Сименон Жорж. Коновод с баржи Провидение

Жорж Сименон
«Коновод с баржи Провидение»

Глава 1
Шлюз № 14

   Из тщательнейшим образом установленных фактов следовало покамест только одно: находка двух коноводов из Дизи представлялась совершенно, так сказать, несуразной.
   В воскресенье, 4 апреля, с трех часов дня дождь лил как из ведра. В порту, что выше шлюза № 14, соединяющего канал с Марной, стояли две моторные баржи, которым предстояло спускаться по течению; одно судно под разгрузкой и еще одно — для очистки канала.
   Около семи часов, едва начало смеркаться, оповестило о своем прибытии и вошло в шлюзовую камеру наливное судно «Эко-3».
   Смотритель шлюза вышел неохотно: у него в гостях были родственники. К шлюзу приблизилась баржа, которую медленно тащили две лошади, но смотритель отрицательно покачал головой и вернулся в дом. Почти сразу же вслед за ним вошел знакомый коновод.
   — Можно пройти через шлюз? Хозяин хотел бы завтра быть в Жювиньи.
   — Проходи, если хочешь, но только шлюз закрывай сам.
   Дождь все усиливался. Через окно смотритель видел коренастую фигуру коновода. Тот тяжелым шагом шел от одних ворот шлюза к другим, подгоняя лошадей и набрасывая канаты на кнехты.
   Баржа понемногу поднималась. За рулем стоял не хозяин, а его жена, тучная бельгийка из Брюсселя с кричаще светлыми волосами и пронзительным голосом.
   В семь двадцать баржа «Провидение» остановилась напротив кафе «Флотское», позади «Эко-3». Лошадей завели на судно. Коновод и хозяин баржи направились в кафе, где уже сидели другие речники и два лоцмана из Дизи.
   В восемь, когда совсем стемнело, буксир подвел к воротам шлюза еще четыре судна, спускавшиеся вниз по течению.
   Народу в кафе «Флотское» заметно прибавилось. Заняты были все шесть столиков. Люди окликали друг друга.
   Вошедшие, оставляя за собой ручейки воды, счищали глину с сапог.
   В соседнем помещении, освещенном керосиновой лампой, женщины закупали провизию.
   Было душно. Разговор шел о несчастном случае, имевшем место у шлюза № 8, из-за чего суда, идущие вверх по реке, рисковали опоздать.
   В девять хозяйка баржи «Провидение» пришла в кафе за мужем и коноводом. Они попрощались со всеми и ушли.
   К десяти почти на всех баржах погасли огни. Смотритель шлюза проводил своих родственников до шоссе в Эперне, пересекавшего канал в двух километрах от шлюза.
   Он не заметил ничего необычного. На обратном пути, проходя мимо кафе «Флотское», он заглянул туда, и его окликнул знакомый лоцман:
   — Зайди выпить рюмочку. Ты же весь вымок.
   Смотритель стоя выпил стопку рома.
   Два коновода, отяжелевшие от красного вина, поднялись и пошли в конюшню, принадлежавшую хозяину кафе.
   Там они спали на полу, на соломе, возле своих лошадей.
   Они были не совсем пьяны, однако выпили достаточно и сразу уснули тяжелым сном.
   В конюшне, которую освещал лишь потайной фонарь, служивший ночником, стояло пять лошадей.
   В четыре утра один из коноводов разбудил товарища, и оба принялись чистить своих животных. Они слышали, как выводили и запрягали лошадей с баржи «Провидение».
   В тот же час у себя в комнате на втором этаже зажег лампу хозяин кафе «Флотское». Он тоже слышал, как баржа «Провидение» пустилась в путь.
   В половине пятого заработал дизель на наливном судне «Эко-3», но отвалило оно не сразу. Хозяин его сначала выпил грогу в кафе, уже открытом в этот ранний час.
