Страница:
Глава 3
БЕРЕГИТЕ(СЬ) ЖЕНЩИН
«Мой дом – моя крепость» – гласит народная мудрость. И многие городские жители воспринимают ее в последние времена буквально, подходя к вопросу охраны своего жилища с не меньшей серьезностью, чем в былые времена их предки – к укреплению родовых бастионов. Еще бы! Не дремлет коварный враг, вооруженный на сегодняшний день набором отмычек, с тощей сумкой на ремне, предназначенной специально для укладывания в нее дорогих вашему сердцу предметов.
Знаете, как это бывает (будем надеяться, что не знаете) – когда возвращаешься домой в предвкушении разрядки и уже с порога видишь, что на твоей суверенной территории кто-то побывал: все перевернуто, все не на своих местах, а чего-то – как правило, самого ценного – и вовсе нету. Собственная квартира начинает казаться оскверненной – да просто чужой, словно это она виновата, что допустила в себя лиходеев, а затем, чего уж может быть хуже, позволила им себя обчистить.
Так вот, Степана Ладынина на сей раз по возвращении домой поджидало кое-что похуже: у него, похоже, умыкнули саму квартиру. Кажется, вместе с самым ценным, что в ней находилось, то есть – с тетушкой-пенсионеркой.
Он еще мог предположить засаду, в крайнем случае облаву, а то и штурм силами Галактических Спасателей, которых нельзя было окончательно сбрасывать со счетов – но такого, надо отдать им должное, он не ожидал. Что и говорить, жизнь у него в последнее время пошла нескучная, на зависть экстремалам – с катастрофами, преследованиями и ловушками, что, конечно, не позволяет в отдельных случаях окончательно заплесневеть, погрязнув в быту, но, между прочим, тоже имеет тенденцию надоедать, когда начинает входить в систему.
Нет, с виду все было как будто бы в порядке – их дверь, обитая серым дерматином, и номер на двери, и ключ, легко провернувшийся в замке, – все говорило о том, что Степан не ошибся адресом. Потому и внутрь ступил, почти не глядя – по-привычному, как к себе домой. Вот именно, что «как» – поскольку то, что встретило его за порогом, могло быть чем угодно, только не его домом.
Начать с того, что по метражу данное помещение превышало его жилплощадь раз этак в сто, больше напоминая дворцовый зал, способный вместить в себя типовую хрущобу всю целиком, а не то чтобы их отдельно взятую квартиру. Стены, украшенные полотнищами гобеленов с диковинными росписями, стрельчатые окна в пыльной мозаике витражей и стройные, головокружительной высоты колонны, сливающиеся где-то далеко наверху в выгнутый свод… Такая вот его окружила готика, невесть как уместившаяся на мизерной площади, где полагалось бы находиться его стандартной жилой ячейке.
Далее. Обернувшись, Степан не нашел позади ничего, хоть отдаленно напоминающего родную дверь, только что вроде бы с привычным скрипом за ним захлопнувшуюся. Он даже пошарил руками в воздухе, с твердым намерением ее нащупать и немедленно выйти вон. Во-первых, потому, что как бы ни было все снаружи простенько и похоже на его обиталище, но внутренняя планировка однозначно свидетельствовала, что он не туда попал. И не имелось ни малейшего желания выяснять, куда именно его занесла нелегкая, поскольку, во-вторых, в этом зале располагалась компания, при виде которой желание моментально убраться возникало как-то само собой, спонтанно.
Но выходить, оказалось, некуда. А бояться чего бы то ни было Степану по всем статьям не пристало, хотя, может быть, и зря: страх, если верить докторам и любителям острых ощущений, придает существу, его испытывающему, хороший заряд бодрости и прыти. И Степан получил свою порцию бодрости, когда, развернувшись, более внимательно рассмотрел сидящее перед ним полукругом собрание: зрелище было увлекательнейшее, на зависть заокеанским производителям ужастиков.
С правого края находилось существо, покрытое густой синей шерстью, обладавшее слегка вытянутой мордой, маленькими черными глазками-буравчиками и круглыми, как локаторы, ушами. По мнению Степана, ему больше пристало бы лежать на полу, возможно на подстилке, причем в ошейнике и желательно с цепью. Вместо этого оно сидело вполне себе по-человечьи в кресле с высокой спинкой. Ну, это ладно, в конце концов, что такое синий медведь, сидящий на стуле, для русского человека, привыкшего видеть мишек и . на велосипедах (только что не разъезжающими взад-вперед, в чем свято уверен Запад, по улицам наших крупнейших городов). А вот на крайнем левом фланге в сооружении, похожем на гнездо, развалился, плотоядно суча мохнатыми лапами, огромный черно-красный паук, чья ядовитость не вызывала сомнений: о ней свидетельствовал в первую очередь его цвет, как сказал бы энтомолог – «предупредительная раскраска».
Для описания остального общества, за малым исключением, просто не имелось сколько-нибудь подходящих примеров из привычных нам флоры и фауны, поэтому о них скажем панорамно: количество глаз и конечностей (или, может быть, псевдоподий) изрядно превышало среднестатистическую норму для носителей разума, какими они рисуются в воображении земного обывателя. Были и такие, у которых, напротив, чего-то не хватало, а у отдельных индивидуумов отсутствовало все, зато имела место оригинальность форм. Цвета преобладали неброские, в основном в коричнево-серо-зеленой гамме, изредка встречались, радуя глаз, яркие пятна – тот же паук, весьма освежавший своим алым брюхом небогатую палитру.
«Не бойся, я с тобой!» – сказал как-то Степану инструктор по прыжкам с парашютом, перед тем как выкинуть его пинком в бездну. Примерно такое же «чувство локтя» он испытал и здесь, когда его глаза остановились на фигуре, разместившейся в центре – это, похоже, был человек! По всем приметам он не имел щупалец, а всего остального у него было по паре и расположено симметрично, в надлежащих, по стандарту HOMO SAPIENS, местах. Мужчина был немолод, имел продолговатый, абсолютно лысый череп и чрезвычайно острый взгляд, казавшийся магнетическим на бледном до синевы лице. Он походил на злого гения – короля уродов, им же самим и созданных на базе жареных сенсаций: например, ближайшими к нему справа соседями были два зеленых человечка с огромными глазами, лишенными белков – те самые, что беспрестанно нас, землян, донимают.
