Сименон Жорж. Мегрэ и осведомитель

   — Если не ошибаюсь, они сейчас стараются скрыться в разных уголках Франции.
   — А братья Мори?
   — Кто вам о них говорил? Ни в газетах, ни по радио не упоминались их имена.
   — О них судачит весь квартал. Они тоже уехали?
   — Нет. Мы не выпускаем обоих из виду.
   — Вы думаете, это они?
   — Я не могу ответить на этот вопрос. В котором часу обычно вы выходите из дому?
   — Часа в два или в три. Я хожу за покупками, ведь я люблю стряпать… Около десяти вечера навожу марафет и отправляюсь на работу — в «Канарейку»… Занимаю свое место в баре и жду… Иногда два часа, иногда только несколько минут, а случается просиживать до самого закрытия.
   — Через час на улице будет стоять полицейский в штатском. Не удивляйтесь, он будет ходить за вами по пятам и сделает все возможное, чтобы вас защитить.
   — Я должна идти на панихиду завтра? Все туда идут…
   — Идите… Я тоже там буду… Как и ваш ангел-хранитель.
   — Это мне напоминает уроки закона Божьего…
   Мегрэ и инспектор поднялись.
   — Узнаете что-то новое, сразу же звоните в уголовную полицию. Вызывайте меня или кого-нибудь из инспекторов моей бригады. Инспектор Луи редко бывает в своем кабинете.
   — Благодарю вас, господин комиссар… До свидания, инспектор… Если у вас будут сведения о Жюстене…
   — Надеюсь, что у нас их не будет. Он почуял опасность и где-то спрятался… Ему не нужно далеко уезжать, он знает Монмартр как свои пять пальцев, а ведь там есть такие укромные уголки, где он сможет скрываться недели напролет и никому не попадаться на глаза.
   — Хорошо бы, — вздохнула она, постучав по деревянной крышке стола.
   Жанвье ждал их у входа.
   — Ну, что?
   — Она, конечно, боится, и я не могу ее за это упрекать… Боится за Блоху, боится за себя… Я обещал ей, что через час человек из нашей бригады будет стоять у ее дома и неотступно следовать за ней. Не забудь позаботиться об этом, когда мы вернемся на Набережную…
   Подбери кого-нибудь, кто может появиться в шикарном ночном кабаре, не привлекая к себе внимания.
   Мегрэ повернулся к Луи:
   — Вы пока останьтесь возле дома. Как только придет наш инспектор, он вас сменит.
   — Хорошо, господин дивизионный комиссар.
   Ведя машину, Жанвье спросил:
   — Как она выглядит?
   — Очень неплохо… Наверное, если бы жизнь ее сложилась иначе, когда ей было лет семнадцать — восемнадцать, она стала бы хорошей женой и отменной хозяйкой.
   — Она знала?
   — О телефонных звонках Блохи? Начала догадываться только два дня назад… Просто невероятно… Это ничтожество с лицом клоуна умудрялся долгие годы быть осведомителем инспектора Луи, и никто этого не подозревал… Он упивался этой ролью, она вселяла в него веру в свои силы. Когда арестовывали тех, кого он выдал, он имел право сказать: «Благодаря мне».
   И это было правдой.
   Днем Мегрэ поднялся на верхний этаж Дворца правосудия, где находились владения Мерса, лаборатория отдела экспертиз.
   В девяти случаях из десяти требовались специалисты, хотя бы для того, чтобы определить отпечатки пальцев, однако в этих комнатах со сводчатыми потолками работали всего человек десять в белых халатах.
   — Полагаю, еще слишком рано ждать каких-нибудь новостей?
   Скромный, худощавый Мере обычно ходил в мятом костюме. Он так давно появился на набережной Орфевр, что теперь невозможно было представить отдел экспертиз без него. Он был готов приступить к работе в любое время дня и ночи. Правда, никто не ждал его в студенческой холостяцкой квартирке в Латинском квартале.
