я бы на месте суда остановился на версии внезапной пьяной ссоры, повлекшей трагический исход.
– Твоими устами да мёд бы пить, Игорь, – слабо усмехнулся Сабуров. – Если бы Кpaсавин обратился сразу ко мне, я бы пожалуй удержал его от дальнейших глупостей, но он к сожалению побежал к Вербицкому, а тот не нашёл ничего лучше, как придумать всю эту шитую белыми нитками историю с секретаршей.
– А кто он такой этот Вербицкий? – спросил я.
– Старый товарищ Красавина, ещё со студенческих времён. Они вместе создавали компанию, вместе раскручивали бизнес, в общем, друзья не разлей вода.
– Иными словами: после убытия Красавина в места не столь отдалённые компания целиком окажется под контролем Вербицкого?
– Вероятно, – пожал плечами Сабуров. – Надо уточнить.
– Да уж, Василий Михайлович, будь добр уточни, – попросил Чернов. – Слишком уж подозрительна эта благородная готовность Вербицкого прийти на помощь утопающему. Причём спасал он его так удачно, что, кажется, окончательно утопил.
Последнее замечание Чернова показалось мне справедливым. Не то, что я готов был предъявить компаньону Красавина счёт, но в данной безысходной ситуации в любом случае следовало покопаться в делах компании, познакомиться с окружавшими клиента людьми.
Всю деловую сферу деятельности двух бывших студентов я передоверил Виктору Чернову, в конце концов он дипломированный юрист, поднаторевший к тому же и в нашей совершенно непонятной непросвещённому уму экономике. Что касается меня, то я в последнее время как-то неожиданного для самого себя выбился в человековеды. Возможно этому способствовала профессия фотографа. Когда ежедневно смотришь на людей через объектив, то поневоле начинаешь замечать то, что прежде ускользало от невооруженного глаза.,
Первое впечатление о Вербицком было довольно приятное. Очень уверенный в себе и относительно молодой, где-то в районе тридцати пяти, человек. Я не эксперт в области моды, но на первый взгляд Вербицкий был экипирован в продукцию самых престижных европейских фирм, стоящую, надо полагать, не одну тысячу баксов. В общем, этот человек явно следил за собой, а хорошая фигура и сухое горбоносое лицо позволяли ему без всякой натуги претендовать на звание любимца дам. Впрочем, разговаривали мы с ним в офисе фирмы, и деловая обстановка накладывала свой отпечаток на поведение моего нового знакомого. Поначалу он был сух и деловит. А в жестах прослеживалось если не пренебрежение к скромному посетителю, то во всяком случае высокомерие уверенного в себе человека.
– Давайте сразу договоримся, Алексей Иванович, мне нужна только правда. И поскольку я, действую в интересах вашего компаньона и по поручению его адвоката, то у вас нет причин эту правду от меня скрывать. Почему столь бесславно провалилась ваша попытка создать Красавину алиби?
На лице Вёрбицкого промелькнуло смущение, синие глаза до селе уверенно на меня смотревшие вильнули в сторону, на телефонные аппарат, стоявший на столе справа от хозяина.
– Всё дело в том, что мы оба были пьяны, и я, и Валера. Он позвонил мне в шесть часов утра по мобильнику. Я был тогда у Татьяны Зозулиной, это моя секретарша и вообще очень близкий друг. Вы понимаете? А мы буквально за полтора-два часа до этого звонка вернулись с банкета. Я просто не успел проспаться, наверное поэтому всё получилось так глупо. Валерку надо было спасать и спасать любой ценой. Дело даже не в наших дружеских отношениях. На нём ведь фирма держится. У него связи. В общем, один я дело, пожалуй, не потяну. Лариску мне, конечно, было жаль, но… Я всегда считал, что она Валерию не пара. Но у него к ней была какая-то ненормальная страсть. Он вообще по натуре человек обидчивый, вспыльчивый, ревнивый.
– Иными словами вы не поверили в его невиновность?
– Если честно, то не поверил. Да и кто бы поверил при таких обстоятельствах. В общем, это я предложил версию с алиби. И даже вызвался кое-что для этого сделать. Чёрт меня дёрнул. Короче, я поехал на квартиру к Красавину: и проделал там кое-какую работу. Разбросал вещи по квартире, имитируя следы борьбы. А главное прихватил кое-какие драгоценности со столика туалетного Ларисы. Ничего особо ценного, так разную мелочь. Но я же не знал, что у них дома хранится приличная сумма денег. Где-то около тридцати тысяч долларов. И лежали они практически на виду, чуть ли не на столике у Ларисы. До сих пор не могу понять, как я их не заметил.
– Милиции это обстоятельство показалось подозрительным?
– Да, конечно. Весь расчёт мы строили на том, что в городе действует шайка грабителей. Об атом были сообщения в газетах. Кажется, они даже кого-то убили. Но настоящие грабители не совершили такой оплошности, какую совершил я. Милиция за это ухватилась. Потом появился свидетель с собакой. В общем, всё расстроилось самым нелепым образом. А нам с Татьяной прокуратура грозит статьей за лжесвидетельство, а то и за соучастие в убийстве.
– А у, вас что, нет алиби?
– Как раз алиби у меня железное. Ларису убили где-то в районе часа ночи, а мы до четырёх часов были на банкете. Засиделись, знаете ли. Я ведь Валерку не хотел отпускать, как чувствовал.
– А почему Лариса не приехала вместе с Красавиным?
– Кажется они поссорились. По-моему, из-за письма. Я его, правда, не читал, но его нашли в кармане у Красавина.
– А вы знакомы с бывшим мужем Ларисы?
– Да. Он работал короткое время у нас на фирме. По виду человек спокойный, обходительный, но работник, честно говоря, никакой. Мы его уволили месяца через два.
– А у него не могло создаться впечатление, что уволили его из-за страсти шефа к Ларисе.
– Исключено. Дело в том, что Лариса пришла к нам уже после того, как мы уволили Егора. И приняли мы её как раз на его место. А потом, к тому времени, они уже расстались, хотя и продолжали числиться в браке. Надо сказать, что Лариса оказалась очень ценным работником, не в пример своему мужу.
– И тем не менее Лариса продолжала встречаться с мужем?
– Если это так, то для меня это новость. Они наверняка общались, пока оформляли развод, но вы ведь вероятно имеете в виду другое.
– Я имею в виду письмо, в котором Ларису обвиняют в связях с другими мужчинами.
