Скаландис Ант. Здравия желаем, товарищ Эрот !

   Вопросы есть? Она предварительно совсем выключила музыку, все трое замерли, и слова прозвучали в полнейшей тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием "клиентов".
   Мы всякого ожидали, но это было чуточку слишком. Перебор. Димка, по-моему, просто проглотил язык, я весь напрягся и уже был готов бежать за наручниками, чтобы тут же вязать этих куртизанок, стиснув зубы и закрыв глаза.
   Только Кеша Моськин рассудительно и мудро произнес:
   Многовато что-то. Для одного вечера многовато.
   Ой, ребята! Люба растерянно оглянулась на подружек.
   Иначе мы не успеем. Мы же только на две ночи к вам, а завтра ещё лекция запланирована по половой культуре и по истории эротического искусства...
   И вдруг брюнетка Вера хлопнула себя ладонью по лбу. Жест, прямо скажем, далеко не эротический.
   Так это "Парус коммунизма"?! выдохнула она, как пассажир, проснувшийся на своей станции, когда поезд уже трогается и отходит. Елки зеленые! Она торопливо извлекла откуда-то многократно сложенную командировку и сверилась со штампами. Мы-то ведь ничего ей не ответили так и сидели как пришибленные, в рот воды набрав. Только Кеша с нескрываемым ужасом выдавил из себя:
   Что, перепутали корабль?!
   Н-нет, то есть да. Перепутали, но к вам мы тоже должны, только не сегодня и программа другая... Или как раз сегодня? Девочки, кто помнит, я что-то совсем запуталась...
   В этот момент мы окончательно перестали понимать происходящее.
   Так это, значит, доперестроечный корабль?! непонятно вопросила Надя сильно дрожащим голосом. И трудно было сказать наверняка, отчего он дрожит от страха или от радости.
   Вот именно, сурово произнесла Вера. Сверхдальний рейс. Старт четыре года назад по земному календарю. Правильно я говорю, ребята? И они все трое как-то неправдоподобно сконфузились и чуть ли не прикрываться начали своими развратными тряпками, словно оказались вдруг на людной улице или того хуже в каком-нибудь пуританском чопорном колледже.
   Вы уж нас извините, ребята, говорила Вера, запинаясь от неловкости, ради бога, извините. Для вас действительно разработана совсем не эта программа. Начинать надо как раз с лекции. И форма одежды...
   Да ладно! вдруг залихватски ответил наш дважды капитан.
   Лекций мы уже без вас наслушались. Валяйте! Как задумали, так и делайте.
   Возвращаться плохая примета.
   Что, правда? девочки стояли в нерешительности.
   Кеша, разумеется, поддержал это безответственное предложение:
   А в чем проблема, девочки? Мы, дальники, ко всему приучены.
   И к черту в пекло совались, и по закордонью лазили. У нас, чай, и не такое бывало! Вот тут он врал. То есть, разумеется, не такое у нас бывало.
   А вот такого не было ещё ни разу. И потому пришлось вмешаться мне:
   Минуточку! У нас на корабле правило вето. И я прошу общего внимания. Лекция не лекция, но я хочу услышать хоть пару слов о назначении этой вашей службы, о том, кому она подчиняется, ну и вообще, изложите пожалуйста, всю формальную сторону дела. Вопрос понятен?
   Эдик, а ты крутой парень! прокомментировала блондинка.
   Тихо, Любаня, одернула её Вера. Законный вопрос.
   Итак, мальчики. За последние три года в Советском Союзе кое-что изменилось.
   Вы при ком улетали?
   При Муравьедове-Звездном, сказал Кеша.
   Да какой, к черту, Муравьедов-Звездный? Я же не про министра спрашиваю, а про генсека. Вы при Грешневе улетали?
   Естественно.
   Ну вот. А сегодня у нас уже три года, кстати, Бардачев.
   Не может быть! ахнул Димка. Помер старик Грешнев? Жалко... А ведь улетали он мне лично руку пожал. Еле ходил уже, а руку жал крепко, по-настоящему...
