Страница:
Тут Кулик, он ко мне лицом стоял, стал подмигивать. Я понял, он вроде мне «заткнись» говорит. Опять боится, что я что-то не то ляпну. Но ведь кругом только свои, ребята из нашей группы.
– Так, я начальник и хватит болтать! Норма она того! Не худеет.
Мое заявление подействовало, и мы принялись рубить тяжелыми палашами бурьян. С той стороны, куда полетели сенты, донеслись глухие хлопки, похожие на выстрелы. Вроде совсем не далеко, прямо за лесом. Видно, у новых властей не все так гладко. Кто-то ещё сопротивляется всерьез. Ну, по крайней мере, мне так хотелось.
А в обед – опять пытка едой. Правда, Рубан подмигнул весело и шепнул на ухо: «Ничего Андрюха, это не самое сложное, чему надо научиться в жизни… Ты подумай, ведь наша судьба от тебя зависит». Он выпрямился и добавил уже громко: «А твоя – от нас». Ну что за манера выражать мысли не иначе как в оскорбительной форме?
После обеда нашей десятке (восьмеркой её называть так и не стали, но никого нового в группу не добавили) лично Зубо велел подождать особого наряда. Когда все разбрелись – кто рубить бурьян, кто кухню драить, кто огороды полоть у полицаев (они уже обзавелись домиками вокруг лагеря, жен попривозили), главный подошел к нашей группе, топтавшейся без дела возле столовой.
– Ну что, бестолочи заученные? – это, наверное, он так шутил. – Пора ваши знания применить.
Было очень трудно понять ход мыслей Зубы и его идеи о том, как можно применить знания восьми человек, один из которых физик недоученный, один историк, два агронома и железнодорожник. А Рубан и Игорь и того хуже, по-моему, филологи были. Вообще, про мирную жизнь тут не любили говорить.
– Так вот! Вам доверяется ответственная работа! – многозначительно начал свою речь полицай. – На точке объекта, находящейся на удалении от лагеря, необходимо подготовить площадку для строительства. Вырубить лес, подготовить фундамент, разработать ландшахтный дизайн!
– Ландшафтный дизайн? – рискуя нарваться на неприятности, переспросил Игорь.
– Ну да! – Зубо не оценил разночтений. – Чтобы ровно было!
– Извините, для нас существенно знать, какой тип объекта предполагается строить? – я решил добавить важности нашей работе. – Гражданский, специализированный? От этого сильно дренажная иерархия зависит.
Я видел примерный уровень интеллекта Зубы. И, наверное, я ему польстил, заведя столь умный разговор. Хотя был риск, что он поймет, что я издеваюсь.
– Там будет местожительство важных персон! Поэтому сейчас вы отправитесь со мной и с нашим специалистом – строителем. Я покажу, где участок, он не знает ещё, не знает дислокации, а там уже проследит, чтобы все было нормально. Как работа наладится, и оправдаете доверие – будете уже самостоятельно. Если успешно – в ваши карточки учета будет занесена благодарность!
Интересно, какие там карточки учета? Они же нас даже не переписывали, кого как зовут. Да ладно.
В итоге нас посадили в маленький автобус. Мы разместились вдоль стен в глубине салона, впереди главный и его строитель. Мордатый такой мужик. Похож на какого-то комика из кино. И ещё всякий инструмент загрузили. Пилы, топоры, веревки.
Ехали не очень долго, с полчаса. Сначала по шоссе, потом по лесной дороге. Потом Зубо приказал выгрузиться. Мы выскочили из автобуса, и стали доставать инструменты, но тут тот второй, комик, вдруг раскомандовался. «Ты возьми это, ты возьми то, куда тянешь, придурок». Судя по всему, он старался показать начальству, какой он незаменимый и важный. В результате его деятельности выгрузка затянулась, но, в конце концов, мы разгрузились и двинулись в сторону от дороги, в глубину леса.
Место было очень красивое. Родник, вокруг него невысокие лиственные деревья, а потом сразу сосны и ели. Кустик земляники, прямо на краю лужицы от родника, макал зеленый лист в прозрачную воду. И тихо, и спокойно. Словно на другой планете.
– Вот тут, надо сначала от деревьев расчистить, и потом уже все остальное, – это Зубо строителю своему, Пуговкину. Я вспомнил, как того артиста зовут.
Пуговкин был рад стараться. Сразу стал брать под козырек и давать совершенно бестолковые указания нам. Что рубить, где копать… Вообще, полицаи не козыряли друг другу, а этот видно из бывших, из прапорщиков. Я вопросительно посмотрел на Зубо, и тот понял мое беспокойство. И говорит Пуговкину:
– Да не спеши! Пусть студенты тут разметят все, план составят, а потом ты командование и примешь.
Пуговкин вроде согласился, но, яростно разгоняя комаров и всяких мух (их действительно, слишком много в этом году развелось), решил лично рулетку развернуть. Большую такую, метров на двадцать пять. Дал в руки Рубану конец желтой ленты, а сам с катушкой, на которую была намотана лента, ринулся в сторону чащи. И тут случилось такое, чего я никогда в жизни не видел. Из-за соседнего дерева вдруг выскочило несколько зайцев и прямо на Пуговкина. И так высоко прыгают, прямо до головы его достают. А Пуговкин почему-то зайцев испугался и давай бегать между деревьев. А зайцы за ним. И подскакивают, и норовят за лицо укусить. И потом ещё птицы вдруг, сороки, стали тоже за ним гоняться. Да и не только за ним. На нас пикировали, как «Мессеры». Я отмахивался пилой двуручной, чуть не изрезался. Ну, мы все с перепугу и ломанулись обратно к микроавтобусу.
Спрятались там, а Зубо говорит:
– Это хорошо ещё, что зервудак не пришел. Расплодилось гадости всякой. Никакого уважения к человеку нет.
– Извините, а зервудак, это кто? – я впервые услышал такое слово.
– Не знаю, – тот даже не стал изображать начальника. А просто так ответил, без важных интонаций. – Говорят, человеку голову враз откусывает. И раньше в наших лесах эти твари не водились.
– А вы чего тут расселись? – Зубо как будто очнулся. – Кто разрешил?
Он стал орать и требовать, чтобы мы немедленно нашли полицая строителя. И главное, на меня кричит: «Ты что личный состав распустил, давно не наказывали?!» А сам выйти боится.
Я не хотел командовать. Ребята свои, все и так бы поняли. Но делать нечего.
– Группа!!! – поднял я ребят нечеловеческим голосом. – Инструменты в руки, на выход, стать кру гом!
