Страница:
— Ладно, Вася, не надо всего этого. Мы ведь тебя ждали. Еще в Кабуле.
Вася, конечно, вспомнил кагэбэшника и все понял. Тот работал на кочевников, и значит, вся Васина миссия провалена. Теперь выяснить ничего не удастся. Разве что получится уговорить Ахмеда, что ему нужно срочно задружиться с Союзом и выдать заказчиков нападения на Полис.
Но Ахмеда не нужно было уговаривать. Он надеялся увидеть не шпиона, а посланника.
— Видишь ли, Вася, сначала мы ждали не тебя, а ответного удара. Союз обычно не остается в долгу, даже если наши абреки позволяют себе гораздо более скромный набег, чем нападение на Романова. И они ударили. По пустыне. Не по нашим норам, а по солончакам и песку. И мы поняли: здесь что-то неладно. Причем не только для нас. Значит, вы придете разбираться. Вот ты и появился. А пока ты шел, мы уже кое-что выяснили. Так что отдохнете, и завтра нас ждет небольшая экскурсия...
Остаток дня Васе пришлось объяснить Гуле, почему он — не Ричард. Поселили их вместе, так что Вася смог доиграть роль Джеймс Бонда до конца, покоряя девичье сердце.
Наутро Ахмед в сопровождении двух охранников, Вася с Гулей, достававшей его глупыми вопросами («Ричард, почему он зовет тебя Васей?»), и еще человек десять неопределенных занятий и национальности сели в какую-то капсулу и понеслись по лабиринту нор, изрывших пространство под пустыней. Вскоре аппарат затормозил и как крот высунул нос над поверхностью. Здесь они пересели на совсем экзотический транспорт — верблюдов. Просто сафари. Зато на тех, кто движется медленно, не обращают внимания средства слежения. Ахмед философствовал, пока верблюды перебирали ногами: «Рутина, обыденность никого не интересует. Сделай резкое движение — и на тебя направят объективы и юпитеры. И напрасно. Резкие движения редко ведут к реальным переменам».
— А что ведет к реальным переменам? Ваше суфийское братство? — Васе почему-то показалось, что он имеет дело с суфием.
— Знаешь ли ты, Вася, кто такие суфии? — вдруг вмешалась в разговор Гуля.
— Ну как же... Вот, ваш кагэбэшник — типичный суфий.
Гуля и Ахмед как-то одинаково ухмыльнулись, и теперь уже Гуля стала распевно говорить, словно читая какой-то старинный текст:
«История вообще пронизана путями тайных обществ, как гора — муравьиными тропами. Поиск истины, сохранение достигнутого, потерявших былую жизнь магических формул. Ученики учеников тащат в будущее образ учителя их учителей. А на самом деле просто таскают мумию давно умершего. Причастность знанию, суть которого уже забыта, недостаточное условие для сплочения людей на дороге через века. Гораздо лучшее средство — борьба со злом. Многовековая тайная борьба „добрых“ нас со „злыми“ ими. Но и „злые“ думают так же, считая „добрыми“ себя, а „злыми“ — нас».
Она говорила это так распевно, что Вася задремал. А кто бы не задремал на такой жаре. Видимо, Гуля обиделась, потому что потом молчала целый час. Ахмед толкнул Васю в плечо, но не для того, чтобы тот продолжал постигать Гулину премудрость. Просто они приехали.
Место, которое Ахмед показал Васе, было залито пластиком. Если бы жители пустыни не законсервировали след, его бы за несколько часов стерло ветром. След был велик, и Вася принялся деловито замерять параметры. Сомнений не было — это крупный военный корабль, который зачем-то сел здесь и стоял не меньше трех недель. А затем улетел.
— Он стоял здесь почти месяц. Включил систему невидимости и ждал. Поэтому его никто и не засек.
— Какой невидимости? — вмешалась технически не искушенная Гуля.
— Вах, это совсем просто. Когда на крышу транслируется точное изображение поверхности земли, а на борта — панорама фона с другой стороны. Так что ты заметишь, что перед тобой корабль, только если будешь смотреть очень внимательно. А кто же будет очень внимательно разглядывать пустыню. Так вот, когда он ударил по Полису и стал улетать, его траекторию отследили с этого места. Правильно?
Вася кивнул. Именно с этого места. Все впустую. Где теперь искать концы? В Закавказье? В Курдистане? В Иране? Конечно, там не любят Халифат, но, может быть, следы таинственного корабля тянутся в Персидский залив? Во всяком случае, он тут же передал в «Социум» полученные данные с просьбой исследовать все передвижения в этой точке не за дни, а за недели до атаки на Полис.
Ответ от милой ассистентки Маши, оставшейся на хозяйстве, последовал минут через пять: «Корабль шел из Астрахани. Если это то, что я думаю, то вам нужно немедленно уходить оттуда. Когда ты передавал мне сообщение, вас могли запеленговать. Так что те, кто посылал этот корабль, уже знают о твоей находке. Информация уже выслана нашим».
— Ахмед, пора сматываться. Боюсь, верблюды нас не спасут.
— Жаль верблюдов. Но я это предусмотрел, — Ахмед дал команду своим абрекам, и они стали деловито вытаскивать из тюков оборудование. Трубки и оптическое полотно превращалось в дельтапланы. Бойцы тщательно протирали камеры съемки поверхности, чтобы изображение, транслируемое на плоскость крыла, ничем не отличалось от местности, создавая тот самый режим невидимости. Аппаратура обмана локаторов крепилась здесь же. Кресла, по три в люльке, были очень тесными и совершенно не защищали от потока встречной пыли. Но сейчас было не до комфорта. Зато электродвигатель работал от солнечной энергии очень тихо и не оставлял никакого следа, в отличие от распространенной воздушно-реактивной тяги.
Минут через пятнадцать они уже удалялись от стада верблюдов, неторопливо направившихся к дому. Но до дома они не дошли. Их поглотил невесть откуда обрушившийся ракетный залп.
— Жалко верблюдов, — качал головой Ахмед. — Так я и знал: свяжешься с цивилизацией — потеряешь верблюдов. Наверняка это ваши, русские. Вы там не поделили какую-то нишу, а страдают верблюды.
Васе тоже было жаль верблюдов, но стало обидно за цивилизацию.
— А вы что, здесь хорошо поделили все ниши? Все ваши норы?
Он хотел уязвить Ахмеда, который уже не был страшным и даже опасным, он был более чем кто-либо заинтересован в Васиной безопасности.
Но Ахмед не обиделся, а принял бой с чувством явного превосходства:
— А что нам делить. Это вы там в Союзе и в Европе делите место под солнцем. Кому — коттедж на Волге, а кому — в Сибири под морозозащитным колпаком. А кто и в норах еще живет. У вас ведь не все сдали экзамен на принадлежность к корпорации. Не всем нравится то, на что «тянут» его познания. Кому-то по душе бродяжить в норах метро и промзон. Если есть цивилизация, поделенная на ниши, всегда будут кочевники, маргиналы, те, кто в нишу не помещаются. И вы там, в нишах, всегда будете их бояться. Как римляне гуннов.
С этими словами Ахмед включил какой-то прибор, и дельтапланы превратились в группы диких всадников, скачущих в воздухе. Было видно, что он просто по-детски наслаждается этим зрелищем.
— Красиво?
— Не демаскирует?
— Не бойся, римлянин, гуннов видишь только ты, — продекламировал Ахмед.
— Дешевый фокус, Ахмед. Это все видеопонты, — сварливо рассуждала Гуля. — И вообще на твоем месте я бы не стала играть в гуннов — это ведь мы сейчас уносим ноги. Цивилизация сильнее. Вы просто паразитируете на ней. Не вы создали даже это видео, в свете которого ты изображаешь из себя гунна. И ваш маргинальный мир тоже ниша. Есть такая ниша — маргиналы, как раньше была ниша — кочевники. Кто сидит в этой нише, движется не более чем обитатель соседнего ящичка.
Получив такую решительную поддержку, Вася перешел в контрнаступление: «Кто-то ищет место в нише, кто-то меняет соотношения ниш».
Но разошедшаяся Гуля отвесила оплеуху и ему:
— А кто ты такой, чтобы менять соотношение ниш?! Что ты знаешь о здании, из которого выколупываешь кирпичи? Ты его строил? Что ты будешь делать, если оно рухнет? Тоже мне! Каждый предводитель бродяг — батька Махно! Каждый турист — Ричард Львиное Сердце! Сидите в своих нишах, господа Наполеоны, целее будете! Вот высунулись, стали играть не свои роли — верблюдов погубили.
Конечно, мужчины не оставили женщине последнего слова и еще некоторое время рассуждали о том, как важно выйти за пределы собственного ящичка, в который тебя определила судьба. Но поскольку никто не мог внятно объяснить, как за эти пределы выйти, настроение у двух философов было препоганое, и в глубине души они понимали, что Гуля их «сделала». Уж таковы эти стервы, молчат, молчат, а потом скажут что-то обидное, и снова замыкаются. Как потом ни витийствуй, никакого удовольствия.
Они уже видели ядовитое озеро у Темиртау, когда Ахмед получил Сигнал. И совсем помрачнел. Они сели, он отдал несколько распоряжений, заставивших его товарищей сорваться куда-то бегом. Через минуту лагерь загудел, зашевелился, в норах что-то задвигалось и зашуршало.
— Хочу поведать тебе тайну, Вася. Теперь, пожалуй, об этом можно говорить, потому что мой друг переступил черту и как раз сейчас окончательно забыл о нашей дружбе. Даже если всему виной его генералы.
Ахмед не очень доверчиво посмотрел на Гулю, но, видимо, решил поведать тайну и ей, так надменно приказавшей ему «сидеть в нише». Пусть и она знает.
— Много лет назад я был дружен с Исой. Только тогда он был не Великий Иса, а Мухаммед. Мы в одной фирме работали экскурсоводами. Заядлый был спорщик. Слово скажешь — он два. С каждым туристом успевал обсудить все на свете, переваривал все религии, примерял к себе образы. То лицо блаженного, то грозного. Когда решил он «явить себя миру», мне первому сказал: «иди за мной», а я не пошел. Я люблю волю. Не забыл меня, и когда Каир принял его, снова позвал: «Ты должен служить мне». Я не стал рисковать, второй раз обижая его отказом. Но я люблю волю и предложил служить ему на дальних рубежах. Я выбрал Великую пустыню, и он сделал меня вождем этих разбойников. Они славные ребята и тоже любят волю. Но только плохо образованны. Сейчас у всех много всего понапихано в голове, но как-то бессистемно, как на свалке, в которую превращается наш мир. А я умею раскладывать по полочкам. Так что они любят меня слушать. Уважают. А уважение в наше время — это почти власть. А сейчас, Вася, он решил от меня избавиться. И уж не знаю, каким образом, но виной тому твой визит. Как-то не так все сложилось. Но я упрямый парень. Вольный человек должен идти туда, куда собрался, не меняя пути по ветру. Так что я помогу тебе выбраться из этого муравейника, пока его не подпалили. И к тому же, Гуля, мы спасем трех мулов.
Действительно, Ахмед открыл ворота, за которыми что-то жевали три мула.
— Садитесь. А сейчас вы увидите, что такое современные кочевники.
Ахмед выдвинул поудобнее микрофон из наручного пульта и произнес:
— Друзья мои! Через час наш приют в этой гостеприимной пустыне подвергнется нападению. Я не знаю, каким оно будет, но нам следует уйти. Каждый выберет себе направление пути сам, руководствуясь нашей общей мечтой и миссией. Но не будем терять связи в этом мире. Будем идти по нему, помогая друг другу и изменяя его своим движением. Настал час послать миру осколки нашей энергии, нашей воли к воле. Аллах подвел черту нашей оседлой жизни здесь. Настало время вернуться к людям, которые живут оседло. Поможем им прийти в движение. Пусть движущееся разрушит недвижность. Пусть привыкшие к степи приведут в движение стены. И откроется небо над потолками. Помогите им уцелеть среди падающих камней. Помните все, чему я учил вас. И да поможет вам Аллах, создатель всех миров.
Васе показалось, что логово жителей пустыни взорвалось как граната. Во все стороны устремились тысячи летательных аппаратов. Врассыпную. По всем направлениям. Гуля все еще была не в духе и позволила себе другую аналогию: «Разбегаются, как насекомые. Меняют ниши. А почему, Ахмед, ты решил, что Иса достанет тебя здесь? Ведь он далеко».
— У Исы много возможностей. Достаточно поделиться информацией. Скорее всего, он просто сдал нас Нурсултану III, и его войска выходят на позицию для атаки. Вероятно, сейчас они откроют огонь по всему, что движется. Движется быстро. А мы отправимся на мулах в сторону Алтая. В век воздушных боев лучше путешествовать по земле.
Когда Темиртау уже был готов скрыться за холмами, они действительно услышали канонаду. Но удар, о котором Ахмеда предупредил доброжелатель при дворе халифа Исы, последовал потом. Небеса разверзлись, и сумерки прорезал сноп огня с небес. Он врезался в опустевшее пристанище кочевников и превратил его в море огня. Василий смотрел на это зрелище, помрачнев.
— Ты можешь не подозревать Ису в предательстве, Ахмед. У него нет такого оружия.
Акватаун
Вася, конечно, вспомнил кагэбэшника и все понял. Тот работал на кочевников, и значит, вся Васина миссия провалена. Теперь выяснить ничего не удастся. Разве что получится уговорить Ахмеда, что ему нужно срочно задружиться с Союзом и выдать заказчиков нападения на Полис.