   Димка, не отвлекай девушек, прервал я его.
   Так и что же Бардачев?
   Бардачев начал перестройку.
   Это ещё что такое? спросил я.
   И тогда они затарахтели бодро, звонко, выкрикивая наперебой заученные лозунги:
   Перестройка это революция!
   Перестройка это демократизация, гласность, хозрасчет и высокая половая культура!
   Больше демократии! Больше социализма! Больше секса!
   Перестройку каждый начинает с себя!
   КПСС вдохновитель и организатор перестройки!
   Ленин! Партия! Бар-да-чев!
   Перестройка это восстановление ленинских норм во всем, в том числе и...
   Ну ладно, хватит, устало махнул рукой Димка.
   Это нам все знакомо.
   Все, да не все, поправил я его. Есть несколько новых интересных слов. Похоже, пока мы тут летали, в стране изменилось не кое-что, а практически все.
   Да нет, успокоила Вера. Все это уж ты слишком. Так, знаете, Советам дали власти побольше, кооперативов развели видимо-невидимо, говорить и писать разрешили все, что хочешь.
   А в остальном...
   Партия, я так понимаю, у руля? осторожно поинтересовался Димка.
   Партия наш бессменный авангард! рубанула Вера чеканным лозунгом.
   А Комитет остался? Я спрашивал с замиранием сердца.
   А как же! Куда от него денешься?
   Ну, тогда все в порядке, резюмировал я.
   И мы все помолчали, как бы забыв, с чего начался разговор. Вспомнил первым, конечно, Моськин:
   Ну и при чем здесь эротическая служба?
   Скажешь тоже! Проведение в жизнь политики демократизации и гласности неразрывно связано с широким распространением и всемерным углублением сексуальной культуры народа. Нет секса нет свободы.
   Вы что, Оруэлла не читали? Ах, ну да... так вот. Создана специальная комиссия по половому вопросу при Верховном Совете СССР и существует Госкомитет по эротике и сексуальной культуре. Сокращенно Госкомсекс.
   Наша служба и подчиняется непосредственно Госкомсексу. Наша славная ЭСДК преследует две основных цели: охрана здоровья личного состава Космофлота СССР путем обеспечения регулярных половых контактов; и распространение сексуальной грамотности в соответствии с программой Партии.
   Сказать, что я поверил ей, было бы неправдой, но почему-то мне очень хотелось ей верить. И я спросил без подвоха:
   А изучение языков входит в программу вашей подготовки?
   Конечно! И очень серьезное изучение, ответила теперь уже Люба. Ведь в дальнем космосе приходится иногда обслуживать не только советские экипажи. Перестройка это ещё и расширение международных контактов. Это доверие и разоружение. Это новое мышление, в конце концов.
   Ну, ладно, улыбнулся Кеша, хватит с нас лозунгов.
   Может, вернемся все-таки к вашему концерту, а?
   О, разумеется! оживились девчонки. Только ещё один вопрос. Теперь уже с нашей стороны. У вас выпить есть что-нибудь?
   Вообще-то нам не положено, начал было нудить капитан.
   Нам, что ли, положено? со странной грустью усмехнулась Вера.
   И Кеша сказал:
   Брось, Никодим. У нас же на пятом складе полный стеллаж.
   Ответственность беру на себя.
   Да что там у нас на пятом складе? грустно махнул рукою Димка. Скотч ординарный, армянский бренди, спирт фомальгаутский да одна всего колбасина альдебаранского крепкого с золотой крошкой.
   Для дам практически ничего.
   Но девчонки вдруг буквально завизжали от восторга:
   Ни фига себе! Ура! Живем, чувихи! Сегодня трескаем коньяк и виски!
   А чегой-то вы так радуетесь? с нехорошим подозрением поинтересовался я. Алкоголички, что ли?
