Сименон Жорж. Мой друг Мегрэ

   Он вдруг представил себе, что в Париже дождь. В день отъезда там был страшный холод, как зимой. Здесь это казалось невероятным.
   — Хотите, я освобожу столик?
   Зачем? В кухне было очень уютно. Жожо растапливала печь виноградной лозой, и от этого приятно пахло.
   Мегрэ все пытался припомнить свое вчерашнее открытие, а сам говорил что попало. Должно быть, ему было неловко наедине с Жожо.
   — Господин Поль еще не спускался?
   — Что вы! Он уже давно в гавани. Он ходит туда каждое утро за свежей рыбой. — Жожо посмотрела на стенные часы. — «Баклан» отвалит через пять минут.
   — Больше никто не выходил?
   — Только месье Шарло.
   — Надеюсь, он был без вещей?
   — Да. Он ушел вместе с месье Полем. Ваш друг тоже ушел, не меньше чем полчаса назад.
   Через открытые двери Мегрэ обозревал площадь.
   — Он, вероятно, купается. Ушел в пляжном костюме, с махровым полотенцем под мышкой.
   Мысль о догадке не оставляла Мегрэ. Это имело отношение к Жинетте, но как-то касалось и Жожо. Он вспомнил, что в дремоте ему мерещилось, будто она поднимается по лестнице.
   Накануне он настойчиво спрашивал у Жинетты: «Зачем вы приехали?» А она ему несколько раз соврала.
   Сначала сказала, что приехала специально, чтобы с ним повидаться.
   Вскоре Жинетта призналась, что помолвлена с г-ном Эмилем. Значит, приехала она для того, чтобы снять вину со своего хозяина, чтобы убедить комиссара, что ее хозяин не имеет никакого отношения к убийству Марселена.
   А ведь комиссар не зря как следует прижал ее к стене: ему удалось развязать ей язык. Правда, она еще не все выболтала.
   Он стоял возле печки и маленькими глотками пил кофе. Удивительное совпадение: чашка из дешевого фаянса, но сделанная под старинную, как две капли воды походила на ту, из которой он пил в детстве. Тогда он считал, что она — единственная в мире.
   — Есть ничего не будете?
   — Попозже.
   — Через четверть часа у булочника уже будет готов свежий хлеб.
   Наконец Мегрэ размяк, и Жожо, должно быть, удивилась, увидев у него на губах улыбку. Вспомнил! Разве Марселей не говорил Жожо о «целой куче денег», которую мог бы загрести? Правда, он был тогда пьян, но ведь в таком состоянии он пребывал почти всегда. С каких пор у него появилась возможность загрести эту «кучу денег»? Жинетта приезжала на остров примерно каждый месяц. Была она и в прошлом месяце. Проверить это легко. Кроме того, возможно, что Марселей ей написал.
   Если ему предоставлялась возможность заработать большую сумму денег, то это мог сделать и кто-нибудь другой, знай он, например, то, что было известно Марселену.
   Мегрэ продолжал стоять с чашкой в руке, глядя на освещенный прямоугольник двери, а Жожо бросала на него быстрые любопытные взгляды.
   Леша уверял, будто Марселей погиб оттого, что слишком много говорил о «своем друге Мегрэ», и на первый взгляд это казалось притянутым за волосы.
   Странно было видеть почти голого м-ра Пайка, силуэт которого выделялся на фоне света, с мокрым полотенцем в руке и слипшимися на лбу волосами.
   Вместо того чтобы поздороваться с ним, Мегрэ пробормотал:
   — Одну минуту…
   Вот оно что! Он почти догадался. Теперь мысли будут нанизываться одна на другую. Можно начать с догадки, что Жинетта приехала на остров, потому что знала причину смерти Марселена.
   Совсем не обязательно, что она приехала для того, чтобы помешать найти преступника. Если бы она вышла замуж за г-на Эмиля, то стала бы богатой. Но ведь старуха Жюстина не умирала и вопреки диагнозу врачей еще могла прожить долгие годы. Узнай Жюстина, что замышляется, она совершила бы любую подлость, лишь бы помешать сыну жениться на ком-либо после ее смерти.
