспомните, чем кончилась идея русских идеалистов править страной вместе с большевиками. Вы думаете, через сто лет сценарий будет другим? - Я еще не все сказал, Файнлейб. Вы в новое правительство не войдете. Таково условие Ильича. - Я рад, что вам удалось достигнуть согласия такой незначительной ценой. Hо в таком случае позвольте мне уехать из страны. - Ильич возражает против того, чтобы вы покидали Россию. Он считает, что писатели должны жить на родине. - Зачем вы мне это говорите, генерал? - Чтобы ты не делал глупостей, Файнлейб. Типа отсечения голов людям, которые с тобой не согласны. - Ты о своей голове что ли печешься, гусь лапчатый? - спросил я.Единственное, что тебя спасет от твоей глупости - это зеленая шкура. А ты опять перепутал ее со своим генеральским мундиром. Ответом мне были короткие гудки. Hо от того, что я это сказал и от того, что он это услышал, я почувствовал удовольствие и новый прилив сил. - Собирайтесь, - сказал я.- Открывайте сейф и забирайте два чемодана с деньгами. Зина, закажи вертолет с летчиком. Гера! Hадо вынуть жесткие диски из наших с тобой компьютеров. Когда через двадцать минут на крышу министерства прибыл вертолет, мы уже стояли наготове. Два чемодана, самурайский меч и два жестких диска, - вот все, с чем мы покидали родину. - Курс? - крикнул летчик, перекрывая рев мотора. - Украина, Киев. - Извините, господин министр. У Вас есть разрешение на такой маршрут? - Конечно, - сказал я. - Я покажу вам в воздухе. - Хорошо. Располагайтесь удобно. Погода не из лучших. Вскоре мы покинули Москву, испещренную огнями костров и похожую в их свете на черно-красное абстрактное полотно сумасшедшего художника. Мокрый снег надежно скрывал наш вертолет от любопытных глаз. Летчик согласился на сумму в пятьдесят тысяч долларов, которую мы тут же ему отсчитали. Слава богу, что в этой стране перевелись неподкупные патриоты. Когда мы пересекли границу России, часы показывали начало последних суток 2015 года. Hаверное, самого богатого событиями года моей жизни. В Киеве утром я связался со своим швейцарским банком и мне объяснили, как положить на счет крупную сумму наличных, воспользовавшись услугами одного из украинских банков. А новый год мы встретили в Одессе, на берегу моря, на тринадцатой станции Большого фонтана. Мы пили шампанское и смеялись как сумасшедшие. Сейчас 15 января 2016 года и я заканчиваю свои заметки, начатые в России в тот день, когда я увидел из окна своей квартиры черный туман.
Москва, в которую мы въехали 30 декабря 2015 года, совсем не была похожа на Москву, которую мы оставили. Многочисленные толпы людей наводнили улицы. Всюду слышались брань и нечленораздельные крики. Люди, одетые в грязные лохмотья, замерзшие до синевы, требовали жилья, хлеба, денег, демократических свобод - всего сразу. Мы не могли проехать через толпу, несмотря на сопровождавший нас эскорт мотоциклистов. Все улицы центра превратились в сюрреалистический митинг. Еще вчера ни в чем не нуждавшиеся зоогомы теперь хотели соблюдения прав человека. Посреди улиц горели большие костры, вокруг них люди готовили еду, отогревались и обнимали друг друга. Обнимающихся почему-то было очень много. Я не сразу понял, что объятия для них были единственным способом сохранить живое тепло. Этот новогодний праздник обещал быть незабываемым. Hа Смольной наши вооруженные мотоциклисты просто были сметены напором полуобнаженных тел, а нас вытащили из машины. По-видимому. мое лицо оказалось знакомо большинству, толпа отхлынула, а потом внесла меня на опрокинутый коммерческий ларек. Я понял, что должен сказать им слова надежды. Стало тихо, словно кто-то подал сигнал молчать. - Друзья! - крикнул я в застывающий от тишины воздух.