   Вскоре после этого, когда судно еще не достигло моста, оба коновода и сделали свое открытие. Один из них вывел лошадей, чтобы запрячь их на бечевнике, по которому идут лошади, когда тащат за собой баржу. Другой рылся в соломе, ища потерянный кнут, и вдруг рука его коснулась остывшего тела.
   Ему показалось, будто он видит человеческое лицо. Бедняга схватил фонарь и осветил лицо покойника. Это происшествие всколыхнуло весь Дизи и нарушило спокойную жизнь на берегу.
   Комиссар Мегрэ из первой опербригады раздумывал обо всех этих фактах, стараясь представить себе обстановку.
   Это было в понедельник вечером. Утром прокуратура города Эперне выехала на место, где был обнаружен труп, и после осмотра его сотрудниками отдела идентификации и судебно-медицинскими экспертами тело перевезли в морг.
   По-прежнему лил дождь, мелкий, частый, пронизывающий.
   У ворот шлюза сновали люди и чуть заметно поднималась баржа.
   Комиссар прибыл сюда час назад и с тех пор думал только о том, как поближе познакомиться с внезапно раскрывшимся перед ним миром, о котором он до сих пор имел ложное или смутное представление.
   Смотритель шлюза сказал ему, что в бьефе^[1] судов почти не было: две моторные баржи шли вниз по течению, одна, моторная, прошла через шлюз вверх после полудня, потом прошла баржа для очистки канала и две «панамы». Потом прибыл шодрон и привел еще четыре баржи.
   Мегрэ узнал, что «шодрон» означает «буксир», а «панама» — баржа, не имеющая ни мотора, ни лошадей, поэтому ее хозяину приходится нанимать коновода с лошадьми на определенный рейс; это называется навигацией с малой скоростью.
   Прибыв в Дизи, комиссар увидел в трех километрах от Эперне узкий канал и деревушку возле каменного моста.
   Ему пришлось шлепать по грязи всю дорогу по бечевнику до самого шлюза, а это в двух километрах от Дизи.
   Здесь он нашел выстроенный из серого камня дом смотрителя с надписью на дверях — Проверка судовых документов.
   Комиссар зашел в кафе «Флотское», второе здание в этой местности. Других здесь не было.
   Слева довольно бедный зал со столиками, покрытыми коричневой клеенкой, и стенами, выкрашенными наполовину в коричневый, наполовину в грязно-желтый цвет. Но по особому, характерному запаху этот зал легко было отличить от любого деревенского кафе. Здесь пахло конюшней, сбруей, дегтем, керосином и машинным маслом.
   На двери справа висел колокольчик, на стеклах окон были наклеены рекламы или плакаты. В углу навалом лежали дождевики, сабо, холщовые спецовки, мешки с картошкой, бочонки с растительным маслом, ящики с сахаром, горохом, фасолью и овощами вперемешку с фаянсовой посудой.
   В лавке не было ни одного покупателя. В конюшне стояла только одна лошадь: хозяин запрягал ее, когда собирался ехать на рынок. Лошадь была совсем ручная, как собака.
   Ее не привязывали, и она время от времени свободно разгуливала по двору среди кур.
   Все вокруг было влажно от дождя. Это создавало соответствующий фон. Промокшие прохожие, чьи фигуры казались черными и блестящими, при ходьбе наклонялись вперед.
   В ста метрах оттуда по узкоколейке на верфи ходил маленький грузовой состав, а его машинист пристроил позади миниатюрного локомотива зонтик, под которым сидел, дрожа от холода и втянув голову в плечи.
   Одна из барж отвалила от берега, ее багром тащили к шлюзу, откуда уже выходила другая баржа.
   Как эта женщина попала сюда? Зачем? Этот вопрос с удивлением задавали себе и представители полиции Эперне, и прокуратура, и судебные медики, и техники из отдела идентификации. Ломал над ним голову и Мегрэ.
   Женщина была задушена — это не вызывало сомнения.
   Смерть наступила в воскресенье вечером, вероятнее всего — около половины одиннадцатого.
   А труп обнаружили в конюшне утром в понедельник.
