Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Роберт Силверберг
Замок лорда Валентина
Благодарность
За помощь в технических аспектах жонглирования в этом романе я очень признателен Кэтрин Кроуэлл из Сан-Франциско и замечательным исполнителям — Летающим Братьям Карамазовым, которые до этого времени, вероятно, и не подозревали, какую большую помощь они мне оказали. Однако концепции теории и практики жонглирования, приведенные здесь, в основном мои собственные, особенно взгляды на способности четвероруких жонглеров, так что ни миссис Кроуэлл, ни Карамазовы не несут ответственности за неправдоподобное или невероятное на этих страницах.
Неоценимую помощь в других аспектах написания этой книги оказала Марта Рэндалл. Вкладом миссис Рэндалл явились тексты несколько приведенных здесь песен.
За дополнительную критику рукописи на ее мучительно ранней стадии я благодарен Барбаре Силверберг и Сьюзен Л. Хауфик, и благодарю Тэда Чичака из Литературного агентства «Скотт Мередит» за его поддержку и профессиональную проницательность.
Неоценимую помощь в других аспектах написания этой книги оказала Марта Рэндалл. Вкладом миссис Рэндалл явились тексты несколько приведенных здесь песен.
За дополнительную критику рукописи на ее мучительно ранней стадии я благодарен Барбаре Силверберг и Сьюзен Л. Хауфик, и благодарю Тэда Чичака из Литературного агентства «Скотт Мередит» за его поддержку и профессиональную проницательность.
КНИГА ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КНИГА КОРОЛЯ СНОВ
1
После долгого дня пути в золотой дымке влажного тепла, что собирался над ним, как легкая мокрая шерсть, Валентин пришел к большому выступу обнажившегося белого камня, который возвышался над городом Пидруд. Пидруд был провинциальной столицей, расползшейся, пышной. Это был самый большой город, который Валентин увидел с… Ну, самый большой город за долгое время странствий, во всяком случае.
Здесь он остановился, сел на край мягкого, крошащегося белого гребня, погрузив обутые в сапоги ноги в хлопья осыпавшегося камня, и глядел вниз, на Пидруд, моргая, словно только что проснулся в этот летний день до сумерек оставалось еще несколько часов, и солнце висело высоко на юго-западе за Пидрудом, над Великим Морем. Отдохну здесь некоторое время, думал Валентин, а потом спущусь в Пидруд и найду место для ночлега.
Отдыхая, он услышал, что позади, с более высокой части гребня, катятся камешки. Он неторопливо оглянулся. Появился погонщик, мальчик с соломенного цвета волосами и веснушчатым лицом. Он вел вереницу из пятнадцати или двадцати верховых животных вниз по горной тропе. Это были откормленные, лоснящиеся пурпурные животные, явно ухоженные. Животное, на котором ехал мальчик, выглядело старше других, менее толстым, умным и строгим.
— Эй! — окликнул мальчика Валентин. — Куда направляешься?
— В Пидруд. А ты?
— Тоже.
— Веду этих животных на рынок, а эта работа вызывает жажду. У тебя есть вино?
— Немного, — ответил Валентин и похлопал по фляжке на бедре, где более воинственный человек носил бы оружие. — Хорошее красное вино. Жаль, что лишь остатки.
— Дай мне выпить, и я позволю тебе въехать верхом в город со мной.
— Договорились, — сказал Валентин.
Когда мальчик спешился и спустился по выступу, Валентин предложил ему фляжку. Мальчику было не более четырнадцати-пятнадцати лет, он был мал ростом для своего возраста, но широкогруд и мускулист. Он едва доставал до локтя Валентина, высокого, но не чрезмерно, крепкого мужчины среднего веса, с широкими плечами и большими руками.
Мальчик покрутил фляжку, принюхался со знанием дела, одобрительно кивнул, сделал большой глоток и вздохнул:
— Глотал всю пыль по дороге от Фалкинкипа! и Жара чертовская — прямо душит! Еще один сухой час — и я стал бы покойником. — Он вернул фляжку Валентину. — Ты живешь в городе?
Валентин нахмурился.
— Нет.
— Значит пришел на фестиваль?
— Какой фестиваль?
— А ты не знаешь?
Валентин покачал головой. Он чувствовал нажим светлых насмешливых глаз мальчика и это его смущало.
— Я путешествовал и не следил за новостями. Сейчас в Пидруде фестивальное время?
— На этой неделе, — подтвердил мальчик, — Начало и Звездный День. Большой парад, цирк, Королевское торжество. Разве не видишь даже отсюда, как он входит в город?
Валентин проследил за вытянутой рукой мальчика, указывающей на южный угол Пидруда, но увидел только скопление зеленых кирпичных крыш и лабиринт древних улиц, созданных безо всякого плана. Он снова покачал головой.
— Да вон, — нетерпеливо сказал мальчик, — внизу, у гавани. Видишь корабли. Пять потрясающих кораблей с его знаменем на мачтах? А вон процессия, идущая через ворота Дракона, чтобы выйти на Черное Шоссе. Наверное, это его колесница идет теперь мимо Арки Снов. Неужели не видишь? Может, у тебя неладно с глазами?
— Я не знаю города, — мягко сказал Валентин. — Ну да, я вижу гавань и пять кораблей.
— Хорошо. Теперь смотри чуть в глубь города — видишь большие каменные ворота? И широкое шоссе, проходящее через них? А это — церемониальная арка.
— Да, теперь я вижу ее.
— И его знамя над колесницей?
— Чье знамя? Ты прости, что я бестолковый, но…
— Чье? Как чье? Знамя Лорда Валентина! По улицам Пидруда идут телохранители Лорда Валентина! Колесница Лорда Валентина! Разве ты не знаешь, что прибыл Корональ?
— Нет.
— А фестиваль-то? С чего бы ему быть летом, как не для того, чтобы приветствовать Короналя?
Валентин улыбнулся.
— Я же уже сказал, что путешествовал и не следил за новостями. Хочешь еще вина?
— Там мало осталось.
— Пей. Заканчивай его. В Пидруде я куплю еще.
