Страница:
"На днях я прочел в 20-й книжке "Коммунистического Интернационала" статью товарища Ракоши о новой книжке Отто Бауэра, у которого мы все когда-то учились, но который после войны, как и Каутский, стал жалким мещанином.
Он теперь пишет:
"Вот они (большевики) отступают к капитализму: мы всегда говорили: революция буржуазная". Меньшевики и эсеры, которые все такие вещи проповедуют, удивляются, когда мы говорим, что мы за такие вещи будем расстреливать. Они изумляются, а ведь вопрос ясен: когда армия отступает, то тут нужна дисциплина во сто раз большая, чем при наступлении... И когда меньшевик говорит: "Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вместе", то мы ему на это говорим: "За публичное оказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а Бог знает, что такое". Они никак не могут понять и говорят:
"Какие у этих людей диктаторские замашки". Действительно, такая проповедь, которую изрекают и Отто Бауэр, и эсеры, составляет их собственную натуру: "Революция зашла далеко. Мы всегда говорили то, что ты сейчас говоришь. Позволь нам еще раз это повторить". А мы на это отвечаем: "Позвольте поставить вас за это к стенке"" (Сочинения, т. 22, стр. 239-240).
"Суд должен не устранить террор, обещать это было бы самообманом или обманом, а обеспечить и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас" (Сочинения, т. 27, 2 изд., стр. 296).
Телеграмма Ленина Е. Б. Бош (9 августа 1918 года):
"Получил Вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экспедицию пустите в ход. Телеграфируйте об исполнении" (Сочинения, т. 29, 2 изд., стр. 489).
Письмо Зиновьеву от 26 июня 1918 года:
"Только сегодня мы услыхали в ЦК., что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не вы лично, а питерские цекисты и пекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-можно!" (Сочинения, т. 35, 4 изд., стр. 275).
Телеграмма Нижегородскому Совету от 9 августа 1918 года:
"В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо тотчас повести массовый террор, расстрелять и вывести сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления. Надо действовать во всю; массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных" (Сочинения, т. 35, 4 изд., стр. 286).
Надо ли добавлять, что для Ленина "кулаки", "белогвардейцы", "попы", "меньшевики" - это вообще все, сопротивлявшиеся большевизму, в том числе и рабочие, и крестьяне, и даже некоторые коммунисты? Ленин ввел действительно всенародный террор, против всего народа, который и был унаследован и усовершенствован Сталиным.
СОСУЩЕСТВОВАНИЕ
"Мы никогда не скрывали, что наша революция только начало, что она приведет к победоносному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем революции" (Сочинения, т. 25, 2 изд., стр. 49). "Теперь ясно для всех, что может существовать либо победивший империализм, либо советская власть - середины нет" (Сочинения, т. 23, 2 изд., стр. 228).
"Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов, либо одно, либо другое победит. А пока это наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен" (Сочинения, т. 16, 1 изд., стр. 102).
"Пока остаются капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой в конце концов победит: либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму" (Сочинения, т. 25, 2 изд., стр. 412).
"Практическая коммунистическая политика - есть использование вражды между капиталистическими странами, натравливая их друг с другом" (Сочинения, т. 25, изд., 1926 г. стр. 502).
"Мы все время знали и не забудем, что наше дело есть международное дело, и пока во всех государствах - и в том числе в самых богатых и цивилизованных не совершится переворота, до тех пор наша победа есть только половина победы или, может быть, меньше" (Речь 16 ноября 1920 г., Сочинения, т. 20, часть 2, изд. 1926 г., стр. 431).
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ТАКТИКА
На публичных собраниях и в партийной печати Ленин выступал как правоверный марксист и противник индивидуального террора и всяких "вспышкопускательств", но в частных разговорах и в тесном кругу близких ему людей он говорил совсем другое. Известный социолог проф. К. М. Тахтарев, принимавший в 90 годах активное участие в социал-демократическом движении и друживший с Лениным, после смерти Ленина рассказал о разговоре с последним, еще в эпоху "Искры". Говорили о П. Б. Струве. Ленин в "Искре" называл тогда Струве "изменником" и "ренегатом".
"Я не считал это название подходящим для определения Струве, - пишет Тахтарев. - ...Я обратил внимание Владимира Ильича на возможные последствия подобного клеймения Струве. Я сказал ему: - А что, если кто-либо из рабочих, фанатически преданных делу, под влиянием травли Струве на страницах "Искры", вдруг решится расправиться с ним или даже убьет его, как изменника и ренегата? - "Его надо убить", - ответил мне Владимир Ильич" (Тахтарев, Ленин и социал-демократическое движение. "Былое", Ленинград, No 24, стр. 22).
Позже Ленин, на партийном суде над ним в апреле 1907 года, сказал:
"Нельзя писать про товарищей по партии таким языком, который систематически сеет в рабочих массах ненависть, отвращение, презрение и т. п. к несогласно мыслящим. Можно и должно писать именно таким языком про отколовшуюся организацию... Я умышленно и рассчитано вносил смуту в ряды той части петербургского пролетариата, которая шла за отколовшимися накануне выборов меньшевиками, и я всегда буду поступать таким образом при расколе" (Сочинения, т. 12, 4 изд., стр. 382-383).
В конспиративном письме от 3(16) октября 1905 года Ленин писал из Женевы членам Боевого комитета большевиков в Петербурге:
"Я с ужасом, ей-Богу, с ужасом вижу, что о бомбах говорят полгода и ни одной не сделали!... Идите к молодежи и основывайте дружины везде и повсюду и у студентов, и у рабочих особенно и т. д. Пусть они сами, кто как может, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога и т. д. Не требуйте никаких формальностей, наплюйте вы, Бога ради, все "функции права" и привилегии ко всем чертям... Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях тотчас же. Одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие нападение на банк для конфискации средств для восстания... Пусть каждый отряд сам учится, хотя бы на избиении городовых: десятки жертв окупятся с лихвой тем, что дадут сотни опытных борцов, которые завтра поведут за собой сотни тысяч" (Сочинения, т. 8, 3 изд., стр. 326).