   Возле шлюза нет ни одной дороги. Человеку, не связанному с навигацией, здесь нечего делать. Для автомобиля бечевник слишком узок. А тому, кто решился бы идти пешком, пришлось бы в эту ночь месить грязь и утопать по колено в лужах.
   Женщина же, судя по всему, принадлежала к разряду людей, которые редко ходят пешком и чаще разъезжают в роскошных машинах или спальных вагонах.
   На ней было кремовое шелковое платье и белые замшевые туфли, пригодные скорее для пляжа, чем для города. На измятом платье ни пятнышка грязи. Когда ее нашли, мокр был только кончик левой туфли.
   — Возраст лет тридцать восемь-сорок, — определил врач после осмотра.
   В ушах у нее красовались серьги с настоящими жемчужинами, стоившими тысяч пятнадцать франков. На браслете из золота и платины в ультрасовременном вкусе было выгравировано имя ювелира с Вандомской площади.
   Лицо, обезображенное при удушении, бесспорно отличалось красотой.
   Это была, несомненно, блестящая женщина.
   Под наманикюренными и покрытыми лаком ногтями скопилась грязь.
   Сумочки при ней не нашли. Полиция Эперне, Реймса и Парижа, запасшись фотографией трупа, с самого утра тщетно пыталась установить личность потерпевшей.
   А дождь лил не переставая над и без того унылым пейзажем. Слева и справа по горизонту высились меловые холмы, а виноградники напоминали мрачные деревянные кресты на фронтовом кладбище.
   Смотритель шлюза, которого легко узнать по фуражке с серебряными галунами, с озабоченным видом ходил вокруг своего водоема, где вода начинала бурлить всякий раз, как он открывал подъемные затворы. Пока судно, зайдя в шлюз, поднималось или опускалось, он каждому речнику рассказывал о том, что здесь произошло.
   Иногда хозяин судна и коновод, получив положенные подписи на официальных бумагах, направлялись в кафе «Флотское», чтобы выпить там стопку рома или стакан белого вина.
   А смотритель непременно указывал легким движением головы на бродившего без определенной цели и, казалось, растерянного Мегрэ.
   На самом деле так оно и было. Дело представлялось совершенно необычным. Не было даже свидетелей, потому что прокуратура, предварительно допросив смотрителя шлюза и договорившись с бассейновым инженером, закрыла движение по каналу. Оба коновода уехали последними около полудня: каждый из них сопровождал «панаму».
   Поскольку расстояние между шлюзами не превышает трех-четырех километров и между ними существует телефонная связь, в любую минуту можно было узнать местонахождение любого судна и задержать его.
   Более того, комиссар полиции Эперне сам допросил всех, но из его протоколов Мегрэ не сделал никаких выводов, кроме одного: все выглядит совершенно невероятным.
   Всех, кого накануне можно было застать в кафе «Флотское», знал либо его хозяин, либо смотритель шлюза, а чаще всего — оба.
   Коноводы не реже чем раз в неделю ночевали в той самой конюшне, и всегда в состоянии, близком к опьянению.
   «Понимаете, возле каждого шлюза люди пропускают по стаканчику. Почти все смотрители шлюзов продают вино…»
   Наливное судно «Эко-3», прибывшее в воскресенье днем и ушедшее в понедельник утром, перевозило горючее и принадлежало одной крупной компании в Гавре. Что до баржи «Провидение», рулевой которой был одновременно ее хозяином, то она проходила здесь раз двадцать в год, неизменно с двумя лошадьми и старым коноводом. Так же дело обстояло и с другими баржами.
   Мегрэ хмурился. Он то и дело заходил в конюшню, потом в кафе или лавку.
   Люди видели, как он шел до каменного моста, сосредоточенно, словно считал шаги или искал что-то оброненное.
   Раз десять присутствовал при проходе баржей через шлюз.
   Все ждали его выводов, но, в сущности, он пока не составил себе никакого мнения. Впрочем, он пока с этим и не спешил, а просто хотел понять жизнь канала, так не похожую на все, что он знал до сих пор.