Он протянул мальчику фляжку и снова повернулся к городу, пробежав глазами по склону через лесные окрестности к перенаселенному городу и в другую сторону, к воде и к большим кораблям, к знамени, марширующим воинам, к колеснице Короналя. Наверное, это великий момент в истории Пидруда, потому что Корональ правит из далекого горного замка на другой стороне мира, так далеко, что и он, и замок стали почти легендарными в мире Маджипура. Коронали Маджипура не часто бывали на западном континенте. Но Валентина почему-то не затрагивало сознание присутствия здесь его сиятельного тезки. Я здесь и Корональ здесь, — думал он, — и он будет ночевать в каком-нибудь дворце хозяев Пидруда, а я — в какой-нибудь копне сена, а потом будет большой фестиваль, а мне-то что? Ему было почти стыдно, что он так спокоен перед возбуждением мальчика. Это было невежливо. И он сказал:
— Прости меня, я так мало знаю о том, что произошло в мире за эти несколько месяцев. Почему Корональ здесь?
— Он делает большое шествие по всему королевству, чтобы отметить свой приход к власти. Понимаешь, это новая власть. Лорд Валентин всего два года на троне. Он брат умершего Лорда Вориакса. Ты знаешь, что Лорд Вориакс умер и что Лорд Валентин стал нашим Короналем?
— Я слышал, — неопределенно ответил Валентин.
— Ну, так вот, он в Пидруде. Обходит королевство с того времени, как получил замок. Он был целый месяц на юге, в лесных провинциях, а третьего дня приплыл к берегу Пидруда, и ночью он войдет в город, и несколько дней здесь будет фестиваль, еда и выпивка для всех, игры, танцы, удовольствия, большой рынок, где я продам этих животных за хорошую цену. А потом он поедет через весь континент Зимрол, от столицы к столице, столько тысяч миль, что у меня голова болит думать об этом, а с восточного берега он поплывет обратно в Алханрол, в Горный Замок, и никто из нас в Зимроле не увидит его еще лет двадцать, а то и больше. Хорошее наверное дело — быть Короналем! — мальчик засмеялся. — Хорошее было вино. Меня зовут Шанамир. А тебя?
— Валентин.
— Валентин? Знаменательное имя!
— Обычное, по-моему.
— Поставь впереди «Лорд» — и будешь Короналем!
— Это не так просто. Да и зачем мне быть Короналем?
— Власть, — сказал Шанамир, широко раскрыв глаза. — Хорошая одежда, еда, вино, драгоценности, дворцы, женщины.
— Ответственность, — сумрачно сказал Валентин. — Бремя. Ты думаешь, Короналю нечего больше делать, кроме как пить золотое вино и ходить в процессиях? Ты думаешь, он пришел сюда для своего удовольствия?
Мальчик задумался.
— Может, и нет.
— Он правит миллиардом миллиардов людей на территории такой огромной, какую мы даже представить не можем. На его плечах лежит все. Проводить декреты Понтификса, поддерживать порядок и справедливость на всей планете
— мне даже подумать об этом страшно, мальчик. Он следит, чтобы мир не скатился в хаос. Я не завидую ему. Пусть делает свое дело.
Шанамир, помолчав, сказал:
— А ты не так глуп, Валентин, как я сначала подумал.
— Значит, ты думал, что я дурак?
— Ну… простоватый, легкого ума. Ты взрослый мужчина, а о некоторых вещах знаешь так мало, что я вдвое моложе тебя, должен тебе объяснять. Но я, как видно, недооценил тебя. Ну, поехали в Пидруд?
Здесь он остановился, сел на край мягкого, крошащегося белого гребня, погрузив обутые в сапоги ноги в хлопья осыпавшегося камня, и глядел вниз, на Пидруд, моргая, словно только что проснулся в этот летний день до сумерек оставалось еще несколько часов, и солнце висело высоко на юго-западе за Пидрудом, над Великим Морем. Отдохну здесь некоторое время, думал Валентин, а потом спущусь в Пидруд и найду место для ночлега.
Отдыхая, он услышал, что позади, с более высокой части гребня, катятся камешки. Он неторопливо оглянулся. Появился погонщик, мальчик с соломенного цвета волосами и веснушчатым лицом. Он вел вереницу из пятнадцати или двадцати верховых животных вниз по горной тропе. Это были откормленные, лоснящиеся пурпурные животные, явно ухоженные. Животное, на котором ехал мальчик, выглядело старше других, менее толстым, умным и строгим.
— Эй! — окликнул мальчика Валентин. — Куда направляешься?
— В Пидруд. А ты?
— Тоже.
— Веду этих животных на рынок, а эта работа вызывает жажду. У тебя есть вино?
— Немного, — ответил Валентин и похлопал по фляжке на бедре, где более воинственный человек носил бы оружие. — Хорошее красное вино. Жаль, что лишь остатки.
— Дай мне выпить, и я позволю тебе въехать верхом в город со мной.
— Договорились, — сказал Валентин.
Когда мальчик спешился и спустился по выступу, Валентин предложил ему фляжку. Мальчику было не более четырнадцати-пятнадцати лет, он был мал ростом для своего возраста, но широкогруд и мускулист. Он едва доставал до локтя Валентина, высокого, но не чрезмерно, крепкого мужчины среднего веса, с широкими плечами и большими руками.
Мальчик покрутил фляжку, принюхался со знанием дела, одобрительно кивнул, сделал большой глоток и вздохнул:
— Глотал всю пыль по дороге от Фалкинкипа! и Жара чертовская — прямо душит! Еще один сухой час — и я стал бы покойником. — Он вернул фляжку Валентину. — Ты живешь в городе?
Валентин нахмурился.
— Нет.
— Значит пришел на фестиваль?
— Какой фестиваль?
— А ты не знаешь?
Валентин покачал головой. Он чувствовал нажим светлых насмешливых глаз мальчика и это его смущало.
— Я путешествовал и не следил за новостями. Сейчас в Пидруде фестивальное время?
— На этой неделе, — подтвердил мальчик, — Начало и Звездный День. Большой парад, цирк, Королевское торжество. Разве не видишь даже отсюда, как он входит в город?
Валентин проследил за вытянутой рукой мальчика, указывающей на южный угол Пидруда, но увидел только скопление зеленых кирпичных крыш и лабиринт древних улиц, созданных безо всякого плана. Он снова покачал головой.
— Да вон, — нетерпеливо сказал мальчик, — внизу, у гавани. Видишь корабли. Пять потрясающих кораблей с его знаменем на мачтах? А вон процессия, идущая через ворота Дракона, чтобы выйти на Черное Шоссе. Наверное, это его колесница идет теперь мимо Арки Снов. Неужели не видишь? Может, у тебя неладно с глазами?
— Я не знаю города, — мягко сказал Валентин. — Ну да, я вижу гавань и пять кораблей.