   — Одно уже ясно, — заметил он своим слегка монотонным голосом. — Совсем недавно, скорее всего вчера днем, натерли воском всю мебель, протерли дверные ручки, пепельницы, самые мелкие предметы, чтобы уничтожить отпечатки пальцев. Установить нам удалось только отпечатки хозяина квартиры, Манюэля Мори, карточку которого я нашел в картотеке, и отпечатки служанки, которая, по словам консьержки, приходила в квартиру вчера днем. Я забыл упомянуть о других отпечатках, ваших, комиссар.
   — Значит, не оставили ни одного отпечатка?
   — Ни одного, шеф. Можно сказать, профессиональная работа.
   — Так это и есть профессионалы. В каком году заведена карточка на Мори?
   — Четырнадцать лет назад.
   — Ограбление?
   — Да, во время отпусков ограблен частный особняк на авеню Ош.
   — Сколько ему дали?
   — Тогда ему еще не исполнилось восемнадцати лет, и это была первая судимость. Кроме того, решили, что он в ограблении не участвовал, а только был на подхвате. Кражу совершили пятеро.
   — Что-то смутно припоминаю, хотя сам я этим делом не занимался.
   — Он получил год тюрьмы…
   — Есть какие-нибудь доказательства, что в его квартире, особенно в спальне, часто бывала женщина?
   — Мы перетряхнули стенные шкафы буквально до нитки: никаких следов — ни пудры, ни крема, ни единого женского волоса.
   — А покрытие на полу?
   — Дорен, один из лучших в мире специалистов по животным и растительным волокнам. Это его конек.
   Он больше часа изучал покрытие через лупу и собрал не больше трех десятков едва заметных обрывков нитей… Он работал над ними много часов… Я имею в виду шелковые нитки — очень стары, им, как минимум, триста лет, и Дорен готов поклясться, что они выдернуты из китайского ковра. Он продолжает расследовать свою находку, чтобы окончательно разрешить эту задачу.
   Мегрэ нравилась атмосфера, царившая в этих комнатах под самой крышей, где можно было спокойно работать в стороне от посетителей.
   Каждый знал, что он должен делать. Возле одного из слуховых окон стоял каучуковый манекен, к которому приходилось прибегать для воссоздания ситуации, когда, например, нужно было установить, в какой позе находился человек, получивший соответствующий удар ножом, или по положению тела жертвы определить траекторию пули.
   — Если завтра обнаружите что-нибудь новое, сообщите Жанвье. Я еду в Бандоль.
   Мере был не из тех, кто проводит отпуск на Лазурном берегу, и потому для него Бандоль казался чем-то сказочным.
   — Вам там будет жарко, — только и пробормотал он.
   Когда Мегрэ за ужином сообщил жене, что завтра едет в Бандоль, она улыбнулась и сказала:
   — Я и так знала.
   — Откуда?
   — Только что по радио сообщили, что панихида состоится завтра в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт, а погребение на кладбище в Бандоле… Что ты надеешься там обнаружить?
   — Ничего конкретного. Может быть, какой-то след, пусть даже самый ничтожный… Собственно, причина, по которой я поеду туда и буду завтра утром присутствовать на заупокойной службе, одна и та же…
   — Там будет жарко.
   — Возможно, мне придется там переночевать… Все будет зависеть от самолета… Наверное, я не стану возвращаться в Париж поездом…
   — Я приготовлю синий чемоданчик…
   — Да. Белье и туалетные принадлежности. Больше ничего.
   Ему было немного не по себе из-за того, что он ехал на юг за казенный счет, поскольку острой необходимости в этом не было. Скорее наоборот. Все шло к тому, что никаких улик он там не обнаружит.
   Спал он спокойно, и когда мадам Мегрэ принесла ему кофе в кровать, он зажмурился от слепящих лучей солнца.
   — Сейчас передавали, что сегодня в Марселе температура тридцать два градуса, — улыбаясь, заметила она.
   — А в Париже?
   — Двадцать шесть… Это самый теплый май за тридцать лет.