Я это для того, чтобы начальство успокоилось. Вроде у нас дисциплина, как в армии, а то и ещё лучше. И ребята выполнили приказ на полном серьезе, как хорошо вымуштрованные солдаты. Вооружились кто чем, стали кольцом, чтобы обзор на триста шестьдесят градусов и пошли в сторону того самого места, где Пуговкин недавно бегал от зайцев. А я впереди. И молоток держу – первое, что попалось в руки. Дошли спокойно, я молотком комаров гонял. А там десяток зайцев Пуговкина дожирали. Он ещё дергался, наверное, конвульсии. Мы заорали, совсем не от боевого азарта, а от страха, и стали за этими зверями не на шутку гоняться. Но вот пока гонишься, вопишь нечеловеческим голосом, ничего, а вот ударить трудно, неприятно так – он же, заяц, маленький. Как его молотком по голове? И кричит, когда стукнешь, как ребенок. И норовит в лицо вцепиться. В общем, отогнали. И потом Зубо позвали, посмотреть. Он так побледнел, когда увидел, что от его строителя осталось. Но все таки взял себя в руки и сказал, что удовлетворен тем, как мы себя проявили, и нам доверяется работать тут самостоятельно. И работу дальнейшую необходимо с утра начать. А он уезжает на другие объекты. Ну, я как старший группы спросил его – «как же мы тут в лесу ночью?» А этот – мы, мол, вам доверяем. И уехал.
Ага. Доверили… Ясно, что никуда мы не денемся. Первый же полицай нас пристрелит на дороге. И тут ещё этот, зайцами затравленный, в траве лежит. Закопать его надо. Игорь предлагал оставить его на съедение зверям. Но зачем их запахом привлекать? И еще мне, конечно, было очень неприятно, но пришлось у трупа в карманах порыться. Они были мокрые, липкие, и я осторожно, двумя пальцами, извлекал содержимое. Нож. Плохой – складной и тупой. Документы всякие, прочесть невозможно, все запачкались, зажигалка. И пистолет, такой маленький, в заднем кармане брюк. Я подумал, что это шанс. Пистолет может иногда выручить в жизни, особенно, такой как сейчас.
Мы оттащили тело подальше в лес и закопали. Можно было и так бросить, как ребята предлагали, но он же человек все-таки.
Настроение после этих зайцев и рассказов про зервудака было совсем не боевое, даже, можно сказать, подавленное. Но мы надеялись, что сможем продержаться, тем более что найденная зажигалка вселяла в меня надежду – огонь, он помогает выжить в лесу. Вот только жрать хотелось. В лагере тоже хотелось, но там голод отчасти подавлялся даже теоретической невозможностью съесть что-нибудь. А тут… В общем, я решил не терять времени зря.
– Так, – хоть у меня у самого сил не осталось, я решил поднять ребят, – давайте делом заниматься. Нечего прохлаждаться.
Странно, никто не ляпнул: «Ты кто тут такой?» Только затихли, ожидая конкретного приказа.
– Так, – повторился я. – За дело! Петя, Игорь – берите топоры и пилу. Нужны дрова. Рубан, ты в грибах понимаешь?
Рубан сказал, что не понимает, но тут другой, маленький Смирнов, его по фамилии всегда звали, сказал, что разбирается. Вот их – Рубана и Смирнова я назначил ответственными за поиск пищи. Надо все-таки воспользоваться случаем.
А сам решил попробовать счастья с пистолетом Пуговкина. Зайцев-то много!
– Да, ребята, вы должны понимать, – это я уже так, не командно, хотя, какой из меня командир? – Если кто завтра не вернется в лагерь – прихлопнут всех.
Никто ничего не сказал, но было ясно – не подведут.
Я отошел от нашей стоянки подальше, чтобы уже не было слышно голосов товарищей, и устроил засаду на зайцев. Я надеялся, что они никого и ничего не боятся и шастают тут толпами.
В начале я не обратил внимания, но постепенно скрип одного из деревьев стал меня раздражать. Почему все деревья скрипят тихонько, а это в глубине леса так неприятно громко. Было ещё светло, пистолет придавал мне некоторую уверенность, и я решил проверить, что там такое.
Его, наверное, выбросило из кабины, когда самолет уже врезался в деревья. Было видно, что самолет срезал верхушки нескольких сосен и потом просто развалился на земле. Но не загорелся. А пилот катапультировался в последний момент и повис, зацепился парашютом за сосну тут же, рядом. Стропы перегнули толстую ветку, и та терлась о другую, когда он качался как на ветру. Мне сначала показалось, что он шевелится. Но потом… Какая гадость. С десяток белок обгрызали его со всех сторон. Наверное, давно. Даже кровь уже не капала… Страшный, полуосвежеванный труп в лохмотьях комбинезона. Я не помню, как залез на эту сосну. Я резал тупым полицейским ножом стропы. Потом было так трудно опустить его вниз, не дать сорваться. Почему-то я не мог допустить, чтобы он просто упал. Он уже падал последний раз. Я отрезал кусок его парашюта и накрыл тело. Немного повозившись с застежкой, я освободил голову пилота от шлема. Это был совсем молодой парень. Ну, может на год-два старше меня. И тут до меня дошло – сегодня утром летело звено чужих. Это за ним, наверное, гнались.
Запах жарящегося на вертеле зайца умопомрачителен. Мне казалось, что все мои … А как их называть? Друзья? Нет, наверное, это не то слово. Соратники? Какая там рать, вон, зайцев, которых я все-таки набил из засады, еле ободрали. Тоже мне, ратники. Подчиненные? Вообще дурь. Наверное, товарищи, ну пусть так и будет. Так вот, мои товарищи как один стали играть в странную мазохистскую игру, причем не сговариваясь. Никто не хотел пробовать, готово мясо или нет. То ли из боязни, что первый за долгое время кусочек мяса свалит с ног, то ли чтобы не перебить аппетит? Да ведь после такого поста перебить аппетит можно только вместе с его владельцем. Так что пришлось мне, как личности глумливо-откормленной, так Леша Шарый и сказал, заниматься приготовлением пищи. Остальные просто старались не смотреть на костер. Но от запаха – куда денешься? Только соли не было. Тот же Шарый даже пытался обследовать обломки истребителя, вдруг там какой-нибудь сухой паек есть? Но среди обломков машины ничего не нашлось. Под мышками на робах тоже ничего особого он не наскреб, хотя я думаю, это он просто так – изображал обезьяну. В самом деле, когда ты видишь доступное мясо после такого перерыва, то…
А кстати, сколько прошло времени с тех пор, как мы тут? Кто считал эти дни? Почему-то казалось, что мы здесь много-много дней. Или три? Всего-то ничего, а вон робы уже на всех болтаются, даже на мне, хоть мне некуда худеть. Да, а вот интересно, какое сегодня число? Впервые за лагерную жизнь я заинтересовался временем. И впервые я стал думать о чем-то таком… Ну, как бы сказать не патетично – забытом.
А зайцев я набил нужное количество! Восемь штук, каждому по зайцу. Смешной счет – каждому по зайцу. Вроде как «от каждого по возможности, каждому по зайцу». Почти коммунизм. Удивительное ощущение – горячее мясо, сочное, вкусное даже и без соли, вводило всех в состояние легкой эйфории. Как будто мы ели не тощих грызунов, а сидели в шикарном баре и тянули экзотические коктейли. Хотя, какие к черту грызуны! Они загрызли того строителя в десять минут! Нет, определённо грызуны.
– О, мужики, – у меня заяц кончался, и захотелось поговорить, – а интересно, почему это зайцы на людей нападают, белки те же, а другие звери нет? Почему не волки, там, или медведи?
– О, ты и сказал, – Рубан, а он был родом из средней полосы, ответил, держа в руке косточку, как дирижерскую палочку. – Ты когда здесь волков и медведей видел? Кто в лесу живет, тот и нападает! Тут ещё лоси водятся и кабаны…
– У-х-р-р-р, – Кулик, кажется, понял что-то важное и поперхнулся, – а много их тут?
– Да нет, раз в год промелькнут вдалеке, – успокоил Рубан.
– Ага, раз в год. Зайцы тоже, небось, не стадами бегали…
У меня создалось впечатление, что меня все-таки поняли. Ребята стали как-то слишком сосредоточенно и молча доедать мясо. Праздничной трапезой это поедание зверей было назвать трудно. Мысль об агрессивных лосях очень тревожила.
– А давайте поставим дежурного на ночь? – осторожно предложил Игорь. – Так, на всякий случай?
– А давайте все-таки попробуем разобраться, что же такое случилось, что мирный кролик стал агрессором? – Меня интересовала суть явления, а не возможный приход хищного рогатого скота. – Может, нас опрыскивают чем-то таким в лагере, что они от запаха бесятся?
– Так сожрали не нас, а строителя, – хмуро проворчал Леша. – Более дурацкой смерти не придумаешь.
– А можно подумать, что у всех наших смерть не дурацкая была, – возразил Рубан. – А полицаи тоже могли пахнуть, как и мы. С кем поведешься…
Меня это почему-то сильно задело:
– Нет, я не считаю, что Вовкина смерть была дурацкая! Он был парень настоящий и не стал пресмыкаться. Он хоть что-то сделал, чтобы показать сволочам – мы не быдло…
– Он показал только то, что потерял веник, – грустно проговорил Кулик. – Это для нас он …
– А хоть и только для нас! – мне почему-то не хотелось просто так предавать память товарища. – Хоть для одного человека он станет, ну если не примером, так хотя бы покажет – нельзя терпеть бесконечно, нужно хоть что-то делать!
– Лихо ты от кроликов к партизанам перешел, – не очень умно пошутил Леша. – Кролики-то тут причем?
– А при том! Неужели непонятно – неожиданно для самого себя у меня нашлось объяснение. – Человек перестал быть царем природы. Стал отбросом! Занял самую низшую ступень в природной иерархии! И все, кончилось человечество! Теперь каждый драный заяц его может укусить и более того – хочет это сделать!
– Им что, так на собрании зверином объяснили? – Рубан был совсем пессимист. – Или им самим дошло? Кроликам этим.
– Им письма разослали, е-мейлы спамовые, – Кулик, остряк-самоучка.
Эта идея с заячьим спамом очень всех развеселила. Стали рассуждать о зверином Интернете, и какие порно-сайты смотрят ежи. Такое ощущение было, что все напились.
– Слышь, командор, – ко мне обратился Леша, – а ты чем до войны занимался? Кроме как науку свою изучал?
– Почему командор? – я очень удивился, что всплыла вдруг моя старая кличка.
– Ну, не командир же? – Шарый добродушно улыбнулся. – До командира дослужиться надо. А ты – командор! Командор пиратского судна. Так чем ты занимался? Я вот, пластинки собирал! У меня, знаешь, какая коллекция была!
– А я в ролевки играл, – соврал я. И вправду, то, что я два раза участвовал в этих нелепых играх, не значило, что я этим занимался.
– Куда? – не понял Рубан. Хотя, наверное, просто так пошутил.
– Не куда, а что! – ответил за меня Кулик. – Ролевые игры!
– Это как? – Рубан явно не понимал. – На деньги?
– На интерес, – встрял Шарый. – Это, темнота ты семиподвальная, такая наука. Когда каждому свои правила, и они там, кампанией своей тренируются бизнес строить. Бизнес-игра называется. Ролевая.
– Да нет, – я даже удивился, что он подумал об этом всерьез. – Это проще. Развлекуха. Мы собирались, назначали друг друга магами, рыцарями там, эльфами и эльфийками, прекрасными дамами, орками. И, ну играли в игру по сценарию. Не строгому сценарию, не спектакли, а так. Импровизация. Вроде как на компе в стратегию, только вживую. Но это такой, поверхностный взгляд. На самом деле все сложнее. Это такой способ самореализации, познания себя и мира. В экстремальной ситуации и, вообще, в ситуации, которой быть не может. Проверка силы характера, если хотите.
– Делать вам не фиг было, – Рубан даже скривился.
– А, – Шарый вдруг расцвел. – Знаю! Это те придурки, что с деревянными шпагами бегают? И толстые и некрасивые девки изображают хрупкие нежные создания? Был у меня такой знакомый! У него просто крыша слетевшая была. А ты что, тоже такой? Никогда бы не подумал…
– Да нет, – я пошел на попятную. Мне стало стыдно. – Я так, пару раз там участвовал. Девушка моя этим увлекалась, ну и я тоже…
– А, понятно…,– Рубан сказал, что понял, но непохоже было на то, что он действительно понял. – Это как в карты, только для тех, кто в карты играть не может научиться. Протез жизни.
– Ну, вроде, – я не хотел развивать идею. Хоть и было мне слегка досадно и обидно за ролевиков. Там нормальные ребята в основном были… Опять это гадкое липкое слово – были. И нету никого, кто теперь вспомнит об этих ролёвках. Да и к месту ли эти воспоминания? В десятке метров от свежей могилы полицая и в сотне от разбитого истребителя. Может быть, принявшего последний бой на Земле. В лесу полном гадости, желающей смерти человеку просто так.
– А кто такой зервудак? – вспомнил я новое, услышанное от полицаев, слово. – Что за зверь?
– А кто его знает? – Рубан пожал плечами, – Не слыхал. Придумывают страшилки. И без зервудаков тошно.
Все замолчали, уставившись на умирающий костер. Легкая сытость клонила ко сну. И ни у кого не возникало мысли опять обсудить ночное дежурство, вообще, ничего, кроме желания закрыть глаза, желания всепоглощающего, тяжелого до тошноты.
– Мужики, а вот в истории, наверное, были моменты, когда всем людям приходил полный гаплык на земле? – я, очевидно, был самый сноустойчивый. – Как вы думаете, почему люди все-таки выжили?
– Выживали и выживали себе, – Шарый говорил с трудом. – А сейчас взяли и не выжили. Как динозавры. Вон, египтяне выжили? Не выжили. Итити всякие, этруски. Все меняется… Вот и мы не выживем.
– Так что, полицаи одни выживут? – эта мысль меня почему-то потрясла. – Все, кто был честный, умный, верный долгу и слову, кто не предавал, кто любил – тех под пули? А выживут полицаи?
– Выживает сильнейший, – мрачно произнес Кулик. – А они – оказывается, сильнейшие.
– Не верю, – что я ещё мог сказать?
– Ну и не верь, – Игорь тоже включился в беседу. – Вера это дело бестолковое. А они не верят, они себе на уме. Все, кто себе на уме – выживают. А ты, вероискатель, сгниешь под зубами белок и бешеных коров.
Я не ожидал, что они такие пессимисты. И замолчал, захотелось немного подумать, побыть одному. Но не так одному, как заключенный в колонне идущей на работу, а так вот – перед костром в кругу света. Да нет, наверное, все-таки в кругу товарищей. Уже не в силах сопротивляться сну я завалился на мягкую прошлогоднюю хвою. Хрен с ними с белками. Хотя… Ведь не трогали они меня, только с легким писком от моих пинков разбегались, когда я летчика с дерева снимал. Шипели и отскакивали. Вот видишь. Меня боятся. Спать…
Глава десятая
– Так, я начальник и хватит болтать! Норма она того! Не худеет.
Мое заявление подействовало, и мы принялись рубить тяжелыми палашами бурьян. С той стороны, куда полетели сенты, донеслись глухие хлопки, похожие на выстрелы. Вроде совсем не далеко, прямо за лесом. Видно, у новых властей не все так гладко. Кто-то ещё сопротивляется всерьез. Ну, по крайней мере, мне так хотелось.
А в обед – опять пытка едой. Правда, Рубан подмигнул весело и шепнул на ухо: «Ничего Андрюха, это не самое сложное, чему надо научиться в жизни… Ты подумай, ведь наша судьба от тебя зависит». Он выпрямился и добавил уже громко: «А твоя – от нас». Ну что за манера выражать мысли не иначе как в оскорбительной форме?
После обеда нашей десятке (восьмеркой её называть так и не стали, но никого нового в группу не добавили) лично Зубо велел подождать особого наряда. Когда все разбрелись – кто рубить бурьян, кто кухню драить, кто огороды полоть у полицаев (они уже обзавелись домиками вокруг лагеря, жен попривозили), главный подошел к нашей группе, топтавшейся без дела возле столовой.
– Ну что, бестолочи заученные? – это, наверное, он так шутил. – Пора ваши знания применить.
Было очень трудно понять ход мыслей Зубы и его идеи о том, как можно применить знания восьми человек, один из которых физик недоученный, один историк, два агронома и железнодорожник. А Рубан и Игорь и того хуже, по-моему, филологи были. Вообще, про мирную жизнь тут не любили говорить.
– Так вот! Вам доверяется ответственная работа! – многозначительно начал свою речь полицай. – На точке объекта, находящейся на удалении от лагеря, необходимо подготовить площадку для строительства. Вырубить лес, подготовить фундамент, разработать ландшахтный дизайн!
– Ландшафтный дизайн? – рискуя нарваться на неприятности, переспросил Игорь.
– Ну да! – Зубо не оценил разночтений. – Чтобы ровно было!
– Извините, для нас существенно знать, какой тип объекта предполагается строить? – я решил добавить важности нашей работе. – Гражданский, специализированный? От этого сильно дренажная иерархия зависит.
Я видел примерный уровень интеллекта Зубы. И, наверное, я ему польстил, заведя столь умный разговор. Хотя был риск, что он поймет, что я издеваюсь.
– Там будет местожительство важных персон! Поэтому сейчас вы отправитесь со мной и с нашим специалистом – строителем. Я покажу, где участок, он не знает ещё, не знает дислокации, а там уже проследит, чтобы все было нормально. Как работа наладится, и оправдаете доверие – будете уже самостоятельно. Если успешно – в ваши карточки учета будет занесена благодарность!
Интересно, какие там карточки учета? Они же нас даже не переписывали, кого как зовут. Да ладно.
В итоге нас посадили в маленький автобус. Мы разместились вдоль стен в глубине салона, впереди главный и его строитель. Мордатый такой мужик. Похож на какого-то комика из кино. И ещё всякий инструмент загрузили. Пилы, топоры, веревки.
Ехали не очень долго, с полчаса. Сначала по шоссе, потом по лесной дороге. Потом Зубо приказал выгрузиться. Мы выскочили из автобуса, и стали доставать инструменты, но тут тот второй, комик, вдруг раскомандовался. «Ты возьми это, ты возьми то, куда тянешь, придурок». Судя по всему, он старался показать начальству, какой он незаменимый и важный. В результате его деятельности выгрузка затянулась, но, в конце концов, мы разгрузились и двинулись в сторону от дороги, в глубину леса.
Место было очень красивое. Родник, вокруг него невысокие лиственные деревья, а потом сразу сосны и ели. Кустик земляники, прямо на краю лужицы от родника, макал зеленый лист в прозрачную воду. И тихо, и спокойно. Словно на другой планете.
– Вот тут, надо сначала от деревьев расчистить, и потом уже все остальное, – это Зубо строителю своему, Пуговкину. Я вспомнил, как того артиста зовут.
Пуговкин был рад стараться. Сразу стал брать под козырек и давать совершенно бестолковые указания нам. Что рубить, где копать… Вообще, полицаи не козыряли друг другу, а этот видно из бывших, из прапорщиков. Я вопросительно посмотрел на Зубо, и тот понял мое беспокойство. И говорит Пуговкину:
– Да не спеши! Пусть студенты тут разметят все, план составят, а потом ты командование и примешь.
Пуговкин вроде согласился, но, яростно разгоняя комаров и всяких мух (их действительно, слишком много в этом году развелось), решил лично рулетку развернуть. Большую такую, метров на двадцать пять. Дал в руки Рубану конец желтой ленты, а сам с катушкой, на которую была намотана лента, ринулся в сторону чащи. И тут случилось такое, чего я никогда в жизни не видел. Из-за соседнего дерева вдруг выскочило несколько зайцев и прямо на Пуговкина. И так высоко прыгают, прямо до головы его достают. А Пуговкин почему-то зайцев испугался и давай бегать между деревьев. А зайцы за ним. И подскакивают, и норовят за лицо укусить. И потом ещё птицы вдруг, сороки, стали тоже за ним гоняться. Да и не только за ним. На нас пикировали, как «Мессеры». Я отмахивался пилой двуручной, чуть не изрезался. Ну, мы все с перепугу и ломанулись обратно к микроавтобусу.
Спрятались там, а Зубо говорит:
– Это хорошо ещё, что зервудак не пришел. Расплодилось гадости всякой. Никакого уважения к человеку нет.
– Извините, а зервудак, это кто? – я впервые услышал такое слово.
– Не знаю, – тот даже не стал изображать начальника. А просто так ответил, без важных интонаций. – Говорят, человеку голову враз откусывает. И раньше в наших лесах эти твари не водились.
– А вы чего тут расселись? – Зубо как будто очнулся. – Кто разрешил?
Он стал орать и требовать, чтобы мы немедленно нашли полицая строителя. И главное, на меня кричит: «Ты что личный состав распустил, давно не наказывали?!» А сам выйти боится.
Я не хотел командовать. Ребята свои, все и так бы поняли. Но делать нечего.
– Группа!!! – поднял я ребят нечеловеческим голосом. – Инструменты в руки, на выход, стать кру гом!
Я это для того, чтобы начальство успокоилось. Вроде у нас дисциплина, как в армии, а то и ещё лучше. И ребята выполнили приказ на полном серьезе, как хорошо вымуштрованные солдаты. Вооружились кто чем, стали кольцом, чтобы обзор на триста шестьдесят градусов и пошли в сторону того самого места, где Пуговкин недавно бегал от зайцев. А я впереди. И молоток держу – первое, что попалось в руки. Дошли спокойно, я молотком комаров гонял. А там десяток зайцев Пуговкина дожирали. Он ещё дергался, наверное, конвульсии. Мы заорали, совсем не от боевого азарта, а от страха, и стали за этими зверями не на шутку гоняться. Но вот пока гонишься, вопишь нечеловеческим голосом, ничего, а вот ударить трудно, неприятно так – он же, заяц, маленький. Как его молотком по голове? И кричит, когда стукнешь, как ребенок. И норовит в лицо вцепиться. В общем, отогнали. И потом Зубо позвали, посмотреть. Он так побледнел, когда увидел, что от его строителя осталось. Но все таки взял себя в руки и сказал, что удовлетворен тем, как мы себя проявили, и нам доверяется работать тут самостоятельно. И работу дальнейшую необходимо с утра начать. А он уезжает на другие объекты. Ну, я как старший группы спросил его – «как же мы тут в лесу ночью?» А этот – мы, мол, вам доверяем. И уехал.
Ага. Доверили… Ясно, что никуда мы не денемся. Первый же полицай нас пристрелит на дороге. И тут ещё этот, зайцами затравленный, в траве лежит. Закопать его надо. Игорь предлагал оставить его на съедение зверям. Но зачем их запахом привлекать? И еще мне, конечно, было очень неприятно, но пришлось у трупа в карманах порыться. Они были мокрые, липкие, и я осторожно, двумя пальцами, извлекал содержимое. Нож. Плохой – складной и тупой. Документы всякие, прочесть невозможно, все запачкались, зажигалка. И пистолет, такой маленький, в заднем кармане брюк. Я подумал, что это шанс. Пистолет может иногда выручить в жизни, особенно, такой как сейчас.
Мы оттащили тело подальше в лес и закопали. Можно было и так бросить, как ребята предлагали, но он же человек все-таки.
Настроение после этих зайцев и рассказов про зервудака было совсем не боевое, даже, можно сказать, подавленное. Но мы надеялись, что сможем продержаться, тем более что найденная зажигалка вселяла в меня надежду – огонь, он помогает выжить в лесу. Вот только жрать хотелось. В лагере тоже хотелось, но там голод отчасти подавлялся даже теоретической невозможностью съесть что-нибудь. А тут… В общем, я решил не терять времени зря.
– Так, – хоть у меня у самого сил не осталось, я решил поднять ребят, – давайте делом заниматься. Нечего прохлаждаться.
Странно, никто не ляпнул: «Ты кто тут такой?» Только затихли, ожидая конкретного приказа.
– Так, – повторился я. – За дело! Петя, Игорь – берите топоры и пилу. Нужны дрова. Рубан, ты в грибах понимаешь?
Рубан сказал, что не понимает, но тут другой, маленький Смирнов, его по фамилии всегда звали, сказал, что разбирается. Вот их – Рубана и Смирнова я назначил ответственными за поиск пищи. Надо все-таки воспользоваться случаем.
А сам решил попробовать счастья с пистолетом Пуговкина. Зайцев-то много!
– Да, ребята, вы должны понимать, – это я уже так, не командно, хотя, какой из меня командир? – Если кто завтра не вернется в лагерь – прихлопнут всех.
Никто ничего не сказал, но было ясно – не подведут.
Я отошел от нашей стоянки подальше, чтобы уже не было слышно голосов товарищей, и устроил засаду на зайцев. Я надеялся, что они никого и ничего не боятся и шастают тут толпами.
В начале я не обратил внимания, но постепенно скрип одного из деревьев стал меня раздражать. Почему все деревья скрипят тихонько, а это в глубине леса так неприятно громко. Было ещё светло, пистолет придавал мне некоторую уверенность, и я решил проверить, что там такое.
Его, наверное, выбросило из кабины, когда самолет уже врезался в деревья. Было видно, что самолет срезал верхушки нескольких сосен и потом просто развалился на земле. Но не загорелся. А пилот катапультировался в последний момент и повис, зацепился парашютом за сосну тут же, рядом. Стропы перегнули толстую ветку, и та терлась о другую, когда он качался как на ветру. Мне сначала показалось, что он шевелится. Но потом… Какая гадость. С десяток белок обгрызали его со всех сторон. Наверное, давно. Даже кровь уже не капала… Страшный, полуосвежеванный труп в лохмотьях комбинезона. Я не помню, как залез на эту сосну. Я резал тупым полицейским ножом стропы. Потом было так трудно опустить его вниз, не дать сорваться. Почему-то я не мог допустить, чтобы он просто упал. Он уже падал последний раз. Я отрезал кусок его парашюта и накрыл тело. Немного повозившись с застежкой, я освободил голову пилота от шлема. Это был совсем молодой парень. Ну, может на год-два старше меня. И тут до меня дошло – сегодня утром летело звено чужих. Это за ним, наверное, гнались.
Запах жарящегося на вертеле зайца умопомрачителен. Мне казалось, что все мои … А как их называть? Друзья? Нет, наверное, это не то слово. Соратники? Какая там рать, вон, зайцев, которых я все-таки набил из засады, еле ободрали. Тоже мне, ратники. Подчиненные? Вообще дурь. Наверное, товарищи, ну пусть так и будет. Так вот, мои товарищи как один стали играть в странную мазохистскую игру, причем не сговариваясь. Никто не хотел пробовать, готово мясо или нет. То ли из боязни, что первый за долгое время кусочек мяса свалит с ног, то ли чтобы не перебить аппетит? Да ведь после такого поста перебить аппетит можно только вместе с его владельцем. Так что пришлось мне, как личности глумливо-откормленной, так Леша Шарый и сказал, заниматься приготовлением пищи. Остальные просто старались не смотреть на костер. Но от запаха – куда денешься? Только соли не было. Тот же Шарый даже пытался обследовать обломки истребителя, вдруг там какой-нибудь сухой паек есть? Но среди обломков машины ничего не нашлось. Под мышками на робах тоже ничего особого он не наскреб, хотя я думаю, это он просто так – изображал обезьяну. В самом деле, когда ты видишь доступное мясо после такого перерыва, то…
А кстати, сколько прошло времени с тех пор, как мы тут? Кто считал эти дни? Почему-то казалось, что мы здесь много-много дней. Или три? Всего-то ничего, а вон робы уже на всех болтаются, даже на мне, хоть мне некуда худеть. Да, а вот интересно, какое сегодня число? Впервые за лагерную жизнь я заинтересовался временем. И впервые я стал думать о чем-то таком… Ну, как бы сказать не патетично – забытом.
А зайцев я набил нужное количество! Восемь штук, каждому по зайцу. Смешной счет – каждому по зайцу. Вроде как «от каждого по возможности, каждому по зайцу». Почти коммунизм. Удивительное ощущение – горячее мясо, сочное, вкусное даже и без соли, вводило всех в состояние легкой эйфории. Как будто мы ели не тощих грызунов, а сидели в шикарном баре и тянули экзотические коктейли. Хотя, какие к черту грызуны! Они загрызли того строителя в десять минут! Нет, определённо грызуны.
– О, мужики, – у меня заяц кончался, и захотелось поговорить, – а интересно, почему это зайцы на людей нападают, белки те же, а другие звери нет? Почему не волки, там, или медведи?
– О, ты и сказал, – Рубан, а он был родом из средней полосы, ответил, держа в руке косточку, как дирижерскую палочку. – Ты когда здесь волков и медведей видел? Кто в лесу живет, тот и нападает! Тут ещё лоси водятся и кабаны…
– У-х-р-р-р, – Кулик, кажется, понял что-то важное и поперхнулся, – а много их тут?
– Да нет, раз в год промелькнут вдалеке, – успокоил Рубан.
– Ага, раз в год. Зайцы тоже, небось, не стадами бегали…
У меня создалось впечатление, что меня все-таки поняли. Ребята стали как-то слишком сосредоточенно и молча доедать мясо. Праздничной трапезой это поедание зверей было назвать трудно. Мысль об агрессивных лосях очень тревожила.
– А давайте поставим дежурного на ночь? – осторожно предложил Игорь. – Так, на всякий случай?
– А давайте все-таки попробуем разобраться, что же такое случилось, что мирный кролик стал агрессором? – Меня интересовала суть явления, а не возможный приход хищного рогатого скота. – Может, нас опрыскивают чем-то таким в лагере, что они от запаха бесятся?
– Так сожрали не нас, а строителя, – хмуро проворчал Леша. – Более дурацкой смерти не придумаешь.
– А можно подумать, что у всех наших смерть не дурацкая была, – возразил Рубан. – А полицаи тоже могли пахнуть, как и мы. С кем поведешься…
Меня это почему-то сильно задело:
– Нет, я не считаю, что Вовкина смерть была дурацкая! Он был парень настоящий и не стал пресмыкаться. Он хоть что-то сделал, чтобы показать сволочам – мы не быдло…
– Он показал только то, что потерял веник, – грустно проговорил Кулик. – Это для нас он …
– А хоть и только для нас! – мне почему-то не хотелось просто так предавать память товарища. – Хоть для одного человека он станет, ну если не примером, так хотя бы покажет – нельзя терпеть бесконечно, нужно хоть что-то делать!
– Лихо ты от кроликов к партизанам перешел, – не очень умно пошутил Леша. – Кролики-то тут причем?
– А при том! Неужели непонятно – неожиданно для самого себя у меня нашлось объяснение. – Человек перестал быть царем природы. Стал отбросом! Занял самую низшую ступень в природной иерархии! И все, кончилось человечество! Теперь каждый драный заяц его может укусить и более того – хочет это сделать!
– Им что, так на собрании зверином объяснили? – Рубан был совсем пессимист. – Или им самим дошло? Кроликам этим.
– Им письма разослали, е-мейлы спамовые, – Кулик, остряк-самоучка.
Эта идея с заячьим спамом очень всех развеселила. Стали рассуждать о зверином Интернете, и какие порно-сайты смотрят ежи. Такое ощущение было, что все напились.
– Слышь, командор, – ко мне обратился Леша, – а ты чем до войны занимался? Кроме как науку свою изучал?
– Почему командор? – я очень удивился, что всплыла вдруг моя старая кличка.
– Ну, не командир же? – Шарый добродушно улыбнулся. – До командира дослужиться надо. А ты – командор! Командор пиратского судна. Так чем ты занимался? Я вот, пластинки собирал! У меня, знаешь, какая коллекция была!
– А я в ролевки играл, – соврал я. И вправду, то, что я два раза участвовал в этих нелепых играх, не значило, что я этим занимался.
– Куда? – не понял Рубан. Хотя, наверное, просто так пошутил.
– Не куда, а что! – ответил за меня Кулик. – Ролевые игры!
– Это как? – Рубан явно не понимал. – На деньги?
– На интерес, – встрял Шарый. – Это, темнота ты семиподвальная, такая наука. Когда каждому свои правила, и они там, кампанией своей тренируются бизнес строить. Бизнес-игра называется. Ролевая.
– Да нет, – я даже удивился, что он подумал об этом всерьез. – Это проще. Развлекуха. Мы собирались, назначали друг друга магами, рыцарями там, эльфами и эльфийками, прекрасными дамами, орками. И, ну играли в игру по сценарию. Не строгому сценарию, не спектакли, а так. Импровизация. Вроде как на компе в стратегию, только вживую. Но это такой, поверхностный взгляд. На самом деле все сложнее. Это такой способ самореализации, познания себя и мира. В экстремальной ситуации и, вообще, в ситуации, которой быть не может. Проверка силы характера, если хотите.
– Делать вам не фиг было, – Рубан даже скривился.
– А, – Шарый вдруг расцвел. – Знаю! Это те придурки, что с деревянными шпагами бегают? И толстые и некрасивые девки изображают хрупкие нежные создания? Был у меня такой знакомый! У него просто крыша слетевшая была. А ты что, тоже такой? Никогда бы не подумал…
– Да нет, – я пошел на попятную. Мне стало стыдно. – Я так, пару раз там участвовал. Девушка моя этим увлекалась, ну и я тоже…
– А, понятно…,– Рубан сказал, что понял, но непохоже было на то, что он действительно понял. – Это как в карты, только для тех, кто в карты играть не может научиться. Протез жизни.
– Ну, вроде, – я не хотел развивать идею. Хоть и было мне слегка досадно и обидно за ролевиков. Там нормальные ребята в основном были… Опять это гадкое липкое слово – были. И нету никого, кто теперь вспомнит об этих ролёвках. Да и к месту ли эти воспоминания? В десятке метров от свежей могилы полицая и в сотне от разбитого истребителя. Может быть, принявшего последний бой на Земле. В лесу полном гадости, желающей смерти человеку просто так.
– А кто такой зервудак? – вспомнил я новое, услышанное от полицаев, слово. – Что за зверь?
– А кто его знает? – Рубан пожал плечами, – Не слыхал. Придумывают страшилки. И без зервудаков тошно.
Все замолчали, уставившись на умирающий костер. Легкая сытость клонила ко сну. И ни у кого не возникало мысли опять обсудить ночное дежурство, вообще, ничего, кроме желания закрыть глаза, желания всепоглощающего, тяжелого до тошноты.
– Мужики, а вот в истории, наверное, были моменты, когда всем людям приходил полный гаплык на земле? – я, очевидно, был самый сноустойчивый. – Как вы думаете, почему люди все-таки выжили?
– Выживали и выживали себе, – Шарый говорил с трудом. – А сейчас взяли и не выжили. Как динозавры. Вон, египтяне выжили? Не выжили. Итити всякие, этруски. Все меняется… Вот и мы не выживем.
– Так что, полицаи одни выживут? – эта мысль меня почему-то потрясла. – Все, кто был честный, умный, верный долгу и слову, кто не предавал, кто любил – тех под пули? А выживут полицаи?
– Выживает сильнейший, – мрачно произнес Кулик. – А они – оказывается, сильнейшие.
– Не верю, – что я ещё мог сказать?
– Ну и не верь, – Игорь тоже включился в беседу. – Вера это дело бестолковое. А они не верят, они себе на уме. Все, кто себе на уме – выживают. А ты, вероискатель, сгниешь под зубами белок и бешеных коров.
Я не ожидал, что они такие пессимисты. И замолчал, захотелось немного подумать, побыть одному. Но не так одному, как заключенный в колонне идущей на работу, а так вот – перед костром в кругу света. Да нет, наверное, все-таки в кругу товарищей. Уже не в силах сопротивляться сну я завалился на мягкую прошлогоднюю хвою. Хрен с ними с белками. Хотя… Ведь не трогали они меня, только с легким писком от моих пинков разбегались, когда я летчика с дерева снимал. Шипели и отскакивали. Вот видишь. Меня боятся. Спать…
Глава десятая
Холодная, сладкая и прозрачная вода неслась прямо со скалы на меня. Я пытался открыть рот и напиться, мне казалось, что я выпью сейчас весь это водопад. Я тянулся к воде руками, и поток воды разбивался о ладони и не достигал моего лица, не попадал в рот. От этого хотелось пить ещё больше, а тут прямо из падающей струи стали выскакивать гадкие рыбы. Таки худые, как длинные ремни, и зубы у них были розоватые и резцы впереди, как у зайцев. Я понял – сейчас они меня сожрут… Я пытался убежать, но вода катилась по моим рукам и становилась вязкой, не отпускала меня. Я вырывался – не получалось, я закричал и рванулся изо всех сил. И естественно, проснулся. Уже рассвело. Костер не подавал признаков жизни, но еще хранил тепло. Ребята мирно спали. Кто где, лишь бы поближе к костру. Я посмотрел на часы – скоро шесть. В шесть подъем, а что если приедут эти? Проверять, а все спят? Так шлепнут же! И меня первого. Я не разбудил.
– Эй, люди! – тихо позвал я. – Вставайте, утро уже.
Единственный, кто отреагировал на мои слова, был Женя, он разлепил один глаз, нашел им меня и тихо пробурчал:
– Ты совсем сбрендил? Начальник тоже мне, – и отрубился.
– Паааадъем!!! – я заорал просто по-звериному. Никогда не думал, что у меня такой гнусный голос может получится. – Строиться!
Резкий окрик подействовал, все вскочили как ошпаренные. И сразу опустились на землю. Реакция была примерно как у Жени.
– Так мужики, – я не стал дожидаться, пока все опять заснут. – Если сейчас приедут полицаи и увидят, что мы тут дурака валяем, можете догадаться, что будет.
Это подействовало, как ушат холодной воды. Я ожидал, что начнут бурчать: «Ой, да кто там приедет, да, что ты такой трусливый?» Но, наверное, время, проведенное в лагере, стимулировало фантазию и представить последствия сумели все и достаточно ясно.
У родника поплескали в лицо водой, опять, как и вчера, посетовали на отсутствие котелка. И позавтракали земляникой. Вечером было как-то не до нее. Потом, посоветовавшись, решили замести некоторые следы. Раздули костер, накидали веток и сожгли все кости и шкурки, оставшиеся от вчерашнего банкета. Пришлось костер развести, как следует, чтобы не воняло жженым. Зачем давать повод для подозрений?
Потом начали изображать работу – пилить мелкие деревья на примерно обозначенном вчера участке. Как раз вовремя. Полицаи не заставили себя долго ждать. Гул знакомого микроавтобуса мы услышали издалека. Приехал не только начальник Зубо, но ещё штук пять полицаев. Все при полном вооружении. Мы, как положено, построились и я, тоже, как положено, доложил Зубе, мол, все в порядке, за вчера-сегодня мы предали земле безвременно погибшего строителя. И вручил ему документы и пистолет. Жалко было пистолет. Но вдруг он числился?
– А костер зачем? – Зубо задал, как мне кажется, неуместный вопрос.
– Во избежание повторного нападения агрессивной фауны и неуправляемой флоры.
– Умного из себя корчишь? – Зубо, по-моему, понял мою иронию, а может, и нет.
– Происшествия были? – не прекращал он допрос.
– Были, – я не мог не сказать о пилоте. – Обнаружен мертвый труп погибшего военного летчика и обломки его самолета. Тело также предано земле во избежание привлечения.
Наверное, должность обязывает. Никогда не мог подумать, что из меня, как дерьмо из канализации, будет плавно литься подобная речь. Даже не задумываясь, я нес эту чушь.
– Оружие при нем было? – строго спросил полицай, стоявший за спиной Зубо.
– Так точно! Пистолет, но не такой как у погибшего, а большой, – как мне противно, ещё честь начну отдавать. – Мы его закопали вместе с покойником.
– У какого погибшего? – полицай надулся от возмущения. – Выучился, а говорить по-людски не можешь.
Ну не знал, я как Пуговкина по имени. Или по званию. Ляпни я, что у полицая…
– У героически погибшего сотрудника лагеря социализации. Того, что с вами вчера прибыл, – выкрутился я.
– Так. Ты, Пашкин, – Зубо кивнул на того, что задал вопрос об оружии, и ты…, – и замолчал. По-моему, он даже не знал, как меня зовут.
– Пашкин, пусть тебе старший по группе выделит двух человек. Летчика откопать и обыскать. – Зубо придумал, чтобы никак меня не называть.
Я кивнул, Рубану и Пете – они были самые, ну как бы сказать, прочные, и они вместе с Пашкиным пошли вглубь леса откапывать несчастного пилота. Да простит он нас, меня в первую очередь. Но если бы я не сказал о нем, а эти знали, что тут упал самолет и потом нашли бы могилу… Пусть мертвый поможет живым.
Зубо приказал продолжать работу. Но чувствовалось, что сам он и другие полицаи находились в напряжении. Действительно, а если оружие у нас? Да и не только пистолет.
А Леша Шарый так одобрительно на меня посмотрел. Он больше всех орал – спрячем оружие, пригодится!
Мы пилили не долго. Как только вернулся Пашкин с нашими и доложил Зубе, тот приказал прекратить работу и построиться. Он сообщил, что доверяет нам продолжить работы с ослабленным конвоем. Теперь старший по группе – он кивнул на меня – будет ответственный. А перед обедом придет машина и заберет нас в лагерь. Я вежливо спросил, как насчет приема пищи, но ответа не получил. Зубо вручил мне клочок бумаги – там был начерчен план расчистки участка, и они все уехали. А мы остались. С чувством глубокой неудовлетворенности.
– Эй, люди! – тихо позвал я. – Вставайте, утро уже.
Единственный, кто отреагировал на мои слова, был Женя, он разлепил один глаз, нашел им меня и тихо пробурчал:
– Ты совсем сбрендил? Начальник тоже мне, – и отрубился.
– Паааадъем!!! – я заорал просто по-звериному. Никогда не думал, что у меня такой гнусный голос может получится. – Строиться!
Резкий окрик подействовал, все вскочили как ошпаренные. И сразу опустились на землю. Реакция была примерно как у Жени.
– Так мужики, – я не стал дожидаться, пока все опять заснут. – Если сейчас приедут полицаи и увидят, что мы тут дурака валяем, можете догадаться, что будет.
Это подействовало, как ушат холодной воды. Я ожидал, что начнут бурчать: «Ой, да кто там приедет, да, что ты такой трусливый?» Но, наверное, время, проведенное в лагере, стимулировало фантазию и представить последствия сумели все и достаточно ясно.
У родника поплескали в лицо водой, опять, как и вчера, посетовали на отсутствие котелка. И позавтракали земляникой. Вечером было как-то не до нее. Потом, посоветовавшись, решили замести некоторые следы. Раздули костер, накидали веток и сожгли все кости и шкурки, оставшиеся от вчерашнего банкета. Пришлось костер развести, как следует, чтобы не воняло жженым. Зачем давать повод для подозрений?
Потом начали изображать работу – пилить мелкие деревья на примерно обозначенном вчера участке. Как раз вовремя. Полицаи не заставили себя долго ждать. Гул знакомого микроавтобуса мы услышали издалека. Приехал не только начальник Зубо, но ещё штук пять полицаев. Все при полном вооружении. Мы, как положено, построились и я, тоже, как положено, доложил Зубе, мол, все в порядке, за вчера-сегодня мы предали земле безвременно погибшего строителя. И вручил ему документы и пистолет. Жалко было пистолет. Но вдруг он числился?
– А костер зачем? – Зубо задал, как мне кажется, неуместный вопрос.
– Во избежание повторного нападения агрессивной фауны и неуправляемой флоры.
– Умного из себя корчишь? – Зубо, по-моему, понял мою иронию, а может, и нет.
– Происшествия были? – не прекращал он допрос.
– Были, – я не мог не сказать о пилоте. – Обнаружен мертвый труп погибшего военного летчика и обломки его самолета. Тело также предано земле во избежание привлечения.
Наверное, должность обязывает. Никогда не мог подумать, что из меня, как дерьмо из канализации, будет плавно литься подобная речь. Даже не задумываясь, я нес эту чушь.
– Оружие при нем было? – строго спросил полицай, стоявший за спиной Зубо.
– Так точно! Пистолет, но не такой как у погибшего, а большой, – как мне противно, ещё честь начну отдавать. – Мы его закопали вместе с покойником.
– У какого погибшего? – полицай надулся от возмущения. – Выучился, а говорить по-людски не можешь.
Ну не знал, я как Пуговкина по имени. Или по званию. Ляпни я, что у полицая…
– У героически погибшего сотрудника лагеря социализации. Того, что с вами вчера прибыл, – выкрутился я.
– Так. Ты, Пашкин, – Зубо кивнул на того, что задал вопрос об оружии, и ты…, – и замолчал. По-моему, он даже не знал, как меня зовут.
– Пашкин, пусть тебе старший по группе выделит двух человек. Летчика откопать и обыскать. – Зубо придумал, чтобы никак меня не называть.
Я кивнул, Рубану и Пете – они были самые, ну как бы сказать, прочные, и они вместе с Пашкиным пошли вглубь леса откапывать несчастного пилота. Да простит он нас, меня в первую очередь. Но если бы я не сказал о нем, а эти знали, что тут упал самолет и потом нашли бы могилу… Пусть мертвый поможет живым.
Зубо приказал продолжать работу. Но чувствовалось, что сам он и другие полицаи находились в напряжении. Действительно, а если оружие у нас? Да и не только пистолет.
А Леша Шарый так одобрительно на меня посмотрел. Он больше всех орал – спрячем оружие, пригодится!
Мы пилили не долго. Как только вернулся Пашкин с нашими и доложил Зубе, тот приказал прекратить работу и построиться. Он сообщил, что доверяет нам продолжить работы с ослабленным конвоем. Теперь старший по группе – он кивнул на меня – будет ответственный. А перед обедом придет машина и заберет нас в лагерь. Я вежливо спросил, как насчет приема пищи, но ответа не получил. Зубо вручил мне клочок бумаги – там был начерчен план расчистки участка, и они все уехали. А мы остались. С чувством глубокой неудовлетворенности.