— Хорошо. Теперь смотри чуть в глубь города — видишь большие каменные ворота? И широкое шоссе, проходящее через них? А это — церемониальная арка.
— Да, теперь я вижу ее.
— И его знамя над колесницей?
— Чье знамя? Ты прости, что я бестолковый, но…
— Чье? Как чье? Знамя Лорда Валентина! По улицам Пидруда идут телохранители Лорда Валентина! Колесница Лорда Валентина! Разве ты не знаешь, что прибыл Корональ?
— Нет.
— А фестиваль-то? С чего бы ему быть летом, как не для того, чтобы приветствовать Короналя?
Валентин улыбнулся.
— Я же уже сказал, что путешествовал и не следил за новостями. Хочешь еще вина?
— Там мало осталось.
— Пей. Заканчивай его. В Пидруде я куплю еще.
Он протянул мальчику фляжку и снова повернулся к городу, пробежав глазами по склону через лесные окрестности к перенаселенному городу и в другую сторону, к воде и к большим кораблям, к знамени, марширующим воинам, к колеснице Короналя. Наверное, это великий момент в истории Пидруда, потому что Корональ правит из далекого горного замка на другой стороне мира, так далеко, что и он, и замок стали почти легендарными в мире Маджипура. Коронали Маджипура не часто бывали на западном континенте. Но Валентина почему-то не затрагивало сознание присутствия здесь его сиятельного тезки. Я здесь и Корональ здесь, — думал он, — и он будет ночевать в каком-нибудь дворце хозяев Пидруда, а я — в какой-нибудь копне сена, а потом будет большой фестиваль, а мне-то что? Ему было почти стыдно, что он так спокоен перед возбуждением мальчика. Это было невежливо. И он сказал:
— Прости меня, я так мало знаю о том, что произошло в мире за эти несколько месяцев. Почему Корональ здесь?
— Он делает большое шествие по всему королевству, чтобы отметить свой приход к власти. Понимаешь, это новая власть. Лорд Валентин всего два года на троне. Он брат умершего Лорда Вориакса. Ты знаешь, что Лорд Вориакс умер и что Лорд Валентин стал нашим Короналем?
— Я слышал, — неопределенно ответил Валентин.
— Ну, так вот, он в Пидруде. Обходит королевство с того времени, как получил замок. Он был целый месяц на юге, в лесных провинциях, а третьего дня приплыл к берегу Пидруда, и ночью он войдет в город, и несколько дней здесь будет фестиваль, еда и выпивка для всех, игры, танцы, удовольствия, большой рынок, где я продам этих животных за хорошую цену. А потом он поедет через весь континент Зимрол, от столицы к столице, столько тысяч миль, что у меня голова болит думать об этом, а с восточного берега он поплывет обратно в Алханрол, в Горный Замок, и никто из нас в Зимроле не увидит его еще лет двадцать, а то и больше. Хорошее наверное дело — быть Короналем! — мальчик засмеялся. — Хорошее было вино. Меня зовут Шанамир. А тебя?
— Валентин.
— Валентин? Знаменательное имя!
— Обычное, по-моему.
— Поставь впереди «Лорд» — и будешь Короналем!
— Это не так просто. Да и зачем мне быть Короналем?
— Власть, — сказал Шанамир, широко раскрыв глаза. — Хорошая одежда, еда, вино, драгоценности, дворцы, женщины.
— Ответственность, — сумрачно сказал Валентин. — Бремя. Ты думаешь, Короналю нечего больше делать, кроме как пить золотое вино и ходить в процессиях? Ты думаешь, он пришел сюда для своего удовольствия?
Мальчик задумался.
— Может, и нет.
— Он правит миллиардом миллиардов людей на территории такой огромной, какую мы даже представить не можем. На его плечах лежит все. Проводить декреты Понтификса, поддерживать порядок и справедливость на всей планете
— мне даже подумать об этом страшно, мальчик. Он следит, чтобы мир не скатился в хаос. Я не завидую ему. Пусть делает свое дело.
Шанамир, помолчав, сказал:
— А ты не так глуп, Валентин, как я сначала подумал.
— Значит, ты думал, что я дурак?
— Ну… простоватый, легкого ума. Ты взрослый мужчина, а о некоторых вещах знаешь так мало, что я вдвое моложе тебя, должен тебе объяснять. Но я, как видно, недооценил тебя. Ну, поехали в Пидруд?
2
Валентин мог сесть на любое животное из тех, что мальчик вел на рынок; но все они казались ему одинаковыми, так что он только сделал вид, что выбирает и, взяв одного наугад, легко углубился в естественное седло животного. Сидеть было удобно, потому что эти животные специально выводились в течение тысячелетий из древних искусственных животных, созданных с помощью магии. Они были сильны, неутомимы, терпеливы, могли есть что угодно. Искусство изготовлять их было давно утрачено, но теперь они размножались сами, как настоящие животные, и без них передвигаться по Маджипуру было бы весьма медленным делом.
Дорога на Пидруд примерно с милю шла вдоль высокого гребня, а затем внезапно резко спускалась на прибрежную равнину. Валентин дал мальчику полную возможность болтать, и Шанамир рассказывал, что до округа, где он живет, два с половиною дня пути к северо-востоку. Там он, его отец и братья выращивают животных для продажи на рынке Пидруда и прилично живут на это; что ему тринадцать лет и он о себе высокого мнения; что он никогда не бывал за пределами провинции, столицей которой является Пидруд, но когда-нибудь он пройдет по всему Маджипуру, совершит паломничество на Остров Сна и преклонит колени перед Леди, пересечет Внутреннее Море до Алханрола, дойдет до подъема к Горному Замку, пойдет на юг, может быть даже за парящие тропки в сожженную голую область Короля Снов, ибо что пользы быть молодым и здоровым в мире, наполненным чудесами, если не ходишь по всем сторонам его?
— А ты, Валентин, — спросил он вдруг, — кто ты, откуда и куда идешь?
Валентин был захвачен врасплох: убаюканный болтовней мальчика и мерным, приятным ходом животного, когда оно спускалось по извилистой тропе, он не был готов к взрыву вопросов. Он сказал только:
— Я из восточных провинций. Дальше Пидруда пока не планировал ничего. Останусь здесь, пока не будет причины уйти.
— А зачем ты идешь?
— А почему мне не идти?