   Он проверил, сможет ли одолжить велосипед, если ему понадобится добраться до той или иной баржи.
   Смотритель шлюза вручил ему Официальный справочник для плавания по внутренним водным путям. Судя по нему, никому не известные места, вроде Дизи, по топографическим причинам — из-за слияния рек, пересечения путей, наличия поблизости какого-нибудь порта, подъемного крана или даже Бюро проверки судовых документов — неожиданно приобретают важное значение.
   Он пытался мысленно проследить за баржами и коноводами.
   «Э — речная пристань — шлюз № 13.
   Марейль-сюр-Э — судоверфь — речная пристань — поворотный бассейн — шлюз № 12 — береговая отметка 74, 36…»
   Затем Биссейль — Тур-сюр-Марн, Конде, Эньи…
   Суда поднимаются по лестнице шлюзов на Лангрское плато, а затем по склону спускаются к Соне, Шалону, Макону, Лиону.
   — С какой стати принесло сюда эту женщину?
   Оказаться в конюшне с жемчугом в ушах, с таким стильным браслетом, в туфлях из белой замши!
   Она, конечно, попала сюда еще живой, раз преступление совершилось после десяти вечера. Но как? Зачем? И никто ничего не слышал! Она не кричала, иначе коноводы проснулись бы.
   Если бы не потерянный кнут, ее могли бы найти через неделю, две, а то и месяц.
   Лил холодный дождь, в воздухе ощущалось что-то тяжелое, неумолимое, а ритм жизни казался замедленным.
   По бечевнику и стенам шлюза тащились люди в сапогах или сабо. Мокрые лошади покорно ждали, пока баржа пройдет через шлюз и они снова пустятся в путь, напрягая задние ноги и вздыбливая крупы.
   Наступил вечер. Как и накануне, баржи, идущие вверх по течению, пришвартовались на ночь, а продрогшие речники группами направились в кафе.
   Мегрэ поднялся взглянуть на комнату, которую ему только что приготовили рядом с комнатой хозяина. Пробыл он там минут десять — сменил обувь и прочистил трубку. А спустившись вниз, увидел, как вдоль берега медленно проплыла яхта, управляемая матросом в дождевике.
   Судно немного сдало назад и остановилось между двумя кнехтами.
   Все эти маневры рулевой проделал сам, без чьей-либо помощи. Чуть позже из каюты вышли двое мужчин, со скучающим видом огляделись и направились в кафе «Флотское».
   Они тоже были в дождевиках, под которыми, однако, виднелись тельняшки с большими вырезами на груди, и в белых брюках, выглядевших здесь несколько странно и непривычно.
   Речники уставились на вновь прибывших, но тех это нисколько не смутило, скорее напротив. Казалось, они привыкли к подобному вниманию.
   Один из них, высокий, толстый, седоватый, с кирпично-красным лицом и глазами навыкате, мутным взором окидывал людей и предметы, словно смотрел и не видел.
   Он развалился на соломенном стуле, другой стул подвинул себе под ноги и щелкнул пальцами, подзывая хозяина.
   Спутник его, молодой человек лет двадцати пяти, говорил с ним по-английски с небрежностью и почти снобизмом.
   Он спросил у хозяина по-французски без акцента:
   — Есть у вас натуральное шампанское?
   — Есть.
   — Принесите бутылку!
   Курили они турецкие сигареты. Разговор речников, на минуту прекратившийся, возобновился. Не успел хозяин принести шампанское, в кафе вошел матрос. На нем тоже были белые брюки и полосатая тельняшка.
   — Присаживайтесь, Владимир.
   Толстый зевнул, явно скучая. Он осушил свой бокал с гримаской, свидетельствовавшей о том, что вино не слишком ему по вкусу.
   — Еще бутылку, — кивнул он своему молодому спутнику.
   А тот, видимо привыкший передавать приказания, повторил погромче:
   — Еще бутылку! Того же.