«Пожаловаться на них, что ли?» – подумал слегка уже оправившийся Степан, но пока решил с этим повременить, поскольку не знал еще толком, к кому обращаться с подобной жалобой, где он вообще оказался, что за сборная солянка тут собралась и зачем он им, собственно говоря, понадобился. Следовало для начала послушать, что они ему скажут. И первая реплика не заставила себя ждать: произнесенная очень низким голосом, она донеслась, как ни странно, со стороны паука:
– Вот, значит, он какой – этот ваш Степан Ладынин.
– Да, я такой! – не сдержавшись, выдал Степан в пику разочарованию, сквозившему в интонациях насекомого.
Тут заговорил человек – не только по расположению в центре общества, но и по властной манере его можно было, пожалуй, условно назвать здешним председателем:
– Прошу уважаемую представительницу сатаяле и остальных присутствующих не забывать, что для землянина задействована индивидуальная переводящая система, и он понимает каждое сказанное нами слово. Поэтому призываю вас воздержаться от эмоций.
«Представительницей сатаяле» он назвал, очевидно, паука – точнее, как ясно следовало из обращения, паучиху. Стало быть, первое замечание о госте было высказано в этой компании дамой, что могло бы ему польстить при других обстоятельствах, разумеется, и из уст нормальной человеческой дамы, будь она хоть маринованной кабинетной грымзой, хоть старушкой восьмидесяти лет. Кстати, что касается «переводящей системы», Степан и впрямь обратил внимание, что достигающая его ушей русская речь на самом деле перекрывает абракадабру, льющуюся изо рта говорящего, как бывает при синхронном переводе:
– Итак, Степан Ладынин, должен сообщить вам, что Галактический Совет рассмотрел ваше дело.
«Значит, эта пестрая камарилья – Галактический Совет, – отметил про себя Степан, не испытавший при этом известии внутреннего потрясения, без тени благоговения и даже, увы, без особого уважения: он начал привыкать к вкраплению в свою постную (в недавнем прошлом) жизнь довольно занимательных космических сюжетов. – И они тут на меня, оказывается, успели дело завести!» – мысленно усмехнулся он, продолжая слушать уже с некоторым любопытством.
– Мы вынуждены признать, – вещал далее председатель, – что по отношению к вам была допущена непростительная ошибка, в результате чего наша Служба Спасения причинила вам некоторое беспокойство.
«Так, мелочи, сущая ерунда! – комментировал мысленно Степан. – Всего-то лифт испортили и аннигилировали небольшую виллу вместе с ее обитателями. Но в вас-то ведь не попали!»
– Я заверяю вас, что виновные будут строго наказаны…
– Насколько я понимаю, не было никакой ошибки, – сказал Степан, догадавшись, кому именно за все свои старания и муки суждено стать тут козлом отпущения. Грабе, конечно, от души хотел его угробить, но ведь идя навстречу его же просьбе, рискуя при этом собственной жизнью! Не каждый друг способен на такое, такого испугался бы даже заклятый враг, а Грабе не был ни тем и ни другим – просто жалким рабом инструкции. – Инструкция предписывала меня убить, – сказал Степан, – и для этого, могу вас заверить, было сделано все возможное.
– Любая, даже самая строгая инструкция, – раздался тонкий, певучий голос мохнатого ушастика (переводчик в точности воспроизвел тональность и даже подпустил академическую нотку), – подразумевает крайние случаи, когда исключение не просто желательно, но необходимо. И любой спасатель, имеющий на плечах голову, а не пачун хрямсы, обязан различать подобную ситуацию!
– Но Грабе, э-э… Я хотел сказать Грабстрихт Семьдесят Пятый, он как раз и сделал такое исключение – в нарушение инструкции вернул меня на Землю. Но потом, насколько я понял, столкнулся с недоверием своего начальства и вынужден был исполнять приказ. – Было очевидно, что из Грабса сделали стрелочника, и поскольку свидетелей произошедшего в модуле не осталось, то оправдать его было абсолютно некому, кроме Степана, поэтому он добавил: – Я, как очевидец и участник всех событий, настаиваю на его невиновности.
– Ну что ж, мы с этим разберемся, – пообещал председатель, давая понять всем своим видом, что подводит черту под данным вопросом.
«Действительно, пора бы ему уже перейти к сути дела», – подумал Степан. Зачем-то ведь они его сюда доставили? Не для того же, чтобы извиниться за причиненное беспокойство, выразившееся в неоднократных попытках его убить? Ответом ему послужила дальнейшая речь председателя:
– Проанализировав все обстоятельства, мы пришли к выводу, что возвращение вас на родную планету было нецелесообразным шагом. Полученные вами при участии в операции Службы Спасения уникальные способности не являются вашим личным достоянием: наш долг обязать вас использовать их во благо всему Галактическому Сообществу! – при этих словах собрание одобрительно загудело.
– Я сразу предложил свои услуги, – сказал Степан. – Но…
– Это великая честь для существа с планеты вашего уровня! – председатель глушил возражения на корню. Сам Степан прекрасно понял, что, учитывая механизм его защиты, принудить его к чему бы то ни было они не решатся, вот и пытаются элементарно давить на психику. Но он и не собирался продолжать испытывать свой дар на прочность, а себя на выживаемость в земных ус-. ловиях, раз уж предоставлялась возможность измотать «зверя» на просторах галактики. Просто имелись некоторые детали, которые он хотел бы обговорить заранее, чтобы не столкнуться потом с необходимостью нарушать так любимые бюрократами всех миров инструкции.
– Так и быть, уговорили! – сказал он. – Я готов принять ваше предложение. – Собрание всколыхнулось: все разномастные представители вдруг нашли нужным что-то сказать, в результате получился общий невнятный гам. – Но с некоторыми оговорками! – чтобы быть услышанным, Степану пришлось почти кричать. – Я поступаю на службу в качестве внештатного сотрудника, с правом действовать и принимать решения по своему усмотрению, в зависимости от обстоятельств. И моим постоянным местом жительства, или, если хотите, дислокации, останется планета Земля.
Степан умолк, зато диспут вокруг него усилился. Его незримый переводчик наконец выловил из общей языковой неразберихи одну фразу, звучавшую, очевидно, на столь низких частотах, что ее единственную у него была возможность разобрать:
– А вот мы сейчас проверим, чего стоят все эти басни о твоей неуязвимости!..