— Ах, — сказал Шанамир, — ладно. Я узнаю уклончивый ответ, когда слышу его. Ты младший сон какого-то герцога в Ни-мойе или Пилиплоке, ты навел на кого-то нехороший сон, тебя поймали на этом, и твой отец дал тебе кошелек с деньгами и отправил в дальнюю часть континента. Правильно?
— Точно, — сказал Валентин, подмигнув.
— И ты нагружен реалами и кронами и устроишься в Пидруде, как принц, и будешь петь и плясать, пока не истратишь последнюю монету, а затем наймешь морской корабль и поплывешь в Алханрол, и возьмешь с собой меня, как своего оруженосца. Так или нет?
— Точно, мой друг. За исключением денег. Эту часть твоей фантазии я не предусмотрел.
— Но хоть какие-то деньги у тебя есть? — спросил Шанамир уже более серьезно. — Ты ведь не нищий? В Пидруде очень строги к нищим. Там не разрешают никакого бродяжничества.
— У меня есть несколько монет, успокоил его Валентин. — Хватит, чтобы прожить время фестиваля и еще немного. А там увидим.
— Если ты пойдешь в море, возьми меня с собой, Валентин.
— Если пойду — возьму.
Теперь они уже наполовину спустились со склона. Пидруд лежал в глубокой чаше вдоль берега, окруженный низкими холмами с внутренней стороны и по большей части берега; лишь в одном месте холмы прерывались, пропуская океан, который образовал здесь бухту, и у Пидруда была великолепная гавань. И когда поздним вечером Валентин и Шанамир спустились к морю, они почувствовали береговой ветер, холодный, снимающий жару. Белый туман тянулся к берегу с запада воздух имел резкий привкус соли и был сейчас насыщен водой, всего несколько часов назад омывавшей рыб и морских драконов. Валентин был потрясен размерами города, лежащего перед ним; он не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь город больше этого. Но он, в сущности, не только это, а очень многое не мог вспомнить.
Это был край континента. Весь Зимрол лежал за спиной Валентина, и он знал только, что прошел из конца в конец его от одного из восточных портов
— Ни-мойи или Пилиплока. Но он знал, что он достаточно молод, и сомневался, можно ли пройти такой путь пешком за целую жизнь, и не помнил были ли у него какое-нибудь верховое животное, если не считать того, на котором он ехал сейчас. С другой стороны, он вроде бы умел ездить верхом и уверенно сел в широкое седло животного, и это доказывало, что он, как видно, проезжал часть пути и раньше. Но все это неважно. Он здесь и не чувствует усталости. Раз уж он каким-то образом прибыл в Пидруд, в Пидруде он и останется пока не будет причин идти еще куда-то. У него не было жажды Шанамира к путешествию. Мир был так велик — подумать страшно, три больших континента, два огромных океана, пространство, которое можно полностью понять лишь во сне, да и то при пробуждении не особенно поверить. Говорят, Лорд Валентин Корональ жил в замке, построенном восемь тысяч лет назад, и комнат в нем строилось по пять за каждый год его существования, и стоял этот замок на такой высокой горе, что она пронзала небо; ее колоссальные пики имели тридцать миль в высоту, и на ее склонах было пять-десять городов, таких же больших, как Пидруд. Такое просто не вмещалось в сознании. Мир был слишком огромен, слишком стар, слишком населен, чтобы человек мог себе это представить. Я буду жить в этом городе Пидруду, думал Валентин, найду способ заплатить за пищу и ночлег и буду счастлив.
— У тебя, естественно, не заказано постели в гостинице? — спросил Шанамир.
— Конечно, нет.
— Об этом стоило бы подумать. В городе сейчас все забито, потому что фестиваль, и Корональ здесь. Где ты будешь спать, Валентин?
— Где-нибудь. Под деревом. На куче песка. В общественном парке. Вон напротив, кажется, парк с высокими деревьями.
— Ты помнишь, что я тебе говорил насчет бродяг в Пидруде? Тебя найдут и посадят под замок на месяц, а затем ты будешь подметать навоз до тех пор, пока не выплатишь штраф, а плата подметальщику навоза такова, что ты будешь заниматься этим до конца дней.
— Во всяком случае, подметание навоза — работа постоянная, сказал Валентин.
Но Шанамир не засмеялся.
— Есть гостиницы, где останавливаются продавцы верховых животных. Мы как-нибудь устроим тебя туда. Ну, что бы ты делал без меня?
— Полагаю, стал бы подметальщиком навоза.
— Ты так говоришь, будто по-настоящему не думаешь. — Мальчик коснулся уха животного, остановил его и пристально взглянул на Валентина. — Есть ли тебе до чего-нибудь дело, Валентин? Я тебя не понимаю. То ли ты дурак, то ли просто самый беспечный человек на Маджипуре.
— Я и сам хотел бы знать, — сказал Валентин.
У подножия гребня дорога соединялась с шоссе, которое шло вниз с севера и поворачивало на запад к Пидруду. Новая дорога, широкая и прямая, шла по цветущей долине, и по бокам ее стояли низкие белые мемориальные доски с двойным гербом Понтификса и Короналя — Лабиринтом и горящей звездой. Дорога была вымощена гладким голубовато-серым материалом, слегка пружинящим, без единого изъяна; она, наверное, была великой древности, как множество других прекрасных вещей в этом мире. Животные шли без признаков усталости. Поскольку они были синтетическими, они почти не чувствовали усталости и могли пройти от Пидруда до Пилиплока без отдыха и без жалоб. Время от времени Шанамир оглядывался назад, проверяя, не отстал ли кто, поскольку животные не были связаны, но они все шли точно на своих местах, друг за другом, почти уткнув морды в хвосты передних, вдоль края шоссе.
Солнце уже приняло бронзовый вечерний оттенок, и город был совсем близко. Эта часть дороги сама по себе представляла потрясающее зрелище: с обеих сторон ее росли благородные деревья, в тридцать раз превышающие рост человека с гладкими стволами в томной синеватой коре и мощными кронами блестящих черно-зеленых листьев, острых, как кинжалы. Из этих крон выходили ошеломляющие гроздья цветов, красные с желтыми; они сияли, как маяки.
— Что это за деревья?
— Огненные пальмы, — пояснил Шанамир — Они растут только вблизи побережья и цветут всего одну неделю в году. Пидруд славится ими. Зимой с них падают кислые ягоды, из них делают крепкое вино. Вечером попробуешь.
— Корональ выбрал подходящее время для своего прибытия.
— Я думаю, не случайно.
