Страница:
Мужчина завопил – страдальческий звук.
Она замерла. Мэддокс. Мэддокс! Пришла полночь. Она осмотрелась, замечая крепость на горизонте, но вопль слышался не оттуда. Услыхав его снова, она рванула с места, несмотря на свою изможденность, следуя за звуком. Новый вопль, рев.
«Я иду. Я иду»
На бегу Эшлин начала кашлять.
Глава двадцать вторая.
Глава двадцать третья.
Она замерла. Мэддокс. Мэддокс! Пришла полночь. Она осмотрелась, замечая крепость на горизонте, но вопль слышался не оттуда. Услыхав его снова, она рванула с места, несмотря на свою изможденность, следуя за звуком. Новый вопль, рев.
«Я иду. Я иду»
На бегу Эшлин начала кашлять.
Глава двадцать вторая.
Проснувшегося Мэддокса охватил ужас. Эшлин нуждалась в нем.
Он был…не в лесу, осознал Мэддокс. Нет, он был в собственной постели, в своей спальне, всматриваясь в сводчатый потолок, как и каждое утро. Но он не был прикован.
Как? Почему?
Солнечный свет лился из окна, согревая. Ему не удалось найти Эшлин и пришло время умирать, не давая продолжить поиски. Рейес! Рейес должно быть приволок его домой.
Мэддокс вскочил с кровати, намереваясь возобновить поиск. Он найдет ее сегодня, несмотря ни на что. Мы разберем мир по кусочку, пока она не найдется.
Отдыха не будет пока…
Женский кашель остановил его на полушаге. Он уже должен был быть бегущим по коридору, но обернулся сейчас. Эшлин лежала на его постели. Шок ударил его с силой меча пронзающего внутренности.
Он потер руками глаза, опасаясь поверить. Видение осталось на месте. Облегчение окутало его, затмевая шок, и он подбежал к кровати. Широкая ухмылка засияла на его лице, когда он преклонил колени, благодаря богов, и протянул руки, чтоб прижать к себе свою женщину.
Она снова кашлянула.
Мэддокс застыл, осознание завладело ним. Его ухмылка исчезла. Нет! Не Эшлин. Но он изучил ее более пристально. Она была бледна, слишком бледна, а под глазами темные круги. Мелкая красная сыпь покрывала ее прелестную кожу.
Он едва не вырвал свое сердце.
Он подозревал…он опасался…а теперь его худший страх стал реальностью. Ловцы заразили ее чумой. Они наверняка подохли, один за другим, позволив тем самым ей сбежать и найти его.
Позволив ей прийти домой умирать.
«Нет!» взревел он. Он ей не позволит; она была его жизнью. Он предпочел бы вечность поджариваться в аду, чем провести единственную минуту на земле без нее.
Рейес ввалился в комнату, словно только и дожидался хоть какого-то признака жизни. Он был мрачен и сердит, как грозовая туча, готовый сорваться.
«Она уже проснулась?» На его руках было так много порезов, что нельзя было сказать, где заканчивался один и начинался другой.
«Нет» надрывно ответил Мэддокс.
Воин оглядел ее.
«Я был неподалеку. Она кашляла всю ночь. Мне жаль» Затем добавил утешительным тоном. «Большинство умирает через несколько часов после заражения, но она смогла продержаться подольше. Возможно, она выживет»
Возможности было не достаточно. Мэддокс положил руку на ее пылающий лоб. Начал раздавать приказания.
«Принеси холодных полотенец. И еще тех пилюль, если у нас все еще есть сумка Даники. И воды»
Рейес поспешил выполнять, быстренько возвратившись со всем, что просил Мэддокс. Эшлин отказывалась просыпаться, так что он раздавил таблетки и всыпал порошок ей в рот. Потом влил воды.
Она закашлялась и содрогнулась, но все-таки проглотила. Наконец-то ее веки приподнялись, и она зажмурилась от света.
«Дома» проговорила она сиплым голосом, заприметив его. «Больно. Хуже, чем прежде»
«Я знаю, красавица» Он нежно поцеловал ее висок. Хотя его мог инфицировать Торин, смертный не мог сделать этого. Словно это имело значение. Он все равно трогал бы и обнимал ее. «Ты и на этот раз поправишься»
«Босс…Ловец. Мертв»
Он согласно кивнул, не желая говорить того, что чувствовал по поводу смерти этого человека. Удовлетворение.
«Что с Даникой?» выступая вперед, спросил Рейес. «Я последовал по тоннелю, из которого ты пришла, и нашел тюрьму и мертвых Ловцов, но Даники не было внутри»
«Должна быть…по пути в… Нью-Йорк» отрывисто произнесла Эшлин.
Рейес побледнел, цвет исчезал с его лица, будто засосанный пылесосом, по поводу использования которого всегда брюзжал Аэрон.
«Они не сказали больше ничего?»
«Прости». Она закашляла.
Мэддокс поморщился от ужасающего, звенящего звука. Он положил прохладное, влажное полотенце на ее лоб. Девушка вздохнула, закрывая глаза. Рейес запутал пальцы в своих волосах, явно расстроенный, желая уйти, нуждаясь в боли.
«Ступай» сказал ему Мэддокс. «Найди ее»
Воин взглянул на Эшлин, затем на Мэддокса, кивнул. Ушел без единого слова.
Мэддокс оставался подле Эшлин часами, смачивая ее лоб, заставляя пить воду. Он вспомнил, что видел, как Торин делал подобное после того, как притронулся к смертной женщине и заразил ту чумой.
Какое-то время Мэддокс полагал, что воля Эшлин к жизни сильнее болезни, поскольку она не умерла как остальные. Это или возможно что-то – кто-то – помогало ей.
Но затем кашель стал кровавым, ее тело слишком ослабло, чтобы сидеть. Горло так опухло, что она не могла глотать. Сколько еще она продержится?
Не зная, что еще сделать, Мэддокс сгреб ее и поднял на руки. Не говоря с друзьями, он вынес ее из крепости. Они не спрашивали о его намерениях, наверное, слишком опасаясь, что он превратится в Насилие. Так и было. Дух бурлил в нем, переживая за нее, стремясь разрушать, увечить, убивать. На этот раз от беспомощности и отчаяния, не от злобы.
Мэддокс поспешил в город; лунный свет – насмешливое напоминание о его вчерашней неудаче спасти ее.
Спасти ее, должен спасти ее.
Она не издавала ни звука, слишком ослабевшая, чтоб кашлять. Улицы были пусты, никого не было видно.
Чего бы это ни стоило, спаси ее.
Он отнес ее прямиком в больницу, на которую наткнулся вчера во время своих бесплодных поисков Эшлин. Здание было переполнено, трещало по швам от находившихся в нем людей, кашляющих людей. Умирающих. Он не хотел оставлять девушку, опасался доверить им ее жизнь. Но не знал, что еще сделать.
В заполненном людьми, белом коридоре ему попался раздающий указания человек в перчатках и маске.
