Страница:
На моем диване разместилась компания, в которой верховодила худенькая, коротко стриженная девушка с умными веселыми глазами. Она делилась впечатлениями о ректорском совещании, куда вызвали прогульщиков, двоечников и прочих штрафников.
— Мы с ребятами под завязку накачались пивом, купили полбуханки черного хлебушка, и черт нас дернул вернуться в универ. Тут тайфуном налетела куратор, подбодрила троих и спровадила в кабинет. А там — деканы, их замы, профессура и толпа праведников.
Светочи науки выступали рьяно и подолгу. Взывали к разуму, запугивали отчислением, упрекали в неблагодарности.
Провинившиеся внутренне ощетинились и гадали, на сколько наставников хватит и будут ли кого-то действительно выгонять, дабы другим неповадно стало.
— Было жарко, надышали, и меня развозило все сильнее, — рассказывала девушка. — Я хлеб незаметно отщипывала и в рот закидывала, мочки ушей массировала, нет, чувствую, отключаюсь.
И в этой отключке начинаю абсолютно все относить исключительно к себе. Пусть я учусь на пятерки, но ведь посещаемость почти нулевая. Точно, и честь позорю, и ученых с мировыми именами заставляю на проработку время тратить, и коллектив сверстников разлагаю, и безработной стану, потому что не выдержу конкуренции с теми, кто привык к дисциплине. И так мне паршиво на душе сделалось, так стыдно. Раскаяние одолело — пьяное, невыносимое, требующее выхода. Я уронила голову на руки и разрыдалась. Все переполошились, спрашивают: в чем дело? А я сквозь рыдания: «Мне совестно, простите…» И опять в рев. Видимо, рядовым преподавателям тоже невмоготу было париться на мероприятии.
Вскочила наш куратор и завопила: «Она хорошая девочка и напропускала по болезни. Видите, какой эффект. А с теми, кого ничем не проймешь, мы будем безжалостно расставаться!»
Мне уже минералки передали, по головке погладили, а я все не могу остановиться. Совещание прикрыли, братья и сестры по несчастью жмут мне обе руки, советуют в кино сниматься. Один только просек. Сказал: «Всем надоело, и они предпочли не заметить, как от тебя разит пивом». Но я вошла в роль и зарычала:
«Что ты себе позволяешь? Каким таким пивом? Мне грозило исключение». Мои собутыльники уже проржались, поэтому двинулись на него колонной. Парень, кланяясь и извиняясь за неудачную шутку, смылся…
Я посмеялась с ребятами и продолжила обход. Кресла были заняты целующимися парами. На полу между креслами курили трое ребят.
— Сто лет Натку не встречал, — сообщил рыхлый коротконогий детина.
— И не встретишь до Нового года, — откликнулся возлежащий со стаканом и сигаретой юноша. — У нее теперь только пингвин на уме.
— Чья кликуха? — удивился кто-то из дальнего угла.
Всезнайка хихикнул:
— Ничья. Настоящий пингвин. Хозяева у него крутые. Выгуливают в яркой шапочке типа «петушок» и тащатся, когда на них прохожие пялятся. В квартире домашние шлепанцы обувают. Уехали в загранку до января, а Наташку приспособили к живности в сиделки.
Пингвину каждый день покупалась живая рыба, и раз в неделю к нему вызывали на дом ветеринара. Наташке кинули аванс в долларах. Валюты же на содержание пингвина требовалось столько, сколько его нянька за всю свою жизнь не потратила. Несчастная Наташка очутилась в смертельных объятиях выбора. Ей было невыносимо трудно брать из толстой пачки баксы на ублажение птицы.
Экономить на питании экзотического существа? Перемежать живую рыбу мороженой? Загнется — не рассчитаешься.
Натка попыталась платить ветеринару натурой. Но мужчина благоразумно отказался, дескать, если по любви, бесплатно, — возьму. А если за деньги — не надо, жена есть. Теперь девица выгадывала доллар-другой на сортах морепродуктов и их весе. Короче, ей не до друзей.
Друзья понимали и не обижались.