Двойной ряд блестящим деревьев продолжался, и они шли вдоль него до открытых полей, за которыми находились первые загородные виллы. Дальше шла грубая пригородная дорога с более скромными домами, затем пыльная зона маленьких фабрик и, наконец, древняя стена самого Пидруда, высотой в два раза меньше огненных пальм, продырявленная остроконечной аркой с архаически выглядевшими строениями.
— Ворота Фалкинкипа, — возвестил Шанамир, — восточный вход в Пидруд. Мы входим в столицу. Одиннадцать миллионов душ, Валентин. здесь можно найти все расы Маджипура, не только людей, а всех. Скандары, хьорты, лимены и все прочие. Говорят, есть даже небольшая группа Меняющих Форму.
— Кто это?
— Древняя раса. Первоначальная.
— Мы называем их еще как-то, неуверенно сказал Валентин. — Метаморфы, кажется?
— Да. Это то же самое. Я слышал, что на востоке их называют именно так. У тебя странный акцент, ты знаешь об этом?
— Не страннее твоего, дружище.
Шанамир рассмеялся.
— Мне твой акцент кажется странным. А у меня его вообще нет. Ты как-то чудно выговариваешь слова. «Мы зовем их метаморфы», — передразнил он. — Вот как это у тебя звучит. Так говорят в Ни-мойе?
Валентин молча пожал плечами в ответ.
— Я боюсь этих Изменяющих Форму, — сказал Шанамир. — Метаморфов — без них планета, наверное, была бы счастливее. Шныряют вокруг, имитируют других, делают зло. Я бы хотел, чтобы они оставались на своей территории.
— Их много или не очень?
— Много. Но говорят, что их понемногу в каждом нашем городе. Замышляют неведомо какие неприятности для всех нас.
— Шанамир наклонился к Валентину, схватил его за руку и серьезно посмотрел ему в лицо. — Их можно встретить где угодно. Скажем, сидящих на гребне горы в жаркий полдень и глядящих на Пидруд.
— Значит, ты считаешь меня метаморфом в другом обличье?
Мальчик хихикнул.
— Докажи, что ты не метаморф!
Валентин поискал какой-нибудь способ продемонстрировать свою собственную сущность, не нашел, скорчил страшную гримасу, растянул щеки, словно они были резиновые, свернул рот в сторону и выкатил глаза.
— Вот мое настоящее лицо, — сказал он. — Ты разоблачил меня.
За воротами все казалось еще более старинным. Дома были выстроены в любопытном угловатом стиле, горбатые стены направлены наружу и выше крытых черепицей крыш, и сама черепица растрескавшаяся, расколотая, усеянная тяжелыми клочьями низкой травы с мясистыми корнями растущей в трещинах. Над городом висел тяжелый слой тумана, под ним было темно и холодно. Почти в каждом окне горел свет.
Главное шоссе все уже и уже становилось, пока наконец, Шанамир не повел своих животных по очень узкой, но все еще идеально прямой улице: множество улиц отходило от нее во все стороны.
Улицы были полны народа. Всякая толпа была чем-то неприятна Валентину: он не мог вспомнить, бывало ли когда-нибудь вокруг него так много людей, почти вплотную проходящих мимо его верхового животного, толкающихся, пробивающих дорогу локтями, носильщиков, торговцев, моряков, мелких разносчиков, людей с холмов, вроде Шанамира, привез их на рынок животных или продукты, туристов в нарядных плащах с яркими вышивками и вездесущих ребятишек под ногами. Фестиваль в Пидруде! С верхних этажей зданий через улицу тянулись ярко-алые флаги с гербом горящей звезды и ярко-зеленой надписью, приветствующей Лорда Валентина Короналя и его приезд в самую большую западную метрополию.
— Далеко ли еще до твоей гостиницы? — спросил Валентин.
— На полпути через город. Ты проголодался?
— Чуточку. Может, даже больше чем чуточку.
Шанамир подал сигнал своим животным и они послушно отправились в тупичок между двумя арками, где Шанамир их и оставил. Затем он указал на крошечный грязный ларек на другой стороне улицы. Над горящими углями висели нанизанные на вертел сосиски. Продавец был лимен, приземистый, с молотообразной головой, с рябой черно-серой кожей и тремя глазами, сверкающими, как угли. Мальчик объяснил жестами, и лимен подал им два вертела с сосисками и налил светло-янтарного пива. Валентин достал монету и положил ее на стойку. Это была толстая яркая, блестящая монета, но лимен посмотрел на нее, так, словно Валентин предложил ему скорпиона. Шанамир поспешно схватил монету, вернул ее Валентину и положил на стойку свою — четырехугольную, медную, с треугольной дыркой в середине. Затем они пошли со своим обедом в тупичок.
— Я сделал что-то не так? — спросил Валентин.
— За эту твою монету можно купить самого лимена со всеми его сосисками и месячным запасом пива! Где ты ее взял?
— Из своего кошелька.
— В нем есть еще такие?
— Наверное, сказал Валентин. Он осмотрел монету. На одной стороне ее было изображение старика, худого и морщинистого, а на другой — лицо молодое и сильное. Достоинство монеты — пятьдесят реалов. — Значит, она слишком ценная, чтобы давать ее где попало? Что можно на нее купить?
— Пять моих животных, — сказал Шанамир. — Жить целый год как принц. Съездить в Алханрол и обратно. Любое из этого. А может, и еще больше. Многим из нас надо работать за нее несколько месяцев. Ты совершенно не представляешь ценности вещей?
— Похоже, что так, — сказал Валентин, глядя вниз.
— Эти сосиски стоят десять весовых единиц. Сто весовых единиц — крона, десять крон — реал. А эта монета — пятьдесят реалов. Теперь понял? Я разменяю ее для тебя на рынке. А пока держи ее при себе. Это честный город, здесь более или менее безопасно, но с кошельком, набитым такими монетами, ты искушаешь судьбу. почему ты мне не сказал, что у тебя целое состояние? — Шанамир развел руками. — Потому что не знал, я полагаю. Странная какая-то простота у тебя, Валентин. Я чувствую себя перед тобой мужчиной, хотя я еще мальчик. Ты вообще что-нибудь знаешь? Знаешь, хоть сколько тебе лет? Допивай пиво и поедем дальше.
Валентин кивнул. Сто весовых единиц — крона, десять крон — реал. И он задумался, что ответить Шанамиру насчет его возраста. Двадцать восемь? Тридцать два. Он не имел представления. Что сказать? Тридцать два, решил он. Это хорошо звучит. Да, мне тридцать два года, и десять крон — реал, а блестящая монета, где изображены старик и юноша, ценится в пятьдесят реалов.
