Шукшин Василий Макарович. Точка зрения

   – Вы бы писали об этом, дедушка, – сказала Невеста. – У вас такая богатая жизнь.
   – А я и пишу, внучка. Пишу книгу. Называться будет: «Руки вверх, неприятели!» Если хочешь, почитаю после ужина.
   – С удовольствием послушаю, – согласилась Невеста.
   – Кушайте, папаша, кушайте, – угощала его Мать Невесты. – Потом нам всем почитаете. Мы все с удовольствием послушаем.
 
   По улице, направляясь в дом, проходит семейство Жениха, и с ними еще кто-то – Непонятно кто.
   – Ну, рояль, холодильник, телевизор – это все забирайте, – говорил отец Жениха. – Вы – молодые, вам это нужно.
   – Спасибо, отец! – с чувством сказал Жених. – Но я предпочитаю приобрести все на свои заработанные деньги.
   Отец Жениха улыбнулся хорошей улыбкой.
   – Понимаю – гордость! Вот таким я и хотел видеть своего сына.
   Мать отвела сына в сторонку и сказала негромко:
   – Отец хочет вам подержанную «Победу» купить на свои сбережения.
   – «Победу»?!
   – Тш!.. Только ни слова об этом. Он хочет сделать сюрприз.
   Сын догнал Отца, обнял его и поцеловал в щеку.
   – Что еще такое? – спросил Отец с мужской, доброй суровостью. – За что?
   – За все, папа!
   Мать Жениха и Непонятно кто идут сзади.
   – Какой у вас замечательный сын! – сказал Непонятно кто.
   Мать было всплакнула, но тут же вытерла слезы. Улыбнулась.
   Вошли в подъезд.
 
   А в комнате Мать Невесты рассказывала:
   – Сегодня поссорилась с Марьей Николаевной.
   – Что такое? – спросил муж. – Почему?
   – Она говорит, что сегодня ее очередь оставаться с соседской девочкой, а я говорю – моя.
   – Мама, но вы же вчера оставались с ней, – сказала дочь. – Марья Николаевна права.
   – Да, но девочка ко мне привыкла, – стала оправдываться Мать. – Кроме того, мы с девочкой не дочитали повесть «Жилин и Костылин».
   – Какая повесть! – сказал Дед. – Умел закручивать граф Толстой. А? Мастер, мастер. Биография только… того, а так – мастер.
   – Мастер, – согласился Отец Невесты. – И что удивительно – все предельно просто и лапидарно!
   – В том-то и штука. Я, например, в своей книге «Руки вверх, неприятели!» хочу тоже изложить события предельно простым языком. Но трудное это дело! Ох, трудное! Я понимаю Толстого с его «Не могу молчать!» Иной раз такое волнение охватит, думаешь: лучше бы я ему в морду дал, отрицательному герою какому-нибудь, хочется, извиняюсь, матом крыть, а приходится писать, что называется, кор-рэктно. Тьфу!.. слово-то какое-то…
   – Когда вы думаете закончить книгу дедушка? – спросила Невеста.
   – Думаю, что через пять лет закончу. Это будет мой скромный подарок грядущим поколениям.
   В дверь постучали.
   – Войдите! – сказал Отец Невесты.
   Вошло семейство Жениха.
   Жених: – Добрый вечер!
   Отец Жениха: – Здравствуйте!
   Мать Жениха: – Добрый вечер! Приятного аппетита!
   Непонятно кто: – Здравствуйте, товарищи!
   Невеста: – Здравствуйте!
   Отец Невесты: – Вечер добрый!
   Мать Невесты: – Добро пожаловать!
   Дед: – К нашему шалашу!
   – Извините, что в такой поздний час, – заговорил Отец Жениха. – Но дело, как говорят, не терпит отлагательств.
   – Пожалуйста! – воскликнул Отец Невесты. – Какие могут быть разговоры? Присаживайтесь с нами.
   – Спасибо за приглашение: мы только что отужинали – и сразу сюда.
   Жених и Невеста переглядываются. Невеста покраснела. Дед с этакой стариковской хитрецой наблюдает за молодыми.
