Сименон Жорж. Мегрэ и осведомитель

   Луи — странный человек. Он стал вдовцом лет пятнадцать назад и до сих пор одевался во все черное, словно все еще носил траур по жене. Коллеги между собой называли его Вдовцом.
   Он никогда не смеялся и не шутил. Если дежурил у себя в кабинете, то работал без передышки. Поскольку он не курил, то даже не тратил время на то, чтобы раскурить трубку или зажечь сигарету.
   Чаще всего он работал вне стен полиции и, как правило, по ночам. Он знал как свои пять пальцев квартал Пигаль.
   Если Луи вызывал к себе на допрос проститутку или сутенера, то всегда имел на то веские основания. Поэтому местная публика поглядывала на него с опаской.
   Он безвыездно жил в квартире по другую сторону бульвара, на улице Лепик. Он и родился в этом квартале. Его часто видели в магазинах, куда он сам ходил за покупками.
   Он доподлинно знал родословную всей местной шпаны, историю всех девиц легкого поведения.
   Луи заходил в бары, никогда не снимая шляпы, неизменно заказывал бутылочку виши и долго сидел, поглядывая на посетителей. Иногда обращался к бармену:
   «А я и не знал, что Фрэнсис вернулся из Тулона». — «Вы точно знаете?» — «Он сейчас заметил меня и скрылся в туалете». — «Я еще его не видел… Странно… Обычно, приехав в Париж, он заходит поприветствовать меня». — «Вероятно, я его спугнул». — «С кем он был?» — «С Мадлен». — «Это его прежняя».
   Луи никогда ничего не записывал, но тем не менее имена, фамилии и прозвища всех этих дам и господ хранились в его памяти, как в хорошей картотеке.
   Улица Фонтен относилась к его участку и, должно быть, он знал о месье Морисе намного больше, чем Мегрэ и все остальные. Кроме того, раз он сам явился на набережную Орфевр, то, наверное, не случайно. Ведь он был человеком робким.
   Луи прекрасно понимал, что выше звания инспектора ему не подняться, и благоразумно смирился с этим, работая не за страх, а за совесть. Работа была единственной его страстью, и он посвятил ей всю свою жизнь.
   — Я спущусь купить ветчины… — сказала мадам Мегрэ.
   Мегрэ смотрел, как она шла в сторону улицы Серван.
   Ему повезло с женой, и он благодарно улыбнулся.
   Сколько времени успели прожить супруги Луи, пока жена не попала под автобус? Наверное, несколько лет, не больше. Ведь тогда ему было всего тридцать. В тот день он, как и сейчас Мегрэ, смотрел в окно и несчастный случай произошел прямо у него на глазах.
   Мегрэ постучал по дереву, хотя у него не было такой привычки, и не отошел от окна, пока не убедился, что жена снова пересекла бульвар и вошла в парадное.
   Луи — не имя, а фамилия инспектора. Раньше Мегрэ подумывал о том, чтобы взять его к себе в бригаду, но Луи был таким мрачным, что его приход мог бы отрицательно сказаться на общей атмосфере в группе инспекторов.
   — Бедняга!
   — Ты говоришь сам с собой?
   — А что я сказал?
   — Ты сказал: «бедняга». Ты думал о Марсиа?
   — Нет, я вспомнил об одном человеке, который пятнадцать лет назад потерял жену и до сих пор носит траур.
   — Неужели он одет во все черное?.. Нынче это не принято…
   — Да, именно во все черное. Ему не важно, что думают о нем другие. Некоторые, увидев его впервые, принимают за духовное лицо и обращаются к нему: «отец».
   — Ты не бреешься? Не будешь принимать ванну?
   — Обязательно буду… Так приятно, когда не нужно никуда спешить…
   И, докурив трубку, он пошел в ванную.

Глава 2

   Окна в кабинете Мегрэ были открыты, и туда проникали дуновения свежего воздуха, доносился шум машин с моста Сен-Мишель.
   Инспектор Луи сидел на краешке стула, который любезно предложил ему комиссар. Движения его были такими замедленными, что казались почти торжественными, как и его черное одеяние, особенно бросавшееся в глаза в этот весенний день.
   — Благодарю вас, господин дивизионный комиссар, за то, что вы согласились меня принять…
   На его нежной, молочно-белой, как у женщины, коже резко выделялись густые черные усы, губы были красные, словно накрашенные, но тем не менее в его облике не чувствовалось ничего женственного.
   Видимо, он был робким уже в школе, из тех, кто краснеет и заикается, стоит учителю задать ему какой-нибудь вопрос.
   — Я хотел, с вашего разрешения, спросить вас…
   — Пожалуйста.
   — Тело обнаружено на авеню Жюно, значит, следствие будут вести инспекторы XVIII округа?
   Прежде чем ответить, Мегрэ пришлось подумать.
   — Они, конечно, станут допрашивать случайных свидетелей, будут искать машину, которая среди ночи остановилась на авеню Жюно, вызовут старого художника, который известил полицию, и других соседей.
   — А дальнейшее следствие?
   — Как вам известно, это уже дело бригады уголовной полиции, но это не помешает нам просить и принимать помощь инспекторов данного округа. Вы ведь хорошо знаете Монмартр, не так ли?
   — Там родился и живу до сих пор.
   — Вы были знакомы с Морисом Марсиа?
   — И с ним, и с его служащими.
   Луи покраснел. Он должен был сделать над собой усилие, чтобы сказать то, что собирался.
   — Видите ли, главным образом я работаю по ночам.
   В результате я стал прекрасно ориентироваться в этом мире. На Пигаль ко мне привыкли. Я перекидываюсь несколькими словами то с одним, то с другим… Захожу в бары, в кабаре, где, не дожидаясь моей просьбы, мне приносят бутылочку виши.
   — Полагаю, раз вы пришли ко мне, значит, у вас есть какие-то соображения по делу об убийстве Марсиа.
   — По-моему, я знаю, кто его убил.
   Откинувшись в кресле, Мегрэ спокойно покуривал свою трубку, глядя на своего собеседника с любопытством, смешанным с некоторой долей восхищения.
   — Ваши предположения на чем-то основаны?
   — И да, и нет. — Он был смущен и не осмеливался смотреть комиссару прямо в лицо. — Сегодня утром мне позвонили.
   — Собеседник назвался?
   — В общем, нет… Уже много лет мне звонит один и тот же человек…
   — Мужчина или женщина?
   — Мужчина… Он каждый раз отказывается назвать свое имя… Когда на Монмартре происходит что-нибудь из ряда вон выходящее, он звонит мне и начинает так:
   «Это я…» Я узнаю его голос. Он звонит из автомата и, не теряя времени, сообщает главное, например: «В квартале Ля-Шапель готовится вооруженное нападение… Это банда Колья».
   Мегрэ заметил:
   — Но Колья в тюрьме, и просидит еще долго.
   — Действуют его сообщники.
   — А ваш анонимный осведомитель никогда не ошибается?
   — Нет.
   — И не требует у вас денег?
   — Нет. Даже не требует закрывать глаза на какие-нибудь незаконные махинации…
   Слова инспектора заинтересовали Мегрэ.
   — И он звонил вам сегодня утром?
   — Да. В восемь часов, перед тем как я обычно выхожу за покупками… Я живу один и вынужден сам заниматься хозяйством.
   — Что он вам сказал дословно?
   — Что Марсиа убил один из братьев Мори…
   — И все?
   — Все. Вы знаете братьев Мори — Манюэля и Джо?
   — Вот уже больше двух лет мы пытаемся захватить их на месте преступления. Однако до сих пор не можем предъявить им ничего конкретного.
   — Я тоже за ними слежу. Они живут порознь, Манюэль — старший, ему тридцать два года — занимает просторную, можно даже сказать, роскошную квартиру на улице Ля-Брюйер.
   — В двух шагах от «Сардины».
   — Младшему, Джо, двадцать девять. Он снимает две комнаты, спальню и гостиную, в отеле «Острова» на авеню Трюден… Эти сведения должны быть здесь, на Набережной, в их досье. Они открыли дело по импорту фруктов и овощей на улице Дю-Кэр. Один из них обязательно находится там. Это большое продолговатое помещение на первом этаже. Вход прямо с улицы.
   — Они связаны с Морисом?
   — Иногда у него ужинают. И не только они. Многие подозрительные личности бывают в этом ресторане.
   — А что, Марсиа при случае им как-то помогал?
   — Не думаю. Он стал осторожным и боялся рисковать своей репутацией.
   — О ком из братьев говорил ваш осведомитель?
   — Он не уточнял, но наверняка будет и второй звонок. Поэтому я и осмелился просить, чтобы вы меня приняли.
   — Вы хотели бы участвовать в следствии?
   — Я хотел бы участвовать в нем официально. Я никогда не занимаюсь тем, что выходит за рамки моих обязанностей. Мне можно доверять. Обещаю, что буду подробно информировать вас о том, что мне удастся обнаружить.
   — Вы хорошо знаете братьев Мори?
   — Я часто встречаю их в барах… У Манюэля была любовница, уроженка Мартиники, очень красивая…
   — Где она теперь?
   — Выступает в кабачке для туристов.
   — Кем он ее заменил?
   — Никем. Я всегда вижу его одного или с братом…
   А тот живет вместе с молодой девушкой, приехавшей из провинции, по имени Марсель, ей двадцать два года…
   — Может быть, она и есть слабое звено в этой цепи?
   — Нет, это девушка с характером и безумно влюблена в Мори…
   — Думаете, она в курсе дел обоих братьев?
   — Не знаю, насколько они ей доверяют… Им приписывали не менее десяти одинаковых ограблений, совершенных по одной и той же методе. Местом преступления всегда выбирался замок или богатое поместье в провинции, примерно в ста пятидесяти километрах от Парижа.
   Грабители прекрасно осведомлены о ценностях, картинах или антикварной мебели, находящихся в доме.
   Они точно знают, когда отсутствуют хозяева и сколько человек в охране.
   Действуют они тихо, без взлома. Меньше чем за час вывозят все, что так или иначе можно реализовать. Для этого по меньшей мере нужен один грузовик.
   Кстати, братья Мори располагали двумя грузовиками, необходимыми в торговле фруктами. По странной случайности дело свое они организовали тоже два года назад.
   Манюэль прежде работал у одного предпринимателя на Центральном рынке. Джо три года прослужил в конторе архитектора.
   Но где они хранили награбленные богатства? Вероятно, поблизости от Парижа, в какой-нибудь вилле или доме, снятом на чужое имя.
   — А кто мог сторожить награбленное?
   — Точно не уверен, но думаю, мамаша Мори.
   — Вы ее знаете?
   — Никогда не видел. Знаю только, что она существует. Она жила с детьми в Арле. Когда сыновья подались в Париж, она еще на несколько лет осталась на юге с дочерью. Теперь дочь вышла замуж и переехала в Марсель.
   Значит, уже давно инспектор Луи методично работал в одиночку, не прибегая к помощи громоздкого аппарата полиции.
   — Оттуда вам все это известно?
   — Я наблюдаю, прислушиваюсь. У меня осведомители в разных уголках страны. Мне тоже иногда случается оказывать им услуги.
   — Что делает мамаша Мори?
   — Продала дом в Арле со всем имуществом и больше там не показывалась.
   — Бьюсь об заклад, что вы уже пошарили по деревням близ Парижа.
   — Да, мне случается в выходные дни или во время отпуска заниматься такими поисками.
   — Вы ничего не нашли?
   — Пока нет.
   Он снова покраснел, как бы стыдясь, что не оправдал доверия.
   — Что вы знаете о мадам Марсиа?
   — Вы имеете в виду последнюю? Ведь до нее была другая, с которой он прожил около двадцати лет. Они жили дружно. Правда, он подобрал ее на улице, но сделал из нее настоящую даму. Когда она умерла от рака, он очень переживал и долгое время был просто сам не свой.
   Как-то в молодости Мегрэ пришлось поработать инспектором на улицах, потом на вокзалах, в метро, в больших магазинах. В то время он хорошо знал уголовный мир Парижа.
   Теперь он был отгорожен четырьмя стенами своего кабинета, а его начальник был весьма недоволен, если Мегрэ случалось заходить к подозреваемому домой.
   — Где он познакомился со второй женой, Линой?
   — Сначала она работала танцовщицей в «Табарене», потом в «Канарейке». Думаю, там он ее и увидел. Несмотря на профессию, она отличалась скромностью, вела себя пристойно и, говорят, никогда не уединялась с клиентами. У нее, кажется, есть образование.
   — Неужели вы знаете, откуда она родом, кто ее родители, где училась?
   Инспектор Луи снова покраснел.
   — Родилась она в Брюсселе. Ее отец работал там в банке. До восемнадцати лет училась, потом поступила на работу в тот же банк, а через некоторое время сбежала в Париж с молодым человеком, художником, который собирался сделать карьеру. Однако известность не пришла так быстро, как он надеялся, и Лина устроилась продавщицей в магазин на Больших бульварах. Художник ее бросил, и она очутилась в «Табарене», где сначала была статисткой…
   Мегрэ уже много лет знал инспектора Луи. Правда, встречались они крайне редко и почти не сталкивались по работе. Одно время Мегрэ считал его напыщенным дураком, но потом понял, что ошибался и что Луи умный малый.
   Сейчас он смотрел на него с любопытством, граничащим с восхищением.
   — Вы знаете подноготную всех обитателей Монмартра?
   — Со временем информация накапливается.
   — Вы ведете досье?
   — Нет. Держу все в голове. Ведь я ничем больше не занимаюсь, меня ничто другое не интересует.
   Мегрэ встал и открыл дверь в кабинет инспекторов.
   — Можно тебя на минутку, Жанвье?
   И когда тот вошел, спросил:
   — Полагаю, вы знакомы?
   Мужчины пожали друг другу руки.
   — Мы сейчас довольно долго говорили с инспектором Луи о деле по убийству Марсиа. У тебя есть что-нибудь новенькое?
   — Я только что выяснил: около часа ночи на авеню Жюно остановилась красная машина.
   — Наши люди, конечно, продолжат расследование.
   Но инспектор Луи знает многих действующих лиц и будет работать по своей линии и держать нас в курсе своих дел. Кстати, ты знаешь братьев Мори?
   — Одно время мы подозревали, что они стоят во главе гангстерской шайки, грабящей замки.
   — За ними по-прежнему следят?
   — От случая к случаю. Следят главным образом за их перемещением. Джо, тот, что помоложе, часто бывает в Кавайоне и по соседству — покупает несезонные фрукты и овощи.
   — Начиная с сегодняшнего дня установишь за ними круглосуточную слежку.
   — За обоими?
   — Да, за обоими.
   — Это по поводу замков?
   — Нет, на этот раз дело идет об убийстве. Убийстве Мориса Марсиа.
   Жанвье невольно взглянул на своего коллегу из IX округа. Было очевидно, что он не совсем доволен вмешательством инспектора Луи в это дело.
   — Еще за кем-нибудь установить слежку?
   — За вдовой…
   — Вы думаете?..
   — Я ничего не думаю, ты это знаешь. Я ищу. Мы все ищем.
   Он пожал руку инспектору Луи:
   — Вы возвращаетесь на Монмартр?
   — Да.
   — У вас машина?
   — Нет.
   — Я тоже еду туда. Я вас довезу. Жанвье, поедем со мной.
   Жанвье вел машину. Рядом с ним Мегрэ курил трубку, а на заднем сиденье расположился Луи, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.
   Он всегда мечтал работать непосредственно на уголовную полицию и задание, порученное ему, расценивал как повышение.
   Когда подъехали к улице Нотр-Дам-де-Лоретт, Жанвье спросил:
   — Куда ехать?
   — Дальше. На улицу Баллю.
   — К Морису Марсиа?
   — Да. Где вас высадить? — спросил Мегрэ у Луи.
   — Где угодно. Мне отсюда недалеко до дома.
   — В таком случае остановимся здесь.
   — Вы знаете, где меня найти. Мой номер телефона указан в справочнике.
   — Благодарю вас.
   Он неуклюже вышел из машины и пошел по тротуару ровным, неторопливым шагом.
   Через несколько минут Мегрэ и Жанвье уже звонили в дверь бывшего частного особняка. Дверь им открыла консьержка — красивая женщина лет сорока. Она оглядела их через застекленную дверь, комиссар вошел первым.
   — Привезли тело?
   — Еще нет, но служащие бюро похоронных процессий уже наверху. Думаю, покойного привезут к концу дня.
   — Я хочу представить вам инспектора Жанвье, он тоже ведет это дело. Сколько лет мадам Марсиа живет в этом доме?
   — С тех пор, как они поженились… Должно быть, свыше четырех лет.
   — У них часто бывали гости?
   — Почти никогда. Вам ведь известно, что месье Марсиа не возвращался домой раньше трех-четырех часов ночи. Он все утро спал, потом завтракал, отдыхал, потом ему делали массаж.
   — Обедал он дома?
   — Редко. Чаще всего у себя в ресторане.
   — Вместе с женой?
   — Нет, мне кажется, он не любил, чтобы она ходила к нему в ресторан.
   — Почему?
   — Наверное, опасался нежелательного знакомства.
   Не забывайте, что ему было за шестьдесят, а ей нет тридцати…
   — Что она делала дома?
   — Отдавала распоряжения кухарке, горничной. Иногда ходила к Фошону или в другие роскошные магазины, чтобы купить то, что не продается в нашем квартале. Раз или два в неделю ходила к парикмахеру.
   — В центре?
   — Кажется, на улице Кастильон…
   — А по вечерам?
   — Читала, смотрела телевизор. Перед сном минут на десять выводила собачку…
   — А в кино ходила?
   — Возможно. Раз или два в неделю отсутствовала весь вечер.
   — А к ней никто не приходил?
   — Никто.
   — Благодарю вас. Она наверху?
   — Да. У нее портной.
   Они не стали вызывать лифт, а поднялись и позвонили в дверь второго этажа. Открыла им молодая горничная с огромным бюстом.
   — Что вам угодно?
   — Мы к мадам Марсиа.
   — Мадам Марсиа занята.
   — Мы подождем.
   — Что передать?
   — Уголовная полиция.
   — Одну минутку.
   Она оставила их в холле, а сама скрылась в глубине квартиры. Дверь в гостиную была открыта. Оттуда уже вынесли мебель в стиле Людовика XV, исчез и большой китайский ковер, а рабочие, взобравшись на стремянки, обтягивали стены черной материей.
   Приготовления шли с размахом — гостиная была превращена в часовню. Вероятно, портного пригласили, чтобы заказать траурную одежду.
   — Пройдите, пожалуйста, со мной.
   Она провела их в кабинет или библиотеку, от пола до потолка уставленную стеллажами. Все книги были в тисненых переплетах. Наверняка месье Морис их не читал.
   Мягкие, удобные кресла. Тут же стоял маленький бар, внутри, должно быть, находился холодильник. Письменный стол, обитый красным сукном, был совершенно пустым.
   Мебель кабинета была выдержана в английском стиле. В специальной шкатулке красного дерева, инкрустированной слоновой костью, вероятно, лежали дорогие гаванские сигары. Интересно, стояла ли здесь эта мебель и все остальное, когда Лина появилась в доме?
   Или, может быть, именно она придала квартире определенный стиль?
   — Письменный стол, за которым почти не работали… — пробормотал Мегрэ, обращаясь к Жанвье. — Если бы ты видел мебель в гостиной. Как будто музей.
   — Скоро ее превратят в самую настоящую часовню…
   Послышались шаги, и они замолчали.
   На ней было очень скромное платье из черного матового шелка, а на пальце бриллиантовое кольцо, которое она, по-видимому, никогда не снимала. Она на мгновение остановилась в дверях, и на лице у нее выразилось удивление. Взгляд ее переходил с Мегрэ на Жанвье. Возможно, ее удивило, что вместо одного человека она увидела двоих? Что она подумала? Быть может, этот визит показался ей более официальным, чем предыдущий?
   — Инспектор Жанвье — один из моих основных сотрудников.
   Она слегка кивнула:
   — Извините меня, но я очень занята…
   — Уверяю вас, мы тоже и отнимаем у вас время не ради собственного удовольствия…
   Они все трое стояли, так как хозяйка не предлагала им сесть, но Мегрэ сделал это без приглашения.
   — Это долгий разговор?
   — Думаю, что нет.
   — Вы могли вчера спросить меня все, что вас интересует. Я была с вами откровенна. Его привезут сюда к семи часам.
   Комиссар сделал вид, что не слышит. Осматривая комнату оценивающим взглядом, он спросил:
   — Когда вы поселились в квартире четыре года назад, вся эта мебель уже стояла здесь?
   — Не четыре, а пять, — поправила она. — Мы были женаты пять лет.
   — А мебель?
   — Она была куплена при мне, до этого стояла другая.
   — Полагаю, менее роскошная?
   — Другого типа.
   — Кому из вас двоих пришла мысль сменить мебель?
   — Моему мужу. Он не хотел, чтобы я жила в той же обстановке, что и его первая жена.
   — Я у вас не спросил, подлинное ли все это. Вчера я любовался мебелью в гостиной.
   — Все это подлинное, — сухо ответила она.
   — Вы покупали мебель вместе?
   — Нет, он предпочитал сам ходить по антикварным магазинам, чтобы приготовить мне сюрприз. Но я не понимаю, какое отношение эта мебель…
   — Вероятно, это никак не связано со смертью вашего мужа, но мы из опыта знаем, что, когда совершено убийство, важна любая деталь. Ваш муж был очень богат?
   — Я никогда не говорила с ним о деньгах. Я только знаю, что дела в ресторане шли весьма успешно и он потратил немало усилий, чтобы так продолжалось и дальше.
   — Он был очень влюблен?
   — С чего вы это взяли?
   — Никто не станет создавать подобную декорацию ради женщины, к которой равнодушен.
   — Он меня любил.
   — Бьюсь об заклад, что брак был заключен с условием общности имущества.
   — Но это же естественно, разве нет?
   — Когда состоятся похороны?
   — Послезавтра в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт. Затем, после отпевания, его перевезут в Бандоль, у нас там вилла, и похоронят на местном кладбище.
   — Вы поедете в Бандоль?
   — Конечно.
   — Друзья тоже поедут?
   — Нет. Не знаю. Это от меня не зависит.
   — Еще один вопрос. Что будет с рестораном?
   — Он будет работать. За исключением дня похорон.
   — Кто будет теперь им заниматься?
   Она мгновение колебалась.
   — Я… — произнесла она наконец.
   — Вы полагаете, что у вас хватит опыта?
   — Персонал так долго работал с моим мужем, что ресторан смог бы функционировать самостоятельно…
   — Вам придется полностью изменить образ жизни…
   Мегрэ понимал, что ее раздражают эти на первый взгляд ничего не значащие вопросы, но он продолжал задавать их с наивно-простодушным видом.
   — Поскольку я не нарушаю законы, мой образ жизни никого не касается, не так ли?
   — Это я рассуждаю вслух… Здесь вы живете почти затворницей… Проводите вечера в одиночестве…
   — Никто не запрещал мне выходить…
   — Знаю… Иногда вы ходили в кино… Но у вас нет ни приятелей, ни подруг…
   Вошла горничная и в нерешительности остановилась.