Дорога на Пидруд примерно с милю шла вдоль высокого гребня, а затем внезапно резко спускалась на прибрежную равнину. Валентин дал мальчику полную возможность болтать, и Шанамир рассказывал, что до округа, где он живет, два с половиною дня пути к северо-востоку. Там он, его отец и братья выращивают животных для продажи на рынке Пидруда и прилично живут на это; что ему тринадцать лет и он о себе высокого мнения; что он никогда не бывал за пределами провинции, столицей которой является Пидруд, но когда-нибудь он пройдет по всему Маджипуру, совершит паломничество на Остров Сна и преклонит колени перед Леди, пересечет Внутреннее Море до Алханрола, дойдет до подъема к Горному Замку, пойдет на юг, может быть даже за парящие тропки в сожженную голую область Короля Снов, ибо что пользы быть молодым и здоровым в мире, наполненным чудесами, если не ходишь по всем сторонам его?
— А ты, Валентин, — спросил он вдруг, — кто ты, откуда и куда идешь?
Валентин был захвачен врасплох: убаюканный болтовней мальчика и мерным, приятным ходом животного, когда оно спускалось по извилистой тропе, он не был готов к взрыву вопросов. Он сказал только:
— Я из восточных провинций. Дальше Пидруда пока не планировал ничего. Останусь здесь, пока не будет причины уйти.
— А зачем ты идешь?
— А почему мне не идти?
— Ах, — сказал Шанамир, — ладно. Я узнаю уклончивый ответ, когда слышу его. Ты младший сон какого-то герцога в Ни-мойе или Пилиплоке, ты навел на кого-то нехороший сон, тебя поймали на этом, и твой отец дал тебе кошелек с деньгами и отправил в дальнюю часть континента. Правильно?
— Точно, — сказал Валентин, подмигнув.
— И ты нагружен реалами и кронами и устроишься в Пидруде, как принц, и будешь петь и плясать, пока не истратишь последнюю монету, а затем наймешь морской корабль и поплывешь в Алханрол, и возьмешь с собой меня, как своего оруженосца. Так или нет?
— Точно, мой друг. За исключением денег. Эту часть твоей фантазии я не предусмотрел.
— Но хоть какие-то деньги у тебя есть? — спросил Шанамир уже более серьезно. — Ты ведь не нищий? В Пидруде очень строги к нищим. Там не разрешают никакого бродяжничества.
— У меня есть несколько монет, успокоил его Валентин. — Хватит, чтобы прожить время фестиваля и еще немного. А там увидим.
— Если ты пойдешь в море, возьми меня с собой, Валентин.
— Если пойду — возьму.
Теперь они уже наполовину спустились со склона. Пидруд лежал в глубокой чаше вдоль берега, окруженный низкими холмами с внутренней стороны и по большей части берега; лишь в одном месте холмы прерывались, пропуская океан, который образовал здесь бухту, и у Пидруда была великолепная гавань. И когда поздним вечером Валентин и Шанамир спустились к морю, они почувствовали береговой ветер, холодный, снимающий жару. Белый туман тянулся к берегу с запада воздух имел резкий привкус соли и был сейчас насыщен водой, всего несколько часов назад омывавшей рыб и морских драконов. Валентин был потрясен размерами города, лежащего перед ним; он не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь город больше этого. Но он, в сущности, не только это, а очень многое не мог вспомнить.
Это был край континента. Весь Зимрол лежал за спиной Валентина, и он знал только, что прошел из конца в конец его от одного из восточных портов
— Ни-мойи или Пилиплока. Но он знал, что он достаточно молод, и сомневался, можно ли пройти такой путь пешком за целую жизнь, и не помнил были ли у него какое-нибудь верховое животное, если не считать того, на котором он ехал сейчас. С другой стороны, он вроде бы умел ездить верхом и уверенно сел в широкое седло животного, и это доказывало, что он, как видно, проезжал часть пути и раньше. Но все это неважно. Он здесь и не чувствует усталости. Раз уж он каким-то образом прибыл в Пидруд, в Пидруде он и останется пока не будет причин идти еще куда-то. У него не было жажды Шанамира к путешествию. Мир был так велик — подумать страшно, три больших континента, два огромных океана, пространство, которое можно полностью понять лишь во сне, да и то при пробуждении не особенно поверить. Говорят, Лорд Валентин Корональ жил в замке, построенном восемь тысяч лет назад, и комнат в нем строилось по пять за каждый год его существования, и стоял этот замок на такой высокой горе, что она пронзала небо; ее колоссальные пики имели тридцать миль в высоту, и на ее склонах было пять-десять городов, таких же больших, как Пидруд. Такое просто не вмещалось в сознании. Мир был слишком огромен, слишком стар, слишком населен, чтобы человек мог себе это представить. Я буду жить в этом городе Пидруду, думал Валентин, найду способ заплатить за пищу и ночлег и буду счастлив.
— У тебя, естественно, не заказано постели в гостинице? — спросил Шанамир.
— Конечно, нет.
— Об этом стоило бы подумать. В городе сейчас все забито, потому что фестиваль, и Корональ здесь. Где ты будешь спать, Валентин?
— Где-нибудь. Под деревом. На куче песка. В общественном парке. Вон напротив, кажется, парк с высокими деревьями.
— Ты помнишь, что я тебе говорил насчет бродяг в Пидруде? Тебя найдут и посадят под замок на месяц, а затем ты будешь подметать навоз до тех пор, пока не выплатишь штраф, а плата подметальщику навоза такова, что ты будешь заниматься этим до конца дней.
— Во всяком случае, подметание навоза — работа постоянная, сказал Валентин.
Но Шанамир не засмеялся.
— Есть гостиницы, где останавливаются продавцы верховых животных. Мы как-нибудь устроим тебя туда. Ну, что бы ты делал без меня?
— Полагаю, стал бы подметальщиком навоза.
— Ты так говоришь, будто по-настоящему не думаешь. — Мальчик коснулся уха животного, остановил его и пристально взглянул на Валентина. — Есть ли тебе до чего-нибудь дело, Валентин? Я тебя не понимаю. То ли ты дурак, то ли просто самый беспечный человек на Маджипуре.
— Я и сам хотел бы знать, — сказал Валентин.
