Страница:
— Илох, не употребляйте на Совете подобных выражений! В них заложено зерно Хаоса, а наша Сила имеет корни в его противоположности, то есть в ПОРЯДКЕ.
— Ах, в порядке? — усмехнулся Сухощавый и выкатил грудь — непроизвольное движение, когда накатывали метафоры. —Великолепное дитя собирается пожрать свою несовершенную мать — и это вы называете порядком? Уничтожить граллов руками людей, а потом уничтожить людей — это, по вашему, порядок? Это чистота?
Он знал, что весы решения Совета может склонить любая мелочь.
— Да вы ничего не поняли, илох, — со снисходительным добродушием возразил Урмо. — Видно, совсем не слушали, а? Люди практически уже выполнили свою функцию в Галактике, и теперь мы предполагаем заменить эту расу другой, более совершенной, смоделированной, кстати, в ваших лабораториях. Слово «дельты» вам ни о чем не говорит?
Видно, Урмо хорошо подготовился к сегодняшнему заседанию, не иначе как альфы подняли ему архивы проекта «Био-пушка».
— А данный конкретный вид, — самодовольным тоном продолжил Урмо, — имеет выраженную склонность к самоуничтожению. Мы только чуть подтолкнем естественный ход событий.
— Но подмена одной расы другими, пусть и более совершенными — колоссальная работа! — донеслась реплика кого-то из Неравнодушных.
— Что это значит для нашего ведущего генетика? — ухмыльнулся Урмо, опять же льстя самолюбию Сухощавого. — Да с нашими возможностями, задействовав лишь миллионную частицу энергии Ядра, мы можем заново заселять Вселенную хоть каждый галактический год.
— Привилегия заселять Галактику принадлежит одному лишь Боссу, — не поддался на лесть Сухощавый. — Не слишком ли вы вознеслись, илох? С такой высоты недолго и шмякнуться!
— Не выражайтесь в присутствии Совета, илох, — насмешливо вступил один из высоких — черный лицом и одеждами Мендоса.
— Вы еще не слышали настоящих выражений! А я просто использую метафоры для образной картины реального положения дел, — пояснил Сухощавый.
А что ему еще оставалось, если логические доводы Урмо перекрывал заманчивыми перспективами: Галактика, заселенная пластичными, легко управляемыми расами, и их Новые Создатели, илохи — в центре. Сухощавый чувствовал, что многие члены Совета были бы очень даже неравнодушны к такому статусу.
Ямана всплеснула руками, отчего на миг в складках одеяния очертилась ее красивая небольшая грудь, промелькнул коричневый сосок.
— Но это же так согласуется с основами бытия Галактики: СВЕТ, ПОРЯДОК, ЧИСТОТА!
Сухощавый глянул на нее с оттенком сочувствия. Он понял, что ему хотели заткнуть рот его любимой серией «дельта». Вообще-то Урмо предпочитал иметь дело с серией «альфа» — безэмоциональной расой с мощными аналитическими способностями и наиболее разнообразным набором НЕмолекул.
— Конечно, деструктивного отката не избежать в любом случае, — сделал небольшую уступку Урмо, — но почему бы нам не пойти новым путем и не попробовать использовать его в наших интересах?
— И вы говорите об этом так спокойно, илох?! — прогремел голос Значительного, как будто бы тоже только что проснувшегося.
Но Урмо не смутился:
— Согласитесь, что деструкция — это тоже сила, способная двигать горы! Так почему бы с ее помощью не попытаться сдвинуть что-нибудь другое, более полезное нам?
— Да вы и впрямь примеряете к своей голове лавры Босса, не замечая, что проскакиваете через них, как микроб сквозь обруч, — значительный тоже любил уколоть оппонента удачным сравнением, и, главное — одергивать его даже в шутку никто не решался. — Вернемся к людям, — вздохнул он.
— Но вы же сами признаете, что у них напрочь отсутствуют НЕмолекулы, определяющие приспособляемость к условиям среды. Из-за своей непластичности они опасно активны и малоуправляемы, склонны изменять среду обитания под себя, что вносит деструктивность в структуру Галактики. Они агрессивны, наконец!
— О какой непластичности идет речь? — заинтересовался наименее изощренный в словесной эквилибристике член Совета Тупак.
— О непластичности человеческого генома, высокий илох, — пояснил Урмо.
— Ага, — отозвался Тупак, и Урмо продолжил, окрыленный обретением нового союзника:
— Такие ошибки нужно исправлять кардинально! Попробуем дельтов, а потом необходимо будет заселить Галактику более надежными расами серии «альфа»… — Он понял, что, увлекшись, немножко выдал себя, и закончил, любезно поклонившись Сухощавому: — …которые столь успешно зреют в недрах вашего Комбината, илох.
Кого-кого, а Сухощавого он этой дешевой лестью не обманул и не купил.
— Ваши грандиозные утопические прожекты, илох, — холодно проговорил Сухощавый, — подвергают Галактику опасности рекомпенсации.
— Подвергают? Ха-ха! — не сдавался Урмо. — А что вы скажете о многократных попытках деструкции Марунги — не кем-нибудь, а, заметьте, людьми?!
— Деструкция Старшего из Высших? — ужаснулась Ямана. — Босс мой, да для такого преступления даже не предусмотрено классификации!
— Что ж поделать, такова его работа! Потому и не предусмотрено, — развел руками Сухощавый. — Кстати, я выдвигаю Марунгу экспертом по оценке перспективности человеческой расы. Его новое воплощение почти закончено, но, боюсь, что по окончании процедуры ему придется пройти курс реабилитации.
— Вот они, последствия неоднократных убийств! — посетовала Заботливая и озаботилась: — Каково сейчас состояние Стабилизирующего?
— Пока неустойчиво. Но имеется некоторый прогресс. Думаю, что через несколько дней Марунга будет готов представить Совету свои заключения.
— Хорошо, на том и порешим, — кивнул Значительный. — Нет ли у кого из присутствующих возражений против кандидатуры эксперта? — Он обвел всех внимательным взглядом, подпустив в него суровости.
Но Урмо было не унять:
— Вот видите — после работы с людьми Старшему из Высших нужна реабилитация! А столь рьяная защита его низших убийц, Высокий илох, — он обернулся к Сухощавому, — попахивает Опущением [11]!
Урмо решился! Обвинение в Опущении — это очень серьезно. Все голоса оборвались, и в Зале Совета воцарилось полное молчание.
