Шовкуненко Олег. Оружейник. Бой без правил

   Возможно, кто-либо другой поискал бы еще, но я категорически запретил себе даже думать об этом. Пока мы двигались в направлении убежища, можно было краем глаза осматривать брошенные пожитки одинцовцев, но специально заниматься этим делом… Нет уж, увольте! Не сейчас. Тем более что странная необъяснимая тревога Лешего, как инфекция, передалась и мне. Где-то в глубине души зашевелились старые страхи, подозрения и тревоги. Подталкиваемый ими, я прибавил ходу.
   Когда мы уже покидали обширное «поле чудес», я и увидел ее. Темно-серая стеганая телогрейка лежала рядом со стопкой книг. Типично интеллигентское соседство. Ватник был немного порван на рукаве, возможно, именно поэтому был брошен, предпочтен какой-то более целой и новой одежонке. Вот лохи! Лишь только тот, кто никогда не промерзал до костей, предпочтет настоящей русской телогрейке что-то новомодное. Так что вопрос, брать или не брать, передо мной даже не стоял. Дырка не беда. Дырку залатаем. Ватник будет как новый. Я подбежал к нему и сгреб в охапку.
   Завладев добычей, я стал отряхивать ее от пыли. Особо измаравшиеся места пришлось выбивать рукой. И тут моя ладонь хлопнула по карману. Сразу стало понятно, что там что-то лежит, что-то тяжелое и, похоже, плоское.
   Честно говоря, сразу же подумалось о фляге. Знаете, есть такие плоские металлические фляги, в которые любители крепких напитков наливают марочный коньячок, а затем прячут сосуд с драгоценным эликсиром в карман дорогого костюма. Владелец телогрейки, естественно, наполнил емкость кое-чем попроще… А то, что наполнил, в этом не было ни малейшего сомнения. Предмет казался достаточно тяжелым.
   Стремясь поскорее выяснить, верна ли моя догадка, я сунул руку в карман ватника. Первое же касание обнадежило: металл, гладкий, габариты примерно соответствуют моему представлению о… Предвкушая удачу, я вытянул находку на свет божий.
   В моей руке оказалась толстая прямоугольная пластина размером чуть побольше ладони. Сделана она была из чего-то похожего на бронзу. Точно в центре располагался круглый экран, стеклянная поверхность которого была так плотно прилажена к металлическому корпусу, что, казалось, составляла с ним одно целое.
   Несколько секунд я тупо пялился на это чудо техники и безуспешно старался понять, что такое таскал в кармане неведомый владелец телогрейки. В том, что у меня в руках какое-то устройство, не было сомнения. Но только вот для чего оно предназначено и как включается? Я повертел в руках пластину. Может, сенсорное управление? Но тогда черт его знает куда давить, ни единого символа, ни единой метки.
   Только я об этом подумал, как в центре экрана вспыхнула зеленая точка, которая вмиг породила такую же зеленую волну. Она прокатилась от центра экрана к его краям, словно круг на поверхности воды, расходящийся от только что брошенного камня. Длилось все это ровно мгновение, после чего экран вновь стал черным и таким же мертвым, как и раньше.
   Любопытно. Очень даже любопытно! Если учитывать, что после мощнейших электромагнитных бурь в самом начале войны вся электроника начисто выгорела, то этот прибор является уникальным. Правда, неясно, для чего его применяли, но все равно факт интересный. Надо будет показать другим, Лешему, Нестерову…
   Вспомнив о них, я встрепенулся. Цирк-зоопарк, какого ж я тут стою! Следует поскорее разыскать оставшихся в лагере людей и закрыть ворота. Иначе… Что произойдет иначе, мне объяснили буквально в ту же секунду. Грохот автоматных очередей прорезал тишину мертвого города.
   Я оглянулся на ворота, через которые мы только что вошли. Никого из заградительного отряда видно не было. Оно и понятно. Леший и его люди сейчас находятся по другую сторону стены. Они истребляют хищников на подходе, не давая им приблизиться ко входу в поселок.