Вербицкий оглянулся на дверь и наклонился ко мне:
– Исключительно между нами: Лариске было далеко до святости. Эта женщина наставляла у рога своему бывшему мужу и нет никаких оснований полагать, что она сохраняла верность Красавину. В этом смысле она была ненасытной. Я попытался как-то намекнуть Валерию на это обстоятельство, но получил такой отпор, что более не рисковал даже заикаться на эту тему.
Нельзя сказать, что мой визит к Вербицкому оказался уж совсем бесполезным. Кое-что в его словах оказалось сюрпризом даже для адвоката Сабурова. Ну например то, что Вербицкий побывал в квартире Красавина в ту роковую ночь. Видимо, проявляя ответное благородство, Красавин взял на себя имитацию ограбления. И сделал, по мнению Чернова, это совершенно напрасно, ибо тем самым в значительной мере усугубляя свою вину. Не сочтите меня циником, но мне этот обмен благородными жестами тоже показался подозрительным. Конечно по пьяной лавочке мы порой совершаем разные глупости, но глупость господина Вербицкого выделялась в этом ряду. Всё-таки отправиться в квартиру, где только что совершено убийство мог только очень легкомысленный человек. Не говоря уже о том, что он совершил кражу, за которую мог и срок схлопотать. А между тем на простака Вербицкий не тянул. И нак я успел выяснить у его подчинённых, их шеф вел достаточно трезвый образ жизни. И на вечеринке он не так уж много выпил. – В данном случае мы имеем дело либо с редкостной по нынешним временам самоотверженностью, либо с возникшей у Вербицкого настоятельной потребностью побывать в квартире Красавина до прибытия туда милиции.
По-моему мнению Виктор был прав, причём сам я всё больше склонялся ко второму вариант. Кроме всего прочего меня смущали ещё и деньги. Сумма в тридцать тысяч долларов для столь состоятельного человека как Красавин не столь уж велика, но зачем-то же он хранил её дома.
– Сумма в тридцать тысяч понадобилась Красавину, чтобы расплатиться с поставщиком, – пояснил Сабуров. – Вообще-то подобные расчёты проходят через банк, но в данном случае поставщику понадобились наличные, и Красавин пошёл ему навстречу. Я проверял эту предполагаемую сделку, там всё чисто. В том смысле чисто, что поставщик подтвердил наличие предварительной договорённости о выплате этой суммы.
Говорил Сабуров столь витиевато, что у меня сложилось впечатление, что с этой сделкой не всё так уж кристально чисто, и возможно у налоговых органов возникли бы по этому поводу к Красавину вопросы, но я в этих органах не служу, а потому меня волновало совсем другое.
– Лариса знала, что Красавин хранит дома столь приличную сумму?
– Да. Красавин завез деньги домой, перед тем как отправиться на банкет и поручил Ларисе положить их в сейф. Во всяком случае так утверждает сам Красавин. Но Сазонова забыла это сделать. Деньги нашли в её туалетном столике, который даже не запирался на ключ. – Странная небрежность, – вскольз заметил Чернов.
– Более чем странная, – поддержал я Чернова. – А если вспомнить о письме, полученном накануне Красавиным, то вся эта ситуация очень напоминает шантаж.
– Я же тебе говорю, Игорь, деньги предназначались для делового партёра. И здесь всё абсолютно чисто.
– Я ведь не утверждаю, что шантажировали Красавина, я всего лишь предполагаю, что шантажировали Ларису. Что там было в том письме?
– В основном грязные намёки на прошлое Сазоновой, но ничего конкретного
– Тем не менее у Красавина с Ларисой по поводу этих намёков состоялся очень неприятны разговор. Настолько неприятный, что Лариса даже отказалась поехать
с ним на банкет, куда поначалу вроде бы собиралась. Да и сам Красавин был настолько расстроен, что долго там не задержался и вернулся домой гораздо раньше, чем это ожидалось.
Сабуров взглянул на меня с удивлением:
– Ты хочешь сказать, что Лариса кого-то ждала?
– И не просто ждала, а уже приготовилась к встрече. Я имею в виду отрезанный ножницами шнур и отложенные в ящик туалетного столика деньги.
– А зачем ей шнур?
– 3атем, что этим шнуром ее должны были связать. Что, может быть по нынешним временам достовернее: ворвались в квартиру люди в масках, скрутили несчастную женщину, забрали всё ценное и благополучно скрылись в неизвестном направлении.
Меня интересует прошлое Сазоновой, а именно – кто и чем мог её шантажировать?
Я вопросительно глянул на Чернова и, надо сказать, Виктор мои надежды оправдал. В общем-то история банальнейшая, хотя и может вызвать брезгливую усмешку у завзятых моралистов. На что не менее завзятые рыночники ответят им с апломбом – такова жизнь. Короче говоря, какое-то довольно продолжительное время Сазонова промышляла проституцией, а сутенёром выступал её муж. Сколотив приличную сумму, они попытались открыть свое более этически нравственное дело, но очень быстро прогорели. Так что пришлось идти в работники к более удачливым буржуям. Ларисе удалось устроиться и даже лучше чем она ожидала, а вот что касается Егора Сазонова, то он далеко не процветал. Перебивался случайными заработками и весьма сомнительными делами.
– То есть именно Сазонов мог шантажировать свою бывшую жену? – спросил с интересом Сабуров.
– Совершенно верно: кивнул головой Чернов. – Дело в том, что эта пара перебралась в наш город всего лишь год назад. Так что бурное прошлое Ларисы Сазоновой оставалось тайной для её новых знакомых. Мне пришлось потратить целый день, чтобы по милицейским каналом выудить хоть что-то мало мальски существенное об этих людях. Надо сказать, что Сазоновы не опускались до примитивной уличной проституции. Во всяком случае, милицейские анналы хранят два-три скандала, которые вполне могли закончится для сладкой парочки отсидкой, но кривая их вывозила.
– Возможно и в отношении Красавина они готовили свою обычную операцию, но Лapиca то ли влюбилась в бизнесмена, то ли посчитала, что брак с ним станет для неё тихой и надёжной гаванью, после стольких лет бурной жизни. Но вряд ли такой расклад устраивал её муженька.
– Но ведь дело сорвалось? – прищурился в мою сторону Сабуров, – Красавин вернулся раньше, чем рассчитывала Лариса.
– Да, но вернулся он расстроенным и в стельку пьяным. После чего благополучно уснул. В принципе впуская в квартиру бывшего мужа Лариса вроде бы ничем не рисковала. Даже если бы Красавин вдруг проснулся и опознал Сазонова, всё можно было бы свести к обычному скандалу, когда мужчины не могут поделить женщину и устраивают по этому поводу разборки. Откуда же Ларисе было знать, что бывший муж пришёл не грабить её, а убивать.