Но Ахмеда не нужно было уговаривать. Он надеялся увидеть не шпиона, а посланника.
— Видишь ли, Вася, сначала мы ждали не тебя, а ответного удара. Союз обычно не остается в долгу, даже если наши абреки позволяют себе гораздо более скромный набег, чем нападение на Романова. И они ударили. По пустыне. Не по нашим норам, а по солончакам и песку. И мы поняли: здесь что-то неладно. Причем не только для нас. Значит, вы придете разбираться. Вот ты и появился. А пока ты шел, мы уже кое-что выяснили. Так что отдохнете, и завтра нас ждет небольшая экскурсия...
Остаток дня Васе пришлось объяснить Гуле, почему он — не Ричард. Поселили их вместе, так что Вася смог доиграть роль Джеймс Бонда до конца, покоряя девичье сердце.
Наутро Ахмед в сопровождении двух охранников, Вася с Гулей, достававшей его глупыми вопросами («Ричард, почему он зовет тебя Васей?»), и еще человек десять неопределенных занятий и национальности сели в какую-то капсулу и понеслись по лабиринту нор, изрывших пространство под пустыней. Вскоре аппарат затормозил и как крот высунул нос над поверхностью. Здесь они пересели на совсем экзотический транспорт — верблюдов. Просто сафари. Зато на тех, кто движется медленно, не обращают внимания средства слежения. Ахмед философствовал, пока верблюды перебирали ногами: «Рутина, обыденность никого не интересует. Сделай резкое движение — и на тебя направят объективы и юпитеры. И напрасно. Резкие движения редко ведут к реальным переменам».
— А что ведет к реальным переменам? Ваше суфийское братство? — Васе почему-то показалось, что он имеет дело с суфием.
— Знаешь ли ты, Вася, кто такие суфии? — вдруг вмешалась в разговор Гуля.
— Ну как же... Вот, ваш кагэбэшник — типичный суфий.
Гуля и Ахмед как-то одинаково ухмыльнулись, и теперь уже Гуля стала распевно говорить, словно читая какой-то старинный текст:
«История вообще пронизана путями тайных обществ, как гора — муравьиными тропами. Поиск истины, сохранение достигнутого, потерявших былую жизнь магических формул. Ученики учеников тащат в будущее образ учителя их учителей. А на самом деле просто таскают мумию давно умершего. Причастность знанию, суть которого уже забыта, недостаточное условие для сплочения людей на дороге через века. Гораздо лучшее средство — борьба со злом. Многовековая тайная борьба „добрых“ нас со „злыми“ ими. Но и „злые“ думают так же, считая „добрыми“ себя, а „злыми“ — нас».
Она говорила это так распевно, что Вася задремал. А кто бы не задремал на такой жаре. Видимо, Гуля обиделась, потому что потом молчала целый час. Ахмед толкнул Васю в плечо, но не для того, чтобы тот продолжал постигать Гулину премудрость. Просто они приехали.
Место, которое Ахмед показал Васе, было залито пластиком. Если бы жители пустыни не законсервировали след, его бы за несколько часов стерло ветром. След был велик, и Вася принялся деловито замерять параметры. Сомнений не было — это крупный военный корабль, который зачем-то сел здесь и стоял не меньше трех недель. А затем улетел.
— Он стоял здесь почти месяц. Включил систему невидимости и ждал. Поэтому его никто и не засек.
— Какой невидимости? — вмешалась технически не искушенная Гуля.
— Вах, это совсем просто. Когда на крышу транслируется точное изображение поверхности земли, а на борта — панорама фона с другой стороны. Так что ты заметишь, что перед тобой корабль, только если будешь смотреть очень внимательно. А кто же будет очень внимательно разглядывать пустыню. Так вот, когда он ударил по Полису и стал улетать, его траекторию отследили с этого места. Правильно?
Вася кивнул. Именно с этого места. Все впустую. Где теперь искать концы? В Закавказье? В Курдистане? В Иране? Конечно, там не любят Халифат, но, может быть, следы таинственного корабля тянутся в Персидский залив? Во всяком случае, он тут же передал в «Социум» полученные данные с просьбой исследовать все передвижения в этой точке не за дни, а за недели до атаки на Полис.
Ответ от милой ассистентки Маши, оставшейся на хозяйстве, последовал минут через пять: «Корабль шел из Астрахани. Если это то, что я думаю, то вам нужно немедленно уходить оттуда. Когда ты передавал мне сообщение, вас могли запеленговать. Так что те, кто посылал этот корабль, уже знают о твоей находке. Информация уже выслана нашим».
— Ахмед, пора сматываться. Боюсь, верблюды нас не спасут.
— Жаль верблюдов. Но я это предусмотрел, — Ахмед дал команду своим абрекам, и они стали деловито вытаскивать из тюков оборудование. Трубки и оптическое полотно превращалось в дельтапланы. Бойцы тщательно протирали камеры съемки поверхности, чтобы изображение, транслируемое на плоскость крыла, ничем не отличалось от местности, создавая тот самый режим невидимости. Аппаратура обмана локаторов крепилась здесь же. Кресла, по три в люльке, были очень тесными и совершенно не защищали от потока встречной пыли. Но сейчас было не до комфорта. Зато электродвигатель работал от солнечной энергии очень тихо и не оставлял никакого следа, в отличие от распространенной воздушно-реактивной тяги.
Минут через пятнадцать они уже удалялись от стада верблюдов, неторопливо направившихся к дому. Но до дома они не дошли. Их поглотил невесть откуда обрушившийся ракетный залп.
— Жалко верблюдов, — качал головой Ахмед. — Так я и знал: свяжешься с цивилизацией — потеряешь верблюдов. Наверняка это ваши, русские. Вы там не поделили какую-то нишу, а страдают верблюды.
Васе тоже было жаль верблюдов, но стало обидно за цивилизацию.
— А вы что, здесь хорошо поделили все ниши? Все ваши норы?
Он хотел уязвить Ахмеда, который уже не был страшным и даже опасным, он был более чем кто-либо заинтересован в Васиной безопасности.
Но Ахмед не обиделся, а принял бой с чувством явного превосходства:
— А что нам делить. Это вы там в Союзе и в Европе делите место под солнцем. Кому — коттедж на Волге, а кому — в Сибири под морозозащитным колпаком. А кто и в норах еще живет. У вас ведь не все сдали экзамен на принадлежность к корпорации. Не всем нравится то, на что «тянут» его познания. Кому-то по душе бродяжить в норах метро и промзон. Если есть цивилизация, поделенная на ниши, всегда будут кочевники, маргиналы, те, кто в нишу не помещаются. И вы там, в нишах, всегда будете их бояться. Как римляне гуннов.
С этими словами Ахмед включил какой-то прибор, и дельтапланы превратились в группы диких всадников, скачущих в воздухе. Было видно, что он просто по-детски наслаждается этим зрелищем.
— Красиво?
— Не демаскирует?
— Не бойся, римлянин, гуннов видишь только ты, — продекламировал Ахмед.
— Дешевый фокус, Ахмед. Это все видеопонты, — сварливо рассуждала Гуля. — И вообще на твоем месте я бы не стала играть в гуннов — это ведь мы сейчас уносим ноги. Цивилизация сильнее. Вы просто паразитируете на ней. Не вы создали даже это видео, в свете которого ты изображаешь из себя гунна. И ваш маргинальный мир тоже ниша. Есть такая ниша — маргиналы, как раньше была ниша — кочевники. Кто сидит в этой нише, движется не более чем обитатель соседнего ящичка.
Получив такую решительную поддержку, Вася перешел в контрнаступление: «Кто-то ищет место в нише, кто-то меняет соотношения ниш».
Но разошедшаяся Гуля отвесила оплеуху и ему:
— А кто ты такой, чтобы менять соотношение ниш?! Что ты знаешь о здании, из которого выколупываешь кирпичи? Ты его строил? Что ты будешь делать, если оно рухнет? Тоже мне! Каждый предводитель бродяг — батька Махно! Каждый турист — Ричард Львиное Сердце! Сидите в своих нишах, господа Наполеоны, целее будете! Вот высунулись, стали играть не свои роли — верблюдов погубили.
Конечно, мужчины не оставили женщине последнего слова и еще некоторое время рассуждали о том, как важно выйти за пределы собственного ящичка, в который тебя определила судьба. Но поскольку никто не мог внятно объяснить, как за эти пределы выйти, настроение у двух философов было препоганое, и в глубине души они понимали, что Гуля их «сделала». Уж таковы эти стервы, молчат, молчат, а потом скажут что-то обидное, и снова замыкаются. Как потом ни витийствуй, никакого удовольствия.
Они уже видели ядовитое озеро у Темиртау, когда Ахмед получил Сигнал. И совсем помрачнел. Они сели, он отдал несколько распоряжений, заставивших его товарищей сорваться куда-то бегом. Через минуту лагерь загудел, зашевелился, в норах что-то задвигалось и зашуршало.
— Хочу поведать тебе тайну, Вася. Теперь, пожалуй, об этом можно говорить, потому что мой друг переступил черту и как раз сейчас окончательно забыл о нашей дружбе. Даже если всему виной его генералы.
Ахмед не очень доверчиво посмотрел на Гулю, но, видимо, решил поведать тайну и ей, так надменно приказавшей ему «сидеть в нише». Пусть и она знает.
— Много лет назад я был дружен с Исой. Только тогда он был не Великий Иса, а Мухаммед. Мы в одной фирме работали экскурсоводами. Заядлый был спорщик. Слово скажешь — он два. С каждым туристом успевал обсудить все на свете, переваривал все религии, примерял к себе образы. То лицо блаженного, то грозного. Когда решил он «явить себя миру», мне первому сказал: «иди за мной», а я не пошел. Я люблю волю. Не забыл меня, и когда Каир принял его, снова позвал: «Ты должен служить мне». Я не стал рисковать, второй раз обижая его отказом. Но я люблю волю и предложил служить ему на дальних рубежах. Я выбрал Великую пустыню, и он сделал меня вождем этих разбойников. Они славные ребята и тоже любят волю. Но только плохо образованны. Сейчас у всех много всего понапихано в голове, но как-то бессистемно, как на свалке, в которую превращается наш мир. А я умею раскладывать по полочкам. Так что они любят меня слушать. Уважают. А уважение в наше время — это почти власть. А сейчас, Вася, он решил от меня избавиться. И уж не знаю, каким образом, но виной тому твой визит. Как-то не так все сложилось. Но я упрямый парень. Вольный человек должен идти туда, куда собрался, не меняя пути по ветру. Так что я помогу тебе выбраться из этого муравейника, пока его не подпалили. И к тому же, Гуля, мы спасем трех мулов.
Действительно, Ахмед открыл ворота, за которыми что-то жевали три мула.
— Садитесь. А сейчас вы увидите, что такое современные кочевники.
Ахмед выдвинул поудобнее микрофон из наручного пульта и произнес:
— Друзья мои! Через час наш приют в этой гостеприимной пустыне подвергнется нападению. Я не знаю, каким оно будет, но нам следует уйти. Каждый выберет себе направление пути сам, руководствуясь нашей общей мечтой и миссией. Но не будем терять связи в этом мире. Будем идти по нему, помогая друг другу и изменяя его своим движением. Настал час послать миру осколки нашей энергии, нашей воли к воле. Аллах подвел черту нашей оседлой жизни здесь. Настало время вернуться к людям, которые живут оседло. Поможем им прийти в движение. Пусть движущееся разрушит недвижность. Пусть привыкшие к степи приведут в движение стены. И откроется небо над потолками. Помогите им уцелеть среди падающих камней. Помните все, чему я учил вас. И да поможет вам Аллах, создатель всех миров.
Васе показалось, что логово жителей пустыни взорвалось как граната. Во все стороны устремились тысячи летательных аппаратов. Врассыпную. По всем направлениям. Гуля все еще была не в духе и позволила себе другую аналогию: «Разбегаются, как насекомые. Меняют ниши. А почему, Ахмед, ты решил, что Иса достанет тебя здесь? Ведь он далеко».
— У Исы много возможностей. Достаточно поделиться информацией. Скорее всего, он просто сдал нас Нурсултану III, и его войска выходят на позицию для атаки. Вероятно, сейчас они откроют огонь по всему, что движется. Движется быстро. А мы отправимся на мулах в сторону Алтая. В век воздушных боев лучше путешествовать по земле.
Когда Темиртау уже был готов скрыться за холмами, они действительно услышали канонаду. Но удар, о котором Ахмеда предупредил доброжелатель при дворе халифа Исы, последовал потом. Небеса разверзлись, и сумерки прорезал сноп огня с небес. Он врезался в опустевшее пристанище кочевников и превратил его в море огня. Василий смотрел на это зрелище, помрачнев.
— Ты можешь не подозревать Ису в предательстве, Ахмед. У него нет такого оружия.
Акватаун
14 августа.
Акватаун.
Артем, Ольга.
«Когда вы ощущаете давление обстоятельств, не спешите винить в этом общество и природу. Подумайте, а может быть, это ответное давление. Когда вы воздействуете на среду, она отвечает вам тем же. Но если вы будете плыть по течению, ответное давление среды сменится давлением тех, для кого вы — всего лишь среда».
Витторио произнес эту фразу (видимо, считанную им из какой-то страницы в Сети), пока они выравнивали давление в шлюзе Акватауна.
Акватаун — крупнейший из подводных городов Тихого океана. Он был построен после завершения Великой китайской смуты, когда обстановка в Тихоокеанском бассейне успокоилась. Пока на суше города сотрясались от террористических актов разного масштаба, в подводные города нельзя было проносить оружие и хоть что-то напоминающее взрывчатку. Что касается Акватауна, то в его зону безопасности входило целое государство в Тихом океане, полностью подконтрольное медиаимперии.
Лодка прошла все необходимые сканирования, была отведена в изолятор. Пассажиров досмотрели, дальше все завертелось с неимоверной быстротой. Витторио галантно вывел Ольгу за руку, на них устремились лучи света. Принцесса и ее спаситель! Команду отвели в сторонку, но Артем нырнул в окружившую Ольгу толпу. Он пробирался к ней в человеческом потоке, но понял, что течение сильней и нужно просто в нем сориентироваться. Толпа понесла их мимо мощных конструкций купола, мимо гигантских бронированных окон, за которыми в свете прожекторов плавали диковинные рыбы (окна увеличивали изображение любого движущегося объекта), мимо мраморных (по виду) ступеней, колонн и постаментов с какими-то фигурами (потом Артем понял, что видел их много раз по видению — это Аллея видеозвезд), мимо толп любопытной публики. Слава Богу, Артем сразу оказался внутри потока, а не в публике. Как это важно, оказаться внутри потока. Только бы знать, куда он течет. Ворвавшись в роскошное здание, отражавшее искусственный свет бесконечием блесток и оттенков, человеческая река разбилась на множество ручейков. Артем с ужасом обнаружил, что тут каждый знал свою дорогу. Оглянувшись, успел лишь заметить Витторио и Ольгу, исчезающих в водовороте одного из коридоров. Метнувшись туда, Артем получил корректный, но убедительный отпор у охраны.
— А куда мне?
— А вы кто?
— Я с ними. Вот, приплыл вместе.
Охранник буркнул что-то в микрофон. Словно из стены появилась шустрая дама с идеально взвихренными волосами (форму поддерживал еле заметный лак) и, не говоря ни слова, повела Артема коридорами и площадями мимо какой-то аппаратуры, каких-то еще потоков очень озабоченных и деловитых электронов этой гигантской системы. Артем понял, что он, зловредная микроба, течет где-то близ самого сердца организма одной из крупнейших медиаимперий. И если не произойдет чуда, ему предстоит быть переваренным, использованным на минутку и выброшенным в отходы, где он и дальше может эту систему ненавидеть, сколько ему угодно.
Артема привели, усадили и начали гримировать. К нему подошел деловой мужик, неряшливо одетый, несмотря на дорогой шерстяной свитер, и, посасывая что-то слабонаркотическое из трубочки, конец которой терялся в том же свитере, стал выяснять:
— Так, из Африки.
— Да, на лодке.
— Давайте я вас запишу.
Артем назвал правильно только имя. Должность — бортовой психолог. Ему сказали идти не с командой, а с Витторио. Вот он и...
— Да, да. Это ясно. Бенджи (это в микрофон), внеси психолога в сценарий. Секунд двадцать.
— Мне говорить секунд двадцать?
— Да сколько хотите. Двадцать секунд останется. Пожалуйста, что-нибудь о состоянии спасенной. Ну, не жалейте красок. Наверное, ей там, у каннибалов, не очень понравилось.
Артему прикрепили несколько чуть заметных точек на лицо. По ним будет ориентироваться техника, регулирующая краски. Так, причесочка. Здесь убрать, здесь нарастить волосы. Артем было протестовал против наращивания, но ему вежливо объяснили, что эти волосы выпадут через два дня. А если он хочет ликвидировать залысины, то нужно купить другую марку. Ну вот. Только костюмчик у вас не фирменный. Нужно что-то построже. Вот, бумажный, из массы водорослей, одноразовый. Так, сидит нормально. Здесь заузим, тут потом подотрем при монтаже.
Сотрудница взглянула на утыканного кнопками и наряженного в какой-то балахон Артема и довольно подбоченилась: «Сами себя не узнаете».
Вдохновленный этим оптимистическим прогнозом, Артем был передан на руки обвешанной наушниками и антеннами дамочке, которая уже повела клиента по недлинному коридору в Зал. Это слово здесь произносилось с сакральным придыханием и возведением очей к небу (в смысле к потолку). Зал занимал центральную площадь Акватауна и представлял собой многоярусный город с трибунами, балконами, переходами. Каждый из них находился под прицелом нескольких видеоустройств. Надо думать, и со звуком здесь все было хорошо. Артема усадили на балкон рядом с какими-то африканцами (как потом выяснилось, беженцами). Перед ним засветился монитор: «До вашего выступления 18 минут 34 секунды». Секунды, как и положено, стали давать обратный отсчет.
В центре всего этого пространства витал на небольшой летающей платформе медиатор Саланас. Артем видел это шоу по видению неоднократно, благо оно было круглосуточным. Саланас, хозяин и основатель шоу, появлялся на пульте, как называлась платформа, не так часто, в самых важных случаях. Этот случай был именно таким.
Ольга сидела на троне в окружении экспертов. Ее уже разговорили. Она рассказывала о лагере, в котором содержатся граждане разных стран. Это была сенсация и скандал. Витторио привез видеоматериалы, снятые с некоторого расстояния, и Ольга их комментировала.
Затем речь зашла о том, как ее похитили. Последним Ольгу видел Анатолий Квидзе, кстати, известный геополитик. Он был приглашен в студию, и обстоятельно, минуты три, рассказывал, что Ольга исчезла с пляжа на волжском острове. Она поплыла по Волге, но не вернулась. Хватились вечером. Обшарили все окрестности. Безрезультатно. Думали, утонула. А вечером мировые СМИ распространили сообщение о ее казни за моральные преступления в Халифате. Сама Ольга помнила, как сидела на пляже у Волги, но дальше ее воспоминания обрывались до появления перед глазами Южного креста.
Анатоль умолчал о последнем собеседнике Ольги, тем более что именно благодаря ему он получил сегодня одну из лучших мировых трибун.
Затем Квидзе взял слово уже как видный геополитик, и это был его звездный час. Поскольку Анатолий отличался националистической позицией, космополитичные мировые СМИ приглашали его в эфир лишь изредка, чтобы показать звериное лицо российского шовинизма. Вот Романова приглашали часто, из-за влияния в экспертном сообществе его нельзя было игнорировать. Анатолю же оставалось довольствоваться отдельными репликами в мировом эфире, которые он затем обширно комментировал на заседаниях собственного политтеатра и публиковал на сайте.
Но сегодня именно Квидзе солировал в качестве эксперта-геополитика. И это впечатляло. На него работали настоящие асы виртуальной реальности. В наше время, когда любой желающий может с помощью нехитрой программы сделать фильм, наполненный компьютерной графикой, Квидзе, конечно, раз в месяц публиковал политические фильмы в Сети. Иногда в них были тонкие наблюдения, но графика весьма средняя. А тут. Тем и держался бизнес медиаимперий, что они собирали творческие группы истинных мастеров жанра, которые посвящали свою жизнь чему-то одному — дизайну фонов или технологии трансформации изображений одно в другое. Теперь все это работало на замысел Анатоля. За десять минут перед зрителем пронеслись события последнего месяца. Хроника плавно перетекала в карты различных регионов мира, контуры стран — в лица политиков, сначала рисованные, потом — сфотографированные. Затем эти люди оживали и подтверждали все сказанное геополитиком (фразами, иногда вырванными из контекста, как отметил Артем и позднее Романов, смотревший это шоу уже в Париже несколькими днями позднее).
Из предложенного подбора фактов вырисовывалась довольно печальная для России картина — к ней со всех сторон тянулись зеленые стрелы, она была главным ресурсным резервом в мире, сотрясавшемся от ресурсного голода. Нападение исламистов на Европу — фланговый маневр. Главное направление Турция — Крым. На полуострове разгорелся острейший этноконфликт, который не только подрывает оборону Союза, но, по существу, уже создал плацдарм для исламского вторжения. Так было с Албанией, которая сейчас стала таким плацдармом. Так будет с Крымом в ближайшее время. Халифатское движение снова оживилось на Кавказе, пока в форме культурных обществ (Артем знал, что оно там было уже лет двадцать, как и почти в любой стране с исламской культурой). По последним данным (кто-то вовремя предоставил их Анатолю) Нурсултан III договорился с исламистами об оказании помощи по разгрому разбойников Великой пустыни. Под этим предлогом туда будет введена их сильная группировка (новость обеспокоила Романова — как бы Вася не попал между молотом и наковальней). Группировка закрепит успехи уйгурских сепаратистов. Эффектным движением Квидзе начертил на карте дугу, из которой зеленые стрелы уже сами поползли вдоль Днепра, Волги, по Уралу и по Сибири.
— В этих условиях, — заключил оратор, — похищение Ольги Костиковой — факт исторического значения. Он ясно показывает, куда направляются взоры Халифата. Ольга известна нам всем, и притом давно, как крупный эксперт в области экономики ресурсов, как ученица самого Сергея Романова, носительница важнейшей концептуальной информации. Возможно, это лишь одно из похищений подобного рода, которое удалось раскрыть. В последнее время пропало немало людей. И будет пропадать до того момента, пока Халифат не выберет время для удара. У Союза остается один шанс на спасение — нанести удар, пока противник еще только готовит почву, пока он не добил наших возможных союзников и не захлопнул капкан окружения.
Аплодисменты зала.
Артем тоже аплодировал в душе заказчикам шоу. Это просто блеск. Квидзе получил в мировых СМИ прочную репутацию противника западной цивилизации, и теперь его позиция выглядит строго объективной. Ведь он за войну с Халифатом. Сейчас, когда им надо втянуть нас в драку, они включили Квидзе как сирену, создав впечатление объективности: вот, слушайте голос наших противников в России, они говорят, что нужно воевать с Халифатом.
Не успел Артем подумать об этом, Саланас примерно то же изложил своими словами. Романов видел это в монтаже, когда Саланас должен был олицетворять мудрость, его снимали несколько снизу и сбоку. Глядя на зрителя словно сверху и как бы вскользь сквозь очки, Саланас тоном философа развивал мысль. Затем он встряхивал прядью волос, камера резко перемещалась, взгляд Саланаса приближался, впивался в зрителя и почти гипнотизировал (мастера видеомонтажа использовали еще и соответствующие скрытые технологии, чтобы эффект гипноза усиливался). В это время должно было звучать самое важное: «Сегодня, когда Халифат нарушил все нормы морали, когда интересы Запада и интересы России снова стали общеевропейскими, спасение — в решительной борьбе. Мы снова союзники, как десятилетия назад в борьбе против Гитлера. Иначе — гибель и рабство».
Поскольку Ольгу на некоторое время оставили в покое, она размышляла о некоторых неувязках в речи Анатоля. Годы общения с ним научили тому, что Анатоль специально подбирает факты, заражает тебя своей убежденностью, а потом ты выглядишь глупо, когда отстаиваешь эту позицию в компании Романова и его учеников. Они тут же применяют комплексный метод, раскидывают факты по системе координат, что-то добавляют, и картина меняется. Выясняется, что в речи патриота из патриотов опять кроется подвох, а в логике — прокол. Вот и теперь. Все понятно, нас окружают. Халифат, как гитлеровская Германия. Действительно, местами очень похоже. Но похитили-то ее зачем? По Анатолю, чтобы выведать что-то. Но ничего такого у нее не выведывали. Ее скорее воспитывали. Сначала Ольга даже думала, что из нее делают диверсантку. Но чтобы из похищенного среди российских просторов интеллектуала вылепить что-то в этом роде, нужны годы, а тут речь идет скорее о месяцах. Создавалось впечатление, что ее держат ради какой-то мирной миссии. В общем, непонятно.
Подошло время, когда по законам жанра политологическое напряжение нужно было разбавить голосом культуры. Сначала слово предоставили ведущим российским писателям Акулову и Пиранину. Акулов из студии в Новгороде сказал как надо: «Ситуация действительно очень напоминает то, что происходило перед нападением Гитлера на Союз (Акулов подчеркнул аналогию между двумя Союзами, не назвав аббревиатуру СССР). Агрессор уничтожает очаги европейской культуры по частям, захватывая то Францию, то Испанию. А мы ждем, как ждал Сталин, и дождемся». Дальше писатель хотел прорекламировать свой новый роман «Испанский миттельшпиль», где неутомимый Фантомасин должен был вступить в схватку с анархистским киллером Дуррути и раскрыть заговор нацистов в Барселоне. Но Саланас его выключил, боясь недовольства испаноязычной аудитории и обвинений в скрытой рекламе. Акулова зафиксировали с мудрым выражением лица, затем он плавно преобразился в Пиранина. Тот давал интервью на лоне природы, в духовном поселении «Аура», расположенном в меандре Таруски (так было сказано в титрах). Пиранин был настроен благодушно и высказался перпендикулярно происходящему: «Что войны. Бывало и покруче. Суть в другом. Девушку перекинуло через несколько морей, побило о камни тысячелетий, а она жива и здорова. Песчинка песчинкой, а как хороша...»
Акватаун.
Артем, Ольга.
«Когда вы ощущаете давление обстоятельств, не спешите винить в этом общество и природу. Подумайте, а может быть, это ответное давление. Когда вы воздействуете на среду, она отвечает вам тем же. Но если вы будете плыть по течению, ответное давление среды сменится давлением тех, для кого вы — всего лишь среда».
Витторио произнес эту фразу (видимо, считанную им из какой-то страницы в Сети), пока они выравнивали давление в шлюзе Акватауна.
Акватаун — крупнейший из подводных городов Тихого океана. Он был построен после завершения Великой китайской смуты, когда обстановка в Тихоокеанском бассейне успокоилась. Пока на суше города сотрясались от террористических актов разного масштаба, в подводные города нельзя было проносить оружие и хоть что-то напоминающее взрывчатку. Что касается Акватауна, то в его зону безопасности входило целое государство в Тихом океане, полностью подконтрольное медиаимперии.
Лодка прошла все необходимые сканирования, была отведена в изолятор. Пассажиров досмотрели, дальше все завертелось с неимоверной быстротой. Витторио галантно вывел Ольгу за руку, на них устремились лучи света. Принцесса и ее спаситель! Команду отвели в сторонку, но Артем нырнул в окружившую Ольгу толпу. Он пробирался к ней в человеческом потоке, но понял, что течение сильней и нужно просто в нем сориентироваться. Толпа понесла их мимо мощных конструкций купола, мимо гигантских бронированных окон, за которыми в свете прожекторов плавали диковинные рыбы (окна увеличивали изображение любого движущегося объекта), мимо мраморных (по виду) ступеней, колонн и постаментов с какими-то фигурами (потом Артем понял, что видел их много раз по видению — это Аллея видеозвезд), мимо толп любопытной публики. Слава Богу, Артем сразу оказался внутри потока, а не в публике. Как это важно, оказаться внутри потока. Только бы знать, куда он течет. Ворвавшись в роскошное здание, отражавшее искусственный свет бесконечием блесток и оттенков, человеческая река разбилась на множество ручейков. Артем с ужасом обнаружил, что тут каждый знал свою дорогу. Оглянувшись, успел лишь заметить Витторио и Ольгу, исчезающих в водовороте одного из коридоров. Метнувшись туда, Артем получил корректный, но убедительный отпор у охраны.
— А куда мне?
— А вы кто?
— Я с ними. Вот, приплыл вместе.
Охранник буркнул что-то в микрофон. Словно из стены появилась шустрая дама с идеально взвихренными волосами (форму поддерживал еле заметный лак) и, не говоря ни слова, повела Артема коридорами и площадями мимо какой-то аппаратуры, каких-то еще потоков очень озабоченных и деловитых электронов этой гигантской системы. Артем понял, что он, зловредная микроба, течет где-то близ самого сердца организма одной из крупнейших медиаимперий. И если не произойдет чуда, ему предстоит быть переваренным, использованным на минутку и выброшенным в отходы, где он и дальше может эту систему ненавидеть, сколько ему угодно.
Артема привели, усадили и начали гримировать. К нему подошел деловой мужик, неряшливо одетый, несмотря на дорогой шерстяной свитер, и, посасывая что-то слабонаркотическое из трубочки, конец которой терялся в том же свитере, стал выяснять:
— Так, из Африки.
— Да, на лодке.
— Давайте я вас запишу.
Артем назвал правильно только имя. Должность — бортовой психолог. Ему сказали идти не с командой, а с Витторио. Вот он и...
— Да, да. Это ясно. Бенджи (это в микрофон), внеси психолога в сценарий. Секунд двадцать.
— Мне говорить секунд двадцать?
— Да сколько хотите. Двадцать секунд останется. Пожалуйста, что-нибудь о состоянии спасенной. Ну, не жалейте красок. Наверное, ей там, у каннибалов, не очень понравилось.
Артему прикрепили несколько чуть заметных точек на лицо. По ним будет ориентироваться техника, регулирующая краски. Так, причесочка. Здесь убрать, здесь нарастить волосы. Артем было протестовал против наращивания, но ему вежливо объяснили, что эти волосы выпадут через два дня. А если он хочет ликвидировать залысины, то нужно купить другую марку. Ну вот. Только костюмчик у вас не фирменный. Нужно что-то построже. Вот, бумажный, из массы водорослей, одноразовый. Так, сидит нормально. Здесь заузим, тут потом подотрем при монтаже.
Сотрудница взглянула на утыканного кнопками и наряженного в какой-то балахон Артема и довольно подбоченилась: «Сами себя не узнаете».
Вдохновленный этим оптимистическим прогнозом, Артем был передан на руки обвешанной наушниками и антеннами дамочке, которая уже повела клиента по недлинному коридору в Зал. Это слово здесь произносилось с сакральным придыханием и возведением очей к небу (в смысле к потолку). Зал занимал центральную площадь Акватауна и представлял собой многоярусный город с трибунами, балконами, переходами. Каждый из них находился под прицелом нескольких видеоустройств. Надо думать, и со звуком здесь все было хорошо. Артема усадили на балкон рядом с какими-то африканцами (как потом выяснилось, беженцами). Перед ним засветился монитор: «До вашего выступления 18 минут 34 секунды». Секунды, как и положено, стали давать обратный отсчет.
В центре всего этого пространства витал на небольшой летающей платформе медиатор Саланас. Артем видел это шоу по видению неоднократно, благо оно было круглосуточным. Саланас, хозяин и основатель шоу, появлялся на пульте, как называлась платформа, не так часто, в самых важных случаях. Этот случай был именно таким.
Ольга сидела на троне в окружении экспертов. Ее уже разговорили. Она рассказывала о лагере, в котором содержатся граждане разных стран. Это была сенсация и скандал. Витторио привез видеоматериалы, снятые с некоторого расстояния, и Ольга их комментировала.
Затем речь зашла о том, как ее похитили. Последним Ольгу видел Анатолий Квидзе, кстати, известный геополитик. Он был приглашен в студию, и обстоятельно, минуты три, рассказывал, что Ольга исчезла с пляжа на волжском острове. Она поплыла по Волге, но не вернулась. Хватились вечером. Обшарили все окрестности. Безрезультатно. Думали, утонула. А вечером мировые СМИ распространили сообщение о ее казни за моральные преступления в Халифате. Сама Ольга помнила, как сидела на пляже у Волги, но дальше ее воспоминания обрывались до появления перед глазами Южного креста.
Анатоль умолчал о последнем собеседнике Ольги, тем более что именно благодаря ему он получил сегодня одну из лучших мировых трибун.
Затем Квидзе взял слово уже как видный геополитик, и это был его звездный час. Поскольку Анатолий отличался националистической позицией, космополитичные мировые СМИ приглашали его в эфир лишь изредка, чтобы показать звериное лицо российского шовинизма. Вот Романова приглашали часто, из-за влияния в экспертном сообществе его нельзя было игнорировать. Анатолю же оставалось довольствоваться отдельными репликами в мировом эфире, которые он затем обширно комментировал на заседаниях собственного политтеатра и публиковал на сайте.
Но сегодня именно Квидзе солировал в качестве эксперта-геополитика. И это впечатляло. На него работали настоящие асы виртуальной реальности. В наше время, когда любой желающий может с помощью нехитрой программы сделать фильм, наполненный компьютерной графикой, Квидзе, конечно, раз в месяц публиковал политические фильмы в Сети. Иногда в них были тонкие наблюдения, но графика весьма средняя. А тут. Тем и держался бизнес медиаимперий, что они собирали творческие группы истинных мастеров жанра, которые посвящали свою жизнь чему-то одному — дизайну фонов или технологии трансформации изображений одно в другое. Теперь все это работало на замысел Анатоля. За десять минут перед зрителем пронеслись события последнего месяца. Хроника плавно перетекала в карты различных регионов мира, контуры стран — в лица политиков, сначала рисованные, потом — сфотографированные. Затем эти люди оживали и подтверждали все сказанное геополитиком (фразами, иногда вырванными из контекста, как отметил Артем и позднее Романов, смотревший это шоу уже в Париже несколькими днями позднее).
Из предложенного подбора фактов вырисовывалась довольно печальная для России картина — к ней со всех сторон тянулись зеленые стрелы, она была главным ресурсным резервом в мире, сотрясавшемся от ресурсного голода. Нападение исламистов на Европу — фланговый маневр. Главное направление Турция — Крым. На полуострове разгорелся острейший этноконфликт, который не только подрывает оборону Союза, но, по существу, уже создал плацдарм для исламского вторжения. Так было с Албанией, которая сейчас стала таким плацдармом. Так будет с Крымом в ближайшее время. Халифатское движение снова оживилось на Кавказе, пока в форме культурных обществ (Артем знал, что оно там было уже лет двадцать, как и почти в любой стране с исламской культурой). По последним данным (кто-то вовремя предоставил их Анатолю) Нурсултан III договорился с исламистами об оказании помощи по разгрому разбойников Великой пустыни. Под этим предлогом туда будет введена их сильная группировка (новость обеспокоила Романова — как бы Вася не попал между молотом и наковальней). Группировка закрепит успехи уйгурских сепаратистов. Эффектным движением Квидзе начертил на карте дугу, из которой зеленые стрелы уже сами поползли вдоль Днепра, Волги, по Уралу и по Сибири.
— В этих условиях, — заключил оратор, — похищение Ольги Костиковой — факт исторического значения. Он ясно показывает, куда направляются взоры Халифата. Ольга известна нам всем, и притом давно, как крупный эксперт в области экономики ресурсов, как ученица самого Сергея Романова, носительница важнейшей концептуальной информации. Возможно, это лишь одно из похищений подобного рода, которое удалось раскрыть. В последнее время пропало немало людей. И будет пропадать до того момента, пока Халифат не выберет время для удара. У Союза остается один шанс на спасение — нанести удар, пока противник еще только готовит почву, пока он не добил наших возможных союзников и не захлопнул капкан окружения.
Аплодисменты зала.
Артем тоже аплодировал в душе заказчикам шоу. Это просто блеск. Квидзе получил в мировых СМИ прочную репутацию противника западной цивилизации, и теперь его позиция выглядит строго объективной. Ведь он за войну с Халифатом. Сейчас, когда им надо втянуть нас в драку, они включили Квидзе как сирену, создав впечатление объективности: вот, слушайте голос наших противников в России, они говорят, что нужно воевать с Халифатом.
Не успел Артем подумать об этом, Саланас примерно то же изложил своими словами. Романов видел это в монтаже, когда Саланас должен был олицетворять мудрость, его снимали несколько снизу и сбоку. Глядя на зрителя словно сверху и как бы вскользь сквозь очки, Саланас тоном философа развивал мысль. Затем он встряхивал прядью волос, камера резко перемещалась, взгляд Саланаса приближался, впивался в зрителя и почти гипнотизировал (мастера видеомонтажа использовали еще и соответствующие скрытые технологии, чтобы эффект гипноза усиливался). В это время должно было звучать самое важное: «Сегодня, когда Халифат нарушил все нормы морали, когда интересы Запада и интересы России снова стали общеевропейскими, спасение — в решительной борьбе. Мы снова союзники, как десятилетия назад в борьбе против Гитлера. Иначе — гибель и рабство».
Поскольку Ольгу на некоторое время оставили в покое, она размышляла о некоторых неувязках в речи Анатоля. Годы общения с ним научили тому, что Анатоль специально подбирает факты, заражает тебя своей убежденностью, а потом ты выглядишь глупо, когда отстаиваешь эту позицию в компании Романова и его учеников. Они тут же применяют комплексный метод, раскидывают факты по системе координат, что-то добавляют, и картина меняется. Выясняется, что в речи патриота из патриотов опять кроется подвох, а в логике — прокол. Вот и теперь. Все понятно, нас окружают. Халифат, как гитлеровская Германия. Действительно, местами очень похоже. Но похитили-то ее зачем? По Анатолю, чтобы выведать что-то. Но ничего такого у нее не выведывали. Ее скорее воспитывали. Сначала Ольга даже думала, что из нее делают диверсантку. Но чтобы из похищенного среди российских просторов интеллектуала вылепить что-то в этом роде, нужны годы, а тут речь идет скорее о месяцах. Создавалось впечатление, что ее держат ради какой-то мирной миссии. В общем, непонятно.
Подошло время, когда по законам жанра политологическое напряжение нужно было разбавить голосом культуры. Сначала слово предоставили ведущим российским писателям Акулову и Пиранину. Акулов из студии в Новгороде сказал как надо: «Ситуация действительно очень напоминает то, что происходило перед нападением Гитлера на Союз (Акулов подчеркнул аналогию между двумя Союзами, не назвав аббревиатуру СССР). Агрессор уничтожает очаги европейской культуры по частям, захватывая то Францию, то Испанию. А мы ждем, как ждал Сталин, и дождемся». Дальше писатель хотел прорекламировать свой новый роман «Испанский миттельшпиль», где неутомимый Фантомасин должен был вступить в схватку с анархистским киллером Дуррути и раскрыть заговор нацистов в Барселоне. Но Саланас его выключил, боясь недовольства испаноязычной аудитории и обвинений в скрытой рекламе. Акулова зафиксировали с мудрым выражением лица, затем он плавно преобразился в Пиранина. Тот давал интервью на лоне природы, в духовном поселении «Аура», расположенном в меандре Таруски (так было сказано в титрах). Пиранин был настроен благодушно и высказался перпендикулярно происходящему: «Что войны. Бывало и покруче. Суть в другом. Девушку перекинуло через несколько морей, побило о камни тысячелетий, а она жива и здорова. Песчинка песчинкой, а как хороша...»