   Дураки! закричала Надя, словно мы были знакомы уже тыщу лет. Сами вы алконавты! Что б вы понимали! Ведь перестройка это плюс ко всему ещё и сухой закон. Ну, не абсолютный, конечно, но тем не менее... Во всем советском космосе спиртного сейчас днем с огнем не сыщешь. Ой, мальчики, налейте хоть по маленькой! Душа горит! И мы вам такое продемонстрируем! Как никому! Как нигде! Мало не покажется...
   И они показали.
   Описывать, как их великолепные платья в результате виртуознейших движений рассыпались на лоскуты, ленточки и перья? Как потрясающе постепенно это происходило, как они доводили наше возбуждение до невозможного, звенящего предела, всякий раз обнажаясь не полностью, оставляя полоску, треугольник, звездочку вожделенной тайны? Описывать это? Или описывать их позы, их взгляды, их очумительные вздохи? Описывать, как они любили друг друга и как красива была эта искусная имитация? Описывать, как мы смешивали коктейли, как поливали друг друга шампанским из давно припрятанного и "случайно" найденного Кешей ящика? Нет, описывать это немыслимо. Это надо было видеть. И чувствовать. Тем более то, что было после.
   На группешник и обмен партнершами у нас все-таки духу не хватило. Если честно, так, пожалуй, и желаний таких всерьез не возникло.
   Ведь подобные вещи не каждому по вкусу даже в мире полной свободы.
   А у нас вообще, как стало модно говорить в перестройку, другой менталитет.
   Многосторонне подкованные и сексуально продвинутые девочки не могли этого не почувствовать и ни на чем не настаивали. Мы на удивление быстро разобрались по парам. Никаких сомнений не было. Кеша решительно завладел Веркой. Наденька ушла в каюту капитана, а я остался с Любашей.
   Выбор был окончательным и обжалованию не подлежал. Никто никому не завидовал, никто никого не ревновал.
   О, как это было восхитительно! Лучше всего на свете. Сто парсеков людей не видать, если я вру! А наутро с тяжелыми головами, но совершенно счастливые, мы втроем собрались за завтраком, встав по привычке в восемь. Девочки ещё спали, и на кухне шел предельно откровенный мужской разговор.
   Примерно такой:
   Ой, мужики, у меня все болит!
   Нашел, чем удивить! На вот пивка.
   Слушай, а как она это... Ну, вообще!
   А вот так? Каково!
   А губами, губами что делала!
   Какими?
   Всякими! Твоя тоже?
   Ну, губами понятно. Но руки-то у неё какие! Чтобы вот так руками!.. Я тащусь, братцы.
   Скажи честно, Кеш, у тебя такой ещё не было.
   А я и говорю: никогда не было. А кстати, ты сколько раз, Димка?
   Восемь.
   А ты, Эдик?
   Семь.
   Черт возьми! Так и хочется сказать: "Брешете вы все, ребята!" Дык ведь и у самого то же. Фантастика, мужики. Чудеса! Мы помолчали. Потом Димка сказал:
   А моя и там рыженькая...
   Иди ты! не поверил Кеша. Впрочем, у рыжих...
   Почему у рыжих? не стерпел я. У Любани тоже золотые такие кудряшки.
   Кеше похвастаться было нечем, и он деловито заметил:
   Значит, красятся, курвы!
   Да нет, вряд ли, не согласился я.
   Точно, точно, настаивал Кеша с видом знатока.
   И тут послышался голос из его каюты:
   А кофе в постель? Кеша откликнулся мгновенно. И мы с Димкой решили не отставать. Собственно, кофе был давно готов, а подносы и чашечки дело минутное. Ну и, конечно, операция "кофе в постель" обернулась новой вспышкой страсти.
   Потом было решено позавтракать как следует, всей компанией, за общим столом. Девочки ушли в душ, а Никодим занялся кухонным компом, вкладывая в составление программы не только всю душу, но и подключая к сырьевому блоку все продуктовые резервы корабля. Например, неведомо откуда возникли колумбийские бананы, финские сбитые сливки, ореховые хлебцы с Марселя-V и настоящий горячий шоколад по роттердамскому рецепту. Все это, уверял капитан, невероятно повышает потенцию.
