еще бестолково глядел на дверь, когда девушка выстрелила.
Генри Сэнко, "мэр" Западного Корделя, даже в оглушающую жару носил
строгий костюм и галстук. Он был толстощек, словоохотлив, напорист и,
несмотря на единственный оставшийся у него передний зуб, улыбчив.
- Вы поступили глупо, - сообщил он Даллену с широкой улыбкой. - Вот
именно: крайне глупо. - Он улыбнулся еще шире.
Даллен кивнул. Его обмякшее тело протащили по коридору до
конференц-зала и усадили на стул с высокой спинкой. Напротив восседал мэр, у
дверей стояли двое крепких парней с пистолетами. Кивнув головой, Даллен
понял, что к нему применили защитное оружие малой мощности, но радости от
этого факта не испытал. Он прекрасно сознавал безвыходность своего
положения.
- Мэрией - моя близкая подруга, - оповестил Сэнко. - Можно сказать,
протеже. Если бы ты выстрелил в нее из этой штуки... - Он коснулся лежащего
на столе излучателя и покачал головой, видимо, представив, каким страшным
было бы его возмездие.
- Я уже говорил: меня интересует только Бомон. - Даллен с трудом
шевелил непослушными губами. - Я не знал, что у Башен так называемой
протеже...
Сэнко резко подался вперед.
- А ты крепкий орешек! Сидишь здесь, парализованный, беспомощный, не
зная, что тебя ждет, виселица или кастрация тупым ножом, и умудряешься
хамить. Человеку в твоем положении следовало бы вести себя более
дипломатично. Почему ты решил, что моя кожа не слишком нежна?
- Люди, швыряющие бомбы, обычно не отличаются особо тонкой кожей.
- Вот, значит, как! - Сэнко встал, быстро обошел вокруг стола и снова
резко опустился на отчаянно заскрипевший под ним стул. - Хочу кое-что
сообщить вам, господин метаправительственный агент. Здесь, в Западном
Корделе, проживают цивилизованные люди, у нас есть законы, и мы следим за их
соблюдением. У нас нет электричества, не хватает чистой воды и прочих благ,
но мы не дикари! Мы не занимаемся террором.
- А как же Бомон?
- Бомон был безмозглым тупицей!
- Был? - Даллен пошевелил пальцами. К нему возвращалась способность
двигаться. - То есть...
- То есть он мертв. Ему и двум его приятелям вынесли приговор, который
вчера приведен в исполнение. Ты считаешь это жестокостью?
- Нет, просто варварством.
Сэнко едва заметно пожал плечами.
- Вы должны понять, что в любом Независимом сообществе самым тяжелым
преступлением является пустая трата денежных и материальных ресурсов. У нас
есть небольшой запас наличности, необходимой для закупки медикаментов на
черном рынке, а Бомон и его друзья-кретины ухнули прорву денег на бомбу.
Несколько месяцев назад два таких же идиота разбили один из последних
автомобилей, и если бы они не погибли... - Сэнко замолчал, закусив
единственным зубом нижнюю губу, и внимательно посмотрел на Даллена. - Я не
понимаю, зачем ты здесь, - наконец сказал он. - Что вам за дело до Бомона?
Чем он помешал твоей сытой, уютной жизни?
- В тот день, когда я накрыл его в Мэдисоне, он пригрозил мне тем, что
его друзья расправятся с моими близкими, - медленно произнес Даллен. Его
мозг все еще переваривал новость о смерти Бомона. - Примерно в это же время
кто-то проник в здание городского управления и выстрелил в мою жену и
ребенка из "спешиал-луддита". Но...
- Но что, господин агент? Пораскинь-ка мозгами! Сколько стоит такая
игрушка, как "спешиал-луддит"?
- Вы полагаете.... это сделал кто-то из Мэдисона... или даже из
городской администрации?..
- Ну-ка повтори, что ты минуту назад говорил о варварстве?
- Но зачем?! Зачем? Не вижу причин!
- Промочи горло, может, в голове прояснится. У "спешиал-луддита" есть
свое, особенное назначение. Он создан для выполнения одной-единственной
задачи.
Сэнко вытащил из кармана серебристую фляжку, поднялся и, обогнув стол,
вылил часть ее содержимого в рот Даллену.
- Не может... - Даллен поперхнулся, когда теплый алкоголь проник в его
горло, но судорожный кашель, казалось, ускорил возвращение чувствительности.
Мышцы вдруг закололо тысячей иголок.
- Твои жена и ребенок, должно быть, о чем-то знали. Или что-то видели.
- Сэнко опустошил фляжку и бросил ее одному из охранников. Тот поймал ее и
молча вышел. - Да, плохой из тебя Шерлок Холмс, приятель.
Даллен не стал раздумывать о том, кто это такой. Он вдруг понял, что
неправильно оценил ситуацию и в результате впустую ухлопал не одну неделю.
Самонадеянно полагая, что именно он и его бесплодная деятельность стали
причиной трагедии, он повел себя как круглый болван. А по Мэдисон-сити до
сих пор разгуливает чудовище, наслаждаясь безнаказанностью, которую подарил
ему именно он, Даллен. Но каковы же мотивы преступления? Ради чего этой
сволочи потребовалось вычистить мозги двух человек? Убийство? Но никто не
был убит, не поступало никаких сообщений о чьем-нибудь исчезновении.
- Все-таки это бессмысленно, - пробормотал Даллен. - В Мэдисоне не
бывает серьезных преступлений.
- Вот это мне нравится! - широко распахнув беззубый рот, рассмеялся
Сэнко. - Значит, взятки у вас считаются чем-то несерьезным, безобидным, само
собой разумеющимся!
- Бывают, конечно, мелкие...
- Послушай! Мэдисон давно уже стал чем-то вроде огромного склада для
всех Независимых сообществ этой части света. Сюда едут даже из Саванны и
Джексонвиля, отовсюду, где сумели наскрести крупную сумму денег. Именно
Мэдисон снабжает нас генераторами, очистителями воды, двигателями для
грузовиков и тому подобным. А ты не знал?
- Я знаю, что мои жена и сын не имели к этому никакого отношения.
- Даллен, ты начинаешь мне надоедать. Как ты попал в Кордель? На
автомобиле?
- Прилетел на самолете.
- Жаль. Если бы приехал на автомобиле, мы бы его конфисковали, а тебе
пришлось бы добираться пешком. Летательные аппараты нам не нужны, поэтому
можешь отправляться назад, как только оттаешь.
Даллен ожидал чего-нибудь похуже. Тюрьмы, например.
- Вы меня отпускаете?
Сэнко раздраженно пожал плечами.
- А ты полагал, тебя разделают и съедят?
- Нет, но после того, что случилось с Бомоном... - Даллен замолчал,
решив не провоцировать "мэра".