   – Зверье поперло, – прозвучал рядом спокойный, даже с некоторой ленцой голос Пашки.
   – Дружно палят… короткими очередями. – Я прислушался.
   – Если короткими, то, значит, стая пожаловала, – сказал юный разведчик. – Квакухи, должно быть. Наши их уделают, вы не сомневайтесь, дядя Максим.
   – Не сомневайтесь… – буркнул я и стал быстро скидывать свою тощую демисезонную куртку.
   Произойти могло что угодно, а бросать заветную телогрейку уж больно не хотелось. Такие вещи на дороге не валяются, разве что сейчас подфартило. Кстати, найденный прибор я сунул назад в карман. Тоже ценная находка. Будет время, разберусь.
   Только я застегнул последнюю пуговицу, как со стороны ворот раздался громкий вой. Услышав его, я весь похолодел. И не один я. Пашка глядел на меня с побелевшим от страха лицом. Кентавры! Это и впрямь был разъяренный вой кентавра. Сразу за ним прогремел мощный взрыв, и над стеной поднялось облако серой пыли. Стрельба стихла, и нам с мальчуганом вдруг показалось, что произошло самое страшное, непоправимое.
   Позабыв о себе, обо всем на свете, мы кинулись к воротам. Возможно, это было безумие. Если заградотряд погиб, то и нам грозила неминуемая смерть. Что мы могли вдвоем? Кентавры разорвут нас на куски. Но все же мы бежали со всех ног. У ворот были наши друзья, наши близкие, и мы отчаянно желали либо помочь им, либо умереть вместе с ними.
   Автоматная пальба возобновилась, и у меня отлегло от сердца. Живы! Хвала всевышнему, они живы! Лиза жива!
   Своих товарищей мы увидели, когда обогнули замерший перед воротами «КамАЗ». Бойцы прижались к обеим стенам кирпичного коридора и поливали плотным огнем жиденькую группку кентавров, пытавшуюся прорваться через ровную пятидесятиметровую площадку, которую одинцовцы предусмотрительно расчистили перед воротами. Правда, жиденьким наступающий отряд ящеров стал только теперь. Около десятка дохлых шестилапых туш свидетельствовали, что вначале ряды нападавших были куда более плотными. Между прочим, и вооружены они были по самому последнему слову кентаврской военной техники. У ворот торчал целый частокол из толстых металлических дротиков, которые ящеры метали в наших бойцов. Удача, что вреда от них не было никакого, вернее, почти никакого. Я заметил, что у Сергея Чаусова разорван бушлат на плече. Выгоревшая камуфлированная ткань вокруг дыры окрасилась алой кровью, однако морпех словно не замечал ранения и продолжал угощать упрямо наползавших бестий все новыми и новыми порциями стали. Стоявший рядом с Сергеем Клюев готовил свой «Хашим» для нового выстрела.
   – Саша, стой! – завопил я, пытаясь перекричать грохот боя. – Не трать гранату. Мы уже здесь. Мы поможем!
   Не дожидаясь реакции гранатометчика, я вскинул «АКС» и поймал на мушку чешуйчатую грудь одного из монстров. Нажал на спуск и с превеликим удовольствием заметил, как тварь вся задергалась, «наслаждаясь» отправленными мной приветами. Рядом застрекотала «аксуха» Пашки, и второй кентавр завертелся на месте. Вокруг него плясал десяток пыльных фонтанчиков, выбитых пулями из сухой растрескавшейся земли.
   – К стене! Жи… – взревел Леший, но так и не договорил, вынужденный переключиться на снайпера: – Лиза, справа!