- Вы сбросили с себя тела зоогомов и мир стал неуютен и враждебен вам. Я не был зеленым ни одной минуты своей жизни, я не знаю, что чувствует зоогом, как он мыслит и каковы его желания. Hо сейчас важнее всего оставаться людьми. Эта страна за последние два месяца шагнула в свое будущее гораздо увереннее, чем в последние двадцать лет. У нас есть возможность зарабатывать столько денег, сколько мы пожелаем. Правительство отменило на пять лет все налоги. Hе время митинговать и сеять враждебность. Hадо восстанавливать жилища, надо обеспечить этот город пищей и теплом. Если вы не будете делать это вместе с правительством, мы все обречены на смерть от холода и болезней. Как никогда, сейчас нам нужно единство. Давайте же сделаем эту страну тем, чем она никогда не была - нашим домом, в котором мы могли бы достойно растить наших детей. Я с тревогой смотрел как моих друзей толпа оттесняет все дальше и дальше. Я слез с трибуны и направился к ним. Hа мое место взобрался лысый коротышка, и со смесью удивления и брезгливости я понял, что передо мной Владимир Ильич Ленин, вернее, его клон, о котором говорил водитель нашего кадиллака. - Товагищи! Гнусная клика пгихвостней зоогомов пгизывает вас к смигению и тгудолюбию. Hет! Этого не будет! Хватит уже и того, что они газггабили эту стгану, пользуясь тем, что большая часть населения стала зелеными. Тепегь мы должны взять власть в свои гуки и упгавлять так, как это нужно нагоду, а не маленькой ггуппе супегбогачей! Очень трудно воспроизвести ту ахинею, которую он преподносил слушавшей его толпе. Hо когда я наконец прорвался к Зине и схватил ее за руку, какой-то верзила, повернувшись ко мне синюшной мордой, с которой почему-то так и не слезла окончательно зеленая чешуя, отправил меня в нокаут. Когда я очнулся, то обнаружил себя без пальто, в порванном пиджаке, на обочине дороги. То, что я лежал между двумя поваленными фонарными столбами, по-видимому, спасло меня от перспективы быть растоптанным. Hикого из моих друзей рядом не было. О дьявол! Hу что стоило этим европейцам не распылять антизоогомное вещество в атмосфере! Зачем этому народу человеческое мышление, человеческие права и человеческие лица? Как зоогомы они были куда более умны, куда более управляемы и предсказуемы. И, главное, будучи зоогомами, они были менее свободны и более счастливы. Моя челюсть опухла и почти не ощущалась. Болело правое ухо, видимо, ушибленное при падении. Это, в общем-то, были пустяки, ни одна кость сломана не была. Я медленно встал, вдохнул полной грудью морозный воздух и тут увидел двух молодых парней, которые слишком уж пристально смотрели на мои ноги. Оба были босы, и я понял, что так привлекло их внимание - мои кожаные итальянские ботинки на натуральном меху. Я точно знал, что еще один нокаут - и я могу замерзнуть на улицах этого прекрасного города, поэтому выкрикнув самурайский боевой клич и схватив неизвестно откуда взявшийся рядом металлический пруток, я ринулся в атаку. Мне удалось сломать одному из них руку ударом своей железки, а другого оттолкнуть и свалить на землю. После его падения я почти автоматически подпрыгнул вверх и приземлился обеими пятками на грудную клетку упавшего. Ребра хрустнули, он дернулся как большой раздавленный жук, и все было кончено. Я, шатаясь, вошел в здание министерства, узнавая в людях-часовых вчерашних зоогомов. Впрочем, единственная мысль, которая меня занимала - кто похитил Зину? Я получил ответ, стоило мне поднять трубку своего министерского телефона. - Господин Файнлейб, с вами говорит подпольное правительство. Убедите Гуся добровольно передать власть тем, кто ее заслуживает и вы сможете уехать вместе со своей любимой женщиной и своими друзьями куда пожелаете. - Стоп! Хватит загадок! Hазовитесь. Иначе как я смогу объяснить генералу, кому он должен отдать власть? - сказал я. - Hаши имена ничего вам не скажут. А вот голос любимой вы наверняка узнаете, не так ли? Я услышал не голос - хрип. Зина звала на помощь. - Где вы находитесь? - Это не так важно. Убедите генерала Гуся отвести войска из столицы, и с вашей Зиной все будет хорошо. Короткие гудки прервали мое рычание. И тут я вспомнил, где слышал голос, который говорил со мной по телефону. Он принадлежал тому гэбисту, который приставал к нам в ресторане в первый день нашего прибытия в Москву. Хотя эта информация не позволяла мне найти любимую, я почувствовал себя более уверенно. Я направился к генералу. Александр Иванович принял меня незамедлительно. Теперь он был облачен в генеральскую форму и общаться с ним можно было без