– Любопытная версия, – задумчиво протянул Сабуров. – Но всего лишь версия.
В этом с адвокатом можно согласиться. Доказательств у нас действительно не было. А добытые Черновым сведения о прошлом Ларисы, могли сыграть на руку скорее обвинению, чем защите. Версия происшедшего могла ведь быть и такой: Красавин узнаёт, что его невеста бывшая проститутка, приходит в ярость и решает порвать с ней. А та в свою очередь, вызнав кое-какие коммерческие тайны фирмы, решает его шантажировать. Вот тут у Красавина и появляется настоятельная потребность устранить шантажистку, и он подключает к этому делу Вербицкого и 3озулину.
– Версию Игоря опрокидывает тот факт, что если бы убийство совершил Сазонов, то он непременно взял бы деньги, – Сабуров вопросительно взглянул сначала на Чернова, потом на меня. – Ведь Сазонов знал, что в доме храниться приличная сумма в долларах.
– Это могло бы произойти лишь в том случае, если бы Сазонов действовал в одиночку, – возразил Чернов. – А что если нашёлся человек, который заплатил ему много больше этих тридцати тысяч?
– Ты считаешь, что этим человеком был Вербицкий?
– Да, – кивнул головой Чернов. – У меня есть серьёзные основания так полагать. Во всяком случае предположить, что Вербицкий провернул несколько финансовых операций без ведома своего компаньона мы можем. Рано или поздно, это могло открыться. Словом, Красавин ему мешал.
– Но в этом случае логичнее было бы нанять киллера для Красавина, а не для Ларисы, – запротестовал Сабуров.
– Правильно. Но это настолько очевидное умозаключение, что оно пришло бы в голову не только адвокату, но и следователям. Они бы начали копать дела фирмы и без труда установили бы, что смерть Валерия Красавина была выгодна его компаньону Алексею Вербицкому. Куда изящнее и недоступнее для среднего сыскного ума является, комбинация, когда любовницу убивают, а шефа отправляют на нары за убийство, которое он не совершал.
– Очень похоже на правду, – вздохнул Сабуров. – Но, к сожалению, не для суда. Мотивы действий Вербицкого подтвердить фактами будет очень трудно. Я знаю их бизнес в общих чертах, но уверен на все сто, что нам не удастся доказать, что в тех или иных ситуациях Вербицкий действовал во вред компаньону, а не по сговору с ним. На суде всё это будет выглядеть так, словно мы, выгораживая Красавина, специально топим его компаньона Вёрбицкого. Человека на редкость порядочного, рискнувшего если не жизнью, то свободой раджи спасения старого друга. А именно так будет трактоваться утренний визит Вербицкого на квартиру Красавина с целью запутать следы.
– Положим, следы он не путал, а заметал, – возразил я. – Наверняка Сазонов что-то напортачил там или что-то забыл. А потому Вербицкому пришлось, спасая от разоблачения незадачливого киллера, рисковать, пускаясь в эту авантюру. Надо отдать ему должное, он на редкость удачно воспользовался создавшейся ситуацией и повесил на плечи тонущего компаньона немалый груз улик, неопровержимо доказывающих его вину.
В принципе мы все трое могли гордиться, что практически не сходя с места методом коллективного мозгового штурма смогли разобраться в непростой и тщательно запутанной ситуации, но увы ничего кроме морального удовлетворение
по поводу проникновения в скрытую суть вещей мы не получили. В конце концов, суду наплевать на наши логические построения и умозаключения, ему нужны факты, улики, свидетельские показания. А с уликами и свидетельскими показаниями у нас было совсем не густо. Ситуация была такова, что уличить Вербицкого мог только Сазонов, уличить Сазонова мог только Вербицкий. Замкнутый круг. И фигуранты этого дела отнюдь не спешили круг разомкнуть, дабы не оказаться по несчастливой случайности в железных лапах охотников. Комбинация, которую предложил Чернов была довольно рискованной. Я уже не говорю о том, что она была противозаконной. Мы имели все шансы вляпаться в большое дерьмо, с последующими утомительными процедурами по отмыванию доброго имени: Но как выразился по этому поводу резидент Шварц: «Сидючи на печи большие бабки не срубишь». Я в принципе был с ним согласен, хотя наиболее рискованная роль в Черновской комбинации отводилась как раз мне, что же касается адвоката Сабурова, то он раздумывал довольно долго, что, в общем-то, и понятно. Если нам с Черновым не привыкать попадать в сомнительные истории, да и репутация у нас такая, что лишней ложкой дёгтя её уже не испортишь, то для Сабурова провал операции мог означать закат адвокатской карьеры. Риск, словом, был велик, но ведь и деньги клиент платил и адвокату и нам немалые. Тщательно взвесив все за и против, Сабуров сказал-таки своё веское «да».
Выйти на Сазонова мне труда не составило. По той простой причине, что он и не собирался прятаться. И в принципе правильно делал, его неожиданный объезд из города, мог быть расценен как бегство. Тем более, что Сазонов проходил свидетелем по делу своей бывшей жены.
Вообще-то я не люблю сутенеров. Можете расценивать это как чудачёство или совковый атавизм, но все эти рыночно продвинутые торговцы женским телом вызывают у меня чувство отвращения доходящее почти до рвоты. И надо быть уж совсем большой сволочью, чтобы торговать телом собственной жены. Хотя внешность у Сазонова была вполне благообразной. Этакий студент, спортсмен, красавец. Машинёшка, впрочем, под ним была хоть и импортная, но старенькая. Видимо, как человек умный и предусмотрительный он не спешил тратить на дорогие покупки деньги, полученные от Вербицкого за убийство собственной жены. Несколько часов я колесил вслед за Сазоновым и фотографировал его с разных позиций. Отчасти делая я это по привычке, но большей частью, чтобы пощекотать ему нервы.
Сазонов, разумеется, заметил слежку, поначалу он пытался от меня оторваться, но без всякого успеха. Просто двигатель моего новенького «Форда» был мощнее, да и водителем Сазонов был никудышным. Я без труда доставал его как на шумных перекрёстках, так и на почти пустынных окраинных улицах, куда Сазонов рискнул перебраться уже почти что в сумерках. Будь на его месте человек честный и не в чём не замешанный, он бы, разумеется, остановил машину и попытался выяснить, кто и за каким чёртом его преследует. А Сазонов, похоже, начал терять голову от страха. На это в общем-то мы и делали расчёт. Конечно, Сазонов был сволочью, но профессиональным киллером он не был. И убийство человека да ещё собственной жены не могло не отразиться негативно на его психике. В общем, когда я подсел к нему в салон, он уже находился на грани нервного срыва. Тем более что произошло наше рандеву на улочке глухой и плохо освещенной.