Сухощавый глянул на Значительного, призывая его воззвать к логике и разуму. Самому ему стало казаться, что сейчас он разобьет голову о стену, воздвигнутую из чьего-то упрямства и непомерных амбиций.
Значительный со вздохом обратился к Урмо:
— Игры в эволюцию биологической жизни в Галактике весьма сомнительны, илох. Думаю, вы пребываете в плену эмоций. Рассмотрение вопроса отложим до полного выздоровления эксперта. Жду ваших прогнозов через два… нет, через три галактических часа, — заключил он и исчез из зала Совета, положив тем самым конец заседанию. Следом стали растворяться и другие Высокие.
Урмо оставалось только помянуть в сердцах Босса — он со всей неотвратимостью видел, что проиграл. Вот если бы найти своего эксперта в противовес Марунге…
Совет расходился. Урмо, проходя мимо Сухощавого, не удержался:
— Ну что ж, раз дельты бесперспективны для посева, и вы сами это признали, будем ходатайствовать об их утилизации. Не людей, значит, дельтов — Равновесие прежде всего. А вы пока подготовьте план ликвидации ваших ненаглядных. Что-нибудь гуманное, чтоб не расстраивать нашу драгоценную Яману. Например, ма-а-аленький такой вирус.
Сухощавый хотел было спросить: «Такой же маленький, как вы, по сравнению с лаврами?» — но сдержался, поскольку к нему плавной походкой приближалась Заботливая. Он невольно залюбовался, хотя сам перепрограммировал ее геном в этом виде, устраняя изъяны. И сейчас в его взгляде была не только гордость мастера своим шедевром…
— Ах, илох, вы расстроены. Этот Урмо, он совсем потерял чувство меры со своими альфами, — нежным голосом пропела она и осторожно коснулась эмблемы на его кармане кончиками тонких пальцев. Утроенные спирали ДНК заизвивались от прикосновения как живые [12]. — А скажите, как продвигается мой заказ? Я уже сгораю от нетерпения посетить ваши вольеры на предмет тестирования…
Ее огромные зеленые глаза расширились, играя зрачками.
«Ну и ток же от нее идет, почище, чем от Ядра…» — подумал Сухощавый, на мгновение отрываясь от своих горьких размышлений. До исправления Заботливая по черствости не уступала альфам; он тогда не удержался и внес ей в геном немного чувственности. Совсем чуть-чуть. Результат ошеломил даже его.
— Пробная серия еще не готова, иледи, — сглотнув, промолвил он. — Еще три-четыре поколения имбриндинга, и, может быть, тогда…
— Ах, вы всё тянете, илох..
— Ну что вы, дорогая иледи. Просто необходима шлифовка. Видите ли, я еще не совсем удовлетворен коэффициентом… — всё тише и тише, чувствуя непреодолимое желание сжать ее в объятиях, бормотал Сухощавый.
— Надеюсь, это будут не ваши любимые дельты, илох? — Не отнимая пальцев она подошла вплотную, и Сухощавому стало совсем трудно дышать. — И уж, конечно, не эти отвратительные существа — люди…
Он уже собрался было напомнить ей, что и она когда-то была человеком, женщиной, причем далеко не совершенной, кажется, домохозяйкой, как вдруг подумал, что как раз этот факт и лежит в основе ее неприязни.
Внезапно до него дошло: «Босс мой! Как же я был слеп. Ямана в сговоре с Урмо, сегодня они разыграли партию как по нотам. Они даже предвидели мои возражения! А стоило мне выдвинуть свой аргумент, как эта похотливая сука всех сбивала своими якобы уточнениями. А я — слепец! Осел, Ядром меня по голове!»
Не он, а эта сладкая парочка стоит на грани Опущения! Неужели этого никто не видит?!
Сухощавый прижмурился, боясь, как бы Сила не брызнула из его глаз. Отстранился, подавшись назад, избегая прямого касания и зная, что тогда он точно не сдержится. Желание и гнев закружили его, переплетаясь в огненной спирали.
— Иледи, я буду готов представить вам первый экземпляр через каких-нибудь несколько часов. Жду вас на третьем уровне, вы знаете где, — сдавленно произнес Сухощавый, а про себя подумал: «Ну, погоди, заботливая ты наша, у меня еще есть время кое-что подправить в твоем заказе! И я даже знаю — что».
Нет, он не собирался искажать совершенство этих прекрасные черт, а тем более форм, когда-то им самим смоделированных на базе ее прежних, изрядно расплывшихся. Пожалуй, меньше чем чуть-чуть: теперь он точно знал, сколько следует «отмерить».
Глава 9
— Нет, ну ты подумай! — возмущался Кирпич, теперь уже смеясь, хотя в замке им было не до смеха. — Принеси-де гостям лучшего вина! Видно, посчитал, что мы совсем умом убогие. Или слепые, что не заметили, как он на наше снаряжение глаз положил.
— Травануть — самый безопасный способ, — авторитетно заметил. — Ни тебе проблем, ни кровопролития. А трупы потом в ров, сначала обчистив до нитки.
— Да уж, нечего сказать, Смерть-герцог! Трабан Хитрожопый! — отводил душу Кирпич. —Неужто здесь на такое покупаются?
— Разумеется, никто не покупается, — откликнулся Прошин, сидевший во главе стола наподобие председателя, каковым он, собственно, и являлся. — Все прекрасно понимают, что им наливают яд. Понимают и пьют.
— Что-о? — Лицо Кирпича вытянулось, на губах заиграла недоверчивая улыбка. — Добровольно?..
— Им не оставляют выбора, — пояснил Прошин.
— Ну почему же, выбор всегда есть, — недобро хмыкнул Санни, тряхнув белесой, словно одуванчик, шевелюрой. — Либо пей, либо тебя прирежут. А герцог, видно, не любит пачкать свои дорогие полы.
Однако особое впечатление произвел на всех даже не Трабан Имранский, а старик, что сидел с ним рядом, с темным, как томленое дерево, лицом, провожавший их потом до ворот замка. Вот от кого действительно веяло Силой, а гвардия герцога и гарнизон замка повиновались без слов самому малому его жесту. Сейчас у каждого из группы на уме почему-то вертелся именно он.
— А старик-то этот, — начал Красный, — казалось бы, в чем жизнь, а как глянет — оторопь берет.
— По-моему, это он их всех держал, — задумчиво произнес Потапов. — Не знаю чем, но держал, словно клещами. Не позволял на нас рыпнуться. Без него, скажу я вам, ребята, была бы у нас там бойня.
— Прям какой-то темный кардинал, — внес свою лепту в обсуждение старика Серега Меченый.