   Девушка резко развернулась и тут же всадила три одиночных пули в кого-то, кто находился за пределами моей видимости. В тот же миг рядом гулко стукнуло что-то весьма увесистое. Оглянувшись, я увидел обломок бетонной перемычки, из которого торчали куски ржавой арматуры. Метнула его здоровенная хитрая тварь, которая подкралась к нашим позициям справа, прижавшись к самой стене. Страшно даже представить, что произошло бы, удайся кентавру этот прорыв. Но Лиза остановила ящера. Одна пуля вошла в его короткую толстую шею, а две другие легли прямо меж огромных фасеточных глаз. Обычно желтые, они сейчас стали черными и выпученными, как два пушечных ядра. Что ж, тварь так и подохнет с могильным мраком в глазах.
   Бой продолжался уже минут пятнадцать. Яростный и ожесточенный в самом начале, теперь он будто выдохся, превратился во что-то рутинное и плавно текущее. Кентавры не демонстрировали свою обычную дьявольскую изобретательность и расторопность. Они просто перли на нас из руин напротив. Ползли словно через силу, будто чувствовали, что идут на заклание. Мы их убивали, но на смену павшим приходили все новые и новые твари.
   Глядя на это нелогичное странное сражение, мне представилась длинная цепочка муравьев, которую наверняка видел каждый. Они ползут друг за другом, и кажется, что это движение не может остановить никто и ничто. Эта аналогия вдруг помогла понять: идет бой на изнурение, если, конечно, так можно выразиться. Победит тот, у кого окажется больше ресурсов: у нас патронов, а у них… Цирк-зоопарк, а ведь они в расходный материал зачислили самих себя, свои собственные жизни! Что-то новенькое. Никогда раньше не замечал со стороны кентавров такого полного пренебрежения своей шкурой. Они, как и все прочие живые существа, ценили жизнь, прятались, стараясь уйти из-под огня, хитрили. Что же изменилось сейчас?
   Понять я так и не успел. Меня отвлек крик Мурата:
   – Командир, патроны! Я расстрелял весь боекомплект!
   «Вот оно, началось!» – пронеслось у меня в голове.
   Патронов у нас оказалось куда меньше, чем кентавров, бродящих в окрестностях Москвы. И что теперь? Пока еще мы не на полном нуле, отступать? Пытаться вломиться в наглухо закупоренное убежище? Успеем ли? Сможем ли домчаться туда раньше, чем наши разъяренные преследователи?
   Вопросы… вопросы… вопросы. Но ни на один из них мне, слава богу, не пришлось отвечать. И все потому, что неожиданно откуда-то сверху, со стены, ударила длинная очередь. В хриплом голосе оружия я с восторгом узнал акцент ручного пулемета Калашникова. «РПК» поддержали как минимум полтора десятка автоматных стволов. Грохот выстрелов и визг пуль разом наполнили все окружающее пространство. На миг мне даже показалось, что воздух стал тяжелым и плотным от нашпиговавшей его стали.
   Удар, который я неожиданно получил, показался следствием этого ощущения. Я не удержался и рухнул на бок. Неужто зацепило? Чем? Копьем? Камнем? Черт, как обидно! В самом конце боя.
   Ко мне тут же кинулась Лиза.
   – Максим, что с тобой?! – девушка вцепилась в меня мертвой хваткой, поддержала голову.
   – В бедро попало. Вот невезуха, – я прижал ладонь к тому месту, куда, по моим ощущениям, угодил выпущенный кентаврами метательный снаряд.
   – Дай посмотрю. – Лиза убрала мою руку.
   Мы вместе с ней пристально и удивленно оглядели абсолютно целую полу телогрейки, а приподняв последнюю, и гладкий трикотаж спортивных штанов.
   – Точно, сюда попало? – засомневалась моя подруга.
   – Да вроде… – я не знал, что и ответить.
   – Чего разлегся? – к нам подскочил Леший в сопровождении Мурата и Сергея Блюмера. – Ранен, что ли?
   – Все нормально. Ударило только чем-то, – успокоил я приятеля.
   – Вечно тебя угораздит! Причем под самый конец, – прошипел Загребельный и тут же приказал своим помощникам: – А ну, забирайте полковника. Будем закрывать ворота.