Кружа потихоньку по квартире, я оказалась ближе всех ко входной двери, когда в нее уверенно позвонили. Я отперла и попятилась, пропуская двух молодых накачанных мужичков. Немедленно рядом со мной возникла Варвара и заворковала:
— Познакомься, Поля, близкие тебе товарищи — Леня и Саня.
— В каком смысле близкие? — растерялась я.
— Аспиранты, — усмехнулась Варя. — Но если захотите еще как-то сблизиться, ваше право.
— В чем совершенствуетесь? — из вежливости поинтересовалась я.
— В математике, — удовлетворили мое любопытство аспиранты.
— А… Физики и лирики — что далекие планеты, — отстранилась я.
— Не спеши с выводами, — предостерег меня Леня. И парни направились к заметно поредевшему завалу непочатых бутылок. Варвара вернулась в кухню, где умудрялась еще что-то кромсать на тарелки. Не иначе голубцы в ход пошли.
Я метнулась в туалет. На удачу он не был занят, в нем пахло спермой и мылом.
С веревки уныло свисали дешевые женские трусики. Варя Линева показала себя далеко не простушкой: корзинка для косметики была пуста. Причем не в стиральную машину она залог своей красы вывалила, а спрятала куда-то подальше и ненадежнее.
Я придирчиво уставилась в небольшой прямоугольник зеркала над раковиной.
Повертела головой, будто делала гимнастику для шеи. Похлопала веками, показала себе язык. Но от гнусных мыслей о Варваре Линевой не избавилась. Меня извиняло то, что я пребывала в панике.
Даже скорее в тихой истерике. Малодушный порыв броситься к Измайлову грозил перерасти в потребность. Искусственно стимулировать выработку организмом адреналина вовсе не хотелось.
«Кто же такая Линева? — скулила я про себя. — Случайно ли она столкнулась со мной в университете? Спонтанна ли сия вечеринка? Опознать, проверить, напугать меня должны были, по ее замыслу, Леня и Саня? Чего она добивается? Предположим выяснится, что я не аспирантка, а журналистка. Подумаешь — трагедия…»
— Поля, ты не умерла в месте общего пользования? — раздался из прихожей обеспокоенный голос Варвары.
— Секунду, — откликнулась я.
Получилось раздраженно и хрипло.
Именно собственный тон помог мне справиться с вибрирующими вразнобой нервными окончаниями. "Опомнись, трусиха, — призвала я себя. — Тайны ниспосылаются для того, чтобы их разгадывать, а не бояться. Беги к Вику, позорься.
Но если ты просто-напросто ошиблась, сама себе не простишь".
И я принялась соображать, по определению полковника, быстро и качественно. Леня и Саня действительно были недавно обезоружившими меня в подъезде ментами или я обозналась? Могла и обознаться. Тогда из носа текли кровь и сопли, из глаз слезы, да и в обморок я свалилась некстати. Дальше, если это и они, то теоретически аспирантам не возбраняется работать на выездах по зову сработавшей сигнализации. Еще дальше.
О моем визите в универ были извещены редактор и его знакомая дама. Причем дама меня никогда прежде не видела.
Линева что, ее или редактора агент? Маразм. Потом, Варвара не узнала меня уже на следующий после травмы день, когда я явилась к ней подселяться. Неужели Леня с Саней способны были узнать сегодня? Чушь. Итак, одно из двух: либо я до сих пор психованная из-за усмирения наручниками и перепутала аспирантов с ментами, либо они подрабатывают, но вряд ли соотнесут образы владелицы квартиры, мамаши резвого мальчика Севы, и бездомной иногородней идиотки, собравшейся в наше время делать научную карьеру. Нужно пойти взглянуть, чем они занялись.
Мои опасения отпустили меня на волю столь резко, что из туалета я вырвалась ошалевшей. Вероятно, контраст между скромно прислушивающейся к трепу ребят и мягко отстраняющейся от активных парнишек Полиной и эйфоричной, бесшабашной Полей был ощутим. Во всяком случае, Варвара, терпеливо подпиравшая стену напротив двери, отшатнулась. Мне стало неловко — протомила девчонку ни за что ни про что. Линева буквально запрыгнула в освободившееся помещение, но в прыжке успела буркнуть:
— Мастурбируешь ты там, что ли?
