Страница:
Александр Скрягин
Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!
(детективная быль)
Описанные в повести события происходили на самом деле. Автор несколько изменил фамилии основных действующих лиц и опустил конкретные детали упоминаемых научных исследований. Все оценки событий принадлежат, естественно, автору и носят полностью субъективный характер.
Автор
Мы давно привыкли пользоваться электричеством. Но никто на свете до сих пор не знает, что такое электрические заряды, как они устроены, почему притягиваются друг к другу и почему отталкиваются.Наука ничего не может сказать по этому вопросу.
Нильс Бор (1885 –1962)), датский физик, лауреат Нобелевской премии.
Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами –
Только отблеск, только тени
От не зримого очами?
В. С. Соловьев (1853 – 1900), русский философ, поэт.
Пролог
Машина вспыхнула неожиданно.
Ничто не предвещало случившегося. Едва слышно работал на холостых оборотах хорошо отрегулированный мотор. Светофор на железнодорожном переезде мигал желтыми глазами в ожидании поезда. Деловито шагали параллельно рельсам дети Эйфелевой башни – мачты высоковольтной линии электропередач. Солнце в высоком небе было ярким, но не жгучим – мягким. Пассажиры джипа улыбались, оживленно перебрасывались словами. Водитель постукивал пальцами по рулю в такт льющейся из радиоприемника музыке.
Решительно ничего не предвещало несчастья.
И вдруг корпус тяжелого внедорожника неожиданно вздрогнул, словно по его крыше ударили деревянной колотушкой. По черным лаковым бортам разом побежали десятки голубоватых огненных змеек. Из-под капота вырвался веер белых искр.
Четверо пассажиров выскочили из охваченной пламенем машины. Они бросились прочь от обжигающего огня. Но не успели.
Раздался взрыв.
Бегущих людей, бросило на землю, как кегли, сбитые метким шаром.
Дежурная по переезду, испуганная до заикания, вызвала по экстренной железнодорожной связи врачей и пожарных из лежащего рядом населенного пункта.
Его название виднелось на белой эмалевой табличке по другую сторону переезда – Кормиловск.
Ничто не предвещало случившегося. Едва слышно работал на холостых оборотах хорошо отрегулированный мотор. Светофор на железнодорожном переезде мигал желтыми глазами в ожидании поезда. Деловито шагали параллельно рельсам дети Эйфелевой башни – мачты высоковольтной линии электропередач. Солнце в высоком небе было ярким, но не жгучим – мягким. Пассажиры джипа улыбались, оживленно перебрасывались словами. Водитель постукивал пальцами по рулю в такт льющейся из радиоприемника музыке.
Решительно ничего не предвещало несчастья.
И вдруг корпус тяжелого внедорожника неожиданно вздрогнул, словно по его крыше ударили деревянной колотушкой. По черным лаковым бортам разом побежали десятки голубоватых огненных змеек. Из-под капота вырвался веер белых искр.
Четверо пассажиров выскочили из охваченной пламенем машины. Они бросились прочь от обжигающего огня. Но не успели.
Раздался взрыв.
Бегущих людей, бросило на землю, как кегли, сбитые метким шаром.
Дежурная по переезду, испуганная до заикания, вызвала по экстренной железнодорожной связи врачей и пожарных из лежащего рядом населенного пункта.
Его название виднелось на белой эмалевой табличке по другую сторону переезда – Кормиловск.
1. Особое задание
– Майор Бебут! Прошу остаться! – уже у двери услышал Ермолай Николаевич голос начальника отдела подполковника Палия.
Подполковник только что закончил проводить ежедневную утреннюю планерку, и его сотрудники спешили покинуть заполненный волнами нервного напряжения кабинет.
Бебут вернулся, но не сел, чтобы не провоцировать начальство на долгий разговор, а встал у стола для заседаний, опершись о его край рукой. Стол жалобно скрипнул. Майор производил впечатление худощавого человека, хотя весил сто с лишним килограммов. Просто растянутый в стороны плечевой пояс и высокий рост хорошо маскировали мышечную массу.
Начальник отдела Петр Петрович Палий тоже поднялся из-за стола и встал у карты области. Лицо подполковника выражало искреннее дружелюбие. Это Бебута слегка насторожило.
– Ну, как отпуск? Хорошо отдохнул? Смотрю – загорел! – улыбаясь, произнес Петр Петрович.
– Отдыхать всегда хорошо. – равнодушно отозвался Ермолай.
Делиться впечатлениями об отпуске с начальником ему не хотелось. Да, впрочем, и ни с кем не хотелось. Он взглянул на зеленую карту области и почти автоматически отметил в ее верхней части маленький красный кружок. Он был нарисован фломастером. Внутри кружка стояло название населенного пункта – «Кормиловск».
. – А ты где загорал-то? – не желал оставлять тему его отпуска Петр Петрович.
– В Севастополе. – коротко ответил Бебут.
– Так и не можешь забыть своего моря? Как вы, моряки, свою соленую воду любите! Романтики.
Ермолай неопределенно хмыкнул. Дескать, да, мы – такие.
– Бороду отпустил… Ты с ней прямо, как разбойник какой-то! Пугачев натуральный, а не офицер управления по борьбе с экономическими преступлениями…
Сложив руки на груди, майор ждал, когда же начальник от демонстрации дружеского отношения к подчиненному перейдет к делу. Поддерживать пустой разговор ему не хотелось.
– Слушай, Ермолай, – наконец, озабоченным тоном произнес Петр Петрович, – ты в своем Кормиловске давно был?
– Еще до отпуска. Где-то пару месяцев назад.
Подполковник прошелся по кабинету.
– А тебе Лапкин Семен Сергеевич знаком?
– Конечно. Директор и владелец Кормиловского маслосырзавода.
– Ты его лично знаешь?
– Лично. Мы с ним в одной школе в параллельных классах учились.
– Вот как! – обрадовался Палий. – Это – хорошо! Это – очень хорошо! Ну, и что ты можешь о нем сказать?
– Лет восемнадцать назад после мясомолочного техникума, пришел на завод технологом-сыроваром. К моменту приватизации был уже заместителем директора… Парень очень оборотистый… Пять лет назад завод практически закрылся… Не было ни сырья, ни спроса на продукцию, ни оборотных средств. Он за копейки скупил у коллектива акции. Сейчас владелец контрольного пакета. Полновластный хозяин. Сам и директорствует. Под ним завод ожил. Можно сказать, процветает… У нас в областном центре собственный фирменный магазин сыров открыл… В Москве «Кормиловский твердый» продает… В прошлом году через «Росагроэкспорт» поставил партию сыра во Францию… Кажется, получил новый заказ… По-крайней мере, начал активно расширяться. Построил новый сыроварный цех… Закупил во Франции оборудование как раз под экспортное производство… Вот-вот пустит, если уже не пустил…
– Да это-то я и сам знаю… – отгоняя несуществующую муху, махнул рукой Петр Петрович. – Ты лучше мне скажи… – он запнулся и замолчал. Взглянул на висящее в синем окне нежное облачко и продолжил: – За ним стоит кто-нибудь? Или он сам по себе? Одиночка? Что думаешь?
– По моим данным, никто не стоит… Никакого преступного сообщества за его спиной не просматривается… Да их в Кормиловске и нет, собственно… Так, всякая мелочь. Бандиты из областного центра туда, насколько мне известно, тоже не совались… Из крупных финансово-промышленных групп пока никто стремления подмять его под себя не проявлял… Да ведь Лапкин подниматься-то стал совсем недавно… До прошлого года, завод одни убытки приносил.
Палий задумался.
С Бебутом они были почти ровесники. Готовились встретить сорокалетие. Даже чем-то походили друг на друга. Оба высокие, спортивные. Только волосы у Бебута – темные, глаза – желтые, как у таежной рыси, а Палий – светлого прибалтийского типа. Несколько портило Петра Петровича то, что светлые глаза у него были посажены слишком близко к переносице. Но это было уж на строгий вкус. А так – мужчина хоть куда.
Петр Петрович взял со стола карандаш, повертел его и задал Ермолаю вопрос. Странный вопрос.
– А вот скажи мне, он ради своего бизнеса на убийство пойти может?
– На убийство? – удивился майор.
– Не обязательно сам… Заказать?
Бебут помолчал.
– Вряд ли… Он человек-то не злой… Хотя, кто его знает… Собственность – штука такая, быстро человека железным делает… А что случилось? Лапкин на кого-то руку поднял, пока я в отпуске был?
Палий сел за свой стол и потер лоб.
– Да есть такое подозрение. Понимаешь, какое дело… Пару недель назад Лапкин вышел на руководство нашего акционерного общества «Агротрест» с просьбой приобрести у него контрольный пакет акций Кормиловского маслосырзавода.
– Предложил продать свой завод? – снова удивился Ермолай. – Не может быть… Это ж вся его жизнь!
– Представь себе! Может быть, и правильно решил… Период мелкого производства миновал… Чтобы выстоять на рынке, нужно входить в крупные экономические объединения… – многозначительно произнес начальник отдела. – Лапкин не хуже нас с тобой это понимает… Вот и принял такое решение…
– Что ж, хозяин – барин! – пожал плечами Ермолай Николаевич. – А причем тут убийство?
– Видишь, в чем дело… Лапкин вдруг передумал.
– Передумал?
– Передумал. Неделю назад. – кивнул начальник.
– Документы о продаже он подписал? – спросил Бебут.
– Нет, не подписал.
– Раз не подписал, может и передумать… – заметил майор. – Его право.
– Нет, не его! – сделал энергичный жест рукой Палий. –Ты ж не мальчик! Третий год в нашей конторе работаешь… Ты должен понимать, что так не делается! «Агротрест» под реконструкцию завода кредит в банке взял. Оборудование за границей заказал. Расходы понес… А тут вдруг – передумал! Но это еще не все!
– А что же еще?
– Когда юристы «Агротреста» с документами в руках поехали к нему, чтобы объяснить – назад хода нет…
– Юристы-каратисты… – негромко обронил Ермолай Николаевич.
– Ай, да брось ты! – взмахнул ладонью Палий. – Сейчас время такое! Только силу уважают!.. Так вот, когда юристы «Агротреста» поехали в Кормиловск для разговора с Лапкиным, на въезде в город у них загорелась машина! Загорелась и взорвалась!… Сейчас все четверо в больнице… У всех ожоги, у двоих – тяжелые, в том числе, у начальника юридической службы Ужевича.
– Так что, ты думаешь, это Лапкин машину взорвал? – спросил Ермолай.
– Не исключено. – сощурил близко посаженные глаза Петр Петрович.
– А что эксперты-то говорят? От чего машина взорвалась?
– Да ничего они толком не говорят… Причина возгорания и последующего затем взрыва неясна… – Палий взял со стола несколько листков и заскользил по ним глазами. – В экспертном заключении ни одного определенного слова… Ну, делают вывод, что предположительно причиной возгорания могла стать неисправность электросистем автомобиля. Данная неисправность – снова могла ! – привести к накоплению статического электричества на топливных агрегатах автомобиля и возникновению искры, которая, в свою очередь, – опять-таки могла! – вызвать взрыв бензобака… Ну, словоблю-ю-юдие одно! Конкретных выводов нет, одни предположения. А, что произошло на самом деле, они не знают! Ну, сам посуди, когда это у джипов бензобак из-за неисправности электропроводки взрывался, а?
– Всякие случаи бывают. – взглянул в манящее окно Бебут.
– Да, брось ты, Ерема, из себя дипломата строить! – вздернул брови подполковник Палий. – Сам же понимаешь, что-то здесь не так!
Он поднялся из-за стола и снова подошел к карте, ткнул пальцем в обведенный фломастером кружок и сказал:
–Так вот, Ермолай Николаевич, прокатись до своего Кормиловска и пощупай там на месте, что все это значит? Чего это Лапкин в отказ пошел, да еще так круто? Может быть, крыша у него какая серьезная появилась? А, может, еще кто-то глаз на сырзавод положил и помимо Лапкина действует? Нам же надо знать, кто это вдруг такой дерзкий в области возник… С самим Лапкиным поговори… Вдруг он тебе, как знакомцу по школе, что-нибудь скажет… Кстати, начальник службы безопасности «Агротреста» Дудник сейчас в Кормиловске находится. С ним войди в контакт… Может быть, он что-то уже выяснил… Даю тебе на оперативную разработку три дня… Если понадобится, еще прибавлю! Так что, давай! Садись в свою «Волгу» и поезжай!
– Подожди, Петрович! – запротестовал Бебут. – У нас же был договор, – после отпуска ты меня по области гонять не будешь! Мне диссертацию надо заканчивать и спецкурс по техническим средствам готовить… Я же с сентября курс лекций по техсредствам в Юридическом институте МВД начинаю читать… Ты ведь сам ходатайство из института визировал!
– Ермолай Николаевич! Неделя все равно ничего не решает! – надел на лицо официальную маску Палий. – И ты еще не преподаватель института, а мой сотрудник!
Бебут собрался продолжить сопротивление, но Петр Петрович опередил его. Он заговорил другим, дружеским тоном:
– Хотя ты, Ермолай, и мой сотрудник, но я тебе не приказываю! Мог бы и приказать, но не приказываю. Я тебя прошу! Съезди, разберись, что там и как! Только ты можешь! Это ж твой город! Ты там родился. Тебя там каждая собака знает. Всего-то несколько дней!.. Вернешься из Кормиловска с толковой информацией, заканчивай свою диссертацию, ради бога! Готовься к академической карьере! А пока – сделай, что я тебе не приказываю, а прошу! По-человечески прошу! Понял меня?
– Понял! – сказал майор Бебут и скользнул взглядом по карте области. На ней красным фломастером обведено название населенного пункта – Кормиловск. Места, где он родился около сорока лет назад.
Подполковник только что закончил проводить ежедневную утреннюю планерку, и его сотрудники спешили покинуть заполненный волнами нервного напряжения кабинет.
Бебут вернулся, но не сел, чтобы не провоцировать начальство на долгий разговор, а встал у стола для заседаний, опершись о его край рукой. Стол жалобно скрипнул. Майор производил впечатление худощавого человека, хотя весил сто с лишним килограммов. Просто растянутый в стороны плечевой пояс и высокий рост хорошо маскировали мышечную массу.
Начальник отдела Петр Петрович Палий тоже поднялся из-за стола и встал у карты области. Лицо подполковника выражало искреннее дружелюбие. Это Бебута слегка насторожило.
– Ну, как отпуск? Хорошо отдохнул? Смотрю – загорел! – улыбаясь, произнес Петр Петрович.
– Отдыхать всегда хорошо. – равнодушно отозвался Ермолай.
Делиться впечатлениями об отпуске с начальником ему не хотелось. Да, впрочем, и ни с кем не хотелось. Он взглянул на зеленую карту области и почти автоматически отметил в ее верхней части маленький красный кружок. Он был нарисован фломастером. Внутри кружка стояло название населенного пункта – «Кормиловск».
. – А ты где загорал-то? – не желал оставлять тему его отпуска Петр Петрович.
– В Севастополе. – коротко ответил Бебут.
– Так и не можешь забыть своего моря? Как вы, моряки, свою соленую воду любите! Романтики.
Ермолай неопределенно хмыкнул. Дескать, да, мы – такие.
– Бороду отпустил… Ты с ней прямо, как разбойник какой-то! Пугачев натуральный, а не офицер управления по борьбе с экономическими преступлениями…
Сложив руки на груди, майор ждал, когда же начальник от демонстрации дружеского отношения к подчиненному перейдет к делу. Поддерживать пустой разговор ему не хотелось.
– Слушай, Ермолай, – наконец, озабоченным тоном произнес Петр Петрович, – ты в своем Кормиловске давно был?
– Еще до отпуска. Где-то пару месяцев назад.
Подполковник прошелся по кабинету.
– А тебе Лапкин Семен Сергеевич знаком?
– Конечно. Директор и владелец Кормиловского маслосырзавода.
– Ты его лично знаешь?
– Лично. Мы с ним в одной школе в параллельных классах учились.
– Вот как! – обрадовался Палий. – Это – хорошо! Это – очень хорошо! Ну, и что ты можешь о нем сказать?
– Лет восемнадцать назад после мясомолочного техникума, пришел на завод технологом-сыроваром. К моменту приватизации был уже заместителем директора… Парень очень оборотистый… Пять лет назад завод практически закрылся… Не было ни сырья, ни спроса на продукцию, ни оборотных средств. Он за копейки скупил у коллектива акции. Сейчас владелец контрольного пакета. Полновластный хозяин. Сам и директорствует. Под ним завод ожил. Можно сказать, процветает… У нас в областном центре собственный фирменный магазин сыров открыл… В Москве «Кормиловский твердый» продает… В прошлом году через «Росагроэкспорт» поставил партию сыра во Францию… Кажется, получил новый заказ… По-крайней мере, начал активно расширяться. Построил новый сыроварный цех… Закупил во Франции оборудование как раз под экспортное производство… Вот-вот пустит, если уже не пустил…
– Да это-то я и сам знаю… – отгоняя несуществующую муху, махнул рукой Петр Петрович. – Ты лучше мне скажи… – он запнулся и замолчал. Взглянул на висящее в синем окне нежное облачко и продолжил: – За ним стоит кто-нибудь? Или он сам по себе? Одиночка? Что думаешь?
– По моим данным, никто не стоит… Никакого преступного сообщества за его спиной не просматривается… Да их в Кормиловске и нет, собственно… Так, всякая мелочь. Бандиты из областного центра туда, насколько мне известно, тоже не совались… Из крупных финансово-промышленных групп пока никто стремления подмять его под себя не проявлял… Да ведь Лапкин подниматься-то стал совсем недавно… До прошлого года, завод одни убытки приносил.
Палий задумался.
С Бебутом они были почти ровесники. Готовились встретить сорокалетие. Даже чем-то походили друг на друга. Оба высокие, спортивные. Только волосы у Бебута – темные, глаза – желтые, как у таежной рыси, а Палий – светлого прибалтийского типа. Несколько портило Петра Петровича то, что светлые глаза у него были посажены слишком близко к переносице. Но это было уж на строгий вкус. А так – мужчина хоть куда.
Петр Петрович взял со стола карандаш, повертел его и задал Ермолаю вопрос. Странный вопрос.
– А вот скажи мне, он ради своего бизнеса на убийство пойти может?
– На убийство? – удивился майор.
– Не обязательно сам… Заказать?
Бебут помолчал.
– Вряд ли… Он человек-то не злой… Хотя, кто его знает… Собственность – штука такая, быстро человека железным делает… А что случилось? Лапкин на кого-то руку поднял, пока я в отпуске был?
Палий сел за свой стол и потер лоб.
– Да есть такое подозрение. Понимаешь, какое дело… Пару недель назад Лапкин вышел на руководство нашего акционерного общества «Агротрест» с просьбой приобрести у него контрольный пакет акций Кормиловского маслосырзавода.
– Предложил продать свой завод? – снова удивился Ермолай. – Не может быть… Это ж вся его жизнь!
– Представь себе! Может быть, и правильно решил… Период мелкого производства миновал… Чтобы выстоять на рынке, нужно входить в крупные экономические объединения… – многозначительно произнес начальник отдела. – Лапкин не хуже нас с тобой это понимает… Вот и принял такое решение…
– Что ж, хозяин – барин! – пожал плечами Ермолай Николаевич. – А причем тут убийство?
– Видишь, в чем дело… Лапкин вдруг передумал.
– Передумал?
– Передумал. Неделю назад. – кивнул начальник.
– Документы о продаже он подписал? – спросил Бебут.
– Нет, не подписал.
– Раз не подписал, может и передумать… – заметил майор. – Его право.
– Нет, не его! – сделал энергичный жест рукой Палий. –Ты ж не мальчик! Третий год в нашей конторе работаешь… Ты должен понимать, что так не делается! «Агротрест» под реконструкцию завода кредит в банке взял. Оборудование за границей заказал. Расходы понес… А тут вдруг – передумал! Но это еще не все!
– А что же еще?
– Когда юристы «Агротреста» с документами в руках поехали к нему, чтобы объяснить – назад хода нет…
– Юристы-каратисты… – негромко обронил Ермолай Николаевич.
– Ай, да брось ты! – взмахнул ладонью Палий. – Сейчас время такое! Только силу уважают!.. Так вот, когда юристы «Агротреста» поехали в Кормиловск для разговора с Лапкиным, на въезде в город у них загорелась машина! Загорелась и взорвалась!… Сейчас все четверо в больнице… У всех ожоги, у двоих – тяжелые, в том числе, у начальника юридической службы Ужевича.
– Так что, ты думаешь, это Лапкин машину взорвал? – спросил Ермолай.
– Не исключено. – сощурил близко посаженные глаза Петр Петрович.
– А что эксперты-то говорят? От чего машина взорвалась?
– Да ничего они толком не говорят… Причина возгорания и последующего затем взрыва неясна… – Палий взял со стола несколько листков и заскользил по ним глазами. – В экспертном заключении ни одного определенного слова… Ну, делают вывод, что предположительно причиной возгорания могла стать неисправность электросистем автомобиля. Данная неисправность – снова могла ! – привести к накоплению статического электричества на топливных агрегатах автомобиля и возникновению искры, которая, в свою очередь, – опять-таки могла! – вызвать взрыв бензобака… Ну, словоблю-ю-юдие одно! Конкретных выводов нет, одни предположения. А, что произошло на самом деле, они не знают! Ну, сам посуди, когда это у джипов бензобак из-за неисправности электропроводки взрывался, а?
– Всякие случаи бывают. – взглянул в манящее окно Бебут.
– Да, брось ты, Ерема, из себя дипломата строить! – вздернул брови подполковник Палий. – Сам же понимаешь, что-то здесь не так!
Он поднялся из-за стола и снова подошел к карте, ткнул пальцем в обведенный фломастером кружок и сказал:
–Так вот, Ермолай Николаевич, прокатись до своего Кормиловска и пощупай там на месте, что все это значит? Чего это Лапкин в отказ пошел, да еще так круто? Может быть, крыша у него какая серьезная появилась? А, может, еще кто-то глаз на сырзавод положил и помимо Лапкина действует? Нам же надо знать, кто это вдруг такой дерзкий в области возник… С самим Лапкиным поговори… Вдруг он тебе, как знакомцу по школе, что-нибудь скажет… Кстати, начальник службы безопасности «Агротреста» Дудник сейчас в Кормиловске находится. С ним войди в контакт… Может быть, он что-то уже выяснил… Даю тебе на оперативную разработку три дня… Если понадобится, еще прибавлю! Так что, давай! Садись в свою «Волгу» и поезжай!
– Подожди, Петрович! – запротестовал Бебут. – У нас же был договор, – после отпуска ты меня по области гонять не будешь! Мне диссертацию надо заканчивать и спецкурс по техническим средствам готовить… Я же с сентября курс лекций по техсредствам в Юридическом институте МВД начинаю читать… Ты ведь сам ходатайство из института визировал!
– Ермолай Николаевич! Неделя все равно ничего не решает! – надел на лицо официальную маску Палий. – И ты еще не преподаватель института, а мой сотрудник!
Бебут собрался продолжить сопротивление, но Петр Петрович опередил его. Он заговорил другим, дружеским тоном:
– Хотя ты, Ермолай, и мой сотрудник, но я тебе не приказываю! Мог бы и приказать, но не приказываю. Я тебя прошу! Съезди, разберись, что там и как! Только ты можешь! Это ж твой город! Ты там родился. Тебя там каждая собака знает. Всего-то несколько дней!.. Вернешься из Кормиловска с толковой информацией, заканчивай свою диссертацию, ради бога! Готовься к академической карьере! А пока – сделай, что я тебе не приказываю, а прошу! По-человечески прошу! Понял меня?
– Понял! – сказал майор Бебут и скользнул взглядом по карте области. На ней красным фломастером обведено название населенного пункта – Кормиловск. Места, где он родился около сорока лет назад.
2. Засада
От областного центра до Кормиловска двести пятьдесят километров. По Сибирским масштабам – пустяк. Хотя весь Крым с севера на юг примерно столько.
Заслуженная "Волга" Бебута пулей летела по хорошему шоссе. Машина когда-то принадлежала управлению по борьбе с экономическими преступлениями. Но пару лет назад в органы начала активно поступать новая техника, и начальство разрешило продавать старые автомобили сотрудниками по остаточной стоимости. Если бы не это, Бебут никогда бы не смог на свою зарплату приобрести автомобиль. А так, эта «двадцать четвертая «Волга» стала ему в три месячных зарплаты. Да и то в рассрочку. Бухгалтерия ежемесячно вычитала с денежного содержания по тридцать процентов.
«Волга»– автомобиль вечный. И, если в плавности хода, расходе бензина и уровню звука в салоне она уступает западным машинам, то по реальной, а не показной надежности превосходит на порядок. Не то, чтобы она не ломается. Ломается, и часто. Но ее конструкция позволяет своими руками или с помощью знакомого дяди Васи устранить любую поломку. Отмоешься от черного масла и бензина, изругаешь отечественную технику последними словами и опять, как ни в чем не бывало, крутишь баранку.
А удачливый в бизнесе друг ноет при встрече, что его «Мерседес» опять стоит. Каждая запчасть стоит столько, сколько вся «Волга», да еще и поставить ее на самых фирменных станциях техобслуживания, как следует, не могут. «Такие деньги отдал, жену с дочками в лес свозил и опять стою!… Они проклятую деталюшку на оптовой базе в Москве заказали, говорят, скоро пришлют… Жду, вторая неделя пошла!»
Шоссе было пустынно.
Наслаждаясь свободным пространством перед собой, Бебут утапливал ребристую педаль газа до самого пола. Будто сорванная диким смерчем проносилась мимо трава на обочине, неспешно уплывали к оставшемуся позади областному центру веселые березовые рощицы, а сизые ленты лесов у горизонта оставались на месте.
Кормиловск находился как раз на границе лесостепи и тайги.
Между ним и областным центром лежали плоские пшеничные поля, разделенные веселыми березовыми рощицами. И только у самого Кормиловска к дороге подступал непроглядно темный хвойный лес. Правда, его передовые посты в виде одиноких медноствольных кедров начинали встречаться еще за много километров от маленького городка.
На самом деле, сибирские хвойные великаны ничего общего с настоящим кедром не имеют. Их правильное название – Сибирская кедровая сосна. Но по красоте, качеству великолепной ароматной древесины и долгожительству сибирской сосне вполне мог бы позавидовать описанный в Библии настоящий кедр, растущий в Ливанских горах.
«Не случайно, – подумал Бебут, – в Сибири говорили, в березняке – веселиться, в кедровнике – Богу молиться.»
Когда-то Кормиловск был большой станицей на Великом сибирском тракте. И славился ямщицкими тройками, постоялыми дворами и оптовой торговлей сладким сибирским маслом. Его со всех сторон свозили сюда местные крестьяне-маслоделы. Это были – прижившиеся в Сибири потомки донских и уральских казаков, украинских крестьян, а также немцев из различных германских княжеств, два века назад переселенных в эти края императрицей Екатериной Великой. Экспорт сливочного масла в Европу приносил подданным Российской империи доходы в два раза превышающие те, что давала добыча золота на богатейших Ленских приисках.
Большая часть знаменитого французского масла в начале двадцатого века представляла собой сибирское масло, поставляемое Россией в Париж. Там его переупаковывали в хорошую вощеную бумагу с надписью «Сделано во Франции» и уже, как французское, продавали по всей Европе. Немалые деньги от этих операций доставалась тогда и Кормиловску.
Но счастливую судьбу города разрушила Транссибирская магистраль. Стальные линии Транссиба прошли южнее, через нынешний областной центр. Постепенно и вся жизнь переместилась туда. Возы с пшеницей, мясом и маслом устремились к железнодорожным вагонам. Ямщиковы дочки – к женихам в путейских и военных фуражках. Купеческие сыновья – к высоким дверям гимназий и реальных училищ. И Кормиловск заснул.
Бебут мчался по пустынному шоссе. Ловил носом рвущийся в приоткрытое окно упругий, пахнущий дикой зеленью ветер и с удовольствием выводил слова забытой народной песни: «Ко славе страстию дыша… В стране суровой и угрюмой… На диком бреге Иртыша-а-а… сидел Ермак объятый думой…»
На самом деле песня была не такой уж и народной. У ее слов был вполне конкретный автор. Декабрист Кондратий Рылеев.
В жизни голос у Бебута был низким баритоном, но когда он пел, то почему-то он поднимался почти до тенора. И вот таким не свойственным ему в обычном разговоре надтреснутым тенорком майор выводил: « О, спите, думал наш герой… Друзья, под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На сла-а-аву иль на смерть зовущий…»
«Агротрест», конечно, вполне мог наехать на Лапкина и настоятельно потребовать продать завод… – размышлял он под звуки собственного вокала. – Фирма эта непростая… Фактически она принадлежит первому заместителю губернатора Климу Ивановичу Ведерникову. Да и подниматься-то она стала только после того, как он три года назад получил свой пост. А до этого так, пузырь на ровном месте – маленький коптильный цех, да минирынок в областном центре… А за три последних года она, действительно, превратилась в крупную организацию областного масштаба… Несколько зерновых хозяйств, мясокомбинат, собственное складское хозяйство с рефрежераторами… Так что, для «Агротреста» было бы вполне логичным приобрести сырзавод с его неожиданно ставшим общероссийским брэндом «Кормиловский сыр»… Мог Семен Сергеевич Лапкин это предложение принять?… Мог… Есть предложения, от которых нельзя отказаться… В конце концов, жизнь дороже… А мог он передумать и вступить в драку, да такую, чтобы начать, как партизан, подрывать вражеские машины?… Не похоже на него… Он уж скорее начал бы торговаться, чтобы, например, место директора за собой оставить, а войну всерьез начинать, это – вряд ли… Да, в самом деле, странная история…»
За размышлениями и вокалом время летело незаметно.
До Кормиловска оставалось уже совсем не много. Березовые колки стали гуще, подступили совсем вплотную к дороге. Среди мягкой трепещущей листвы замелькали колючие ветки одиноких сосен, а в некоторых местах – уже и целые островки темной мохнатой тайги. Вот-вот должен был показаться переезд. За ним и располагался тихий северный городок.
И здесь, когда шоссе стало опускаться в ложбинку, Бебут неожиданно увидел милиционера в серо-сизом камуфляже. Широко расставив ноги, он стоял посередине пустынного шоссе. В руке сотрудник держал поднятый дорожный жезл. Чуть в стороне, на обочине, стояло еще два сотрудника милиции. У одного из них висел на плече укороченный автомат с откидным прикладом.
Майор плавно сбросил скорость и остановился метрах в десяти от стоящего на дороге милиционера.
Тот неторопливо направился к «Волге». Два же других, стоящих на обочине сотрудника, бросились к машине почти бегом.
– Лейтенант Митрофанов! – негромко проговорил сотрудник с жезлом, подойдя к машине со стороны водителя. – Выйдите из машины!
– А что случилось, лейтенант? – поинтересовался Бебут, оставаясь на месте. Матерчатые погончики на плечах у милиционера никаких звездочек не имели. Нарукавной нашивки тоже не было.
– Из машины, я сказал! – неожиданно злобно рявкнул лейтенант. – Ну!
«Странно… – подумал майор. – Чтоб районный сотрудник с водителем из областного центра так разговаривал… Да еще едущим на машине с не простым для любого дорожного инспектора номером.. Что происходит с родным Кормиловском?»
В это время с противоположной стороны к «Волге» приблизился автоматчик, открыл дверцу и ввалился в салон.
У него было большое щекастое лицо с редкими черными усиками.
– Деньги с собой? – деловито спросил он и ткнул воронкообразным дулом майора под ребро. Бебуту это, естественно, очень не понравилось, но он никак этого не показал.
– С собой. Но не все. – извиняющим тоном ответил он и начал оценивать обстановку с точки зрения возможного боестолкновения.
У стоящего рядом с левой дверцей милиционера, похоже, оружия кроме полосатого жезла не было. А вот у третьего, держащегося позади члена группы… Ба-а-а! Да у него обрез ижевской охотничьей вертикалки!.. Во дела! Ну, ясно, что это за милиция такая, мелькнуло у него в голове.
– Давай, сколько есть… – тихо и уверенно проговорил автоматчик.
«Судя по всему, он старший и есть. И тон командирский и оружие лучшее у него… Это хорошо…» – работал маленький штабной оператор в Бебутовской голове.
– Ну, ладно, раз так… Сейчас отдам… – растерянно забормотал майор и стал неловко разворачиваться всем корпусом в сторону автоматчика, одновременно протягивая левую руку к вещевому отделению в приборной панели.
Непрошенный сосед инстинктивно подвинулся, считая, что морально сломленный водитель хочет открыть крышку отделения, в котором лежат деньги. Это было его ошибкой. Левой рукой Бебут снизу вверх ударил липового сотрудника милиции в челюсть, а правой схватился за ствол автомата и с силой толкнул его под ребра владельцу.
Самоуверенный автоматчик издал болезненный хрип и открыл рот, безуспешно пытаясь вздохнуть. Бебут вывернул автомат из его ослабевших рук, и сразу резко открыл левую водительскую дверь. Всей плоскостью она ударила по налетчику, пригнувшемуся к оконному проему. Дверь отбросила его в сторону. Лжемилиционер не удержался на ногах и упал на спину. Бебут выскочил из машины, навел автомат на третьего члена группы с обрезом в руках и едва успел уйти с линии огня. Противник выстрелил по нему из обоих стволов. Картечь разорвала воздух у самой головы.
Майор повел стволом автомата в израсходовавшего боезапас стрелка и бешено проорал:
– Бросай ружье, баран! На куски разрежу!
Однако, бросать разряженное оружие фальшивый милиционер не стал. Он повернулся и бросился в лес. Вслед за ним, припадая на одну ногу и держась за бок, но быстро, помчался и выбравшийся из машины главарь. К противоположной лесной стене убегал поднявшийся с асфальта поддельный лейтенант Митрофанов. Через считанные секунды все трое нападавших бесследно растворились в зеленой толще.
Бебут повертел в руках автомат. Осмотрел. Милицейский вариант с укороченным дулом и откидным прикладом. Почти новый. Следов потертости на воронении нет. Пуля в стволе. Отсоединил рожок. Полный боекомплект. С предохранителя снят. Когда я его бил, бандит мог рефлекторно нажать спуск… Правда, ствол был направлен в лобовое стекло, но все равно, хорошо, что не выстрелил… Возись потом с ремонтом… Но, что вообще все это значит? Что за деньги? Случайный налет?… Но про деньги автоматчик очень уверенно говорил… Как будто точно знал, что они должны быть в машине… Добрые люди, что это с Кормиловском делается?
Ермолай Николаевич бросил автомат на заднее сиденье, подумал, взял и засунул под сиденье.
«Да, что это я расслабился… – подумал он. – Вдруг у бандитов есть, чем обрез перезарядить? Как жахнут из-за деревьев, пикнуть не успеешь… Уезжать надо, пока не поздно.»
Он быстро влез в машину, нажал на педаль сцепления и сорвался с нехорошего места.
Вскоре деревья расступились, и перед Бебутом открылся переезд через железнодорожную линию. Это была небольшая ветка, ведущая к местному леспромхозу. Шлагбаум был опущен. Маневровый тепловоз медленно тянул за собой несколько железнодорожных платформ, груженых толстыми круглыми бревнами. Вдоль железной дороги размеренно шли к горизонту решетчатые мачты высоковольтной линии электропередачи.
В приоткрытое окно автомобиля пахнуло сгоревшей нефтью и свежепиленым лесом. Работой. Спокойствием. Миром.
Последние остатки напряжения покинули майора.
Ожидая пока освободится переезд, он снова замурлыкал, постукивая по рулю пальцами: «О, спите, – думал наш герой… Друзья под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На славу иль на смерть зовущий!…»
Тепловоз на пути остановился, лязгнул сцепками платформ и начал медленно толкать состав в другую сторону.
«На славу иль на смерть зовущий!» – с чувством повторил майор последнюю строчку куплета.
Тепловоз длинно и жалобно загудел и, осуществляя какие-то непонятные постороннему наблюдателю маневры, вновь остановился.
«Да, славы пока не видно, а смерть рядом с головой только что пролетела…» – сообщил Ермолай себе.
Он скользнул взглядом по капоту своей машины, участку дороги перед ним и зацепился за большое мазутное пятно, распластавшееся на асфальте и захватившее гравий на обочине.
«А ведь это похоже след от того самого взорвавшегося джипа. – подумал он. – Ну, да, он же, как раз, на переезде и сгорел… Так же вот стоял, состав пережидал и…»
Заслуженная "Волга" Бебута пулей летела по хорошему шоссе. Машина когда-то принадлежала управлению по борьбе с экономическими преступлениями. Но пару лет назад в органы начала активно поступать новая техника, и начальство разрешило продавать старые автомобили сотрудниками по остаточной стоимости. Если бы не это, Бебут никогда бы не смог на свою зарплату приобрести автомобиль. А так, эта «двадцать четвертая «Волга» стала ему в три месячных зарплаты. Да и то в рассрочку. Бухгалтерия ежемесячно вычитала с денежного содержания по тридцать процентов.
«Волга»– автомобиль вечный. И, если в плавности хода, расходе бензина и уровню звука в салоне она уступает западным машинам, то по реальной, а не показной надежности превосходит на порядок. Не то, чтобы она не ломается. Ломается, и часто. Но ее конструкция позволяет своими руками или с помощью знакомого дяди Васи устранить любую поломку. Отмоешься от черного масла и бензина, изругаешь отечественную технику последними словами и опять, как ни в чем не бывало, крутишь баранку.
А удачливый в бизнесе друг ноет при встрече, что его «Мерседес» опять стоит. Каждая запчасть стоит столько, сколько вся «Волга», да еще и поставить ее на самых фирменных станциях техобслуживания, как следует, не могут. «Такие деньги отдал, жену с дочками в лес свозил и опять стою!… Они проклятую деталюшку на оптовой базе в Москве заказали, говорят, скоро пришлют… Жду, вторая неделя пошла!»
Шоссе было пустынно.
Наслаждаясь свободным пространством перед собой, Бебут утапливал ребристую педаль газа до самого пола. Будто сорванная диким смерчем проносилась мимо трава на обочине, неспешно уплывали к оставшемуся позади областному центру веселые березовые рощицы, а сизые ленты лесов у горизонта оставались на месте.
Кормиловск находился как раз на границе лесостепи и тайги.
Между ним и областным центром лежали плоские пшеничные поля, разделенные веселыми березовыми рощицами. И только у самого Кормиловска к дороге подступал непроглядно темный хвойный лес. Правда, его передовые посты в виде одиноких медноствольных кедров начинали встречаться еще за много километров от маленького городка.
На самом деле, сибирские хвойные великаны ничего общего с настоящим кедром не имеют. Их правильное название – Сибирская кедровая сосна. Но по красоте, качеству великолепной ароматной древесины и долгожительству сибирской сосне вполне мог бы позавидовать описанный в Библии настоящий кедр, растущий в Ливанских горах.
«Не случайно, – подумал Бебут, – в Сибири говорили, в березняке – веселиться, в кедровнике – Богу молиться.»
Когда-то Кормиловск был большой станицей на Великом сибирском тракте. И славился ямщицкими тройками, постоялыми дворами и оптовой торговлей сладким сибирским маслом. Его со всех сторон свозили сюда местные крестьяне-маслоделы. Это были – прижившиеся в Сибири потомки донских и уральских казаков, украинских крестьян, а также немцев из различных германских княжеств, два века назад переселенных в эти края императрицей Екатериной Великой. Экспорт сливочного масла в Европу приносил подданным Российской империи доходы в два раза превышающие те, что давала добыча золота на богатейших Ленских приисках.
Большая часть знаменитого французского масла в начале двадцатого века представляла собой сибирское масло, поставляемое Россией в Париж. Там его переупаковывали в хорошую вощеную бумагу с надписью «Сделано во Франции» и уже, как французское, продавали по всей Европе. Немалые деньги от этих операций доставалась тогда и Кормиловску.
Но счастливую судьбу города разрушила Транссибирская магистраль. Стальные линии Транссиба прошли южнее, через нынешний областной центр. Постепенно и вся жизнь переместилась туда. Возы с пшеницей, мясом и маслом устремились к железнодорожным вагонам. Ямщиковы дочки – к женихам в путейских и военных фуражках. Купеческие сыновья – к высоким дверям гимназий и реальных училищ. И Кормиловск заснул.
Бебут мчался по пустынному шоссе. Ловил носом рвущийся в приоткрытое окно упругий, пахнущий дикой зеленью ветер и с удовольствием выводил слова забытой народной песни: «Ко славе страстию дыша… В стране суровой и угрюмой… На диком бреге Иртыша-а-а… сидел Ермак объятый думой…»
На самом деле песня была не такой уж и народной. У ее слов был вполне конкретный автор. Декабрист Кондратий Рылеев.
В жизни голос у Бебута был низким баритоном, но когда он пел, то почему-то он поднимался почти до тенора. И вот таким не свойственным ему в обычном разговоре надтреснутым тенорком майор выводил: « О, спите, думал наш герой… Друзья, под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На сла-а-аву иль на смерть зовущий…»
«Агротрест», конечно, вполне мог наехать на Лапкина и настоятельно потребовать продать завод… – размышлял он под звуки собственного вокала. – Фирма эта непростая… Фактически она принадлежит первому заместителю губернатора Климу Ивановичу Ведерникову. Да и подниматься-то она стала только после того, как он три года назад получил свой пост. А до этого так, пузырь на ровном месте – маленький коптильный цех, да минирынок в областном центре… А за три последних года она, действительно, превратилась в крупную организацию областного масштаба… Несколько зерновых хозяйств, мясокомбинат, собственное складское хозяйство с рефрежераторами… Так что, для «Агротреста» было бы вполне логичным приобрести сырзавод с его неожиданно ставшим общероссийским брэндом «Кормиловский сыр»… Мог Семен Сергеевич Лапкин это предложение принять?… Мог… Есть предложения, от которых нельзя отказаться… В конце концов, жизнь дороже… А мог он передумать и вступить в драку, да такую, чтобы начать, как партизан, подрывать вражеские машины?… Не похоже на него… Он уж скорее начал бы торговаться, чтобы, например, место директора за собой оставить, а войну всерьез начинать, это – вряд ли… Да, в самом деле, странная история…»
За размышлениями и вокалом время летело незаметно.
До Кормиловска оставалось уже совсем не много. Березовые колки стали гуще, подступили совсем вплотную к дороге. Среди мягкой трепещущей листвы замелькали колючие ветки одиноких сосен, а в некоторых местах – уже и целые островки темной мохнатой тайги. Вот-вот должен был показаться переезд. За ним и располагался тихий северный городок.
И здесь, когда шоссе стало опускаться в ложбинку, Бебут неожиданно увидел милиционера в серо-сизом камуфляже. Широко расставив ноги, он стоял посередине пустынного шоссе. В руке сотрудник держал поднятый дорожный жезл. Чуть в стороне, на обочине, стояло еще два сотрудника милиции. У одного из них висел на плече укороченный автомат с откидным прикладом.
Майор плавно сбросил скорость и остановился метрах в десяти от стоящего на дороге милиционера.
Тот неторопливо направился к «Волге». Два же других, стоящих на обочине сотрудника, бросились к машине почти бегом.
– Лейтенант Митрофанов! – негромко проговорил сотрудник с жезлом, подойдя к машине со стороны водителя. – Выйдите из машины!
– А что случилось, лейтенант? – поинтересовался Бебут, оставаясь на месте. Матерчатые погончики на плечах у милиционера никаких звездочек не имели. Нарукавной нашивки тоже не было.
– Из машины, я сказал! – неожиданно злобно рявкнул лейтенант. – Ну!
«Странно… – подумал майор. – Чтоб районный сотрудник с водителем из областного центра так разговаривал… Да еще едущим на машине с не простым для любого дорожного инспектора номером.. Что происходит с родным Кормиловском?»
В это время с противоположной стороны к «Волге» приблизился автоматчик, открыл дверцу и ввалился в салон.
У него было большое щекастое лицо с редкими черными усиками.
– Деньги с собой? – деловито спросил он и ткнул воронкообразным дулом майора под ребро. Бебуту это, естественно, очень не понравилось, но он никак этого не показал.
– С собой. Но не все. – извиняющим тоном ответил он и начал оценивать обстановку с точки зрения возможного боестолкновения.
У стоящего рядом с левой дверцей милиционера, похоже, оружия кроме полосатого жезла не было. А вот у третьего, держащегося позади члена группы… Ба-а-а! Да у него обрез ижевской охотничьей вертикалки!.. Во дела! Ну, ясно, что это за милиция такая, мелькнуло у него в голове.
– Давай, сколько есть… – тихо и уверенно проговорил автоматчик.
«Судя по всему, он старший и есть. И тон командирский и оружие лучшее у него… Это хорошо…» – работал маленький штабной оператор в Бебутовской голове.
– Ну, ладно, раз так… Сейчас отдам… – растерянно забормотал майор и стал неловко разворачиваться всем корпусом в сторону автоматчика, одновременно протягивая левую руку к вещевому отделению в приборной панели.
Непрошенный сосед инстинктивно подвинулся, считая, что морально сломленный водитель хочет открыть крышку отделения, в котором лежат деньги. Это было его ошибкой. Левой рукой Бебут снизу вверх ударил липового сотрудника милиции в челюсть, а правой схватился за ствол автомата и с силой толкнул его под ребра владельцу.
Самоуверенный автоматчик издал болезненный хрип и открыл рот, безуспешно пытаясь вздохнуть. Бебут вывернул автомат из его ослабевших рук, и сразу резко открыл левую водительскую дверь. Всей плоскостью она ударила по налетчику, пригнувшемуся к оконному проему. Дверь отбросила его в сторону. Лжемилиционер не удержался на ногах и упал на спину. Бебут выскочил из машины, навел автомат на третьего члена группы с обрезом в руках и едва успел уйти с линии огня. Противник выстрелил по нему из обоих стволов. Картечь разорвала воздух у самой головы.
Майор повел стволом автомата в израсходовавшего боезапас стрелка и бешено проорал:
– Бросай ружье, баран! На куски разрежу!
Однако, бросать разряженное оружие фальшивый милиционер не стал. Он повернулся и бросился в лес. Вслед за ним, припадая на одну ногу и держась за бок, но быстро, помчался и выбравшийся из машины главарь. К противоположной лесной стене убегал поднявшийся с асфальта поддельный лейтенант Митрофанов. Через считанные секунды все трое нападавших бесследно растворились в зеленой толще.
Бебут повертел в руках автомат. Осмотрел. Милицейский вариант с укороченным дулом и откидным прикладом. Почти новый. Следов потертости на воронении нет. Пуля в стволе. Отсоединил рожок. Полный боекомплект. С предохранителя снят. Когда я его бил, бандит мог рефлекторно нажать спуск… Правда, ствол был направлен в лобовое стекло, но все равно, хорошо, что не выстрелил… Возись потом с ремонтом… Но, что вообще все это значит? Что за деньги? Случайный налет?… Но про деньги автоматчик очень уверенно говорил… Как будто точно знал, что они должны быть в машине… Добрые люди, что это с Кормиловском делается?
Ермолай Николаевич бросил автомат на заднее сиденье, подумал, взял и засунул под сиденье.
«Да, что это я расслабился… – подумал он. – Вдруг у бандитов есть, чем обрез перезарядить? Как жахнут из-за деревьев, пикнуть не успеешь… Уезжать надо, пока не поздно.»
Он быстро влез в машину, нажал на педаль сцепления и сорвался с нехорошего места.
Вскоре деревья расступились, и перед Бебутом открылся переезд через железнодорожную линию. Это была небольшая ветка, ведущая к местному леспромхозу. Шлагбаум был опущен. Маневровый тепловоз медленно тянул за собой несколько железнодорожных платформ, груженых толстыми круглыми бревнами. Вдоль железной дороги размеренно шли к горизонту решетчатые мачты высоковольтной линии электропередачи.
В приоткрытое окно автомобиля пахнуло сгоревшей нефтью и свежепиленым лесом. Работой. Спокойствием. Миром.
Последние остатки напряжения покинули майора.
Ожидая пока освободится переезд, он снова замурлыкал, постукивая по рулю пальцами: «О, спите, – думал наш герой… Друзья под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На славу иль на смерть зовущий!…»
Тепловоз на пути остановился, лязгнул сцепками платформ и начал медленно толкать состав в другую сторону.
«На славу иль на смерть зовущий!» – с чувством повторил майор последнюю строчку куплета.
Тепловоз длинно и жалобно загудел и, осуществляя какие-то непонятные постороннему наблюдателю маневры, вновь остановился.
«Да, славы пока не видно, а смерть рядом с головой только что пролетела…» – сообщил Ермолай себе.
Он скользнул взглядом по капоту своей машины, участку дороги перед ним и зацепился за большое мазутное пятно, распластавшееся на асфальте и захватившее гравий на обочине.
«А ведь это похоже след от того самого взорвавшегося джипа. – подумал он. – Ну, да, он же, как раз, на переезде и сгорел… Так же вот стоял, состав пережидал и…»