Степан узнал голос – паучиха что-то задумала! Она хотела учинить ему проверку! Переубеждать ее он не стал – зачем зря распинаться, пускай уж убедятся на практике, – просто сделал пару шагов назад, воскликнув мысленно: «Ой, прячьтесь, граждане, пауки ж внутри жидкие, как сопли!..»
Но не только паучихе пришла мысль устроить испытание его редкостным талантам: один из «зеленых человечков», не переставая верещать, вскочил со своего места и выхватил из складок одежды серебристую трубку – своеобразную вариацию бластера, как сразу понял уже повидавший этого добра Степан. Далее произошло вот что: паучиха приподнялась из своего «гнезда» и, резко вскинув передние лапы, плюнула. Метила она, естественно, в Степана, но в самый момент плевка гнездо под ней с хрустом перекособочилось, изменив траекторию «посылки»: зеленый человечек, уже направивший на Степана свое оружие, получил в лицо шлепок ядовито-желтой гадости и упал с душераздирающим визгом, успев все же при этом выстрелить. Надо ли говорить, что и этот «посыл» не пропал даром, хотя также не попал в Степана: малиновый луч метнулся к пауку, а через мгновение об пол, почти одновременно с «зеленым», тяжело стукнулась передняя членистая нога, срезанная у самого основания, и забилась в конвульсиях, пачкая каменные плиты серой слизью. Такая же слизь брызнула из паучихи – судорожно дернувшись, она подхватила с пола обрубок и стала «затыкать фонтан», прилаживая ногу на старое место и торопливо накладывая поверх сочленения нить, обильно полезшую из отверстия внизу ее брюха.
«Замечательный бы вышел эпизод из серии „Живая природа – борьба за выживаемость“, – меланхолично думал Степан, наблюдая за возникшей суетой: паучихины соседи махали псевдоподиями в попытках отряхнуться, в .то время как корчащегося „зеленого“ при общем смятении бросился опекать его собрат: он произвел над ним какие-то быстрые действия, отчего тот расслабился – по крайней мере перестал визжать. Невесть откуда объявились еще двое из их компании, подняли своего раненого и исчезли, скорее всего – телепортировались, не иначе как в свою дежурную тарелку.
Хотя участие Степана в трагических событиях ограничивалось лишь переминанием с ноги на ногу – то есть, говоря образно, плеванием в потолок, все высокое собрание, придя в себя и немного успокоившись, уставилось на него так, словно это он только что собственноручно оторвал ногу у благородной восьминогой дамы и утопил безобидного «зеленого человечка» в своей же, Степана Ладынина, ядовитой слюне.
– Надеюсь, – нарушил гнетущую тишину невозмутимый голос председателя, – что произошедшее служит достаточно веским доказательством. Я очень попросил бы воздержаться в дальнейшем от подобных экспериментов. – Многозначительно помолчав, он добавил: – Ради нашей общей безопасности.
– Он срочно нужен нам на Рафт-ис-Офте, – хрипло прогудел «переводчик», воспроизводя в самом низком из слышимых диапазонов больной паучий шорох. – Ситуация, подобная нашей, когда гибель угрожает целой колонии, может считаться приоритетной!.. – Она легко отделалась, зато, похоже, больше не сомневалась в его способностях. И не только она. Мохнатый на противоположном краю резко вскочил со своего места:
– Вы забыли о заложниках у мозжоргов! Там более семисот тысяч наших собратьев псифов, захваченных на орбитальной станции!..
Его прервал трескучий голосок оставшегося невредимым «зеленого»:
– Совету известно об ультиматуме, предъявленном нашему представителю на Инее выродками Фроста. Я настаиваю… – Окончание его речи поглотил многонациональный гвалт: орали все – то есть булькали, шипели и стрекотали, – меняя расцветку, топорща гребни, вздымая шерсть, самые горячие вскакивали и потрясали конечностями, большинство из которых у Степана язык не повернулся бы назвать руками. Из всего многоголосия его «толмач» продолжал озвучивать только паучиху, упорно, невзирая на ранение, гундевшую о праве сатаяле на первоочередное использование редких способностей данного теплокровного экземпляра.
От Степана не укрылось, что председатель не принимает участия в общем диспуте, напоминающем смешением рас и языков вавилонское столпотворение в интерпретации безумного апостола. Переждав в молчании некоторое время, как бы давая окружающим спустить пар, он поднялся и хлопнул в ладоши – всего один раз, но этого оказалось достаточно, чтобы унять присутствующих. Потому что вместо обычного хлопка его ладони произвели звук, подобный удару в громадный колокол, после чего зал наполнился вибрирующим, долго не затихающим гулом.
Неизвестно, имелись ли у представителей других видов барабанные перепонки, но что-то в этом роде явно наличествовало у всех: звук возымел свое действие – притушил «общественный резонанс», после чего и сам постепенно сошел на нет. Только дождавшись абсолютной тишины, председатель наконец вынес вердикт.
– В каждой империи, как бы мала или велика она ни была, – размеренно начал он, – имеются свои проблемы. Я не счел нужным приводить в пример здесь еще раз трудности, обременяющие мою державу: вы и так знаете, что они не менее серьезны. А поскольку уникальный дар от Верлрока сумел получить представитель гуманоидной расы, то спор о приоритете на его использование в данном случае неуместен. – Движением руки он прервал возникший было ропот. – Учтите, что новому сотруднику еще только предстоит освоиться со своей миссией, в коей он пока неопытен. И легче это ему будет сделать среди представителей своего вида, тогда как в чуждом ему сообществе он может невольно стать причиной еще больших катастроф. Не забывайте, что наш Степан Ладынин является уроженцем захолустья: уважаемый представитель гливерлов, чрезмерно интересующихся в последнее время Землей, – кивок в сторону насупленного «зеленого человечка», – может подтвердить, что ее аборигены до сих пор копошатся на поверхности своей планеты, поскольку не достигли пока еще надлежащего уровня развития для присоединения к Сообществу. Так подумайте о шоке, поджидающем нашего дикаря-провинциала, например, у сатаяле!
На этом месте Степан возмущенно хмыкнул: шок пока наблюдался, наоборот, у паучихи, но перспектива отправиться к ее членистоногим родственникам его и впрямь не вдохновляла, так что в его интересах было помалкивать.