- Давай проделаем маленький эксперимент, - ответил Сэнко, опуская
оружие Даллена в карман. - Когда вернешься в Мэдисон, напиши доклад о том,
что некие несуществующие люди утверждают, будто казнили, то есть, покончили
с не-существованием других несуществующих людей. Любопытно послушать, что
тебе ответят.
Когда Даллен добрался до города, день уже клонился к вечеру. Самолет
покружил над юго-западными районами, над Скоттиш-Хиллом, над
безукоризненными, герметично запакованными кварталами, которые скоро
зажгутся огнями, создавая иллюзию активной жизни своих несуществующих
обитателей. Многочисленные фонари зажгутся на пустых улицах, теплый свет
озарит пустые окна... Закат заливал высотные здания городского центра,
утопающие в буйной зелени, пейзаж выглядел идиллическим. Космический
пришелец, увидев город сверху, пришел бы к выводу, что здесь обитают
довольные жизнью, разумные, прагматичные существа, но Даллен, глядя на эту
мирную картину, не испытывал радости.
Дерзкий рейд в Кордель и полученная там информация, вывели его из
депрессии, одновременно освободив от убеждения, будто стремление к
справедливости всегда приводит, если оно достаточно сильно, к достижению
цели. Он понял, что нет никакого беспристрастного арбитра, который мог бы
вынести решение в чью-либо пользу, а наиболее удачлив тот, кто хладнокровно
и расчетливо подкрадывается к жертве.
Самолет на секунду завис, потом начал снижаться, и его тень, то
увеличиваясь, то уменьшаясь, заскользила по неровностям рельефа.
Джеральд Мэтью наблюдал из окна своего дома, как патрульный самолет,
снижаясь, парит над посадочной площадкой Мэдисона. "Возможно, это Гарри
Даллен", - вдруг подумал он. Но Мэтью решительно отогнал эту мысль и
вернулся к письменному столу. Долгое отсутствие Даллена дало ему необходимую
передышку, хотя в конечном счете страх возмездия только усилился, поскольку
все это время подсознание трудилось над формированием образа безжалостной
Немезиды.
Первая встреча с Далленом окончилась удачно... Женщина и ребенок
падают, обмякшие тела скользят вниз по стене... Блестящие глаза идиотов...
Но она произошла при исключительных обстоятельствах и не развеяла страха
Мэтью. Он не изменил свою высокую оценку способностей Гарри, и ужас перед
Далленом превратился в новую фобию. В число прочих фобий Мэтью входили страх
перед жизнью на тонкой, словно вафля, чужеродной оболочке, страх попасться с
поличным и страх хотя бы на день остаться без фелицитина. И вот теперь страх
встречи с Гарри Далленом...
Мэтью сел за стол, пытаясь сосредоточиться. Давно пора разделаться с
накопившимися делами. Обязанности мэра и его заместителя мало напоминали то,
с чем обычно ассоциируются эти должности. Это был труд чиновников,
ответственных за очень широкий круг вопросов, от связей с прессой и
подготовки информации для туристов до приема на работу и закупок
необходимого оборудования. Несмотря на обилие электроники, приходилось
постоянно ломать голову, где взять средства на то или другое; работа
изнуряла, особенно при неуклонном снижении городских доходов. Мэтью уже
несколько дней откладывал решение о сокращении ассигнований на городские
инженерные сооружения, но сегодня утром по дороге на службу дал себе слово
сдвинуть дело с мертвой точки. Тогда он сможет убедить себя, что с ним все в
порядке, а неприятный эпизод... женщина и ребенок падают, падают... Их
разум... неприятный эпизод не разрушит его карьеру.
Он вывел на экран аналитические графики расходов, пытаясь сопоставить
разноцветные кривые и гистограммы с реальностью. Прошло несколько минут.
Графики мерцали, отражаясь в глазах Мэтью, но разум отказывался воспринимать
их. Его уже начала охватывать паника, как вдруг раздался звонок внутренней
связи и в воздухе возник голоморф мэра. Мэтью мгновенно привел в порядок
пиджак и нажал кнопку ответа.
- Надо обсудить вопрос о конференции, - сказал мэр. - В какой стадии
находится разработка программы?
Джеральд сначала удивился, затем до него дошло: Брайсленд имеет в виду
Мэдисонскую конференцию руководителей городов-музеев, запланированную на
ноябрь.
- Я пока не возился с ней, Фрэнк, - ответил он. - Возможно, займусь на
будущей неделе.
- На будущей! - Брайсленд приуныл. - Я думал, ты понимаешь важность
мероприятия...
- Да, но я понимаю и то, что впереди еще целых пять месяцев.
- Пять месяцев - тьфу, - проворчал Брайсленд. - Особенно, если ты
будешь продолжать в том же духе.
- То есть?
- Подумай на досуге.
Изображение Брайсленда дернулось и растаяло. Разговор был окончен.
Мэтью резко вскочил из-за стола.
- Дьявол!
Он разозлился и испугался одновременно. Сжимая и разжимая кулаки, он
стал метаться по кабинету, потом, немного успокоившись, остановился перед
зеркалом. На него смотрел знакомый блондин, молодой, мускулистый, с
атлетической фигурой, в безупречном костюме. Однако не появилась ли в глазах
блондина усталость? Не свидетельствует ли некоторая сутулость о постоянном
перенапряжении?
Мэтью поднял руку, чтобы дотронуться до безукоризненно белого
воротничка, но рука потянулась к внутреннему карману пиджака, и Мэтью вдруг
обнаружил, что крепко сжимает золотую ручку, заправленную чудодейственными
чернилами. Он замер в нерешительности. С медицинской точки зрения избавиться
от наркотической зависимости самостоятельно считалось невозможным, хотя со
времени... женщина и ребенок падают, их глаза безжизненны и пусты... со
времени того происшествия ему удавалось держать себя в руках до конца
рабочего дня. В целях самозащиты... Он боялся, что у него может вырваться
неосторожное признание, но прошло уже пять недель, и с каждым днем его
положение становилось все более безопасным. Сейчас большую опасность
представляют явные изменения в его поведении, появившиеся после... женщина и
ребенок падают, падают, падают...
Он повернул колпачок и быстро провел пером по языку. Собираясь спрятать
ручку в карман, он вдруг решил полюбопытствовать, сколько осталось
фелицитина, удостовериться, что все в порядке. Мэтью поднес ручку к глазам и
ощутил почти физический удар. Губы дернулись, лицо застыло в гримасе ужаса.
Фелицитина хватит только на неделю, значит в последнее время Джеральд
постоянно злоупотреблял наркотиком. Вместе с осознанием этого факта
нахлынула первая волна воодушевления, блаженной уверенности, что он играючи
справиться с любой трудностью. Фелицитин, как всегда, сработал быстро и
безотказно.
