Штенцель Альфред. История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

   Пока остановились однако на предложении короля, для выполнения которого начались приготовления, несмотря на то, что план этот был самым опасным и мог быть приведен в исполнение только при NWN ветре, который дул обыкновенно по ночам; юго-западный ветер обыкновенно переходил к вечеру в западный и северный, а затем наступал штиль. К счастью, несколько попыток выполнить этот план не удалось вследствие того, что северо-западный ветер тотчас же стихал; несколько кораблей каждый раз уже снимались с якоря, а русские тоже вступали под паруса. Тогда король изменил свои намерения, так как к тому же поступили новые сведения о силах русского галерного флота; теперь было решено привести в исполнение план Клинта.
   Возражения Клинта против сделанных предложений, конечно, были совершенно основательны; при прорыве через середину русского расположения, задние отряды шхерного флота неизбежно бы погибли, так как русские фланговые суда успели бы вовремя подойти. Нельзя не удивляться, что не было придумано никакого другого более или менее исполнимого плана, например, дождавшись благоприятного ветра, произвести одновременную атаку военного и шхерного флота на ту часть линейного русского флота, которая находилась под ветром и, таким образом, проложить себе дорогу.
   Приказ, отданный по флоту для выполнения клинтовского плана прорыва, в виду его обстоятельности, стоит передать более подробно; флот должен был идти в том самом порядке, как он стоял на якоре; по миновании узкого места у Крюсерорта, он должен был по возможности направиться на юг от Лилла Фискарен; из числа кораблей, стоящих у Крюсерорта, два средних должны были при подходе головной части флота подвинуться таким образом, чтобы образовать проход, а затем присоединиться к последним судам армейского и шхерного флота. Весь армейский флот должен был идти на правом траверзе линейного флота и потому должен был к нему собраться; два фрегата и все турумы должны были защищать гребной флот от нападения галерного флота, и присоединиться к нему. 3 фрегата, шедшие впереди, должны были прогнать русские фрегаты, стоявшие у Питкопаса и поддержать канонерские лодки при входе в шхеры. Передовым кораблем, как и в Ревеле, назначен был «Dristigheten», под командой полковника барона фон Пуке; корабль этот должен был сообразовать свой ход с канонерскими лодками. Линейные корабли, имея на буксире свои большие шлюпки должны были производить на ходу промеры с обоих бортов и отмечать флагами мелкие места. Все суда должны были быть наготове по первому сигналу стать на якорь на шпринги.
   Марсели и стаксели должны были остаться на ночь незакрепленными, чтобы их можно было поставить, не посылая для этого наверх людей. Как только командующий флотом отдает марсели, все остальные суда, не дожидаясь сигнала, должны были делать то же самое. Репетичным фрегатам и брандерам было назначено место с внутренней стороны, 4 самым быстроходным судам – рядом со старшим флагманским кораблем. К севшим на мель судам должны были немедленно спешить на помощь шлюпки с ближайших судов, снабженные для этого верпами и перлинями, сами же эти суда должны были идти дальше: последние суда должны были снимать знаки, указывающие фарватер.
   Такие же ясные приказания были отданы и гребному флоту; все это вместе взятое производит впечатление чрезвычайной обстоятельности и доказывает, что трудное военно-морское положение было ясно оценено.
   С целью отвлечь внимание русских, 3 дивизиона канонерских лодок, прибывших накануне вечером из Бьеркезунда, в 2 часа пополудни 3 июля атаковали восточный фланг русских, стоявший к востоку от Васикосари; только через 2,5 часа дивизионы эти явились оттуда на сборный пункт. Тем временем транспортные и обозные суда собирались на севере; за ними шли дивизионы канонерских лодок, галеры и т. д. Только в 2 часа майор Хельмстьерна, под прикрытием дивизиона турум, покинул узкую часть Бьеркезунда, вместе с последними судами. Подполковник Стедингк на хеммеме «Styrdjorn» встал во главе гребного флота в ожидании подхода головного корабля линейного флота. Ночью ветер перешел к северу; тотчас же были отданы нужные приказания, которые и были разосланы по местам; в 3 часа подул слабый норд-ост, который, как обыкновенно, медленно перешел в ост-норд-ост, понемногу усилился и к полудню перешел в свежий марсельный ветер. Днем погода сделалась пасмурной.