   Мегрэ вышел из своего угла, где сидел за столиком и пил пиво.
   — Простите, господа. Могу я задать вам вопрос?
   Старший указал на спутника жестом, означавшим: «Обращайтесь к нему».
   В жесте не было ни удивления, ни интереса. Матрос налил себе бокал.
   — Вы пришли сюда по Марне?
   — Конечно, по Марне.
   — Где вы швартовались в прошлую ночь?
   Толстый повернул голову к спутнику и буркнул по-английски:
   — Скажите, что это его не касается.
   Мегрэ сделал вид, что не понял, и, не прибавив ни слова, вынул из бумажника фотографию и положил ее на стол.
   Речники, сидевшие за столиками и стоявшие у стойки, наблюдали за происходившим.
   Яхтсмен лишь слегка повернул голову, чтобы посмотреть на фото. Потом окинул взглядом Мегрэ и со вздохом спросил:
   — Полиция?
   Говорил он усталым голосом и с сильным английским акцентом.
   — Уголовная полиция. В прошлую ночь здесь было совершено преступление. Личность потерпевшей не установлена.
   — Где она находится? — осведомился молодой, вставая и указывая на фото.
   — В морге в Эперне. Вы ее знаете?
   Лицо толстяка было непроницаемо. Однако Мегрэ заметил, что его апоплексическая шея стала лиловой. Он взял свою белую фуражку, натянул на лысеющую голову и, повернувшись к своему спутнику, ворчливым голосом произнес по-английски:
   — Опять осложнения!
   Потом, непринужденно затянувшись сигаретой, объявил:
   — Это моя жена.
   Воцарилась тишина, словно вся жизнь остановилась.
   Стало слышно, как барабанит по стеклам дождь и скрипят лебедки шлюза.
   — Расплатитесь, Вилли.
   Англичанин накинул на плечи дождевик и проворчал, обращаясь к Мегрэ:
   — Пройдемте на яхту.
   Матрос, которого он назвал Владимиром, допил бутылку шампанского и вышел вместе с Вилли.
   Первый, кого увидел комиссар, поднявшись на борт яхты, была женщина в халате, босая, с растрепанными волосами. Она спала на диване, обитом гранатовым бархатом.
   Англичанин тронул ее за плечо и флегматично, весьма нелюбезным тоном приказал:
   — Поди-ка на палубу.
   Потом окинул взглядом стол, где стояла бутылка виски, полдюжины грязных стаканов и пепельница, наполненная окурками.
   Затем машинально налил себе и толкнул бутылку в сторону Мегрэ. Это означало: «Если желаете…»
   Почти вплотную прошла баржа. В пятидесяти метрах от яхты коновод остановил лошадей, бубенцы которых звякнули.

Глава 2
Хозяева яхты «Южный Крест»

   Мегрэ был не ниже ростом и не уже в плечах, чем англичанин. На набережной Орфевр ходили легенды о невозмутимости комиссара. Однако на этот раз спокойствие собеседника выводило его из терпения.
   Казалось, спокойствие было девизом яхты. Начиная с матроса Владимира и кончая женщиной, которую только что так грубо разбудил владелец судна, каждый здесь казался равнодушным или отупевшим, как после страшной попойки.
   Вот, например, одна подробность. Встав с дивана и ища пачку сигарет, женщина заметила на столе фотографию, которая за короткий переход от кафе «Флотское» до яхты успела вымокнуть.
   — Мэри? — спросила она, слегка вздрогнув.
   — Yes, Мэри.
   На этом все кончилось. Она тут же вышла через дверь, которая вела в носовую часть яхты.
   Вилли поднялся на палубу и склонился над люком. Салон был крошечный, переборки из полированного красного дерева тонкие, и с носовой части, вероятно, все было слышно, потому что владелец яхты, нахмурив брови, посмотрел в ту сторону и несколько нетерпеливо бросил:
   — Ну что же, входите, Вилли.
   И повернувшись к Мегрэ, резким голосом представился:
   — Уолтер Лэмпсон, полковник Индийской армии в отставке.
   Представляясь, он сухо поклонился и указал комиссару на банкетку.
   — А этот господин? — спросил комиссар, повернувшись в сторону Вилли.
   — Мой друг Вилли Марко.
   — Испанец?
   Полковник пожал плечами. Мегрэ всматривался в лицо молодого человека явно восточного типа.
   — Грек по отцу, венгр по материнской линии.
   — Я вынужден задать вам ряд вопросов, сэр Уолтер Лэмпсон, — сказал Мегрэ.
   Вилли с развязным видом сидел на спинке стула и, покачиваясь, курил сигарету.
   — Слушаю вас.
   Но в тот момент, когда комиссар собрался открыть рот, владелец яхты осведомился:
   — Кто же это сделал? Вам известно? — указал он на фотографию.
   — Пока нет. Но вы можете помочь расследованию, если проинформируете меня кое о чем.
   — Веревка? — снова спросил полковник, коснувшись рукой шеи.
   — Нет. Убийца действовал руками. Когда вы видели миссис Лэмпсон в последний раз?
   — Вилли…
   Вилли, очевидно, был не последним человеком в жизни полковника. Он заказывал напитки и отвечал на вопросы, заданные полковнику. Он знал все.
   — В Мо, в четверг вечером, — сказал он.
   — И вы не сообщили об ее исчезновении в полицию?
   Сэр Лэмпсон налил себе виски.
   — Она была вольна делать, что ей захочется. Не так ли, Вилли?
   Вилли кивнул.
   — И часто она исчезала таким образом?
   — Бывало.
   Дождь барабанил по палубе над их головами. Сумерки уступили место ночи, и Вилли зажег электричество.
   — Аккумуляторы заряжены? — спросил полковник по-английски. — А то еще получится, как в тот раз.
   Мегрэ старался уточнить многое, но ему все время мешали новые впечатления. Он невольно присматривался ко всему, думая одновременно обо всем, и от этого голова его была переполнена неясными мыслями.
   Он был не столько возмущен, сколько стыдился за этого человека, который в кафе «Флотское», бросив взгляд на фото, заявил, даже не вздрогнув:
   — Это моя жена.
   Потом представлял себе незнакомку в халате, так спокойно спросившую:
   — Мэри?
   А теперь еще этот Вилли Марко раскачивается с сигаретой во рту, а полковник тревожится из-за аккумуляторов.
   У себя в кабинете Мегрэ чувствовал бы себя уверенней.
   Здесь он начал с того, что без приглашения снял пальто и взял со стола фотографию, мрачную, как все снимки такого рода.
   — Вы живете во Франции?
   — Во Франции, в Англии, иногда в Италии. Я путешествую на своей яхте «Южный Крест».
   — Вы сейчас прибыли из…
   — Из Парижа, — ответил Вилли, которому полковник знаком велел отвечать. — Провели там две недели, а до этого — месяц в Лондоне.
   — Вы жили на борту?
   — Нет. Яхту мы оставили в Отейле, а остановились в гостинице «Распайль» на Монпарнасе.
   — Полковник, его жена, вы и особа, которую я видел сейчас?
   — Да. Эта дама — вдова чилийского депутата госпожа Негретти.
   Сэр Лэмпсон раздраженно вздохнул и снова перешел на английский:
   — Объясняйтесь побыстрее, иначе он просидит здесь до завтрашнего утра.
   Мегрэ даже бровью не повел, только его вопросы стали теперь звучать чуть-чуть грубее.
   — Госпожа Негретти ваша родственница? — осведомился он у Вилли.
   — Отнюдь нет!
   — Значит, она вам совсем чужая — и вам, и полковнику. Не угодно ли вам будет объяснить, как расположены каюты?
   Сэр Лэмпсон отпил глоток виски, кашлянул и зажег сигарету.
   — В носовой части есть кубрик для экипажа, там ночует Владимир. Это бывший русский гардемарин. Служил на флоте у Врангеля.
   — У вас есть еще матрос? Или слуга?
   — Нет. Со всем справляется Владимир.
   — А дальше?
   — Между кубриком для экипажа и этим салоном — направо дверь в кухню, налево в туалет.
   — Значит, вы все четверо ночевали в этой каюте?
   — Не удивляйтесь. Здесь четыре спальных места. Видите эти две банкетки? Их можно превратить в диваны. А потом…
   Вилли подошел к переборке и вытянул что-то похожее на ящик; там оказалась постель.
   — По одной с каждой стороны. Видите?
   Мегрэ и в самом деле начал видеть яснее и понял, что скоро ему откроются все тайны этого странного мирка.
   Глаза у полковника были мутные и влажные, как у пьяницы. Казалось, разговор его совсем не интересует.
   — Что произошло в Мо? И прежде всего, когда вы туда прибыли?
   — В Мо мы прибыли в среду вечером: это день ходу от Парижа. Туда мы захватили с собой двух приятельниц с Монпарнаса. Погода была прекрасная. Мы слушали музыку, танцевали на палубе. Около четырех утра я проводил наших приятельниц в отель: утром они должны были вернуться в Париж поездом.
   — Где пришвартовался «Южный Крест»?
   — Возле шлюза.
   — Что было в четверг?
   — Мы проснулись поздно, нас разбудил подъемный кран, который грузил камни на баржу, совсем рядом с нами. Мы с полковником выпили аперитив. Затем, после двенадцати… Минутку, сейчас вспомню… Полковник спал. Я играл в шахматы с Глорией. Глория — это госпожа Негретти. Да. Мне помнится, Мэри пошла прогуляться.
   — Она больше не возвращалась?
   — Как же! Пообедала здесь, на борту. Полковник предложил провести вечер в дансинге, но Мэри отказалась. Когда вернулись около трех ночи, ее здесь уже не было.
   — И вы не стали ее искать?
   Сэр Лэмпсон барабанил кончиками пальцев по полированному столу.
   — Полковник же сказал вам, что его жена вольна была уходить и приходить, когда ей заблагорассудится. Мы ждали ее до субботы, а потом пошли дальше. Маршрут ей был известен, и она знала, где сможет догнать нас.
   — Вы отправляетесь на Средиземное море?
   — Да, на остров Поркероль, где мы проводим большую часть года. Полковник купил там бывший форт — «Маленький лангуст».
   — А в пятницу в течение дня все оставались на борту?
   Вилли, поколебавшись, чуточку торопливо ответил:
   — Я ездил в Париж.
   — Зачем?
   Он засмеялся неприятным смехом, губы его неестественно скривились.
   — Я говорил вам о наших двух приятельницах. Мне захотелось их повидать. Во всяком случае, одну из них.
   — Можете назвать их фамилии?
   — Только имена: Сюзи и Лиа. Они каждый вечер бывают в «Куполе». Живут в гостинице на углу улицы Гранд-Шомьер.
   — Профессионалки?
   — Славные бабенки.
   Дверь открылась. Вошла г-жа Негретти в зеленом шелковом платье.
   — Мне можно войти?
   Полковник пожал плечами: к этому времени он уже выпил третий стакан виски, и почти неразбавленного.
   — Вилли, спросите относительно формальностей.
   Мегрэ понял без переводчика. Его начинала раздражать эта дерзкая и небрежная манера беседовать.
   — Само собой разумеется, вы прежде всего должны опознать труп. После вскрытия, конечно, получите разрешение на похороны.
   — Можно ехать сейчас? Здесь есть гараж, чтобы нанять машину?
   — Только в Эперне.
   — Вилли, позвоните и закажите машину. Сейчас же!
   — Телефон есть в кафе «Флотское», — сообщил Мегрэ, пока молодой человек с явной неохотой надевал дождевик.
   — Где Владимир?
   — Только что я слышал, как он вернулся.
   — Скажите ему, что обедать будем в Эперне.