«Помоги мне» сказал Мэддокс, обрывая его речь. «Помоги ей. Пожалуйста»
Потревоженный – мужчина в белом халате – глянул на Эшлин и утомленно вздохнул.
«Всем нужна помощь, мистер. Вам придется подождать своей очереди»
Мэддокс яростно уставился на него, зная, что маска Насилия просвечивает сквозь его лицо. Зная, что его глаза горят ярким красным цветом.
«Вы…вы…один из них. С горы» Мужчина сглотнул. «Положите ее там» Он указал на каталку в конце коридора. «Я сам о ней позабочусь»
Мэддокс сделал, как ему было сказано, затем поцеловал нежные губки Эшлин.
«Спаси ее» приказал.
«Я…я сделаю все, что в моих силах»
Пожалуйста, пусть она выживет. Ему хотелось остаться с ней, охранять ее, присматривать за нею. Заботиться о ней. Больше всего на свете он стремился быть с нею. Но ушел от нее в ночь. Полночь приближалась.
Утром он вернется. Горе миру – горе богам – если ее не будет здесь живой и здоровой.
Рейес чертыхался, обыскивая аэропорт, ближайшие отели. Больницы. Он повидал город за эти два дня более чем за все века, что жил здесь. Он чувствовал себя зверем в клетке, переполненным нуждой действия, но совершенно бессильным. Даника была где-то там. Может быть, заболела, как Эшлин. Может быть умирала. А он не мог найти ее следа.
Снова наступила ночь, и он с удивлением обнаружил, что бежит к аллее, которую они нашли вчера с Мэддоксом. Прокляв Мэддокса умирать еженощно, боги прокляли и его, привязав к воину так же, как если б их сковали железной цепью. Почему его, а не Аэрона, он не ведал. Все что он знал это то, что в полночь он будет вынужден вернуться в крепость. Всегда будет возвращаться.
Он сбегал пару раз, проверяя их оковы, испытывая богов, но каждую полночь его как магнитом тянуло к Мэддоксу.
«Черт побери!» Он выхватил один из своих кинжалов и провел острием по бедру. Ткань порвалась, и кровь полилась из раны. Что же ему делать? Внутри него пульсировала нужда, настолько глубокая – такой он не испытывал ранее – выручать, спасать. Оберегать. Но только Данику. Только еще раз взглянуть в эти ангельские глаза и ощутить новый проблеск наслаждения.
Наслаждения, которого он и не ожидал познать.
Но познал, а теперь жаждал еще.
Боги не приказали бы Аэрону выследить и убить ее, если б она могла умереть от Ториновой чумы или если б Ловцам было предначертано нанести смертельный удар. Эта мысль и утешила и рассердила его.
Возможно, Рейесу стоило освободить Аэрона – он запер того в подземелье, прежде чем покинуть крепость – и последовать за ним к Данике. Гнев сможет вынюхать ее, таким образом Рейес отбил бы ее у Ловцов.
Нет, понял он. Не смог бы последовать за ним, если б Даники не было поблизости. А доберись до нее первым Аэрон – она, несомненно, умрет.
Забудь ее. Она смертная. Их тысячи. Миллионы. Ты сможешь найти другую женщину, походящую на ангела.
«Не хочу другую» выкрикнул. Однако он знал, что не сможет вечно держать Аэрона в цепях. «Проклятье»
«Не веди себя как ребенок» сказал женский голосок в его голове. «Посмотри на горе, и заткнись уже к чертовой матери. У меня от тебя голова раскалывается»
Его плечи окаменели. Он осмотрелся, держа напоготове нож. Никого не заметил.
«Чего ты ждешь?» снова произнес голос. «Поспеши»
Бог? Один из нас? Это не может быть Сомнение, поскольку говорящий был явно женщиной. Рейес не тратил более время, пытаясь сообразить, что к чему. Он рванул с места, а через десять минут стоял на краю горы.
Даника была там. Она и мужчина – Кейн, понял он – лежали на земле и стонали.
Гнев заполонил его от осознания, что она поранена, хотя облегчение и заструилось по его венам. Ошеломляюще, но она выглядела так, будто бы пыталась взобраться наверх, вернуться в крепость. Камни были разбросаны вокруг этой странной парочки, словно прицельно падали с неба.
Рейес подхватил ее на руки, не желая никогда отпускать, и пнул Кейна носком ботинка, чтоб разбудить. В руке он сжимал эфес своего кинжала – на всякий случай. Не чувствовал себя целиком уютно оттого, что остальные Повелители вернулись в его жизнь.
Кейн хрюкнул. Открыл глаза. Схватился за пистолет у себя за поясом. Рейес выбил его из руки.
«Давайте, перебейте друг друга» слабым голосом поощрила их Даника. Ее светлые волосы были испачканы кровью. В этот миг Рейес познал то темное, поглощающее неистовство, которое должен был испытывать Мэддокс, думая о том, что Эшлин могли навредить.
«Как ты поранилась? Если Бедствие…»
«Камни падали» сказала она, прерывая его яростные мысли. «С горы, я полагаю. Он оттолкнул меня, чтоб избежать худших из них и я споткнулась, ударилась головою»
Рейес расслабился, но лишь немного.
«Спасибо тебе» сказал он Кейну.
Мужчина кивнул, потирая висок, и встал.
«Где твоя семья?» Рейес спросил у Даники. Мог оставаться в таком положении, как сейчас, навечно.
«Летят туда, где вам их не разыскать» Она не встречалась с ним глазами и боролась с его объятиями. «Теперь поставь меня»
«Никогда», хотелось ему сказать.
«Нет. Ты слишком слаба, чтоб идти»
Оборачиваясь к Кейну, он перешел на венгерский, чтобы Даника не поняла. Он надеялся.
«Как ты спас ее? И не отвечай на английском» Он молился, чтоб только Кейн понял его.
«Ловцы были на пути в крепость, когда мы с Кейном застали их» был ответ по-венгерски. Конечно же, тот понял его, подумалось Рейесу. Он не приехал бы в Буду не подготовленным. «Мы бились, но их было слишком много…Его ранили, а меня схватили. Они совершили ошибку, поместив ее со мною в один фургон. Шины лопнули, и машина съехала с дороги»
«А теперь Ловцы…?»
«Мертвы»
Хорошо. Хотя часть его желала поубивать их снова. Как-нибудь поболезненней. Медленно и не торопливо. Его взгляд был прикован к Данике, выискивая признаки инфекции Торина. Ее кожа светилась здоровьем и характерный кашель отсутствовал. Значит, она не была заражена.
«Почему ты вернулась?» спросил он, возвращаясь на английский.
«Он заставил меня» ответила она, указывая на Бедствие. «Что с Эшлин? Я слышала, что они поговаривали…» она запнулась от внезапного рыдания «о нанесении ей вреда, чтоб выманить вас, ребятки, и найти какой-то дурацкий ларец»
«Ее нашли» сказал он, сильнее сжимая девушку. Ее боль была подобна раскаленной игле, колющей прямиком в его грудь – и на этот раз ему не нравилось ощущение. «Она очень больна»
Даника сглотнула.