В книжке "Детская болезнь коммунизма" Ленин в 1920 году писал:
"Надо уметь приносить всякие жертвы, преодолевать величайшие препятствия, чтобы систематически, упорно, настойчиво, терпеливо пропагандировать и агитировать как раз в тех учреждениях, обществах, союзах, хотя бы самых что ни на есть реакционных, где только есть пролетарская или полупролетарская масса...
Надо уметь пойти на все и всякие жертвы, даже - в случае надобности пойти на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды, лишь бы проникнуть в профсоюзы, остаться в них, вести в них во что бы то ни стало коммунистическую работу" (Сочинения, т. 17, 2 изд., стр. 144-145).
В своей речи на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегации 3-го конгресса Коминтерна 11 июля 1921 года Ленин сказал:
"Сейчас же должен сказать, что чем ближе генеральное наступление, тем "опортунистичнее" мы должны действовать. Теперь вы все вернетесь домой и скажите рабочим, что мы стали благоразумнее, чем были перед 3-тьим конгрессом. Вы не должны смущаться, вы скажите, что мы допустили ошибки и хотим теперь действовать осторожнее; тем самым мы привлечем на свою сторону массы от Социал-демократической и Независимой Социал-демократической партий, массы, которые объективно всем ходом вещей подталкиваются к нам, но которые боятся нас. На нашем примере я хочу показать, что нужно действовать осторожнее...
"Наша единственная стратегия теперь это стать сильнее, а потому умнее, благоразумнее, "оппортунистичнее" и это мы должны сказать массам. Но после того, как мы завоюем массы, благодаря нашему благоразумию, мы затем применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле".
(Впервые напечатано в 1958 году в 5-ом No Московского журнала "Вопросы истории партии".)
В 1908 году в статье "Аграрный вопрос и социал-демократия" Ленин презрительно издевался над программой социалистов-революционеров за то, что в ней говорилось о социализации земли. Ленин назвал эту программу "авантюристической" и "ненаучной". А в ноябре 1917 года Ленин, как известно, выбросил свою марксистскую аграрную программу и без всяких церемоний взял аграрную программу у социалистов-революционеров, над которой он более десяти лет издевался, называя ее "авантюристической" и "ненаучной". В этом Ленин сам признался. Он писал:
"В самый момент октябрьского переворота мы заключили не формальный, но очень важный (и очень успешный) политический блок с мелкобуржуазным крестьянством, приняв целиком, без единого изменения, эсеровскую аграрную программу, т.е. заключили несомненный компромисс, чтобы доказать крестьянам, что мы не хотим майоризирования их, а соглашения с ними" (Сочинения, т. 17, 2 изд., стр. 160-161).
"Девять десятых крестьянской массы в течение нескольких недель перешли на нашу сторону, потому что мы приняли не нашу, а эсеровскую программу и осуществили ее на практике" (Сочинения, т. 32, 4 изд., стр. 451).
Таким образом Ленин признавал, что он победил не с помощью марксизма, но потому, что отказался от него.
СОЦИАЛИЗМ В ГОРОДЕ - СОЦИАЛИЗМ
В ДЕРЕВНЕ
Тотчас же после захвата большевиками власти, Ленин начал свои "социалистические" эксперименты, хотя до этого уверял, что Россия не может сразу "перескочить в социализм". Троцкий в книге "О Ленине" рассказывает, как Ленин в первый период в Смольном на заседаниях Совнаркома неизменно повторял, что "через полгода у нас будет социализм и мы станем могущественным государством". "Левые эсеры, - пишет Троцкий, - и не только они одни, поднимали недоумеваючи головы, переглядывались вопросительно, но молчали. Это была, со стороны Ленина, система внушения и Ленин верил в то, что говорил", добавляет Троцкий. (Л. Троцкий. "О Ленине", Госиздат, Москва, 1924, стр. 112).
Действительно, в письме к петроградским рабочим, напечатанном 24 мая 1918 года в "Правде", Ленин писал:
"Наша революция подошла вплотную, конкретно, практически к задачам осуществления социализма".
В декабре 1918 года на чрезвычайном съезде Советов, выступая по вопросу о деревенских "комитетах бедноты", Ленин сказал: стр. 112).
"Мы сделали этим гигантский всемирно-исторический шаг, который не сделан еще ни в одном из самых демократических республиканских государств. Деревенская беднота, сплачиваясь со своими вождями, с городскими рабочими, дает только теперь окончательный и прочный фундамент действительного социалистического строительства. Это величайший переворот, который в такое короткое время привел нас к социализму в деревне".
Итак, социализм есть уже и в городе, и в деревне.
Но уже в марте 1919 года на восьмом съезде партии Ленин говорил:
"Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред. Это - слой многочисленный, многомиллионный. Даже в Европе, где нигде он не достигает такой силы, где гигантски развита техника и культура, городская жизнь, железные дороги, где всего легче было бы думать об этом - никто, ни один из самых революционных социалистов не предлагал насильственных мер по отношению к среднему крестьянству" (Сочинения, т. 29, 4 изд., стр. 187).
Через два года, в речи на десятом съезде компартии, в 1921 году, Ленин сказал, противореча прежним своим утверждениям:
"В материальном, экономическом и производственном смысле мы еще в преддверии социализма не находимся".