Андрей, до сих пор молчавший в ожидании серьезной «разборки полетов», не выдержал и тоже подал голос:
— Вот именно, что «темный», — сказал он и выложил на стол свой сканер.
— Пока мы шли до ворот, я втихаря прокачал старика по всем параметрам. Ну и…
Он выдержал паузу, набирая запись.
— Ну давай, не томи, — нетерпеливо подначил его Красный. — Что «и»?
Андрей поднял глаза и обвел всех озабоченным взглядом:
— А то! Не человек он! И запись почему-то не сохранилась.
Прошин подобрался:
— Какие были показатели?
— Одиннадцать параметров.
— Значит, и не объект, — сказал Прошин.
— Не объект, — согласился Андрей, — но я такую вариацию до сих пор не встречал.
— Вспомнить сможешь?
— Если по кодексу… — начал было Чиккен, скребя лоб.
— Тихо. По кодексу все мы знаем, что подтверждение двух и более параметров требует проверки на генном уровне. Свыше пяти параметров считается установленной нелюдью и подлежит уточнению. Но такого приказа у нас не было. Только один объект.
Потапыч пожевал губами, покосился почему-то на Андрея:
— Так ведь кодекс-то…
— Знаю, Потапов, кодекс требует уничтожить всю нелюдь в пределах видимости, до какой только сможешь дотянуться. Но есть особые случаи — это пока секретная информация вне вашего допуска, — он тоже глянул на Андрея, и у того возникло ощущение, что все, кроме него, что-то знают и не договаривают. — Вам важно знать одно, — продолжал Прошин, — это не гралл, а наша задача здесь — уничтожить гралла.
— Да и как бы мы этого деда, скажи на милость, уничтожили, — сказал Чиккен, — когда только благодаря ему унесли оттуда ноги?
— Ну, ноги-то мы в любом случае унесли бы, — возразил Прошин, — но по трупам. Ползамка бы точно им снесли, не исключено, что и герцога положили бы. Так что старик нас, можно сказать, осторожно изъял из своей Берлоги, как сапер противопехотную мину. Понял ведь, один всё понял, старый черт!
— И знали бы, не убили, — вздохнул Потапов, — а теперь до него тем более не дотянуться. Пусть живет. Главное, что он людей не жрет, как гралл.
Андрей промолчал: почему-то вместо обычной ненависти, какую положено питать к нелюди, он испытывал к старику настоящее уважениеи ничего не мог с этим поделать. Видно, реальность стала размывать пропагандистские шаблоны. Кодекс уже не был для него неоспорим.
Прошин просмотрел параметры, набранные только что по памяти Андрея.
— Сам, конечно, не жрет, — сказал он, — но с граллом, если верить этим показателям, он как-то связан. И герцог с ним тоже как-то связан. А это значит, что объект в очень скором времени узнает про нас. Или уже знает, если у них там сохранилась аппаратура связи со спутниками.
— И если они в ней что-нибудь смыслят… — проворчал Кирпич.
— Будем исходить из худшего, — изрек Прошин. Все кивнули согласно: эта «оптимистическая» предпосылка, как ни странно, имела свойство не только спасать жизнь, но порой даже приводить к победе.
— Итак, гралл о нас знает, — резюмировал Прошин. — Но что конкретно ему известно? Да практически только то, что мы явились и рыщем где-то по его территории.
— А у него не может быть информации о нашем портале? С Хантера, например? — задал хохмач Чиккен действительно серьезный вопрос: всё же сидели-то теперь в непосредственной близости от портала.
Прошин покачал головой:
— Это один из порталов Гильдии Убийц, ну, об этой шаре потом как-нибудь узнаете, кому интересно. Важно, что портал не был зарегистрирован в здешних базах данных — ни в земных, ни в спутниковых. И он экранирован от любых радаров.
— А если Трабан доложит граллу, где был наш лагерь? Это ж тут рядом, в двух шагах! — не унимался Чиккен. Других это тоже интересовало кровно, хотя и понимали, что капитан не зря сказал: «Знает только, что рыщем», — а знал бы гралл больше, они б тут не сидели.
— Да мало ли, откуда мы сюда притопали? Но, допустим: решит он на всякий случай долбануть по этому месту со спутника. Ядерным? Но эдак он всё свое стадо угробит. А обычные нас не возьмут — глубоковато. Хоть ты весь Хмурый лес переверни вверх корнями, нас всё равно не достать. Доля риска, конечно, остается, но без этого не обойтись, где ты ни засядь. Здесь она даже меньшая — всё же портал прямо под боком, в случае чего в любой момент можно уйти. Главное, что он узнал, сводится к голому факту: мы уже здесь. А мы давно знаем, что он здесь. Знаем, где его логово. Знаем о его возможностях, о его оружии, знаем даже, что оно заряжено всего на тридцать процентов мощности.
— Командир, вопрос, — поднял руку Чиккен. — И как это получилось, что мы его до сих пор не прикончили? Пока он про нас ничего не знал?
К удивлению Андрея капитан его не осадил и даже не нахмурился, а ответил. Причем честно:
— Просто он был сильнее.
— Был?.. — спросил Меченый, да и остальные встрепенулись, поняв намек: что-то изменилось в раскладе сил после их визита в замок. — А теперь как? — спросил Серега.
— А теперь у нас есть вот что, — Прошин взялся за свой портативный комп. Нажал что-то там, сям, и стол между ними засветился — середина его столешницы представляла собой экран, настроенный сейчас на инфракрасный порт командирского компа. На этом экране появилась карта Мантаны — современная, какой они ее не раз уже изучали. Потом на нее наложилась другая, тоже им небезызвестная и еще стоявшая в памяти: они видели ее в замке, в приемном зале над креслом герцога.
Программа совместила обе карты — новую и древнюю, подкорректировав погрешности, затем на пестром поле стали появляться надписи: комп давал расшифровку старых символов.
Бойцы склонились над столом, на некоторое время воцарилось молчание. С губ Кирпича сорвалось несколько фраз, не несущих какой-либо информации, просто выражаюших удивление и в некоторой мере восторг.
— Итак, посмотрим конкретнее, что мы имеем, — сказал Прошин, и его рука заскользила по экрану от одной отмеченной на нем точки к другой: — Вот Гнилая Берлога: как видите, наш герцог обосновался на бывшей энергостанции, здесь же находилась военная база. А вот тут у нас логово гралла. Неплохо устроился, гад: Центр Координации работы спутника и наземных служб обеспечения. А вот то, что нас на данный момент интересует больше всего, — он ткнул поочередно в два места, где не было надписей, и значков-то никаких никто до этого не заметил. Только теперь, приглядевшись, увидели две одинаково изогнутые закорючки, похожие на рельеф местности.