«Она может…»
«Только время покажет» Рейес призвал Кейна следовать за ним. Воин кивнул и двинулся с места. «Смерть поджидает в городе, Даника. Ты останешься в крепости, пока Ловцы не будут уничтожены и чума не пройдет»
«Нет. Не останусь» Она боролась с ним, стараясь оттолкнуться от его торса и спустить ноги на землю. «Я хочу сейчас же домой»
«Двигаясь так, ты только сильнее прижимаешься ко мне»
Девушка замерла, а он, как оказалось, и обрадовался и огорчился. Он не соврал. Ее тело было теплым, с хвойным ароматом, и каждое движение оживляло все его нервные окончания.
Он начал подниматься на гору, выбирая путь, отличный от Бедствия. На всякий случай. Облегчение Рейеса от того, что Даника в безопасности, было по-прежнему таким сильным, что сотрясало его.
«Я снова буду твоею пленницей?»
«Гостьей, пока это понадобиться» Когда будет не опасно, он освободит ее, позволяя прожить остальную жизнь, как ей заблагорассудиться. Как долго она бы ни продлилась. «Нам пришлось запереть Аэрона в подземелье. Тебе не следует туда ходить. Никогда. Понятно?» Вся ярость и мука звучали в его голосе. «Он убьет тебя, не моргнув и глазом»
«Это еще одна причина, по которой я хочу домой» дрожа, произнесла она. «Подобная ерунда не случается там»
«А где твой дом?»
«Так я тебе и скажу. Похититель»
Найди он способ, и она вскоре поведает ему все о себе. Они проведут это короткое время вместе в его комнате, в его постели. Его плоть мигом налилась, стоило ему вообразить ее ангельски волосы разбросанные по его подушке… Эти полные груди – розовые и спелые плоды…Эти милые ножки разведены…
Возможно, ей никогда не захочется покидать его.
Ха! Такая женщина, как она, никогда не захочет такого, как он. Он резал себя для удовольствие, для облегчения. Должен был. Иногда чувствовал, что умрет, если не сделает этого. Узнай она – она высмеет его. А это и к лучшему. Ей надо держаться от него подальше от него, подальше от Гнева.
Когда пройдет эпидемия, он отпустит Данику. Не сможет пойти с ней, чтоб защищать – не то, чтобы она захочет этого – а он не сможет остановить Аэрона от исполнения своего долга.
Для Рейеса не может быть хэппи-энда.
Он был…не в лесу, осознал Мэддокс. Нет, он был в собственной постели, в своей спальне, всматриваясь в сводчатый потолок, как и каждое утро. Но он не был прикован.
Как? Почему?
Солнечный свет лился из окна, согревая. Ему не удалось найти Эшлин и пришло время умирать, не давая продолжить поиски. Рейес! Рейес должно быть приволок его домой.
Мэддокс вскочил с кровати, намереваясь возобновить поиск. Он найдет ее сегодня, несмотря ни на что. Мы разберем мир по кусочку, пока она не найдется.
Отдыха не будет пока…
Женский кашель остановил его на полушаге. Он уже должен был быть бегущим по коридору, но обернулся сейчас. Эшлин лежала на его постели. Шок ударил его с силой меча пронзающего внутренности.
Он потер руками глаза, опасаясь поверить. Видение осталось на месте. Облегчение окутало его, затмевая шок, и он подбежал к кровати. Широкая ухмылка засияла на его лице, когда он преклонил колени, благодаря богов, и протянул руки, чтоб прижать к себе свою женщину.
Она снова кашлянула.
Мэддокс застыл, осознание завладело ним. Его ухмылка исчезла. Нет! Не Эшлин. Но он изучил ее более пристально. Она была бледна, слишком бледна, а под глазами темные круги. Мелкая красная сыпь покрывала ее прелестную кожу.
Он едва не вырвал свое сердце.
Он подозревал…он опасался…а теперь его худший страх стал реальностью. Ловцы заразили ее чумой. Они наверняка подохли, один за другим, позволив тем самым ей сбежать и найти его.
Позволив ей прийти домой умирать.
«Нет!» взревел он. Он ей не позволит; она была его жизнью. Он предпочел бы вечность поджариваться в аду, чем провести единственную минуту на земле без нее.
Рейес ввалился в комнату, словно только и дожидался хоть какого-то признака жизни. Он был мрачен и сердит, как грозовая туча, готовый сорваться.
«Она уже проснулась?» На его руках было так много порезов, что нельзя было сказать, где заканчивался один и начинался другой.
«Нет» надрывно ответил Мэддокс.
Воин оглядел ее.
«Я был неподалеку. Она кашляла всю ночь. Мне жаль» Затем добавил утешительным тоном. «Большинство умирает через несколько часов после заражения, но она смогла продержаться подольше. Возможно, она выживет»
Возможности было не достаточно. Мэддокс положил руку на ее пылающий лоб. Начал раздавать приказания.
«Принеси холодных полотенец. И еще тех пилюль, если у нас все еще есть сумка Даники. И воды»
Рейес поспешил выполнять, быстренько возвратившись со всем, что просил Мэддокс. Эшлин отказывалась просыпаться, так что он раздавил таблетки и всыпал порошок ей в рот. Потом влил воды.
Она закашлялась и содрогнулась, но все-таки проглотила. Наконец-то ее веки приподнялись, и она зажмурилась от света.
«Дома» проговорила она сиплым голосом, заприметив его. «Больно. Хуже, чем прежде»
«Я знаю, красавица» Он нежно поцеловал ее висок. Хотя его мог инфицировать Торин, смертный не мог сделать этого. Словно это имело значение. Он все равно трогал бы и обнимал ее. «Ты и на этот раз поправишься»
«Босс…Ловец. Мертв»
Он согласно кивнул, не желая говорить того, что чувствовал по поводу смерти этого человека. Удовлетворение.
«Что с Даникой?» выступая вперед, спросил Рейес. «Я последовал по тоннелю, из которого ты пришла, и нашел тюрьму и мертвых Ловцов, но Даники не было внутри»
«Должна быть…по пути в… Нью-Йорк» отрывисто произнесла Эшлин.
Рейес побледнел, цвет исчезал с его лица, будто засосанный пылесосом, по поводу использования которого всегда брюзжал Аэрон.
«Они не сказали больше ничего?»
«Прости». Она закашляла.
Мэддокс поморщился от ужасающего, звенящего звука. Он положил прохладное, влажное полотенце на ее лоб. Девушка вздохнула, закрывая глаза. Рейес запутал пальцы в своих волосах, явно расстроенный, желая уйти, нуждаясь в боли.
«Ступай» сказал ему Мэддокс. «Найди ее»
Воин взглянул на Эшлин, затем на Мэддокса, кивнул. Ушел без единого слова.