А еще через год, в 1922 году, в статье "Заметки публициста", Ленин писал:
"Мы не доделали даже фундамента социалистической экономики... Надо это отчетливо сознать и открыто признать, ибо нет ничего опаснее иллюзий и головокружения, особенно на больших высотах" (Сочинения, т. 27, 2 изд., стр. 201).
Захватив власть в 1917 году, Ленин только надеялся, что ему удастся удержать власть в России до того момента, когда произойдет мировая революция. Он был уверен, что она произойдет очень скоро. Но этого не случилось. И в речи на III конгрессе Коминтерна, 5 июля 1921 года, Ленин признал:
"Когда мы начинали в свое время международную революцию, мы делали это не из убеждения, что мы можем предварить ее развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждал нас начать эту революцию. Мы думали: либо международная революция придет нам на помощь и тогда наши победы вполне обеспечены, либо мы будем делать нашу скромную революционную работу в сознании, что в случае поражения, мы все же послужим делу революции и что наш опыт пойдет на пользу другим революциям. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции в России невозможна... Но в действительности, движение шло не так прямолинейно, как мы этого ожидали. В других крупных, капиталистически наиболее развитых странах революция еще до сих пор не наступила" (Сочинения, т. 26, 2 изд. стр. 451).
В 1921 году Ленин признал что советская власть была чудом. Чудом был октябрьский переворот, чудом был исход войны с Польшей, чудом было то, что русский крестьянин и рабочий могли эти три года все перенести. Причем же тогда здесь марксизм?
Когда Ленин увидел, что мировая коммунистическая революция не приходит, что русские крестьяне, солдаты и матросы недовольны коммунистическим режимом и бунтуют, он объявил НЭП.
В речи на десятом съезде партии в марте 1921 года Ленин сказал:
"Мы должны постараться удовлетворить требования крестьян, которые неудовлетворены, которые недовольны и законно недовольны и не могут быть довольны. Мы должны им сказать: "Да, такое положение не может держаться дальше"...
Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это воля громадных масс трудящегося населения. Мы должны с этим считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать" (Сочинения, т. 26, 2 изд., стр. 238, 239, 240, 241).
Через год, в 1922 году, Ленин писал:
"С колхозами много наглупили... Надо опираться на единоличного крестьянина... Крестьяне социалистами не являются и строить социалистические планы так, как если бы они были социалистами, значит строить на песке... Наши средства насилия по отношению к крестьянству делу не помогут... Старательный крестьянин должен быть центральной фигурой нашего хозяйственного подъема".
А за год до своей смерти, 4 января 1923 года, Ленин писал:
"Никоим образом нельзя понимать это так, будто мы должны нести сразу чисто и узко коммунистические идеи в деревню. До тех пор, пока у нас в деревне нет материальной основы для коммунизма, до тех пор это будет, можно сказать, вредно, это будет, можно сказать, гибельно для коммунизма".
В последней статье, написанной Лениным в марте 1923 года, за девять месяцев до своей смерти он признавал:
"У нас, можно сказать, хорошее в социальном устройстве до последней степени не продумано, не понято, не прочувствовано, схвачено наспех, не проверено, не испытано, не подтверждено опытом, не закреплено и т. д. ...
Надо вовремя взяться за ум. Надо проникнуться спасительным недоверием и т. д. Надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем и потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятность. Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем, или на то, что у нас сколько-нибудь значительное количество элементов для построения действительного нового аппарата, действительно заслуживающего названия социалистического, советского и тому подобное" (Сочинения, т. 27, 2 изд., стр. 406-407).
***
Мы видели, что Ленин отказывался от своего марксизма, когда это ему было выгодно или нужно было оправдать свою политику и тактику. В этом смысле Сталин был учеником Ленина, несмотря на то, что сталинская эпоха во многом отличалась от ленинской. При Ленине, например, не расстреливали руководителей и активных деятелей партии, которые с Лениным не соглашались. При Сталине несогласных со Сталиным расстреливали. Ленин не объявлял предателями и фашистскими агентами вождей Красной армии, - Сталин объявлял. Ленин никого не заставлял боготворить его и поклоняться ему, как это делал Сталин.
Ленин строго осуждал всякое проявление антисемитизма, - Сталин в последние годы открыто вел антисемитскую политику. Ленин ввел НЭП, частичную свободу торговли и этим дал возможность крестьянству и всему населению свободнее вздохнуть. Сталин отменил НЭП и насильно загнал крестьян в колхозы.
Но то, что именно Сталин стал наследником Ленина и что именно из ленинизма вышел сталинизм, не было случайностью. Главной идеей Ленина и ленинизма была идея диктатуры, то есть правительственной власти, неограниченной никакими законами и не контролируемой народом. К этой идее, в зависимости от обстоятельств, подгонялось все "учение марксизма-ленинизма" и соответственно "построение социализма", как теперь подгоняется и "построение коммунизма".
Диктатура длительное время без террора не может удержаться. И это Ленин научил коммунистов (и не только коммунистов, но и фашистов, а позже и нацистов), как незначительное меньшинство путем военного заговора может захватить власть в стране и удержать ее при помощи обмана, террора и подавления всех гражданских свобод.
К чему привела бы ленинская новая экономическая политика, если бы Ленина через год после введения НЭП'а не разбил паралич, конечно, нельзя знать. Сталин отменил НЭП и, несмотря на предостережения Ленина, загнал крестьян в колхозы. Наследники Сталина фактически продолжают политику Сталина по отношению к крестьянству, как и его внешнюю политику. В 1930 году правый коммунист С. Сырцов в своей брошюре "О наших успехах, недостатках и задачах" писал, что то, что коммунисты называют опытом, на самом деле представляет собой проявление самоуверенности людей, не знающих, что они творят:
"Они действуют по правилу: попробуем, что из этого выйдет и если жизнь ударит нас по лбу, то убедимся, что надо было делать иначе". (С. Сырцов, "О наших успехах, недостатках и задачах", Москва, 1930 г., стр. 36).
