— Я тебе не верю.
Трейс посмотрел на Тедди:
— Могу я…
— Да, только медленно.
Трейс засунул руку в карман, вытащил фольгу, проволоку и цветные стеклышки и бросил их на землю, чтобы все могли видеть.
— Вот ваша диадема.
— Это шутка?
— Без шуток. Это то, что я нашел в колодце.
— Не сказать, чтобы это было что-то особенно ценное, — пробормотал Джонни.
Шайлер вмешалась в разговор мужчин:
— Наверное, у Коры просто было другое представление о ценностях. Она считала, что есть вещи важнее денег. Я думала, этот урок мы с тобой уже усвоили, Джонни. Но, похоже, я заблуждалась.
Он посмотрел на нее:
— Мне жаль, Шайлер.
— Мне тоже, — печально сказала она.
— Драгоценной диадемы никогда не было в колодце, — заключила Элейн Кендалл.
— Боюсь, что это так, — соболезнующим тоном отозвался Джонни.
— Что ж, как пришло махом, так и ушло прахом, — вздохнув, сказала Элейн. — Видно, мне придется вернуться к своему бизнесу.
— Вряд ли, если Тедди осуществит задуманное, — заметил Трейс. — Если вы уйдете и оставите нас ему, то станете соучастниками серьезного преступления. Уж поверьте мне, я-то это точно знаю. Я юрист, если помните.
— Он прав. — Элейн, закусив нижнюю губу, искоса посмотрела на Джонни. — Что будем с ними делать?
— Думаю, надо их отпустить, — высказал свое мнение Джонни. — И тогда, быть может, мы отделаемся простым порицанием за наше участие в этом недостойном деле.
— Они умрут, — заявил Тедди, словно все уже было решено и он — судья, присяжные и судебный исполнитель в одном лице — огласил приговор. — Если хотите стать на их сторону и разделить их участь, милости прошу.
Джонни и Элейн Кендалл, казалось, приросли к месту.
— В таком случае, боюсь, удача только что от вас отвернулась, Баллинджер. Этих единственных присяжных вы не смогли склонить на свою сторону, — заключил Тедди, считая вопрос решенным.
Шайлер просто не могла поверить, что зло восторжествует над добром. Неужели жизнь закончится вот так — от рук сумасшедшего мужчины, наведшего на них свое оружие?
Да она просто напрочь отказывается в это верить! Она не сдастся. Гранты никогда не сдаются. Решимость и упрямство у нее в крови!
Они спасутся. Они с Трейсом как-нибудь спасутся, и та жалкая парочка тоже, хотя и не заслужила этого. Они все спасутся. И в итоге добро победит зло. И в мире все будет как надо.
Это меньшее из того, чего она заслуживает.
И это лишь крупица того, чего заслуживает Трейс.
— Мне кажется, я что-то слышу, — уверенно заявила она, оглянувшись через плечо.
— Отличная попытка, мисс Грант, — одобрил Тедди со скептической улыбкой, даже не повернув головы.
— Но я правда что-то слышала. Прислушайтесь. — Шайлер порывисто мотнула головой в сторону.
Вот.
Жуткий, сверхъестественный звук донесся откуда-то из глубины леса позади них. Это был нечеловеческий крик. От него по телу бежали мурашки и бешено колотилось сердце.
Тедди Фрик рассмеялся; это был на удивление бесстрастный смех.
— Не тратьте слова попусту, мисс Грант. Я знаю эти леса как свои пять пальцев. Я исходил их вдоль и поперек еще мальчишкой. Надо гораздо больше, чем это третьесортное — поделюсь с вами своими впечатлениями — представление, чтобы заставить меня поверить, что там кто-то есть.
— Или что-то? — предположил Трейс с улыбкой, которую иначе, как похоронной, и назвать было нельзя.
Теодор Фрик прицелился Шайлер Грант в сердце.
— Вам бы неплохо кое-что иметь в виду, мистер Баллинджер. Я отлично стреляю, и у меня, в сущности, нет совести. Я сделаю все, что мне необходимо, и ни секунды не пожалею об этом. Так свершится возмездие.
— Месть — это дорога, ведущая в тупик, мистер Фрик. Поверьте мне, я это знаю, — заявил Трейс.
— Месть сладка, — возразил ботаник. — Я уже почти ощущаю ее сладостный вкус.
Трейс покачал головой:
— Месть как опухоль, которая заползает в вас и съедает вас изнутри. У мести нет будущего. А в итоге вы даже не испытаете удовлетворения. Если вы думаете иначе, то просто обманываете себя.
— Я потратил месяцы, даже годы, планируя свою месть, — сообщил Тедди Фрик.
— И к чему вас это привело? — спросил Трейс. — Вы стоите глухой ночью посреди леса. Держите под прицелом ни в чем не повинную молодую женщину, которая не причинила вам ни малейшего вреда. Никаких сокровищ нет. Никакого богатства не выкопаешь со дна колодца Коры. Так что не осталось ничего, кроме пустой и бессмысленной мести.
— Даже не пытайтесь отговорить меня от того, что я собираюсь сделать, мистер Баллинджер, — произнес мужчина обманчиво кротким голосом.
Шайлер поняла, что Тедди Фрик ни за что их не отпустит. Они с Трейсом вполне могут так никогда и не покинуть этого леса. Она посмотрела на вооруженного человека:
— Вы глубоко меня разочаровали, мистер Фрик.
— Да что вы, мисс Грант?
— Вы самый обычный вор.
Мужчина смерил ее взглядом:
— Я необычен во всем. Да будет вам известно, я самый незаурядный человек изо всех живущих. У меня все задатки гения.
Шайлер позволила себе слегка вздохнуть:
— Что ж, я чуть было не поверила в это.
Тедди был явно задет.
— Вас не затруднит пояснить свое опрометчивое замечание?
— Просто теперь я не считаю вас особенно умным, вот и все.
— Ваше мнение ничего для меня не значит, — заявил он, негодующе фыркнув. — Я привык, что люди меня недооценивают. Это происходит всю мою жизнь.
— Ничего удивительного, — пробормотала она.
— Зато мне удалось удивить вас в другом отношении, — самодовольно хмыкнул Фрик. — Кстати, как вам понравилась детская?
Когда заговорил Трейс, в его голосе звучали едва сдерживаемая ярость и неприкрытая решимость:
— Так это вы втолкнули туда мисс Грант?
Шайлер затаила дыхание.
— Я вижу, до вас наконец-то дошло, — ухмыльнулся Теодор Фрик, обращаясь к Трейсу.
— Да, наконец-то. — Трейс помолчал. — Это была не женщина. Это были вы.
С уст Теодора Фрика слетел страдальческий вздох.
— Жаль, что вы обнаружили местонахождение мисс Грант.
— Жаль? — повторил Трейс.