Мэддокс оставался подле Эшлин часами, смачивая ее лоб, заставляя пить воду. Он вспомнил, что видел, как Торин делал подобное после того, как притронулся к смертной женщине и заразил ту чумой.
Какое-то время Мэддокс полагал, что воля Эшлин к жизни сильнее болезни, поскольку она не умерла как остальные. Это или возможно что-то – кто-то – помогало ей.
Но затем кашель стал кровавым, ее тело слишком ослабло, чтобы сидеть. Горло так опухло, что она не могла глотать. Сколько еще она продержится?
Не зная, что еще сделать, Мэддокс сгреб ее и поднял на руки. Не говоря с друзьями, он вынес ее из крепости. Они не спрашивали о его намерениях, наверное, слишком опасаясь, что он превратится в Насилие. Так и было. Дух бурлил в нем, переживая за нее, стремясь разрушать, увечить, убивать. На этот раз от беспомощности и отчаяния, не от злобы.
Мэддокс поспешил в город; лунный свет – насмешливое напоминание о его вчерашней неудаче спасти ее.
Спасти ее, должен спасти ее.
Она не издавала ни звука, слишком ослабевшая, чтоб кашлять. Улицы были пусты, никого не было видно.
Чего бы это ни стоило, спаси ее.
Он отнес ее прямиком в больницу, на которую наткнулся вчера во время своих бесплодных поисков Эшлин. Здание было переполнено, трещало по швам от находившихся в нем людей, кашляющих людей. Умирающих. Он не хотел оставлять девушку, опасался доверить им ее жизнь. Но не знал, что еще сделать.
В заполненном людьми, белом коридоре ему попался раздающий указания человек в перчатках и маске.
«Помоги мне» сказал Мэддокс, обрывая его речь. «Помоги ей. Пожалуйста»
Потревоженный – мужчина в белом халате – глянул на Эшлин и утомленно вздохнул.
«Всем нужна помощь, мистер. Вам придется подождать своей очереди»
Мэддокс яростно уставился на него, зная, что маска Насилия просвечивает сквозь его лицо. Зная, что его глаза горят ярким красным цветом.
«Вы…вы…один из них. С горы» Мужчина сглотнул. «Положите ее там» Он указал на каталку в конце коридора. «Я сам о ней позабочусь»
Мэддокс сделал, как ему было сказано, затем поцеловал нежные губки Эшлин.
«Спаси ее» приказал.
«Я…я сделаю все, что в моих силах»
Пожалуйста, пусть она выживет. Ему хотелось остаться с ней, охранять ее, присматривать за нею. Заботиться о ней. Больше всего на свете он стремился быть с нею. Но ушел от нее в ночь. Полночь приближалась.
Утром он вернется. Горе миру – горе богам – если ее не будет здесь живой и здоровой.
Рейес чертыхался, обыскивая аэропорт, ближайшие отели. Больницы. Он повидал город за эти два дня более чем за все века, что жил здесь. Он чувствовал себя зверем в клетке, переполненным нуждой действия, но совершенно бессильным. Даника была где-то там. Может быть, заболела, как Эшлин. Может быть умирала. А он не мог найти ее следа.
Снова наступила ночь, и он с удивлением обнаружил, что бежит к аллее, которую они нашли вчера с Мэддоксом. Прокляв Мэддокса умирать еженощно, боги прокляли и его, привязав к воину так же, как если б их сковали железной цепью. Почему его, а не Аэрона, он не ведал. Все что он знал это то, что в полночь он будет вынужден вернуться в крепость. Всегда будет возвращаться.
Он сбегал пару раз, проверяя их оковы, испытывая богов, но каждую полночь его как магнитом тянуло к Мэддоксу.
«Черт побери!» Он выхватил один из своих кинжалов и провел острием по бедру. Ткань порвалась, и кровь полилась из раны. Что же ему делать? Внутри него пульсировала нужда, настолько глубокая – такой он не испытывал ранее – выручать, спасать. Оберегать. Но только Данику. Только еще раз взглянуть в эти ангельские глаза и ощутить новый проблеск наслаждения.
Наслаждения, которого он и не ожидал познать.
Но познал, а теперь жаждал еще.
Боги не приказали бы Аэрону выследить и убить ее, если б она могла умереть от Ториновой чумы или если б Ловцам было предначертано нанести смертельный удар. Эта мысль и утешила и рассердила его.
Возможно, Рейесу стоило освободить Аэрона – он запер того в подземелье, прежде чем покинуть крепость – и последовать за ним к Данике. Гнев сможет вынюхать ее, таким образом Рейес отбил бы ее у Ловцов.
Нет, понял он. Не смог бы последовать за ним, если б Даники не было поблизости. А доберись до нее первым Аэрон – она, несомненно, умрет.
Забудь ее. Она смертная. Их тысячи. Миллионы. Ты сможешь найти другую женщину, походящую на ангела.
«Не хочу другую» выкрикнул. Однако он знал, что не сможет вечно держать Аэрона в цепях. «Проклятье»
«Не веди себя как ребенок» сказал женский голосок в его голове. «Посмотри на горе, и заткнись уже к чертовой матери. У меня от тебя голова раскалывается»
Его плечи окаменели. Он осмотрелся, держа напоготове нож. Никого не заметил.
«Чего ты ждешь?» снова произнес голос. «Поспеши»
Бог? Один из нас? Это не может быть Сомнение, поскольку говорящий был явно женщиной. Рейес не тратил более время, пытаясь сообразить, что к чему. Он рванул с места, а через десять минут стоял на краю горы.
Даника была там. Она и мужчина – Кейн, понял он – лежали на земле и стонали.
Гнев заполонил его от осознания, что она поранена, хотя облегчение и заструилось по его венам. Ошеломляюще, но она выглядела так, будто бы пыталась взобраться наверх, вернуться в крепость. Камни были разбросаны вокруг этой странной парочки, словно прицельно падали с неба.
Рейес подхватил ее на руки, не желая никогда отпускать, и пнул Кейна носком ботинка, чтоб разбудить. В руке он сжимал эфес своего кинжала – на всякий случай. Не чувствовал себя целиком уютно оттого, что остальные Повелители вернулись в его жизнь.
Кейн хрюкнул. Открыл глаза. Схватился за пистолет у себя за поясом. Рейес выбил его из руки.
«Давайте, перебейте друг друга» слабым голосом поощрила их Даника. Ее светлые волосы были испачканы кровью. В этот миг Рейес познал то темное, поглощающее неистовство, которое должен был испытывать Мэддокс, думая о том, что Эшлин могли навредить.
«Как ты поранилась? Если Бедствие…»
«Камни падали» сказала она, прерывая его яростные мысли. «С горы, я полагаю. Он оттолкнул меня, чтоб избежать худших из них и я споткнулась, ударилась головою»
Рейес расслабился, но лишь немного.