У подножия гребня дорога соединялась с шоссе, которое шло вниз с севера и поворачивало на запад к Пидруду. Новая дорога, широкая и прямая, шла по цветущей долине, и по бокам ее стояли низкие белые мемориальные доски с двойным гербом Понтификса и Короналя — Лабиринтом и горящей звездой. Дорога была вымощена гладким голубовато-серым материалом, слегка пружинящим, без единого изъяна; она, наверное, была великой древности, как множество других прекрасных вещей в этом мире. Животные шли без признаков усталости. Поскольку они были синтетическими, они почти не чувствовали усталости и могли пройти от Пидруда до Пилиплока без отдыха и без жалоб. Время от времени Шанамир оглядывался назад, проверяя, не отстал ли кто, поскольку животные не были связаны, но они все шли точно на своих местах, друг за другом, почти уткнув морды в хвосты передних, вдоль края шоссе.
Солнце уже приняло бронзовый вечерний оттенок, и город был совсем близко. Эта часть дороги сама по себе представляла потрясающее зрелище: с обеих сторон ее росли благородные деревья, в тридцать раз превышающие рост человека с гладкими стволами в томной синеватой коре и мощными кронами блестящих черно-зеленых листьев, острых, как кинжалы. Из этих крон выходили ошеломляющие гроздья цветов, красные с желтыми; они сияли, как маяки.
— Что это за деревья?
— Огненные пальмы, — пояснил Шанамир — Они растут только вблизи побережья и цветут всего одну неделю в году. Пидруд славится ими. Зимой с них падают кислые ягоды, из них делают крепкое вино. Вечером попробуешь.
— Корональ выбрал подходящее время для своего прибытия.
— Я думаю, не случайно.
Двойной ряд блестящим деревьев продолжался, и они шли вдоль него до открытых полей, за которыми находились первые загородные виллы. Дальше шла грубая пригородная дорога с более скромными домами, затем пыльная зона маленьких фабрик и, наконец, древняя стена самого Пидруда, высотой в два раза меньше огненных пальм, продырявленная остроконечной аркой с архаически выглядевшими строениями.
— Ворота Фалкинкипа, — возвестил Шанамир, — восточный вход в Пидруд. Мы входим в столицу. Одиннадцать миллионов душ, Валентин. здесь можно найти все расы Маджипура, не только людей, а всех. Скандары, хьорты, лимены и все прочие. Говорят, есть даже небольшая группа Меняющих Форму.
— Кто это?
— Древняя раса. Первоначальная.
— Мы называем их еще как-то, неуверенно сказал Валентин. — Метаморфы, кажется?
— Да. Это то же самое. Я слышал, что на востоке их называют именно так. У тебя странный акцент, ты знаешь об этом?
— Не страннее твоего, дружище.
Шанамир рассмеялся.
— Мне твой акцент кажется странным. А у меня его вообще нет. Ты как-то чудно выговариваешь слова. «Мы зовем их метаморфы», — передразнил он. — Вот как это у тебя звучит. Так говорят в Ни-мойе?
Валентин молча пожал плечами в ответ.
— Я боюсь этих Изменяющих Форму, — сказал Шанамир. — Метаморфов — без них планета, наверное, была бы счастливее. Шныряют вокруг, имитируют других, делают зло. Я бы хотел, чтобы они оставались на своей территории.
— Их много или не очень?
— Много. Но говорят, что их понемногу в каждом нашем городе. Замышляют неведомо какие неприятности для всех нас.
— Шанамир наклонился к Валентину, схватил его за руку и серьезно посмотрел ему в лицо. — Их можно встретить где угодно. Скажем, сидящих на гребне горы в жаркий полдень и глядящих на Пидруд.
— Значит, ты считаешь меня метаморфом в другом обличье?
Мальчик хихикнул.
— Докажи, что ты не метаморф!
Валентин поискал какой-нибудь способ продемонстрировать свою собственную сущность, не нашел, скорчил страшную гримасу, растянул щеки, словно они были резиновые, свернул рот в сторону и выкатил глаза.
— Вот мое настоящее лицо, — сказал он. — Ты разоблачил меня.
За воротами все казалось еще более старинным. Дома были выстроены в любопытном угловатом стиле, горбатые стены направлены наружу и выше крытых черепицей крыш, и сама черепица растрескавшаяся, расколотая, усеянная тяжелыми клочьями низкой травы с мясистыми корнями растущей в трещинах. Над городом висел тяжелый слой тумана, под ним было темно и холодно. Почти в каждом окне горел свет.
Главное шоссе все уже и уже становилось, пока наконец, Шанамир не повел своих животных по очень узкой, но все еще идеально прямой улице: множество улиц отходило от нее во все стороны.
Улицы были полны народа. Всякая толпа была чем-то неприятна Валентину: он не мог вспомнить, бывало ли когда-нибудь вокруг него так много людей, почти вплотную проходящих мимо его верхового животного, толкающихся, пробивающих дорогу локтями, носильщиков, торговцев, моряков, мелких разносчиков, людей с холмов, вроде Шанамира, привез их на рынок животных или продукты, туристов в нарядных плащах с яркими вышивками и вездесущих ребятишек под ногами. Фестиваль в Пидруде! С верхних этажей зданий через улицу тянулись ярко-алые флаги с гербом горящей звезды и ярко-зеленой надписью, приветствующей Лорда Валентина Короналя и его приезд в самую большую западную метрополию.
— Далеко ли еще до твоей гостиницы? — спросил Валентин.
— На полпути через город. Ты проголодался?
— Чуточку. Может, даже больше чем чуточку.
Шанамир подал сигнал своим животным и они послушно отправились в тупичок между двумя арками, где Шанамир их и оставил. Затем он указал на крошечный грязный ларек на другой стороне улицы. Над горящими углями висели нанизанные на вертел сосиски. Продавец был лимен, приземистый, с молотообразной головой, с рябой черно-серой кожей и тремя глазами, сверкающими, как угли. Мальчик объяснил жестами, и лимен подал им два вертела с сосисками и налил светло-янтарного пива. Валентин достал монету и положил ее на стойку. Это была толстая яркая, блестящая монета, но лимен посмотрел на нее, так, словно Валентин предложил ему скорпиона. Шанамир поспешно схватил монету, вернул ее Валентину и положил на стойку свою — четырехугольную, медную, с треугольной дыркой в середине. Затем они пошли со своим обедом в тупичок.
— Я сделал что-то не так? — спросил Валентин.
— За эту твою монету можно купить самого лимена со всеми его сосисками и месячным запасом пива! Где ты ее взял?