   Весь успех зависел от действия линейного флота. В 6 часов, как только гребные флотилии заняли свои места, линейный флот вступил под паруса. В 7,5 часов «Dristigheten» прошел посередине между русскими кораблями у Крюсерорта под сильным продольным огнем; неприятельские корабли стояли так близко один от другого поперек фарватера, что между гиком одного корабля и утлегарем ближайшего к нему едва оставалось место, достаточное для прохода. Первые шведские корабли использовали этот короткий промежуток прохода между судами и развили такой опустошительный, все уничтожающий огонь, что уже через полчаса после прохода флагманского корабля, все шесть русских судов спустили флаги. Из всех шпигатов лилась кровь, из 700 человек экипажа каждого судна оставалось не раненых человек 40-60 – так ужасно было действие шведских орудий. По русским сведениям потери были далеко не так велики. Обе головные хеммемы прошли к северу от стоящих на якоре фрегатов, причем отличились искусными маневрами; за ними следовала эскадра турумм, затем галерные дивизионы канонерских лодок; далее следовал Густав III на большой шлюпке, на которой был поднят его флаг и которая шла на буксире его яхты. Сзади шли четыре дивизиона шхерных судов, транспортные и обозные суда, в хвосте шли три дивизиона Хьельмстьерна. Шедшие во главе обоих колонн барон фон Пуке и фон-Стедингк показали себя с самой лучшей стороны. В королевской шлюпке был убит один гребец и сорван штандарт; король шел дальше до Свенскзунда на одной из своих яхт; штандарт был впоследствии найден и хранился в Петербурге как трофей.
   В двух милях к западу от Крюсеррорта стояли к северу от фарватера 6 русских фрегатов. Вследствие сильного порохового дыма стрельба их была почти безрезультатна; нельзя не удивляться, что «Dristigheten» благополучно миновал все мели, так как все русские знаки на фарватере были или плохо видны, или неверно расставлены. Причиной больших потерь шведов была случайность, без которой, вероятно, всем кораблям и судам удалось бы спастись: в то время, как один из шведских линейных кораблей, стоявший на якоре у Крюсеррорта, хотел примкнуть к лини, шведский брандер, рулевой которого, вероятно, был пьян, сделал такой неловкий маневр, что вынудил корабль выйти из линии, чтобы не загореться; при этом корабль этот навалил на борт фрегата, оба они были подожжены брандером и в 9 часов взлетели на воздух, причем весь экипаж обоих судов погиб; ближайшие суда спаслись с большим трудом.
   Происшедший от этого взрыва пороховой дым послужил причиной, что несколько задних судов налетели на мели: на риф Пенсар на севере – один линейный корабль, одна шхуна и три галеры; южнее – один корабль, который впоследствии пошел ко дну; на мели Пассалода – один линейный корабль и два фрегата; затем при съемке с якоря в самом начале, один линейный корабль сел на мель на Сальвере. Королевская яхта «Аврора» была расстреляна, капитан Смит и экипаж были при этом спасены. Герцог Карл (как и Густав) был в большой опасности: около него был убит один из его адъютантов и сам он был легко ранен. В 8,5 часов «Густав III» прошел Лилла Фискарен; линейный флот взял курс на Гогланд; армейский флот вошел в шхеры Аспе, и затем собрался в Свенскзунде.