Так было в 20-х годах при Ленине, в 30-х и 40-х годах при Сталине и так происходит теперь при его наследниках.
А международная коммунистическая революция, которую Ленин предсказывал в 1917 году, надеясь, что она окончательно обеспечит все победы советской власти, не пришла и через пятьдесят лет. И нет никаких оснований думать, что она наступит еще через 50 лет, ибо развитие современного общества идет совершенно по другим путям. Не по тем, которые предсказывал Ленин. Марксизм-ленинизм уже потому не может претендовать на научность и служить "путеводной звездой", что из идейного наследства Ленина можно черпать самые противоположные выводы. А сама идея ленинского коммунизма - вредная иллюзия, которая уже давно изжита рабочим классом всех наиболее развитых промышленных стран.
Высшей целью социализма все выдающиеся социалистические мыслители всего мира, включая Маркса и Энгельса, всегда считали гуманитарный идеал полного духовного развития личности всех граждан и полное удовлетворение их материальных нужд.
Коммунистические вожди утверждают, что они тоже социалисты и демократы и стремятся к победе свободы, равенства и братства. Но коммунистические теоретики до сих пор не объяснили нам, каким образом можно прийти к торжеству демократии при помощи диктатуры и деспотизма, к действительной свободе при помощи закрепощения человеческой личности и всего народа, и к братству при помощи уничтожения инакомыслящих.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кропоткин и Ленин
I
В 1899 г. в Лондоне вышла книга П. А. Кропоткина "Записки революционера". В предисловии к ней знаменитый скандинавский критик, историк и публицист Георг Брандес писал:
"В настоящее время есть только два великих русских, которые думают для русского народа и мысль которых принадлежит человечеству: Лев Толстой и Петр Кропоткин... Хотя эти два человека радикально отличаются друг от друга, можно наметить параллель в их жизни и в их понимании жизни. Толстой - художник, Кропоткин - ученый... Оба любят человечество и оба сурово осуждают индифферентизм, недостаток мысли, грубость и жестокость высших классов. Обоих одинаково тянет к униженным и оскорбленным...
Жизнь Кропоткина в одно и то же время велика и интересна... Он вел жизнь аристократа и работника: он был камер-пажом императора и был очень бедным писателем. Он был офицером, студентом, ученым, исследователем неизвестных стран, администратором и революционером. В изгнании ему приходилось часто питаться, как русскому крестьянину, чаем и хлебом, за ним шпионили и пытались его убить... Кропоткин называет себя революционером и совершенно справедливо. Но редко бывают такие гуманные и мягкие революционеры... Он никогда не был мстителем, но всегда мучеником...
Никто не был больше бескорыстен и больше его никто не любил человечество".
Так писал о Кропоткине Георг Брандес. А Лев Николаевич Толстой в письме к В. Черткову в январе 1903 года писал:
"Во время болезни хорошо думается... Особенно занимали меня в эту болезнь (этому содействовало чтение прекрасных Записок Кропоткина) воспоминания".
Позднее, в феврале того же года, он опять писал Черткову, который тогда жил в Лондоне:
"Передайте мой больше чем привет Кропоткину. Я недавно читал его мемуары и очень сблизился с ним".
Петр Алексеевич Кропоткин родился в 1842 году в Москве, в княжеской семье. Воспитание получил в Пажеском корпусе, в котором воспитывались дети великих князей. По окончании курса, в 1861 году, он отправился в Сибирь для геологических исследований. По возвращении из Сибири был избран членом, а потом и секретарем Императорского Геологического Общества. Написал несколько сочинений по геологии и начал большую работу о финляндских ледниках, которую закончил много лет позже. Прослужив некоторое время при царском дворе в качестве камер-пажа императрицы, Кропоткин отправился за границу.
Там, в Бельгии и в Швейцарии, познакомился с революционным и социалистическим движением и примкнул к анархистской фракции Интернационала.
Вернувшись на родину, Кропоткин вошел в знаменитый кружок "чайковцев", в котором ему поручили выработать программу и план организации. Написанная им в 1872 году программа под названием "Должны ли мы заниматься рассмотрением идеала будущего строя?" - была напечатана через полстолетия в петроградском журнале "Былое" за 1921 год. В качестве члена кружка "чайковцев", Кропоткин вел революционную и социалистическую пропаганду среди петербургских рабочих. В конце 1873 года Кропоткин был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Через два года он бежал из тюремной больницы за границу, где участвовал в европейском социалистическом движении как анархист и несколько лет сидел во французских тюрьмах. В 1886 году он окончательно переехал в Англию, где главную часть своего времени посвятил науке.
II
Кропоткин был не только революционером и социалистом, но и большим ученым. Он - географ, геолог, биолог и историк. Во всех этих областях научного знания труды Кропоткина были значительным вкладом, в некоторых он проложил новые пути. Его научные заслуги были признаны ученым миром, даже и теми, кто не разделял его социальных теорий. Будучи эмигрантом, Кропоткин, однако, никогда не порывал связи со своей родиной. Он всю жизнь оставался революционером, горячим русским патриотом в лучшем смысле слова и одновременно настоящим интернационалистом. Не разделяя взгляда народовольцев 80-х годов на террор, как на средство, при помощи которого можно свергнуть самодержавие или добиться от него уступок, Кропоткин, тем не менее, преклонялся перед героизмом и самопожертвованием народовольцев. Кропоткин не верил в возможность совершения революции для народа, но без народа. Он был убежден, что осчастливить народ без его участия нельзя, что народной деятельности не может заменить ничто.
Он теперь пишет:
"Вот они (большевики) отступают к капитализму: мы всегда говорили: революция буржуазная". Меньшевики и эсеры, которые все такие вещи проповедуют, удивляются, когда мы говорим, что мы за такие вещи будем расстреливать. Они изумляются, а ведь вопрос ясен: когда армия отступает, то тут нужна дисциплина во сто раз большая, чем при наступлении... И когда меньшевик говорит: "Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вместе", то мы ему на это говорим: "За публичное оказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а Бог знает, что такое". Они никак не могут понять и говорят:
"Какие у этих людей диктаторские замашки". Действительно, такая проповедь, которую изрекают и Отто Бауэр, и эсеры, составляет их собственную натуру: "Революция зашла далеко. Мы всегда говорили то, что ты сейчас говоришь. Позволь нам еще раз это повторить". А мы на это отвечаем: "Позвольте поставить вас за это к стенке"" (Сочинения, т. 22, стр. 239-240).
"Суд должен не устранить террор, обещать это было бы самообманом или обманом, а обеспечить и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас" (Сочинения, т. 27, 2 изд., стр. 296).
Телеграмма Ленина Е. Б. Бош (9 августа 1918 года):
"Получил Вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экспедицию пустите в ход. Телеграфируйте об исполнении" (Сочинения, т. 29, 2 изд., стр. 489).
Письмо Зиновьеву от 26 июня 1918 года:
"Только сегодня мы услыхали в ЦК., что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не вы лично, а питерские цекисты и пекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-можно!" (Сочинения, т. 35, 4 изд., стр. 275).
Телеграмма Нижегородскому Совету от 9 августа 1918 года:
"В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо тотчас повести массовый террор, расстрелять и вывести сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления. Надо действовать во всю; массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных" (Сочинения, т. 35, 4 изд., стр. 286).
Надо ли добавлять, что для Ленина "кулаки", "белогвардейцы", "попы", "меньшевики" - это вообще все, сопротивлявшиеся большевизму, в том числе и рабочие, и крестьяне, и даже некоторые коммунисты? Ленин ввел действительно всенародный террор, против всего народа, который и был унаследован и усовершенствован Сталиным.
СОСУЩЕСТВОВАНИЕ
"Мы никогда не скрывали, что наша революция только начало, что она приведет к победоносному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем революции" (Сочинения, т. 25, 2 изд., стр. 49). "Теперь ясно для всех, что может существовать либо победивший империализм, либо советская власть - середины нет" (Сочинения, т. 23, 2 изд., стр. 228).
"Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов, либо одно, либо другое победит. А пока это наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен" (Сочинения, т. 16, 1 изд., стр. 102).
"Пока остаются капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой в конце концов победит: либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму" (Сочинения, т. 25, 2 изд., стр. 412).
"Практическая коммунистическая политика - есть использование вражды между капиталистическими странами, натравливая их друг с другом" (Сочинения, т. 25, изд., 1926 г. стр. 502).
"Мы все время знали и не забудем, что наше дело есть международное дело, и пока во всех государствах - и в том числе в самых богатых и цивилизованных не совершится переворота, до тех пор наша победа есть только половина победы или, может быть, меньше" (Речь 16 ноября 1920 г., Сочинения, т. 20, часть 2, изд. 1926 г., стр. 431).
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ТАКТИКА
На публичных собраниях и в партийной печати Ленин выступал как правоверный марксист и противник индивидуального террора и всяких "вспышкопускательств", но в частных разговорах и в тесном кругу близких ему людей он говорил совсем другое. Известный социолог проф. К. М. Тахтарев, принимавший в 90 годах активное участие в социал-демократическом движении и друживший с Лениным, после смерти Ленина рассказал о разговоре с последним, еще в эпоху "Искры". Говорили о П. Б. Струве. Ленин в "Искре" называл тогда Струве "изменником" и "ренегатом".
"Я не считал это название подходящим для определения Струве, - пишет Тахтарев. - ...Я обратил внимание Владимира Ильича на возможные последствия подобного клеймения Струве. Я сказал ему: - А что, если кто-либо из рабочих, фанатически преданных делу, под влиянием травли Струве на страницах "Искры", вдруг решится расправиться с ним или даже убьет его, как изменника и ренегата? - "Его надо убить", - ответил мне Владимир Ильич" (Тахтарев, Ленин и социал-демократическое движение. "Былое", Ленинград, No 24, стр. 22).
Позже Ленин, на партийном суде над ним в апреле 1907 года, сказал:
"Нельзя писать про товарищей по партии таким языком, который систематически сеет в рабочих массах ненависть, отвращение, презрение и т. п. к несогласно мыслящим. Можно и должно писать именно таким языком про отколовшуюся организацию... Я умышленно и рассчитано вносил смуту в ряды той части петербургского пролетариата, которая шла за отколовшимися накануне выборов меньшевиками, и я всегда буду поступать таким образом при расколе" (Сочинения, т. 12, 4 изд., стр. 382-383).
В конспиративном письме от 3(16) октября 1905 года Ленин писал из Женевы членам Боевого комитета большевиков в Петербурге:
"Я с ужасом, ей-Богу, с ужасом вижу, что о бомбах говорят полгода и ни одной не сделали!... Идите к молодежи и основывайте дружины везде и повсюду и у студентов, и у рабочих особенно и т. д. Пусть они сами, кто как может, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога и т. д. Не требуйте никаких формальностей, наплюйте вы, Бога ради, все "функции права" и привилегии ко всем чертям... Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях тотчас же. Одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие нападение на банк для конфискации средств для восстания... Пусть каждый отряд сам учится, хотя бы на избиении городовых: десятки жертв окупятся с лихвой тем, что дадут сотни опытных борцов, которые завтра поведут за собой сотни тысяч" (Сочинения, т. 8, 3 изд., стр. 326).
В книжке "Детская болезнь коммунизма" Ленин в 1920 году писал:
"Надо уметь приносить всякие жертвы, преодолевать величайшие препятствия, чтобы систематически, упорно, настойчиво, терпеливо пропагандировать и агитировать как раз в тех учреждениях, обществах, союзах, хотя бы самых что ни на есть реакционных, где только есть пролетарская или полупролетарская масса...
Надо уметь пойти на все и всякие жертвы, даже - в случае надобности пойти на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды, лишь бы проникнуть в профсоюзы, остаться в них, вести в них во что бы то ни стало коммунистическую работу" (Сочинения, т. 17, 2 изд., стр. 144-145).
В своей речи на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегации 3-го конгресса Коминтерна 11 июля 1921 года Ленин сказал:
"Сейчас же должен сказать, что чем ближе генеральное наступление, тем "опортунистичнее" мы должны действовать. Теперь вы все вернетесь домой и скажите рабочим, что мы стали благоразумнее, чем были перед 3-тьим конгрессом. Вы не должны смущаться, вы скажите, что мы допустили ошибки и хотим теперь действовать осторожнее; тем самым мы привлечем на свою сторону массы от Социал-демократической и Независимой Социал-демократической партий, массы, которые объективно всем ходом вещей подталкиваются к нам, но которые боятся нас. На нашем примере я хочу показать, что нужно действовать осторожнее...
"Наша единственная стратегия теперь это стать сильнее, а потому умнее, благоразумнее, "оппортунистичнее" и это мы должны сказать массам. Но после того, как мы завоюем массы, благодаря нашему благоразумию, мы затем применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле".
(Впервые напечатано в 1958 году в 5-ом No Московского журнала "Вопросы истории партии".)
В 1908 году в статье "Аграрный вопрос и социал-демократия" Ленин презрительно издевался над программой социалистов-революционеров за то, что в ней говорилось о социализации земли. Ленин назвал эту программу "авантюристической" и "ненаучной". А в ноябре 1917 года Ленин, как известно, выбросил свою марксистскую аграрную программу и без всяких церемоний взял аграрную программу у социалистов-революционеров, над которой он более десяти лет издевался, называя ее "авантюристической" и "ненаучной". В этом Ленин сам признался. Он писал:
"В самый момент октябрьского переворота мы заключили не формальный, но очень важный (и очень успешный) политический блок с мелкобуржуазным крестьянством, приняв целиком, без единого изменения, эсеровскую аграрную программу, т.е. заключили несомненный компромисс, чтобы доказать крестьянам, что мы не хотим майоризирования их, а соглашения с ними" (Сочинения, т. 17, 2 изд., стр. 160-161).
"Девять десятых крестьянской массы в течение нескольких недель перешли на нашу сторону, потому что мы приняли не нашу, а эсеровскую программу и осуществили ее на практике" (Сочинения, т. 32, 4 изд., стр. 451).
Таким образом Ленин признавал, что он победил не с помощью марксизма, но потому, что отказался от него.
СОЦИАЛИЗМ В ГОРОДЕ - СОЦИАЛИЗМ
В ДЕРЕВНЕ
Тотчас же после захвата большевиками власти, Ленин начал свои "социалистические" эксперименты, хотя до этого уверял, что Россия не может сразу "перескочить в социализм". Троцкий в книге "О Ленине" рассказывает, как Ленин в первый период в Смольном на заседаниях Совнаркома неизменно повторял, что "через полгода у нас будет социализм и мы станем могущественным государством". "Левые эсеры, - пишет Троцкий, - и не только они одни, поднимали недоумеваючи головы, переглядывались вопросительно, но молчали. Это была, со стороны Ленина, система внушения и Ленин верил в то, что говорил", добавляет Троцкий. (Л. Троцкий. "О Ленине", Госиздат, Москва, 1924, стр. 112).
Действительно, в письме к петроградским рабочим, напечатанном 24 мая 1918 года в "Правде", Ленин писал:
"Наша революция подошла вплотную, конкретно, практически к задачам осуществления социализма".
В декабре 1918 года на чрезвычайном съезде Советов, выступая по вопросу о деревенских "комитетах бедноты", Ленин сказал: стр. 112).
"Мы сделали этим гигантский всемирно-исторический шаг, который не сделан еще ни в одном из самых демократических республиканских государств. Деревенская беднота, сплачиваясь со своими вождями, с городскими рабочими, дает только теперь окончательный и прочный фундамент действительного социалистического строительства. Это величайший переворот, который в такое короткое время привел нас к социализму в деревне".
Итак, социализм есть уже и в городе, и в деревне.
Но уже в марте 1919 года на восьмом съезде партии Ленин говорил:
"Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред. Это - слой многочисленный, многомиллионный. Даже в Европе, где нигде он не достигает такой силы, где гигантски развита техника и культура, городская жизнь, железные дороги, где всего легче было бы думать об этом - никто, ни один из самых революционных социалистов не предлагал насильственных мер по отношению к среднему крестьянству" (Сочинения, т. 29, 4 изд., стр. 187).
Через два года, в речи на десятом съезде компартии, в 1921 году, Ленин сказал, противореча прежним своим утверждениям:
"В материальном, экономическом и производственном смысле мы еще в преддверии социализма не находимся".
А еще через год, в 1922 году, в статье "Заметки публициста", Ленин писал:
"Мы не доделали даже фундамента социалистической экономики... Надо это отчетливо сознать и открыто признать, ибо нет ничего опаснее иллюзий и головокружения, особенно на больших высотах" (Сочинения, т. 27, 2 изд., стр. 201).
Захватив власть в 1917 году, Ленин только надеялся, что ему удастся удержать власть в России до того момента, когда произойдет мировая революция. Он был уверен, что она произойдет очень скоро. Но этого не случилось. И в речи на III конгрессе Коминтерна, 5 июля 1921 года, Ленин признал:
"Когда мы начинали в свое время международную революцию, мы делали это не из убеждения, что мы можем предварить ее развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждал нас начать эту революцию. Мы думали: либо международная революция придет нам на помощь и тогда наши победы вполне обеспечены, либо мы будем делать нашу скромную революционную работу в сознании, что в случае поражения, мы все же послужим делу революции и что наш опыт пойдет на пользу другим революциям. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции в России невозможна... Но в действительности, движение шло не так прямолинейно, как мы этого ожидали. В других крупных, капиталистически наиболее развитых странах революция еще до сих пор не наступила" (Сочинения, т. 26, 2 изд. стр. 451).
В 1921 году Ленин признал что советская власть была чудом. Чудом был октябрьский переворот, чудом был исход войны с Польшей, чудом было то, что русский крестьянин и рабочий могли эти три года все перенести. Причем же тогда здесь марксизм?
Когда Ленин увидел, что мировая коммунистическая революция не приходит, что русские крестьяне, солдаты и матросы недовольны коммунистическим режимом и бунтуют, он объявил НЭП.
В речи на десятом съезде партии в марте 1921 года Ленин сказал:
"Мы должны постараться удовлетворить требования крестьян, которые неудовлетворены, которые недовольны и законно недовольны и не могут быть довольны. Мы должны им сказать: "Да, такое положение не может держаться дальше"...
Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это воля громадных масс трудящегося населения. Мы должны с этим считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать" (Сочинения, т. 26, 2 изд., стр. 238, 239, 240, 241).
Через год, в 1922 году, Ленин писал:
"С колхозами много наглупили... Надо опираться на единоличного крестьянина... Крестьяне социалистами не являются и строить социалистические планы так, как если бы они были социалистами, значит строить на песке... Наши средства насилия по отношению к крестьянству делу не помогут... Старательный крестьянин должен быть центральной фигурой нашего хозяйственного подъема".
А за год до своей смерти, 4 января 1923 года, Ленин писал:
"Никоим образом нельзя понимать это так, будто мы должны нести сразу чисто и узко коммунистические идеи в деревню. До тех пор, пока у нас в деревне нет материальной основы для коммунизма, до тех пор это будет, можно сказать, вредно, это будет, можно сказать, гибельно для коммунизма".
В последней статье, написанной Лениным в марте 1923 года, за девять месяцев до своей смерти он признавал:
"У нас, можно сказать, хорошее в социальном устройстве до последней степени не продумано, не понято, не прочувствовано, схвачено наспех, не проверено, не испытано, не подтверждено опытом, не закреплено и т. д. ...
Надо вовремя взяться за ум. Надо проникнуться спасительным недоверием и т. д. Надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем и потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятность. Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем, или на то, что у нас сколько-нибудь значительное количество элементов для построения действительного нового аппарата, действительно заслуживающего названия социалистического, советского и тому подобное" (Сочинения, т. 27, 2 изд., стр. 406-407).
***
Мы видели, что Ленин отказывался от своего марксизма, когда это ему было выгодно или нужно было оправдать свою политику и тактику. В этом смысле Сталин был учеником Ленина, несмотря на то, что сталинская эпоха во многом отличалась от ленинской. При Ленине, например, не расстреливали руководителей и активных деятелей партии, которые с Лениным не соглашались. При Сталине несогласных со Сталиным расстреливали. Ленин не объявлял предателями и фашистскими агентами вождей Красной армии, - Сталин объявлял. Ленин никого не заставлял боготворить его и поклоняться ему, как это делал Сталин.
Ленин строго осуждал всякое проявление антисемитизма, - Сталин в последние годы открыто вел антисемитскую политику. Ленин ввел НЭП, частичную свободу торговли и этим дал возможность крестьянству и всему населению свободнее вздохнуть. Сталин отменил НЭП и насильно загнал крестьян в колхозы.
Но то, что именно Сталин стал наследником Ленина и что именно из ленинизма вышел сталинизм, не было случайностью. Главной идеей Ленина и ленинизма была идея диктатуры, то есть правительственной власти, неограниченной никакими законами и не контролируемой народом. К этой идее, в зависимости от обстоятельств, подгонялось все "учение марксизма-ленинизма" и соответственно "построение социализма", как теперь подгоняется и "построение коммунизма".
Диктатура длительное время без террора не может удержаться. И это Ленин научил коммунистов (и не только коммунистов, но и фашистов, а позже и нацистов), как незначительное меньшинство путем военного заговора может захватить власть в стране и удержать ее при помощи обмана, террора и подавления всех гражданских свобод.
К чему привела бы ленинская новая экономическая политика, если бы Ленина через год после введения НЭП'а не разбил паралич, конечно, нельзя знать. Сталин отменил НЭП и, несмотря на предостережения Ленина, загнал крестьян в колхозы. Наследники Сталина фактически продолжают политику Сталина по отношению к крестьянству, как и его внешнюю политику. В 1930 году правый коммунист С. Сырцов в своей брошюре "О наших успехах, недостатках и задачах" писал, что то, что коммунисты называют опытом, на самом деле представляет собой проявление самоуверенности людей, не знающих, что они творят:
"Они действуют по правилу: попробуем, что из этого выйдет и если жизнь ударит нас по лбу, то убедимся, что надо было делать иначе". (С. Сырцов, "О наших успехах, недостатках и задачах", Москва, 1930 г., стр. 36).
Так было в 20-х годах при Ленине, в 30-х и 40-х годах при Сталине и так происходит теперь при его наследниках.
А международная коммунистическая революция, которую Ленин предсказывал в 1917 году, надеясь, что она окончательно обеспечит все победы советской власти, не пришла и через пятьдесят лет. И нет никаких оснований думать, что она наступит еще через 50 лет, ибо развитие современного общества идет совершенно по другим путям. Не по тем, которые предсказывал Ленин. Марксизм-ленинизм уже потому не может претендовать на научность и служить "путеводной звездой", что из идейного наследства Ленина можно черпать самые противоположные выводы. А сама идея ленинского коммунизма - вредная иллюзия, которая уже давно изжита рабочим классом всех наиболее развитых промышленных стран.
Высшей целью социализма все выдающиеся социалистические мыслители всего мира, включая Маркса и Энгельса, всегда считали гуманитарный идеал полного духовного развития личности всех граждан и полное удовлетворение их материальных нужд.
Коммунистические вожди утверждают, что они тоже социалисты и демократы и стремятся к победе свободы, равенства и братства. Но коммунистические теоретики до сих пор не объяснили нам, каким образом можно прийти к торжеству демократии при помощи диктатуры и деспотизма, к действительной свободе при помощи закрепощения человеческой личности и всего народа, и к братству при помощи уничтожения инакомыслящих.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кропоткин и Ленин
I
В 1899 г. в Лондоне вышла книга П. А. Кропоткина "Записки революционера". В предисловии к ней знаменитый скандинавский критик, историк и публицист Георг Брандес писал:
"В настоящее время есть только два великих русских, которые думают для русского народа и мысль которых принадлежит человечеству: Лев Толстой и Петр Кропоткин... Хотя эти два человека радикально отличаются друг от друга, можно наметить параллель в их жизни и в их понимании жизни. Толстой - художник, Кропоткин - ученый... Оба любят человечество и оба сурово осуждают индифферентизм, недостаток мысли, грубость и жестокость высших классов. Обоих одинаково тянет к униженным и оскорбленным...
Жизнь Кропоткина в одно и то же время велика и интересна... Он вел жизнь аристократа и работника: он был камер-пажом императора и был очень бедным писателем. Он был офицером, студентом, ученым, исследователем неизвестных стран, администратором и революционером. В изгнании ему приходилось часто питаться, как русскому крестьянину, чаем и хлебом, за ним шпионили и пытались его убить... Кропоткин называет себя революционером и совершенно справедливо. Но редко бывают такие гуманные и мягкие революционеры... Он никогда не был мстителем, но всегда мучеником...
Никто не был больше бескорыстен и больше его никто не любил человечество".
Так писал о Кропоткине Георг Брандес. А Лев Николаевич Толстой в письме к В. Черткову в январе 1903 года писал:
"Во время болезни хорошо думается... Особенно занимали меня в эту болезнь (этому содействовало чтение прекрасных Записок Кропоткина) воспоминания".
Позднее, в феврале того же года, он опять писал Черткову, который тогда жил в Лондоне:
"Передайте мой больше чем привет Кропоткину. Я недавно читал его мемуары и очень сблизился с ним".
Петр Алексеевич Кропоткин родился в 1842 году в Москве, в княжеской семье. Воспитание получил в Пажеском корпусе, в котором воспитывались дети великих князей. По окончании курса, в 1861 году, он отправился в Сибирь для геологических исследований. По возвращении из Сибири был избран членом, а потом и секретарем Императорского Геологического Общества. Написал несколько сочинений по геологии и начал большую работу о финляндских ледниках, которую закончил много лет позже. Прослужив некоторое время при царском дворе в качестве камер-пажа императрицы, Кропоткин отправился за границу.
Там, в Бельгии и в Швейцарии, познакомился с революционным и социалистическим движением и примкнул к анархистской фракции Интернационала.
Вернувшись на родину, Кропоткин вошел в знаменитый кружок "чайковцев", в котором ему поручили выработать программу и план организации. Написанная им в 1872 году программа под названием "Должны ли мы заниматься рассмотрением идеала будущего строя?" - была напечатана через полстолетия в петроградском журнале "Былое" за 1921 год. В качестве члена кружка "чайковцев", Кропоткин вел революционную и социалистическую пропаганду среди петербургских рабочих. В конце 1873 года Кропоткин был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Через два года он бежал из тюремной больницы за границу, где участвовал в европейском социалистическом движении как анархист и несколько лет сидел во французских тюрьмах. В 1886 году он окончательно переехал в Англию, где главную часть своего времени посвятил науке.
II
Кропоткин был не только революционером и социалистом, но и большим ученым. Он - географ, геолог, биолог и историк. Во всех этих областях научного знания труды Кропоткина были значительным вкладом, в некоторых он проложил новые пути. Его научные заслуги были признаны ученым миром, даже и теми, кто не разделял его социальных теорий. Будучи эмигрантом, Кропоткин, однако, никогда не порывал связи со своей родиной. Он всю жизнь оставался революционером, горячим русским патриотом в лучшем смысле слова и одновременно настоящим интернационалистом. Не разделяя взгляда народовольцев 80-х годов на террор, как на средство, при помощи которого можно свергнуть самодержавие или добиться от него уступок, Кропоткин, тем не менее, преклонялся перед героизмом и самопожертвованием народовольцев. Кропоткин не верил в возможность совершения революции для народа, но без народа. Он был убежден, что осчастливить народ без его участия нельзя, что народной деятельности не может заменить ничто.