   А вот Марселей говорил, что может загрести «большую кучу денег».
   — Извините, мистер Пайк. Хорошо вам спалось?
   — Очень хорошо, — ответил невозмутимый англичанин.
   Должен ли Мегрэ признаться ему, что ночью он считал, сколько раз спускали в уборной воду? Наверное, это было бы слишком. К тому же после морской ванны инспектор Скотленд-Ярда был свеженьким, как только что вытащенная из воды рыба.
   Сейчас, во время бритья, комиссар сможет поразмыслить о «целой куче денег».

Глава 6
Лошадь майора

   Англичане все-таки молодцы. Разве какой-нибудь французский коллега на месте м-ра Пайка удержался бы от искушения взять реванш? Даже Мегрэ, который по характеру не был насмешником, чуть было не намекнул с простодушным видом на то, что инспектор из Скотленд-Ярда так часто спускал ночью воду в уборной.
   Может быть, накануне вечером и тот и другой перебрали больше, чем думали? Во всяком случае, это казалось весьма неожиданным.
   Они все еще были втроем — Мегрэ, м-р Пайк и Жожо — в кухне, дверь которой оставалась открытой.
   Мегрэ допивал кофе, а м-р Пайк в купальном костюме стоял, застя ему свет, в то время как Жожо пыталась отыскать в буфете бекон для англичанина. Было без трех восемь, когда Мегрэ, глядя на часы, произнес самым неподражаемо невинным тоном:
   — Интересно, протрезвел ли Леша после своих вчерашних рюмочек?
   Жожо вздрогнула, но не обернулась. Что до м-ра Пайка, то, несмотря на хорошее воспитание, даже он не сумел скрыть удивление. Однако инспектор с безупречной простотой отчеканил:
   — Я только что видел, как он садился на «Баклан»; видимо, лодка дожидается Жинетту.
   Мегрэ начисто забыл о похоронах Марселена. Хуже того, он вдруг вспомнил, что накануне долго и даже слишком настойчиво говорил о них с инспектором.
   Присутствовал ли при их разговоре м-р Пайк? Этого он сказать не мог, но хорошо помнил, что сам в это время сидел на банкетке.
   — Ты поедешь вместе с ней, дружок, — втолковывал он Леша. — Понял? Правда, я не уверен, что это что-нибудь даст. Но вдруг зрелище это вызовет у нее какую-нибудь реакцию? Или кто-нибудь попытается под шумок поговорить с ней? А быть может, увидишь знакомое лицо и это тебе что-то подскажет? Нужно всегда ходить на похороны. Это мой старый принцип, который часто себя оправдывал. Только гляди в оба.
   Мегрэ даже вспомнил, что, обращаясь к Леша, все время называл инспектора на «ты», вспомнил также, что рассказал ему несколько историй с похоронами, которые навели его на след преступника.
   Теперь ему было ясно, почему Жинетта производила столько шума у себя в комнате. Он слышал, как она открыла дверь и крикнула сверху:
   — Принеси-ка мне чашку кофе, Жожо, да побыстрей.
   Сколько у меня еще осталось времени?
   — Три минуты, мадам.
   И как раз в этот момент рев сирены на «Баклане» оповестил, что катер вот-вот отойдет.
   — Я схожу на причал, — объявил комиссар.
   Времени, чтобы подняться наверх, не оставалось, поэтому Мегрэ вышел на улицу, как был — в комнатных туфлях и без воротничка. Но не один он был в таком виде. Возле катера собрались группы людей, все те же, что были здесь и накануне, когда Мегрэ впервые ступил ногой на поркерольский берег. Видимо, они присутствовали при всех прибытиях и отчалах.
   Прежде чем начать день, они приходили поглазеть, как «Баклан» покидает гавань, а затем, еще до того как привести себя в порядок, выпивали глоток белого у Поля или в других кафе.
   Дантист, менее сдержанный, чем м-р Пайк, упорно смотрел на комнатные туфли Мегрэ, на его небрежный вид, и улыбка удовлетворения на его лице недвусмысленно означала: «Я вас предупреждал! Вот видите, уже начинается!» Очевидно, он имел в виду поркеролит, которым сам был заражен до мозга костей. Но он удовольствовался лишь тем, что громко спросил:
   — Ну как, хорошо спали?
   Леша, уже сидевший на катере, стремительный, нетерпеливый, снова выбежал на берег, чтобы поговорить с комиссаром.
   — Я не хотел вас будить. Почему она не идет? Батист говорит, что, если она сейчас не явится, они уйдут без нее.
   На катере толпились и другие люди, собравшиеся на похороны Марселена: разряженные по-праздничному рыбаки, каменщики, торговка табаком. Шарло поблизости не было, хотя Мегрэ только что видел его на площади. На «Северной звезде» не замечалось никаких признаков жизни. В ту минуту, когда немой уже собирался отдать швартовы, появилась запыхавшаяся, вся благоухающая Жинетта в шуршащем черном шелковом платье и черной шляпе с вуалью. Ее втащили на борт так ловко, словно исполняли цирковой номер, и, только усевшись, Жинетта увидела стоявшего на причале комиссара и слегка кивнула ему.
   Море было такое гладкое, такое светлое, что тот, кто Долго на него глядел, потом не сразу мог различать контуры предметов. «Баклан» оставлял за собой кривую серебристую борозду. Провожавшие, по привычке и следуя традиции, постояли минуту, посмотрели вслед катеру, затем медленно направились к площади. Какой-то рыбак, только что насадивший на свой гарпун осьминога, пытался его снять, а щупальца животного обвивали его татуированную руку.
   Поль, свежий как огурчик, уже стоял за стойкой «Ковчега» и наливал клиентам белое вино. М-р Пайк, успевший одеться, сидел за столиком и ел яичницу с беконом.
   Мегрэ выпил стаканчик и поднялся к себе. Немного погодя, когда он стоял со спущенными подтяжками у окна и брился, кто-то постучал в дверь.
   Это был англичанин.
   — Я вам не помешаю? Разрешите?
   Он уселся на единственный стул и долго молчал.
   — Я провел часть вечера за беседой с майором, — сказал наконец англичанин. — Знаете, майор Беллэм был одним из наших самых знаменитых игроков в поло.
   М-р Пайк, вероятно, был разочарован реакцией, вернее, полным отсутствием реакции у Мегрэ. У комиссара было смутное представление об этом виде спорта. Он знал только, что играют верхом и что не то в Булонском лесу, не то в Сен-Клу существует весьма аристократический клуб игроков в поло.
   М-р Пайк с невинным видом протянул ему руку помощи:
   — Он младший в семье.
   Для м-ра Пайка это говорило о многом. Ведь в Англии, кажется, в аристократических семьях наследником титула и состояния является старший сын, а остальные сыновья вынуждены делать карьеру в армии или на флоте.
   — Его старший брат — член палаты лордов. Майор выбрал индийскую армию.
   Наверное, то же самое, только наоборот, происходило и с м-ром Пайком, когда Мегрэ с недомолвками рассказывал ему о таких людях, как Шарло, г-н Эмиль или Жинетта. Но м-р Пайк был терпелив и, не подавая вида, ставил точки над «и» с удивительной быстротой.
   — Человеку с известным именем неприятно жить в Лондоне, если он не занимает видного положения. В индийской армии очень увлекаются конным спортом. Чтобы играть в поло, необходимо иметь несколько пони, целую конюшню.
   — Майор никогда не был женат?
   — Младшие сыновья редко женятся. Взяв на себя заботы о семье, Беллэм вынужден был бы отказаться от лошадей.
   — И он предпочел их?
   М-ру Пайку это совсем не казалось удивительным.
   — По вечерам холостяки собираются в клубе, единственное их развлечение — выпивка. Майор за свою жизнь очень много выпил. В Индии он пил виски.
   К шампанскому он пристрастился только здесь.
   — Майор не сказал вам, почему решил обосноваться на Поркероле?
   — С ним случилось несчастье. Из-за неудачного падения с лошади он в течение трех лет был прикован к постели, причем половину времени лежал в гипсе. Когда он встал на ноги, ему сообщили, что отныне верховая езда ему запрещена.
   — Поэтому он и покинул Индию?
   — Поэтому он и живет здесь. Я убежден, что в разных местах с подобным климатом, на Средиземном море или в Тихом океане, вы можете встретить пожилых джентльменов вроде майора, которые слывут за оригиналов. У них нет средств поселиться в Лондоне и вести жизнь, приличествующую их рангу, а из-за приобретенных ими привычек на них косо смотрели бы в английской деревне.
   — Он не говорил вам, почему не раскланивается с миссис Уилкокс?
   — Мне это и без того ясно.
   Следовало ли выяснять? А может быть, м-ру Пайку не очень хочется слышать, что говорят о его соотечественнице? Ведь для него м-с Уилкокс представляет в женском варианте то, чем был майор в мужском.
   Вытирая лицо, Мегрэ думал, надеть ли ему пиджак.
   Инспектор Скотленд-Ярда был в одной рубашке. Было уже жарко, но комиссар не мог, как его стройный коллега, позволить себе ходить без подтяжек, а человек без пиджака в подтяжках всегда напоминает лавочника на пикнике.
   Пришлось надеть пиджак. Больше в комнате делать было нечего. Поднявшись со стула, м-р Пайк добавил:
   — Несмотря ни на что, майор остался джентльменом.
   Мегрэ спустился по лестнице, англичанин последовал за ним. Он не спрашивал у комиссара, что тот собирается делать, но и не отставал от него ни на шаг, а этого уже было достаточно, чтобы день у Мегрэ был испорчен.
   Он почти решил, — конечно, оттого, что рядом был английский коллега, — вести себя в это утро как высокопоставленный полицейский чин. Обычно комиссар уголовной полиции не бегает по улицам и не рыскает по бистро в поисках убийцы. Это важный господин, который проводит большую часть времени в кабинете, командуя, как генерал в своем штабе, маленькой армией бригадиров, инспекторов и техников.
   Мегрэ никогда не мог на это решиться. Он, как гончий пес, не мог обойтись без того, чтобы самому не шарить, вынюхивать, скрестись, втягивать носом запах.
   За первые два дня Леша проделал значительную работу и вручил Мегрэ донесение о всех допросах, которые успел провести.
   Мегрэ поместился в углу ресторана, который все утро был свободен, и детально изучил бумаги, переданные ему Леша.
   Затем, бросив тревожный взгляд на м-ра Пайка, спросил:
   — У вас в Англии случается, что ваши коллеги по Скотленд-Ярду бегают по улицам, как новички?
   — Я знаю по крайней мере трех или четырех, которых никогда не увидишь в кабинете.
   Тем лучше! Мегрэ тоже не собирался сидеть на месте. Он начинал догадываться, почему поркерольцев всегда можно встретить в одних и тех же местах. Это был инстинкт. Их невольно притягивали солнце и красота пейзажа. Вот, например, сейчас Мегрэ и его спутник без всякой цели вышли на улицу, почти не отдавая себе отчета в том, что спускаются к гавани.
   Мегрэ был убежден, что, если бы случай заставил его провести остаток дней на острове, он каждое утро совершал бы ту же прогулку и в этот час в зубах у него была бы лучшая из трубок, которые он выкуривает за день. Там, по другую сторону залива, возле мыса Жьен, «Баклан» выгружал пассажиров. Даже невооруженным глазом удавалось различить катер, казавшийся маленьким белым пятнышком.
   Немой скоро погрузит ящики с овощами и фруктами для мэра и для кооператива, мясо для мясника и мешки с почтой. Люди, вероятно, сядут на катер, как сделали это накануне Мегрэ и м-р Пайк, и, без сомнения, так же ослепнут от восторга, увидев морское дно.
   Матросы на большой белой яхте драили палубу песком. Это были люди средних лет; время от времени они ходили пропустить рюмочку к Морену Бородачу: они не якшались с портовым людом.
   Справа от порта по другому склону скалы извивалась тропинка, которая вела к хижине. Дверь хижины была открыта.
   На пороге сидел рыбак. Голыми пальцами ног он придерживал натянутые сети, а в его ловких, как у вышивальщицы, руках сновал челнок, при помощи которого он чинил сети.
   Здесь и убили Марселена. Оба полицейских заглянули внутрь. Посреди хижины стоял огромный котел, каким в деревнях пользуются при приготовлении пойла свиньям. Здесь он был наполнен какой-то коричневой смесью, и в нем кипятились сети, чтобы предохранить их от действия морской воды.
   Старые паруса, должно быть, служили Марселену подстилкой. По углам в беспорядке валялись горшки с краской, бидоны с машинным маслом и керосином, железный лом, старые весла.
   — Другим тоже случается здесь ночевать? — спросил Мегрэ у рыбака.
   Тот равнодушно поднял голову.
   — Иногда в дождь здесь ночует старый Бенуа.
   — А если нет дождя?
   — Тогда он предпочитает ночевать на свежем воздухе, в разных местах. Иногда в бухточке или на палубе парохода, иногда на скамейке на площади.
   — Вы его сегодня видели?
   — Недавно он проходил вон там.
   Рыбак указал на тропинку, которая шла на некоторой высоте вдоль берега моря и с одной стороны была обсажена соснами.
   — Он был один?
   — Мне показалось, что вскоре к нему присоединился господин из «Ковчега». Тот, что носит полотняный костюм и белую фуражку.
   Рыбак имел в виду Шарло.
   — И он прошел обратно?
   — Да, примерно с полчаса назад.
 
 
   «Баклан» по-прежнему казался белым пятнышком в лазури, но теперь это пятнышко уже отчетливо отделилось от берега. Множество лодок усеивало море, одни стояли неподвижно, другие медленно плыли, оставляя позади себя светящийся след.
   Как и накануне вечером, Мегрэ с м-ром Пайком спустились в гавань, прошли по молу и машинально глянули на мальчонку, пытавшегося поймать морского угря с помощью коротенькой удочки.
   Когда они достигли лодки голландца, Мегрэ заглянул в нее и был удивлен, увидя там Шарло, беседовавшего с де Грефом.
   М-р Пайк по-прежнему молча следовал за комиссаром. Ожидал ли он чего-то, что должно было произойти? Пытался ли угадать мысли Мегрэ?
   Они дошли до конца мола, повернули обратно и снова прошли мимо «Цветка любви». Шарло все еще был там.
   Трижды они промерили стометровый мол и только на третий раз увидели, как Шарло вышел на палубу яхточки, простился и ступил на доску, служившую сходнями.
   Мегрэ с м-ром Пайком были совсем близко от него.
   Они чуть не столкнулись. В этот час автобус из Жьена должен прибыть в Йер. Люди, приехавшие на похороны, выпьют по рюмочке, а потом отправятся в морг.
   — Вот так встреча! А я вас сегодня все утро искал.
   — Как видите, я не покидал острова.
   — Вот об этом мне и нужно с вами побеседовать. Я не вижу никакой необходимости задерживать вас здесь. Кажется, вы говорили, что приехали сюда только на два-три дня и остались из-за смерти Марселена. Инспектор счел нужным задержать вас тут. А я возвращаю вам свободу.
   — Благодарю.
   — Прошу только предупредить, где я смогу вас найти в случае, если вы мне понадобитесь.
   Шарло, куривший сигарету, задумчиво посмотрел на кончик ее.
   — В «Ковчеге», — наконец ответил он.
   — Значит, вы не уезжаете?
   — Сейчас нет. — И, подняв голову, он посмотрел в глаза комиссару. — Вас это удивляет? Кажется, вам это Даже неприятно? Но, надеюсь, мне это дозволено?
   — Не смею вам мешать. Признаюсь, мне только любопытно, что заставило вас изменить первоначальное намерение.
   — Профессия меня не очень связывает. Не так ли?
   У меня нет ни конторы, ни завода, ни торгового дома.
   Нет ни рабочих, ни служащих, которые бы меня дожидались. А здесь так хорошо! Разве вы не находите?
   Он и не пытался скрыть иронии.
   По дорожке к гавани спускался мэр, по-прежнему в длинной серой блузе, толкая перед собой ручную тележку. На обычных местах уже стояли зазывалы из «Гранд-отеля» и почтальон в форменной фуражке.
   «Баклан» теперь дошел до середины пролива и через четверть часа должен был пристать к берегу.
   — Долго вы беседовали со старым Бенуа?
   — Увидев вас сейчас возле хижины, я сразу подумал, что вы меня об этом спросите. Вы, конечно, будете допрашивать старика. Я вам не могу помешать. Только хочу заранее предупредить, что он ничего не знает. Во всяком случае, я в этом, кажется, убедился, а ведь понять его язык не так уж легко. Быть может, вам в этом смысле больше посчастливится.
   — Вы пытаетесь что-нибудь разузнать?
   — Возможно, то же, что и вы.
   Это был почти вызов, хотя и брошенный добродушно.
   — С чего бы вас это заинтересовало? Марселей говорил с вами?
   — Не больше, чем с другими. Он всегда со мной немного робел. Ведь ни одна шестерка не чувствует себя свободно с паханом.
   Сейчас придется объяснить значение слова «пахан» м-ру Пайку, который, видимо, отложил его про запас в какую-нибудь клеточку мозга.
   Мегрэ тоже вошел в игру, говорил небрежно, легкомысленным тоном, словно бросал ничего не значащие слова.
   — Скажите, Шарло, вы знаете, почему убили Марселена?
   — Я знаю примерно столько же, сколько вы. И, поверьте, делаю, вероятно, те же выводы, но с другого конца.
   Шарло улыбался, щурясь от солнца.
   — Жожо говорила с вами?
   — Со мной? Разве вам не сказали, что мы ненавидим друг друга, как кошка и собака.
   — Вы спали с ней и чем-то ее обидели?
   — Она не захотела. Как раз это-то нас и разделяет.
   — Я только думаю, Шарло, не лучше ли вам вернуться в Пон-дю-Лас.
   — Благодарю за совет, но я предпочитаю оставаться здесь.
   От «Северной звезды» отделилась шлюпка. Можно было различить силуэт Морикура, садившегося на весла. Он был один. Видимо, как и другие, торопился к приходу «Баклана», чтобы получить на почте свою корреспонденцию.
   Шарло, наблюдавший за выражением лица Мегрэ, казалось, в то же время наблюдал и за его мыслями. Когда комиссар посмотрел на лодку голландца, он бросил:
   — Странный парень. Однако не думаю, чтобы это был он.
   — Вы имеете в виду убийцу Марселена?
   — От вас ничего не скроешь. Учтите, что убийца сам по себе меня не интересует. Но во всех случаях, кроме драки, никого не убивают без причины. Не так ли? Даже тогда, и особенно тогда, когда этот человек заявляет каждому встречному, что он друг комиссара Мегрэ.
   — Вы были в «Ковчеге», когда Марселей говорил обо мне?
   — Все там были. Я имею в виду тех, кто интересует вас в данное время. А у Марселена, особенно после того как он выпивал несколько стаканов, был достаточно пронзительный голос.
   — Вы не знаете, почему он говорил обо мне именно в тот вечер?
   — В этом-то все дело. Представьте, это был первый вопрос, который я себе задал, когда узнал о смерти Марселена. Я стал думать, к кому относились слова бедняги. Вы понимаете?
   Мегрэ все прекрасно понимал.
   — И нашли вы подходящий ответ?
   — Нет еще. Если бы мне удалось его найти, я вернулся бы в Пон-дю-Лас ближайшим пароходом.
   — Вот не знал, что вам нравится играть роль сыщика-любителя.
   — Шутите, комиссар.
   Мегрэ по-прежнему упорно, хотя и не подавая вида, старался заставить партнера сказать что-то такое, чего тот говорить не хотел.
   Это была забавная игра — на молу под палящим солнцем, в присутствии м-ра Пайка, который выполнял роль арбитра и проявлял щепетильную нейтральность.
   — В конечном счете, вы исходите из того, что Марселен был убит не без причины.
   — Вы правильно поняли.
   — Вы считаете, что убийца хотел присвоить что-то, принадлежащее Марселену?
   — Этого не считаем ни я, ни вы. Иначе ваша репутация была бы чертовски раздутой.
   — Кто-то хотел заткнуть ему рот?
   — Вот это уже вернее, комиссар.
   — Быть может, Марселей узнал что-нибудь, а кому-то это показалось опасным?
   — Почему вы так хотите знать, что думаю я, когда сами осведомлены не хуже меня?
   — И о «большой куче» денег?
   — Да, и о «большой куче» денег. — И, закурив новую сигарету, Шарло изрек: — Меня всегда интересовали большие кучи денег. Теперь до вас дошло?
   — Поэтому сегодня вы и нанесли визит голландцу?
   — Ну, он-то беден, как церковная крыса.
   — Значит, вы хотите сказать, что это не он?
   — Этого я не говорил. Я только сказал, что Марселей не мог надеяться что-нибудь из него вытянуть.
   — Вы забываете его подругу.
   — Анну?
   — Да. Ее отец очень богат.
   Шарло задумался, потом пожал плечами. «Баклан» уже миновал первый скалистый мыс и подходил к порту.
   — Вы разрешите мне идти? Быть может, мне кого-нибудь придется встретить.
   Ироническим жестом притронувшись к фуражке, Шарло направился к причалу.
   Пока Мегрэ набивал трубку, м-р Пайк заметил:
   — Я думаю, что этот парень очень умен.
   — С его профессией без этого далеко не уйдешь.
   Зазывала из «Гранд-отеля» уже завладел багажом какой-то молодой пары. Мэр поднялся на палубу и разглядывал приклеенные к ящикам этикетки. Шарло помог молодой женщине спуститься на берег и повел ее в «Ковчег». Он не обманул, сказав, что кого-то встречает. Видно, накануне говорил по телефону.
   Кстати, откуда инспектор Леша звонил позавчера Мегрэ, чтобы ввести его в курс дела? Если из «Ковчега», где телефон висит на стене возле стойки, значит, их разговор могли слышать. Не забыть бы задать ему этот вопрос.
   Дантист был здесь в том же виде, что и утром, небритый, быть может, даже немытый, в старой соломенной шляпе. Он глядел на «Баклан», и для него этого было вполне достаточно. Казалось, он наслаждается жизнью.
   Разве Мегрэ и м-р Пайк не могли пойти вслед за всеми, медленно направиться к «Ковчегу», подойти к стойке и выпить стакан белого вина, которое им подадут, даже не спросив, что они хотят заказать?
   Комиссар краем глаза следил за спутником, а тот, со своей стороны, тоже наблюдал за Мегрэ, хотя на вид и казался безучастным.
   Почему, в конце концов, нужно вести себя не так, как другие? В Йере происходили сейчас похороны Марселена. Жинетта, заменяя членов семьи покойного, шла за похоронными дрогами и, должно быть, прикладывала к лицу скатанный в комочек носовой платок. Там, на аллеях, окаймленных неподвижными пальмами, была удушливая жара.
   — Вам нравится здешнее белое, мистер Пайк?
   — Не отказался бы выпить стаканчик.
   Пустую площадь переехал почтальон, толкая ручную тележку, в которой были свалены мешки с почтой.
   Подняв голову, Мегрэ увидел настежь раскрытые окна «Ковчега», а в одном из них, на переднем плане, облокотившегося на подоконник Шарло. Позади него, в золотистом рассвете, молодая женщина стягивала через голову платье.