   Где же был русский линейный флот? Прежде всего надо отметить его полную беспомощность и бездеятельность. Как только шведы поставили паруса, русские подтянули ширинги в ожидании атаки и также приготовились вступить под паруса. Три линейные корабля с левого фланга были посланы на помощь тем судам, которые стояли у Крюсеррорта; при этом один из этих кораблей сел на мель, а два остальные, вместо того, чтобы идти дальше, стали на якорь и вместе с другими соседними кораблями послали шлюпки, чтобы помочь снять его с мели. После того, как им это благополучно удалось, все три корабля возвратились назад к флоту. Все это отняло очень много времени, так что первые русские линейные корабли могли поставить паруса только в 10 часов, а последние даже в полдень. Вследствие этого шведский военный флот настолько ушел вперед, что в час дня его арьергард был уже на четыре морских мили далее к юго-западу от шхер Вид, в то время как авангард русского флота находился на четыре мили к юго-востоку от последних неприятельских кораблей. В 7 часов вечера шведский флот при сильном бризе прошел остров Гогланд.
   Шведы были обязаны своим спасением нерешительности Чичагова. Ему пришлось слишком долго ждать, когда наконец шведы будут прорываться сквозь его флот, а когда это наконец произошло, то из-за недостатка проворства на его кораблях, паруса были поставлены слишком поздно. Вероятно, в русском флоте отсутствовала всякая практика морского дела и уставная подготовка, по-видимому, стояла на очень низкой ступени, так как с начала движения шведов и до того момента, как русские построились, прошло полных шесть часов. Один только Кроун действовал удачно у Питкопаса: он пропустил мимо себя шведский военный флот, бросился на главные силы армейского флота и вынудил многие суда спустить флаг; однако вследствие волнения он не мог их захватить и приказал им идти обратно; большинству этих судов, впрочем, удалось благополучно войти в шхеры, так что русским досталась едва восьмая часть тех судов, которые спустили флаг. Со стороны шведского флота, было несомненно ошибкой, что он не выслал своевременно ни одного судна против Кроуна. Густав сам чуть не попал в плен; на его счастье, фрегат, которые его преследовал, был сигналом отозван назад.
   Чичагов вначале держался гораздо южнее, так как думал, что шведы пройдут к югу от Нервы. Только в два часа он повернул им в кильватер и пошел в Гельсингфорс. Таким образом шведский военный флот второй раз избежал участи быть запертым вместе с армейским флотом. Около 8 часов вечера один линейный корабль, после двухчасового боя был вынужден к сдаче; бой между авангардом и арьергардом продолжался до полуночи, после чего линейные корабли, чтобы увеличить свою скорость, бросили шедшие у них на буксире шлюпки, и утром 4 июля русские находились уже далеко под ветром. Такой же случай произошел и с двумя шведскими кораблями, из них один – «Rattvisan», который после нескольких часов боя должен был сдаться. Только к вечеру 5 числа две трети шведского флота стали в безопасности на якорь в Свеаборге.
   Шведские потери были очень значительны: военный флот потерял 7 кораблей (два взяты в плен, четыре стали на мель, один потонул), и еще много взятых в плен и севших на мель мелких транспортов; всего погибло 4000 человек. Армейский флот потерял 21 военное судно (галеры, шлюпки, и иолы, каждых по семи) и 30 транспортных судов с 2000 людей. Таким образом, шведские потери составляли около 60 судов и 6000 человек. У русских было выведено из строя 11 линейных кораблей и более 7000 убитых и раненых.
   В диспозиции для прорыва была допущена только одна серьезная ошибка – не было запрещено употребление брандеров. Даже в том случае, если бы жертвами брандеров сделались неприятельские суда, последствия от ужасного порохового дыма были бы так же тяжелы; в данном случае ветер дул самый неблагоприятный – как раз по направлению движения, что надо признать особенной неудачей. Самым главным было соблюсти порядок в длинной линии кильватера при движении по такому опасному фарватеру.
   Выполнение диспозиции также может считаться образцовым; следовало бы проходящим гребным судам брать к себе на борт экипажи с севших на мель кораблей. Ошибка, сделанная у Питкопаса, произошла уже после того, как прорыв был произведен; русские линейные суда безусловно, должны были в этом случае раньше принять участие в деле.