Основная проблема - поставщик наркотика, который прибудет с западного
побережья только через две недели. Мэтью тут же принял решение: под каким
угодно предлогом съездить в Лос-Анджелес. Все будет отлично, просто отлично.
Если хорошенько подумать, все даже к лучшему. Ручки - игрушки для богатых;
пользуясь ими, можно передозировать препарат. Со следующей недели Джеральд
перейдет на микрокапсулы, они гораздо надежнее, не будет проблем с
дозировкой и к тому же сэкономят кучу денег. Первый шаг на пути к тому дню,
когда он, наконец, избавится от наркотической зависимости.
В его мире все хорошо, дела идут отлично, а самое приятное, они пойдут
еще лучше.
Мэтью одернул пиджак, пригладил волосы, улыбнулся своему отражению и
пружинящей походкой двинулся к письменному столу
Даллен так долго жил пустоте и тишине дома, что уже начал ощущать себя
последним человеком в мире.
Из окна был виден пустынный склон Нортон-Хилла, и даже золотые огни
вдали не оживляли унылую картину. Их автоматически включали в необитаемых
районах Лимузина, Шотландского Холма и Гибсон-Парка. Для туристов,
спускавшихся с орбиты на вечернем корабле, все это казалось вполне
натуральным, но Даллену, нетрудно было поверить, что, пока он дремал,
исчезли последние земные жители.
...Вдоль бездорожья поля замело
Цветущей луны лепестками.
Следы всех ушедших к Великому О...
Он, отвернувшись от окна, двинулся через безмолвные комнаты, в которых
ему все еще чудился запах мочи. Вчера пришло сообщение от Роя Пиччано,
объясняющее, что, ввиду позднего возвращения Даллена, он забрал Кону в
клинику для дополнительного обследования, которое продлится дня три и
советовал Даллену отдохнуть.
Но хотя тот после вылазки в Кордель страшно устал физически, он все
равно мотался в клинику, проводя все свободное время с женой и сыном. Коне
быстро надоедали попытки Даллена вызвать ее на разговор, а мальчик спал в
соседней комнате, сжимая в руке желтый грузовичок. Даллен находил утешение в
том, что Микель до сих пор любил игрушечные машинки, но понимал, что
цепляется за соломинку. Личность мальчика была стерта, когда она еще не
успела хорошенько сформироваться. Как же можно надеяться ее восстановить?
Даллен всегда покидал клинику с комом в горле. Он мог бы пойти к
начальнику полиции с новой версией, но отсутствие ясного мотива оправдывало
бы собственную бездеятельность Лэшбрука. В любом случае Даллена совершенно
не устраивала перспектива поимки преступника властями и отправки его в
ссылку. Мерзавец заслуживал более сурового наказания, и Гарри собирался
собственноручно выполоть сорную траву. А для этого он должен был найти
виновного без посторонней помощи.
Оставалась еще загадка слов Глиба о "спешиал-луддите". Что Даллену
действительно хотелось бы понять, так это причину, по которой один из
сотрудников городского управления испробовал устройство на невинной женщине
и ребенке. Однако горе, ненависть и неуправляемая ярость мало способствовали
аналитическому мышлению.
Даллен вернулся домой в таком состоянии, что заснул в кресле. Среди
ночи он подумал, не лечь ли в кровать, но одинокое ложе показалось мало
соблазнительным. День, потраченный на размышления, жевание и дремоту, совсем
лишил его энергии, он чувствовал себя слишком разбитым и не мог ни о чем
думать. Дом стал местом, из которого лучше поскорее сбежать. Он принял
холодный душ, побрился и переоделся, говоря себе, что у него нет
определенных планов, он может отправиться в гимнастический зал, в бар или в
свой офис. Только уже сидя за рулем Даллен вдруг понял, что хочет увидеть
Сильвию Лондон.
Он поехал вниз, держа направление на юг. Сквозь купол рассеянного света
виднелось несколько крупных звезд, которые создавали слабо мерцающий фон для
Первой Полярной зоны, почти достигшей зенита. Полоса космических станций и
кораблей тянулась через все небо с севера на юг и по-прежнему выглядела
бриллиантовым украшением, правда, слегка потускневшим, ибо эра великих
миграций подошла к концу. Сейчас Первая Полярная зона состояла в основном из
непригодных, брошенных на орбитальном рейде кораблей, частично разобранных и
использованных для постройки других судов, чтобы те могли навсегда уйти к
Орбитсвилю. Даллен видел в этом зрелище лишь символ земного упадка, поэтому
без всякого сожаления повернул на запад.
Перед ярко освещенной резиденцией Лондонов стояло машин двадцать.
Даллен рассчитывал на более скромную компанию. Он припарковался на свободном
месте и заметил рядом золотой "Роллак" Ренарда. Раздумывая, стоит ли
входить, он увидел Сильвию, которая оживленно с кем-то беседовала.
Вертикально падающий на нее свет подчеркивал ее грудь, делая облик хозяйки
дома особенно чувственным. Отбросив колебания, Даллен поднялся на крыльцо.
- Добро пожаловать на информационное собрание фонда "Анима Мунди", -
сказал худощавый широкоплечий мужчина лет шестидесяти, стоящий в центре
просторного холла. - Вы первый раз на нашем дискуссионном вечере? - спросил
он, одарив Даллена вежливой улыбкой.
- Да, но я пришел к... - Гарри запнулся, поняв, что обращается к
голоморфу. Его выдавал только голос. Звук был направлен Даллену точно в уши,
не смешиваясь с шумом, доносящимся из комнат.
- Позвольте представиться, - сказал голоморф. - Меня зовут Карал
Лондон, и я хочу сообщить вам удивительную новость: вы, мой друг, будете
жить вечно.
- В самом деле? - Даллен не собирался беседовать с невидимым
компьютером, который управлял ответами голоморфа.
- Да, мой друг, это - единственная стоящая истина, и сегодня у вас
будет возможность ее обсудить. У нас есть ряд исчерпывающих учебных пособий,
а также все необходимое, причем совершенно бесплатно. Но позвольте мне
задать вам один жизненно важный вопрос. Что такое?..
Вопрос не дошел до Даллена, потому что дверь справа распахнулась. На
пороге возник Ренард со стаканом мартини в руке. Он ухмыльнулся Даллену,
подошел прямо к голоморфу и впихнул колено в область его паха.
- Прочь с дороги, старый черт, - скомандовал Рик. Он шагнул прямо в
изображение, вызывая в нем искажения. - Здесь собрано целое устройство.