— Это стационарные ракетные точки, системы противокосмической обороны, — сказал Прошин, не сумев скрыть довольной улыбки. — Особо засекреченные: даже в моем компе нет информации по данным обозначениям. Ибо было и остается слишком секретно. Это дает нам надежду, что они до сих пор сохранились. Ну, хотя бы одна из них.
Капитан говорил дальше, и бойцы слушали его, широко открыв глаза, навострив уши, и больше не перебивая.
Глава 10
Похищение принцессы кугуаром — враги. Убитые кугуары — враги. Шериф Враньеш — бесконечные заявления о врагах. Англы с их чертовым старинным оружием — враги в квадрате, его и Лорда. Не напавшие на них мегасобаки — враги или происки врагов.
А ведь он был на волосок от смерти!
А куда записать это — словно ответ на терзающие его сомнения: «Не ставь на Лорда, Трабан!» Но кто это сказал? Враг! Если бы не Бенджам — он их всех словно загипнотизировал! — в зале бы началась стрельба, и первого, или одним из первых — герцог в этом не сомневался! — конечно же, убили бы его.
Только Бенджам оф Марин и, как это ни странно, Темный Лорд не ассоциировались в его сознании с врагами. Бенджам, что бы там ни говорил Враньеш, был отмечен Мраком, значит, он на нашей стороне, к тому же он его вчера спас. А Темный Лорд, хоть и был мерзок даже по меркам Трабана, но предлагал ему союз и реальную помощь. Надо бы с ним связаться через Глаз Охотника и рассказать об англах, но среди жрецов затесался враг, передающий всё Союзу Гамбара — врагам! И теперь придется ждать, пока Он сам заявится.
Но что делать с остальными?! Как искоренить хотя бы тех врагов, что окопались в непосредственной близости?
Да, шериф Враньеш! Он беспрестанно талдычит о врагах, что само по себе подозрительно: самый искусный враг как раз так бы и поступал, устраняя верных герцогу и отводя подозрения от себя. И, между прочим, это он чуть не спровоцировал бойню во время приема своим заявлением, что все вокруг — враги, в том числе и гости.
Вот с него-то и надо начинать — решил герцог: проверить, а потом услать на поиски врагов.
Он кликнул караульных кугуаров и велел впустить в зал пару псов, а потом вызвал шерифа.
Враньеш явился бледный аж в прозелень, напряженный и с таким выражением на лице, будто в хозяйском кресле под картой Мантаны его ожидает вовсе не герцог, а сам Лорд Мрака.
Впрочем, Трабан выглядел сейчас немногим симпатичнее, и мегасобаки служили ему достойным обрамлением.
— Скажи-ка мне, Враньеш, — начал Смерть-герцог со звенящей вкрадчивостью, — что заставило тебя сделать это прилюдное заявление?
Враньеш молчал, лишь открывая и закрывая рот, как вытащенная из воды рыба.
— Почему ты не мог дождаться, пока гости отужинают и спокойно лягут спать, — продолжал герцог, — а потом уже подойти ко мне и наедине высказать мне свои подозрения? Я бы их рассмотрел, и если бы нашел обоснованными, то мы тут же решили бы проблему — быстро и безо всякого шума. И врагам не удалось бы скрыться, что они сделали, выходит, благодаря тебе. И только тебе, любезный шериф Враньеш. Не так ли?
Шериф на протяжении этой речи пошел по бледно-зеленому фону алыми пятнами, словно мегапсы уже заранее сделали свое дело, а потом только пришли охранять герцога. Казалось — ткни в него сейчас пальцем, и он рухнет, как подрубленный хвощ. Говорить в таком состоянии он явно не мог, и герцог, понимая это, продолжил, надеясь его взбодрить:
— А не специально ли ты так поступил, Враньеш? В расчете на то, что кугуары и англы перестреляют друг друга, а заодно прикончат твоего герцога? — При этих словах он сделал знак своим телохранителям.
Оба кугуара, синхронно взведя самострелы, с явным удовольствием нацелили их на Враньеша. Мегапсы тоже ощетинились и подались вперед, защелкав жалами: сейчас они чуяли не врага, полного намерением,а исходящую липким страхом дичь.
— Нет, сир, нет!!!
Ну вот у шерифа и прорезался голос. Его высочество Смерть-герцог мог и мертвого поднять из гроба, допросить, а потом засунуть обратно.
— Вы приказали мне удалиться, но я не мог оставить вас среди врагов! — быстро говорил, почти выкрикивал Враньеш. — И тогда я выступил… Я готов был заслонить вас своим телом!
— Ах, вот в чем дело. Значит, это меня ты искал за креслом? То есть нечаянно заслонился моим телом, ведь я был в этом кресле, мой храбрый шериф Враньеш. Я был в нем, — повторил герцог, разведя руками, как бы призывая всех присутствующих в свидетели.
Глаза шерифа заметались, наливаясь предсмертным ужасом, и наткнулись на псов.
— Во всём виноваты собаки! — заявил он. — Они в тот момент бросились ко мне! И я…
— Ах, да, — ухмыльнулся герцог, — ты же рвался в бой! А собаки, конечно, не знали, что ты хочешь сражаться за меня.
— Да, именно так, сир! — с жаром отчаяния подхватил подсказку шериф. — И поэтому я вынужден был отступить… за ваше кресло, чего не прощу себе до конца жизни! Лучше бы меня тогда разорвали псы, чем пала тень вашего подозрения!..
Глаза шерифа увлажнились, причем не притворно: он в самом деле предпочел бы псов перспективе попасть на ужин к Лорду.
— Итак, лучше бы тебя разорвали… — как бы в приятном размышлении об этой картине произнес герцог. — Что ж, это никогда не поздно устроить. Помни об этом.
Он сделал знак, и кугуары нехотя опустили оружие. Плечи шерифа непроизвольно расслабились и обвисли.
— Ах, в порядке? — усмехнулся Сухощавый и выкатил грудь — непроизвольное движение, когда накатывали метафоры. —Великолепное дитя собирается пожрать свою несовершенную мать — и это вы называете порядком? Уничтожить граллов руками людей, а потом уничтожить людей — это, по вашему, порядок? Это чистота?
Он знал, что весы решения Совета может склонить любая мелочь.