Глава 4

   Мы стояли на краю стены и молча глядели на мертвый город. На этом же самом месте я находился два дня назад, когда мы все вместе отбивали штурм наползавших на колонию полчищ. Два дня… Прошло только два дня, хотя мне почему-то казалось, что минула целая вечность. Вон и здания на противоположной стороне Можайского шоссе совсем обветшали. Их стены заметно потемнели, из серых стали почти что черными.
   Не соглашаясь с самим собой, я отрицательно покачал головой. Выдумываешь ты все, уважаемый Максим Григорьевич. Померещилось тебе. За два дня серьезных изменений произойти просто не могло. За это время даже ни одного кислотного дождя не было. Так что царящие вокруг кладбищенские серость и тоска, они только у тебя в башке. И причиной этому та напряженность, которая царит сейчас в отношениях двух людей, когда-то поклявшихся друг другу в вечной дружбе.
   – Ты мне ничего не хочешь сказать? – пожилой майор милиции Анатолий Нестеров первым нарушил молчание.
   – Пожалуй, ничего. – Я продолжал задумчиво глядеть на погибший город.
   – Ну и правильно, – согласился Нестеров. Подумал и добавил: – Я бы, наверное, тоже выбрал девчонку.
   – Вас двоих мне было не спасти. И я посчитал, что у нее больше шансов. – Я не оправдывался, я просто вспоминал.
   – Знаешь, а меня даже гордость прошибла, – неожиданно заявил милиционер, и я почувствовал, что он улыбнулся. – Нет, не за тебя, не надейся. Когда злость внутри перекипела, подумалось: какой же я все-таки молодец! Получается, что без всякой посторонней помощи выкарабкался из лап смерти, оттуда, откуда не смог вырваться никто другой. Совсем неплохо для старого мента!
   – Неплохо, – согласился я и не стал напоминать Анатолию, что без моей помощи он бы так и остался лежать в глубоком, наполненном трупами и ядовитыми испарениями подвале.
   Нестеров как бы не расслышал моих слов и продолжил, обращаясь больше к самому себе:
   – Теперь бы еще выбраться из всего этого дерьма.
   Да уж… Я прекрасно понимал, что дерьмо тут конкретное. Опасаясь нового штурма, Крайчек увел жителей поселка на запад. Они погнались за призрачной мечтой, именуемой «Плавучий город», мирно покачивающийся на волнах где-то у побережья Финляндии. Одинцовцы сделали свой выбор, спасительный для подавляющего большинства и смертельный для нескольких десятков раненых, которые не смогли отправиться в путь.
   – Толя, почему ты не ушел вместе с Крайчеком? – Я глянул в глаза майору. – Ты ведь вполне прилично держишься на ногах.
   – Это мой город, – не задумываясь, ответил Нестеров. – Я здесь родился, здесь хочу и помереть. Да еще и раненые… Кто же им поможет, если не я, человек, знающий всю округу, как свои пять пальцев?
   Честно говоря, примерно такого ответа я и ожидал, а спросил, скорее, чтобы уловить настроение Анатолия. Готов ли он изо всех сил сражаться за себя и своих людей, или это все лишь благородный жест отчаяния – помирать, так всем вместе. Как выяснилось, боевой дух в груди старого милиционера был по-прежнему силен.
   – Оружием, я так понимаю, вы обеспечены? – теперь я решил выяснить состояние местного арсенала. Боевой дух – это, конечно, хорошо, но еще лучше, когда в комплекте с ним идут автоматы и пулеметы.
   – Стволы и боеприпасы пока имеются, гранаты тоже. Крайчек просто физически не смог все унести. Да и спешили они очень. Брали только самое необходимое.
   – Идиоты! – само собой вырвалось у меня. – Я же говорил Томасу, что у него в запасе имеется целых два месяца. Если уж надумали уходить, то это можно было сделать без спешки. Да и раненые вполне успели бы оклематься. Не пришлось бы бросать их здесь, практически на верную смерть.