– Мы не можем предсказать последствий такого стресса, однако опыт говорит, что попытки воздействия на психику Степана Ладынина могут привести к не менее плачевным результатам, чем наблюдавшиеся нами только что покушения на его жизнь…
– Замечательно! – квакнул «зеленый». – Это как раз то, что нам и требуется – пускай только попадет в лапы к выродкам Фроста, чтобы они у них сразу же и отсохли! Будем надеяться, они его так напугают, что тут же все передохнут! – И человечек трескуче засмеялся, а собрание вновь заволновалось – каждый видел выгоду в эмоциональной неподготовленности отсталого землянина к условиям чуждых для него миров и сообществ. Тогда заговорил сам Степан, уставший молча выслушивать гадости в свой адрес.
– Вы, кажется, забыли о моем условии! – громко сказал он, и спорщики разом притихли, обернувшись к нему с явственной настороженностью: совместный опыт паучихи и «зеленого» имел, по крайней мере, тот плюс, что внушил остальным некоторое уважение к самому предмету спора. – Я говорил, что буду принимать решения по своему усмотрению. В том числе и это.
До большинства представителей высокоразвитых рас, кажется, только теперь дошло, кому принадлежит здесь решающее слово и что они не в силах будут опровергнуть его или оспорить, даже имея за плечами всю мощь своих империй, поскольку любая угроза по отношению к этому дикарю грозила обратиться против них же. Так что убеждать их Степану не было нужды, посему он, в отличие от председателя, был краток.
– Сначала я помогу своим, – объявил он и добавил, неопределенно махнув рукой: – А там видно будет.
* * *
– Называйте меня просто – Экселенц, – сказал председатель, когда представители иных держав удалились методом телепортации, и в зале остались только «свои» – они со Степаном и еще двое человек, бесшумно возникших на заднем плане. Последних Экселенц не представил, так что Степан счел их чем-то вроде свиты. – А вы неплохо сориентировались, – похвалил его Экселенц. – Быстро сумели заткнуть им рты. Честно говоря, не ожидал.
– Где ж вам было ожидать, – проворчал Степан, уже по горло сытый оскорблениями. – Мы же обитаем на краю галактики, значит, по-вашему, отстаем в развитии.
– О, только не обижайтесь! – воскликнул Экселенц с улыбкой. – А то боюсь, как бы в меня тут же на месте не ударила молния.
Подойдя к Степану, как к равному (тот далек был от самоуничижения, но весьма сомневался, что Экселенц считает его ровней себе), он продолжил в серьезно-доброжелательном тоне:
– Мне известно, что в культурном отношении ваш мир достаточно развит. Наука тоже идет вперед, но пока погрязла в догмах. Не печальтесь, все мы в свое время прошли через этот этап.
«А он чертовски тонкий политик», – отметил про себя Степан, ища и с удивлением не находя в себе больше обиды – после слов Экселенца ее как будто рукой сняло. Теперь не мешало бы узнать, что за проблемы, гнетущие империю, имел в виду последний, выступая перед собранием.
– Если вы не возражаете, давайте поговорим о моих задачах.
– Разумеется, поговорим, – согласился Экселенц. – Но вас, насколько я понимаю, перенесли сюда внезапно, без предупреждения. Как вы смотрите на то, чтобы подкрепиться и немного отдохнуть у меня в гостях, а потом уже заняться делами?
– Пожалуй, я не против. – Только теперь Степан вспомнил, что сегодня не спал всю ночь, а потом с утра даже не завтракал (чай не в счет). Проницательность же Экселенца на этот счет объяснялась очень просто: он же был в курсе, что могло помешать гостю в последние сутки нормально выспаться и как следует питаться – конечно же, их доблестная ГСС, вряд ли привыкшая к поражениям, а в безнадежных ситуациях додумавшаяся использовать самоубийц. Вот и доис-пользовались. Сосватали одному из них «зверя», способного разметать самих непобедимых спасателей в пух и прах.
«Но должен же быть у „зверя“ какой-то… запас надежности, что ли? И что требуется, чтобы его превысить? Может быть, покушений должно быть одновременно несколько? (Два, как Степан уже понял, маловато, вообще четное лучше не брать – тогда они стремятся к попарной нейтрализации друг друга.) А если взять одну, но глобальную угрозу? Какие-то мосты и паровозы – это для него ерунда (хрясь – и пополам), но если опасность для хозяина будет представлять целая планета? Или, скажем, космическая империя?..»
Примерно такие мысли владели Степаном в течение тех часов, что он провел в одиночестве (электронная прислуга не в счет), отдыхая в великолепной резиденции Экселенца, для описания всех чудес которой потребовалась бы отдельная глава, а то и целая книга. Но внимание Ладынина было сейчас слишком рассеянно, а ум поглощен собственными проблемами: он пока не очень представлял себе возможность такого противостояния, как «Степан Ладынин – Космическая Империя». Но открывшиеся перспективы давали простор воображению, припасшему для него, оказывается, и на сей раз вместо радужных красок вагон чернил.
«Ну допустим, империя, – думал он, мрачно жуя инопланетные деликатесы на веранде с роскошным видом на растрепанный рукав чьей-то (наверное соседней) галактики, – или, ладно, только планета станет целиком и полностью – черт их знает, каким образом – моим смертным врагом. И что дальше? Хорошо, если „зверю“ такой масштаб окажется не по зубам. Тогда меня прихлопнут, как муху, о чем, в общем-то, с самого начала и мечталось. А вдруг по зубам? А если ему и империя по зубам? Хрясь – и пополам ее, из-за одной-единственной моей жизни?..»
Понятно, что такого плана размышления не способствовали оптимистичному взгляду на предстоящую миссию: к моменту появления Экселенца у Степана даже зародилось сомнение – а стоит ли ему впутываться в настолько масштабные авантюры, если даже обычное шоссе он теперь вынужден переходить с оглядкой и только на зеленый свет из опасения стать невольным виновником чьей-то гибели?..
Но первые же слова Экселенца поколебали его настрой, заставив еще раз восхититься недюжинной остротой ума председателя Галактического Совета, в сочетании с прозорливостью, достойной истинного политика:
– Итак, Степан, давайте поговорим о вашей миссии, – начал Экселенц, без долгих церемоний занимая диван напротив. – Я думаю, вы со мной согласитесь, что ваши новые способности при необдуманном использовании могут причинить немало бед. – Он словно читал мысли нового «внештатного сотрудника», избавив его от необходимости их высказывать. – К сожалению, мы пока не в состоянии судить, какой масштаб вам подвластен. Поэтому наша первоочередная цель – ставить перед вами задачи, направленные исключительно на восстановление порядка, мира и процветания всего Сообщества.