Перед отлетом на Орбитсвиль старик запрограммировал воспроизведение самого
себя, но он был слишком самодовольным, и не мог предположить, что кто-нибудь
окажется настолько невежливым, что встанет прямо в него. Бедный компьютер не
знает, как ему реагировать.
- Я не удивлен, - неохотно улыбнулся Даллен. - Ожидал увидеть тебя
здесь.
Ренард отодвинулся, позволяя изображению сфокусироваться вновь, но уже
с четырьмя руками, две из которых принадлежали Рику и двигались словно в
танце острова Вали.
- ...Долгое время разум считался универсальным свойством материи, так
что в некоторой степени им наделены даже элементарные частицы, - говорило
голосом Лондона гротескное изображение. - Сейчас мы знаем, что разум
обусловлен взаимодействием той же физической природы, что и электричество и
гравитация, и существует модуль трансформации, аналогичный основному
уравнению Эйнштейна, который уравнивает материю разума с другими сущностями
физического мира...
Наложенные друг на друга изображения исчезли, оставляя Ренарда
победителем.
- Видишь, программа не может справиться. Старый хрыч помешался на своих
идеях.
- Он не ожидал саботажа.
- А чего он ожидал? Люди пришли сюда немножко выпить на халяву,
благоразумно поволочиться за Сильвией, а не слушать лекции жалкого
привидения. Заходи, старина. Тебе сегодня, как видно, тоже не мешает
пропустить порцию-другую.
- Пожалуй.
- Да. - Ренард замолчал, его лицо в золотых веснушках приняло
скорбно-торжественное выражение. - Я только что узнал о твоей жене и
ребенке.
- Не будем об этом.
- Нет, это как раз то, что я... А, дьявол!
Ренард первым вошел в комнату и направился к длинному буфету,
служившему баром. Даллен попросил разбавленного шотландского виски. Ожидая
пока напиток будет готов, он огляделся. Два десятка гостей, в большинстве
мужчины, стояли небольшими группами. Он узнал несколько лиц из различных
ведомств городского управления, но Сильвии среди них не было.
- Она где-нибудь здесь, - сверкнув зубами понимающе сказал Ренард.
Даллен попытался скрыть досаду.
- Зачем здесь эти люди? Не могут же все они быть физиками-теоретиками.
- Метафизиками - так будет точнее. Карал утверждал, что существуют
особые частицы, названные сапионами, которые труднее регистрировать, чем
нейтрино, поскольку они существуют в некоем, по его словам, ментальном
пространстве. Трудновато для простого ботаника, хотя в моих мозгах полно
этих сапионов, видимых только в ментальном пространстве, где большинство
физических законов не такие, как у нас. Эти самые невидимки обеспечат нам
жизнь после смерти. Карал, правда, не говорит "смерть", он называет ее
началом дискарнации.
- Весьма удобная и утешительная теория, к тому же прибавляет
настроения, - закончил Ренард, передавая Даллену стакан. - Лично я
предпочитаю вот это снадобье, а иногда удается встряхнуться кой-чем другим.
- Фелицитин? - Вообще-то Даллен был не любопытен. - Ты сумел достать
его здесь, в Мэдисоне?
Ренард пожал плечами:
- Раз в месяц здесь бывает один торговец с западного побережья, значит
в городе наверняка кто-нибудь пристрастился к этому зелью.
- У кого же столько денег?
- Так они тебе и сказали. Фелицитин ведь запрещен, а те, кто им
злоупотребляет, рано или поздно вынуждены заняться каким-нибудь преступным
ремеслом. Иногда их можно вычислить по разным признакам, если, конечно,
знаешь на что обращать внимание.
Даллен потягивал виски, удивляясь, что он смешан точно по его вкусу.
Ренард старался вести себя пристойно. Как, интересно, отличить человека,
употребляющего фелицитин? Он должен быть всегда холоден? Выделяться
спокойной уверенностью?... Перед его глазами мелькнула запомнившаяся
картина: разговорчивый молодой человек привлекательной внешности, в дорогом
костюме. Размягченный, улыбающийся... Джеральд Мэтью, заместитель мэра.
Даллен нахмурился, глядя в свой стакан.
- Надеюсь, здесь не сверххолодный лед? - спросил он. - Я слышал, он
бывает вреден.
- Лед - всегда лед, - улыбнулся Ренард, - он только выпивку портит.
Даллен кивнул. Вдруг он заметил пару, которая направлялась именно к
нему: толстяк Питер Эззати, чиновник городской спасательной службы, и его
тучная жена Либби. Здороваясь, она неотрывно смотрела на него со скорбным
выражением настойчивого соболезнования. Даллен почувствовал внезапную
слабость: вероятно, она - любительница трагедий, профессиональная
утешительница.
- Вы первый раз, Гарри? - спросил Эззати. - Как вам, получаете
удовольствие?
- Я смутно представляю, в чем должно заключаться удовольствие?
- В разговорах. Карал, если вы внимательно следили за его
аргументацией, довольно убедителен со своими сапионами, и это как раз те
самые разговоры, которые мне нравятся. Тут множество парней, чьи мозги
заняты не только спортом и сексом, они могут беседовать на любую тему.
Например, что вы думаете о зеленых вспышках, которые продолжаются на
Орбитсвиле?
Вопрос поставил Даллена в тупик.
- Боюсь, я...
- Вы - первый полицейский, который заглянул к нам, - вставила Либби
Эззати, ее пристальный взгляд продолжал источать сострадание.
- Я - не полицейский. Я работаю в Бюро Отчуждения.
Либби выстрелила в мужа обвиняющим взглядом, словно уличила во лжи.
- Но вы ведь имеете право арестовывать, разве нет?
- Только когда возникает исключительная необходимость в применении
власти.
- Это другое дело, - вставил Эззати. - А правда, что дерегистрационная
линия теперь проходит в сорока километрах от Мэдисона?
Даллен кивнул.
- Население сокращается. А здесь довольно плодородная почва.
- Не нравится мне это, все это часть общего процесса, - Эззати обдумал
мысль, которую только что высказал и, кажется, счел ее значительной. - Да,
часть процесса.
- Все на свете есть часть общего процесса, - ответил Даллен. - Я говорю
не как философ. Я говорю с житейской точки зрения.
- Ты говоришь вздор, дорогой, - сказала Либби своему мужу, взяв тем
самым Даллена в союзники и решив, что настал момент взаимопонимания. - Вы
знаете, Гарри, Киплинг оставил всем нам жизненно важное послание, когда
заметил, что Бог не даст зачахнуть ни былинке, ни дереву...
- Рекомендую обратиться с этим к Рику, он - ботаник.