— Все могло закончиться там, и никто бы ее так и не нашел. Возможно, в течение нескольких лет.
— Вы хотели, чтобы она там умерла?
Тедди Фрик покачал головой.
— Она бы тихо, бесследно исчезла.
У Трейса напряглись все мышцы.
— Ах ты, ублюдок, — хрипло пробормотал он.
Холодные серые глаза превратились в две узкие щели.
— Это наказание Коре.
— Но Кора уже умерла и не может быть наказана, — напомнил ему Трейс.
У Шайлер засосало под ложечкой.
— Я не Кора.
— Нет, но вы тоже подходите.
Сердце Шайлер бешено колотилось.
— Подхожу?
— В качестве дублера. — Тедди Фрик был заметно раздражен. — О чем я без конца вам и твержу. Почему бы и нет? Я ведь не оставлю свидетелей, так ведь?
Шайлер страстно хотелось уговорить его, она даже была готова умолять его.
— Но, мистер Фрик…
— Сожалею, мисс Грант. Но всему есть предел. Хватит разговоров. Я выиграл, а вы потерпели поражение.
Из темноты вдруг раздался чей-то голос, громкий и четкий:
— Боюсь, это мы одержали победу, а вы все проиграли. Бросайте оружие, мистер Фрик.
— Нет, — воинственно ответил тот.
Раздался звук выстрела. Теодор Фрик бросил револьвер и схватился за руку. Кровь капала с его пальцев на землю, прямо к его ногам.
— Меня ранили.
На свет выступили мужчина и женщина.
— Я же приказал вам бросить оружие, — сказал мужчина. — Пришлось дать вам понять, что мы не шутим.
Рот Элейн Кендалл широко раскрылся.
— Мистер Планкетт.
Мистер Планкетт не улыбнулся. Он кивнул головой и очень серьезно сказал:
— Мисс Кендалл.
Женщина рядом с ним тоже не улыбалась.
— Миссис Планкетт? — предположила Шайлер.
— Где же ваш техасский акцент? — поинтересовался Джонни, бросив свой револьвер на сосновую хвою у него под ногами.
— Мы его потеряли, — хихикнула женщина.
— Перестань, Уилма.
— Что вы сделали с волосами? — спросила Элейн.
Уилма Планкетт произнесла нарочито приятным тоном.
— А что с ними?
У Элейн Кендалл комок застрял в горле.
— В последний раз, когда я вас видела, они были розовыми. А теперь они… оранжевые.
— Нравится?
— Да. — Элейн явно предпочла дипломатию истине.
— В таком случае они ваши, — сказала женщина, сдернув с головы парик и бросив его Элейн в руки.
— Грубый фарс, — проворчал ее сообщник.
— Можешь повторить это еще раз.
— Кто вы такие? — Шайлер не терпелось во всем разобраться.
— Мы профессионалы, — последовал ответ. — В отличие от этих дилетантов, которые собирались вас замочить.
— И что вы намерены делать?
Женщина, известная им под именем Вилмы Планкетт, заговорила первой:
— Сначала мы хотели проникнуть в Грантвуд и посмотреть, есть ли там чем поживиться. Но мы быстро поняли две вещи: ваша охранная система слишком сложна, а ваша агент по недвижимости и ваш же кузен имеют куда более увлекательные и гораздо менее опасные планы — Она свысока посмотрела на Элейн Кендалл и Джонни Гранта. — А вам неплохо бы научиться шептаться потише, если вы хотите преуспеть в этом бизнесе.
— Поэтому мы решили потолкаться вокруг, подождать, когда они все за нас сделают, а потом собрать урожай, — добавил мужчина, известный им под именем мистера Планкетта.
Его сообщница заявила:
— Обожаю, когда планы совпадают, а ты?
— Да, я тоже, — кивнул мужчина.
— Итак, мы победили, а вы проиграли, — хором провозгласили Планкетты.
Громкий, уверенный мужской голос раздался из-за деревьев позади них:
— Боюсь, это я победил, а вы проиграли.
Семь голов обернулись одновременно.
Громкий треск раздался в противоположной стороне леса. Что-то стремительно неслось прямо на них. Все семеро никак не могли решить, куда им смотреть в первую очередь.
— Боже, это дикое животное! — испуганно воскликнула Элейн Кендалл.
— Это Адам Коффин! — с облегчением воскликнула Шайлер.
— У него винтовка, — добавил Джонни Грант.
— Всем молчать, пока я не позволю открыть рот. — Голос Адама Коффина звучал властно. — Я зашел с юга. Муз — с севера. — Винтовка, которую он направил на Планкеттов, говорила лучше всяких слов. — Бросайте оружие, вы, двое, или из вас будут расти маргаритки.
Шайлер забыла, что кричать нельзя.
— Там Бадди!
Огромный охотничий пес сердито зарычал, обнажив клыки, и прыгнул.
Его передние лапы опустились прямо на плечи мистера Планкетта, повалив того на землю.
Все произошло в считанные секунды. Револьвер в руке незадачливого стрелка взлетел в воздух и, как на крыльях удачи, опустился прямо к ногам Трейса. Тот одной рукой поднял оружие, а другой схватил мужчину за руку и завернул ее за спину.
Мгновение Трейс свирепо смотрел на Планкетта. Затем объявил:
— Слушайте все. С этого момента мы подчиняемся мистеру Коффину. — Он по очереди оглядел всех. — Это ясно?
Планкеттам эта процедура явно была знакома. Они подняли руки вверх, как только Трейс ослабил свою хватку. Плечи Тедди Фрика ссутулились, как у человека, осознавшего окончательное поражение.
— Да мы с Элейн просто невинные овечки на фоне всех остальных, — жалобно произнес Джонни Грант. — Парочка простофиль, ввязавшихся не в свое дело.
— Перестань молоть чепуху, Джонни, — приказал обычно такой тихий Адам Коффин. — Я знаю, кто ты и что ты на самом деле.
Глава 31
Глава 32
Трейс посмотрел на Тедди:
— Могу я…
— Да, только медленно.
Трейс засунул руку в карман, вытащил фольгу, проволоку и цветные стеклышки и бросил их на землю, чтобы все могли видеть.
— Вот ваша диадема.
— Это шутка?
— Без шуток. Это то, что я нашел в колодце.
— Не сказать, чтобы это было что-то особенно ценное, — пробормотал Джонни.
Шайлер вмешалась в разговор мужчин:
— Наверное, у Коры просто было другое представление о ценностях. Она считала, что есть вещи важнее денег. Я думала, этот урок мы с тобой уже усвоили, Джонни. Но, похоже, я заблуждалась.
Он посмотрел на нее:
— Мне жаль, Шайлер.
— Мне тоже, — печально сказала она.
— Драгоценной диадемы никогда не было в колодце, — заключила Элейн Кендалл.