– Что вам нужно? – не спросил, а выкрикнул он в мою сторону.
– Вы убили человека, Сазонов, и мы это знаем.
Сутенёр пытался хорохориться, совсем уж слизью его назвать было нельзя, во всяком случае у него хватило сил на кривую улыбочку, обезобразившую довольно красивое лицо:
– Вы ничего не докажете.
– А я и не собираюсь никому и ничего доказывать, Сазонов. Тем кто будет решать вашу судьбу отлично известно, что вы задушили свою бывшую жену Ларису коричневым шнуром с золотой кистью. Нам известно и то, зачем вы это сделали и имя человека, который оплатил вашу работу. Так сколько вам заплатил Вербицкий? – Идите к чёрту? – огрызнулся Сазонов.
Не сочтите меня садистом, но врезал я ему с удовольствием, что называется от души. Удар видимо пришёлся в очень чувствительное место, поскольку Сазонов долго ловил ртом воздух и булькал слюною и соплями.
– Я мог бы сейчас сдать вас милицию, но, к сожалению, мне это невыгодно. Мне выгодно, чтобы Красавин оставался на нарах. Как видите я человек откровенный.
Сазонов оправился более менее от удара только минут через пять. Попытался даже закурить, но по причине дрожи в конечностях никак не мог попасть кончиком сигареты в язычок пламени, вырывающейся из весьма примечательной зажигалки. Я помог закурить расслабляющемуся киллеру, а за одно осмотрел заинтересовавшую меня безделушку. Вообще-то большинство сейчас предпочитает прикуривать от одноразовых пластмассовых штуковин, которые потом выбрасывают. У Сазонова зажигалка была не газовая, а бензиновая, к тому же не пластмассовая а металлическая, даже кажется позолоченная. Но меня не золото заинтересовало, а надпись, сделанная неизвестным гравёром: «Дорогому мужу Егору от жены Ларисы». И внизу год – «1999»
– А вы сентиментальный человёк Сазонов. Я бы на вашем месте зажигалку выбросил. Не люблю вещей, которые напоминают мне о грустном. Кстати, а не её ли вы обронили на месте преступления?
По тому как дёрнулась щека убийцы, я понял, что, пожалуй, попал в цель. Немудрено, что Вербицкий так взволновался и помчался на место преступления, искать потерянную вещь. Конечно, зажигалка могла попасть к Ларисе и раньше, но во-первых, она не курила, а во-вторых, вряд ли стала бы хранить вещи покинутого мужа в квартире мужа будущего. В любом случае, следователи обязаны были бы проверить Сазонова.
– Что вам нужно от меня?
– Видите ли, нам мешал Красавин, но нам мешает и Вербицкий. Он ведёт себя недостойно.
– Я что, должен его убить? – в глазах Сазонова плесканул ужас.
– Да Господь с вами, милейший. Какой из вас к дьяволу киллер, вы такими дрожащими руками в амбар не попадёте. Вы ведь не снайпер, Сазонов, а душегуб. Это разные профессии. Мы немного от вас требуем: просто в нужный час, быть в нужном месте.
– А если я не соглашусь?
– Вы согласитесь, Сазонов, поскольку другого выхода у вас нет. Вербицкий,
уяснив, что вы работаете на нас, сразу станет покладистым. – Вы убьёте Вербицкого, а вину за его смерть свалите на меня.
Этот сукин сын очень хотел жить. И не просто жить, а наслаждаться жизнью. Ради этого и пошёл на убийство. Хотя, не исключено, что он испытывает сейчас некоторый дискомфорт. Но этот дискомфорт он испытывает не от раскаяния, а от страха перед возмездием за содеянное. Убивать, в принципе, он согласен и дальше, но не согласен отвечать за убийство.
– Никто не собирается убивать Вербицкого, но если вы дражайший не примете наши условия, то вас ждут такие большие неприятности, после которых вам даже смерть покажется спасением. Вы меня хорошо поняли?
– Я согласен.
Собственно, я и не сомневался, что Сазонов согласится. Да и требовали мы от него всего ничего: постоять под фонарём, расположенном аккурат напротив окна Черновского офиса. Я лично проводил душегуба до нужного места и связался по телефону с Черновым. Вербицкий прибыл на встречу буквально две минуты тому назад. Пока всё складывалось как нельзя более удачно, в соответствии с разработанным планом. Надо сказать, что Черновский офис удобно расположен. Удобно в том смысле, что из него есть только один выход, который выводит вас в глухой переулочек. Глухой настолько, что даже в дневной время здесь малолюдно, а уж об эту почти ночную пору он и вовсе пустынен, как 3емля в первый день творения. Есть, знаете ли, даже в очень шумных городах достаточно тихие, почти кладбищенские места. Между прочим, ассоциация с кладбищем мне пришла в голову не случайно. Бледный свет уличного фонаря как-то по особенному жутковато высвечивал одиноко стоящую иномарку и её неподвижно застывшего за рулём водителя. По этой окоченелости я определил, что Сазонову жутко страшно и мысли его сейчас наверняка созвучны моим и даже скорее всего имеют ещё более панический оттенок. Не сочтите меня поэтом, но в конце концов и у фотографа, человека в некотором роде творческой профессии, может возникнуть меланхолическое настроение при виде почти что театральных декораций для грустного спектакля с трагическим финалом.
Вербицкий пил кофе сидя на моём любимом стуле, чем сразу же вывел меня из состояния меланхолического и заставил впасть в состояние раздражительное. Дело в том что Черновский офис носит своё гордое название не совсем заслуженно, поскольку представляет собой всего лишь бывшую однокомнатную квартирку с махонькой кухней и совмещённым санузлом. Каким-то чудом Чернову удалось уговорить соответствующие службы позволить ему пробить выход в наружной стене и тем самым сделать помещение служебным и автономным. 'I'ак вот расположиться со вкусом в этом с позволения сказать офисе можно только у окна, на единственном мягком стуле. Я неоднократно советовал Чернову поменять мебель и купить наконец пару кресел для посетителей, но он, к сожалению, мои советы проигнорировал. Думаю, что дело в конце концов закончится тем, что я сам куплю кресло, поставлю его у окна и прикреплю на нём табличку – «Для служебного пользования». Ибо в последнёе время я практически прописался в офисе детектива, разрешая проблемы уголовного характера весьма далёкие от профессиональных забот скромного фотографа. Пора было уже требовать у Шварца плату за сверхурочные и молоко за вредность.