   Коммунисты, ядрена вошь! сказал я. Солдаты партии! Маньяки вы сексуальные, а не советские офицеры.
   Оставь, Эдуард! У нас перестройка, отшучивался капитан.
   А Кеша спросил:
   Неужели ты до сих пор думаешь, что это провокация?
   Не знаю, сказал я сквозь зубы.
   Я действительно не знал. Чем прекраснее было все вокруг, тем больше сомнений зрело в душе.
   Ты, может, думаешь, что они и Бардачева выдумали? И перестройку? продолжал допытываться Кеша.
   Не они, а ЦРУ, назидательно, но с явной иронией поправил Димка.
   А я опять сказал:
   Не знаю. И зря вы смеетесь насчет ЦРУ.
   Так ты бы запросил Землю по своим каналам, разумно предложил капитан.
   Еще двенадцать часов связи не будет, мрачно сообщил я.
   А по мне так и не надо никаких проверок. Я вчера у Верки минут пять бюстгальтер расстегнуть не мог. Замочек с браком. Такие, знаешь, только в одной стране делают.
   Точно, точно, а у Наденьки трусишки фабрики "Большевичка".
   Какая американка их оденет? Смеешься, что ли?
   Они агенты, процедил я, хотя уже и сам не слишком верил в это.
   Не хотел верить. Но, черт возьми, был обязан! Однако я до сих пор так и не вытянул из Любаши ни-че-го! И впервые в жизни ощущал интеллигентскую неловкость, слушая запись, сделанную в душевой, когда там мылись наши гостьи.
   Могучие парни эти дальники, правда?
   Мосик орел! Простоват, конечно, но опыт чувствуется.
   А Эдичка такой смешной, девоньки, я не могу!
   Не зря мне по "оральнику" одни пятерки ставили. Этот Казанова теперь от меня просто без ума...
   Слушай, а Эдичка-то сначала ни черта не понял, ну такой смешной, а потом когда я объяснила... Ой, девчонки, это же просто вампир!..
   Но главное, слышите, я сама сколько раз приторчала, бабы! Это вааще!
   Ну, ещё бы, дорогая: коньяку нахлесталась, лапки в стороны и до полной отключки!..
   Ой, девочки, а завтра улетать... Может, плюнем на кооператив, останемся?
   На кооператив ты можешь плюнуть. Деньги личное дело каждого. А вот из комсомола вышибут за срыв графика плановых мероприятий.
   Ты что, дуреха? Кто в этом году в партию собирался? Забыла уже?
   Да ну её в баню, эту партию!
   Тише, Надюха! Соображаешь? Здесь же наверняка слушают, как и всюду.
   А и пусть слушают! Что я, своих ребят не найду в Комитете? Любаня поможет. Поможешь, Любаня? Ну и все в таком же духе. "Если они агенты, устало думал я. То это не просто суперкласс, а ультрасуперлюкс-класс. И значит, надо сдаваться. О чем я, господи? Ведь если так, то я уже давно сдался. С потрохами. И Партию продал, и Комитет за золотые кудри".
   А потом прошло двенадцать часов, и появилась связь, но я не стал давать никаких запросов. Я только ребятам сказал, что да, есть подтверждение, чтобы они успокоились на мой счет. А сам успокоился чуть раньше.
   Знаете, после чего я понял, что эти шлендры наши, расейские? Нет, не после того, как они блины принялись печь. И не после того, как перед прогулкой в открытый космос под скафандры стали драные колготки натягивать. Даже не после того, как Любаша оказалась сотрудницей Комитета и мы с ней вспомнили уйму общих знакомых в разных отделах и управлениях.
   Это все было позже. А понял я, что девки свои в доску, когда они плюнули на контракт, на родной кооператив, на земных начальников на всё! и решили остаться с нами до конца полета, а может, и дольше. На вопрос же, не будет ли у них неприятностей с администрацией и с райкомом, Верка загнула такую фразу, какую ни одному американцу ни в одной спецслужбе на Лэнгли-VIII за всю свою жизнь не придумать.