   В приведенном выше критическом разборе не принято во внимание, что русский линейный флот не участвовал в противодействии прорыву; если бы этот флот двинулся только на 2-2 часа, или даже на 2-4 часа раньше, то шведский военный флот несомненно понес бы гораздо более значительные потери, тем более, что его еще связывал армейский флот. Русские, кроме того, сделали большую ошибку в том, что имея значительное превосходство сил, они не выделили особого резерва из самых быстроходных судов; такой резерв можно было бы поставить примерно в двух морских милях мористее, чтобы оттуда он был готов двинуться по любому направлению, и тем дать в нужном месте перевес над противником; в этом отношении шведы, имевшие позади боевой линии легкий дивизион фрегатов, могли бы послужить наглядным примером. При этом условии слабая, тонкая линия у Крюссерорта могла бы быть быстро усилена, и прорыв шведам был бы очень затруднен.
   Известие об этих событиях произвело большое впечатление в Европе, которая усмотрела в них тяжелое поражение шведов, а не спасение короля и флота, как думали в Швеции. Собирались даже вывозить банк из Стокгольма. Все держались того мнения, что еще одно такое поражение решить судьбу Швеции и короля.
   В Свенскзунде уже давно стоял померанский шхерный дивизион из 40 судов, который уже не раз безуспешно пытался прорваться к Выборгу; 8 июля у Густава здесь собралось 195 вооруженных судов, в том числе 100 канонерских лодок с 450 тяжелых орудий и 14 000 человек; кроме того, было большое число обозных и транспортных судов. Флот этот был разделен на четыре бригады, каждая до 25-60 судов. 18 канонерских и мортирных баркасов составляли отдельный дивизион. Та значительная боевая сила, как и в прошлом году, стояла на якоре по прямой линии между островами Крексер и Сандскер, на которых были сооружены батареи; к юго-юго-западу, под прямым углом к главным силам, стояла на якоре самая сильная бригада, примыкавшая на юге к острову Мусала; от Сандскера к югу стояла финская бригада, южный фланг которой примыкал к Лекмесари. Большая часть немецкой бригады прикрывала главные проходы на север; туда же была отправлена половина баркасов, другая же половина стояла на якоре посередине Зунда и позади Сандскера. Транспортные и обозные суда стояли на севере.
   Свенскзунд был выбран потому, что Густав не обладавший ни морским, ни военным духом, хотел в случае поражения пасть на неприятельской земле; поэтому он не захотел занять лучшую позицию у Свартгольма.
   8 июля русский шхерный флот вышел из Фредриксгамна на запад, в составе 160 судов, в том числе 80 канонерских лодок с 850 тяжелыми орудиями и 18 500 человеками, т. е. на 400 тяжелых орудий и на 4500 человек больше, чем было у шведов; кроме того и калибры русских орудий были больше. Командовал этими силами снова принц Нассау; он до такой степени был уверен в победе, что назначил для атаки 9 июля, день коронации императрицы. На этот раз он хотел вести атаку со всеми своими силами с юго-запада, чтобы таким образом заранее исключить возможность бегства неприятеля. Вечером он стал на якорь у шхер Аспе, почти в открытом море; на северо-востоке Свенскзунда были оставлены только отдельные суда для наблюдения.
   Рано утром 9 июля русские при благоприятном ветре, двинулись вперед. Нассау с 8 фрегатами во главе, шел в трех параллельных колоннах, при чем 20 сильнейших судов шли в середине. Средняя колонна стала на якорь против неприятельского центра, две другие против флангов. В 9,5 часов начался бой, через два часа русский левый, западный фланг, был принужден отступить, преследуемый шведскими лодками; между тем Нассау особенно сильно обстреливал именно этот правый неприятельский фланг продольным огнем, чтобы облегчить положение своих главных сил, попавших под перекрестный огонь. Бежавшие русские собрались под ветром у острова Мусала, но в 4 часа снова были отброшены шведскими канонерскими лодками и иолами, к которым подоспела с севера и немецкая бригада. В то же время лодки правого шведского фланга заняли новое, более выгодное фланговое положение относительно русского центра, а левый шведский фланг начал обходное движение по ту сторону острова Лекмесари.