– Твоими устами да мёд бы пить, Игорь, – слабо усмехнулся Сабуров. – Если бы Кpaсавин обратился сразу ко мне, я бы пожалуй удержал его от дальнейших глупостей, но он к сожалению побежал к Вербицкому, а тот не нашёл ничего лучше, как придумать всю эту шитую белыми нитками историю с секретаршей.
– А кто он такой этот Вербицкий? – спросил я.
– Старый товарищ Красавина, ещё со студенческих времён. Они вместе создавали компанию, вместе раскручивали бизнес, в общем, друзья не разлей вода.
– Иными словами: после убытия Красавина в места не столь отдалённые компания целиком окажется под контролем Вербицкого?
– Вероятно, – пожал плечами Сабуров. – Надо уточнить.
– Да уж, Василий Михайлович, будь добр уточни, – попросил Чернов. – Слишком уж подозрительна эта благородная готовность Вербицкого прийти на помощь утопающему. Причём спасал он его так удачно, что, кажется, окончательно утопил.
Последнее замечание Чернова показалось мне справедливым. Не то, что я готов был предъявить компаньону Красавина счёт, но в данной безысходной ситуации в любом случае следовало покопаться в делах компании, познакомиться с окружавшими клиента людьми.
Всю деловую сферу деятельности двух бывших студентов я передоверил Виктору Чернову, в конце концов он дипломированный юрист, поднаторевший к тому же и в нашей совершенно непонятной непросвещённому уму экономике. Что касается меня, то я в последнее время как-то неожиданного для самого себя выбился в человековеды. Возможно этому способствовала профессия фотографа. Когда ежедневно смотришь на людей через объектив, то поневоле начинаешь замечать то, что прежде ускользало от невооруженного глаза.,
Первое впечатление о Вербицком было довольно приятное. Очень уверенный в себе и относительно молодой, где-то в районе тридцати пяти, человек. Я не эксперт в области моды, но на первый взгляд Вербицкий был экипирован в продукцию самых престижных европейских фирм, стоящую, надо полагать, не одну тысячу баксов. В общем, этот человек явно следил за собой, а хорошая фигура и сухое горбоносое лицо позволяли ему без всякой натуги претендовать на звание любимца дам. Впрочем, разговаривали мы с ним в офисе фирмы, и деловая обстановка накладывала свой отпечаток на поведение моего нового знакомого. Поначалу он был сух и деловит. А в жестах прослеживалось если не пренебрежение к скромному посетителю, то во всяком случае высокомерие уверенного в себе человека.
– Давайте сразу договоримся, Алексей Иванович, мне нужна только правда. И поскольку я, действую в интересах вашего компаньона и по поручению его адвоката, то у вас нет причин эту правду от меня скрывать. Почему столь бесславно провалилась ваша попытка создать Красавину алиби?
На лице Вёрбицкого промелькнуло смущение, синие глаза до селе уверенно на меня смотревшие вильнули в сторону, на телефонные аппарат, стоявший на столе справа от хозяина.
– Всё дело в том, что мы оба были пьяны, и я, и Валера. Он позвонил мне в шесть часов утра по мобильнику. Я был тогда у Татьяны Зозулиной, это моя секретарша и вообще очень близкий друг. Вы понимаете? А мы буквально за полтора-два часа до этого звонка вернулись с банкета. Я просто не успел проспаться, наверное поэтому всё получилось так глупо. Валерку надо было спасать и спасать любой ценой. Дело даже не в наших дружеских отношениях. На нём ведь фирма держится. У него связи. В общем, один я дело, пожалуй, не потяну. Лариску мне, конечно, было жаль, но… Я всегда считал, что она Валерию не пара. Но у него к ней была какая-то ненормальная страсть. Он вообще по натуре человек обидчивый, вспыльчивый, ревнивый.
– Иными словами вы не поверили в его невиновность?
– Если честно, то не поверил. Да и кто бы поверил при таких обстоятельствах. В общем, это я предложил версию с алиби. И даже вызвался кое-что для этого сделать. Чёрт меня дёрнул. Короче, я поехал на квартиру к Красавину: и проделал там кое-какую работу. Разбросал вещи по квартире, имитируя следы борьбы. А главное прихватил кое-какие драгоценности со столика туалетного Ларисы. Ничего особо ценного, так разную мелочь. Но я же не знал, что у них дома хранится приличная сумма денег. Где-то около тридцати тысяч долларов. И лежали они практически на виду, чуть ли не на столике у Ларисы. До сих пор не могу понять, как я их не заметил.
– Милиции это обстоятельство показалось подозрительным?
– Да, конечно. Весь расчёт мы строили на том, что в городе действует шайка грабителей. Об атом были сообщения в газетах. Кажется, они даже кого-то убили. Но настоящие грабители не совершили такой оплошности, какую совершил я. Милиция за это ухватилась. Потом появился свидетель с собакой. В общем, всё расстроилось самым нелепым образом. А нам с Татьяной прокуратура грозит статьей за лжесвидетельство, а то и за соучастие в убийстве.
– А у, вас что, нет алиби?
– Как раз алиби у меня железное. Ларису убили где-то в районе часа ночи, а мы до четырёх часов были на банкете. Засиделись, знаете ли. Я ведь Валерку не хотел отпускать, как чувствовал.
– А почему Лариса не приехала вместе с Красавиным?
– Кажется они поссорились. По-моему, из-за письма. Я его, правда, не читал, но его нашли в кармане у Красавина.
– А вы знакомы с бывшим мужем Ларисы?
– Да. Он работал короткое время у нас на фирме. По виду человек спокойный, обходительный, но работник, честно говоря, никакой. Мы его уволили месяца через два.
– А у него не могло создаться впечатление, что уволили его из-за страсти шефа к Ларисе.
– Исключено. Дело в том, что Лариса пришла к нам уже после того, как мы уволили Егора. И приняли мы её как раз на его место. А потом, к тому времени, они уже расстались, хотя и продолжали числиться в браке. Надо сказать, что Лариса оказалась очень ценным работником, не в пример своему мужу.
– И тем не менее Лариса продолжала встречаться с мужем?
– Если это так, то для меня это новость. Они наверняка общались, пока оформляли развод, но вы ведь вероятно имеете в виду другое.
– Я имею в виду письмо, в котором Ларису обвиняют в связях с другими мужчинами.