Знаете, как это бывает (будем надеяться, что не знаете) – когда возвращаешься домой в предвкушении разрядки и уже с порога видишь, что на твоей суверенной территории кто-то побывал: все перевернуто, все не на своих местах, а чего-то – как правило, самого ценного – и вовсе нету. Собственная квартира начинает казаться оскверненной – да просто чужой, словно это она виновата, что допустила в себя лиходеев, а затем, чего уж может быть хуже, позволила им себя обчистить.
Так вот, Степана Ладынина на сей раз по возвращении домой поджидало кое-что похуже: у него, похоже, умыкнули саму квартиру. Кажется, вместе с самым ценным, что в ней находилось, то есть – с тетушкой-пенсионеркой.
Он еще мог предположить засаду, в крайнем случае облаву, а то и штурм силами Галактических Спасателей, которых нельзя было окончательно сбрасывать со счетов – но такого, надо отдать им должное, он не ожидал. Что и говорить, жизнь у него в последнее время пошла нескучная, на зависть экстремалам – с катастрофами, преследованиями и ловушками, что, конечно, не позволяет в отдельных случаях окончательно заплесневеть, погрязнув в быту, но, между прочим, тоже имеет тенденцию надоедать, когда начинает входить в систему.
Нет, с виду все было как будто бы в порядке – их дверь, обитая серым дерматином, и номер на двери, и ключ, легко провернувшийся в замке, – все говорило о том, что Степан не ошибся адресом. Потому и внутрь ступил, почти не глядя – по-привычному, как к себе домой. Вот именно, что «как» – поскольку то, что встретило его за порогом, могло быть чем угодно, только не его домом.
Начать с того, что по метражу данное помещение превышало его жилплощадь раз этак в сто, больше напоминая дворцовый зал, способный вместить в себя типовую хрущобу всю целиком, а не то чтобы их отдельно взятую квартиру. Стены, украшенные полотнищами гобеленов с диковинными росписями, стрельчатые окна в пыльной мозаике витражей и стройные, головокружительной высоты колонны, сливающиеся где-то далеко наверху в выгнутый свод… Такая вот его окружила готика, невесть как уместившаяся на мизерной площади, где полагалось бы находиться его стандартной жилой ячейке.
Далее. Обернувшись, Степан не нашел позади ничего, хоть отдаленно напоминающего родную дверь, только что вроде бы с привычным скрипом за ним захлопнувшуюся. Он даже пошарил руками в воздухе, с твердым намерением ее нащупать и немедленно выйти вон. Во-первых, потому, что как бы ни было все снаружи простенько и похоже на его обиталище, но внутренняя планировка однозначно свидетельствовала, что он не туда попал. И не имелось ни малейшего желания выяснять, куда именно его занесла нелегкая, поскольку, во-вторых, в этом зале располагалась компания, при виде которой желание моментально убраться возникало как-то само собой, спонтанно.
Но выходить, оказалось, некуда. А бояться чего бы то ни было Степану по всем статьям не пристало, хотя, может быть, и зря: страх, если верить докторам и любителям острых ощущений, придает существу, его испытывающему, хороший заряд бодрости и прыти. И Степан получил свою порцию бодрости, когда, развернувшись, более внимательно рассмотрел сидящее перед ним полукругом собрание: зрелище было увлекательнейшее, на зависть заокеанским производителям ужастиков.
С правого края находилось существо, покрытое густой синей шерстью, обладавшее слегка вытянутой мордой, маленькими черными глазками-буравчиками и круглыми, как локаторы, ушами. По мнению Степана, ему больше пристало бы лежать на полу, возможно на подстилке, причем в ошейнике и желательно с цепью. Вместо этого оно сидело вполне себе по-человечьи в кресле с высокой спинкой. Ну, это ладно, в конце концов, что такое синий медведь, сидящий на стуле, для русского человека, привыкшего видеть мишек и . на велосипедах (только что не разъезжающими взад-вперед, в чем свято уверен Запад, по улицам наших крупнейших городов). А вот на крайнем левом фланге в сооружении, похожем на гнездо, развалился, плотоядно суча мохнатыми лапами, огромный черно-красный паук, чья ядовитость не вызывала сомнений: о ней свидетельствовал в первую очередь его цвет, как сказал бы энтомолог – «предупредительная раскраска».
Для описания остального общества, за малым исключением, просто не имелось сколько-нибудь подходящих примеров из привычных нам флоры и фауны, поэтому о них скажем панорамно: количество глаз и конечностей (или, может быть, псевдоподий) изрядно превышало среднестатистическую норму для носителей разума, какими они рисуются в воображении земного обывателя. Были и такие, у которых, напротив, чего-то не хватало, а у отдельных индивидуумов отсутствовало все, зато имела место оригинальность форм. Цвета преобладали неброские, в основном в коричнево-серо-зеленой гамме, изредка встречались, радуя глаз, яркие пятна – тот же паук, весьма освежавший своим алым брюхом небогатую палитру.
«Не бойся, я с тобой!» – сказал как-то Степану инструктор по прыжкам с парашютом, перед тем как выкинуть его пинком в бездну. Примерно такое же «чувство локтя» он испытал и здесь, когда его глаза остановились на фигуре, разместившейся в центре – это, похоже, был человек! По всем приметам он не имел щупалец, а всего остального у него было по паре и расположено симметрично, в надлежащих, по стандарту HOMO SAPIENS, местах. Мужчина был немолод, имел продолговатый, абсолютно лысый череп и чрезвычайно острый взгляд, казавшийся магнетическим на бледном до синевы лице. Он походил на злого гения – короля уродов, им же самим и созданных на базе жареных сенсаций: например, ближайшими к нему справа соседями были два зеленых человечка с огромными глазами, лишенными белков – те самые, что беспрестанно нас, землян, донимают.
«Пожаловаться на них, что ли?» – подумал слегка уже оправившийся Степан, но пока решил с этим повременить, поскольку не знал еще толком, к кому обращаться с подобной жалобой, где он вообще оказался, что за сборная солянка тут собралась и зачем он им, собственно говоря, понадобился. Следовало для начала послушать, что они ему скажут. И первая реплика не заставила себя ждать: произнесенная очень низким голосом, она донеслась, как ни странно, со стороны паука:
– Вот, значит, он какой – этот ваш Степан Ладынин.