   – Ты же не сказал, откуда у тебя такая информация, – разъяснил ситуацию Нестеров. – А учитывая тот факт, что вас выдворили из поселка, существовала довольно большая вероятность, что вы намеренно подсовываете нам липовые сведения, желаете поквитаться.
   Услышав эти слова, я аж заскрежетал зубами от злости.
   – Неужели ты, Крайчек, Нина, Горобец… Неужели все вы могли так подумать?!
   – Я не верил, Нина тоже… – понизив голос, признался майор. – Остальные колебались, но их убедили.
   – Кальцев, заместитель твой, небось постарался? – прорычал я. – Встречу суку, убью!
   – Ну, почему же… Вам не доверял не только один Кальцев.
   – А кто еще?
   – Тебе так важно этот знать?
   – Скорее, интересно. Конечно, не со всеми я в десна целовался, но врагов точно не заимел. И вдруг такое… – Я скорчил гримасу отвращения. Подобное отношение к моей персоне казалось тупостью и нелепостью.
   – Не думаю, что мнение Кальцева и Скубы касается тебя лично, – Нестеров отрицательно покачал головой. – Вы ведь и знакомы-то были едва-едва. Скорее, они рассматривали чисто гипотетическую возможность мести с вашей стороны. Подстраховывались, не хотели ошибиться.
   «Скуба… Скуба… Скуба…» – повторил я про себя слегка подзабытую фамилию.
   Как-то эта темная личность выпала из поля моего зрения. Столько всего приключилось, что думать об одноглазом прототипе Главного не было времени. А может, зря? Кто он такой, этот лесник? Зачем притащился в Одинцово? При нашей встрече у меня мелькнула мысль, что он агитатор… ну, или если хотите, вербовщик. Что его послали хозяева «Плавучего города». Так ли это на самом деле? И так ли хорошо и безопасно на Балтике, как он рассказывал? Я почесал в затылке. Надо будет грузануть данной темой одного знакомого подполковника ФСБ. Это его специальность, пусть пораскинет мозгами.
   Только я подумал о Лешем, как тут же приметил его мощную широкоплечую фигуру. Загребельный шагнул на стену номер шесть через основательно расширенную балконную дверь третьего этажа жилого дома. Эта двенадцатиэтажка, как и семь других окрестных домов, входила в состав периметра. Здание являлось крайней угловой точкой огромного прямоугольника оборонительных сооружений и смотрело на юго-восток, прямо на кольцевую развязку Можайское шоссе – улица Маршала Неделина. Важнейшее стратегическое направление. Именно с этой стороны и была предпринята последняя, пожалуй, самая опасная атака на поселок. Неудивительно, что Леший решил посетить оборудованный на крыше наблюдательный пункт и оттуда как следует осмотреться.
   Вволю налюбовавшись окрестностями, он наконец спустился на стену. Направляясь к нам, Андрюха еще раз глянул на город, правда, в отличие от меня, в его взгляде не было ни проблеска лирики, один пристальный, выверенный и взвешенный практицизм. Им же оказались наполнены и слова подполковника:
   – С этой стороны все чисто.
   – А что с севера? – В голосе Нестерова звучали тревога и неуверенность.
   – Мы прошли до улицы Жукова, кентавров нет. Ушли.
   – Но они в любой момент могут вернуться, – продолжал сомневаться милиционер.
   – Майор, нам нужен этот БТР, – жестко и требовательно произнес Леший.
   – Не должны они вернуться, – поддержал я Загребельного. – По нашим сведениям…
   – По вашим сведениям?! – Анатолий фыркнул. – Ты говорил, что в ближайшие два месяца атак больше не будет. А что же, позвольте спросить, мы наблюдали всего пару часов назад?