   — Мой самолет улетает в двенадцать с минутами, не помню точно, билет покупал Жанвье. Перед тем как ехать в Орли, я еще успею заскочить на набережную Орфевр. Чемодан беру с собой.
   — А когда и где ты будешь обедать?
   — В крайнем случае перехвачу что-нибудь в Орли…
   Он уже направился к двери, когда жена вдруг спросила:
   — Ты меня не поцелуешь?
   Пришлось вернуться.
   — Только не волнуйся. Вот уже полвека я не летаю на одномоторных самолетах и не собираюсь обогнуть земной шар…
   И все же ему было немного не по себе всякий раз, когда он расставался с женой больше чем на сутки.
   Выйдя на улицу, он поднял голову, заранее зная, что жена будет стоять у окна.
   И это было очень кстати, потому что она показала ему в окно синий чемодан, который он оставил в передней, и они встретились на полпути в подъезде.
   В четверть десятого Жанвье вошел в кабинет комиссара.
   — Говорят, вся улица запружена и церковь не сможет вместить всех желающих…
   Мегрэ предвидел нечто подобное, но не настолько.
   — По-прежнему нет новостей от Блохи?
   — Нет. Этой ночью кто-то звонил Бланш Пигу в «Канарейку». Когда она вернулась в бар, она выглядела взволнованной, но почти сразу же к ней подсел клиент.
   — В котором часу она вернулась домой?
   — Около четырех утра…
   — Тем хуже, — пробормотал Мегрэ себе под нос.
   Он поискал номер телефона молодой женщины и набрал его. К его великому удивлению, она тут же сняла трубку.
   — Кто говорит? — спросила заспанным голосом.
   — Комиссар Мегрэ.
   — Что-нибудь новое?
   — У меня нет, а вот вам кто-то ночью звонил в «Канарейку». Кто именно?
   — Это он, да…
   — Он сказал вам, где прячется?
   — Нет. Он хотел знать, в курсе ли вы его дел, вы или инспектор Луи… Я ответила, что в курсе… Тогда он спросил, сердитесь ли вы на него, и я сказала, что нет…
   Она напоминала заспанную девчонку.
   — Ведь это правда, что вы на него не сердитесь?
   — Он по-прежнему боится?
   — Да. Он еще спрашивал, не бродят ли незнакомцы возле дома. Потом поинтересовался: «Еще никого не арестовали?» Я ответила, что не знаю. «Даже не было обыска у Манюэля Мори?» — «По-моему, был, — сказала я. — Ко мне приходил комиссар Мегрэ с инспектором Луи, но они мне ничего подробно не рассказывали… Во всяком случае, меня круглые сутки охраняет полицейский».
   — Он больше ничего не говорил? — спросил Мегрэ.
   — Только то, что каждую ночь меняет пристанище…
   Вот и все… Я не могла долго разговаривать, потому что возле меня уже вертелся клиент…
   — Продолжайте спать и ничего не бойтесь… Если днем появится что-нибудь новое, обратитесь к инспектору Жанвье на набережную Орфевр.
   — Вы едете в Бандоль?
   Его уже это раздражало. Все говорили об этом путешествии, словно он сообщил о нем в газетах.
   — Так вот! — вздохнул он, глядя на силуэт Жанвье, выделявшийся на фоне деревьев. — Не знаю, хорошо ли это придумано, но каждую ночь он меняет адрес.
   — Это, наверное, не так уж глупо… Видимо, немало людей его разыскивают…
   Если Мори дал такой приказ, что было весьма вероятно, то за Блохой охотилась вся шпана с Монмартра. А уж с его-то внешностью он не мог раствориться в толпе.
   — Я скоро заеду за своим чемоданом. Кстати, дай мне мой билет.
   К счастью, отлет был позднее, чем он думал, в 12.55.
   — До скорого!
   Он велел ехать на улицу Баллю и попросил полицейского, который вел машину, чтобы тот остановился у церкви и подождал его там.