   – Так по какому же такому делу пожаловали, товарищи? – спросил Отец Невесты: он действительно не понимает, в чем дело.
   – Пожаловали мы по весьма, так сказать, щекотливому делу, – заговорил Отец Жениха, заметно волнуясь. – Молодые люди – ваша дочь и мой сын, – оказывается, любят друг друга.
   Отец Невесты очень удивился, а Мать Невесты не удивилась, но она тоже была заметно взволнована. А Дед улыбался хорошей стариковской улыбкой – хитрой и доброй. Невеста опустила глаза долу.
   – Я со своей стороны серьезно и обстоятельно беседовал с сыном, – продолжал Отец Жениха. – Думаю, что к браку он готов.
   Отец Невесты, заметно волнуясь, ходил по комнате.
   – Ах, стрекоза!.. А я-то, старый дурак, живу и ничегошеньки не знаю. Я-то думаю, что она у нас все еще девчонка, а она вон что!.. Почему ты мне не сказала, что у тебя есть молодой человек и что вы хотите пожениться? Почему? Неужели я консерватор какой-нибудь?
   – Папуля, мне было как-то стыдно об этом говорить. Я просто не знаю… Я знала, что вы не консерватор, и все равно… Мне и сейчас ужасно стыдно, товарищи… Просто не знаю, – Невеста тоже заметно взволнована.
   – Как же так, дочка? Я удивлен, я тебе честно говорю: я удивлен. Не сказать отцу…
   – Ну что ты к ней пристал, Микола, – вступился за внучку Дед. – Молодость диктует свои законы, которые нам не всегда дано понять. Ты тоже в свое время не сказал мне…
   – Тогда было другое время, отец.
   – Я бы хотел только обратить внимание молодых людей на тот факт, что женитьба – это очень и оченъ ответственный шаг, дети мои, – сказала Мать Невесты. – Я не против того, чтобы вы поженились. Я знала о том, что вы дружите… Мне обо всем рассказывали соседи и ваши учителя. Но вы не представляете, дети мои, насколько это серьезный и ответственный шаг, – она всплакнула.
   – Успокойся, мать, – сказал Отец Невесты. – Жизнь есть жизнь: молодое растет, старое старится. А давно ли, кажется, мы с тобой стояли на перроне вокзала… Я уезжал тогда на Крайний Север… Ах, время, время! – Отец смахнул скупую слезу.
   – Да, да… И мы тоже стояли когда-то на перроне вокзала, – Отец Жениха тоже смахнул скупую слезу.
   Непонятно кто подошел к деду и спросил:
   – Я слышал, вы книжку пишете, дедушка?
   – Пишу, молодой человек, пишу.
   – «Воспоминания пожилого человека»?
   – Ась?
   – Я говорю, называться будет: «Воспоминания пожилого человека»?
   – Плохо вы о нас думаете, молодой человек! – обиделся Дед. – Какие же мы пожилые?! Разве годы могут старить человека?
   Непонятно кто смутился.
   – Нет, я не в том смысле сказал… Я понимаю, что годы тут ни при чем.
   – То-то! Я в свои семьдесят девять лет моложе иного восемнадцатилетнего. А почему? Да потому, что не отстаю от жизни. А вот некоторые… Ну-ка, молодые люди!.. – (это к отцам) – Чего захлюпали?! Выше голову! Грянем, братцы, уда-лу-ую!..
   Все громко засмеялись.
   Стук в дверь.
   – Войдите, – сказал Отец Невесты.
   Вошел пожилой Гражданин с энциклопедией в руках.
   – Добрый вечер, товарищи!
   Отец Невесты: – Здорово, сосед!
   Мать Невесты: – Здравствуйте, Семен Кузьмич!
   Дед: – К нашему шалашу, Кузьмич!
   Невеста: – Здравствуйте, дядя Семен.
   Отец Жениха: – Здравствуйте!
   Мать Жениха: – Здравствуйте!
   Жених: – Здравствуйте!
   Непонятно кто: – Здравствуйте!
   – А я слышу: у вас какое-то торжество! – дай, думаю, зайду, – сказал Гражданин.
   – А вот они, виновники торжества! – сказал Отец Невесты и показал на Жениха и Невесту. – Моя дочь выходит замуж.
   – Да что вы говорите! – изумился Гражданин. – Катюша, милая!.. Поздравляю тебя, дитя мое, поздравляю! – подошел, поцеловал Невесту в лоб. – А где же?.. Ага, вот он! – он строго, но вместе с тем любовно посмотрел на Жениха. – Ничего, ничего… хорош! А? Арсений Назарыч?.. Как находишь?
   – Мне – лишь бы не отставал от жизни, – сказал Дед.
   – Нет, хорош, хорош… Поздравляю, молодой человек, от души поздравляю! Вы, можно сказать, открыли клад.
   – Э-э, что – клад, Семен Кузьмич, – упрекнул Гражданина Дед. – Что в наше время клад?
   – Я просто к слову Арсений Назарыч. Нет, хорош… А ведь я Катюшу-то вот с каких лет знаю, когда она еще под стол пешком ходила, хе-хе-хе… Ах, где мои семнадцать лет!
   – А вот этого я не люблю, Семен Кузьмич, – опять осадил его Дед. – Что это за вздохи?
   – Я так, Арсений Назарыч, к слову. Нет, хорош! Так, молодые люди… одну минуточку. – Семен Кузьмич вышел с таинственным видом.
   – Неисправимый человек! – усмехнулся Отец Невесты. – Сейчас что-нибудь принесет в подарок, уж я его знаю.
   – Когда я еще была маленькой, – заговорила Невеста, – дядя Семен водил меня в планетарий, показывал на Луну и говорил: «Учтите, вы там будете». И плакал.
   – Он у нас, как Циолковский, – вставил Отец Невесты. – Тоже, кстати, все чертит чего-то. Спросишь: «Чего ты изобретаешь-то все?» Он махнет рукой и скажет: «Так… мысли распирают».
   – Но сдает последнее время, сдает, – заметил Дед.
   Вошел Семен Кузьмич с телевизором в руках.
   – Прошу принять от меня этот скромный подарок, молодые люди.
   – Что вы, дядя Семен! – воскликнула Невеста.
   – Что вы, Семен… э-э… Семен Кузьмич! – тоже воскликнул Жених.
   – Прошу, прошу… И без церемоний – я этого не люблю. Иначе обижусь. Берите, мне тяжело держать.
   Жених принял телевизор.
   – Спасибо.
   – На здоровье. Мне он на старости лет…
   Дед погрозил Семену Кузьмичу пальцем.
   – Кузьми-ич!..
   – Молчу. Эх, грянем, братцы, удалу-ую!..
   Дед подхватил:
   – Эх, на поми-ин ее души!
   Все громко засмеялись.
   Семен Кузьмич посмотрел на часы.
   – Хорошо с вами, дорогие мои, но дело есть дело: судим одного прохвоста товарищеским судом. Представляете, выкинул номер: обиделся, что его покритиковали на жилактиве за некультурное поведение в лифте, пришел домой, включил везде свет – днем!.. Включил утюг, электроплитку и сидит.
   – Позор! – сурово сказал Дед. – Выселить в необжитые районы.
   – Мало того: он начал петь! Соседи, естественно, возмутились: попросили прекратить. И знаете, что он ответил? «Я, говорит, не знал, что в доме такая звукопроницаемость».
   – А вот это уже нахальство, – сказал Отец Невесты. – Он не знал, что в доме такая звукопроницаемость! Наивный ребенок!
   – В наше время многие под наив работают, – сказал Непонятно кто. – У нас в институте один парень тоже… «Я, – говорит, – не знаю, почему Ремарк – это плохо…»
   – Пропесочить разок хорошенько – узнает, – посоветовал Дед.
   В дверь постучали.
   – Войдите! – сказал Отец Невесты.
   Вбежала Соседка, подруга Невесты.
   – Боже мой!.. Катя!..
   – Зина!..
   Они обнялись.
   – Катя!..
   – Зина!..
   – Катька!..
   – Зинка!..
   Семен Кузьмич засмеялся, махнул рукой и вышел.
   – Ну, теперь разговорам конца не будет, – притворно рассердился Дед и повернулся к Непонятно кому. – А вы что, тоже пишете, молодой человек?
   – Да.
   – О чем, если не секрет?
   – Вещь называется «Три товарища» – в пику Ремарку. Действуют три друга: Димка, Толик и Боб. Они сперва заблуждаются, потом находят себя. А потом я буду писать еще одну вещь – в пику Хемингуэю.
   – Одобряю, – похвалил Дед. – Благословляю, так сказать. Нам надо раскладывать, надо бичевать, надо перетряхивать!.. Я, например, в своей книге «Руки вверх, неприятели!» перетряхиваю все на свете.
   – Надо, надо.
   – Итак, молодые люди, – заговорил Отец Невесты, – вы будете жить самостоятельно. Как вы себе это представляете? Я хочу спросить прежде всего вас, молодой человек.
   Жених вышел на середину комнаты и заговорил, заметно волнуясь:
   – Мне легко отвечать на этот вопрос, потому что я недавно отвечал на вопросы анкеты одной молодежной газеты – «Ваше мнение о семье и браке». Я подробно остановился там на духовном облике современной молодой семьи, на ее, так сказать, идейной подоплеке. Я высказал там одну, на мой взгляд, интересную мысль: современная молодая семья не может существовать без взаимопонимания и дружбы.
   – Так, – Отец Невесты кивнул головой.
   – Далее, я указал, что современная молодая семья не мыслится без взаимного уважения и доверия.
   – Правильно.
   – Вот эти четыре компонента, как три кита, составляют, на мой взгляд, основу основ современной молодой семьи.
   – Так.
   Жених вошел в раж.
   – Я глубоко убежден, – говорил он звенящим голосом, – что, если даже только один из этих четырех компонентов перестанет соответствовать нормам современного общежития, молодая семья распадется. Я глубоко убежден также, что бракоразводный процесс в нашем законодательстве очень уж усложнен. Я могу навлечь на себя немилость леваков, могу показаться излишне тенденциозным, но я говорил и говорить буду, что объявлять в газетах о расторжении брака – это… альковное кощунство!
   Все внимательно слушают расходившегося Жениха.
   – Вы юрист? – спросил Отец Невесты.
   – Я, так сказать, антиюрист, – Жених улыбнулся своей шутке. – Я филолог. Но дело тут, как вы сами, понимаете, не в профессии. Меня глубоко волнует человеческая сторона этого вопроса. В самом деле, вы пришли с работы, приняли ванну, поужинали и ложитесь на диван. У вас отличное настроение. Вы берете газету и начинаете ее просматривать. Все хорошо. И вдруг: «Марья Иванна Загогулькина…»
   Все громко засмеялись.
   – «…возбуждает дело о расторжении брака с Загогулькиным».
   Все опять громко засмеялись.
   – Смешно? – спросил Жених. – Нет, грустно!!! Ты лежишь, тебе тепло, у тебя отличное настроение, а где-то плачет в пепел семейного счастья эта самая Загогулькина Марья Иванна…
   Никто не смеется.
   – Где-то пропадает хороший человек Загогулькин. Пропадает только потому, что вовремя не досмотрели, не проявили заботу! – в глазах Жениха горячие огоньки справедливого гнева. – Как же ты можешь лежать на диване, как ты можешь чувствовать себя хорошо, если где-то произошла драма! Нет, встань, найди этого самого Загогулъкина, поговори с ним, узнай, в чем дело, а потом уж ложись. А до этого не смей лежать!!! Я кончил.
   – Так их, молодой человек! – вскричал Дед. – И не бойтесь быть излишне тенденциозным! Слово-то какое-то тоже…
   – Но ты впал в противоречие, Андж, – заметила Невеста.
   – В какое?
   – Если бы не было объявлений в газете, ты бы не узнал о драме.
   – Ага! Ну-ка, ну-ка, – Дед от удовольствия потер ладони. – Люблю всякие пикники.
   Жених снисходительно и с любовью посмотрел на Невесту.
   – Я впал в противоречие только потому, что тебе этого хочется.
   – Но если бы не было объявления в газете, ты не узнал бы о драме, и у тебя было бы хорошее настроение, – стояла на своем Невеста. У нее тоже загорелся в глазах огонек.
   – Значит, по-твоему, не будь газеты, я бы не знал жизни? – спросил Жених.
   Все с интересом наблюдают за молодыми, хорошо улыбаются.
   – Я не утверждаю, что, не читая газет, ты бы не знал жизни – для этого существует кино, радио, телевидение. Я только хочу сказать, что ты бы не узнал о конкретной драме Загогулькина.
   – Да я этого Загогулькина за два квартала узнаю! – воскликнул Жених. – Идет человек с грустными глазами – стоп! В чем дело, товарищ? Ну-ка выкладывай, не стесняйся – что там у вас случилось? И неважно, будет это Загогулькин или кто еще.
   – Ты узнаешь, а другой не узнает. Нельзя всех мерить на свой аршин. Я знаю сколько угодно молодых людей, которые со спокойной совестью пройдут мимо Загогулькина.
   – Во-от! – воскликнул Жених и показал пальцем на Невесту. – Вот мы и договорились!.. Вот с кем надо бороться – с равнодушными! Именно об этом я и хотел сказать, когда заговорил о бракоразводном процессе.
   – Это все правильно, молодой человек, – сказал Дед. – Мне нравится ваша горячность, с какой вы отстаиваете свои убеждения. На мой взгляд, это несколько запальчиво, но с годами это уйдет. Вы станете спокойнее, и вам легче будет находить те единственно верные слова, которые проложат вам путь к счастливой жизни. Я хочу спросить о другом: как вы себе представляете другую сторону семейной жизни – материальную, так сказать?
   Жених поморщился.
   – Как-то не хочется об этом сегодня…
   – Нет, уж вы скажите, – настаивал Дед. – Я понимаю, мой вопрос несколько коробит вас, но мы, люди пожилые, знаем, что над этим вопросом многие ломали головы.
   – Ну, во-первых, у нас будет две комнаты, два телевизора… Кроме того – я открываю чужую тайну… – Жених радостно засмеялся и посмотрел в сторону своего отца. – Но я очень рад и потому скажу: папа покупает мне подержанную «Победу».
   В комнате воцарилась зловещая тишина. Все презрительно и гневно смотрят на Жениха. Он медленно, с ужасом постигает, как низко он пал со своей ничтожной, глупой, неуместной радостью.
   – Вон, – негромко сказал Дед.
   – Так вот вы какой, оказывается, – тоже негромко сказал Отец Невесты. – Вас в этом мире волнует только «Победа»? Можете считать, что сегодня вы не победили. Я присоединяюсь к требованию моего отца – вон! И, думаю, моя дочь тоже к нам присоединится.
   – Я присоединяюсь, папа… Я… я не знала, какой он на самом деле… – Невеста заплакала. – Когда мы с ним говорили о семейной жизни, он говорил только о четырех компонентах. Он даже не заикался о «Победе». Он казался мне благородным, с превосходной подоплекой, а оказывается… оказывается, он вынашивал мысль о собственной «Победе»! Ничтожество! О, как я обманулась!
   – Я сам только сегодня узнал, – вякнул было Жених.
   – Не смейте! – Дед стукнул костылем в пол. – Не смейте ничего говорить! Если вы радуетесь по поводу того, что у вас будет своя «Победа», то радуйтесь еще больше, что вы в моем доме и я не могу вас отлупить вот этим костылем, потому что я бла-ародный человек! Можете идти в ресторан!
   – Я потрясен, товарищи! – заговорил бледный Отец Жениха. – Мне трудно сейчас говорить… Я не узнаю своего сына… Я что-то просмотрел в нем в свое время – это несомненно. Я что-то главное не увидел в нем. Я действительно хотел купить ему «Победу». Но я никогда не думал, что вместе с «Победой» в нем подымет голову тот маленький собственник, которого он так искусно скрывал в себе. Я сам всю жизнь вот этими руками разливал газировку (показал руки), мне подчас было не до сына, я передоверил его воспитание бабушке – и вот результат.
   Мать Жениха тоже заплакала.
   – Андрюша, сынок… Сколько раз я тебе говорила: не водись с этими молодыми людьми, это плохая компания. Ты мне что говорил? «Мама, это хорошие люди, хоть они и артисты. Но это не вина их, а беда». Ты говорил…
   Отец Жениха: – О-о!
   Отец Невесты: – Все понятно.
   Мать Невесты: – Ая-яй!
   Дед: – ну, конечно!
   Невеста: – Да-а!
   Непонятно кто: – Да-а…
   – А вместе с тем я знала, – продолжала Мать Жениха, – что один из этих молодых людей развелся с женой, у другого – выговор по общественной линии за грубость с начальством… И сколько бы он ни говорил, что это несправедливый выговор, я не верила. Несправедливых выговоров не бывает…
   Жених стоял белый, как бумага. Он посмотрел на Непонятно кого.
   – Толик, скажи им, что это неплохие люди… Скажи хоть что-нибудь!
   – Я не хочу с тобой говорить! – отрезал Толик. – Я больше тебе не друг. Ты только что говорил о борьбе с равнодушными – ты лгал! Ты не только не узнаешь Загогулькина, ты наедешь на него собственной «Победой». Ты раздавишь его! Подумай о том, что с тобой случилось сегодня, пойми, пока не поздно, что ты стоишь над пропастью во ржи! Ты говорил, что не надо объявлять расторгнутые браки в газетах, ты опять лгал: их давно не объявляют. Ты изолгался!
   – Люди узнаются на крутых поворотах, – сурово сказал Дед. – Я не случайно заговорил о материальной, так сказать, стороне дела. Когда он говорил о четырех компонентах, в его словах чувствовалась какая-то неуверенность, он все время что-то недоговаривал. Меня не проведешь, молодой человек. Я раскусывал экземпляры посложнее, и мне жаль вашего отца и вашу мать: не велика радость иметь такого сына.
   – Я осознал, товарищи, – жалко залепетал Жених. – Мне ужасно стыдно. Мне… я… Мне так трудно сейчас… – он сморщился, сдерживая невольные слезы… Махнул рукой и быстро вышел, не попрощавшись.
   – Ничего, у него есть еще время стать настоящим человеком, – все также сурово сказал Дед. – Помогите ему, не оставляйте сегодня его одного.
   – Какой ужас! – простонал Отец Жениха. – Какой ужас!.. До свиданья!
   – Вот до чего доводит дурная компания, – сказала Мать Жениха. – До свиданья.
   – До свиданья.
   – До свиданья.
   – Всего хорошего, – сказал Дед. – Последите сегодня за ним. Уберите из его комнаты все ножи, вилки – вообще колющие предметы. Но особенно чернила – не допускайте, чтобы он писал упадочнические стихи.
   Мать Жениха и Отец Жениха ушли. Тут на середину комнаты вышел Непонятно кто (Толик).
   – Николай Арсеньевич, и вы, Анна Иванна, и вы, Арсений Назарыч… – голос Толика слегка дрожал. – Одним словом, я прошу руки вашей дочери и внучки. Извините за дерзость.
   Мать Невесты: – Как?
   Отец Невесты: – Как?
   Дед: – Как?
   – Я давно люблю Катю. Но я знал, что она дружит с этим… Я не хотел мешать их счастью.
   – Это бла-ародно, молодой человек!
   – Я на последнем курсе филологического факультета – изучаю язык древних арабов. Защищаю диплом и еду на Крайний Север. Многим это может показаться странным – зачем, мол? Я же убежден, что мое знание древнеарабского языка пригодится в суровой тундре.
   – Ничего в этом странного нет! – воскликнул Дед. – Это бла-ародно.
   – А пока я живу в общежитии, гол как сокол, за душой – ни копейки. Все – в будущем. Если вас это смущает, скажите сразу – я напишу на вас фельетон.
   – Что вы! – воскликнул Отец Невесты. – Кого это может смущать?
   – Но учтите, дети мои, семейная жизнь, да еще в условиях тундры… – Мать Невесты опять всплакнула.
   – Браво, молодой человек! – опять воскликнул Дед. – Я когда-то так же начинал.
   – Толик!.. Толька… – Невеста бросилась к Толику. – Я всегда за тебя голосовала!..
 
   Волшебный человек взял веточку у Оптимиста, махнул ею – стена дома сомкнулась.
   – Я затрудняюсь, молодые люди, – сказал он. – Вот что: у меня есть заместитель по оргвопросам, я попрошу его побеседовать с вами, он дока в этих делах. Потом мы решим, – и Волшебный человек исчез.
   А Пессимист и Оптимист опять заспорили.
   – Ты кретин, – сказал Пессимист.
   – Нет, это ты кретин, – ответил Оптимист.
   – Ты – восторженный конь!
   – Подонок!
   – Сейчас я тебя буду бить!
   Тут они стали драться. Прибежали люди, разняли их. Пришел милиционер.
   – В чем дело, граждане?
   Оптимист показал на Пессимиста.
   – Вот этот тип исказил картину жизни!
   – Нет, это ты исказил!
   – Нет, ты!
   – Нет, ты!
   Милиционер видит, что так они ни до чего не договорятся, хотел их взять с собой, но тут подскочил Некто, хромой и бойкий, и сказал, что он разберется.
   Пришли в какое-то помещение.
   Пессимист струсил, Оптимист – тоже: им не понравилось помещение.
   – Посидите здесь пока, никуда не уходите, – сказал Некто, а сам ушел.
   – Давай заключим пока мир, – предложил Пессимист.
   – Давай, – согласился Оптимист.
   – Что делать?
   – Не знаю.
   – Эх, ту бы волшебную веточку сюда! – вздохнул Пессимист.
   – У меня есть один листочек от нее, – сказал Оптимист. – Когда старик дал мне веточку, я незаметно сорвал один.
   – Давай его сюда, – взревел Пессимист.
   – Ишь ты какой!
   – Давай так: кого первого вызовут, тот возьмет с собой листок, – предложил Пессимист. – Нужно, чтобы нас там поняли. Без листочка не поймут. Давай?
   – Давай, – согласился Оптимист. Он был великодушный малый.
   Первого вызвали Пессимиста.
   Оптимист незаметно сунул ему листок от волшебной веточки.
   Едва только Пессимист ступил на порог кабинета, как в кабинете все помрачнело и Некто в один миг из доброго, расторопного превратился в какого-то свирепого Малюту Скуратова, нервного и внимательного.
   – Говори, подонок, что случилось?! – рявкнул он. – Только не путай тут.
   – Я высказывал свои взгляды на жизнь. Я убежден… Я утверждал…
   – Короче!
   – Я высказывал взгляды… Я утверждал…
   – Короче!
   – Я высказывал взгляды…
   – Короче! Воруешь?
   – Я бы попросил…
   – Я тебе сейчас попрошу! – Некто встал, подошел к Пессимисту и начал его обыскивать. – Где нож?
   – Нету.
   – Где нож, я тебя спрашиваю?
   – Нету.
   Некто дал Пессимисту в челюсть.
   – Где нож?
   Пессимист заплакал.
   – Я не ворую, я принадлежу к философской группе…
   Некто внимательно посмотрел на Пессимиста, сел, приготовился писать.
   – Чем занимается группа? В каком районе действует? Кто вожак? Отвечать быстро и точно.
   – Я – мыслитель.
   – В чем заключаются твои обязанности?
   – Я думаю. Я как бы разрезаю действительность и вскрываю…
   – Где нож?
   – Я мысленно разрезаю!
   Некто ткнул Пессимиста в живот.
   – Где нож!
   Пессимист опять заплакал.
   – У меня нет ножа. Я головой разрезаю…
   Некто стоит в недоумении.
   – Ты не темни здесь! Ты меня путаешь!
   – Честное слово! Я головой разрезаю, извилинами…
   Некто сел, начал писать.
   – Говори дальше. Все говори.
   – Я считаю, что самый верный и быстрый способ познания жизни – это заставать ее врасплох, неожиданно… Это мой метод. Я бросаюсь на нее прыжкообразно и срываю всяческие покрывала…
   Некто достал из ящика стола наган, положил рядом с собой.
   – Дальше.
   – Меня уже ничем не удивишь. В жизни действуют одни подлецы и мошенники. Хороших людей нет. Их выдумывают писатели, чтобы заработать хорошие деньги. Честных людей тоже нет. Все воруют, лгут и оскорбляют друг друга…