«Спасибо тебе» сказал он Кейну.
Мужчина кивнул, потирая висок, и встал.
«Где твоя семья?» Рейес спросил у Даники. Мог оставаться в таком положении, как сейчас, навечно.
«Летят туда, где вам их не разыскать» Она не встречалась с ним глазами и боролась с его объятиями. «Теперь поставь меня»
«Никогда», хотелось ему сказать.
«Нет. Ты слишком слаба, чтоб идти»
Оборачиваясь к Кейну, он перешел на венгерский, чтобы Даника не поняла. Он надеялся.
«Как ты спас ее? И не отвечай на английском» Он молился, чтоб только Кейн понял его.
«Ловцы были на пути в крепость, когда мы с Кейном застали их» был ответ по-венгерски. Конечно же, тот понял его, подумалось Рейесу. Он не приехал бы в Буду не подготовленным. «Мы бились, но их было слишком много…Его ранили, а меня схватили. Они совершили ошибку, поместив ее со мною в один фургон. Шины лопнули, и машина съехала с дороги»
«А теперь Ловцы…?»
«Мертвы»
Хорошо. Хотя часть его желала поубивать их снова. Как-нибудь поболезненней. Медленно и не торопливо. Его взгляд был прикован к Данике, выискивая признаки инфекции Торина. Ее кожа светилась здоровьем и характерный кашель отсутствовал. Значит, она не была заражена.
«Почему ты вернулась?» спросил он, возвращаясь на английский.
«Он заставил меня» ответила она, указывая на Бедствие. «Что с Эшлин? Я слышала, что они поговаривали…» она запнулась от внезапного рыдания «о нанесении ей вреда, чтоб выманить вас, ребятки, и найти какой-то дурацкий ларец»
«Ее нашли» сказал он, сильнее сжимая девушку. Ее боль была подобна раскаленной игле, колющей прямиком в его грудь – и на этот раз ему не нравилось ощущение. «Она очень больна»
Даника сглотнула.
«Она может…»
«Только время покажет» Рейес призвал Кейна следовать за ним. Воин кивнул и двинулся с места. «Смерть поджидает в городе, Даника. Ты останешься в крепости, пока Ловцы не будут уничтожены и чума не пройдет»
«Нет. Не останусь» Она боролась с ним, стараясь оттолкнуться от его торса и спустить ноги на землю. «Я хочу сейчас же домой»
«Двигаясь так, ты только сильнее прижимаешься ко мне»
Девушка замерла, а он, как оказалось, и обрадовался и огорчился. Он не соврал. Ее тело было теплым, с хвойным ароматом, и каждое движение оживляло все его нервные окончания.
Он начал подниматься на гору, выбирая путь, отличный от Бедствия. На всякий случай. Облегчение Рейеса от того, что Даника в безопасности, было по-прежнему таким сильным, что сотрясало его.
«Я снова буду твоею пленницей?»
«Гостьей, пока это понадобиться» Когда будет не опасно, он освободит ее, позволяя прожить остальную жизнь, как ей заблагорассудиться. Как долго она бы ни продлилась. «Нам пришлось запереть Аэрона в подземелье. Тебе не следует туда ходить. Никогда. Понятно?» Вся ярость и мука звучали в его голосе. «Он убьет тебя, не моргнув и глазом»
«Это еще одна причина, по которой я хочу домой» дрожа, произнесла она. «Подобная ерунда не случается там»
«А где твой дом?»
«Так я тебе и скажу. Похититель»
Найди он способ, и она вскоре поведает ему все о себе. Они проведут это короткое время вместе в его комнате, в его постели. Его плоть мигом налилась, стоило ему вообразить ее ангельски волосы разбросанные по его подушке… Эти полные груди – розовые и спелые плоды…Эти милые ножки разведены…
Возможно, ей никогда не захочется покидать его.
Ха! Такая женщина, как она, никогда не захочет такого, как он. Он резал себя для удовольствие, для облегчения. Должен был. Иногда чувствовал, что умрет, если не сделает этого. Узнай она – она высмеет его. А это и к лучшему. Ей надо держаться от него подальше от него, подальше от Гнева.
Когда пройдет эпидемия, он отпустит Данику. Не сможет пойти с ней, чтоб защищать – не то, чтобы она захочет этого – а он не сможет остановить Аэрона от исполнения своего долга.
Для Рейеса не может быть хэппи-энда.
Глава двадцать третья.
Эшлин парила в царстве бессознательности. Тени – вот и все, что она знала. Тени и единственный голос, а все остальные голоса из прошлого и настоящего отступали в благоговейном страхе пред его интонациями. Это был тот, слышанный нею ранее. Эфемерный, словно принадлежащий призраку. Очень современному призраку, который слегка скучал и по-прежнему сосал леденец.
«Я вееееернулась» Хохот. «Не стоит выражать твою радость. Я чувствую любовь. Так что, эй ты! Ты подумала насчет сказок или как?» Тот женский голосок из камеры. Богиня. «Я уже потратила на тебя прорву времени, чика, так что мне надо поскорее покинуть нашу свиданку»
«Я думала над этим» попыталась ответить Эшлин, но слова не формировались.
«Хорошо»
Ладно, значит богиня все равно ее слышала.
«Жертва» мысленно произнесла она. «Я должна чем-то пожертвовать, чтоб снять с Мэддокса проклятие»
«Динь, динь, динь. А чем тебе надо пожертвовать, девчушка?»
«Я все еще не знаю. Скорее, все еще не хочу задумываться. Как тебя зовут?» Это было более безопасная тема.
«Меня зовут…Анья»
Анья. Красиво. Но было короткое колебание, словно она обдумывала, что сказать. Была ли богиня с именем Анья, или это вариация имени. Мозг Эшлин опустел.
«А ты…»
«Ух, мы здесь жертву обсуждаем. Сосредоточься. Я не ослушиваюсь прямых приказов, так что можем просто проехать эту милую маленькую неприязнь, что я вызываю. Я задала тебе вопрос и требую честного ответа»
Жертва. Правильно. Тяжело сосредоточиться, когда мозги напоминают кашу. Хотя одну вещь она знала ясно: жизнь без Мэддокса будет невыносимой. Все же она откажется от него ради его же спасения.
«Так-то лучше» сказала Анья, снова читая ее мысли. «Но ты не достаточно широко мыслишь. Слышь-ка, ты, что прогуляла самый важный урок своих сказок? У тебя есть шанс доказать, что твой никчемный босс научил тебя чему-то ценному»
Ценное. Слово поразило ее, и внезапно Эшлин поняла. Ее кровь застыла в жилах от одной мысли об этом. Лучшая жертва – это жизнь за жизнь.
«Приехали. Я знала, что у тебя есть ответ. Значится так: твоя за его, медвежонок медовый ты мой. Ты достаточно сильна?»
Ради него? Все что угодно. Даже боль, даже смерть. Спасти его было важнее, чем остаться с ним.