   Перед домом толпилось не меньше двухсот человек, и только немногие поднимались наверх, чтобы выразить соболезнование. Кого здесь только не было — и местные лавочники, и сутенеры, и владельцы ресторанов и ночных кабаре.
   Начали выносить цветы и венки. Для них потребовались две отдельные машины.
   Затем четверо мужчин спустили гроб красного дерева и поставили его в похоронный экипаж.
   Церковь находилась неподалеку, к тому же не хватило бы машин, чтобы перевезти туда всех пришедших.
   Когда на пороге появилась Лина Марсиа, белокурая и бледная, в глубоком трауре, толпа вздрогнула, как при появлении кинозвезды, и казалось, что вот-вот зааплодирует.
   Она села в огромную черную машину, которая медленно двинулась за толпой. Впереди процессии шли служащие «Сардины». За ними — те, кто прежде работал с месье Морисом, люди его возраста и даже постарше.
   Они шли степенно, с непокрытой головой, держа шляпы в руках, а из окон высовывались любопытные.
   В ослепительном свете солнца это зрелище выглядело особенно торжественным и, наверное, Марсиа остался бы доволен такими похоронами.
   Обернувшись, Мегрэ увидел, что процессия, занимавшая всю улицу, растянулась больше чем на триста метров, и полицейским, неуверенно манипулировавшим белыми жезлами, пришлось перекрыть уличное движение.
   — Классные похороны, — восхитился проходивший мимо мальчишка.
   Церковь действительно уже была переполнена, и свободными остались только первые ряды, отгороженные черными шнурами.
   Лина держалась очень прямо и шла одна, по-прежнему впереди, а ее голубые глаза оставались непроницаемыми.
   Так же одна она села в первом ряду, а сотрудники покойного во втором.
   Люди стояли в обоих нефах, на паперти, а через открытые главные двери в церковь врывались порывы весеннего ветра.
   Орган заиграл траурный марш, и через несколько минут началась служба.
   Мегрэ, стоя в левом крыле и изучая лица присутствующих, очень скоро заметил Мори. Тот находился в окружении влиятельных, знатных особ, словно имел на это право, хотя был самым молодым из них.
   Когда он встретился глазами с Мегрэ, комиссар прочел в них скрытый вызов.
   Мегрэ не стал дожидаться окончания церемонии.
   Было жарко. Ему хотелось пить. Через несколько минут он уже сидел в прохладном бистро в ожидании кружки пива.
   — Вот это похороны по первому разряду, — пробормотал хозяин бистро. От старости у него уже слегка дрожали руки. — Хоронят-то кого?
   — Хозяина ресторана «Сардина».
   — Это выше, на улице Фонтен?
   — Да.
   — Мне кажется, он был гангстером…
   — Был, в молодости.
   Мегрэ залпом выпил кружку пива, расплатился, а затем отыскал черную машину уголовной полиции.
   — На Набережную.
   — Хорошо, шеф.
   Было одиннадцать часов. Он как раз успевал взять чемодан, пожать руку Жанвье и на той же машине ехать в Орли.
   Интересно, Лина и Манюэль поедут вместе? А гроб отправят до Бандоля самолетом?
   Когда с формальностями было покончено, у Мегрэ оставалось еще немного времени, и он отправился на поиски комиссара аэропорта. Мегрэ хорошо знал его по совместной работе на набережной Орфевр.
   — Вы летите в Бандоль?
   Мегрэ едва не выругался.
   — Да… Кажется, лечу через двадцать минут.
   — Скоро объявят посадку…
   — Скажите… Вы не знаете, не зафрахтован ли какой-нибудь самолет для перевозки гроба?
   — Месье Мориса?
   — Да.
   — Его отправят в три часа на специально нанятом самолете вместе с женой, разумеется, он — в ящике, а она рядом.
   Мегрэ предпочел никак не реагировать на эту остроту.
   — Сколько времени займет вся поездка?
   — Они должны приземлиться в Тулоне, оттуда похоронная машина перевезет гроб в Бандоль — недалеко, всего четырнадцать километров.