— Да вы ничего не поняли, илох, — со снисходительным добродушием возразил Урмо. — Видно, совсем не слушали, а? Люди практически уже выполнили свою функцию в Галактике, и теперь мы предполагаем заменить эту расу другой, более совершенной, смоделированной, кстати, в ваших лабораториях. Слово «дельты» вам ни о чем не говорит?
Видно, Урмо хорошо подготовился к сегодняшнему заседанию, не иначе как альфы подняли ему архивы проекта «Био-пушка».
— А данный конкретный вид, — самодовольным тоном продолжил Урмо, — имеет выраженную склонность к самоуничтожению. Мы только чуть подтолкнем естественный ход событий.
— Но подмена одной расы другими, пусть и более совершенными — колоссальная работа! — донеслась реплика кого-то из Неравнодушных.
— Что это значит для нашего ведущего генетика? — ухмыльнулся Урмо, опять же льстя самолюбию Сухощавого. — Да с нашими возможностями, задействовав лишь миллионную частицу энергии Ядра, мы можем заново заселять Вселенную хоть каждый галактический год.
— Привилегия заселять Галактику принадлежит одному лишь Боссу, — не поддался на лесть Сухощавый. — Не слишком ли вы вознеслись, илох? С такой высоты недолго и шмякнуться!
— Не выражайтесь в присутствии Совета, илох, — насмешливо вступил один из высоких — черный лицом и одеждами Мендоса.
— Вы еще не слышали настоящих выражений! А я просто использую метафоры для образной картины реального положения дел, — пояснил Сухощавый.
А что ему еще оставалось, если логические доводы Урмо перекрывал заманчивыми перспективами: Галактика, заселенная пластичными, легко управляемыми расами, и их Новые Создатели, илохи — в центре. Сухощавый чувствовал, что многие члены Совета были бы очень даже неравнодушны к такому статусу.
Ямана всплеснула руками, отчего на миг в складках одеяния очертилась ее красивая небольшая грудь, промелькнул коричневый сосок.
— Но это же так согласуется с основами бытия Галактики: СВЕТ, ПОРЯДОК, ЧИСТОТА!
Сухощавый глянул на нее с оттенком сочувствия. Он понял, что ему хотели заткнуть рот его любимой серией «дельта». Вообще-то Урмо предпочитал иметь дело с серией «альфа» — безэмоциональной расой с мощными аналитическими способностями и наиболее разнообразным набором НЕмолекул.
— Конечно, деструктивного отката не избежать в любом случае, — сделал небольшую уступку Урмо, — но почему бы нам не пойти новым путем и не попробовать использовать его в наших интересах?
— И вы говорите об этом так спокойно, илох?! — прогремел голос Значительного, как будто бы тоже только что проснувшегося.
Но Урмо не смутился:
— Согласитесь, что деструкция — это тоже сила, способная двигать горы! Так почему бы с ее помощью не попытаться сдвинуть что-нибудь другое, более полезное нам?
— Да вы и впрямь примеряете к своей голове лавры Босса, не замечая, что проскакиваете через них, как микроб сквозь обруч, — значительный тоже любил уколоть оппонента удачным сравнением, и, главное — одергивать его даже в шутку никто не решался. — Вернемся к людям, — вздохнул он.
— Но вы же сами признаете, что у них напрочь отсутствуют НЕмолекулы, определяющие приспособляемость к условиям среды. Из-за своей непластичности они опасно активны и малоуправляемы, склонны изменять среду обитания под себя, что вносит деструктивность в структуру Галактики. Они агрессивны, наконец!
— О какой непластичности идет речь? — заинтересовался наименее изощренный в словесной эквилибристике член Совета Тупак.
— О непластичности человеческого генома, высокий илох, — пояснил Урмо.
— Ага, — отозвался Тупак, и Урмо продолжил, окрыленный обретением нового союзника:
— Такие ошибки нужно исправлять кардинально! Попробуем дельтов, а потом необходимо будет заселить Галактику более надежными расами серии «альфа»… — Он понял, что, увлекшись, немножко выдал себя, и закончил, любезно поклонившись Сухощавому: — …которые столь успешно зреют в недрах вашего Комбината, илох.
Кого-кого, а Сухощавого он этой дешевой лестью не обманул и не купил.
— Ваши грандиозные утопические прожекты, илох, — холодно проговорил Сухощавый, — подвергают Галактику опасности рекомпенсации.
— Подвергают? Ха-ха! — не сдавался Урмо. — А что вы скажете о многократных попытках деструкции Марунги — не кем-нибудь, а, заметьте, людьми?!
— Деструкция Старшего из Высших? — ужаснулась Ямана. — Босс мой, да для такого преступления даже не предусмотрено классификации!
— Что ж поделать, такова его работа! Потому и не предусмотрено, — развел руками Сухощавый. — Кстати, я выдвигаю Марунгу экспертом по оценке перспективности человеческой расы. Его новое воплощение почти закончено, но, боюсь, что по окончании процедуры ему придется пройти курс реабилитации.
— Вот они, последствия неоднократных убийств! — посетовала Заботливая и озаботилась: — Каково сейчас состояние Стабилизирующего?
— Пока неустойчиво. Но имеется некоторый прогресс. Думаю, что через несколько дней Марунга будет готов представить Совету свои заключения.
— Хорошо, на том и порешим, — кивнул Значительный. — Нет ли у кого из присутствующих возражений против кандидатуры эксперта? — Он обвел всех внимательным взглядом, подпустив в него суровости.
Но Урмо было не унять:
— Вот видите — после работы с людьми Старшему из Высших нужна реабилитация! А столь рьяная защита его низших убийц, Высокий илох, — он обернулся к Сухощавому, — попахивает Опущением [11]!
Урмо решился! Обвинение в Опущении — это очень серьезно. Все голоса оборвались, и в Зале Совета воцарилось полное молчание.
Сухощавый глянул на Значительного, призывая его воззвать к логике и разуму. Самому ему стало казаться, что сейчас он разобьет голову о стену, воздвигнутую из чьего-то упрямства и непомерных амбиций.
Значительный со вздохом обратился к Урмо:
— Игры в эволюцию биологической жизни в Галактике весьма сомнительны, илох. Думаю, вы пребываете в плену эмоций. Рассмотрение вопроса отложим до полного выздоровления эксперта. Жду ваших прогнозов через два… нет, через три галактических часа, — заключил он и исчез из зала Совета, положив тем самым конец заседанию. Следом стали растворяться и другие Высокие.