«Ладненько» хлопнула в ладоши Анья. «Давай начнем движуху. Проснись. Ты нужна ему»
Образ Мэддокса появился в ее мозгу, и ей показалось, что его рука сжимает ее, вливая силы в ее тело. Затем…нечто, присутствие, тепло, завладело ее телом, пронеслось сквозь него, чиня легкие, расправляя сведенные судорогой мышцы на ребрах и боках.
Она раскрыла глаза – и увидала вперившегося в нее Мэддокса. Он выглядел усталым, но заметив ее взгляд, мужчина улыбнулся, и это было самым прекрасным зрелищем из когда-либо виденных нею.
Сможет ли она действительно от него отказаться?
Через три дня Эшлин достаточно оправилась, чтоб покинуть больницу. Мэддокс молча унес ее обратно в крепость – настоящему мужчине ни к чему машины – и прямиком в свою комнату. Она заметила нескольких воинов в коридорах. Некоторые выглядели угрюмо, другие сердито, но все кивали ей, словно принимали ее присутствие здесь, хотя и не были от этого в восторге.
Едва двери спальни были захлопнуты и заперты, Мэддокс поставил девушку на ноги, позволяя ее телу соскользнуть вниз по себе. Опустил руки по бокам, прерывая соприкосновение.
«Ты узнал что-нибудь новое про женщин?» поинтересовалась она, не отодвигаясь от него. Тепло мужчины окутывало ее, а такая близость мучила.
«Они на свободе. Все, кроме Даники, которая сводит с ума Рейеса, оскорбляя его всеми возможными способами» Он настойчиво изучал ее личико. «Как ты себя чувствуешь?»
«Хорошо» ответила она и точно имела это в виду. Все еще немного покашливала и ощущала резь в груди, но почти исцелилась. Что означало, что время пришло. Время спасти его.
«Ты нужна ему», утверждала богиня Анья.
Эшлин не собиралась поведать Мэддоксу про Анью. Он будет расспрашивать; а ей не хотелось отвечать. Она знала, что ей надо делать, чтоб освободить его от проклятия – знала это, ненавидела это, но собиралась сделать это – и не могла позволить ему остановить себя. Не могла позволить себе остановить себя. Мысль о пребывании без него наполнила ее отчаянием.
«Я не хочу прощаться».
Слезы грозились брызнуть из глаз, так что она заставила себя улыбнуться. Это была ее сказка, и она собиралась спасти своего принца. Только…не прощайся. Еще нет. Она насладится остатком дня с ним, разговаривая с ним, касаясь его так, как не могла сделать этого, будучи в больнице.
«Я хочу тебя» призналась ему девушка. «Я ужасно тебя хочу»
«Я тоже тебя хочу» В его фиалковых глазах внезапно появился порочный блеск. «Мне кажется, что вечность прошла с момента, когда я в последний раз притрагивался к тебе»
Но они так и таращились друг на друга, ни один, ни другой, не подались навстречу.
«Я хочу, чтоб ты знал…» она прикусила губку и уставилась на свои ботинки. Время признаний. «Я люблю тебя»
Шок опустошил лицо Мэддокса, а его рот раскрылся и закрылся.
«Еще слишком рано» сказала она ему «наши жизни такие разные, а я еще и в ответе за всю ту чертову ерунду, с которой тебе пришлось разбираться на прошлой неделе, но я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя»
Наконец-то он протянул руку. Его пальцы притронулись к ее щеке, ласково заставляя посмотреть ему в лицо. Нежность затопила шок.
«Я тоже люблю тебя. Очень сильно. Я грубый мужчина с неистовыми эмоциями, но не хочу, чтоб ты боялась, что когда-либо я буду груб с тобою. Я не могу обидеть тебя. Это будет хуже, чем вырезать собственное сердце»
Радость разлилась внутри нее, более сильная, чем она себе представляла. Слезы наполнили глаза. Она припала к его груди, нуждаясь в нем как никогда ранее. Он склонил голову, медленно…жестом чистейшего соблазнения…не отрывая от нее своего взора. Их губы соединились в нежном поцелуе красоты и любви.
Его язык скользнул в ее ротик. Снова и снова, всегда и вечно, он целовал ее, смаковал ее, наслаждался нею. Она ощущала его возвышенность, его изумление, оба эти чувства как в зеркале отражались в ней.
«Так прекрасно» прошептал мужчина.
«Я люблю тебя» опять произнесла она.
«Люблю тебя. Нуждаюсь в тебе»
По частичкам он снял с нее одежду и так же медленно она раздела его, гордясь каждым новым дюймом приоткрывающейся кожи.
Он был такой большой. Такой…ее. Она гордилась, касаясь его, наслаждаясь ним и запечатывая в своей памяти. Он был воплощенной свирепостью, и он любил ее.
Слышать, как он произносит эти слова – это давало ей ощущение умиротворенности. Однажды, после своей первой болезни, она назвала это место домом. Так оно и было, поняла девушка. Это был единственный дом, который она действительно знала. Как странно, что мужчина-Насилие стал тем, кто дал ей его. Что он стал тем, кто прогнал воспоминания об оббитых войлоком комнатах, безумном шуме, одиночестве и полнейшем предательстве. Как…сверхъестественно.
«Я буду почитать тебя» сказал он. «Моими губами, моими руками» Он упал на колени.
«Нет» Эшлин схватила его за плечи и потянула вверх.
Он удивленно свел брови.
«Моя очередь» На этот раз девушка преклонила колени. Ее рот покрыл его набухшее естество, ужасно твердое и горячее, принимая глубоко в свое горло. Она никогда не совершала подобного, но знала, как это делается, наслушавшись детальных описаний от множества женщин.
Мужчина запустил руки в ее волосы и простонал: «Эшлин»
Она и не думала, что ей может понравиться это действо, но обнаружила, что в восторге от него. Упивалась его наслаждением. Втягивала и отпускала, радуясь его дрожи, обводила язычком круглую головку, прежде чем спуститься к основанию. Сжимала в ладони яички. Доставлять Мэддоксу удовольствие – это делало ее более удовлетворенной, чем когда-либо ранее, заставляло ее увлажняться и жаждать, превращало в рабыню страсти.
Он сильным толчком подался вперед, спохватился и попытался притормозить. Девушка ускорила свои движения, забирая все, что он мог дать. Желая его толчков, его мощи.
«Эшлин, Эшлин»
Рыча, он излил свое горячее семя.
Она проглотила каждую капельку. Когда стихла его последняя судорога, поднялась на шаткие ноги. Его веки были наполовину прикрыты, нижняя губа припухла, словно он искусал ее, чтоб не закричать от агонии и удовольствия. Лицо Мэддокса было покрыто костяной маской, что предоставляло ей зрелище обоих – мужчины и чудовища. Оба всматривались в нее с любовью и нежностью, четкой глубинной потребностью.
Он добровольно бы умер ради нее. Она знала это; глубоко в душе она знала это.