   «Пассажиры на Марсель…» — объявил громкоговоритель.
   И Мегрэ направился к указанной двери. Десять минут спустя самолет оторвался от земли.
   Он дал себе слово, что будет любоваться пейзажем, потому что особенно любил эту дорогу — на юг от Лиона. Однако из этого ничего не вышло: Мегрэ заснул раньше, чем долетели до Роны.
   Из марсельского аэропорта его привезли на вокзал, а полчаса спустя поезд отошел на Бандоль.
   Ему было очень неудобно держать на коленях чемодан и непрерывно снимать шляпу, чтобы вытереть лоб.
   В Бандоле уже на платформе он почувствовал, что солнце буквально обжигает, и даже пожалел, что приехал. У вокзала стояла вереница такси и один старый фиакр. Мегрэ предпочел фиакр.
   — Куда вас везти, месье?
   — Вы знаете какой-нибудь приличный отель на набережной?
   — Будете там через пятнадцать минут.
   Колеса вязли в расплавленном от жары асфальте. Город был почти весь белый, как Алжир, вдоль некоторых улиц росли пальмы.
   Сквозь листву блеснуло ярко-синее море. Потом показался пляж, где загорало всего несколько человек, а еще пять-шесть купались. Сезон еще не начался.
   Проехали казино. Отель был тоже белый, с огромной террасой, усеянной цветными зонтиками.
   — У вас найдется комната?
   — Надолго?
   — На одну ночь.
   — На одного? Вы предпочитаете с видом на море?
   Он заполнил бланк для приезжающих.
   — 233-я комната.
   Отель назывался «Тамариск». Все было свежим и чистым.
   — У вас можно что-нибудь выпить?
   — Бар в конце коридора.
   Он отправился туда и выпил кружку пива.
   — Вы, случайно, не комиссар Мегрэ? — спросил наблюдавший за ним некоторое время бармен.
   Это был еще очень молодой блондин, который тут же зарделся от собственной смелости.
   — Вы надолго на Лазурный берег?
   — До завтрашнего дня.
   — Я так и думал… вы приехали на похороны месье Мориса, верно?
   — Он был заметной фигурой в этих местах?
   — Попросту говоря, сам Господь Бог.
   — Далеко отсюда его вилла?
   — Добрых четверть часа пешком. Это практически на другом конце побережья, недалеко от виллы покойного Рэмю. Вы ее легко узнаете, возле дома огромный бассейн…
   Мегрэ все время не покидало ощущение, что он словчил, устроив себе внеочередной отпуск.
   — А кладбище?
   — Не меньше километра от виллы… Там соберется много народу… С самого утра уже приезжают из Тулона и Марселя…
   — Что за люди?
   — Весьма именитые. Я даже думаю, что сам супрефект приедет… так поговаривают…
   Мегрэ выпил вторую кружку пива и, посмотрев на часы, медленно пустился в путь. К счастью, улица, тянувшаяся вдоль моря, была достаточно тенистой.
   «Надо будет приехать сюда на несколько дней с женой», — подумал он.
   Должно быть, самолет уже доставил гроб и Лину в Тулон. Чем ближе он подходил к кладбищу, тем больше попадалось ему навстречу людей, спешивших на церемонию, а когда он дошел до поворота, его глазам представилось примерно такое же зрелище, как сегодня утром на улице Баллю.
   Кто из них знал всю правду? Не важно. Ведь все равно ни один не осмелился бы открыть рот.
   Это сделал один-единственный человек, который позвонил из телефонной будки, даже не назвавшись, а теперь скрывался где-то на Монмартре.

Глава 5

   Чуть поодаль от толпы стоял человек, хорошо известный Мегрэ. Это был комиссар тулонской уголовной полиции Бутан.
   — Странно, — заметил он, пожимая руку Мегрэ, — я думал о вас утром, когда брился, точно предчувствовал, что вы приедете.
   Он указал на толпу.