   Хороший вопрос. Как говорится, прямо серпом по яйцам. Попробуй ответить на такой… Я попробовал:
   – Это была какая-то… – пришлось потратить пару секунд на поиск подходящего определения, – какая-то аномалия, что ли.
   – И причину этой аномалии ты, конечно же, знаешь? – Нестеров выжидательно на меня уставился.
   – Увы, не знаю. – Пришлось бессильно развести руками.
   – Прекрасно! – Милиционер хотя и улыбнулся, но и коню было понятно, что ему сейчас совсем невесело. – Допустим, разберем мы баррикаду на Южных воротах, а кентавры тут и пожалуют.
   – Не скрою, шансы на такую неприятность остаются, – согласился Леший. – Но давайте подойдем к делу с другой стороны. К примеру, сможем ли мы остановить эту атаку и продержаться, пока заграждение не будет восстановлено? – Загребельный задал вопрос и сам же на него ответил: – Сегодняшний бой показал, что да. Крупных сил противник собрать не успеет, так что полтора десятка стволов должны справиться. Кроме того, на подступах к воротам растяжек можно понатыкать. Они зверье будь здоров останавливают.
   Нестеров надолго задумался, а когда вновь поднял на нас глаза, то спросил:
   – Куда вы собираетесь ехать, когда откопаете машину?
   – Есть одно дело… – Я мельком переглянулся с Андрюхой. – Несколько странное дело… Оно больше походит на самоубийство.
   – Исчерпывающий ответ, – улыбнулся майор. Затем махнул рукой: – Эх, ладно. Разрешу вам ломать периметр, но только при одном условии.
   – Каком?
   – Пообещайте, что перевезете раненых в Подольск.
   – Да мы уже и сами думали… – начал было я, но Нестеров решительно перебил:
   – Так какого рожна тянете? День-то не резиновый. Живо приступайте к работе!
 
   Когда из-под груды кирпичей, досок и кусков старого железа показалась башня моей «восьмидесятки», я едва не прослезился. Грязная и ободранная, с битыми смотровыми приборами, расплющенными пусковыми установками «Тучи» и погнутыми пулеметными стволами. В моем восприятии БТР сейчас был трупом родного человека, который эксгумировали в присутствии близкого родственника, меня, значит. Чтобы с чувствительным свидетелем не случился сердечный приступ, его, само собой, не допустили к могиле, а лишь разрешили смотреть издали. Высоты восьмиметровой оборонительной стены для этого вполне хватило. Отсюда не видно крови и не слышно ужасной трупной вони.
   Я вдруг понял, что это не только ассоциации или всякие там метафоры, рожденные в моем, наверное, уже немного подвинутом мозгу. Это правда, это страшная реальность. Ведь там, на броне…
   – Осторожней, мужики! – прервал мои мысли прозвучавший внизу возглас Лешего.
   – Кто-нибудь, принесите брезент, – это был уже голос Кости Соколовского.
   Один из одинцовцев, тот, что ближе других стоял к краю баррикады, спрыгнул на землю и потрусил к мастерским. Загребельный и Соколовский вытянули ножи и стали резать веревки, которыми к крыше БТРа был надежно привязан бурый, приплюснутый, словно измазанный в солидоле, сверток или мешок. Только очень присмотревшись, в нем можно было узнать человеческое тело.
   – Эх, Лёха-Лёха… не повезло тебе, брат, – простонал я, вспоминая улыбающееся лицо пулеметчика. Очень многим в тот день не повезло…
   Когда принесли брезент, бойцы аккуратно переложили на него останки погибшего товарища, а затем спустили с баррикады и отнесли подальше. Потом его похоронят, ну, а сейчас лучше не слышать этот тошнотворный запах разложения, запах гибели.
   Видать, отвратный лик смерти подействовал не только на полковника Ветрова. Все, включая моих напарников-автоматчиков, засевших на стене номер шесть, заметно занервничали. Время уже давно перевалило за полдень, а заветный «БТР-80» все еще оставался в каменном плену. Но добыть его оттуда – это только полдела. После этого еще следовало восстановить барьер, защищающий нас от визитов разнообразной хищной нечисти.