– Да, я такой! – не сдержавшись, выдал Степан в пику разочарованию, сквозившему в интонациях насекомого.
Тут заговорил человек – не только по расположению в центре общества, но и по властной манере его можно было, пожалуй, условно назвать здешним председателем:
– Прошу уважаемую представительницу сатаяле и остальных присутствующих не забывать, что для землянина задействована индивидуальная переводящая система, и он понимает каждое сказанное нами слово. Поэтому призываю вас воздержаться от эмоций.
«Представительницей сатаяле» он назвал, очевидно, паука – точнее, как ясно следовало из обращения, паучиху. Стало быть, первое замечание о госте было высказано в этой компании дамой, что могло бы ему польстить при других обстоятельствах, разумеется, и из уст нормальной человеческой дамы, будь она хоть маринованной кабинетной грымзой, хоть старушкой восьмидесяти лет. Кстати, что касается «переводящей системы», Степан и впрямь обратил внимание, что достигающая его ушей русская речь на самом деле перекрывает абракадабру, льющуюся изо рта говорящего, как бывает при синхронном переводе:
– Итак, Степан Ладынин, должен сообщить вам, что Галактический Совет рассмотрел ваше дело.
«Значит, эта пестрая камарилья – Галактический Совет, – отметил про себя Степан, не испытавший при этом известии внутреннего потрясения, без тени благоговения и даже, увы, без особого уважения: он начал привыкать к вкраплению в свою постную (в недавнем прошлом) жизнь довольно занимательных космических сюжетов. – И они тут на меня, оказывается, успели дело завести!» – мысленно усмехнулся он, продолжая слушать уже с некоторым любопытством.
– Мы вынуждены признать, – вещал далее председатель, – что по отношению к вам была допущена непростительная ошибка, в результате чего наша Служба Спасения причинила вам некоторое беспокойство.
«Так, мелочи, сущая ерунда! – комментировал мысленно Степан. – Всего-то лифт испортили и аннигилировали небольшую виллу вместе с ее обитателями. Но в вас-то ведь не попали!»
– Я заверяю вас, что виновные будут строго наказаны…
– Насколько я понимаю, не было никакой ошибки, – сказал Степан, догадавшись, кому именно за все свои старания и муки суждено стать тут козлом отпущения. Грабе, конечно, от души хотел его угробить, но ведь идя навстречу его же просьбе, рискуя при этом собственной жизнью! Не каждый друг способен на такое, такого испугался бы даже заклятый враг, а Грабе не был ни тем и ни другим – просто жалким рабом инструкции. – Инструкция предписывала меня убить, – сказал Степан, – и для этого, могу вас заверить, было сделано все возможное.
– Любая, даже самая строгая инструкция, – раздался тонкий, певучий голос мохнатого ушастика (переводчик в точности воспроизвел тональность и даже подпустил академическую нотку), – подразумевает крайние случаи, когда исключение не просто желательно, но необходимо. И любой спасатель, имеющий на плечах голову, а не пачун хрямсы, обязан различать подобную ситуацию!
– Но Грабе, э-э… Я хотел сказать Грабстрихт Семьдесят Пятый, он как раз и сделал такое исключение – в нарушение инструкции вернул меня на Землю. Но потом, насколько я понял, столкнулся с недоверием своего начальства и вынужден был исполнять приказ. – Было очевидно, что из Грабса сделали стрелочника, и поскольку свидетелей произошедшего в модуле не осталось, то оправдать его было абсолютно некому, кроме Степана, поэтому он добавил: – Я, как очевидец и участник всех событий, настаиваю на его невиновности.
– Ну что ж, мы с этим разберемся, – пообещал председатель, давая понять всем своим видом, что подводит черту под данным вопросом.
«Действительно, пора бы ему уже перейти к сути дела», – подумал Степан. Зачем-то ведь они его сюда доставили? Не для того же, чтобы извиниться за причиненное беспокойство, выразившееся в неоднократных попытках его убить? Ответом ему послужила дальнейшая речь председателя:
– Проанализировав все обстоятельства, мы пришли к выводу, что возвращение вас на родную планету было нецелесообразным шагом. Полученные вами при участии в операции Службы Спасения уникальные способности не являются вашим личным достоянием: наш долг обязать вас использовать их во благо всему Галактическому Сообществу! – при этих словах собрание одобрительно загудело.
– Я сразу предложил свои услуги, – сказал Степан. – Но…
– Это великая честь для существа с планеты вашего уровня! – председатель глушил возражения на корню. Сам Степан прекрасно понял, что, учитывая механизм его защиты, принудить его к чему бы то ни было они не решатся, вот и пытаются элементарно давить на психику. Но он и не собирался продолжать испытывать свой дар на прочность, а себя на выживаемость в земных ус-. ловиях, раз уж предоставлялась возможность измотать «зверя» на просторах галактики. Просто имелись некоторые детали, которые он хотел бы обговорить заранее, чтобы не столкнуться потом с необходимостью нарушать так любимые бюрократами всех миров инструкции.
– Так и быть, уговорили! – сказал он. – Я готов принять ваше предложение. – Собрание всколыхнулось: все разномастные представители вдруг нашли нужным что-то сказать, в результате получился общий невнятный гам. – Но с некоторыми оговорками! – чтобы быть услышанным, Степану пришлось почти кричать. – Я поступаю на службу в качестве внештатного сотрудника, с правом действовать и принимать решения по своему усмотрению, в зависимости от обстоятельств. И моим постоянным местом жительства, или, если хотите, дислокации, останется планета Земля.
Степан умолк, зато диспут вокруг него усилился. Его незримый переводчик наконец выловил из общей языковой неразберихи одну фразу, звучавшую, очевидно, на столь низких частотах, что ее единственную у него была возможность разобрать:
– А вот мы сейчас проверим, чего стоят все эти басни о твоей неуязвимости!..
Степан узнал голос – паучиха что-то задумала! Она хотела учинить ему проверку! Переубеждать ее он не стал – зачем зря распинаться, пускай уж убедятся на практике, – просто сделал пару шагов назад, воскликнув мысленно: «Ой, прячьтесь, граждане, пауки ж внутри жидкие, как сопли!..»