   — Что вы на это скажете? Здесь в самый раз провести облаву… Весь цвет преступного мира, да не только из Тулона — из Марселя, Лиона, Ниццы…
   К ним подошел мужчина, которого Бутан представил Мегрэ:
   — Шарлеруа, комиссар полиции в Бандоле. Надеюсь, Шарлеруа, вы узнали комиссара Мегрэ?
   — Весьма польщен…
   Неожиданно возникло замешательство. Поравнявшись с виллой Марсиа, водитель похоронного экипажа чуть было не свернул направо, но к нему подбежал распорядитель церемонии и дал другие указания.
   Обе группы смешались. По-видимому, все были знакомы между собой. Пожимали друг другу руки, некоторые перешептывались.
   Мадам Марсиа вышла из машины и направилась к вилле. Она уже успела переодеться. Теперь на ней был черный костюм из легкой ткани, шляпа из белого шелка и белые перчатки.
   Зачем она пошла одна на виллу? Мегрэ не мог найти никакого объяснения. Бутан и комиссар полиции тоже.
   Она оставалась там не больше десяти минут, вышла и снова села в свою машину. Кортеж развернулся и выехал на улицу Эколь, потом на авеню Одиннадцатого ноября и внезапно остановился у ворот кладбища.
   Снова возникла сумятица, потому что многие бросились бегом, перепрыгивая через могилы, чтобы занять места получше у вырытой ямы.
   Там уже ждал священник и приветствовал Лину.
   Она пролила не больше слез, чем утром в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт. Тяжелый гроб опустили в могилу. Священник прочитал вполголоса несколько молитв, потом дошла очередь до цветов, которые положили пока на соседние могилы.
   — Здесь все тузы уголовного мира. Есть и новички, они очень гордятся тем, что находятся в таком обществе.
   Что вы собираетесь делать, комиссар?
   — Еще не знаю.
   — Где вы остановились?
   — В отеле «Тамариск».
   — Там хорошо, и хозяева славные…
   Лина уже уехала к себе на виллу. Мегрэ не разглядел в толпе ни Манюэля, ни его брата.
   — Я думаю, что сейчас нанесу визит…
   — Вам кажется, что она была в курсе дела?
   — Не просто кажется, я в этом уверен. К сожалению, у меня нет ни единого доказательства…
   — Желаю удачи. Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где найти и меня, и Шарлеруа…
   Толпа мало-помалу рассеивалась, направляясь к центру города, чтобы освежиться в барах. Только несколько машин, принадлежащих самым важным персонам, укатили обратно в Тулон или в Марсель.
   Мегрэ оказался в одиночестве перед белой виллой.
   Она не ошеломляла грандиозными размерами. Красивая вилла, не больше, и самым примечательным в ней был бассейн, окруженный шезлонгами. В саду росло несколько пальм, много кактусов и каких-то тропических растений, названий которых Мегрэ не знал.
   Он поднялся по трем ступенькам крыльца, нажал на кнопку электрического звонка и был удивлен, что дверь тотчас же открылась и перед ним предстала Лина.
   — А я-то недоумевала — неужели вы упустите случай… Ведь вы не уважаете траур, не правда ли?
   — А вы?
   Войдя в дом, Мегрэ сразу же попал в обширный холл с белыми стенами, обставленный такой же старинной мебелью, правда в другом стиле, как и в квартире на улице Баллю.
   Лина не предложила ему сесть. Стоя, она ждала, пока он начнет говорить. Рука, державшая сигарету, слегка дрожала.
   — Я хотел бы с вами поговорить о той ночи, когда убили вашего мужа.
   — По-моему, я уже ответила на все ваши вопросы.
   — Вы не сказали мне правду, и я снова задаю вам тот же вопрос.
   И Мегрэ уселся в одно из кресел, обитое кремовой кожей.
   — Вы пользуетесь тем, что у меня не хватает сил выставить вас за дверь…
   — Вы никогда не осмелитесь этого сделать… Хотя бы потому, чтобы еще больше не скомпрометировать вашего любовника…
   Она побледнела от ярости и стала тушить в пепельнице сигарету.