   Для этого мало русский язык изучить, для этого надо русским родиться! "Свои", понял я. И вздохнул спокойно.
   А позже их вызывал начальник ЭСДК Госкомсекса. Я сам видел противную морду этого главного космического сутенера Советского Союза, и он грозился передать дело в наше ведомство, а это означало, что Минмежгалтранс не переведет денег и кооператив "Суперсекс" просто разорится. Верка ершилась, кричала что-то о законах в демократическом обществе, о правах человека, о перестройке, как всегда, а Надя хохотала непрерывно. Как сумасшедшая. И только Любаша молчала. Она-то лучше других понимала, чем все это может кончиться.
   Однако никакие мрачные предчувствия уже не имели значения, потому что мы снова были пьяные и нас ждала вторая ночь наслаждений, а за ней третья, четвертая...
   Мальчики! кричит Верка, и язык у неё слегка заплетается. А вот представьте себе: здесь, прямо в рубке, появляется не какой-нибудь там паршивый начальник эротической службы, а сам Купидон, Эрот, собственной персоной.
   Это такой, что ли, мальчонка с крылышками? проявляет эрудицию капитан Дима.
   Это он когда-то был мальчонкой, возражает Верка. а теперь это такой крепкий добродушный старикан с окладистой бородищей...
   И вот с такою штукой по колено! добавляет, хохоча, Наденька.
   Да, сразу соглашается Верка, одобрительно хрюкнув.
   Вы представьте: он входит сюда, к нам. Бог любви...
   Ваши действия, мальчики? неожиданно спрашивает Любаша по военному быстро и строго.
   Ну, это элементарно, говорю я. Мы строимся в шеренгу... Равняйсь! Смир-на! Равнение на-а... средину! И гаркаем дружно, как один: "Здравия желаем, товарищ Эрот!" Лирический отчет №2
   Эдичка, козлик мой! пропела Любаша сладким голосом.
   Сделай мне водичку погорячей. Я с вашим терморегулятором никак не научусь управляться. А ты умеешь. Слышь, Эдичка! Мокрая Любаша стояла в дверях моей каюты, кокетливо обернувшись полотенцем, которое закрывало ей не больше полутора грудей и максимум две трети живота. А я только ещё продрал глаза, был размягчен, ленив и нежился под одеялом.
   Ну уж нет! отозвался я, зевнув. Так просто я ничего делать не буду. Ты сначала станцуй! И присев, я стал устраиваться поудобней, как зритель в кресле, кутался поплотнее в одеяло, подбирая под себя его края.
   Любаша состроила недовольную рожицу, но потом грациозно перешагнула через комингс (никогда не понимал, какого хрена на звездолетах делают комингсы потопов-то у нас не бывает!) и, картинно вытянувшись передо мной по стойке "смирно" (при этом полотенце продолжало прикрывать лишь половинку одной груди и максимум шестую часть низа живота), потребовала:
   Музыку давай! Я дотянулся до дистанционника, валявшегося на тумбочке, и хотел врубить по ящику столь полюбившийся нам круглосуточный музыкальный канал.
   Однако канал откликнулся бледно-розовым мерцанием экрана и гробовой тишиной.
   Тьфу ты, елки зеленые! обозлился я. Вся техника сегодня против нас! И включил маленький плейер с каким-то замшелым шлягером типа "Уведу тебя с орбиты, уведу в далекий рейс!..". Это пела в свое время знаменитая советская группа с жутко неблагозвучным названием "Коллапс звезды".
   Однако замшелость шлягера Любашу мою нисколько не смутила. Она изобразила такой изысканный стриптиз, используя в качестве атрибута одно-единственное полотенце, что увела меня с орбиты в безумно далекий рейс, и я, конечно, тут же проснулся, и в душ её отпустил далеко не сразу, точнее, вообще не отпустил мы туда вместе пошли.