Урмо оставалось только помянуть в сердцах Босса — он со всей неотвратимостью видел, что проиграл. Вот если бы найти своего эксперта в противовес Марунге…
Совет расходился. Урмо, проходя мимо Сухощавого, не удержался:
— Ну что ж, раз дельты бесперспективны для посева, и вы сами это признали, будем ходатайствовать об их утилизации. Не людей, значит, дельтов — Равновесие прежде всего. А вы пока подготовьте план ликвидации ваших ненаглядных. Что-нибудь гуманное, чтоб не расстраивать нашу драгоценную Яману. Например, ма-а-аленький такой вирус.
Сухощавый хотел было спросить: «Такой же маленький, как вы, по сравнению с лаврами?» — но сдержался, поскольку к нему плавной походкой приближалась Заботливая. Он невольно залюбовался, хотя сам перепрограммировал ее геном в этом виде, устраняя изъяны. И сейчас в его взгляде была не только гордость мастера своим шедевром…
— Ах, илох, вы расстроены. Этот Урмо, он совсем потерял чувство меры со своими альфами, — нежным голосом пропела она и осторожно коснулась эмблемы на его кармане кончиками тонких пальцев. Утроенные спирали ДНК заизвивались от прикосновения как живые [12]. — А скажите, как продвигается мой заказ? Я уже сгораю от нетерпения посетить ваши вольеры на предмет тестирования…
Ее огромные зеленые глаза расширились, играя зрачками.
«Ну и ток же от нее идет, почище, чем от Ядра…» — подумал Сухощавый, на мгновение отрываясь от своих горьких размышлений. До исправления Заботливая по черствости не уступала альфам; он тогда не удержался и внес ей в геном немного чувственности. Совсем чуть-чуть. Результат ошеломил даже его.
— Пробная серия еще не готова, иледи, — сглотнув, промолвил он. — Еще три-четыре поколения имбриндинга, и, может быть, тогда…
— Ах, вы всё тянете, илох..
— Ну что вы, дорогая иледи. Просто необходима шлифовка. Видите ли, я еще не совсем удовлетворен коэффициентом… — всё тише и тише, чувствуя непреодолимое желание сжать ее в объятиях, бормотал Сухощавый.
— Надеюсь, это будут не ваши любимые дельты, илох? — Не отнимая пальцев она подошла вплотную, и Сухощавому стало совсем трудно дышать. — И уж, конечно, не эти отвратительные существа — люди…
Он уже собрался было напомнить ей, что и она когда-то была человеком, женщиной, причем далеко не совершенной, кажется, домохозяйкой, как вдруг подумал, что как раз этот факт и лежит в основе ее неприязни.
Внезапно до него дошло: «Босс мой! Как же я был слеп. Ямана в сговоре с Урмо, сегодня они разыграли партию как по нотам. Они даже предвидели мои возражения! А стоило мне выдвинуть свой аргумент, как эта похотливая сука всех сбивала своими якобы уточнениями. А я — слепец! Осел, Ядром меня по голове!»
Не он, а эта сладкая парочка стоит на грани Опущения! Неужели этого никто не видит?!
Сухощавый прижмурился, боясь, как бы Сила не брызнула из его глаз. Отстранился, подавшись назад, избегая прямого касания и зная, что тогда он точно не сдержится. Желание и гнев закружили его, переплетаясь в огненной спирали.
— Иледи, я буду готов представить вам первый экземпляр через каких-нибудь несколько часов. Жду вас на третьем уровне, вы знаете где, — сдавленно произнес Сухощавый, а про себя подумал: «Ну, погоди, заботливая ты наша, у меня еще есть время кое-что подправить в твоем заказе! И я даже знаю — что».
Нет, он не собирался искажать совершенство этих прекрасные черт, а тем более форм, когда-то им самим смоделированных на базе ее прежних, изрядно расплывшихся. Пожалуй, меньше чем чуть-чуть: теперь он точно знал, сколько следует «отмерить».
Глава 9
Ф24, местное название планеты — Варда.
Бункер СПАС-4 в хмуром лесу.
Команда Прошина расселась за столом в тесном помещении с бетонными стенами, находившемся в двадцати метрах под землей. Возможно, им сразу следовало обосноваться в бункере, но уж очень мало тут было места, да и по прибытии всем захотелось выбраться на воздух. Там было опасно, нет слов, но в этом состояла их работа. И там, наверху, им уже удалось собрать кое-какую информацию, получив заодно хорошую дозу адреналина и массу впечатлений. Основным источником всего вышеперечисленного был, конечно же, визит к герцогу Имранскому.— Нет, ну ты подумай! — возмущался Кирпич, теперь уже смеясь, хотя в замке им было не до смеха. — Принеси-де гостям лучшего вина! Видно, посчитал, что мы совсем умом убогие. Или слепые, что не заметили, как он на наше снаряжение глаз положил.
— Травануть — самый безопасный способ, — авторитетно заметил. — Ни тебе проблем, ни кровопролития. А трупы потом в ров, сначала обчистив до нитки.
— Да уж, нечего сказать, Смерть-герцог! Трабан Хитрожопый! — отводил душу Кирпич. —Неужто здесь на такое покупаются?
— Разумеется, никто не покупается, — откликнулся Прошин, сидевший во главе стола наподобие председателя, каковым он, собственно, и являлся. — Все прекрасно понимают, что им наливают яд. Понимают и пьют.
— Что-о? — Лицо Кирпича вытянулось, на губах заиграла недоверчивая улыбка. — Добровольно?..
— Им не оставляют выбора, — пояснил Прошин.
— Ну почему же, выбор всегда есть, — недобро хмыкнул Санни, тряхнув белесой, словно одуванчик, шевелюрой. — Либо пей, либо тебя прирежут. А герцог, видно, не любит пачкать свои дорогие полы.
Однако особое впечатление произвел на всех даже не Трабан Имранский, а старик, что сидел с ним рядом, с темным, как томленое дерево, лицом, провожавший их потом до ворот замка. Вот от кого действительно веяло Силой, а гвардия герцога и гарнизон замка повиновались без слов самому малому его жесту. Сейчас у каждого из группы на уме почему-то вертелся именно он.
— А старик-то этот, — начал Красный, — казалось бы, в чем жизнь, а как глянет — оторопь берет.
— По-моему, это он их всех держал, — задумчиво произнес Потапов. — Не знаю чем, но держал, словно клещами. Не позволял на нас рыпнуться. Без него, скажу я вам, ребята, была бы у нас там бойня.
— Прям какой-то темный кардинал, — внес свою лепту в обсуждение старика Серега Меченый.