   Этим, в сущности говоря, и закончилось правильное сражение; началось отступление русских в большом беспорядке и с большими потерями; последним начал отступать центр, после более чем шестичасового упорного артиллерийского боя. Большие суда не были в состоянии выгрести против сильного волнения, произошло замешательство, суда наталкивались одно на другое и мешали друг другу. Многие суда сел на мель, а преследовавшие шведы безостановочно стреляли в столпившегося неприятеля. Только в 10 часов, с наступлением темноты, закончился бой. Густав III, который находился за центром на своей яхте, снова показал свою полнейшую неспособность. Он хотел потребовать от русских через парламентера, чтобы они удалились и выражал надежду, что ветер повернется и облегчит русским бегство; у него было полное отсутствие морского и военного глаза и всякой выдержки.
   Обе стороны старались удержаться на месте против сильного волнения и ветра, и только по наступлении сумерек, русские продолжали свое отступление к шхерам Аспе, преследуемые канонерскими лодками. Огонь прекратился только около 10 часов утра 10 июля.
   Русские потеряли 53 судна, в том числе 34 взятых в плен, около 1800 орудий, более 280 офицеров и 6000 нижних чинов, из которых 4000 было захвачено впоследствии на островах; кроме того, было 3000 убитых и раненых; таким образом общие потери доходили до 9500 человек, т. е. более 50%. Нассау едва спасся, его флаг-офицер попал в плен.
   Потери шведов были сравнительно ничтожны, около 300 убитых и раненых (цифры это, по-видимому, преуменьшены), из судов погибло только одно более крупное и три лодки.
   Русский план действий, вообще говоря, был более обстоятельно составлен, чем прошлогодний, но при выполнении его, Нассау наделал много ошибок. Ему следовало ближе подойти со своими крупными судами, сосредоточить большие силы против правого фланга противника и лучше организовать продольный фланговый обстрел; когда он стал на якорь со своим центром и лево-фланговой колонной, то сделался прекрасной мишенью для противника. У него было почти двойное число орудий, значительно больших калибров, но преимущества эти остались неиспользованными, несмотря на то, что он в течение значительного промежутка времени занимал наветренную позицию. Попытки охвата или обхода он вовсе не сделал. Наиболее для него выгодным было направить свой центр вместе с левым флангом и постараться уничтожить неприятельский правый фланг. Сильный ветер и волнение очень мешали его отступлению, а потому и не следовало его начинать; наоборот, ему следовало около 3-х часов сделать новую энергичную попытку наступления. Во время отступления русских, шведы в некоторых отдельных случаях хорошо воспользовались своей отличной морской подготовкой.
   Нассау поступил бы всего благоразумнее, если бы действовал так же, как у Выборга, т. е. запер бы шведов и заморил их голодом, не давая им строить сухопутных батарей и предоставив им самим в конце концов атаковать его; линейный флот мог бы при этом оказать большие услуги.
   Шведы сражались с отчаянием, русские же были обмануты в своей уверенности в победе, и потому силы их скорее истощились; это моральное влияние также должно быть принято в расчет при оценке окончательного результата.
   Густав торжествовал, однако очень склонен был заключить мир. Екатерина, наоборот почти совершенно потеряла присутствие духа. Нассау просил отставки, но Екатерина его успокоила.
   Между шхерными флотилиями произошло еще несколько боев, но они не имели значения; шведы преимущественно старались о том, чтобы защитить проходы в шхерах.
   Уже через месяц, 14 августа, был заключен мир в Верелэ; обе стороны охотно шли на встречу друг другу. В основание мирного договора было положено status quo до войны и размене пленными. Кроме того, Екатерина отказалась от всякого вмешательства во внутренние шведские дела, что и было главной целью Густава. Ни тот, ни другой из противников не одержал особенно блестящих успехов, но Швеция понесла более тяжелые потери и сильнее нуждалась в мире; Россия также нуждалась в нем для своих выступлений на юге и на западе.
   Шведы заплатили дорогой ценой за свое окрепшее самосознание: общие потери за три года войны составили не менее 50 тысяч человек, 30 судов и 23 миллиона рейхсталеров.

Окончательные выводы

   Полнейшая зависимость сухопутной войны от войны на море за все три года войны в Финляндии совершенно очевидна; события у берегов непосредственно влияли на армии, стоявшие дальше, в глубине страны. Впрочем, здесь влияли еще и военно-географические и внутренние политические условия. Русские сухопутные силы были заняты на юге, а потому развязка войны была достигнута только действиями морских сил, хотя армии долго сражались между собой на границе. Война последнего, 1790 года может считаться ближе всего подходящей к типу чистой морской войны из всех войн, которые велись в Балтийском море.
   Особенности ведения войны на море и на суше объясняются главным образом организацией морских сил – галерных, шхерных и армейских флотилий, так что обстановка этой войны является вполне своеобразной и едва ли может служить примером в аналогичных случаях. Линейные флоты также играли роль только береговых флотов.
   Война была решена не победой, а взаимным ослаблением после одержанных той и другой стороной успехов. Оба государства показали свою морскую мощь; Россия снова усилилась на море, хотя и обнаружила в этом отношении значительную неповоротливость. В течение всех трех лет войны, Россия была связана войной на юге, и потому первоначально предполагала держаться чисто оборонительного образа действий, но многочисленные ошибки противника буквально вынудили ее перейти в наступление; русские сумели использовать изменившиеся обстоятельства.
   Екатерина II ограничилась ведением политической стороны дела, предоставив ведение войны своим генералам и адмиралам; наоборот, Густав III, несмотря на свою ограниченность, не умел довольствоваться второстепенной ролью; он обнаружил полное отсутствие самооценки и самообладания; его тщеславный характер и внутренняя пустота, отсутствие прямодушия и силы воли привели к тому, что он вообразил себя героем своего века; для этой роли у него, однако, никаких данных не было. Особенно не доставало ему твердой решимости победить во что бы то ни стало; никогда не умел он доводить начатое до конца.
   Несколько раз были сделаны попытки стратегического сосредоточения, но попытки эти всегда оставались безрезультатными, так как шведские вооруженные силы не всегда были готовы к действию, да и не всегда одновременно пускались в дело. Швеция каждый раз упускала удобный случай, хотя имела полную к тому возможность помешать неприятельскому флоту выйти в море и запереть его в его собственных гаванях; наступление ее всегда носило характер как бы обороны. Шведским военачальникам не хватало выдержки, чтобы твердо держаться раз принятых решений, а вследствие этого хорошо задуманный план войны и отдельных операций не давал никаких результатов.
   После войны за Сконию, было стратегически вполне правильно перенести операционную базу против Дании в Карлскрону; после северной войны 1720 года, и позже, после русско-шведской войны, то же самое было сделано относительно Свеаборга. Только теперь из Гельсингфорса – Свеаборга был образован вполне оборудованный опорный пункт против могущественного противника в Балтийском море. Сделать это надо было еще после 1720 года, и никак не позже середины столетия.
   Главными ошибками шведов была недостаточность сосредоточения сил, медленность наступления, недостаточная хотя и правильно намеченная подготовка в начале войны, и упущение в использовании благоприятных военных обстоятельств.
   Сражения и бои этой войны снова показали, насколько ошибочно бывает слишком точное следование уставным тактическим правилам. Морские сражения едва развивались дальше первой стадии боя; обе стороны постоянно избегали доводить дело до окончательной развязки в решительном бою на близкой дистанции, сражения ограничивались боем на дальней дистанции согласно отданных заранее распоряжений.
   Некоторые попытки перейти от мертвой уставной тактики к более живой, прикладной, оказались малоуспешными, так как за них взялись слишком поздно. Ни та ни другая сторона не решались сойтись с противником борт к борту и биться с твердым намерением победить или погибнуть. Общим правилом была постоянная связанность шведских адмиралов и командиров судов; почти никогда не встречаемся мы с их собственной инициативой.