Но не только паучихе пришла мысль устроить испытание его редкостным талантам: один из «зеленых человечков», не переставая верещать, вскочил со своего места и выхватил из складок одежды серебристую трубку – своеобразную вариацию бластера, как сразу понял уже повидавший этого добра Степан. Далее произошло вот что: паучиха приподнялась из своего «гнезда» и, резко вскинув передние лапы, плюнула. Метила она, естественно, в Степана, но в самый момент плевка гнездо под ней с хрустом перекособочилось, изменив траекторию «посылки»: зеленый человечек, уже направивший на Степана свое оружие, получил в лицо шлепок ядовито-желтой гадости и упал с душераздирающим визгом, успев все же при этом выстрелить. Надо ли говорить, что и этот «посыл» не пропал даром, хотя также не попал в Степана: малиновый луч метнулся к пауку, а через мгновение об пол, почти одновременно с «зеленым», тяжело стукнулась передняя членистая нога, срезанная у самого основания, и забилась в конвульсиях, пачкая каменные плиты серой слизью. Такая же слизь брызнула из паучихи – судорожно дернувшись, она подхватила с пола обрубок и стала «затыкать фонтан», прилаживая ногу на старое место и торопливо накладывая поверх сочленения нить, обильно полезшую из отверстия внизу ее брюха.
«Замечательный бы вышел эпизод из серии „Живая природа – борьба за выживаемость“, – меланхолично думал Степан, наблюдая за возникшей суетой: паучихины соседи махали псевдоподиями в попытках отряхнуться, в .то время как корчащегося „зеленого“ при общем смятении бросился опекать его собрат: он произвел над ним какие-то быстрые действия, отчего тот расслабился – по крайней мере перестал визжать. Невесть откуда объявились еще двое из их компании, подняли своего раненого и исчезли, скорее всего – телепортировались, не иначе как в свою дежурную тарелку.
Хотя участие Степана в трагических событиях ограничивалось лишь переминанием с ноги на ногу – то есть, говоря образно, плеванием в потолок, все высокое собрание, придя в себя и немного успокоившись, уставилось на него так, словно это он только что собственноручно оторвал ногу у благородной восьминогой дамы и утопил безобидного «зеленого человечка» в своей же, Степана Ладынина, ядовитой слюне.
– Надеюсь, – нарушил гнетущую тишину невозмутимый голос председателя, – что произошедшее служит достаточно веским доказательством. Я очень попросил бы воздержаться в дальнейшем от подобных экспериментов. – Многозначительно помолчав, он добавил: – Ради нашей общей безопасности.
– Он срочно нужен нам на Рафт-ис-Офте, – хрипло прогудел «переводчик», воспроизводя в самом низком из слышимых диапазонов больной паучий шорох. – Ситуация, подобная нашей, когда гибель угрожает целой колонии, может считаться приоритетной!.. – Она легко отделалась, зато, похоже, больше не сомневалась в его способностях. И не только она. Мохнатый на противоположном краю резко вскочил со своего места:
– Вы забыли о заложниках у мозжоргов! Там более семисот тысяч наших собратьев псифов, захваченных на орбитальной станции!..
Его прервал трескучий голосок оставшегося невредимым «зеленого»:
– Совету известно об ультиматуме, предъявленном нашему представителю на Инее выродками Фроста. Я настаиваю… – Окончание его речи поглотил многонациональный гвалт: орали все – то есть булькали, шипели и стрекотали, – меняя расцветку, топорща гребни, вздымая шерсть, самые горячие вскакивали и потрясали конечностями, большинство из которых у Степана язык не повернулся бы назвать руками. Из всего многоголосия его «толмач» продолжал озвучивать только паучиху, упорно, невзирая на ранение, гундевшую о праве сатаяле на первоочередное использование редких способностей данного теплокровного экземпляра.
От Степана не укрылось, что председатель не принимает участия в общем диспуте, напоминающем смешением рас и языков вавилонское столпотворение в интерпретации безумного апостола. Переждав в молчании некоторое время, как бы давая окружающим спустить пар, он поднялся и хлопнул в ладоши – всего один раз, но этого оказалось достаточно, чтобы унять присутствующих. Потому что вместо обычного хлопка его ладони произвели звук, подобный удару в громадный колокол, после чего зал наполнился вибрирующим, долго не затихающим гулом.
Неизвестно, имелись ли у представителей других видов барабанные перепонки, но что-то в этом роде явно наличествовало у всех: звук возымел свое действие – притушил «общественный резонанс», после чего и сам постепенно сошел на нет. Только дождавшись абсолютной тишины, председатель наконец вынес вердикт.
– В каждой империи, как бы мала или велика она ни была, – размеренно начал он, – имеются свои проблемы. Я не счел нужным приводить в пример здесь еще раз трудности, обременяющие мою державу: вы и так знаете, что они не менее серьезны. А поскольку уникальный дар от Верлрока сумел получить представитель гуманоидной расы, то спор о приоритете на его использование в данном случае неуместен. – Движением руки он прервал возникший было ропот. – Учтите, что новому сотруднику еще только предстоит освоиться со своей миссией, в коей он пока неопытен. И легче это ему будет сделать среди представителей своего вида, тогда как в чуждом ему сообществе он может невольно стать причиной еще больших катастроф. Не забывайте, что наш Степан Ладынин является уроженцем захолустья: уважаемый представитель гливерлов, чрезмерно интересующихся в последнее время Землей, – кивок в сторону насупленного «зеленого человечка», – может подтвердить, что ее аборигены до сих пор копошатся на поверхности своей планеты, поскольку не достигли пока еще надлежащего уровня развития для присоединения к Сообществу. Так подумайте о шоке, поджидающем нашего дикаря-провинциала, например, у сатаяле!
На этом месте Степан возмущенно хмыкнул: шок пока наблюдался, наоборот, у паучихи, но перспектива отправиться к ее членистоногим родственникам его и впрямь не вдохновляла, так что в его интересах было помалкивать.