Андрей, до сих пор молчавший в ожидании серьезной «разборки полетов», не выдержал и тоже подал голос:
— Вот именно, что «темный», — сказал он и выложил на стол свой сканер.
— Пока мы шли до ворот, я втихаря прокачал старика по всем параметрам. Ну и…
Он выдержал паузу, набирая запись.
— Ну давай, не томи, — нетерпеливо подначил его Красный. — Что «и»?
Андрей поднял глаза и обвел всех озабоченным взглядом:
— А то! Не человек он! И запись почему-то не сохранилась.
Прошин подобрался:
— Какие были показатели?
— Одиннадцать параметров.
— Значит, и не объект, — сказал Прошин.
— Не объект, — согласился Андрей, — но я такую вариацию до сих пор не встречал.
— Вспомнить сможешь?
— Если по кодексу… — начал было Чиккен, скребя лоб.
— Тихо. По кодексу все мы знаем, что подтверждение двух и более параметров требует проверки на генном уровне. Свыше пяти параметров считается установленной нелюдью и подлежит уточнению. Но такого приказа у нас не было. Только один объект.
Потапыч пожевал губами, покосился почему-то на Андрея:
— Так ведь кодекс-то…
— Знаю, Потапов, кодекс требует уничтожить всю нелюдь в пределах видимости, до какой только сможешь дотянуться. Но есть особые случаи — это пока секретная информация вне вашего допуска, — он тоже глянул на Андрея, и у того возникло ощущение, что все, кроме него, что-то знают и не договаривают. — Вам важно знать одно, — продолжал Прошин, — это не гралл, а наша задача здесь — уничтожить гралла.
— Да и как бы мы этого деда, скажи на милость, уничтожили, — сказал Чиккен, — когда только благодаря ему унесли оттуда ноги?
— Ну, ноги-то мы в любом случае унесли бы, — возразил Прошин, — но по трупам. Ползамка бы точно им снесли, не исключено, что и герцога положили бы. Так что старик нас, можно сказать, осторожно изъял из своей Берлоги, как сапер противопехотную мину. Понял ведь, один всё понял, старый черт!
— И знали бы, не убили, — вздохнул Потапов, — а теперь до него тем более не дотянуться. Пусть живет. Главное, что он людей не жрет, как гралл.
Андрей промолчал: почему-то вместо обычной ненависти, какую положено питать к нелюди, он испытывал к старику настоящее уважениеи ничего не мог с этим поделать. Видно, реальность стала размывать пропагандистские шаблоны. Кодекс уже не был для него неоспорим.
Прошин просмотрел параметры, набранные только что по памяти Андрея.
— Сам, конечно, не жрет, — сказал он, — но с граллом, если верить этим показателям, он как-то связан. И герцог с ним тоже как-то связан. А это значит, что объект в очень скором времени узнает про нас. Или уже знает, если у них там сохранилась аппаратура связи со спутниками.
— И если они в ней что-нибудь смыслят… — проворчал Кирпич.
— Будем исходить из худшего, — изрек Прошин. Все кивнули согласно: эта «оптимистическая» предпосылка, как ни странно, имела свойство не только спасать жизнь, но порой даже приводить к победе.
— Итак, гралл о нас знает, — резюмировал Прошин. — Но что конкретно ему известно? Да практически только то, что мы явились и рыщем где-то по его территории.
— А у него не может быть информации о нашем портале? С Хантера, например? — задал хохмач Чиккен действительно серьезный вопрос: всё же сидели-то теперь в непосредственной близости от портала.
Прошин покачал головой:
— Это один из порталов Гильдии Убийц, ну, об этой шаре потом как-нибудь узнаете, кому интересно. Важно, что портал не был зарегистрирован в здешних базах данных — ни в земных, ни в спутниковых. И он экранирован от любых радаров.
— А если Трабан доложит граллу, где был наш лагерь? Это ж тут рядом, в двух шагах! — не унимался Чиккен. Других это тоже интересовало кровно, хотя и понимали, что капитан не зря сказал: «Знает только, что рыщем», — а знал бы гралл больше, они б тут не сидели.
— Да мало ли, откуда мы сюда притопали? Но, допустим: решит он на всякий случай долбануть по этому месту со спутника. Ядерным? Но эдак он всё свое стадо угробит. А обычные нас не возьмут — глубоковато. Хоть ты весь Хмурый лес переверни вверх корнями, нас всё равно не достать. Доля риска, конечно, остается, но без этого не обойтись, где ты ни засядь. Здесь она даже меньшая — всё же портал прямо под боком, в случае чего в любой момент можно уйти. Главное, что он узнал, сводится к голому факту: мы уже здесь. А мы давно знаем, что он здесь. Знаем, где его логово. Знаем о его возможностях, о его оружии, знаем даже, что оно заряжено всего на тридцать процентов мощности.
— Командир, вопрос, — поднял руку Чиккен. — И как это получилось, что мы его до сих пор не прикончили? Пока он про нас ничего не знал?
К удивлению Андрея капитан его не осадил и даже не нахмурился, а ответил. Причем честно:
— Просто он был сильнее.
— Был?.. — спросил Меченый, да и остальные встрепенулись, поняв намек: что-то изменилось в раскладе сил после их визита в замок. — А теперь как? — спросил Серега.
— А теперь у нас есть вот что, — Прошин взялся за свой портативный комп. Нажал что-то там, сям, и стол между ними засветился — середина его столешницы представляла собой экран, настроенный сейчас на инфракрасный порт командирского компа. На этом экране появилась карта Мантаны — современная, какой они ее не раз уже изучали. Потом на нее наложилась другая, тоже им небезызвестная и еще стоявшая в памяти: они видели ее в замке, в приемном зале над креслом герцога.
Программа совместила обе карты — новую и древнюю, подкорректировав погрешности, затем на пестром поле стали появляться надписи: комп давал расшифровку старых символов.
Бойцы склонились над столом, на некоторое время воцарилось молчание. С губ Кирпича сорвалось несколько фраз, не несущих какой-либо информации, просто выражаюших удивление и в некоторой мере восторг.
— Итак, посмотрим конкретнее, что мы имеем, — сказал Прошин, и его рука заскользила по экрану от одной отмеченной на нем точки к другой: — Вот Гнилая Берлога: как видите, наш герцог обосновался на бывшей энергостанции, здесь же находилась военная база. А вот тут у нас логово гралла. Неплохо устроился, гад: Центр Координации работы спутника и наземных служб обеспечения. А вот то, что нас на данный момент интересует больше всего, — он ткнул поочередно в два места, где не было надписей, и значков-то никаких никто до этого не заметил. Только теперь, приглядевшись, увидели две одинаково изогнутые закорючки, похожие на рельеф местности.