   — Рабочие спрашивают, есть ли у нас какие-нибудь зеленые растения… Иначе комната выглядит пустой…
   — Покажите им растения на террасе. — И, обращаясь к Мегрэ: — Вы видите, мое присутствие необходимо. Ваша настойчивость меня неприятно поражает, тем более что, как вы дали мне понять вчера, вы с симпатией относились к моему мужу…
   — Постараюсь беспокоить вас как можно реже…
   — Предупреждаю, что я решила больше вас не принимать.
   — Сожалею, так как в этом случае буду вынужден вызывать вас на набережную Орфевр. Ваш муж раньше часто там бывал, до того как стал хозяином «Сардины».
   В те времена и виллы в Бандоле у него тоже не было.
   — Вам непременно хотелось напомнить мне об этих неприятных вещах?
   — Нет. В отличие от вас, он имел добрых друзей.
   Интересно, знаете ли вы кого-нибудь из них? Может быть, они приезжали к нему летом в Бандоль? Например, братья Мори…
   Если она и вздрогнула, то так незаметно, что он не мог быть в этом абсолютно уверен.
   — А я должна была их знать?
   — Я задаю вам вопрос. Их двое. Манюэль и Джо…
   У них контора по импорту фруктов на улице Дю-Кэр.
   — Я не знаю ни того, ни другого…
   — Они часто ужинали в «Сардине»…
   — Куда я даже не заглядываю…
   — И последний вопрос. Вы останетесь жить одна в этой огромной квартире?
   — Муж всегда просил меня об этом. Он также хотел, чтобы я сохранила ресторан и виллу в Бандоле.
   «Как будто я по-прежнему немного там присутствую», — говорил он.
   — Он ждал, что с ним может такое случиться?
   — Конечно нет.
   — Но он носил в кармане оружие…
   — Только тогда, когда при нем были деньги… Все, кто регулярно носит крупные суммы, вооружены…
   — Кстати, где он хранил деньги дома?
   — В сейфе.
   — А где он находится?
   — За этим полотном Делакруа, налево от камина.
   — Вы знаете шифр?
   — Нет, придется приглашать специалиста из фирмы, где их производят.
   — Благодарю вас.
   Она поднялась, и чувствовалось, что она все время находится в напряжении. Казалось, теперь она мысленно прокручивала в голове вопросы, которые задал ей комиссар.
   К чему в конечном счете все они вели? Мегрэ сам затруднился бы на это ответить. Он все время испытывал какую-то неловкость. Что-то ему не нравилось.
   Когда они с Жанвье вышли на улицу Баллю, солнце стояло еще высоко и сильно припекало.
   — Вам не кажется, шеф, что она знает больше, чем говорит?
   — Могу дать голову на отсечение.
   — Вы думаете, что она могла бы быть… Ну, скажем, соучастницей?
   — В этом я пока не уверен, но дело это куда более запутанно, чем ей хотелось внушить нам.
   — Куда поедем?
   — На улицу Фонтен…
   В этот час посетителей в ресторане не было и два официанта уже накрывали столики к ужину. Фредди, бармен, протирал бутылки и ставил их на полку.
   Комиссар направился прямо к нему:
   — Где Комита?
   — Он отдыхает в кабинете патрона.
   — Уже?
   — Что вы имеете в виду?
   — Месье Марсиа еще не похоронили, а он уже делает то, что ему заблагорассудится.
   — Вы ошибаетесь. И при жизни месье Мориса у Рауля была привычка посидеть часок с закрытыми глазами в одном из кресел кабинета.
   — Вы знаете, что похороны состоятся послезавтра?
   — Мне еще не сообщили.
   — Ресторан будет закрыт, чтобы все служащие могли присутствовать.
   — Так всегда делают в подобных случаях.
   — Затем тело отвезут и похоронят в Бандоле.
   — Меня это не удивляет. Шеф родился в деревне, где-то между Марселем и Тулоном, и каждый год закрывал ресторан на месяц, чтобы отдохнуть на своей вилле в Бандоле…