Вербицкий оглянулся на дверь и наклонился ко мне:
– Исключительно между нами: Лариске было далеко до святости. Эта женщина наставляла у рога своему бывшему мужу и нет никаких оснований полагать, что она сохраняла верность Красавину. В этом смысле она была ненасытной. Я попытался как-то намекнуть Валерию на это обстоятельство, но получил такой отпор, что более не рисковал даже заикаться на эту тему.
Нельзя сказать, что мой визит к Вербицкому оказался уж совсем бесполезным. Кое-что в его словах оказалось сюрпризом даже для адвоката Сабурова. Ну например то, что Вербицкий побывал в квартире Красавина в ту роковую ночь. Видимо, проявляя ответное благородство, Красавин взял на себя имитацию ограбления. И сделал, по мнению Чернова, это совершенно напрасно, ибо тем самым в значительной мере усугубляя свою вину. Не сочтите меня циником, но мне этот обмен благородными жестами тоже показался подозрительным. Конечно по пьяной лавочке мы порой совершаем разные глупости, но глупость господина Вербицкого выделялась в этом ряду. Всё-таки отправиться в квартиру, где только что совершено убийство мог только очень легкомысленный человек. Не говоря уже о том, что он совершил кражу, за которую мог и срок схлопотать. А между тем на простака Вербицкий не тянул. И нак я успел выяснить у его подчинённых, их шеф вел достаточно трезвый образ жизни. И на вечеринке он не так уж много выпил. – В данном случае мы имеем дело либо с редкостной по нынешним временам самоотверженностью, либо с возникшей у Вербицкого настоятельной потребностью побывать в квартире Красавина до прибытия туда милиции.
По-моему мнению Виктор был прав, причём сам я всё больше склонялся ко второму вариант. Кроме всего прочего меня смущали ещё и деньги. Сумма в тридцать тысяч долларов для столь состоятельного человека как Красавин не столь уж велика, но зачем-то же он хранил её дома.
– Сумма в тридцать тысяч понадобилась Красавину, чтобы расплатиться с поставщиком, – пояснил Сабуров. – Вообще-то подобные расчёты проходят через банк, но в данном случае поставщику понадобились наличные, и Красавин пошёл ему навстречу. Я проверял эту предполагаемую сделку, там всё чисто. В том смысле чисто, что поставщик подтвердил наличие предварительной договорённости о выплате этой суммы.
Говорил Сабуров столь витиевато, что у меня сложилось впечатление, что с этой сделкой не всё так уж кристально чисто, и возможно у налоговых органов возникли бы по этому поводу к Красавину вопросы, но я в этих органах не служу, а потому меня волновало совсем другое.
– Лариса знала, что Красавин хранит дома столь приличную сумму?
– Да. Красавин завез деньги домой, перед тем как отправиться на банкет и поручил Ларисе положить их в сейф. Во всяком случае так утверждает сам Красавин. Но Сазонова забыла это сделать. Деньги нашли в её туалетном столике, который даже не запирался на ключ. – Странная небрежность, – вскольз заметил Чернов.
– Более чем странная, – поддержал я Чернова. – А если вспомнить о письме, полученном накануне Красавиным, то вся эта ситуация очень напоминает шантаж.
– Я же тебе говорю, Игорь, деньги предназначались для делового партёра. И здесь всё абсолютно чисто.
– Я ведь не утверждаю, что шантажировали Красавина, я всего лишь предполагаю, что шантажировали Ларису. Что там было в том письме?
– В основном грязные намёки на прошлое Сазоновой, но ничего конкретного
– Тем не менее у Красавина с Ларисой по поводу этих намёков состоялся очень неприятны разговор. Настолько неприятный, что Лариса даже отказалась поехать
с ним на банкет, куда поначалу вроде бы собиралась. Да и сам Красавин был настолько расстроен, что долго там не задержался и вернулся домой гораздо раньше, чем это ожидалось.
Сабуров взглянул на меня с удивлением:
– Ты хочешь сказать, что Лариса кого-то ждала?
– И не просто ждала, а уже приготовилась к встрече. Я имею в виду отрезанный ножницами шнур и отложенные в ящик туалетного столика деньги.
– А зачем ей шнур?
– 3атем, что этим шнуром ее должны были связать. Что, может быть по нынешним временам достовернее: ворвались в квартиру люди в масках, скрутили несчастную женщину, забрали всё ценное и благополучно скрылись в неизвестном направлении.
Меня интересует прошлое Сазоновой, а именно – кто и чем мог её шантажировать?
Я вопросительно глянул на Чернова и, надо сказать, Виктор мои надежды оправдал. В общем-то история банальнейшая, хотя и может вызвать брезгливую усмешку у завзятых моралистов. На что не менее завзятые рыночники ответят им с апломбом – такова жизнь. Короче говоря, какое-то довольно продолжительное время Сазонова промышляла проституцией, а сутенёром выступал её муж. Сколотив приличную сумму, они попытались открыть свое более этически нравственное дело, но очень быстро прогорели. Так что пришлось идти в работники к более удачливым буржуям. Ларисе удалось устроиться и даже лучше чем она ожидала, а вот что касается Егора Сазонова, то он далеко не процветал. Перебивался случайными заработками и весьма сомнительными делами.
– То есть именно Сазонов мог шантажировать свою бывшую жену? – спросил с интересом Сабуров.
– Совершенно верно: кивнул головой Чернов. – Дело в том, что эта пара перебралась в наш город всего лишь год назад. Так что бурное прошлое Ларисы Сазоновой оставалось тайной для её новых знакомых. Мне пришлось потратить целый день, чтобы по милицейским каналом выудить хоть что-то мало мальски существенное об этих людях. Надо сказать, что Сазоновы не опускались до примитивной уличной проституции. Во всяком случае, милицейские анналы хранят два-три скандала, которые вполне могли закончится для сладкой парочки отсидкой, но кривая их вывозила.
– Возможно и в отношении Красавина они готовили свою обычную операцию, но Лapиca то ли влюбилась в бизнесмена, то ли посчитала, что брак с ним станет для неё тихой и надёжной гаванью, после стольких лет бурной жизни. Но вряд ли такой расклад устраивал её муженька.
– Но ведь дело сорвалось? – прищурился в мою сторону Сабуров, – Красавин вернулся раньше, чем рассчитывала Лариса.
– Да, но вернулся он расстроенным и в стельку пьяным. После чего благополучно уснул. В принципе впуская в квартиру бывшего мужа Лариса вроде бы ничем не рисковала. Даже если бы Красавин вдруг проснулся и опознал Сазонова, всё можно было бы свести к обычному скандалу, когда мужчины не могут поделить женщину и устраивают по этому поводу разборки. Откуда же Ларисе было знать, что бывший муж пришёл не грабить её, а убивать.