— Это стационарные ракетные точки, системы противокосмической обороны, — сказал Прошин, не сумев скрыть довольной улыбки. — Особо засекреченные: даже в моем компе нет информации по данным обозначениям. Ибо было и остается слишком секретно. Это дает нам надежду, что они до сих пор сохранились. Ну, хотя бы одна из них.
Капитан говорил дальше, и бойцы слушали его, широко открыв глаза, навострив уши, и больше не перебивая.
Глава 10
Ф24, местное название — Барда.
Замок Гнилая Берлога. Зал для приемов.
Герцог Имранский бродил и бродил кругами по залу, истирая древний пол. Сознание его разрывалось. Всё, произошедшее за последние сутки в его замке, больше не желало складываться в стройную, пусть и с белыми пятнами, картину, а моталось в голове какими-то ободранными фрагментами — кружилось, прыгало и перемешивалось в кашу. И эта каша из образов была густо наперчена одним лишь словом — враги.Похищение принцессы кугуаром — враги. Убитые кугуары — враги. Шериф Враньеш — бесконечные заявления о врагах. Англы с их чертовым старинным оружием — враги в квадрате, его и Лорда. Не напавшие на них мегасобаки — враги или происки врагов.
А ведь он был на волосок от смерти!
А куда записать это — словно ответ на терзающие его сомнения: «Не ставь на Лорда, Трабан!» Но кто это сказал? Враг! Если бы не Бенджам — он их всех словно загипнотизировал! — в зале бы началась стрельба, и первого, или одним из первых — герцог в этом не сомневался! — конечно же, убили бы его.
Только Бенджам оф Марин и, как это ни странно, Темный Лорд не ассоциировались в его сознании с врагами. Бенджам, что бы там ни говорил Враньеш, был отмечен Мраком, значит, он на нашей стороне, к тому же он его вчера спас. А Темный Лорд, хоть и был мерзок даже по меркам Трабана, но предлагал ему союз и реальную помощь. Надо бы с ним связаться через Глаз Охотника и рассказать об англах, но среди жрецов затесался враг, передающий всё Союзу Гамбара — врагам! И теперь придется ждать, пока Он сам заявится.
Но что делать с остальными?! Как искоренить хотя бы тех врагов, что окопались в непосредственной близости?
Да, шериф Враньеш! Он беспрестанно талдычит о врагах, что само по себе подозрительно: самый искусный враг как раз так бы и поступал, устраняя верных герцогу и отводя подозрения от себя. И, между прочим, это он чуть не спровоцировал бойню во время приема своим заявлением, что все вокруг — враги, в том числе и гости.
Вот с него-то и надо начинать — решил герцог: проверить, а потом услать на поиски врагов.
Он кликнул караульных кугуаров и велел впустить в зал пару псов, а потом вызвал шерифа.
Враньеш явился бледный аж в прозелень, напряженный и с таким выражением на лице, будто в хозяйском кресле под картой Мантаны его ожидает вовсе не герцог, а сам Лорд Мрака.
Впрочем, Трабан выглядел сейчас немногим симпатичнее, и мегасобаки служили ему достойным обрамлением.
— Скажи-ка мне, Враньеш, — начал Смерть-герцог со звенящей вкрадчивостью, — что заставило тебя сделать это прилюдное заявление?
Враньеш молчал, лишь открывая и закрывая рот, как вытащенная из воды рыба.
— Почему ты не мог дождаться, пока гости отужинают и спокойно лягут спать, — продолжал герцог, — а потом уже подойти ко мне и наедине высказать мне свои подозрения? Я бы их рассмотрел, и если бы нашел обоснованными, то мы тут же решили бы проблему — быстро и безо всякого шума. И врагам не удалось бы скрыться, что они сделали, выходит, благодаря тебе. И только тебе, любезный шериф Враньеш. Не так ли?
Шериф на протяжении этой речи пошел по бледно-зеленому фону алыми пятнами, словно мегапсы уже заранее сделали свое дело, а потом только пришли охранять герцога. Казалось — ткни в него сейчас пальцем, и он рухнет, как подрубленный хвощ. Говорить в таком состоянии он явно не мог, и герцог, понимая это, продолжил, надеясь его взбодрить:
— А не специально ли ты так поступил, Враньеш? В расчете на то, что кугуары и англы перестреляют друг друга, а заодно прикончат твоего герцога? — При этих словах он сделал знак своим телохранителям.
Оба кугуара, синхронно взведя самострелы, с явным удовольствием нацелили их на Враньеша. Мегапсы тоже ощетинились и подались вперед, защелкав жалами: сейчас они чуяли не врага, полного намерением,а исходящую липким страхом дичь.
— Нет, сир, нет!!!
Ну вот у шерифа и прорезался голос. Его высочество Смерть-герцог мог и мертвого поднять из гроба, допросить, а потом засунуть обратно.
— Вы приказали мне удалиться, но я не мог оставить вас среди врагов! — быстро говорил, почти выкрикивал Враньеш. — И тогда я выступил… Я готов был заслонить вас своим телом!
— Ах, вот в чем дело. Значит, это меня ты искал за креслом? То есть нечаянно заслонился моим телом, ведь я был в этом кресле, мой храбрый шериф Враньеш. Я был в нем, — повторил герцог, разведя руками, как бы призывая всех присутствующих в свидетели.
Глаза шерифа заметались, наливаясь предсмертным ужасом, и наткнулись на псов.
— Во всём виноваты собаки! — заявил он. — Они в тот момент бросились ко мне! И я…
— Ах, да, — ухмыльнулся герцог, — ты же рвался в бой! А собаки, конечно, не знали, что ты хочешь сражаться за меня.
— Да, именно так, сир! — с жаром отчаяния подхватил подсказку шериф. — И поэтому я вынужден был отступить… за ваше кресло, чего не прощу себе до конца жизни! Лучше бы меня тогда разорвали псы, чем пала тень вашего подозрения!..
Глаза шерифа увлажнились, причем не притворно: он в самом деле предпочел бы псов перспективе попасть на ужин к Лорду.
— Итак, лучше бы тебя разорвали… — как бы в приятном размышлении об этой картине произнес герцог. — Что ж, это никогда не поздно устроить. Помни об этом.
Он сделал знак, и кугуары нехотя опустили оружие. Плечи шерифа непроизвольно расслабились и обвисли.