— Боюсь, что это так, — соболезнующим тоном отозвался Джонни.
— Что ж, как пришло махом, так и ушло прахом, — вздохнув, сказала Элейн. — Видно, мне придется вернуться к своему бизнесу.
— Вряд ли, если Тедди осуществит задуманное, — заметил Трейс. — Если вы уйдете и оставите нас ему, то станете соучастниками серьезного преступления. Уж поверьте мне, я-то это точно знаю. Я юрист, если помните.
— Он прав. — Элейн, закусив нижнюю губу, искоса посмотрела на Джонни. — Что будем с ними делать?
— Думаю, надо их отпустить, — высказал свое мнение Джонни. — И тогда, быть может, мы отделаемся простым порицанием за наше участие в этом недостойном деле.
— Они умрут, — заявил Тедди, словно все уже было решено и он — судья, присяжные и судебный исполнитель в одном лице — огласил приговор. — Если хотите стать на их сторону и разделить их участь, милости прошу.
Джонни и Элейн Кендалл, казалось, приросли к месту.
— В таком случае, боюсь, удача только что от вас отвернулась, Баллинджер. Этих единственных присяжных вы не смогли склонить на свою сторону, — заключил Тедди, считая вопрос решенным.
Шайлер просто не могла поверить, что зло восторжествует над добром. Неужели жизнь закончится вот так — от рук сумасшедшего мужчины, наведшего на них свое оружие?
Да она просто напрочь отказывается в это верить! Она не сдастся. Гранты никогда не сдаются. Решимость и упрямство у нее в крови!
Они спасутся. Они с Трейсом как-нибудь спасутся, и та жалкая парочка тоже, хотя и не заслужила этого. Они все спасутся. И в итоге добро победит зло. И в мире все будет как надо.
Это меньшее из того, чего она заслуживает.
И это лишь крупица того, чего заслуживает Трейс.
— Мне кажется, я что-то слышу, — уверенно заявила она, оглянувшись через плечо.
— Отличная попытка, мисс Грант, — одобрил Тедди со скептической улыбкой, даже не повернув головы.
— Но я правда что-то слышала. Прислушайтесь. — Шайлер порывисто мотнула головой в сторону.
Вот.
Жуткий, сверхъестественный звук донесся откуда-то из глубины леса позади них. Это был нечеловеческий крик. От него по телу бежали мурашки и бешено колотилось сердце.
Тедди Фрик рассмеялся; это был на удивление бесстрастный смех.
— Не тратьте слова попусту, мисс Грант. Я знаю эти леса как свои пять пальцев. Я исходил их вдоль и поперек еще мальчишкой. Надо гораздо больше, чем это третьесортное — поделюсь с вами своими впечатлениями — представление, чтобы заставить меня поверить, что там кто-то есть.
— Или что-то? — предположил Трейс с улыбкой, которую иначе, как похоронной, и назвать было нельзя.
Теодор Фрик прицелился Шайлер Грант в сердце.
— Вам бы неплохо кое-что иметь в виду, мистер Баллинджер. Я отлично стреляю, и у меня, в сущности, нет совести. Я сделаю все, что мне необходимо, и ни секунды не пожалею об этом. Так свершится возмездие.
— Месть — это дорога, ведущая в тупик, мистер Фрик. Поверьте мне, я это знаю, — заявил Трейс.
— Месть сладка, — возразил ботаник. — Я уже почти ощущаю ее сладостный вкус.
Трейс покачал головой:
— Месть как опухоль, которая заползает в вас и съедает вас изнутри. У мести нет будущего. А в итоге вы даже не испытаете удовлетворения. Если вы думаете иначе, то просто обманываете себя.
— Я потратил месяцы, даже годы, планируя свою месть, — сообщил Тедди Фрик.
— И к чему вас это привело? — спросил Трейс. — Вы стоите глухой ночью посреди леса. Держите под прицелом ни в чем не повинную молодую женщину, которая не причинила вам ни малейшего вреда. Никаких сокровищ нет. Никакого богатства не выкопаешь со дна колодца Коры. Так что не осталось ничего, кроме пустой и бессмысленной мести.
— Даже не пытайтесь отговорить меня от того, что я собираюсь сделать, мистер Баллинджер, — произнес мужчина обманчиво кротким голосом.
Шайлер поняла, что Тедди Фрик ни за что их не отпустит. Они с Трейсом вполне могут так никогда и не покинуть этого леса. Она посмотрела на вооруженного человека:
— Вы глубоко меня разочаровали, мистер Фрик.
— Да что вы, мисс Грант?
— Вы самый обычный вор.
Мужчина смерил ее взглядом:
— Я необычен во всем. Да будет вам известно, я самый незаурядный человек изо всех живущих. У меня все задатки гения.
Шайлер позволила себе слегка вздохнуть:
— Что ж, я чуть было не поверила в это.
Тедди был явно задет.
— Вас не затруднит пояснить свое опрометчивое замечание?
— Просто теперь я не считаю вас особенно умным, вот и все.
— Ваше мнение ничего для меня не значит, — заявил он, негодующе фыркнув. — Я привык, что люди меня недооценивают. Это происходит всю мою жизнь.
— Ничего удивительного, — пробормотала она.
— Зато мне удалось удивить вас в другом отношении, — самодовольно хмыкнул Фрик. — Кстати, как вам понравилась детская?
Когда заговорил Трейс, в его голосе звучали едва сдерживаемая ярость и неприкрытая решимость:
— Так это вы втолкнули туда мисс Грант?
Шайлер затаила дыхание.
— Я вижу, до вас наконец-то дошло, — ухмыльнулся Теодор Фрик, обращаясь к Трейсу.
— Да, наконец-то. — Трейс помолчал. — Это была не женщина. Это были вы.
С уст Теодора Фрика слетел страдальческий вздох.
— Жаль, что вы обнаружили местонахождение мисс Грант.
— Жаль? — повторил Трейс.
— Все могло закончиться там, и никто бы ее так и не нашел. Возможно, в течение нескольких лет.
— Вы хотели, чтобы она там умерла?
Тедди Фрик покачал головой.
— Она бы тихо, бесследно исчезла.
У Трейса напряглись все мышцы.
— Ах ты, ублюдок, — хрипло пробормотал он.
Холодные серые глаза превратились в две узкие щели.
— Это наказание Коре.
— Но Кора уже умерла и не может быть наказана, — напомнил ему Трейс.
У Шайлер засосало под ложечкой.
— Я не Кора.
— Нет, но вы тоже подходите.
Сердце Шайлер бешено колотилось.
— Подхожу?
— В качестве дублера. — Тедди Фрик был заметно раздражен. — О чем я без конца вам и твержу. Почему бы и нет? Я ведь не оставлю свидетелей, так ведь?
Шайлер страстно хотелось уговорить его, она даже была готова умолять его.