   — Значит, в вас нет ничего человеческого?
   — Напротив, даже сверх меры… Но все зависит от собеседника… Нет сомнения, что вы вышли замуж за Марсиа из-за его денег…
   — Это мое дело.
   Она наконец села, скрестив ноги, взяла из золотого портсигара, лежавшего на круглом столике, новую сигарету и зажгла ее.
   — Вы были в спальне вместе с Манюэлем… Кто-то изо всех сил стал колотить в дверь. Вероятно, Мори надел халат, а вы поглубже зарылись в одеяла…
   Она не шелохнулась. Теперь ее лицо стало непроницаемым… Мегрэ готов был поклясться, что в ее светлоголубых глазах промелькнуло только чистое любопытство.
   — И что дальше?
   — Это был ваш муж.
   — И как же, по вашему мнению, он поступил? Пожал Манюэлю руку?
   — Он вытащил из кармана пистолет.
   — Прямо как в кино.
   — Но мне бы хотелось знать, где находился пистолет Мори. Наверняка в каком-нибудь ящике… В спальне или в гостиной…
   — Вы должны доказать, что в квартире хранилось оружие.
   Она зажгла сигарету.
   — И что там находилась я… И что там был посетитель, и не кто иной, как мой муж… Плохо взялись за дело, комиссар…
   Мегрэ уже открыл рот, чтобы ответить, но тут она произнесла немного громче:
   — Входи, дорогой…
   Сразу же открылась дверь и вошел Манюэль Мори в шортах и шлепанцах на веревочной подошве, словно возвращался с пляжа.
   — Итак, комиссар, все разъезжаете, как я посмотрю.
   Он оглядел Мегрэ с ног до головы ироническим взглядом, подошел к бару и смешал себе «Том Коллинз».
   — Ты тоже хочешь, малышка?
   — Меня и вправду мучит жажда.
   — А вы, господин легавый?
   — Нет…
   — Как будет угодно… Здесь бесполезно совать мне под нос вашу желтую бумажку… Вы далеко от ваших охотничьих угодий…
   — Я мог бы без труда получить подобную бумагу в местной полиции.
   — Но вы этого не сделаете.
   — Это почему?
   — Потому что у вас нет никаких улик…
   — Даже свидетельства Блохи?
   — А вы его нашли?
   Он насупил брови и продолжал:
   — Блоха, наверное, лучше всех знает и IX, и XVIII округа. У него много знакомых, и большинство готовы ему помочь… Но не вы его найдете, комиссар… Его найдут мои люди… И у вас все равно не будет никаких доказательств… Как видите, я открываю свои карты…
   Если бы у меня были свидетели, я мог бы еще раз подтвердить, что ни я, ни кто другой в моей квартире не стреляли и что Морис в эту ночь там даже не появлялся. Мы с Линой можем повторять, что между нами никогда ничего не было, и, будьте уверены, я помешаю вам вызвать на суд свидетелей, которые показали бы обратное.
   Он вовсе не ломал комедию. Его просто распирало от самоуверенности, и Мегрэ с тревогой наблюдал за ним, пытался понять причину подобного поведения. Создавалось впечатление, что он теперь ничего не боится, а сама Лина казалась такой спокойной, словно ни один Марсиа в мире вообще не существовал.
   Комиссар сразу же подумал о Блохе. Неужели люди Мори, как тот их называл, напали на след недомерка и теперь он перестанет представлять для них опасность — замолчит раз и навсегда?
   Мегрэ набил трубку, раскурил ее, встал и начал ходить взад и вперед по комнате.
   — Я в самом деле нахожусь за пределами вверенного мне округа. Следовательно, не могу воспользоваться документами, которые показывал вам в Париже.
   — Именно так…
   — Однако мне достаточно снять телефонную трубку, и через полчаса комиссар Бутан появится здесь с ордером на обыск… полагаю, вы знаете Бутана?