   – Полковник! – Неожиданный окрик заставил меня вздрогнуть, и не мудрено. В своих мыслях Максим Ветров уже начинал бой с наползающими из сумрака бестиями.
   – Чего тебе? – Я встал с небольшого кирпичного штабеля и поглядел на мощную фигуру Загребельного, стоящего на практически очищенной крыше бронетранспортера.
   – Если разобрать завал только позади бэтээра, ты сможешь его выдернуть? Задним ходом? Иначе… – подполковник невесело покачал головой. – Иначе до ночи прокопаемся.
   – Только позади?
   Я призадумался, вспоминая, чем именно завалили мою машину в тот самый день, когда она своей бронированной грудью закрыла поселок от неистовой атаки кентавров. Вроде сперва кидали только кирпичи из тех штабелей, что были приготовлены для достройки Южных ворот. Это уже потом в ход пошли части строительных лесов, металл с разобранных гаражей и оборудование, доставленное из мастерских. Очень хорошо. Значит, чего-то объемного, способного намертво заблокировать колеса, в основание баррикады не запихнули. Так что вполне может и получиться.
   – Попробуем! – Я не стал более раздумывать. – Разбирайте! Я уже иду!
   Прежде чем покинуть огневую позицию на стене номер шесть, я наклонился, обнял за плечи и поцеловал в висок сидящего рядом бойца:
   – Я пошел, Лизок. А ты тут держи оборону, как говорится, за себя и за того парня.
   – Тебе помочь спуститься? – девушка сделала попытку подняться.
   – Не надо, – остановил я ее. – Я почти в порядке. Кроме того, не по лесам полезу, а через дом, по лестнице.
   – Только лифт не вызывай, – сострил какой-то мужичок с перебинтованными ногами, сосед Лизы с другой стороны. – А то долго ждать придется.
   – Не волнуйся, я грамотный. Когда поднимался, видел табличку: «Лифт на ремонте», – без всякой злобы отшутился я, прекрасно понимая, что люди, которые вот уже пятый час ожидают вражеской атаки, просто должны время от времени выпускать пар.
   В здании царил серый пыльный полумрак. Я оставил за спиной одну из квартир и, шагнув за ее порог, оказался на лестничной площадке. Маленькие окошки здесь и раньше-то не особо способствовали подобающему освещению, а уж теперь-то, в эпоху «Большого полумрака», когда небо надежно зашторено гардинами из плотных серых облаков, и подавно. Короче, интим обеспечен.
   Проходя мимо лифта, я улыбнулся. Естественно, никакой таблички тут не было, а вот аккуратная надпись: «Без парашюта не входить!», выведенная черным маркером прямо на пластике двери, присутствовала. Вообще, в подъезде было полным-полно всяких изречений и довольно похабных рисунков. Эпоха всеобщей грамотности не прошла для нашего народа даром. Он так завелся, что не мог остановиться даже теперь, когда ценителей этого творчества явно поубавилось, разве что если авторам везло и удавалось отыскать козырное местечко, куда все еще время от времени забредали люди. Здание, которое являлось частью периметра, для этого годилось как никакое другое.
   Не скажу, что при спуске меня уж очень занимало чтение адресов побывавших здесь людей, их сердечные излияния, выраженные в классической форме «Маша + Витя…», а также разглядывание неумелых карикатур, изображающих большинство жизненных форм из новейшей истории Земли. Однако кое-какие надписи все же заставляли на мгновение замедлить шаг. Вот в штукатурке глубоко выцарапана строка, очень походящая на какое-то библейское изречение: «Спаси если не тело, то душу…» Рядом менее напыщенный и куда более легко выполнимый совет: «Трахай все, что движется». Целая серия рисунков под надписью наглядно объясняла, как именно это следует делать.