   А вода действительно даже при максимальном нагреве текла еле теплая, противная, как остывающая кровь. (Фу, какое неаппетитное сравнение подвернулось!) Я заглянул в регулятор. Ага! Так и есть.
   У тебя спички не найдется? Если бы Любаша понимала по-болгарски, она бы ухохоталась от моего вопроса. Я однажды общался с болгарскими конструкторами на Габрове-36, и наслушался от них достаточно, что такое "пичка" и что такое "не с пички". Но оставим эти пахабные шуточки для болгар.
   Англичане куда как милее зовут эту штуку "пусси", то есть "киска". А я ведь не шутил совсем, я говорил всерьез.
   Спички?! изумилась Любаша и машинально провела ладонями по обнаженному телу.
   Спичек в карманах не оказалось. Равно как и самих карманов, но жест получился очень эротичным.
   Однако я мечтал в тот момент всего лишь о теплой воде и поспешил прояснить свою мысль:
   Понимаешь, Кешка опять вытащил мою спичку, чтобы в зубах ковырять.
   Объясняешь ему, объясняешь, что она тут вместо прокладки, а ему все по хрену...
   И тогда Любаня моя начала неудержимо хохотать без всякого знания болгарского, а я прошлепал мокрыми пятками в кают-компанию. Там сидели очень довольные друг другом Наденька и Казанов.
   Хорошее место нашли, одобрил я.
   Оставалось только предположить, что Кеша с Верочкой развлекаются где-нибудь на энском складе посреди груды наших замечательных подфарников.
   Спички дай, попросил я.
   Димка кивнул мне в сторону клавиатуры главного компа, я взял из коробка штуки три на всякий случай и пошел обратно в душевую.
   Однако поблаженствовать под горячими струями нам так и не дали в то утро, будь оно трижды проклято.
   Раздался короткий пронзительный сигнал, и наступила тишина. Это было страшно и тревожно. Я не сразу понял, что мне особенно не понравилось, но сосущее чувство под ложечкой возникло тут же.
   Кончалась вторая неделя, как мы жили в нашем маленьком незаконном раю. В раю, украденном у государства, у партии, у Госкомсекса и Минмежгалтранса.
   Конечно, мы подумали о возможных последствиях и даже сочинили несколько вполне сносных легенд на все случаи жизни, но если говорить всерьез, основная надежда была на авось, на бардак и на перестройку (если б кто ещё знал, что это такое перестройка!), а уж в последнюю очередь на Димкины деньги, Кешины связи и мои полномочия. Мы понимали, что дело может закончиться совсем хреновенько, но слишком уж нам было хорошо, так хорошо, что мы все шестеро ощущали себя вне времени и пространства, вне партий, комсомолов, законов и приказов.
   Добравшись до сектора "Ж", мы повисли на синхронной орбите, симулируя отказ кормовых движков (по этой части Казанов был мастером экстра-класса), и нагло ждали не ревизоров и не ментов, а друзей-ремонтников из Пятого парка имени Александры Коллонтай.
   Время протекало в непрерывном кайфе, и мы не переставали удивляться лишь одному: наши девчонки не только не примелькались нам, но с каждым днем общение с ними радовало все больше. Не иссякал ни запас их умений, ни наш биологический резерв. "Медовый месяц лишь начался, шутили мы, бывало, страсти продолжают разгораться. Девушки, не расслабляться. Идем на рекорд!" И вот, случилось.
   Должно было случиться. Так долго хорошо не бывает.
   Я понял наконец, что было самым неприятным: обязательная стыковка.
   Это подруливал к нам не торговый ботик. Да и с чего бы торговому ботику швартоваться в секторе "Ж"?! Тем более к неисправному звездолету, отключившему свою стыковочную автоматику, от греха подальше? Нами управляли извне.
   Оставался шанс: в ручном режиме, без предупреждений уйти от стыковки и запросить борт незваного гостя уже с солидной дистанции. Формально мы имели на это право. И пока я размышлял, Димка, как был в трусах, уже поплыл в рубку видать, принял решение.