– Любопытная версия, – задумчиво протянул Сабуров. – Но всего лишь версия.
В этом с адвокатом можно согласиться. Доказательств у нас действительно не было. А добытые Черновым сведения о прошлом Ларисы, могли сыграть на руку скорее обвинению, чем защите. Версия происшедшего могла ведь быть и такой: Красавин узнаёт, что его невеста бывшая проститутка, приходит в ярость и решает порвать с ней. А та в свою очередь, вызнав кое-какие коммерческие тайны фирмы, решает его шантажировать. Вот тут у Красавина и появляется настоятельная потребность устранить шантажистку, и он подключает к этому делу Вербицкого и 3озулину.
– Версию Игоря опрокидывает тот факт, что если бы убийство совершил Сазонов, то он непременно взял бы деньги, – Сабуров вопросительно взглянул сначала на Чернова, потом на меня. – Ведь Сазонов знал, что в доме храниться приличная сумма в долларах.
– Это могло бы произойти лишь в том случае, если бы Сазонов действовал в одиночку, – возразил Чернов. – А что если нашёлся человек, который заплатил ему много больше этих тридцати тысяч?
– Ты считаешь, что этим человеком был Вербицкий?
– Да, – кивнул головой Чернов. – У меня есть серьёзные основания так полагать. Во всяком случае предположить, что Вербицкий провернул несколько финансовых операций без ведома своего компаньона мы можем. Рано или поздно, это могло открыться. Словом, Красавин ему мешал.
– Но в этом случае логичнее было бы нанять киллера для Красавина, а не для Ларисы, – запротестовал Сабуров.
– Правильно. Но это настолько очевидное умозаключение, что оно пришло бы в голову не только адвокату, но и следователям. Они бы начали копать дела фирмы и без труда установили бы, что смерть Валерия Красавина была выгодна его компаньону Алексею Вербицкому. Куда изящнее и недоступнее для среднего сыскного ума является, комбинация, когда любовницу убивают, а шефа отправляют на нары за убийство, которое он не совершал.
– Очень похоже на правду, – вздохнул Сабуров. – Но, к сожалению, не для суда. Мотивы действий Вербицкого подтвердить фактами будет очень трудно. Я знаю их бизнес в общих чертах, но уверен на все сто, что нам не удастся доказать, что в тех или иных ситуациях Вербицкий действовал во вред компаньону, а не по сговору с ним. На суде всё это будет выглядеть так, словно мы, выгораживая Красавина, специально топим его компаньона Вёрбицкого. Человека на редкость порядочного, рискнувшего если не жизнью, то свободой раджи спасения старого друга. А именно так будет трактоваться утренний визит Вербицкого на квартиру Красавина с целью запутать следы.
– Положим, следы он не путал, а заметал, – возразил я. – Наверняка Сазонов что-то напортачил там или что-то забыл. А потому Вербицкому пришлось, спасая от разоблачения незадачливого киллера, рисковать, пускаясь в эту авантюру. Надо отдать ему должное, он на редкость удачно воспользовался создавшейся ситуацией и повесил на плечи тонущего компаньона немалый груз улик, неопровержимо доказывающих его вину.
В принципе мы все трое могли гордиться, что практически не сходя с места методом коллективного мозгового штурма смогли разобраться в непростой и тщательно запутанной ситуации, но увы ничего кроме морального удовлетворение
по поводу проникновения в скрытую суть вещей мы не получили. В конце концов, суду наплевать на наши логические построения и умозаключения, ему нужны факты, улики, свидетельские показания. А с уликами и свидетельскими показаниями у нас было совсем не густо. Ситуация была такова, что уличить Вербицкого мог только Сазонов, уличить Сазонова мог только Вербицкий. Замкнутый круг. И фигуранты этого дела отнюдь не спешили круг разомкнуть, дабы не оказаться по несчастливой случайности в железных лапах охотников. Комбинация, которую предложил Чернов была довольно рискованной. Я уже не говорю о том, что она была противозаконной. Мы имели все шансы вляпаться в большое дерьмо, с последующими утомительными процедурами по отмыванию доброго имени: Но как выразился по этому поводу резидент Шварц: «Сидючи на печи большие бабки не срубишь». Я в принципе был с ним согласен, хотя наиболее рискованная роль в Черновской комбинации отводилась как раз мне, что же касается адвоката Сабурова, то он раздумывал довольно долго, что, в общем-то, и понятно. Если нам с Черновым не привыкать попадать в сомнительные истории, да и репутация у нас такая, что лишней ложкой дёгтя её уже не испортишь, то для Сабурова провал операции мог означать закат адвокатской карьеры. Риск, словом, был велик, но ведь и деньги клиент платил и адвокату и нам немалые. Тщательно взвесив все за и против, Сабуров сказал-таки своё веское «да».
Выйти на Сазонова мне труда не составило. По той простой причине, что он и не собирался прятаться. И в принципе правильно делал, его неожиданный объезд из города, мог быть расценен как бегство. Тем более, что Сазонов проходил свидетелем по делу своей бывшей жены.
Вообще-то я не люблю сутенеров. Можете расценивать это как чудачёство или совковый атавизм, но все эти рыночно продвинутые торговцы женским телом вызывают у меня чувство отвращения доходящее почти до рвоты. И надо быть уж совсем большой сволочью, чтобы торговать телом собственной жены. Хотя внешность у Сазонова была вполне благообразной. Этакий студент, спортсмен, красавец. Машинёшка, впрочем, под ним была хоть и импортная, но старенькая. Видимо, как человек умный и предусмотрительный он не спешил тратить на дорогие покупки деньги, полученные от Вербицкого за убийство собственной жены. Несколько часов я колесил вслед за Сазоновым и фотографировал его с разных позиций. Отчасти делая я это по привычке, но большей частью, чтобы пощекотать ему нервы.
Сазонов, разумеется, заметил слежку, поначалу он пытался от меня оторваться, но без всякого успеха. Просто двигатель моего новенького «Форда» был мощнее, да и водителем Сазонов был никудышным. Я без труда доставал его как на шумных перекрёстках, так и на почти пустынных окраинных улицах, куда Сазонов рискнул перебраться уже почти что в сумерках. Будь на его месте человек честный и не в чём не замешанный, он бы, разумеется, остановил машину и попытался выяснить, кто и за каким чёртом его преследует. А Сазонов, похоже, начал терять голову от страха. На это в общем-то мы и делали расчёт. Конечно, Сазонов был сволочью, но профессиональным киллером он не был. И убийство человека да ещё собственной жены не могло не отразиться негативно на его психике. В общем, когда я подсел к нему в салон, он уже находился на грани нервного срыва. Тем более что произошло наше рандеву на улочке глухой и плохо освещенной.