«Не меньше этого и я могу сделать для него».
«Я не буду класть тебя на постель» хрипло произнес он.
«Ч-что?»
«Я погружусь в тебя у этой стены размеренными движениями. Глубоко. Наши тела превратятся в одно»
Она бы растеклась лужей, если б мужчина не подхватил ее. Он уже сотворил это с нею, заполнив ее своими прекрасными словами. Руки девушки обвили его шею, замыкая их вместе. И целой вечности в его объятиях ей было бы мало.
Мэддокс припал к ее губам в поцелуе – медленном и сладком, горячем и требовательном. Шаг за шагом он подталкивал ее к стене, как и обещал. Холодный камень притронулся к голой спинке, и она задохнулась.
Снова и снова он продолжал целовать, сминая ее груди, играя сосками. Вскоре она изворачивалась, задыхалась, стонала. Молила.
«Больше» заверил Мэддокс. «Я дам тебе больше»
Пусть это длится вечно.
«Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю»
Приподнимая девушку, он прижал ее к камню своими бедрами, не входя – ох, пожалуйста войди, нет наслаждайся – и закрепил ее ножки вокруг своей талии. Она крепко сжала его, но он заставил ее ослабить хватку и развести шире колени, распахиваясь навстречу ему. Прохладный воздух поцеловал самую интимную часть ее тела.
Два пальца Мэддокса прочертили жгучую дорожку вниз по животику и запутались в милых завитках ее волос. Закрывая глаза, она старалась выгнуть бедра так, чтоб подвести их к центру своего наслаждения. Девушкой овладела неистовая нужда.
Она хотела его в их первый раз, но это…это была настоящая потребность быть с мужчиной, которому отдано ее сердце. Это было нечто большее, чем секс, большее, чем удовольствие. Это была судьба, единение душ.
«Прикоснись ко мне, Мэддокс»
«Я касаюсь, любимая, касаюсь»
«Глубже»
«Вот так?» Его пальцы двинулись вниз…вниз…затем остановились у влажной щели.
«Еще»
«Вот так?» Новый дюйм.
«Больше. Пожалуйста»
Он тряхнул головой, а свободной рукою взял ее за подбородок и заставил встретить глазами свой любящий взор.
«Ты не должна умолять меня, Эшлин. Никогда. Я с удовольствием удовлетворю любое твое желание» Его два пальца наконец-то скользнули «домой».
«Я вееееернулась» Хохот. «Не стоит выражать твою радость. Я чувствую любовь. Так что, эй ты! Ты подумала насчет сказок или как?» Тот женский голосок из камеры. Богиня. «Я уже потратила на тебя прорву времени, чика, так что мне надо поскорее покинуть нашу свиданку»
«Я думала над этим» попыталась ответить Эшлин, но слова не формировались.
«Хорошо»
Ладно, значит богиня все равно ее слышала.
«Жертва» мысленно произнесла она. «Я должна чем-то пожертвовать, чтоб снять с Мэддокса проклятие»
«Динь, динь, динь. А чем тебе надо пожертвовать, девчушка?»
«Я все еще не знаю. Скорее, все еще не хочу задумываться. Как тебя зовут?» Это было более безопасная тема.
«Меня зовут…Анья»
Анья. Красиво. Но было короткое колебание, словно она обдумывала, что сказать. Была ли богиня с именем Анья, или это вариация имени. Мозг Эшлин опустел.
«А ты…»
«Ух, мы здесь жертву обсуждаем. Сосредоточься. Я не ослушиваюсь прямых приказов, так что можем просто проехать эту милую маленькую неприязнь, что я вызываю. Я задала тебе вопрос и требую честного ответа»
Жертва. Правильно. Тяжело сосредоточиться, когда мозги напоминают кашу. Хотя одну вещь она знала ясно: жизнь без Мэддокса будет невыносимой. Все же она откажется от него ради его же спасения.
«Так-то лучше» сказала Анья, снова читая ее мысли. «Но ты не достаточно широко мыслишь. Слышь-ка, ты, что прогуляла самый важный урок своих сказок? У тебя есть шанс доказать, что твой никчемный босс научил тебя чему-то ценному»
Ценное. Слово поразило ее, и внезапно Эшлин поняла. Ее кровь застыла в жилах от одной мысли об этом. Лучшая жертва – это жизнь за жизнь.
«Приехали. Я знала, что у тебя есть ответ. Значится так: твоя за его, медвежонок медовый ты мой. Ты достаточно сильна?»
Ради него? Все что угодно. Даже боль, даже смерть. Спасти его было важнее, чем остаться с ним.
«Ладненько» хлопнула в ладоши Анья. «Давай начнем движуху. Проснись. Ты нужна ему»
Образ Мэддокса появился в ее мозгу, и ей показалось, что его рука сжимает ее, вливая силы в ее тело. Затем…нечто, присутствие, тепло, завладело ее телом, пронеслось сквозь него, чиня легкие, расправляя сведенные судорогой мышцы на ребрах и боках.
Она раскрыла глаза – и увидала вперившегося в нее Мэддокса. Он выглядел усталым, но заметив ее взгляд, мужчина улыбнулся, и это было самым прекрасным зрелищем из когда-либо виденных нею.
Сможет ли она действительно от него отказаться?
Через три дня Эшлин достаточно оправилась, чтоб покинуть больницу. Мэддокс молча унес ее обратно в крепость – настоящему мужчине ни к чему машины – и прямиком в свою комнату. Она заметила нескольких воинов в коридорах. Некоторые выглядели угрюмо, другие сердито, но все кивали ей, словно принимали ее присутствие здесь, хотя и не были от этого в восторге.
Едва двери спальни были захлопнуты и заперты, Мэддокс поставил девушку на ноги, позволяя ее телу соскользнуть вниз по себе. Опустил руки по бокам, прерывая соприкосновение.
«Ты узнал что-нибудь новое про женщин?» поинтересовалась она, не отодвигаясь от него. Тепло мужчины окутывало ее, а такая близость мучила.
«Они на свободе. Все, кроме Даники, которая сводит с ума Рейеса, оскорбляя его всеми возможными способами» Он настойчиво изучал ее личико. «Как ты себя чувствуешь?»
«Хорошо» ответила она и точно имела это в виду. Все еще немного покашливала и ощущала резь в груди, но почти исцелилась. Что означало, что время пришло. Время спасти его.
«Ты нужна ему», утверждала богиня Анья.
Эшлин не собиралась поведать Мэддоксу про Анью. Он будет расспрашивать; а ей не хотелось отвечать. Она знала, что ей надо делать, чтоб освободить его от проклятия – знала это, ненавидела это, но собиралась сделать это – и не могла позволить ему остановить себя. Не могла позволить себе остановить себя. Мысль о пребывании без него наполнила ее отчаянием.
«Я не хочу прощаться».
Слезы грозились брызнуть из глаз, так что она заставила себя улыбнуться. Это была ее сказка, и она собиралась спасти своего принца. Только…не прощайся. Еще нет. Она насладится остатком дня с ним, разговаривая с ним, касаясь его так, как не могла сделать этого, будучи в больнице.
«Я хочу тебя» призналась ему девушка. «Я ужасно тебя хочу»
«Я тоже тебя хочу» В его фиалковых глазах внезапно появился порочный блеск. «Мне кажется, что вечность прошла с момента, когда я в последний раз притрагивался к тебе»
Но они так и таращились друг на друга, ни один, ни другой, не подались навстречу.
«Я хочу, чтоб ты знал…» она прикусила губку и уставилась на свои ботинки. Время признаний. «Я люблю тебя»
Шок опустошил лицо Мэддокса, а его рот раскрылся и закрылся.
«Еще слишком рано» сказала она ему «наши жизни такие разные, а я еще и в ответе за всю ту чертову ерунду, с которой тебе пришлось разбираться на прошлой неделе, но я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя»
Наконец-то он протянул руку. Его пальцы притронулись к ее щеке, ласково заставляя посмотреть ему в лицо. Нежность затопила шок.
«Я тоже люблю тебя. Очень сильно. Я грубый мужчина с неистовыми эмоциями, но не хочу, чтоб ты боялась, что когда-либо я буду груб с тобою. Я не могу обидеть тебя. Это будет хуже, чем вырезать собственное сердце»
Радость разлилась внутри нее, более сильная, чем она себе представляла. Слезы наполнили глаза. Она припала к его груди, нуждаясь в нем как никогда ранее. Он склонил голову, медленно…жестом чистейшего соблазнения…не отрывая от нее своего взора. Их губы соединились в нежном поцелуе красоты и любви.
Его язык скользнул в ее ротик. Снова и снова, всегда и вечно, он целовал ее, смаковал ее, наслаждался нею. Она ощущала его возвышенность, его изумление, оба эти чувства как в зеркале отражались в ней.
«Так прекрасно» прошептал мужчина.
«Я люблю тебя» опять произнесла она.
«Люблю тебя. Нуждаюсь в тебе»
По частичкам он снял с нее одежду и так же медленно она раздела его, гордясь каждым новым дюймом приоткрывающейся кожи.
Он был такой большой. Такой…ее. Она гордилась, касаясь его, наслаждаясь ним и запечатывая в своей памяти. Он был воплощенной свирепостью, и он любил ее.
Слышать, как он произносит эти слова – это давало ей ощущение умиротворенности. Однажды, после своей первой болезни, она назвала это место домом. Так оно и было, поняла девушка. Это был единственный дом, который она действительно знала. Как странно, что мужчина-Насилие стал тем, кто дал ей его. Что он стал тем, кто прогнал воспоминания об оббитых войлоком комнатах, безумном шуме, одиночестве и полнейшем предательстве. Как…сверхъестественно.
«Я буду почитать тебя» сказал он. «Моими губами, моими руками» Он упал на колени.
«Нет» Эшлин схватила его за плечи и потянула вверх.
Он удивленно свел брови.
«Моя очередь» На этот раз девушка преклонила колени. Ее рот покрыл его набухшее естество, ужасно твердое и горячее, принимая глубоко в свое горло. Она никогда не совершала подобного, но знала, как это делается, наслушавшись детальных описаний от множества женщин.
Мужчина запустил руки в ее волосы и простонал: «Эшлин»
Она и не думала, что ей может понравиться это действо, но обнаружила, что в восторге от него. Упивалась его наслаждением. Втягивала и отпускала, радуясь его дрожи, обводила язычком круглую головку, прежде чем спуститься к основанию. Сжимала в ладони яички. Доставлять Мэддоксу удовольствие – это делало ее более удовлетворенной, чем когда-либо ранее, заставляло ее увлажняться и жаждать, превращало в рабыню страсти.
Он сильным толчком подался вперед, спохватился и попытался притормозить. Девушка ускорила свои движения, забирая все, что он мог дать. Желая его толчков, его мощи.
«Эшлин, Эшлин»
Рыча, он излил свое горячее семя.
Она проглотила каждую капельку. Когда стихла его последняя судорога, поднялась на шаткие ноги. Его веки были наполовину прикрыты, нижняя губа припухла, словно он искусал ее, чтоб не закричать от агонии и удовольствия. Лицо Мэддокса было покрыто костяной маской, что предоставляло ей зрелище обоих – мужчины и чудовища. Оба всматривались в нее с любовью и нежностью, четкой глубинной потребностью.
Он добровольно бы умер ради нее. Она знала это; глубоко в душе она знала это.
«Не меньше этого и я могу сделать для него».
«Я не буду класть тебя на постель» хрипло произнес он.
«Ч-что?»
«Я погружусь в тебя у этой стены размеренными движениями. Глубоко. Наши тела превратятся в одно»
Она бы растеклась лужей, если б мужчина не подхватил ее. Он уже сотворил это с нею, заполнив ее своими прекрасными словами. Руки девушки обвили его шею, замыкая их вместе. И целой вечности в его объятиях ей было бы мало.
Мэддокс припал к ее губам в поцелуе – медленном и сладком, горячем и требовательном. Шаг за шагом он подталкивал ее к стене, как и обещал. Холодный камень притронулся к голой спинке, и она задохнулась.
Снова и снова он продолжал целовать, сминая ее груди, играя сосками. Вскоре она изворачивалась, задыхалась, стонала. Молила.
«Больше» заверил Мэддокс. «Я дам тебе больше»
Пусть это длится вечно.
«Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю»
Приподнимая девушку, он прижал ее к камню своими бедрами, не входя – ох, пожалуйста войди, нет наслаждайся – и закрепил ее ножки вокруг своей талии. Она крепко сжала его, но он заставил ее ослабить хватку и развести шире колени, распахиваясь навстречу ему. Прохладный воздух поцеловал самую интимную часть ее тела.
Два пальца Мэддокса прочертили жгучую дорожку вниз по животику и запутались в милых завитках ее волос. Закрывая глаза, она старалась выгнуть бедра так, чтоб подвести их к центру своего наслаждения. Девушкой овладела неистовая нужда.
Она хотела его в их первый раз, но это…это была настоящая потребность быть с мужчиной, которому отдано ее сердце. Это было нечто большее, чем секс, большее, чем удовольствие. Это была судьба, единение душ.
«Прикоснись ко мне, Мэддокс»
«Я касаюсь, любимая, касаюсь»
«Глубже»
«Вот так?» Его пальцы двинулись вниз…вниз…затем остановились у влажной щели.
«Еще»
«Вот так?» Новый дюйм.
«Больше. Пожалуйста»
Он тряхнул головой, а свободной рукою взял ее за подбородок и заставил встретить глазами свой любящий взор.
«Ты не должна умолять меня, Эшлин. Никогда. Я с удовольствием удовлетворю любое твое желание» Его два пальца наконец-то скользнули «домой».