Даллен торопливо вернулся в холл, где вновь материализовавшееся
голоморфное изображение Карала Лондона обращалось к двум новым гостям:
- ...дискарнатный разум, состоящий из сапионов, крайне слабо
Генри Сэнко, "мэр" Западного Корделя, даже в оглушающую жару носил
строгий костюм и галстук. Он был толстощек, словоохотлив, напорист и,
несмотря на единственный оставшийся у него передний зуб, улыбчив.
- Вы поступили глупо, - сообщил он Даллену с широкой улыбкой. - Вот
именно: крайне глупо. - Он улыбнулся еще шире.
Даллен кивнул. Его обмякшее тело протащили по коридору до
конференц-зала и усадили на стул с высокой спинкой. Напротив восседал мэр, у
дверей стояли двое крепких парней с пистолетами. Кивнув головой, Даллен
понял, что к нему применили защитное оружие малой мощности, но радости от
этого факта не испытал. Он прекрасно сознавал безвыходность своего
положения.
- Мэрией - моя близкая подруга, - оповестил Сэнко. - Можно сказать,
протеже. Если бы ты выстрелил в нее из этой штуки... - Он коснулся лежащего
на столе излучателя и покачал головой, видимо, представив, каким страшным
было бы его возмездие.
- Я уже говорил: меня интересует только Бомон. - Даллен с трудом
шевелил непослушными губами. - Я не знал, что у Башен так называемой
протеже...
Сэнко резко подался вперед.
- А ты крепкий орешек! Сидишь здесь, парализованный, беспомощный, не
зная, что тебя ждет, виселица или кастрация тупым ножом, и умудряешься
хамить. Человеку в твоем положении следовало бы вести себя более
дипломатично. Почему ты решил, что моя кожа не слишком нежна?
- Люди, швыряющие бомбы, обычно не отличаются особо тонкой кожей.
- Вот, значит, как! - Сэнко встал, быстро обошел вокруг стола и снова
резко опустился на отчаянно заскрипевший под ним стул. - Хочу кое-что
сообщить вам, господин метаправительственный агент. Здесь, в Западном
Корделе, проживают цивилизованные люди, у нас есть законы, и мы следим за их
соблюдением. У нас нет электричества, не хватает чистой воды и прочих благ,
но мы не дикари! Мы не занимаемся террором.
- А как же Бомон?
- Бомон был безмозглым тупицей!
- Был? - Даллен пошевелил пальцами. К нему возвращалась способность
двигаться. - То есть...
- То есть он мертв. Ему и двум его приятелям вынесли приговор, который
вчера приведен в исполнение. Ты считаешь это жестокостью?
- Нет, просто варварством.
Сэнко едва заметно пожал плечами.
- Вы должны понять, что в любом Независимом сообществе самым тяжелым
преступлением является пустая трата денежных и материальных ресурсов. У нас
есть небольшой запас наличности, необходимой для закупки медикаментов на
черном рынке, а Бомон и его друзья-кретины ухнули прорву денег на бомбу.
Несколько месяцев назад два таких же идиота разбили один из последних
автомобилей, и если бы они не погибли... - Сэнко замолчал, закусив
единственным зубом нижнюю губу, и внимательно посмотрел на Даллена. - Я не
понимаю, зачем ты здесь, - наконец сказал он. - Что вам за дело до Бомона?
Чем он помешал твоей сытой, уютной жизни?
- В тот день, когда я накрыл его в Мэдисоне, он пригрозил мне тем, что
его друзья расправятся с моими близкими, - медленно произнес Даллен. Его
мозг все еще переваривал новость о смерти Бомона. - Примерно в это же время
кто-то проник в здание городского управления и выстрелил в мою жену и
ребенка из "спешиал-луддита". Но...
- Но что, господин агент? Пораскинь-ка мозгами! Сколько стоит такая
игрушка, как "спешиал-луддит"?
- Вы полагаете.... это сделал кто-то из Мэдисона... или даже из
городской администрации?..
- Ну-ка повтори, что ты минуту назад говорил о варварстве?
- Но зачем?! Зачем? Не вижу причин!
- Промочи горло, может, в голове прояснится. У "спешиал-луддита" есть
свое, особенное назначение. Он создан для выполнения одной-единственной
задачи.
Сэнко вытащил из кармана серебристую фляжку, поднялся и, обогнув стол,
вылил часть ее содержимого в рот Даллену.
- Не может... - Даллен поперхнулся, когда теплый алкоголь проник в его
горло, но судорожный кашель, казалось, ускорил возвращение чувствительности.
Мышцы вдруг закололо тысячей иголок.
- Твои жена и ребенок, должно быть, о чем-то знали. Или что-то видели.
- Сэнко опустошил фляжку и бросил ее одному из охранников. Тот поймал ее и
молча вышел. - Да, плохой из тебя Шерлок Холмс, приятель.
Даллен не стал раздумывать о том, кто это такой. Он вдруг понял, что
неправильно оценил ситуацию и в результате впустую ухлопал не одну неделю.
Самонадеянно полагая, что именно он и его бесплодная деятельность стали
причиной трагедии, он повел себя как круглый болван. А по Мэдисон-сити до
сих пор разгуливает чудовище, наслаждаясь безнаказанностью, которую подарил
ему именно он, Даллен. Но каковы же мотивы преступления? Ради чего этой
сволочи потребовалось вычистить мозги двух человек? Убийство? Но никто не
был убит, не поступало никаких сообщений о чьем-нибудь исчезновении.
- Все-таки это бессмысленно, - пробормотал Даллен. - В Мэдисоне не
бывает серьезных преступлений.
- Вот это мне нравится! - широко распахнув беззубый рот, рассмеялся
Сэнко. - Значит, взятки у вас считаются чем-то несерьезным, безобидным, само
собой разумеющимся!
- Бывают, конечно, мелкие...
- Послушай! Мэдисон давно уже стал чем-то вроде огромного склада для
всех Независимых сообществ этой части света. Сюда едут даже из Саванны и
Джексонвиля, отовсюду, где сумели наскрести крупную сумму денег. Именно
Мэдисон снабжает нас генераторами, очистителями воды, двигателями для
грузовиков и тому подобным. А ты не знал?
- Я знаю, что мои жена и сын не имели к этому никакого отношения.
- Даллен, ты начинаешь мне надоедать. Как ты попал в Кордель? На
автомобиле?
- Прилетел на самолете.
- Жаль. Если бы приехал на автомобиле, мы бы его конфисковали, а тебе
пришлось бы добираться пешком. Летательные аппараты нам не нужны, поэтому
можешь отправляться назад, как только оттаешь.
Даллен ожидал чего-нибудь похуже. Тюрьмы, например.
- Вы меня отпускаете?
Сэнко раздраженно пожал плечами.
- А ты полагал, тебя разделают и съедят?
- Нет, но после того, что случилось с Бомоном... - Даллен замолчал,
решив не провоцировать "мэра".
- Давай проделаем маленький эксперимент, - ответил Сэнко, опуская
оружие Даллена в карман. - Когда вернешься в Мэдисон, напиши доклад о том,
что некие несуществующие люди утверждают, будто казнили, то есть, покончили
с не-существованием других несуществующих людей. Любопытно послушать, что
тебе ответят.
Когда Даллен добрался до города, день уже клонился к вечеру. Самолет
покружил над юго-западными районами, над Скоттиш-Хиллом, над
безукоризненными, герметично запакованными кварталами, которые скоро
зажгутся огнями, создавая иллюзию активной жизни своих несуществующих
обитателей. Многочисленные фонари зажгутся на пустых улицах, теплый свет
озарит пустые окна... Закат заливал высотные здания городского центра,
утопающие в буйной зелени, пейзаж выглядел идиллическим. Космический
пришелец, увидев город сверху, пришел бы к выводу, что здесь обитают
довольные жизнью, разумные, прагматичные существа, но Даллен, глядя на эту
мирную картину, не испытывал радости.
Дерзкий рейд в Кордель и полученная там информация, вывели его из
депрессии, одновременно освободив от убеждения, будто стремление к
справедливости всегда приводит, если оно достаточно сильно, к достижению
цели. Он понял, что нет никакого беспристрастного арбитра, который мог бы
вынести решение в чью-либо пользу, а наиболее удачлив тот, кто хладнокровно
и расчетливо подкрадывается к жертве.
Самолет на секунду завис, потом начал снижаться, и его тень, то
увеличиваясь, то уменьшаясь, заскользила по неровностям рельефа.
Джеральд Мэтью наблюдал из окна своего дома, как патрульный самолет,
снижаясь, парит над посадочной площадкой Мэдисона. "Возможно, это Гарри
Даллен", - вдруг подумал он. Но Мэтью решительно отогнал эту мысль и
вернулся к письменному столу. Долгое отсутствие Даллена дало ему необходимую
передышку, хотя в конечном счете страх возмездия только усилился, поскольку
все это время подсознание трудилось над формированием образа безжалостной
Немезиды.
Первая встреча с Далленом окончилась удачно... Женщина и ребенок
падают, обмякшие тела скользят вниз по стене... Блестящие глаза идиотов...
Но она произошла при исключительных обстоятельствах и не развеяла страха
Мэтью. Он не изменил свою высокую оценку способностей Гарри, и ужас перед
Далленом превратился в новую фобию. В число прочих фобий Мэтью входили страх
перед жизнью на тонкой, словно вафля, чужеродной оболочке, страх попасться с
поличным и страх хотя бы на день остаться без фелицитина. И вот теперь страх
встречи с Гарри Далленом...
Мэтью сел за стол, пытаясь сосредоточиться. Давно пора разделаться с
накопившимися делами. Обязанности мэра и его заместителя мало напоминали то,
с чем обычно ассоциируются эти должности. Это был труд чиновников,
ответственных за очень широкий круг вопросов, от связей с прессой и
подготовки информации для туристов до приема на работу и закупок
необходимого оборудования. Несмотря на обилие электроники, приходилось
постоянно ломать голову, где взять средства на то или другое; работа
изнуряла, особенно при неуклонном снижении городских доходов. Мэтью уже
несколько дней откладывал решение о сокращении ассигнований на городские
инженерные сооружения, но сегодня утром по дороге на службу дал себе слово
сдвинуть дело с мертвой точки. Тогда он сможет убедить себя, что с ним все в
порядке, а неприятный эпизод... женщина и ребенок падают, падают... Их
разум... неприятный эпизод не разрушит его карьеру.
Он вывел на экран аналитические графики расходов, пытаясь сопоставить
разноцветные кривые и гистограммы с реальностью. Прошло несколько минут.
Графики мерцали, отражаясь в глазах Мэтью, но разум отказывался воспринимать
их. Его уже начала охватывать паника, как вдруг раздался звонок внутренней
связи и в воздухе возник голоморф мэра. Мэтью мгновенно привел в порядок
пиджак и нажал кнопку ответа.
- Надо обсудить вопрос о конференции, - сказал мэр. - В какой стадии
находится разработка программы?
Джеральд сначала удивился, затем до него дошло: Брайсленд имеет в виду
Мэдисонскую конференцию руководителей городов-музеев, запланированную на
ноябрь.
- Я пока не возился с ней, Фрэнк, - ответил он. - Возможно, займусь на
будущей неделе.
- На будущей! - Брайсленд приуныл. - Я думал, ты понимаешь важность
мероприятия...
- Да, но я понимаю и то, что впереди еще целых пять месяцев.
- Пять месяцев - тьфу, - проворчал Брайсленд. - Особенно, если ты
будешь продолжать в том же духе.
- То есть?
- Подумай на досуге.
Изображение Брайсленда дернулось и растаяло. Разговор был окончен.
Мэтью резко вскочил из-за стола.
- Дьявол!
Он разозлился и испугался одновременно. Сжимая и разжимая кулаки, он
стал метаться по кабинету, потом, немного успокоившись, остановился перед
зеркалом. На него смотрел знакомый блондин, молодой, мускулистый, с
атлетической фигурой, в безупречном костюме. Однако не появилась ли в глазах
блондина усталость? Не свидетельствует ли некоторая сутулость о постоянном
перенапряжении?
Мэтью поднял руку, чтобы дотронуться до безукоризненно белого
воротничка, но рука потянулась к внутреннему карману пиджака, и Мэтью вдруг
обнаружил, что крепко сжимает золотую ручку, заправленную чудодейственными
чернилами. Он замер в нерешительности. С медицинской точки зрения избавиться
от наркотической зависимости самостоятельно считалось невозможным, хотя со
времени... женщина и ребенок падают, их глаза безжизненны и пусты... со
времени того происшествия ему удавалось держать себя в руках до конца
рабочего дня. В целях самозащиты... Он боялся, что у него может вырваться
неосторожное признание, но прошло уже пять недель, и с каждым днем его
положение становилось все более безопасным. Сейчас большую опасность
представляют явные изменения в его поведении, появившиеся после... женщина и
ребенок падают, падают, падают...
Он повернул колпачок и быстро провел пером по языку. Собираясь спрятать
ручку в карман, он вдруг решил полюбопытствовать, сколько осталось
фелицитина, удостовериться, что все в порядке. Мэтью поднес ручку к глазам и
ощутил почти физический удар. Губы дернулись, лицо застыло в гримасе ужаса.
Фелицитина хватит только на неделю, значит в последнее время Джеральд
постоянно злоупотреблял наркотиком. Вместе с осознанием этого факта
нахлынула первая волна воодушевления, блаженной уверенности, что он играючи
справиться с любой трудностью. Фелицитин, как всегда, сработал быстро и
безотказно.