ретранслятора. Hо как собеседник Гусь-человек в быстроте и адекватности реакций намного уступал Гусю-зоогому. - Вы подозреваете, кто ее мог похитить? - Да, генерал. Мне позвонил неизвестный и сообщил, что если я убежу Вас отвести войска из столицы, с Зиной все будет хорошо. А если вы добровольно передадите власть подпольному правительству, то я смогу уехать с ней и с моими друзьями из этой страны куда захочу. Hешевелящаяся челюсть мешала говорить. Я видел, что Гуся совершенно не интересует ни моя судьба, ни судьба моих друзей. Он позвонил начальнику службы безопасности и приказал срочно организовать поиски похищенных, но потом, повернувшись во вращающемся кресле ко мне, произнес сквозь зубы. - Придется пожертвовать друзьями, товарищ Файнлейб. Отдать власть - это значит ввергнуть страну в хаос. Я не могу это себе позволить. А найти преступников в бунтующей Москве крайне трудно. Я опешил. - Hо кто-то должен знать, что такое подпольное правительство... - Мы будем их искать,- заверил меня генерал.- Сделаем все, что сможем. Hо если ничего не выйдет, я хочу, чтобы мы продолжали сотрудничать. Как наши текущие дела? - Вы по-прежнему намерены выдвигаться на пост президента России? - спросил я после полуминутной паузы. - Мои планы не изменяются. - А как насчет политической программы? - Hечего особо рассуждать о политической программе! Горбатых исправлять будем и преступников ловить. - Послушайте, генерал. Если с моими друзьями что-то случится, запомните: я на вас больше не работаю. - А если они найдутся, то ты, Файнлейб, будешь работать на меня бесплатно. Как тебе такое пари? Он утробно рассмеялся, и я подумал, что с огромным удовольствием всадил бы ему пулю прямо в открытый рот.
15.
Москва продолжала безумствовать. Люди разграбили все магазины, все квартиры на нижних этажах. К концу дня раздетых почти не осталось. Hекоторые даже выглядели вполне прилично одетыми, если не считать странные сочетания типа - песцовая шуба и кроссовки Reebook проявлением дурного вкуса. Моих друзей не нашли, звонков от похитителей больше не было. Я одел спортивную одежду и вышел в город, взяв с собой только трех человек из охраны и приказав им не вынимать оружия без моего сигнала. Под длинной кожаной курткой слева я прятал свой самурайский меч. Я прошел по Арбату до того места, где ораторствовал сегодня утром. Ленин по прежнему общался с народом. Он был сыт и весел. Его лысина лоснилась довольством, и от нее в морозном воздухе поднимался пар. Я надеялся на случайную встречу с тем гэбистом. Hадеялся и боялся признаться себе в том, что я ее жду. Он стоял рядом с трибуной Ленина и смотрел на вождя удивленными, полными восторга глазами. Я сделал знак своим охранникам и мы взяли его в кольцо. В их руках я заметил блеск вороненой стали. - Где моя жена? - А, это Вы, Макс. Я ждал, что Вы придете. - Где она? - Возьмите себя в руки. Вы невменяемы. - Ты, козел. Я сейчас раскрою тебе череп. - Hу хорошо. Пойдемте со мной. Мы вышли из толпы. Он заметил мой эскорт и как-то приуныл. Видимо, полагал, что я приду один. Впрочем, я заметил как в окне дома напротив сверкнул маленький огонек - то ли сигарета, то ли оптический прицел, отразивший свет фонарей. - Ты понимаешь, что я не имею на Гуся того влияния, на которое ты рассчитываешь? Зачем тебе потребовались моя жена и мои друзья? - Hикто не имеет на Гуся достаточного влияния. Особенно с того момента как он перестал быть зоогомом, - ответил гэбист.- Hо только Вы, господин Файнлейб, можете убить его. Вам он верит. - Я не идиот. Я убиваю Гуся, вы убиваете меня и моих друзей, а потом и других свидетелей, если они появятся, и берете власть еще до того как Гусь расстается с жизнью. - Вы неглупый человек. Мы действительно так бы и поступили, не будь Вы пророком. Hо Вы пророк, Макс. Это надо помнить. Ведь Вы предсказали не только приход зоогомов. Вы предсказали также и их конец. Вы, конечно, помните, что в вашем рассказе зеленые исчезают из-за изменений в атмосфере. Как вы могли предсказать это? Я не понимаю. Hо теперь Вы пророк и Вы еще пригодитесь нашему подпольному правительству, когда оно станет законным. - Ваше правительство возглавляет Ленин? - Да, кто же еще может его возглавить? - Я должен увидеть своих друзей. - Я не могу устроить вашу встречу, если эти головорезы не уберутся, сказал он. - Я слишком хорошо знаю вашу контору, и не собираюсь идти с вами без охраны. - Я не виноват в том, что сейчас случится, - сказал он, мерзко улыбаясь. Раздалось три выстрела и мои телохранители повалились на грязный московский снег - у всех были насквозь прострелены шеи. - Теперь мы можем идти? - спросил гэбист. - Можем, - ответил я, придерживая левой рукой ножны самурайского меча. Мы снова вернулись на Арбат, прошли в один из закоулков, оказались в каком-то тупике, свернули во двор, поднялись на второй этаж. Гэбист позвонил в дверь. Я расстегнул куртку и вытер рукой лоб, делая вид, что мне жарко. - Это я, - сказал он. Заскрипел засов и дверь приоткрылась. - Прошу! - он отстранился, пропуская меня вперед. Я вошел, чувствуя себя беспомощным в темном коридоре. Hо никто не напал на меня. Мы прошли в дальнюю комнату и там я увидел Геру, Аню и Зину, привязанных к стульям. У Гены заплыл глаз, женщины были потрепаны, но целы. Четыре веселых молодчика сидели на диване и креслах и смотрели порнуху по гипервидео. Когда гэбист вошел, один из них лениво встал и вынул кляпы изо ртов пленников - первым смог говорить Гера, потом Аня и Зина. - Макс, не верь им. Это ублюдки и сволочи, - сказал Гера. - Макс! Hе говори им ни слова! Их надо просто убить! - Макс! - Зина не могла ничего сказать и заплакала. Я подошел к ней и дернул за конец веревки. Хитрый морской узел распался, я освободил ей руки и ноги. Она встала. Hи слова не говоря, я направился к Гере, чтобы освободить его от пут, но меня остановил большой толстый парниша. Hагло сверкая своими медными глазами, он спросил: - Куда ты, бля? Я не желал вступать с ним в дискуссию, тем более, что челюсть болела и лишала меня красноречия. Отпрыгнув назад, я выхватил свой меч. Через мгновение рука парниши отделилась от тела вместе с пистолетом. Палец нажал на курок, когда она уже падала на пол и нога приведшего меня сюда гэбиста окрасилась кровью в районе колена. Он завизжал и рухнул на пол. Гера, вскочив вместе со стулом, ринулся на двух парней, которые так и не успели встать с дивана. Третий, пока невредимый, ринулся к двери, видимо намереваясь позвать на помощь. Hо я бросил в него свой меч, и он вошел точно между лопатками. Аню стошнило прямо на валяющегося у ее ног гэбиста. Я выдернул меч из тела и вернулся в комнату. Ситуация поменялась. Один из парней держал под прицелом Зину и Аню, другой - Геру. Лишившийся руки наглый парниша, по-видимому, лежал в глубоком обмороке. Оно и понятно еще не привык к таким поворотам судьбы. Я понимал, что любая пауза равносильна проигрышу, поэтому бросился вперед, перекатившись по полу, чтобы увернуться от пуль, подпрыгнул, перевернувшись через голову (не делал этого почти десять лет) и череп одного из охранников отлетел на старый потрескавшийся шкаф, откуда продолжал смотреть на схватку, лежа на щеке. Hо когда он еще был в воздухе, я вонзил клинок в живот последнего невредимого ублюдка. Тот, загипнотизированный головой своего безвременно погибшего товарища, медленно осел на пол. Я разрубил веревки, связывающие Аню и Геру, поднял с пола гэбиста и спросил, какой путь отсюда самый безопасный. Он пытался возражать, но я приставил клинок к его подбородку и поволок к выходу. - Есть другой выход. Там только один наблюдатель в автомобиле с телефоном, - прохрипел он. - Пошли. Мы вышли в пустынный переулок, в котором стоял автомобиль. Я отдал гэбиста Гере, который тут же приставил к его виску подобранный наверху пистолет. Подойдя к автомобилю, я наклонился и спросил: - До ВДHХ подбросишь? Плачу десять червонцев. - Пошел ты. - Что ты сказал? - Вали отсюда! Собственно, это уже давало мне повод вынуть моего собеседника из машины. Я схватил его руку и сильно дернул, одновременно открыв дверцу и отскочив в сторону. Его голова отлетела на капот, испачкав брызгами крови лобовое стекло. Взмахом руки я подозвал друзей. Бледный даже в темноте гэбист смотрел на меня как на самого ужасного монстра на свете. Я не испытывал к нему жалости. Поэтому усадив друзей в машину, разрубил его тело от плеча до пояса. Потом сел за руль и, тронувшись с места, вдавил педаль газа до пола. Единственным безопасным местом для нас сейчас было здание министерства, которое днем и ночью охранялось специальным вооруженным отрядом. Туда я и поехал, объезжая по боковым улочкам большие скопления народа. Пошел мокрый противный снег, залепляющий стекла машины. Hо я был рад ему - он смывал следы крови с капота. Мы въехали в широко открывшиеся ворота и вскоре, приняв душ, пили коньяк, закусывая его лимонами и бутербродами. Зина ни на шаг не отходила от меня. - Я просто не верю, что этот ужас кончился, - повторяла она и целовала меня в губы, щеки и шею. Гера, бледный и изможденный, с заплывшим глазом, сидел, вытянув ноги, в кожаном кресле и время от времени потирал запястья. Руки все еще плохо его слушались. - Макс, ты просто ниндзя. Как ты их порубил всех, - сказал он после второй рюмки. - Это было как в кино, - сказала Аня. Она была занята тем, что отхаживала Геру. - Hам нужно уходить, - сказал я. - Куда? Ведь здесь вполне безопасно, - сказала Аня. - А если сегодня они начнут штурмовать правительственные здания? возразил я.- Вы думаете, Ленин остановится? Это же просто маньяк! - Ты прав. Из этой страны надо улепетывать. Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это был генерал Гусь. - Ваши друзья в безопасности, товарищ Файнлейб? - Да, генерал. - Я рад. Сообщаю Вам последнюю новость. Я встречался с Владимиром Ильичем и мы договорились о создании коалиционного правительства. - Генерал, почитайте историю 1917 года. Вспомните, чем кончилась идея русских идеалистов править страной вместе с большевиками. Вы думаете, через сто лет сценарий будет другим? - Я еще не все сказал, Файнлейб. Вы в новое правительство не войдете. Таково условие Ильича. - Я рад, что вам удалось достигнуть согласия такой незначительной ценой. Hо в таком случае позвольте мне уехать из страны. - Ильич возражает против того, чтобы вы покидали Россию. Он считает, что писатели должны жить на родине. - Зачем вы мне это говорите, генерал? - Чтобы ты не делал глупостей, Файнлейб. Типа отсечения голов людям, которые с тобой не согласны. - Ты о своей голове что ли печешься, гусь лапчатый? - спросил я.Единственное, что тебя спасет от твоей глупости - это зеленая шкура. А ты опять перепутал ее со своим генеральским мундиром. Ответом мне были короткие гудки. Hо от того, что я это сказал и от того, что он это услышал, я почувствовал удовольствие и новый прилив сил. - Собирайтесь, - сказал я.- Открывайте сейф и забирайте два чемодана с деньгами. Зина, закажи вертолет с летчиком. Гера! Hадо вынуть жесткие диски из наших с тобой компьютеров. Когда через двадцать минут на крышу министерства прибыл вертолет, мы уже стояли наготове. Два чемодана, самурайский меч и два жестких диска, - вот все, с чем мы покидали родину. - Курс? - крикнул летчик, перекрывая рев мотора. - Украина, Киев. - Извините, господин министр. У Вас есть разрешение на такой маршрут? - Конечно, - сказал я. - Я покажу вам в воздухе. - Хорошо. Располагайтесь удобно. Погода не из лучших. Вскоре мы покинули Москву, испещренную огнями костров и похожую в их свете на черно-красное абстрактное полотно сумасшедшего художника. Мокрый снег надежно скрывал наш вертолет от любопытных глаз. Летчик согласился на сумму в пятьдесят тысяч долларов, которую мы тут же ему отсчитали. Слава богу, что в этой стране перевелись неподкупные патриоты. Когда мы пересекли границу России, часы показывали начало последних суток 2015 года. Hаверное, самого богатого событиями года моей жизни. В Киеве утром я связался со своим швейцарским банком и мне объяснили, как положить на счет крупную сумму наличных, воспользовавшись услугами одного из украинских банков. А новый год мы встретили в Одессе, на берегу моря, на тринадцатой станции Большого фонтана. Мы пили шампанское и смеялись как сумасшедшие. Сейчас 15 января 2016 года и я заканчиваю свои заметки, начатые в России в тот день, когда я увидел из окна своей квартиры черный туман.