– Мы не можем предсказать последствий такого стресса, однако опыт говорит, что попытки воздействия на психику Степана Ладынина могут привести к не менее плачевным результатам, чем наблюдавшиеся нами только что покушения на его жизнь…
– Замечательно! – квакнул «зеленый». – Это как раз то, что нам и требуется – пускай только попадет в лапы к выродкам Фроста, чтобы они у них сразу же и отсохли! Будем надеяться, они его так напугают, что тут же все передохнут! – И человечек трескуче засмеялся, а собрание вновь заволновалось – каждый видел выгоду в эмоциональной неподготовленности отсталого землянина к условиям чуждых для него миров и сообществ. Тогда заговорил сам Степан, уставший молча выслушивать гадости в свой адрес.
– Вы, кажется, забыли о моем условии! – громко сказал он, и спорщики разом притихли, обернувшись к нему с явственной настороженностью: совместный опыт паучихи и «зеленого» имел, по крайней мере, тот плюс, что внушил остальным некоторое уважение к самому предмету спора. – Я говорил, что буду принимать решения по своему усмотрению. В том числе и это.
До большинства представителей высокоразвитых рас, кажется, только теперь дошло, кому принадлежит здесь решающее слово и что они не в силах будут опровергнуть его или оспорить, даже имея за плечами всю мощь своих империй, поскольку любая угроза по отношению к этому дикарю грозила обратиться против них же. Так что убеждать их Степану не было нужды, посему он, в отличие от председателя, был краток.
– Сначала я помогу своим, – объявил он и добавил, неопределенно махнув рукой: – А там видно будет.
* * *
– Называйте меня просто – Экселенц, – сказал председатель, когда представители иных держав удалились методом телепортации, и в зале остались только «свои» – они со Степаном и еще двое человек, бесшумно возникших на заднем плане. Последних Экселенц не представил, так что Степан счел их чем-то вроде свиты. – А вы неплохо сориентировались, – похвалил его Экселенц. – Быстро сумели заткнуть им рты. Честно говоря, не ожидал.
– Где ж вам было ожидать, – проворчал Степан, уже по горло сытый оскорблениями. – Мы же обитаем на краю галактики, значит, по-вашему, отстаем в развитии.
– О, только не обижайтесь! – воскликнул Экселенц с улыбкой. – А то боюсь, как бы в меня тут же на месте не ударила молния.
Подойдя к Степану, как к равному (тот далек был от самоуничижения, но весьма сомневался, что Экселенц считает его ровней себе), он продолжил в серьезно-доброжелательном тоне:
– Мне известно, что в культурном отношении ваш мир достаточно развит. Наука тоже идет вперед, но пока погрязла в догмах. Не печальтесь, все мы в свое время прошли через этот этап.
«А он чертовски тонкий политик», – отметил про себя Степан, ища и с удивлением не находя в себе больше обиды – после слов Экселенца ее как будто рукой сняло. Теперь не мешало бы узнать, что за проблемы, гнетущие империю, имел в виду последний, выступая перед собранием.
– Если вы не возражаете, давайте поговорим о моих задачах.
– Разумеется, поговорим, – согласился Экселенц. – Но вас, насколько я понимаю, перенесли сюда внезапно, без предупреждения. Как вы смотрите на то, чтобы подкрепиться и немного отдохнуть у меня в гостях, а потом уже заняться делами?
– Пожалуй, я не против. – Только теперь Степан вспомнил, что сегодня не спал всю ночь, а потом с утра даже не завтракал (чай не в счет). Проницательность же Экселенца на этот счет объяснялась очень просто: он же был в курсе, что могло помешать гостю в последние сутки нормально выспаться и как следует питаться – конечно же, их доблестная ГСС, вряд ли привыкшая к поражениям, а в безнадежных ситуациях додумавшаяся использовать самоубийц. Вот и доис-пользовались. Сосватали одному из них «зверя», способного разметать самих непобедимых спасателей в пух и прах.
«Но должен же быть у „зверя“ какой-то… запас надежности, что ли? И что требуется, чтобы его превысить? Может быть, покушений должно быть одновременно несколько? (Два, как Степан уже понял, маловато, вообще четное лучше не брать – тогда они стремятся к попарной нейтрализации друг друга.) А если взять одну, но глобальную угрозу? Какие-то мосты и паровозы – это для него ерунда (хрясь – и пополам), но если опасность для хозяина будет представлять целая планета? Или, скажем, космическая империя?..»
Примерно такие мысли владели Степаном в течение тех часов, что он провел в одиночестве (электронная прислуга не в счет), отдыхая в великолепной резиденции Экселенца, для описания всех чудес которой потребовалась бы отдельная глава, а то и целая книга. Но внимание Ладынина было сейчас слишком рассеянно, а ум поглощен собственными проблемами: он пока не очень представлял себе возможность такого противостояния, как «Степан Ладынин – Космическая Империя». Но открывшиеся перспективы давали простор воображению, припасшему для него, оказывается, и на сей раз вместо радужных красок вагон чернил.
«Ну допустим, империя, – думал он, мрачно жуя инопланетные деликатесы на веранде с роскошным видом на растрепанный рукав чьей-то (наверное соседней) галактики, – или, ладно, только планета станет целиком и полностью – черт их знает, каким образом – моим смертным врагом. И что дальше? Хорошо, если „зверю“ такой масштаб окажется не по зубам. Тогда меня прихлопнут, как муху, о чем, в общем-то, с самого начала и мечталось. А вдруг по зубам? А если ему и империя по зубам? Хрясь – и пополам ее, из-за одной-единственной моей жизни?..»
Понятно, что такого плана размышления не способствовали оптимистичному взгляду на предстоящую миссию: к моменту появления Экселенца у Степана даже зародилось сомнение – а стоит ли ему впутываться в настолько масштабные авантюры, если даже обычное шоссе он теперь вынужден переходить с оглядкой и только на зеленый свет из опасения стать невольным виновником чьей-то гибели?..
Но первые же слова Экселенца поколебали его настрой, заставив еще раз восхититься недюжинной остротой ума председателя Галактического Совета, в сочетании с прозорливостью, достойной истинного политика:
– Итак, Степан, давайте поговорим о вашей миссии, – начал Экселенц, без долгих церемоний занимая диван напротив. – Я думаю, вы со мной согласитесь, что ваши новые способности при необдуманном использовании могут причинить немало бед. – Он словно читал мысли нового «внештатного сотрудника», избавив его от необходимости их высказывать. – К сожалению, мы пока не в состоянии судить, какой масштаб вам подвластен. Поэтому наша первоочередная цель – ставить перед вами задачи, направленные исключительно на восстановление порядка, мира и процветания всего Сообщества.