Основная проблема - поставщик наркотика, который прибудет с западного
побережья только через две недели. Мэтью тут же принял решение: под каким
угодно предлогом съездить в Лос-Анджелес. Все будет отлично, просто отлично.
Если хорошенько подумать, все даже к лучшему. Ручки - игрушки для богатых;
пользуясь ими, можно передозировать препарат. Со следующей недели Джеральд
перейдет на микрокапсулы, они гораздо надежнее, не будет проблем с
дозировкой и к тому же сэкономят кучу денег. Первый шаг на пути к тому дню,
когда он, наконец, избавится от наркотической зависимости.
В его мире все хорошо, дела идут отлично, а самое приятное, они пойдут
еще лучше.
Мэтью одернул пиджак, пригладил волосы, улыбнулся своему отражению и
пружинящей походкой двинулся к письменному столу
Даллен так долго жил пустоте и тишине дома, что уже начал ощущать себя
последним человеком в мире.
Из окна был виден пустынный склон Нортон-Хилла, и даже золотые огни
вдали не оживляли унылую картину. Их автоматически включали в необитаемых
районах Лимузина, Шотландского Холма и Гибсон-Парка. Для туристов,
спускавшихся с орбиты на вечернем корабле, все это казалось вполне
натуральным, но Даллену, нетрудно было поверить, что, пока он дремал,
исчезли последние земные жители.
...Вдоль бездорожья поля замело
Цветущей луны лепестками.
Следы всех ушедших к Великому О...
Он, отвернувшись от окна, двинулся через безмолвные комнаты, в которых
ему все еще чудился запах мочи. Вчера пришло сообщение от Роя Пиччано,
объясняющее, что, ввиду позднего возвращения Даллена, он забрал Кону в
клинику для дополнительного обследования, которое продлится дня три и
советовал Даллену отдохнуть.
Но хотя тот после вылазки в Кордель страшно устал физически, он все
равно мотался в клинику, проводя все свободное время с женой и сыном. Коне
быстро надоедали попытки Даллена вызвать ее на разговор, а мальчик спал в
соседней комнате, сжимая в руке желтый грузовичок. Даллен находил утешение в
том, что Микель до сих пор любил игрушечные машинки, но понимал, что
цепляется за соломинку. Личность мальчика была стерта, когда она еще не
успела хорошенько сформироваться. Как же можно надеяться ее восстановить?
Даллен всегда покидал клинику с комом в горле. Он мог бы пойти к
начальнику полиции с новой версией, но отсутствие ясного мотива оправдывало
бы собственную бездеятельность Лэшбрука. В любом случае Даллена совершенно
не устраивала перспектива поимки преступника властями и отправки его в
ссылку. Мерзавец заслуживал более сурового наказания, и Гарри собирался
собственноручно выполоть сорную траву. А для этого он должен был найти
виновного без посторонней помощи.
Оставалась еще загадка слов Глиба о "спешиал-луддите". Что Даллену
действительно хотелось бы понять, так это причину, по которой один из
сотрудников городского управления испробовал устройство на невинной женщине
и ребенке. Однако горе, ненависть и неуправляемая ярость мало способствовали
аналитическому мышлению.
Даллен вернулся домой в таком состоянии, что заснул в кресле. Среди
ночи он подумал, не лечь ли в кровать, но одинокое ложе показалось мало
соблазнительным. День, потраченный на размышления, жевание и дремоту, совсем
лишил его энергии, он чувствовал себя слишком разбитым и не мог ни о чем
думать. Дом стал местом, из которого лучше поскорее сбежать. Он принял
холодный душ, побрился и переоделся, говоря себе, что у него нет
определенных планов, он может отправиться в гимнастический зал, в бар или в
свой офис. Только уже сидя за рулем Даллен вдруг понял, что хочет увидеть
Сильвию Лондон.
Он поехал вниз, держа направление на юг. Сквозь купол рассеянного света
виднелось несколько крупных звезд, которые создавали слабо мерцающий фон для
Первой Полярной зоны, почти достигшей зенита. Полоса космических станций и
кораблей тянулась через все небо с севера на юг и по-прежнему выглядела
бриллиантовым украшением, правда, слегка потускневшим, ибо эра великих
миграций подошла к концу. Сейчас Первая Полярная зона состояла в основном из
непригодных, брошенных на орбитальном рейде кораблей, частично разобранных и
использованных для постройки других судов, чтобы те могли навсегда уйти к
Орбитсвилю. Даллен видел в этом зрелище лишь символ земного упадка, поэтому
без всякого сожаления повернул на запад.
Перед ярко освещенной резиденцией Лондонов стояло машин двадцать.
Даллен рассчитывал на более скромную компанию. Он припарковался на свободном
месте и заметил рядом золотой "Роллак" Ренарда. Раздумывая, стоит ли
входить, он увидел Сильвию, которая оживленно с кем-то беседовала.
Вертикально падающий на нее свет подчеркивал ее грудь, делая облик хозяйки
дома особенно чувственным. Отбросив колебания, Даллен поднялся на крыльцо.
- Добро пожаловать на информационное собрание фонда "Анима Мунди", -
сказал худощавый широкоплечий мужчина лет шестидесяти, стоящий в центре
просторного холла. - Вы первый раз на нашем дискуссионном вечере? - спросил
он, одарив Даллена вежливой улыбкой.
- Да, но я пришел к... - Гарри запнулся, поняв, что обращается к
голоморфу. Его выдавал только голос. Звук был направлен Даллену точно в уши,
не смешиваясь с шумом, доносящимся из комнат.
- Позвольте представиться, - сказал голоморф. - Меня зовут Карал
Лондон, и я хочу сообщить вам удивительную новость: вы, мой друг, будете
жить вечно.
- В самом деле? - Даллен не собирался беседовать с невидимым
компьютером, который управлял ответами голоморфа.
- Да, мой друг, это - единственная стоящая истина, и сегодня у вас
будет возможность ее обсудить. У нас есть ряд исчерпывающих учебных пособий,
а также все необходимое, причем совершенно бесплатно. Но позвольте мне
задать вам один жизненно важный вопрос. Что такое?..
Вопрос не дошел до Даллена, потому что дверь справа распахнулась. На
пороге возник Ренард со стаканом мартини в руке. Он ухмыльнулся Даллену,
подошел прямо к голоморфу и впихнул колено в область его паха.
- Прочь с дороги, старый черт, - скомандовал Рик. Он шагнул прямо в
изображение, вызывая в нем искажения. - Здесь собрано целое устройство.
Перед отлетом на Орбитсвиль старик запрограммировал воспроизведение самого
себя, но он был слишком самодовольным, и не мог предположить, что кто-нибудь
окажется настолько невежливым, что встанет прямо в него. Бедный компьютер не
знает, как ему реагировать.
- Я не удивлен, - неохотно улыбнулся Даллен. - Ожидал увидеть тебя
здесь.
Ренард отодвинулся, позволяя изображению сфокусироваться вновь, но уже
с четырьмя руками, две из которых принадлежали Рику и двигались словно в
танце острова Вали.
- ...Долгое время разум считался универсальным свойством материи, так
что в некоторой степени им наделены даже элементарные частицы, - говорило
голосом Лондона гротескное изображение. - Сейчас мы знаем, что разум
обусловлен взаимодействием той же физической природы, что и электричество и
гравитация, и существует модуль трансформации, аналогичный основному
уравнению Эйнштейна, который уравнивает материю разума с другими сущностями
физического мира...
Наложенные друг на друга изображения исчезли, оставляя Ренарда
победителем.
- Видишь, программа не может справиться. Старый хрыч помешался на своих
идеях.
- Он не ожидал саботажа.
- А чего он ожидал? Люди пришли сюда немножко выпить на халяву,
благоразумно поволочиться за Сильвией, а не слушать лекции жалкого
привидения. Заходи, старина. Тебе сегодня, как видно, тоже не мешает
пропустить порцию-другую.
- Пожалуй.
- Да. - Ренард замолчал, его лицо в золотых веснушках приняло
скорбно-торжественное выражение. - Я только что узнал о твоей жене и
ребенке.
- Не будем об этом.
- Нет, это как раз то, что я... А, дьявол!
Ренард первым вошел в комнату и направился к длинному буфету,
служившему баром. Даллен попросил разбавленного шотландского виски. Ожидая
пока напиток будет готов, он огляделся. Два десятка гостей, в большинстве
мужчины, стояли небольшими группами. Он узнал несколько лиц из различных
ведомств городского управления, но Сильвии среди них не было.
- Она где-нибудь здесь, - сверкнув зубами понимающе сказал Ренард.
Даллен попытался скрыть досаду.
- Зачем здесь эти люди? Не могут же все они быть физиками-теоретиками.
- Метафизиками - так будет точнее. Карал утверждал, что существуют
особые частицы, названные сапионами, которые труднее регистрировать, чем
нейтрино, поскольку они существуют в некоем, по его словам, ментальном
пространстве. Трудновато для простого ботаника, хотя в моих мозгах полно
этих сапионов, видимых только в ментальном пространстве, где большинство
физических законов не такие, как у нас. Эти самые невидимки обеспечат нам
жизнь после смерти. Карал, правда, не говорит "смерть", он называет ее
началом дискарнации.
- Весьма удобная и утешительная теория, к тому же прибавляет
настроения, - закончил Ренард, передавая Даллену стакан. - Лично я
предпочитаю вот это снадобье, а иногда удается встряхнуться кой-чем другим.
- Фелицитин? - Вообще-то Даллен был не любопытен. - Ты сумел достать
его здесь, в Мэдисоне?
Ренард пожал плечами:
- Раз в месяц здесь бывает один торговец с западного побережья, значит
в городе наверняка кто-нибудь пристрастился к этому зелью.
- У кого же столько денег?
- Так они тебе и сказали. Фелицитин ведь запрещен, а те, кто им
злоупотребляет, рано или поздно вынуждены заняться каким-нибудь преступным
ремеслом. Иногда их можно вычислить по разным признакам, если, конечно,
знаешь на что обращать внимание.
Даллен потягивал виски, удивляясь, что он смешан точно по его вкусу.
Ренард старался вести себя пристойно. Как, интересно, отличить человека,
употребляющего фелицитин? Он должен быть всегда холоден? Выделяться
спокойной уверенностью?... Перед его глазами мелькнула запомнившаяся
картина: разговорчивый молодой человек привлекательной внешности, в дорогом
костюме. Размягченный, улыбающийся... Джеральд Мэтью, заместитель мэра.
Даллен нахмурился, глядя в свой стакан.
- Надеюсь, здесь не сверххолодный лед? - спросил он. - Я слышал, он
бывает вреден.
- Лед - всегда лед, - улыбнулся Ренард, - он только выпивку портит.
Даллен кивнул. Вдруг он заметил пару, которая направлялась именно к
нему: толстяк Питер Эззати, чиновник городской спасательной службы, и его
тучная жена Либби. Здороваясь, она неотрывно смотрела на него со скорбным
выражением настойчивого соболезнования. Даллен почувствовал внезапную
слабость: вероятно, она - любительница трагедий, профессиональная
утешительница.
- Вы первый раз, Гарри? - спросил Эззати. - Как вам, получаете
удовольствие?
- Я смутно представляю, в чем должно заключаться удовольствие?
- В разговорах. Карал, если вы внимательно следили за его
аргументацией, довольно убедителен со своими сапионами, и это как раз те
самые разговоры, которые мне нравятся. Тут множество парней, чьи мозги
заняты не только спортом и сексом, они могут беседовать на любую тему.
Например, что вы думаете о зеленых вспышках, которые продолжаются на
Орбитсвиле?
Вопрос поставил Даллена в тупик.
- Боюсь, я...
- Вы - первый полицейский, который заглянул к нам, - вставила Либби
Эззати, ее пристальный взгляд продолжал источать сострадание.
- Я - не полицейский. Я работаю в Бюро Отчуждения.
Либби выстрелила в мужа обвиняющим взглядом, словно уличила во лжи.
- Но вы ведь имеете право арестовывать, разве нет?
- Только когда возникает исключительная необходимость в применении
власти.
- Это другое дело, - вставил Эззати. - А правда, что дерегистрационная
линия теперь проходит в сорока километрах от Мэдисона?
Даллен кивнул.
- Население сокращается. А здесь довольно плодородная почва.
- Не нравится мне это, все это часть общего процесса, - Эззати обдумал
мысль, которую только что высказал и, кажется, счел ее значительной. - Да,
часть процесса.
- Все на свете есть часть общего процесса, - ответил Даллен. - Я говорю
не как философ. Я говорю с житейской точки зрения.
- Ты говоришь вздор, дорогой, - сказала Либби своему мужу, взяв тем
самым Даллена в союзники и решив, что настал момент взаимопонимания. - Вы
знаете, Гарри, Киплинг оставил всем нам жизненно важное послание, когда
заметил, что Бог не даст зачахнуть ни былинке, ни дереву...
- Рекомендую обратиться с этим к Рику, он - ботаник.
Даллен торопливо вернулся в холл, где вновь материализовавшееся
голоморфное изображение Карала Лондона обращалось к двум новым гостям:
- ...дискарнатный разум, состоящий из сапионов, крайне слабо