– Что вам нужно? – не спросил, а выкрикнул он в мою сторону.
– Вы убили человека, Сазонов, и мы это знаем.
Сутенёр пытался хорохориться, совсем уж слизью его назвать было нельзя, во всяком случае у него хватило сил на кривую улыбочку, обезобразившую довольно красивое лицо:
– Вы ничего не докажете.
– А я и не собираюсь никому и ничего доказывать, Сазонов. Тем кто будет решать вашу судьбу отлично известно, что вы задушили свою бывшую жену Ларису коричневым шнуром с золотой кистью. Нам известно и то, зачем вы это сделали и имя человека, который оплатил вашу работу. Так сколько вам заплатил Вербицкий? – Идите к чёрту? – огрызнулся Сазонов.
Не сочтите меня садистом, но врезал я ему с удовольствием, что называется от души. Удар видимо пришёлся в очень чувствительное место, поскольку Сазонов долго ловил ртом воздух и булькал слюною и соплями.
– Я мог бы сейчас сдать вас милицию, но, к сожалению, мне это невыгодно. Мне выгодно, чтобы Красавин оставался на нарах. Как видите я человек откровенный.
Сазонов оправился более менее от удара только минут через пять. Попытался даже закурить, но по причине дрожи в конечностях никак не мог попасть кончиком сигареты в язычок пламени, вырывающейся из весьма примечательной зажигалки. Я помог закурить расслабляющемуся киллеру, а за одно осмотрел заинтересовавшую меня безделушку. Вообще-то большинство сейчас предпочитает прикуривать от одноразовых пластмассовых штуковин, которые потом выбрасывают. У Сазонова зажигалка была не газовая, а бензиновая, к тому же не пластмассовая а металлическая, даже кажется позолоченная. Но меня не золото заинтересовало, а надпись, сделанная неизвестным гравёром: «Дорогому мужу Егору от жены Ларисы». И внизу год – «1999»
– А вы сентиментальный человёк Сазонов. Я бы на вашем месте зажигалку выбросил. Не люблю вещей, которые напоминают мне о грустном. Кстати, а не её ли вы обронили на месте преступления?
По тому как дёрнулась щека убийцы, я понял, что, пожалуй, попал в цель. Немудрено, что Вербицкий так взволновался и помчался на место преступления, искать потерянную вещь. Конечно, зажигалка могла попасть к Ларисе и раньше, но во-первых, она не курила, а во-вторых, вряд ли стала бы хранить вещи покинутого мужа в квартире мужа будущего. В любом случае, следователи обязаны были бы проверить Сазонова.
– Что вам нужно от меня?
– Видите ли, нам мешал Красавин, но нам мешает и Вербицкий. Он ведёт себя недостойно.
– Я что, должен его убить? – в глазах Сазонова плесканул ужас.
– Да Господь с вами, милейший. Какой из вас к дьяволу киллер, вы такими дрожащими руками в амбар не попадёте. Вы ведь не снайпер, Сазонов, а душегуб. Это разные профессии. Мы немного от вас требуем: просто в нужный час, быть в нужном месте.
– А если я не соглашусь?
– Вы согласитесь, Сазонов, поскольку другого выхода у вас нет. Вербицкий,
уяснив, что вы работаете на нас, сразу станет покладистым. – Вы убьёте Вербицкого, а вину за его смерть свалите на меня.
Этот сукин сын очень хотел жить. И не просто жить, а наслаждаться жизнью. Ради этого и пошёл на убийство. Хотя, не исключено, что он испытывает сейчас некоторый дискомфорт. Но этот дискомфорт он испытывает не от раскаяния, а от страха перед возмездием за содеянное. Убивать, в принципе, он согласен и дальше, но не согласен отвечать за убийство.
– Никто не собирается убивать Вербицкого, но если вы дражайший не примете наши условия, то вас ждут такие большие неприятности, после которых вам даже смерть покажется спасением. Вы меня хорошо поняли?
– Я согласен.
Собственно, я и не сомневался, что Сазонов согласится. Да и требовали мы от него всего ничего: постоять под фонарём, расположенном аккурат напротив окна Черновского офиса. Я лично проводил душегуба до нужного места и связался по телефону с Черновым. Вербицкий прибыл на встречу буквально две минуты тому назад. Пока всё складывалось как нельзя более удачно, в соответствии с разработанным планом. Надо сказать, что Черновский офис удобно расположен. Удобно в том смысле, что из него есть только один выход, который выводит вас в глухой переулочек. Глухой настолько, что даже в дневной время здесь малолюдно, а уж об эту почти ночную пору он и вовсе пустынен, как 3емля в первый день творения. Есть, знаете ли, даже в очень шумных городах достаточно тихие, почти кладбищенские места. Между прочим, ассоциация с кладбищем мне пришла в голову не случайно. Бледный свет уличного фонаря как-то по особенному жутковато высвечивал одиноко стоящую иномарку и её неподвижно застывшего за рулём водителя. По этой окоченелости я определил, что Сазонову жутко страшно и мысли его сейчас наверняка созвучны моим и даже скорее всего имеют ещё более панический оттенок. Не сочтите меня поэтом, но в конце концов и у фотографа, человека в некотором роде творческой профессии, может возникнуть меланхолическое настроение при виде почти что театральных декораций для грустного спектакля с трагическим финалом.
Вербицкий пил кофе сидя на моём любимом стуле, чем сразу же вывел меня из состояния меланхолического и заставил впасть в состояние раздражительное. Дело в том что Черновский офис носит своё гордое название не совсем заслуженно, поскольку представляет собой всего лишь бывшую однокомнатную квартирку с махонькой кухней и совмещённым санузлом. Каким-то чудом Чернову удалось уговорить соответствующие службы позволить ему пробить выход в наружной стене и тем самым сделать помещение служебным и автономным. 'I'ак вот расположиться со вкусом в этом с позволения сказать офисе можно только у окна, на единственном мягком стуле. Я неоднократно советовал Чернову поменять мебель и купить наконец пару кресел для посетителей, но он, к сожалению, мои советы проигнорировал. Думаю, что дело в конце концов закончится тем, что я сам куплю кресло, поставлю его у окна и прикреплю на нём табличку – «Для служебного пользования». Ибо в последнёе время я практически прописался в офисе детектива, разрешая проблемы уголовного характера весьма далёкие от профессиональных забот скромного фотографа. Пора было уже требовать у Шварца плату за сверхурочные и молоко за вредность.