   Мы расползлись по каютам одеваться, но преуспели в этом процессе не сильно. Потому что совершенно внезапно запиликал сигнал, который звездолетчики называют между собой "Пристегнись, где висишь", и секунд через пять буквально корабль качнуло.
   Капитан Казанов уводил-таки с синхронной орбиты наш славный "Парус перестройки" (так мы его теперь называли, ведь слово "коммунизм" перешло в разряд ругательных). Однако свежий ветер перемен оказался далеко не попутным: уже через каких-нибудь полминуты незваный гость, не представившись, отправил в эфир буквально следующее: "Измена курса измена Родине!" Тупо считав эту гениальную фразу с экрана дисплея, я нутром почуял до боли знакомую интонацию, ну прямо, как будто ушами услыхал голос своего комитетского шефа. И торопливо пустил запрос по нашему секретному каналу. Через четырнадцать секунд дешифратор выдал: "Идиоты! Включите телевизор!!" Мы включили.
   По всем программам, кроме не работающей музыкальной, нудным, но жестким голосом в лучших традициях времен старика Грешнева читали один и тот же текст указ некого БУХБ (Боевого управления хозяйственными беспорядками, а может быть, Бюро по устранению хулиганства и бандитизма, или... нет! Это был указ Базового учреждения холистической борьбы вот такая бредятина кому-то из нас запомнилась. Но вообще расшифровка не главное, и я её теперь едва ли воспроизведу точно). Однако все слова в их историческом указе были вполне знакомые. До оскомины. "С целью всемерного и повсеместного... наш неизменный авангард во главе с выдающимся... во имя народа... по воле народа... всегда вместе с народом...с чувством глубокого удовлетворения..." В общем, мы заскучали поначалу, а вот девочки наши сразу сделались белыми, как молоко, и только что-то ошарашенно шептали друг другу.
   Потом и до нас дошло, что с этим БУХБ хана придет всем "б" и даже не "б". Теперь не только Веркиному кооперативу крышка, но даже хваленой ЭСДК и вообще Госкомсексу в целом. Прикроют эту лавочку.
   Потому что коммунизм с сексом несовместим читайте Оруэлла (это нас девочки просветили) и вообще теперь всякой вольной жизни хана! Погуляли и будя, ребятушки! А жалко.
   Однако перестроился я мгновенно. Слово-то какое перестроился! Забывать пора, Эдичка, оппортунистские термины и лозунги кончилась ваша перестройка! И я заорал на всю кают-компанию, где мы вшестером дружно болтались перед главным дисплеем:
   Почему одеты не по форме, звездюки?! Выходи строиться!! Готовность две минуты, поршень вам в дюзу!!! Понятно же было, что в новой обстановке главным стану именно я. И Димка это тоже понял. Вот только покомандовать мне так и не пришлось.
   Другие командиры объявились.
   Словно большой кусок штукатурки с отсыревшего потолка, рухнула внезапная тяжесть, нас вдавило кого в антиперегрузочные кресла, а кого и в кучу барахла с острыми углами, и в тот же момент вслед за скрежетом чужого внешнего люка (наш, по счастью, ходит очень мягко) послышалась от входного тамбура очень громкая и очень грубая матерщина. Застучали сапоги. Много пар сапог. Защелкали затворы. И зычно пронеслись по коридорам идиотские команды и не менее идиотские доклады:
   Обыскать склады!
   Первый склад взят!
   Второй склад взят!
   Третий склад взят!..
   Захватить рубку!
   Рубка обезврежена!
   Захватить кольцевой коридор!
   Кольцевой коридор контролируется!..
   Потом мы их увидели живьем. Крепкие мальчики в голубых беретах и камуфляже с красными лицами и горящими глазами ворвались к нам числом не менее пятнадцати и, встав по всем стенам, навели бластеры и взревели дружно, хоть и не слишком стройно: