Через верхнюю прозрачную сферу глайдера Ворх увидел недовольные лица рабов, заметил, как открылась дверь дворца, и показалась Кари. В первый момент Ворху показалось, что она ползла, но спустя мгновение Верховный совершенно четко увидел, что никаких движений, сопутствующих ползанию, не было, а Кари словно бы летела к толпе рабов на сказочном ковре. Не в силах крикнуть, она тыкала скрюченными пальцами в сторону глайдера. Ее поняли, но было поздно. Взревел мотор, и глайдер взмыл ввысь.
Ворх возликовал: спасен!
Прочертив по небу немыслимый завиток, чтобы не попасть на прицел какого-нибудь стрелка, удалившись от Габара, Ворх блаженно расслабился. «Теперь точно спасен! Перевалить эти горы, - провожал он взглядом отступавшую вершину, - перелететь океан и… Стоп! Как же она не побоялась скатиться с такой высоты? Как забралась?»
Еще не сознавая, только ли любопытство побудило его или то была интуиция, Ворх сбавил скорость и, облетев вершину, направил глайдер в лощину, где встретил Кари. Вскоре увидел прорытую снегоходом канаву, а чуть дальше то место, от которого они с Кари начали свой путь. Сейчас с высоты он казался таким коротким, а каким бесконечно длинным был вчера! Глайдер завис над лощиной, и, разглядывая лыжные следы, Ворх воспроизводил в памяти то, как упорно Кари тащила его по снежной целине, как непринужденно смеялась, когда он падал.
Так что же все-таки здесь произошло?
Ворх направил глайдер к вершине, с которой съезжала Кари. Неестественность ее спуска с горы была им замечена еще из пещеры, до того как сорвался вниз. Но в тот момент, допускал Ворх, он мог быть обманут каким-нибудь оптическим эффектом. По всем известным ему физическим законам Кари не могла перелететь через глыбу с трехэтажный дом, перед которой обрывались следы, вновь продолжавшиеся за камнем. Если Кари не объехала это препятствие, о чем свидетельствовало отсутствие огибающих камень следов, и не перелетела через него каким-то сказочным образом, то получалось… проскочила сквозь камень?!
Это и было абсурдным, но только на первый взгляд. Ворх знал, что именно для таких вот чудес их предки поставили на полюсах таинственные установки экл-Т-трона и создали пылевое энергетическое кольцо вокруг Кселены. Если Кари проскочила сквозь каменную глыбу, то, значит, она всемогуща как бог! Значит, владеет тайной… экл-Т-трона?!
Все это время Ворха не оставляло ощущение, что за его мыслями следят. Он вспомнил про валявшегося на полу связанного фарона, глянул на него - фарон лежал не шевелясь, словно находился в беспамятстве. Ворх настроился на него ментально и уловил, что поток его мыслей и зрительных образов был остановлен на каком-то пятне - искусно проделанная, но примитивная уловка. Боится стать свидетелем моих догадок, решил Ворх. Выходит, и фарон понял, что означают эти загадочные следы, оставленные лыжами Кари…
Ворх снизил глайдер и вихрем, нисходящим от днища, сдул следы с горы; поднялся до вершины, чтобы проделать то же самое с другой стороны, и не нашел их там - вот и еще одно подтверждение догадки! - не нашел даже каких-нибудь намеков на то, что кто-то всходил на гору или был доставлен на вершину каким-нибудь летательным аппаратом. Оставалось признать, что Кари сама взлетела на гору, проделала немыслимый даже для спортсменов головокружительный спуск, а в довершение всего перепрыгнула через глыбу-камень или проскочила сквозь него, потому что не имела трамплина для прыжка. Тайны экл-Т-трона больше не существует - понял Ворх значение очертаний, увиденных им в мыслях Кари.
«Ее можно выкрасть, - заговорил ментально фарон. - Я это сделаю, если пожелает Верховный. Развяжи меня».
Ворх неторопливо набрал на пульте управления программу полета, выбрав алогичный путь, чтобы не иметь неожиданных встреч в небе, и, когда глайдер устремился по курсу, повернулся к фарону, рассмотрел его. Это был красивый, тренированный мужчина, очень похожий на тех, которые стреляли по чехлу скаракосты из снегохода. Фарон не трусил, владел собой и умел ждать, что тоже подсказывало Ворху, что перед ним не рядовой экземпляр, а особа из окружения самого Дабера. Что ж, проверим на прочность, решил Ворх и, ухватившись за перевязь ног, рывком перебросил фарона на середину глайдера, где были проваливающиеся створки десантного люка. В этом рывке и в выражении лица Ворха фарон уловил что-то угрожающее, обеспокоенно задвигался, стараясь отползти от опасного места, заговорил с угодливой преданностью:
«Я буду служить тебе. Рабы мне доверяют, хорошо платят, а я вожу им… что надо. И баянну привезу».
«Почему же тебя связали, если доверяют?» - Ворх положил руку на рукоять запора десантного люка. Увидев это, фарон затряс головой, умоляя не делать задуманного, заговорил поспешно: «Они… Сам попросил, чтобы ты поверил: я не продался».
«Значит, понимаешь, что предатели никому не нужны?» - сбросил Ворх предохранительное кольцо с рукоятки.
«Я в спецкоманде Дабера, прислан убить тебя…»
«Догадываюсь».
«Я не один».
«Шестерых я уже освободил от этой заботы».
«Чем вызвано желание Дабера убить меня?»
«Ты популярен. Не жесток и результативен. Ты станешь Предводителем Верховного Гильорта. А я убью Дабера, я его близкий друг…», «А зачем мне такие друзья?»
Створки люка ушли вниз и, когда фарон провалился, вновь захлопнулись» за бортом несколько мгновений виднелось падающее тело с раскинутыми руками, все-таки запоздало освобожденными в проигранной партии.
Глайдер, перевалив горы, несся над океаном, и Ворху оставалось не так уж много времени, чтобы поразмыслить в одиночестве. Обстоятельства были серьезны и даже страшны своими последствиями. Если Кари откроет тайну рабам, - а она сделает это, как только поправится, - низшие обучатся ее приемам и их уже не остановят ни горы, ни этот океан. Рабы тучами устремятся на метрополию, начнут грабить и уничтожать все, пока полки фаронов стерегут их пустые шахты и заводские ночлежки. И придет конец всему, подытожил Ворх,
А вдруг Кари не откроется им? Вдруг захочет единолично пользоваться тайной экл-Т-трона? Она не глупа, ценит комфорт и не чуждается нарядов - значит, захочет занять высокое положение в обществе, а приобрести то и другое ей можно, только сохранив для себя тайну экл-Т-трона и заполучив его, Ворха, в законные мужья. Ведь она станет матерью ребенка Верховного кселенза, а может быть вскоре и Предводителя Верховного Гильорта!…
Сквозь прогалину облаков показалась кромка берега - скоро снижение, а надо еще столько передумать всего… И все же Ворх задержал взгляд на таинственной дуге над головой, ярко сверкавшей белизной на прозрачной синеве неба, и мечтательно вздохнул: неужели он станет властелином таинственных сил и сможет парить без летательных машин, усилием мысли, уничтожать врагов, не выходя из кабинета? Ее тайна и моя неограниченная власть сделают нас, сделают… Кем же они сделают? - задумался он, затрудняясь подобрать точное определение. А впрочем, не имеет значения, кем стать: главное - стать! И Кари захочет, непременно захочет, - уверял он себя. - Мы создадим новую форму правления, основанную на личном могуществе властелина. Было? Но не так. Все они опирались на заинтересованные в них группы, прослойки, сообщества, и ради сытости одних приходилось грабить других. А нам прослойки и группы не понадобятся. Касты ликвидируем - все равны. Ныне униженные станут опорой власти. А наше правление всегда будет справедливым, потому что исходит не из интересов господствующих сил, а из интересов целого, над которым мы встанем как объективная данность, единая для всех и потому для всех справедливая. Так что не утопия, нет. Это будет принципиально новая форма в исторической эволюции общественного сознания. Только бы согласилась Кари…
Глайдер пошел на снижение, и Ворх, отвлеченный от своих дум, увидел небоскребы столицы, торчащие из белой равнины облаков, как гигантские кристаллы. При приближении к ней белая равнина теряла свою цельность, рвалась на клочья, и в прогалинах становился видимым нижний ярус столицы, утопающий в синеве садов, переполненный мельтешением всевозможных летательных машин. Автоматически снизив скорость, глайдер вошел в их поток.
Появление Ворха в столице вскоре было замечено. Из окна одного из воздушных шаров, которые в виде «поплавков» обозначали трассу полета, выглянул фарон и вскочил с места, бросаясь к приборам связи. Он даже не скрыл радости от выпавшей удачи доложить по инстанции первым.
С простодушием провинциалов поглядывали на Ворха пассажиры громоздкого буссара, плывшего справа. Слева выскакивали щеголеватые флайеры и меняли ярус полета, как только их владельцы узнавали Верховного кселенза, в изодранном зимнем костюме, одиноко стоявшего под куполом полицейского глайдера. Эти трусили, знал Ворх, боялись стать свидетелями подозрительного
явления.
Какой- то молоденький кселенз; летевший впереди, настойчиво пытался показать плачущему малышу военный глайдер и тыкал в сторону Ворха пальцем, пока не узнал его, а узнав, тут же спрятался за ребенка. Зато его жена, сидевшая за пультом управления, поднялась с сиденья, оглянувшись, поприветствовала Ворха блистательной улыбкой и изящно отвела свой флайер в сторону, уступая путь. Ворх жестом поблагодарил кселянку за любезность.
Глайдер обогнул территорию Дворца, блиставшего в кущах садов, как ювелирная игрушка, и, отделившись от потока летящих машин, устремился к посадочной площадке Билярга - главного здания, возглавляемого Ворхом ведомства надзора. Билярг стоял посреди толпы таких же, ушедших за облака, тысячеэтажных гигантов. Центральное и осевое положение здания было удобным как для связи с Дворцом, расположенным у подножия Билярга, так и для надзора за мыслями службистов других ведомств и горожан. В то же время и само ведомство надзора было объектом шпионажа всех других ведомств. Ворх знал, что как только он был узнан в городе, количество желающих понаблюдать за его мыслями стало увеличиваться с быстротой покатившегося с горы снежного кома.
Но сейчас это было кстати.
Встречать Ворха собралась многотысячная толпа его службистов. Они тоже внимали его мыслям, а так как Ворх ни о чем сейчас не думал, а только фиксировал окружающее, то толпа видела его глазами людскую массу, себя да еще чувствовала при этом непроизвольную радость, рвавшуюся из сердец. И службисты тут же ответили Ворху радостным порывом, придвинулись к мягко севшему глайдеру, смеялись. Выйдя из глайдера, Ворх остался стоять на его ступеньке, чтобы дать себя обозреть, протянул руки с растопыренными пальцами, и каждый палец тут же был зажат в кулак приближенными пособниками власти из самого близкого окружения, а их пальцы свободных рук достались службистам второго круга; потом образовался третий, четвертый, пятый круг, живые кольца потянулись с посадочной площадки по этажам вверх и вниз, объединив прямым контактом пособников, цузаров и рядовых службистов в один эгрегер одинаково думающих, чувствующих, Живущих.
Право включаться в единую цепь получали только приверженцы, доказавшие каким-либо поступком свою преданность эгрегеру. Сам Ворх запомнил, наверное, на всю жизнь своего первого начальника, который лишь через два года доверил Ворху зажимать в кулак тощий начальнический палец. Самым большим наказанием для подчиненных в эгрегере был запрет на прикосновение к пальцу. Даже поднявшийся на вершину иерархической лестницы мог быть отвергнут эгрегером, если переставал отвечать его интересам. Такое случилось с предшественником Ворха, которому вместо чувств любви и преданности эгрегер послал смерть. Поэтому Ворх служил эгрегеру, знал и защищал интересы каждого, что обеспечивало их ответную преданность.
«Я - с вами!» - сказал мысленно Ворх с чувством охватившей его радости, и она была воспринята всеми в цепи прямого контакта, породив ответный порыв
чувств.
«Мы с тобой!» - произнес каждый, как клятву.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ворх возликовал: спасен!
Прочертив по небу немыслимый завиток, чтобы не попасть на прицел какого-нибудь стрелка, удалившись от Габара, Ворх блаженно расслабился. «Теперь точно спасен! Перевалить эти горы, - провожал он взглядом отступавшую вершину, - перелететь океан и… Стоп! Как же она не побоялась скатиться с такой высоты? Как забралась?»
Еще не сознавая, только ли любопытство побудило его или то была интуиция, Ворх сбавил скорость и, облетев вершину, направил глайдер в лощину, где встретил Кари. Вскоре увидел прорытую снегоходом канаву, а чуть дальше то место, от которого они с Кари начали свой путь. Сейчас с высоты он казался таким коротким, а каким бесконечно длинным был вчера! Глайдер завис над лощиной, и, разглядывая лыжные следы, Ворх воспроизводил в памяти то, как упорно Кари тащила его по снежной целине, как непринужденно смеялась, когда он падал.
Так что же все-таки здесь произошло?
Ворх направил глайдер к вершине, с которой съезжала Кари. Неестественность ее спуска с горы была им замечена еще из пещеры, до того как сорвался вниз. Но в тот момент, допускал Ворх, он мог быть обманут каким-нибудь оптическим эффектом. По всем известным ему физическим законам Кари не могла перелететь через глыбу с трехэтажный дом, перед которой обрывались следы, вновь продолжавшиеся за камнем. Если Кари не объехала это препятствие, о чем свидетельствовало отсутствие огибающих камень следов, и не перелетела через него каким-то сказочным образом, то получалось… проскочила сквозь камень?!
Это и было абсурдным, но только на первый взгляд. Ворх знал, что именно для таких вот чудес их предки поставили на полюсах таинственные установки экл-Т-трона и создали пылевое энергетическое кольцо вокруг Кселены. Если Кари проскочила сквозь каменную глыбу, то, значит, она всемогуща как бог! Значит, владеет тайной… экл-Т-трона?!
Все это время Ворха не оставляло ощущение, что за его мыслями следят. Он вспомнил про валявшегося на полу связанного фарона, глянул на него - фарон лежал не шевелясь, словно находился в беспамятстве. Ворх настроился на него ментально и уловил, что поток его мыслей и зрительных образов был остановлен на каком-то пятне - искусно проделанная, но примитивная уловка. Боится стать свидетелем моих догадок, решил Ворх. Выходит, и фарон понял, что означают эти загадочные следы, оставленные лыжами Кари…
Ворх снизил глайдер и вихрем, нисходящим от днища, сдул следы с горы; поднялся до вершины, чтобы проделать то же самое с другой стороны, и не нашел их там - вот и еще одно подтверждение догадки! - не нашел даже каких-нибудь намеков на то, что кто-то всходил на гору или был доставлен на вершину каким-нибудь летательным аппаратом. Оставалось признать, что Кари сама взлетела на гору, проделала немыслимый даже для спортсменов головокружительный спуск, а в довершение всего перепрыгнула через глыбу-камень или проскочила сквозь него, потому что не имела трамплина для прыжка. Тайны экл-Т-трона больше не существует - понял Ворх значение очертаний, увиденных им в мыслях Кари.
«Ее можно выкрасть, - заговорил ментально фарон. - Я это сделаю, если пожелает Верховный. Развяжи меня».
Ворх неторопливо набрал на пульте управления программу полета, выбрав алогичный путь, чтобы не иметь неожиданных встреч в небе, и, когда глайдер устремился по курсу, повернулся к фарону, рассмотрел его. Это был красивый, тренированный мужчина, очень похожий на тех, которые стреляли по чехлу скаракосты из снегохода. Фарон не трусил, владел собой и умел ждать, что тоже подсказывало Ворху, что перед ним не рядовой экземпляр, а особа из окружения самого Дабера. Что ж, проверим на прочность, решил Ворх и, ухватившись за перевязь ног, рывком перебросил фарона на середину глайдера, где были проваливающиеся створки десантного люка. В этом рывке и в выражении лица Ворха фарон уловил что-то угрожающее, обеспокоенно задвигался, стараясь отползти от опасного места, заговорил с угодливой преданностью:
«Я буду служить тебе. Рабы мне доверяют, хорошо платят, а я вожу им… что надо. И баянну привезу».
«Почему же тебя связали, если доверяют?» - Ворх положил руку на рукоять запора десантного люка. Увидев это, фарон затряс головой, умоляя не делать задуманного, заговорил поспешно: «Они… Сам попросил, чтобы ты поверил: я не продался».
«Значит, понимаешь, что предатели никому не нужны?» - сбросил Ворх предохранительное кольцо с рукоятки.
«Я в спецкоманде Дабера, прислан убить тебя…»
«Догадываюсь».
«Я не один».
«Шестерых я уже освободил от этой заботы».
«Чем вызвано желание Дабера убить меня?»
«Ты популярен. Не жесток и результативен. Ты станешь Предводителем Верховного Гильорта. А я убью Дабера, я его близкий друг…», «А зачем мне такие друзья?»
Створки люка ушли вниз и, когда фарон провалился, вновь захлопнулись» за бортом несколько мгновений виднелось падающее тело с раскинутыми руками, все-таки запоздало освобожденными в проигранной партии.
Глайдер, перевалив горы, несся над океаном, и Ворху оставалось не так уж много времени, чтобы поразмыслить в одиночестве. Обстоятельства были серьезны и даже страшны своими последствиями. Если Кари откроет тайну рабам, - а она сделает это, как только поправится, - низшие обучатся ее приемам и их уже не остановят ни горы, ни этот океан. Рабы тучами устремятся на метрополию, начнут грабить и уничтожать все, пока полки фаронов стерегут их пустые шахты и заводские ночлежки. И придет конец всему, подытожил Ворх,
А вдруг Кари не откроется им? Вдруг захочет единолично пользоваться тайной экл-Т-трона? Она не глупа, ценит комфорт и не чуждается нарядов - значит, захочет занять высокое положение в обществе, а приобрести то и другое ей можно, только сохранив для себя тайну экл-Т-трона и заполучив его, Ворха, в законные мужья. Ведь она станет матерью ребенка Верховного кселенза, а может быть вскоре и Предводителя Верховного Гильорта!…
Сквозь прогалину облаков показалась кромка берега - скоро снижение, а надо еще столько передумать всего… И все же Ворх задержал взгляд на таинственной дуге над головой, ярко сверкавшей белизной на прозрачной синеве неба, и мечтательно вздохнул: неужели он станет властелином таинственных сил и сможет парить без летательных машин, усилием мысли, уничтожать врагов, не выходя из кабинета? Ее тайна и моя неограниченная власть сделают нас, сделают… Кем же они сделают? - задумался он, затрудняясь подобрать точное определение. А впрочем, не имеет значения, кем стать: главное - стать! И Кари захочет, непременно захочет, - уверял он себя. - Мы создадим новую форму правления, основанную на личном могуществе властелина. Было? Но не так. Все они опирались на заинтересованные в них группы, прослойки, сообщества, и ради сытости одних приходилось грабить других. А нам прослойки и группы не понадобятся. Касты ликвидируем - все равны. Ныне униженные станут опорой власти. А наше правление всегда будет справедливым, потому что исходит не из интересов господствующих сил, а из интересов целого, над которым мы встанем как объективная данность, единая для всех и потому для всех справедливая. Так что не утопия, нет. Это будет принципиально новая форма в исторической эволюции общественного сознания. Только бы согласилась Кари…
Глайдер пошел на снижение, и Ворх, отвлеченный от своих дум, увидел небоскребы столицы, торчащие из белой равнины облаков, как гигантские кристаллы. При приближении к ней белая равнина теряла свою цельность, рвалась на клочья, и в прогалинах становился видимым нижний ярус столицы, утопающий в синеве садов, переполненный мельтешением всевозможных летательных машин. Автоматически снизив скорость, глайдер вошел в их поток.
Появление Ворха в столице вскоре было замечено. Из окна одного из воздушных шаров, которые в виде «поплавков» обозначали трассу полета, выглянул фарон и вскочил с места, бросаясь к приборам связи. Он даже не скрыл радости от выпавшей удачи доложить по инстанции первым.
С простодушием провинциалов поглядывали на Ворха пассажиры громоздкого буссара, плывшего справа. Слева выскакивали щеголеватые флайеры и меняли ярус полета, как только их владельцы узнавали Верховного кселенза, в изодранном зимнем костюме, одиноко стоявшего под куполом полицейского глайдера. Эти трусили, знал Ворх, боялись стать свидетелями подозрительного
явления.
Какой- то молоденький кселенз; летевший впереди, настойчиво пытался показать плачущему малышу военный глайдер и тыкал в сторону Ворха пальцем, пока не узнал его, а узнав, тут же спрятался за ребенка. Зато его жена, сидевшая за пультом управления, поднялась с сиденья, оглянувшись, поприветствовала Ворха блистательной улыбкой и изящно отвела свой флайер в сторону, уступая путь. Ворх жестом поблагодарил кселянку за любезность.
Глайдер обогнул территорию Дворца, блиставшего в кущах садов, как ювелирная игрушка, и, отделившись от потока летящих машин, устремился к посадочной площадке Билярга - главного здания, возглавляемого Ворхом ведомства надзора. Билярг стоял посреди толпы таких же, ушедших за облака, тысячеэтажных гигантов. Центральное и осевое положение здания было удобным как для связи с Дворцом, расположенным у подножия Билярга, так и для надзора за мыслями службистов других ведомств и горожан. В то же время и само ведомство надзора было объектом шпионажа всех других ведомств. Ворх знал, что как только он был узнан в городе, количество желающих понаблюдать за его мыслями стало увеличиваться с быстротой покатившегося с горы снежного кома.
Но сейчас это было кстати.
Встречать Ворха собралась многотысячная толпа его службистов. Они тоже внимали его мыслям, а так как Ворх ни о чем сейчас не думал, а только фиксировал окружающее, то толпа видела его глазами людскую массу, себя да еще чувствовала при этом непроизвольную радость, рвавшуюся из сердец. И службисты тут же ответили Ворху радостным порывом, придвинулись к мягко севшему глайдеру, смеялись. Выйдя из глайдера, Ворх остался стоять на его ступеньке, чтобы дать себя обозреть, протянул руки с растопыренными пальцами, и каждый палец тут же был зажат в кулак приближенными пособниками власти из самого близкого окружения, а их пальцы свободных рук достались службистам второго круга; потом образовался третий, четвертый, пятый круг, живые кольца потянулись с посадочной площадки по этажам вверх и вниз, объединив прямым контактом пособников, цузаров и рядовых службистов в один эгрегер одинаково думающих, чувствующих, Живущих.
Право включаться в единую цепь получали только приверженцы, доказавшие каким-либо поступком свою преданность эгрегеру. Сам Ворх запомнил, наверное, на всю жизнь своего первого начальника, который лишь через два года доверил Ворху зажимать в кулак тощий начальнический палец. Самым большим наказанием для подчиненных в эгрегере был запрет на прикосновение к пальцу. Даже поднявшийся на вершину иерархической лестницы мог быть отвергнут эгрегером, если переставал отвечать его интересам. Такое случилось с предшественником Ворха, которому вместо чувств любви и преданности эгрегер послал смерть. Поэтому Ворх служил эгрегеру, знал и защищал интересы каждого, что обеспечивало их ответную преданность.
«Я - с вами!» - сказал мысленно Ворх с чувством охватившей его радости, и она была воспринята всеми в цепи прямого контакта, породив ответный порыв
чувств.
«Мы с тобой!» - произнес каждый, как клятву.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
По ту сторону добра
1. Блаженство вечных
Они были молоды, наивны и безгранично счастливы, хотя и не догадывались об этом. Имели собственный флайер, недорогой, зато новенький. И прибыли в столицу по делам, обещающим дальнейшее благополучие.
Их радость чуточку омрачалась его чрезмерной боязнью потерять ее. Его постоянная настороженность, особенно на людях, раздражала ее, заставляла говорить ему колкости. В каждом оказавшемся рядом мужчине он видел соперника и принимался выяснять, не обратила ли жена на него внимания. Вот и сегодня на встрече Ворха подчеркнуто любезный взгляд жены встревожил его. А когда она сказала шутливо: «А Верховный красив», - ревнивое чувство обожгло его. «Пожалуй, она могла бы полюбить этого Ворха», - подумал он с досадой.
Ладен была восторженной, пылкой, увлекающейся. Ей доставляло удовольствие играть роль покорительницы сердец и тем мучить Биза. Однако в этой роли она не переигрывала и знала точно, где надо остановиться или сделать паузу.
Глянув на поникшего головой мужа, Ладен рассмеялась:
«Ревность к Ворху! Как тебе это пришло в голову? Он же правитель. Любовь женщины для него - ничто. Ворха любит народ. Видел, как его встречали? Их любовь равносильна смерти. Тысячи лягут, чтобы он по их телам прошел к высшей власти…»
«И мы?» - боязливо спросил Виз.
«Может быть, и мы. Чтобы стать сильными, надо прикоснуться к сильном) Сила передается».
Решимость какая-то горела в глазах Ладен, и она напугала Виза.
«Не дело женщины вмешиваться в борьбу великих. Она легко может сгореть в этом огне страстей».
Ладен бросила с вызовом:
«Конечно, если сама слаба…»
Подтекст сказанного еще более напугал Виза:
«Не думаешь ли ты проверить свои силы? Лучшим применением способностей женщины была и остается забота о доме и детях. Кстати, что делает наш малыш?»
Маленький Гулик, предоставленный на время самому себе, открыл коробку со сладкой пастой и торопливо уничтожал ее.
· Ах, ах! - кокетливо сокрушаясь, воскликнула Ладен. - Ты весь измазался. Такой внук бабушке не понравится.
· А где она?
· Во- он в том большом доме, -показала Ладен.
· Там деревья растут, - разглядел Гулик навесные сады, винтом опоясывающие здание. - Бабушка любит, чтобы деревья были.
«Он умница! Он не задает вопросов, он сразу отвечает», - приподнялась Ладен и, дотянувшись, потрепала сына за щечку.
- Ты прав, бабушка очень любит деревья, и мы сейчас прилетим в ее сад, вздохнула Ладен и мечтательно добавила, адресуя мысли мужу: «Ах, если бы ты служил в ведомстве надзора».
Виз нахмурился, не понимая, что бы тогда изменилось.
«Я бы не отдала свою мать на хранение в эти мерзкие склады, - сказала Ладен уже раздраженно. - Цузары имеют высокие доходы, получают рабов-носителей, сколько захотят, а мы четвертый год не можем получить хотя бы одну рабыню для возвращения мамы. Мне стыдно, стыдно!… Неужели ты этого не понимаешь?»
Придерживая малыша, увлеченного разглядыванием навесных садов пристыженный Виз оглянулся, проверяя, не уловил ли их разговор кто-нибудь не ближних флайерах, но они уже вышли из потока и свернули к посадочной площадке Каролл-дома. Ответил он жене подчеркнуто сдержанно: «Я все понимаю, но… Эгрегер не меняют по собственному желанию. Эгрегер - на всю жизнь. Даже если бы я сменил его в силу каких-то обстоятельств, то все равно остался бы рядовым первой руки. А вот когда я сам стану первой рукой, тогда мне и в нашем эгрегере будет не хуже, а, может быть, и лучше, потому что в энергетике я все-таки разбираюсь. Главное для меня сейчас - это стать первой рукой и получить подчиненных».
«И когда ты станешь первой рукой?»
«Теперь скоро».
«Ты что- нибудь сделал… такое важное?» -заметно оживилась Ладен.
Виз тоже был рад, что, наконец, вызвал у жены интерес к себе, но с детства прививаемая осторожность взяла верх, и он боязливо повел глазами в сторону башенных антенн надзора Билярга. Ладен не придала значения его опасениям: «Неужели ты всерьез считаешь, что мы кому-то нужны здесь? Скажи, а тебе дадут рабов?»
«Как положено».
«Не раба, а много рабов? - уточнила Ладен, и в глазах ее засветился азартный огонек. - А что ты сделал?»
Ее восторженность заражала Виза. Так приятно, оказывается, рассказывать любимой о своих успехах! Он немного помялся, разжигая ее интерес, и ответил уклончиво, явно рассчитывая на дальнейшие расспросы: «Придумал один эксперимент с пылевым кольцом», - кивнул он на небо. Ждал восторженного изумления, но Ладен озабоченно уставилась на Каролл-дом, к которому приближался их флайер.
· Мама, ты совсем медленно летишь.
· Потому что будем садиться. И пойдем к бабушке. Собери свои игрушки, -сказала Ладен и, заняв малыша, обратилась к мужу: «Придумал, это, значит, ты… думал?»
«Да».
«Какая непростительная глупость!» «Но… у меня получилось».
«Тебя могли поймать. И спросить, по какому праву ты осмелился думать. Захотел стать умнее всех?»
«Но кто- то ведь должен…»
«Кто- то! Но не ты. Твое дело -исполнять. Если узнают в эгрегере, ты никогда не станешь первой рукой».
«Я стану… Пособником, а может и выше!» - объявил Биз с замиранием от прорвавшейся решимости выразить наконец такое, о чем думать не смел; ждал ответной радости или, по крайней мере, уважения во взгляде жены, но на-толкнулся на жалостливое снисхождение на ее лице.
Их флайер завис над посадочной площадкой. Ладен покружила и аккуратно посадила его в углу, в отдалении от сверкающих яркой краской новеньких летательных машин, разместившихся в центре. Такой выбор места был сделан ею, возможно, непроизвольно, но и его воспринял Биз как упрек себе в том, что все еще не может купить дорогой летательный аппарат. Но разве это главное?… И вообще, после такого признания, какое сделал он, Ладен должна была выразить хоть какое-нибудь вежливое понимание. И потому Биз упрямо допытывался: «Ты не веришь мне? И напрасно, - передернул он узкими плечами, и тонкое лицо его побледнело от обиды. - Возможно, я скоро стану могущественнее Ворха. Да, да!…»
Ответом ему был взгляд почти такой, каким Ладен посматривала на расшалившегося малыша. Биз вознегодовал, готов был в запальчивости тут же выложить доказательства, но момент был явно неподходящим: малыш дергал замок запора раздвижного купола, и Ладен собирала вещи, которые надо было захватить с собой.
Приемный зал Каролл-дома заполнял многоголосый акустический и ментальный гул голосов. Биз с малышом на руках и Ладен с коробкой остановились на момент в проходе, словно раздумывая, вступать ли им в это всеохватывающее гудение и кружение, но раздумывать не пришлось: Гулик услышал знакомую речь кукольных героев, а потом с высоты отцова плеча увидел их на экранах видео, застучал ножками и, опущенный на пол, побежал "к экрану, вокруг которого собралась группа детей, переживающих бесконечные приключения смышленого летуна-храбреца. Проблема с ребенком была решена, оставалось найти свободное место, чтобы как-то разместиться. В Каролл-доме, как и в тысячах других общественных учреждений, кресла и ложа обособлялись гнездами вокруг столика: подставом для курения скаракосты. В таких гнездах размещались семьи кселензов. Те из них, что сдавали Баук своего родственника на хранение, держались подчеркнуто хмуро, озабоченно, как полагалось на теперь уже забытых похоронах, а получавшие Баук для воскрешения его на теле привезенного с собой или полученного здесь раба - эти веселились: дымили скаракостой, распивали пенящиеся соки и оглашали«зал взрывами хохота. Одна такая шумная семейка готовилась покинуть Каролл-дом, и Ладен потянула за собой Биза, чтобы занять освобождающееся место. Задерживала уходящих молоденькая, остроносая, заплаканная девчонка с Бауком, устраивающимся на ее голове. Баук то приподнимался на своих тонких золотых ножках, то вновь оседал, передвинувшись, и погружал в голову девушки щупы, отыскивая нужные для овладения телом центры. Лицо девчонки искажалось от боли, а из глаз беспрерывно бежали и бежали слезы, падали на руки женщины, подклеивающей рабыне порванное при усмирении платье.
«Вы только посмотрите, сколько у нее слез, - возмущалась женщина. - Видимо, совсем мозгов нет, одна вода. Гибера, как ты будешь жить на такой дуре?» «Хорошее тело, здоровое», - отозвался Баук Гиберы, занятый проникновением в мозг девчонки.
«Нет, вы только вообразите степень невежества этих рабов. Их берут в семьи кселензов, кормят, как богов, просвещают, дают возможность пережить столько счастья, а они… протестуют».
Семья поднялась, наконец, и шумно прошла мимо с выражением торжества горделивой уверенности сильных мира сего, хотя, как заметил Биз, в -сословной иерархии они занимали место не выше второго круга.
«И может, ждали эту рабыню не меньше нас», - заметил он уже для Ладен, но жена не отреагировала никак, принялась размещаться на освободившемся месте.
К ним подошел дежурный службист первой руки, поинтересовался, привезли ли они своего раба или ждут очередника. Ладен торопливо поднялась и, подступив к службисту, стыдясь признаний, зашептала: «Мы приехали только… посетить. Надо обсудить кое-что, а потом, очень скоро, мы привезем носителя». Она кинула взгляд на Биза, как бы предлагая подтвердить сказанное.
Службист понимающе кивнул и увел за собой Ладен. Она семенила за ним, униженно сутулясь, и, чтобы не видеть ее такой, Биз отвернулся, стал читать
плакаты: «Не думай, но действуй!», «Кто не думает, тот хорошо исполняет!» «Помни! Твоими мыслями могут воспользоваться рабы в борьбе против Нового Порядка».
Плакаты даже не подновляли, должно быть, с установления Нового Порядка - так были они тусклы и засижены насекомыми. И текст их довольно староват, подумал Виз и тут же понял, что, наверное, это сделано специально чтобы возродившиеся к новой жизни Бауки сразу увидели все то, что потеряли, утратив свое первородное тело. Эта мысль порадовала Виза, как еще одно! доказательство того, что он научился… думать. И может теперь обдумывать все все. Главное, формулировал он для себя, думать в одном направлении, а не] позволять мыслям скакать, как вот сейчас. Я же думал о плакатах и пришел к выводу, что их не обновляли специально. Должно быть, и флайеры делают по старым чертежам потому, что в новых конструкциях Баукам просто не разобраться: они хранят в себе опыт той жизни, при которой имели первородное тело… Вот еще одно доказательство умения думать, потаенно радовался Виз и незаметно оглядывался: не поймал ли его кто-нибудь за этим занятием? Но вокруг все были заняты своими делами и собой.
Вернулась Ладен, держа на руках, как младенца, овальную капсулу пневмопочты, поискала взглядом Гулика и мысленно передала мужу, что им разрешили свидание в саду, - пусть берет вещи, ребенка и идет за ней. Увидев мать с непонятной ношей, Гулик прибежал от экрана и запрыгал вокруг Ладен, требуя:
· Мама, а где бабушка? Ты обещала показать меня бабушке.
· Обязательно покажу! Помоги папе, мы пойдем в сад.
«Там ветрено», - предупредил Виз.
«Зато безлюдно, - ответила Ладен. - Не могу же я с родной матерью общаться принародно».
Они вышли в навесной сад, на одну из тех площадок, которые серпантином опоясывали Каролл-дом. Здесь росли деревья и кустарники; они раскачивались в потоках воздуха, шелестели листвой так угрожающе, что Гулик боязливо прижался к ногам отца.
От ветра укрылись в небольшой беседке, построенной в виде причудливо торчащего валуна. Здесь были все те же стандартные ложа, столик; выпячивающаяся полусфера беседки была прозрачной изнутри и позволяла семейству Виза, не выдавая своего присутствия, наблюдать за жизнью сада, населенного всевозможной летающей, ползающей и бегающей живностью. Гулик сразу же разглядел зубатку, подбирающуюся к птичке, и прилип к стене, желая, чтобы краснокрылка заметила опасность.
Ладен положила капсулу на столик и, явно не торопясь ее открывать, набиралась сил, как перед броском. Виз понимал причину ее медлительности и этой вот тягостной отрешенности. Давным-давно, когда люди умирали навсегда, прекращались и заботы о покинувших свет родственниках. А теперь, когда научились сохранять информационный потенциал личности, выделять ее энергетическое «я» и, по сути, заново воскрешать эту личность, появилась обязанность обеспечивать воскресших телами специально выделяемых для этого рабов-носителей. Но рабов постоянно не хватало. Особенно трудно приходилось простым кселензам. Тот фонд рабов, который выделялся на эгрегер, каким-то непонятным образом расходился по верхним кругам иерархической пирамиды власть имущих, а бывшим внизу оставалось только надеяться, что, когда удовлетворят потребности знатных, насытят богатых, останутся излишки для распределения и среди таких, как Виз и Ладен.
«Можешь сказать ей, что теперь уже недолго придется ждать, - сказал Виз, виновато глянув жене в глаза. - Я все сделаю… для тебя».
«Спасибо, Виз. Я тоже люблю тебя. Так я открою? Она уже сердится, наверное. Они не терпят капсул…»
· Папа, зубатка птичкой пообедала, - огорченно обернулся Гулик и, увидев, что мать открывает пневмопатрон, полез к ней под руки. - А что это такое? Дай я посмотрю.
· Осторожно, Гулик. Смотри, не трогай, - открыла Ладен половинки патрона, и в одной из них засверкал гранеными плоскостями Баук со множеством золотых ножек. Ладен положила на панцирь Баука руку, вступив в прямой контакт.
1. Блаженство вечных
Они были молоды, наивны и безгранично счастливы, хотя и не догадывались об этом. Имели собственный флайер, недорогой, зато новенький. И прибыли в столицу по делам, обещающим дальнейшее благополучие.
Их радость чуточку омрачалась его чрезмерной боязнью потерять ее. Его постоянная настороженность, особенно на людях, раздражала ее, заставляла говорить ему колкости. В каждом оказавшемся рядом мужчине он видел соперника и принимался выяснять, не обратила ли жена на него внимания. Вот и сегодня на встрече Ворха подчеркнуто любезный взгляд жены встревожил его. А когда она сказала шутливо: «А Верховный красив», - ревнивое чувство обожгло его. «Пожалуй, она могла бы полюбить этого Ворха», - подумал он с досадой.
Ладен была восторженной, пылкой, увлекающейся. Ей доставляло удовольствие играть роль покорительницы сердец и тем мучить Биза. Однако в этой роли она не переигрывала и знала точно, где надо остановиться или сделать паузу.
Глянув на поникшего головой мужа, Ладен рассмеялась:
«Ревность к Ворху! Как тебе это пришло в голову? Он же правитель. Любовь женщины для него - ничто. Ворха любит народ. Видел, как его встречали? Их любовь равносильна смерти. Тысячи лягут, чтобы он по их телам прошел к высшей власти…»
«И мы?» - боязливо спросил Виз.
«Может быть, и мы. Чтобы стать сильными, надо прикоснуться к сильном) Сила передается».
Решимость какая-то горела в глазах Ладен, и она напугала Виза.
«Не дело женщины вмешиваться в борьбу великих. Она легко может сгореть в этом огне страстей».
Ладен бросила с вызовом:
«Конечно, если сама слаба…»
Подтекст сказанного еще более напугал Виза:
«Не думаешь ли ты проверить свои силы? Лучшим применением способностей женщины была и остается забота о доме и детях. Кстати, что делает наш малыш?»
Маленький Гулик, предоставленный на время самому себе, открыл коробку со сладкой пастой и торопливо уничтожал ее.
· Ах, ах! - кокетливо сокрушаясь, воскликнула Ладен. - Ты весь измазался. Такой внук бабушке не понравится.
· А где она?
· Во- он в том большом доме, -показала Ладен.
· Там деревья растут, - разглядел Гулик навесные сады, винтом опоясывающие здание. - Бабушка любит, чтобы деревья были.
«Он умница! Он не задает вопросов, он сразу отвечает», - приподнялась Ладен и, дотянувшись, потрепала сына за щечку.
- Ты прав, бабушка очень любит деревья, и мы сейчас прилетим в ее сад, вздохнула Ладен и мечтательно добавила, адресуя мысли мужу: «Ах, если бы ты служил в ведомстве надзора».
Виз нахмурился, не понимая, что бы тогда изменилось.
«Я бы не отдала свою мать на хранение в эти мерзкие склады, - сказала Ладен уже раздраженно. - Цузары имеют высокие доходы, получают рабов-носителей, сколько захотят, а мы четвертый год не можем получить хотя бы одну рабыню для возвращения мамы. Мне стыдно, стыдно!… Неужели ты этого не понимаешь?»
Придерживая малыша, увлеченного разглядыванием навесных садов пристыженный Виз оглянулся, проверяя, не уловил ли их разговор кто-нибудь не ближних флайерах, но они уже вышли из потока и свернули к посадочной площадке Каролл-дома. Ответил он жене подчеркнуто сдержанно: «Я все понимаю, но… Эгрегер не меняют по собственному желанию. Эгрегер - на всю жизнь. Даже если бы я сменил его в силу каких-то обстоятельств, то все равно остался бы рядовым первой руки. А вот когда я сам стану первой рукой, тогда мне и в нашем эгрегере будет не хуже, а, может быть, и лучше, потому что в энергетике я все-таки разбираюсь. Главное для меня сейчас - это стать первой рукой и получить подчиненных».
«И когда ты станешь первой рукой?»
«Теперь скоро».
«Ты что- нибудь сделал… такое важное?» -заметно оживилась Ладен.
Виз тоже был рад, что, наконец, вызвал у жены интерес к себе, но с детства прививаемая осторожность взяла верх, и он боязливо повел глазами в сторону башенных антенн надзора Билярга. Ладен не придала значения его опасениям: «Неужели ты всерьез считаешь, что мы кому-то нужны здесь? Скажи, а тебе дадут рабов?»
«Как положено».
«Не раба, а много рабов? - уточнила Ладен, и в глазах ее засветился азартный огонек. - А что ты сделал?»
Ее восторженность заражала Виза. Так приятно, оказывается, рассказывать любимой о своих успехах! Он немного помялся, разжигая ее интерес, и ответил уклончиво, явно рассчитывая на дальнейшие расспросы: «Придумал один эксперимент с пылевым кольцом», - кивнул он на небо. Ждал восторженного изумления, но Ладен озабоченно уставилась на Каролл-дом, к которому приближался их флайер.
· Мама, ты совсем медленно летишь.
· Потому что будем садиться. И пойдем к бабушке. Собери свои игрушки, -сказала Ладен и, заняв малыша, обратилась к мужу: «Придумал, это, значит, ты… думал?»
«Да».
«Какая непростительная глупость!» «Но… у меня получилось».
«Тебя могли поймать. И спросить, по какому праву ты осмелился думать. Захотел стать умнее всех?»
«Но кто- то ведь должен…»
«Кто- то! Но не ты. Твое дело -исполнять. Если узнают в эгрегере, ты никогда не станешь первой рукой».
«Я стану… Пособником, а может и выше!» - объявил Биз с замиранием от прорвавшейся решимости выразить наконец такое, о чем думать не смел; ждал ответной радости или, по крайней мере, уважения во взгляде жены, но на-толкнулся на жалостливое снисхождение на ее лице.
Их флайер завис над посадочной площадкой. Ладен покружила и аккуратно посадила его в углу, в отдалении от сверкающих яркой краской новеньких летательных машин, разместившихся в центре. Такой выбор места был сделан ею, возможно, непроизвольно, но и его воспринял Биз как упрек себе в том, что все еще не может купить дорогой летательный аппарат. Но разве это главное?… И вообще, после такого признания, какое сделал он, Ладен должна была выразить хоть какое-нибудь вежливое понимание. И потому Биз упрямо допытывался: «Ты не веришь мне? И напрасно, - передернул он узкими плечами, и тонкое лицо его побледнело от обиды. - Возможно, я скоро стану могущественнее Ворха. Да, да!…»
Ответом ему был взгляд почти такой, каким Ладен посматривала на расшалившегося малыша. Биз вознегодовал, готов был в запальчивости тут же выложить доказательства, но момент был явно неподходящим: малыш дергал замок запора раздвижного купола, и Ладен собирала вещи, которые надо было захватить с собой.
Приемный зал Каролл-дома заполнял многоголосый акустический и ментальный гул голосов. Биз с малышом на руках и Ладен с коробкой остановились на момент в проходе, словно раздумывая, вступать ли им в это всеохватывающее гудение и кружение, но раздумывать не пришлось: Гулик услышал знакомую речь кукольных героев, а потом с высоты отцова плеча увидел их на экранах видео, застучал ножками и, опущенный на пол, побежал "к экрану, вокруг которого собралась группа детей, переживающих бесконечные приключения смышленого летуна-храбреца. Проблема с ребенком была решена, оставалось найти свободное место, чтобы как-то разместиться. В Каролл-доме, как и в тысячах других общественных учреждений, кресла и ложа обособлялись гнездами вокруг столика: подставом для курения скаракосты. В таких гнездах размещались семьи кселензов. Те из них, что сдавали Баук своего родственника на хранение, держались подчеркнуто хмуро, озабоченно, как полагалось на теперь уже забытых похоронах, а получавшие Баук для воскрешения его на теле привезенного с собой или полученного здесь раба - эти веселились: дымили скаракостой, распивали пенящиеся соки и оглашали«зал взрывами хохота. Одна такая шумная семейка готовилась покинуть Каролл-дом, и Ладен потянула за собой Биза, чтобы занять освобождающееся место. Задерживала уходящих молоденькая, остроносая, заплаканная девчонка с Бауком, устраивающимся на ее голове. Баук то приподнимался на своих тонких золотых ножках, то вновь оседал, передвинувшись, и погружал в голову девушки щупы, отыскивая нужные для овладения телом центры. Лицо девчонки искажалось от боли, а из глаз беспрерывно бежали и бежали слезы, падали на руки женщины, подклеивающей рабыне порванное при усмирении платье.
«Вы только посмотрите, сколько у нее слез, - возмущалась женщина. - Видимо, совсем мозгов нет, одна вода. Гибера, как ты будешь жить на такой дуре?» «Хорошее тело, здоровое», - отозвался Баук Гиберы, занятый проникновением в мозг девчонки.
«Нет, вы только вообразите степень невежества этих рабов. Их берут в семьи кселензов, кормят, как богов, просвещают, дают возможность пережить столько счастья, а они… протестуют».
Семья поднялась, наконец, и шумно прошла мимо с выражением торжества горделивой уверенности сильных мира сего, хотя, как заметил Биз, в -сословной иерархии они занимали место не выше второго круга.
«И может, ждали эту рабыню не меньше нас», - заметил он уже для Ладен, но жена не отреагировала никак, принялась размещаться на освободившемся месте.
К ним подошел дежурный службист первой руки, поинтересовался, привезли ли они своего раба или ждут очередника. Ладен торопливо поднялась и, подступив к службисту, стыдясь признаний, зашептала: «Мы приехали только… посетить. Надо обсудить кое-что, а потом, очень скоро, мы привезем носителя». Она кинула взгляд на Биза, как бы предлагая подтвердить сказанное.
Службист понимающе кивнул и увел за собой Ладен. Она семенила за ним, униженно сутулясь, и, чтобы не видеть ее такой, Биз отвернулся, стал читать
плакаты: «Не думай, но действуй!», «Кто не думает, тот хорошо исполняет!» «Помни! Твоими мыслями могут воспользоваться рабы в борьбе против Нового Порядка».
Плакаты даже не подновляли, должно быть, с установления Нового Порядка - так были они тусклы и засижены насекомыми. И текст их довольно староват, подумал Виз и тут же понял, что, наверное, это сделано специально чтобы возродившиеся к новой жизни Бауки сразу увидели все то, что потеряли, утратив свое первородное тело. Эта мысль порадовала Виза, как еще одно! доказательство того, что он научился… думать. И может теперь обдумывать все все. Главное, формулировал он для себя, думать в одном направлении, а не] позволять мыслям скакать, как вот сейчас. Я же думал о плакатах и пришел к выводу, что их не обновляли специально. Должно быть, и флайеры делают по старым чертежам потому, что в новых конструкциях Баукам просто не разобраться: они хранят в себе опыт той жизни, при которой имели первородное тело… Вот еще одно доказательство умения думать, потаенно радовался Виз и незаметно оглядывался: не поймал ли его кто-нибудь за этим занятием? Но вокруг все были заняты своими делами и собой.
Вернулась Ладен, держа на руках, как младенца, овальную капсулу пневмопочты, поискала взглядом Гулика и мысленно передала мужу, что им разрешили свидание в саду, - пусть берет вещи, ребенка и идет за ней. Увидев мать с непонятной ношей, Гулик прибежал от экрана и запрыгал вокруг Ладен, требуя:
· Мама, а где бабушка? Ты обещала показать меня бабушке.
· Обязательно покажу! Помоги папе, мы пойдем в сад.
«Там ветрено», - предупредил Виз.
«Зато безлюдно, - ответила Ладен. - Не могу же я с родной матерью общаться принародно».
Они вышли в навесной сад, на одну из тех площадок, которые серпантином опоясывали Каролл-дом. Здесь росли деревья и кустарники; они раскачивались в потоках воздуха, шелестели листвой так угрожающе, что Гулик боязливо прижался к ногам отца.
От ветра укрылись в небольшой беседке, построенной в виде причудливо торчащего валуна. Здесь были все те же стандартные ложа, столик; выпячивающаяся полусфера беседки была прозрачной изнутри и позволяла семейству Виза, не выдавая своего присутствия, наблюдать за жизнью сада, населенного всевозможной летающей, ползающей и бегающей живностью. Гулик сразу же разглядел зубатку, подбирающуюся к птичке, и прилип к стене, желая, чтобы краснокрылка заметила опасность.
Ладен положила капсулу на столик и, явно не торопясь ее открывать, набиралась сил, как перед броском. Виз понимал причину ее медлительности и этой вот тягостной отрешенности. Давным-давно, когда люди умирали навсегда, прекращались и заботы о покинувших свет родственниках. А теперь, когда научились сохранять информационный потенциал личности, выделять ее энергетическое «я» и, по сути, заново воскрешать эту личность, появилась обязанность обеспечивать воскресших телами специально выделяемых для этого рабов-носителей. Но рабов постоянно не хватало. Особенно трудно приходилось простым кселензам. Тот фонд рабов, который выделялся на эгрегер, каким-то непонятным образом расходился по верхним кругам иерархической пирамиды власть имущих, а бывшим внизу оставалось только надеяться, что, когда удовлетворят потребности знатных, насытят богатых, останутся излишки для распределения и среди таких, как Виз и Ладен.
«Можешь сказать ей, что теперь уже недолго придется ждать, - сказал Виз, виновато глянув жене в глаза. - Я все сделаю… для тебя».
«Спасибо, Виз. Я тоже люблю тебя. Так я открою? Она уже сердится, наверное. Они не терпят капсул…»
· Папа, зубатка птичкой пообедала, - огорченно обернулся Гулик и, увидев, что мать открывает пневмопатрон, полез к ней под руки. - А что это такое? Дай я посмотрю.
· Осторожно, Гулик. Смотри, не трогай, - открыла Ладен половинки патрона, и в одной из них засверкал гранеными плоскостями Баук со множеством золотых ножек. Ладен положила на панцирь Баука руку, вступив в прямой контакт.