— Но, мистер Фрик…
— Сожалею, мисс Грант. Но всему есть предел. Хватит разговоров. Я выиграл, а вы потерпели поражение.
Из темноты вдруг раздался чей-то голос, громкий и четкий:
— Боюсь, это мы одержали победу, а вы все проиграли. Бросайте оружие, мистер Фрик.
— Нет, — воинственно ответил тот.
Раздался звук выстрела. Теодор Фрик бросил револьвер и схватился за руку. Кровь капала с его пальцев на землю, прямо к его ногам.
— Меня ранили.
На свет выступили мужчина и женщина.
— Я же приказал вам бросить оружие, — сказал мужчина. — Пришлось дать вам понять, что мы не шутим.
Рот Элейн Кендалл широко раскрылся.
— Мистер Планкетт.
Мистер Планкетт не улыбнулся. Он кивнул головой и очень серьезно сказал:
— Мисс Кендалл.
Женщина рядом с ним тоже не улыбалась.
— Миссис Планкетт? — предположила Шайлер.
— Где же ваш техасский акцент? — поинтересовался Джонни, бросив свой револьвер на сосновую хвою у него под ногами.
— Мы его потеряли, — хихикнула женщина.
— Перестань, Уилма.
— Что вы сделали с волосами? — спросила Элейн.
Уилма Планкетт произнесла нарочито приятным тоном.
— А что с ними?
У Элейн Кендалл комок застрял в горле.
— В последний раз, когда я вас видела, они были розовыми. А теперь они… оранжевые.
— Нравится?
— Да. — Элейн явно предпочла дипломатию истине.
— В таком случае они ваши, — сказала женщина, сдернув с головы парик и бросив его Элейн в руки.
— Грубый фарс, — проворчал ее сообщник.
— Можешь повторить это еще раз.
— Кто вы такие? — Шайлер не терпелось во всем разобраться.
— Мы профессионалы, — последовал ответ. — В отличие от этих дилетантов, которые собирались вас замочить.
— И что вы намерены делать?
Женщина, известная им под именем Вилмы Планкетт, заговорила первой:
— Сначала мы хотели проникнуть в Грантвуд и посмотреть, есть ли там чем поживиться. Но мы быстро поняли две вещи: ваша охранная система слишком сложна, а ваша агент по недвижимости и ваш же кузен имеют куда более увлекательные и гораздо менее опасные планы — Она свысока посмотрела на Элейн Кендалл и Джонни Гранта. — А вам неплохо бы научиться шептаться потише, если вы хотите преуспеть в этом бизнесе.
— Поэтому мы решили потолкаться вокруг, подождать, когда они все за нас сделают, а потом собрать урожай, — добавил мужчина, известный им под именем мистера Планкетта.
Его сообщница заявила:
— Обожаю, когда планы совпадают, а ты?
— Да, я тоже, — кивнул мужчина.
— Итак, мы победили, а вы проиграли, — хором провозгласили Планкетты.
Громкий, уверенный мужской голос раздался из-за деревьев позади них:
— Боюсь, это я победил, а вы проиграли.
Семь голов обернулись одновременно.
Громкий треск раздался в противоположной стороне леса. Что-то стремительно неслось прямо на них. Все семеро никак не могли решить, куда им смотреть в первую очередь.
— Боже, это дикое животное! — испуганно воскликнула Элейн Кендалл.
— Это Адам Коффин! — с облегчением воскликнула Шайлер.
— У него винтовка, — добавил Джонни Грант.
— Всем молчать, пока я не позволю открыть рот. — Голос Адама Коффина звучал властно. — Я зашел с юга. Муз — с севера. — Винтовка, которую он направил на Планкеттов, говорила лучше всяких слов. — Бросайте оружие, вы, двое, или из вас будут расти маргаритки.
Шайлер забыла, что кричать нельзя.
— Там Бадди!
Огромный охотничий пес сердито зарычал, обнажив клыки, и прыгнул.
Его передние лапы опустились прямо на плечи мистера Планкетта, повалив того на землю.
Все произошло в считанные секунды. Револьвер в руке незадачливого стрелка взлетел в воздух и, как на крыльях удачи, опустился прямо к ногам Трейса. Тот одной рукой поднял оружие, а другой схватил мужчину за руку и завернул ее за спину.
Мгновение Трейс свирепо смотрел на Планкетта. Затем объявил:
— Слушайте все. С этого момента мы подчиняемся мистеру Коффину. — Он по очереди оглядел всех. — Это ясно?
Планкеттам эта процедура явно была знакома. Они подняли руки вверх, как только Трейс ослабил свою хватку. Плечи Тедди Фрика ссутулились, как у человека, осознавшего окончательное поражение.
— Да мы с Элейн просто невинные овечки на фоне всех остальных, — жалобно произнес Джонни Грант. — Парочка простофиль, ввязавшихся не в свое дело.
— Перестань молоть чепуху, Джонни, — приказал обычно такой тихий Адам Коффин. — Я знаю, кто ты и что ты на самом деле.
Глава 31
Адама Коффина чествовали как истинного героя. С того момента, как неприятное происшествие в лесу счастливо разрешилось и прибывшие на место представители властей уехали восвояси, старый джентльмен, обычно довольно сдержанный в проявлении своих чувств, не переставал лучезарно улыбаться.
Сейчас он сидел на кухне Грантвуда за чашечкой великолепного кофе, сваренного миссис Данверз, — впрочем, как и все остальные участники событий. На этот раз в крепкий черный кофе было добавлено немного благородного выдержанного коньяка.
Муз удобно расположился в кармане пиджака своего хозяина: крошечный песик спал без задних ног, подкрепившись незадолго до этого несколькими кусочками мясного филе, поданного миссис Данверз.
Бадди слопал целый бифштекс и в блаженстве свернулся калачиком у ног экономки Пес знал абсолютно точно, где ему может перепасть что-нибудь вкусненькое.
Час был уже поздний, вернее, ранний — наступило утро, и желтое солнце высоко стояло в ясном синем небе, — но никто из четверых не спешил уходить. События долгой ночи лишили их всякого сна.
Адам Коффин откашлялся.
— Мне, конечно же, давно надо было вам все рассказать. Но я был таким трусом.
Шайлер ободряюще похлопала старика по руке.
— Ваши сомнения вполне объяснимы. Он нахмурился — Когда я впервые заподозрил, что в лесу происходит что-то странное, я не стал говорить об этом Коре — лишние переживания только зря растревожили бы ее.
Миссис Данверз приняла участие в беседе и вставила свое замечание:
— Это чуткость, а вовсе не трусость.
Адам продолжил:
— Я хотел рассказать вам, мисс Грант, или вам, Трейс, но я боялся, что вы сочтете меня сумасшедшим.
Шайлер вполне понимала его чувства.
— Должна признаться, я испытала нечто подобное… — Ей вспомнились странные события предыдущего вечера, когда она заметила лицо в окне, которое, как выяснилось, принадлежало вовсе не женщине, а Тедди Фрику.
— Как вы оказались в лесу прошлой ночью? — Трейс явно хотел знать все подробности.
Лицо Адама Коффина необычайно оживилось, когда он принялся рассказывать свою историю:
— Изредка меня все еще мучает бессонница. Когда я не могу уснуть, я подолгу гуляю в лесу. — Тут он сделал паузу и нежно коснулся своего кармана. — Муз, естественно, всегда настаивает на том, чтобы сопровождать меня. — Он откашлялся. — Прошлая ночь, кстати, была одной из таких.
— У меня есть чудесный натуральный травяной чай, который надо пить перед сном. Он полностью излечивает бессонницу, — вставила миссис Данверз. — Буду безмерно рада дать вам рецепт, мистер Коффин.
— Спасибо, миссис Данверз. — Он послал через стол улыбку экономке. — Если это вас не затруднит.
— Ничуть, особенно для джентльмена, который в одиночку справился с бандитами и спас нашу мисс Грант и мистера Баллинджера, — воскликнула женщина, на щеках которой появились два круглых ярко-красных пятна.
— Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ, мистер Коффин, — попросила Шайлер, отставив в сторону свою чашку. — Вы начали говорить, как вышли на прогулку прошлой ночью…
Трейс подался вперед на своем стуле и поддержал просьбу Шайлер:
— Да, и что было дальше, Адам?
Их сосед поднял глаза вверх.
— Я и раньше видел огни между Грантвудом и «Вязами». Мне потребовалось некоторое время, чтобы определить их точное местонахождение. В конце концов, прошло уже немало времени, и я был совсем мальчишкой, когда эту часть сада Коры перегородили.
Шайлер начала понимать.
— После трагедии?
На лице мужчины, и без того уже пасмурном, отразилось еще большее страдание.
— Так вы знаете о трагедии?
— Только то, что произошло что-то ужасное.
— Неужели Кора никогда вам не рассказывала?
— Нет.
— И Джеффри Баркер тоже?
Шайлер ответила правдиво, но при этом дипломатично:
— Разум мистера Баркера то и дело сбивается с верного пути.
Адам Коффин имел на этот счет свое мнение:
— Думаю, когда мы доживем до возраста мистера Баркера, мы все будем скользить во времени туда-сюда. Время — презабавнейшая штука.
Шайлер вспомнила те долгие, казалось, бесконечные часы, которые она провела в тесном коридоре и абсолютно темной комнате за стенами чулана Коры. Ей тогда тоже казалось, что время искривилось, а ведь она моложе бывшего старшего садовника почти на шестьдесят лет.
— Да, — согласилась она с Адамом Коффином, — время — странная штука.
Их сосед продолжил свой рассказ с того места, на котором остановился:
— Надеюсь, мне удастся сложить для вас в единое целое все детали головоломки, по крайней мере, до известной степени. Вероятно, в один из дней просветления мистер Баркер сможет дополнить картину.
— Еще чашечку кофе, прежде чем вы продолжите свой рассказ, мистер Коффин? — предложила экономка.
— Спасибо, миссис Данверз. Но на этот раз без коньяка, — улыбнулся он женщине.
— Это случилось в то лето, когда Коре исполнилось тридцать, — подсказала Шайлер.
Адам кивнул своей почти лысой головой.
— У ее мужа был наготове чудесный сюрприз для нее. Герберт Грант бесконечно потакал всем слабостям Коры. А почему бы и нет? У него было много денег, и он любил свою жену больше всего на свете. — Здесь Адам Коффин остановился и поправился: — Возможно, исключая лишь собственного сына.
— Теперь я понимаю, почему Кора наложила табу на разговоры о прошлом — она была просто непреклонна в своем отказе говорить на эту тему, — но мне всегда хотелось знать, были ли у нее дети, — пробормотала Шайлер.
— Их сыну тогда было примерно столько же лет, сколько и мне, — семь или восемь. Мы вместе играли. Хотя при этом он был гораздо смелее и бесстрашнее.
— Каждому свое, Адам, — произнес Трейс, глядя на пожилого джентльмена поверх чашки.
— Итак, стоял конец лета, и тридцатый день рождения Коры должен был стать главным событием сезона. Герберт решил воплотить в жизнь ее заветную мечту — построить колодец желаний в центре ее сада. Все, что случилось потом, я по крупицам разузнал у моих родителей и дополнил сплетнями слуг.
— А вот я никогда не слушаю сплетен, — заявила Эльвира Данверз, которая с начала рассказа вся обратилась в слух.
— Качество, достойное восхищения, я уверен в этом, — заметил Адам Коффин абсолютно искренне и продолжил: — Казалось, Ричи…
Шайлер, Трейс и Эльвира Данверз воскликнули в один голос:
— Ричи?
Адам вздрогнул.
— Да, Ричи.
Трейс спросил за всех:
— Кто такой Ричи?
Похоже, пожилого джентльмена удивил этот вопрос.
— Ричи — это сын Коры и Герберта.
— Это все объясняет, — провозгласила Шайлер с оттенком истинного удовлетворения.
— Ричи Грант сделал особый подарок своей матери на день рождения, — рассказывал Адам, — своеобразный головной убор.
— Миссис Грант обожала шляпки, — вставая, заметила миссис Данверз. Она прошла в другой конец кухни и вернулась с тарелкой домашнего печенья: арахисовое масло с шоколадной стружкой.
Шайлер взяла одно и откусила кусочек.
— Очень вкусно, — похвалила она. И тут же вернулась к разговору и наставительно произнесла: — Я могу лично засвидетельствовать любовь Коры к шляпкам. В ее чулане хранится, должно быть, несколько сотен шляпных картонок.
Как всякий достойный своего звания адвокат, Трейс мягко вернул очевидца давних событий к исходному пункту:
— Что же приготовил Ричи в подарок своей матери?
— Он собственными руками смастерил диадему из кусочков проволоки, серебристой фольги и цветного стекла.
— Это ее мы и нашли на дне колодца прошлой ночью, — поняла Шайлер.
Лысая голова утвердительно кивнула.
— Поскольку торжественное празднование дня рождения Коры должно было состояться вечером, Герберт Грант повел нас с Ричи смотреть колодец днем.
Шайлер вдруг стало трудно дышать.
— И что же произошло?
Адам проглотил комок в горле. В его глазах стояли слезы, а голос заметно дрожал, когда он прошептал:
— Это такая трагедия. Такая тяжелая утрата.
Трейс похлопал пожилого человека по плечу, пытаясь его успокоить:
— Все в порядке, Адам. Мы понимаем, ночь была длинной и трудной. Закончите свой рассказ в другой раз.
Внимательные золотистые глаза на другом конце стола встретились с его взглядом.
— Да, возможно, в другой раз вам будет легче.
Адам провел тыльной стороной ладони по щеке.
— Нет, я хочу закончить сейчас. Мне это необходимо, — севшим голосом сказал он.
— Не торопитесь, — ласково посоветовала миссис Данверз.
— Миссис Грант дала нам по монетке, чтобы мы бросили их в колодец, загадав желание. Ричи был первым. Понимаете, он хотел загадать что-нибудь необыкновенное в честь маминых именин. — Пожилой джентльмен остановился и несколько раз глубоко вздохнул. — В этот момент все и произошло. — Голос рассказчика превратился в шепот, а лицо сморщилось.
В кухне стояла мертвая тишина.
Единственным, что ее нарушало, было тиканье часов на стене, гудение холодильника в углу и тихое посапывание Бадди, лежавшего под столом.
Никто не вымолвил ни слова.
Никто не торопил Адама продолжить его рассказ.
Он продолжит, когда сможет.
Когда Адам Коффин заговорил снова, его голос звенел от сдерживаемой печали, порой почти срываясь — казалось, голос принадлежал совершенно другому человеку:
— Я все помню до сих пор. Ричи засмеялся от радости — он был такой славный мальчуган, — когда наклонился, чтобы бросить свою монетку в колодец. В этот момент диадема выскользнула из его руки и полетела вниз.
Трейс видел, как все сидящие за столом затаили дыхание. Ждали, когда Адам скажет им о том, что они и так уже знали в глубине сердца.
Адам сидел не шелохнувшись, словно выточенный из камня.
— Ричи потянулся за ней. Но он наклонился слишком сильно. Прежде чем мы с мистером Грантом успели хоть что-то сделать, Ричи упал в колодец. Он ударился головой о камни и лежал на дне, рядом с диадемой, абсолютно недвижимый. Его ноги подогнулись, а вокруг золотисто-рыжих волос расплылось пятно крови.
Миссис Данверз первой нарушила тишину. Она достала из кармана своего фартука носовой платочек и промокнула им глаза:
— Бедная, бедная миссис Грант.
Дав волю слезам, Адам скороговоркой закончил свой рассказ:
— Спеша помочь своему сыну, они, конечно же, забыли про диадему. Ричи умер той же ночью от тяжелой травмы головы. Мистер Грант приказал на следующий же день закопать колодец, и сад был закрыт. На следующий год Герберт Грант умер, и Кора осталась одна.
— Будь осторожна в своих желаниях… — прошептала Шайлер.
Адам выпрямил спину и откашлялся.
— Кора никогда не винила в случившемся ни своего мужа, ни кого-либо другого.
— Кроме себя, — предположил Трейс.
— Я обвинял себя, пока Кора не взяла меня под свое крыло и не дала понять, что я ничем не мог помочь Ричи. Разумеется, я не мог заменить ей сына. Как и Кора не могла заменить мне моих родителей после их кончины. Но спустя годы я думаю, что сложившиеся между нами отношения были чем-то вроде дружбы, мы стали опорой друг другу.
— Вы были ей хорошим другом, Адам, — заверил его Трейс. — И я верю, что Кора по-своему, насколько это было возможно, любила вас, как сына.
— Спасибо, Трейс, — произнес старик. — Это значит для меня больше, чем вы можете себе представить.
— У вас у всех совершенно измученный вид, — заявила Эльвира Данверз, отодвинув свой стул и поднявшись на ноги. — Пора и отдохнуть.
— Я порядком подустал, — признался Адам Коффин.
Миссис Данверз, как генерал, обращающийся к своим войскам, взяла командование на себя:
— Вам незачем возвращаться в «Вязы», мистер Коффин. Для вас приготовлена гостевая комната, в которой вы можете устроиться со всеми удобствами. В примыкающей к ней ванной есть свежие полотенца и уютный шерстяной платок для Муза.
— Спасибо, — просто ответил мужчина. Экономка посмотрела на всех троих:
— Я разбужу вас к обеду.
Трейс Баллинджер вытянувшись лежал на огромной кровати в своей комнате и смотрел в потолок. Несмотря на четкие указания миссис Данверз, он вовсе не собирался спать.
Во-первых, сна не было ни в одном глазу.
Во-вторых, ему не давал покоя один вопрос.
Как сказать женщине, что ты ее любишь?
Трейс сделал глубокий вдох, вытянул руку и рассеянно почесал пса за ухом.
— Не думаю, чтобы у тебя были какие-нибудь соображения на этот счет, Бадди.
Когда он впервые понял, что любит Шайлер?
— Если честно, не в ту дождливую ночь, — сообщил он своему собеседнику — Бадди. — Хотя, надо признаться, ее ножки сразу произвели на меня впечатление.
Бадди поднял голову и уставился на своего хозяина.
— Знаю-знаю. Красивые ноги здесь не играют большой роли. Но с чего-то же любые отношения должны начаться, — предположил он. — Вот взять, например, наши.
Как мужчине признаться женщине в любви?
Он может преподнести ей цветы и подарки. Может поцеловать ее, нашептывая на ушко ласковые слова.
Может заниматься с ней любовью.
Часто. Очень часто. Вложив в это всего себя — тело, сердце и душу.
«А может, — со вздохом признался себе Трейс Баллинджер, — просто сказать ей об этом».
Сейчас он сидел на кухне Грантвуда за чашечкой великолепного кофе, сваренного миссис Данверз, — впрочем, как и все остальные участники событий. На этот раз в крепкий черный кофе было добавлено немного благородного выдержанного коньяка.
Муз удобно расположился в кармане пиджака своего хозяина: крошечный песик спал без задних ног, подкрепившись незадолго до этого несколькими кусочками мясного филе, поданного миссис Данверз.
Бадди слопал целый бифштекс и в блаженстве свернулся калачиком у ног экономки Пес знал абсолютно точно, где ему может перепасть что-нибудь вкусненькое.
Час был уже поздний, вернее, ранний — наступило утро, и желтое солнце высоко стояло в ясном синем небе, — но никто из четверых не спешил уходить. События долгой ночи лишили их всякого сна.
Адам Коффин откашлялся.
— Мне, конечно же, давно надо было вам все рассказать. Но я был таким трусом.
Шайлер ободряюще похлопала старика по руке.
— Ваши сомнения вполне объяснимы. Он нахмурился — Когда я впервые заподозрил, что в лесу происходит что-то странное, я не стал говорить об этом Коре — лишние переживания только зря растревожили бы ее.
Миссис Данверз приняла участие в беседе и вставила свое замечание:
— Это чуткость, а вовсе не трусость.
Адам продолжил:
— Я хотел рассказать вам, мисс Грант, или вам, Трейс, но я боялся, что вы сочтете меня сумасшедшим.
Шайлер вполне понимала его чувства.
— Должна признаться, я испытала нечто подобное… — Ей вспомнились странные события предыдущего вечера, когда она заметила лицо в окне, которое, как выяснилось, принадлежало вовсе не женщине, а Тедди Фрику.
— Как вы оказались в лесу прошлой ночью? — Трейс явно хотел знать все подробности.
Лицо Адама Коффина необычайно оживилось, когда он принялся рассказывать свою историю:
— Изредка меня все еще мучает бессонница. Когда я не могу уснуть, я подолгу гуляю в лесу. — Тут он сделал паузу и нежно коснулся своего кармана. — Муз, естественно, всегда настаивает на том, чтобы сопровождать меня. — Он откашлялся. — Прошлая ночь, кстати, была одной из таких.
— У меня есть чудесный натуральный травяной чай, который надо пить перед сном. Он полностью излечивает бессонницу, — вставила миссис Данверз. — Буду безмерно рада дать вам рецепт, мистер Коффин.
— Спасибо, миссис Данверз. — Он послал через стол улыбку экономке. — Если это вас не затруднит.
— Ничуть, особенно для джентльмена, который в одиночку справился с бандитами и спас нашу мисс Грант и мистера Баллинджера, — воскликнула женщина, на щеках которой появились два круглых ярко-красных пятна.
— Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ, мистер Коффин, — попросила Шайлер, отставив в сторону свою чашку. — Вы начали говорить, как вышли на прогулку прошлой ночью…
Трейс подался вперед на своем стуле и поддержал просьбу Шайлер:
— Да, и что было дальше, Адам?
Их сосед поднял глаза вверх.
— Я и раньше видел огни между Грантвудом и «Вязами». Мне потребовалось некоторое время, чтобы определить их точное местонахождение. В конце концов, прошло уже немало времени, и я был совсем мальчишкой, когда эту часть сада Коры перегородили.
Шайлер начала понимать.
— После трагедии?
На лице мужчины, и без того уже пасмурном, отразилось еще большее страдание.
— Так вы знаете о трагедии?
— Только то, что произошло что-то ужасное.
— Неужели Кора никогда вам не рассказывала?
— Нет.
— И Джеффри Баркер тоже?
Шайлер ответила правдиво, но при этом дипломатично:
— Разум мистера Баркера то и дело сбивается с верного пути.
Адам Коффин имел на этот счет свое мнение:
— Думаю, когда мы доживем до возраста мистера Баркера, мы все будем скользить во времени туда-сюда. Время — презабавнейшая штука.
Шайлер вспомнила те долгие, казалось, бесконечные часы, которые она провела в тесном коридоре и абсолютно темной комнате за стенами чулана Коры. Ей тогда тоже казалось, что время искривилось, а ведь она моложе бывшего старшего садовника почти на шестьдесят лет.
— Да, — согласилась она с Адамом Коффином, — время — странная штука.
Их сосед продолжил свой рассказ с того места, на котором остановился:
— Надеюсь, мне удастся сложить для вас в единое целое все детали головоломки, по крайней мере, до известной степени. Вероятно, в один из дней просветления мистер Баркер сможет дополнить картину.
— Еще чашечку кофе, прежде чем вы продолжите свой рассказ, мистер Коффин? — предложила экономка.
— Спасибо, миссис Данверз. Но на этот раз без коньяка, — улыбнулся он женщине.
— Это случилось в то лето, когда Коре исполнилось тридцать, — подсказала Шайлер.
Адам кивнул своей почти лысой головой.
— У ее мужа был наготове чудесный сюрприз для нее. Герберт Грант бесконечно потакал всем слабостям Коры. А почему бы и нет? У него было много денег, и он любил свою жену больше всего на свете. — Здесь Адам Коффин остановился и поправился: — Возможно, исключая лишь собственного сына.
— Теперь я понимаю, почему Кора наложила табу на разговоры о прошлом — она была просто непреклонна в своем отказе говорить на эту тему, — но мне всегда хотелось знать, были ли у нее дети, — пробормотала Шайлер.
— Их сыну тогда было примерно столько же лет, сколько и мне, — семь или восемь. Мы вместе играли. Хотя при этом он был гораздо смелее и бесстрашнее.
— Каждому свое, Адам, — произнес Трейс, глядя на пожилого джентльмена поверх чашки.
— Итак, стоял конец лета, и тридцатый день рождения Коры должен был стать главным событием сезона. Герберт решил воплотить в жизнь ее заветную мечту — построить колодец желаний в центре ее сада. Все, что случилось потом, я по крупицам разузнал у моих родителей и дополнил сплетнями слуг.
— А вот я никогда не слушаю сплетен, — заявила Эльвира Данверз, которая с начала рассказа вся обратилась в слух.
— Качество, достойное восхищения, я уверен в этом, — заметил Адам Коффин абсолютно искренне и продолжил: — Казалось, Ричи…
Шайлер, Трейс и Эльвира Данверз воскликнули в один голос:
— Ричи?
Адам вздрогнул.
— Да, Ричи.
Трейс спросил за всех:
— Кто такой Ричи?
Похоже, пожилого джентльмена удивил этот вопрос.
— Ричи — это сын Коры и Герберта.
— Это все объясняет, — провозгласила Шайлер с оттенком истинного удовлетворения.
— Ричи Грант сделал особый подарок своей матери на день рождения, — рассказывал Адам, — своеобразный головной убор.
— Миссис Грант обожала шляпки, — вставая, заметила миссис Данверз. Она прошла в другой конец кухни и вернулась с тарелкой домашнего печенья: арахисовое масло с шоколадной стружкой.
Шайлер взяла одно и откусила кусочек.
— Очень вкусно, — похвалила она. И тут же вернулась к разговору и наставительно произнесла: — Я могу лично засвидетельствовать любовь Коры к шляпкам. В ее чулане хранится, должно быть, несколько сотен шляпных картонок.
Как всякий достойный своего звания адвокат, Трейс мягко вернул очевидца давних событий к исходному пункту:
— Что же приготовил Ричи в подарок своей матери?
— Он собственными руками смастерил диадему из кусочков проволоки, серебристой фольги и цветного стекла.
— Это ее мы и нашли на дне колодца прошлой ночью, — поняла Шайлер.
Лысая голова утвердительно кивнула.
— Поскольку торжественное празднование дня рождения Коры должно было состояться вечером, Герберт Грант повел нас с Ричи смотреть колодец днем.
Шайлер вдруг стало трудно дышать.
— И что же произошло?
Адам проглотил комок в горле. В его глазах стояли слезы, а голос заметно дрожал, когда он прошептал:
— Это такая трагедия. Такая тяжелая утрата.
Трейс похлопал пожилого человека по плечу, пытаясь его успокоить:
— Все в порядке, Адам. Мы понимаем, ночь была длинной и трудной. Закончите свой рассказ в другой раз.
Внимательные золотистые глаза на другом конце стола встретились с его взглядом.
— Да, возможно, в другой раз вам будет легче.
Адам провел тыльной стороной ладони по щеке.
— Нет, я хочу закончить сейчас. Мне это необходимо, — севшим голосом сказал он.
— Не торопитесь, — ласково посоветовала миссис Данверз.
— Миссис Грант дала нам по монетке, чтобы мы бросили их в колодец, загадав желание. Ричи был первым. Понимаете, он хотел загадать что-нибудь необыкновенное в честь маминых именин. — Пожилой джентльмен остановился и несколько раз глубоко вздохнул. — В этот момент все и произошло. — Голос рассказчика превратился в шепот, а лицо сморщилось.
В кухне стояла мертвая тишина.
Единственным, что ее нарушало, было тиканье часов на стене, гудение холодильника в углу и тихое посапывание Бадди, лежавшего под столом.
Никто не вымолвил ни слова.
Никто не торопил Адама продолжить его рассказ.
Он продолжит, когда сможет.
Когда Адам Коффин заговорил снова, его голос звенел от сдерживаемой печали, порой почти срываясь — казалось, голос принадлежал совершенно другому человеку:
— Я все помню до сих пор. Ричи засмеялся от радости — он был такой славный мальчуган, — когда наклонился, чтобы бросить свою монетку в колодец. В этот момент диадема выскользнула из его руки и полетела вниз.
Трейс видел, как все сидящие за столом затаили дыхание. Ждали, когда Адам скажет им о том, что они и так уже знали в глубине сердца.
Адам сидел не шелохнувшись, словно выточенный из камня.
— Ричи потянулся за ней. Но он наклонился слишком сильно. Прежде чем мы с мистером Грантом успели хоть что-то сделать, Ричи упал в колодец. Он ударился головой о камни и лежал на дне, рядом с диадемой, абсолютно недвижимый. Его ноги подогнулись, а вокруг золотисто-рыжих волос расплылось пятно крови.
Миссис Данверз первой нарушила тишину. Она достала из кармана своего фартука носовой платочек и промокнула им глаза:
— Бедная, бедная миссис Грант.
Дав волю слезам, Адам скороговоркой закончил свой рассказ:
— Спеша помочь своему сыну, они, конечно же, забыли про диадему. Ричи умер той же ночью от тяжелой травмы головы. Мистер Грант приказал на следующий же день закопать колодец, и сад был закрыт. На следующий год Герберт Грант умер, и Кора осталась одна.
— Будь осторожна в своих желаниях… — прошептала Шайлер.
Адам выпрямил спину и откашлялся.
— Кора никогда не винила в случившемся ни своего мужа, ни кого-либо другого.
— Кроме себя, — предположил Трейс.
— Я обвинял себя, пока Кора не взяла меня под свое крыло и не дала понять, что я ничем не мог помочь Ричи. Разумеется, я не мог заменить ей сына. Как и Кора не могла заменить мне моих родителей после их кончины. Но спустя годы я думаю, что сложившиеся между нами отношения были чем-то вроде дружбы, мы стали опорой друг другу.
— Вы были ей хорошим другом, Адам, — заверил его Трейс. — И я верю, что Кора по-своему, насколько это было возможно, любила вас, как сына.
— Спасибо, Трейс, — произнес старик. — Это значит для меня больше, чем вы можете себе представить.
— У вас у всех совершенно измученный вид, — заявила Эльвира Данверз, отодвинув свой стул и поднявшись на ноги. — Пора и отдохнуть.
— Я порядком подустал, — признался Адам Коффин.
Миссис Данверз, как генерал, обращающийся к своим войскам, взяла командование на себя:
— Вам незачем возвращаться в «Вязы», мистер Коффин. Для вас приготовлена гостевая комната, в которой вы можете устроиться со всеми удобствами. В примыкающей к ней ванной есть свежие полотенца и уютный шерстяной платок для Муза.
— Спасибо, — просто ответил мужчина. Экономка посмотрела на всех троих:
— Я разбужу вас к обеду.
Трейс Баллинджер вытянувшись лежал на огромной кровати в своей комнате и смотрел в потолок. Несмотря на четкие указания миссис Данверз, он вовсе не собирался спать.
Во-первых, сна не было ни в одном глазу.
Во-вторых, ему не давал покоя один вопрос.
Как сказать женщине, что ты ее любишь?
Трейс сделал глубокий вдох, вытянул руку и рассеянно почесал пса за ухом.
— Не думаю, чтобы у тебя были какие-нибудь соображения на этот счет, Бадди.
Когда он впервые понял, что любит Шайлер?
— Если честно, не в ту дождливую ночь, — сообщил он своему собеседнику — Бадди. — Хотя, надо признаться, ее ножки сразу произвели на меня впечатление.
Бадди поднял голову и уставился на своего хозяина.
— Знаю-знаю. Красивые ноги здесь не играют большой роли. Но с чего-то же любые отношения должны начаться, — предположил он. — Вот взять, например, наши.
Как мужчине признаться женщине в любви?
Он может преподнести ей цветы и подарки. Может поцеловать ее, нашептывая на ушко ласковые слова.
Может заниматься с ней любовью.
Часто. Очень часто. Вложив в это всего себя — тело, сердце и душу.
«А может, — со вздохом признался себе Трейс Баллинджер, — просто сказать ей об этом».
Глава 32
Она стояла на берегу реки.
Вечер был теплым и каким-то успокаивающим. На ясном небе взошла полная луна.
— Ты просила меня отпустить призраков с миром, Кора, и я думаю, пришла пора это сделать. — Шайлер помолчала. — Твоих призраков и моих. Сейчас я понимаю, почему ты тогда отослала меня отсюда. Ты была испуганной старой женщиной. Ты боялась, что любого, кого ты осмелишься полюбить, у тебя отнимут. — В голосе Шайлер звучали печаль и понимание. — Возможно, я шла по тому же пути, но ты спасла меня от этого одинокого жребия, и я всегда буду тебе за это благодарна. — Шайлер набрала побольше воздуха в легкие и выдохнула. — Я не буду бояться любить.
Вечер был теплым и каким-то успокаивающим. На ясном небе взошла полная луна.
— Ты просила меня отпустить призраков с миром, Кора, и я думаю, пришла пора это сделать. — Шайлер помолчала. — Твоих призраков и моих. Сейчас я понимаю, почему ты тогда отослала меня отсюда. Ты была испуганной старой женщиной. Ты боялась, что любого, кого ты осмелишься полюбить, у тебя отнимут. — В голосе Шайлер звучали печаль и понимание. — Возможно, я шла по тому же пути, но ты спасла меня от этого одинокого жребия, и я всегда буду тебе за это благодарна. — Шайлер набрала побольше воздуха в легкие и выдохнула. — Я не буду бояться любить.