— Из своего кошелька.
— В нем есть еще такие?
— Наверное, сказал Валентин. Он осмотрел монету. На одной стороне ее было изображение старика, худого и морщинистого, а на другой — лицо молодое и сильное. Достоинство монеты — пятьдесят реалов. — Значит, она слишком ценная, чтобы давать ее где попало? Что можно на нее купить?
— Пять моих животных, — сказал Шанамир. — Жить целый год как принц. Съездить в Алханрол и обратно. Любое из этого. А может, и еще больше. Многим из нас надо работать за нее несколько месяцев. Ты совершенно не представляешь ценности вещей?
— Похоже, что так, — сказал Валентин, глядя вниз.
— Эти сосиски стоят десять весовых единиц. Сто весовых единиц — крона, десять крон — реал. А эта монета — пятьдесят реалов. Теперь понял? Я разменяю ее для тебя на рынке. А пока держи ее при себе. Это честный город, здесь более или менее безопасно, но с кошельком, набитым такими монетами, ты искушаешь судьбу. почему ты мне не сказал, что у тебя целое состояние? — Шанамир развел руками. — Потому что не знал, я полагаю. Странная какая-то простота у тебя, Валентин. Я чувствую себя перед тобой мужчиной, хотя я еще мальчик. Ты вообще что-нибудь знаешь? Знаешь, хоть сколько тебе лет? Допивай пиво и поедем дальше.
Валентин кивнул. Сто весовых единиц — крона, десять крон — реал. И он задумался, что ответить Шанамиру насчет его возраста. Двадцать восемь? Тридцать два. Он не имел представления. Что сказать? Тридцать два, решил он. Это хорошо звучит. Да, мне тридцать два года, и десять крон — реал, а блестящая монета, где изображены старик и юноша, ценится в пятьдесят реалов.
3
Дорога в гостиницу Шанамира шла напрямик через центр Пидруда, через кварталы, где даже в этот поздний час было полно возбужденного народа. Валентин спросил, не по поводу ли это визита Короналя, н Шанамир ответил, что нет, что город всегда такой, поскольку он главный порт на западном побережье Зимрола. Отсюда корабли уходят во все главные порты Маджипура, не только в обе стороны вдоль побережья, но и через Внутреннее Море в далекое путешествие к Алханролу, занимающее большую часть года, и есть даже небольшая торговля со слабо населенным южным континентом Суврейлом, сожженной солнцем берлогой Короля Снов. Когда Валентин думал о всем Маджипуре целиком, он чувствовал, как его придавливает тяжесть мира, его абсолютная масса, хотя он сознавал, что это глупость, потому что Маджипур
— свет и воздушное пространство, гигантский пузырь на планете, огромный, но без видимой субстанции, и человек всегда чувствует себя на поверхности, всегда плавает. Откуда же это чувство давления на спину, откуда эти моменты необоснованного страха? Он быстро привел себя в более хорошее настроение. Скоро он ляжет спать, а утром будут новые чудеса.
— Пересечем Золотую площадь, — сказал Шанамир, — и поедем по Портовой Дороге, ведущей к пирсам, а наша гостиница в десяти минутах ходьбы от этой дороги. Площадь тебя ошеломит.
Так оно и было, насколько Валентин мог видеть: громадное четырехугольное пространство, на котором могли бы проводить учение две армии, со всех сторон застроенное громадными зданиями, широкие плоские фасады которых были инкрустированы потрясающими узорами из золотых листьев, так что при вечернем освещении громадные башни сверкали и отражали свет более ярко, чем горели огненные пальмы. Но оказалось, что сегодня пересечь площадь нельзя: в сотне шагов от восточного входа она была перегорожена толстым витым шнуром из красного плюща, а за ним стояли отряды в униформе телохранителей Короналя, чопорные, бесстрастные, сложившие руки на груди зеленых с золотом камзолов. Шанамир спрыгнул со спины животного и быстро заговорил с торговцем-разносчиком.
Вернувшись он угрюмо сказал Валентину:
— Все полностью загорожено. Да пошлет им Король Снов мучительный сон в эту ночь!
— Что случилось?
— Корональ поместился в главном дворце — это самое большое здание с зубчатыми золотыми завитками на стенах, на той стороне площади, и никто не должен проходить близко от него. Мы не сможем обогнуть площадь по внутреннему краю, потому там сгрудилась куча народа, желающего хоть мельком увидеть Лорда Валентина. Так что обходить придется далеко, времени займет с час, если не больше. Ну ладно, спать — это не главное, я думаю. Смотри вот он!
— свет и воздушное пространство, гигантский пузырь на планете, огромный, но без видимой субстанции, и человек всегда чувствует себя на поверхности, всегда плавает. Откуда же это чувство давления на спину, откуда эти моменты необоснованного страха? Он быстро привел себя в более хорошее настроение. Скоро он ляжет спать, а утром будут новые чудеса.
— Пересечем Золотую площадь, — сказал Шанамир, — и поедем по Портовой Дороге, ведущей к пирсам, а наша гостиница в десяти минутах ходьбы от этой дороги. Площадь тебя ошеломит.
Так оно и было, насколько Валентин мог видеть: громадное четырехугольное пространство, на котором могли бы проводить учение две армии, со всех сторон застроенное громадными зданиями, широкие плоские фасады которых были инкрустированы потрясающими узорами из золотых листьев, так что при вечернем освещении громадные башни сверкали и отражали свет более ярко, чем горели огненные пальмы. Но оказалось, что сегодня пересечь площадь нельзя: в сотне шагов от восточного входа она была перегорожена толстым витым шнуром из красного плюща, а за ним стояли отряды в униформе телохранителей Короналя, чопорные, бесстрастные, сложившие руки на груди зеленых с золотом камзолов. Шанамир спрыгнул со спины животного и быстро заговорил с торговцем-разносчиком.
Вернувшись он угрюмо сказал Валентину:
— Все полностью загорожено. Да пошлет им Король Снов мучительный сон в эту ночь!
— Что случилось?
— Корональ поместился в главном дворце — это самое большое здание с зубчатыми золотыми завитками на стенах, на той стороне площади, и никто не должен проходить близко от него. Мы не сможем обогнуть площадь по внутреннему краю, потому там сгрудилась куча народа, желающего хоть мельком увидеть Лорда Валентина. Так что обходить придется далеко, времени займет с час, если не больше. Ну ладно, спать — это не главное, я думаю. Смотри вот он!