В комнате я совсем успокоилась. Леня и Саня зашли попить на халяву. Они глушили водку вдвоем и в третьем явно не нуждались. Их здесь не все, но знали и изредка подавали короткие реплики, на которые парни столь же скупо отвечали.
Свет не включали, на столе неровно горела пара оплывших огарков, и я так и не могла разобрать — эти люди спасали от меня человечество или все же другие. Не успела я для пущей расслабленности плеснуть себе из бутылки кем-то принесенного, но всеми игнорируемого сухого вина, как у входа снова задребезжал звонок.
— У нас все в сборе! — крикнул автор рассказа о пингвине.
Варвару впору было заподозрить в том же, в чем она заподозрила меня. Из уборной девушка носа не высунула. Вспомнив, что я здесь тоже как бы на своей территории, я открыла опоздавшему. Вернее, опоздавшей. «Похоже на налет хозяйки квартиры», — подумала я, вытаращившись на даму средних лет в шикарном плаще и с брезгливой гримасой на искусно загримированном лице.
— Вы снимаете эту конюшню? — спросила она и без приглашения перешагнула через порог.
— Снимаю, — сухо подтвердила я.
И разозлилась. У нас с Варварой нет средств на коттедж. Полагаю, что не только арабский шейх, но и многие наши соотечественники могли бы назвать конюшней ее недвижимость. Тоже мне королева. Я на минуту запамятовала, кто и откуда, и выпалила:
— Не надейтесь быть в сей конюшне ни конюхом, ни наездницей.
Она слегка дрогнула мускулами, однако тон не сбавила:
— Вы либо Зинаида Краснова, либо Варвара Линева.
— А вы кто? Доморощенная ясновидящая?
Расхамиться нам с мадам не позволила Варвара. Ее вынесло на гостью прямиком из сортира.
— Я Линева. Чего вы хотите?
— Где Алексей Трофимов? Я его мать.
Мы с Варей невольно переглянулись.
Дама истолковала обмен взглядами по-своему. Она ринулась в комнату, включила свет и прогулялась глазами по присутствующим, словно старалась запомнить их для кровавой вендетты. Развернулась и двинулась в кухню. Я расслышала шепот с придыханием: «Ублюдки, быдло, мразь». Варвара догнала ее и, прежде чем они уединились, громко попеняла:
— Насколько я понимаю, вы ищете Лешу и вам нужна помощь? Тогда не кипятитесь и не заводите моих друзей. — Друзья, впрочем, особого волнения не выказали.
— Дура тетка, — бросил кто-то. И капризно потребовал:
— Погасите лампу.
Я машинально тронула выключатель, запаслась вином и подперла косяк, чтобы не пропустить исхода.
Примерно через четверть часа ухоженная изнеженная фурия промелькнула мимо. А Варвара позвала из кухни:
— Поля!
Я не заставила себя ждать.
— Можно с такой стервой сосуществовать в замкнутом пространстве? — воскликнула Варя. Она опрокинула в себя рюмку, закурила, глубоко затянулась и тише добавила:
— Поля, Лешка слинял из дома, что меня лично не поражает.
Прошу, если он вдруг объявится в мое отсутствие, не отпускай его, пока он со мной не переговорит.
Я пообещала и спросила:
— Надо полагать, он не доложил мамуле о гибели Зины?
— Не доставил удовольствия. И я тоже, — подтвердила Варвара. — Да она к нам, как ко вшам, относится. И породистый ребенок в толпе от них не застрахован, но такая мигом выведет паразитов.
Я все-таки обзвоню кое-кого, предупрежу, что маман рыщет по Лешкиным приятелям.
— А я пройдусь до киоска. Ни у кого сигарет нет.
— И у меня последняя была в пачке.
Я накинула куртку и выбралась на воздух. Мадам Трофимова ругалась с владельцем припаркованной впритык к ее сверкающему «Фольксвагену» подержанной иномарки, которая мешала ей умчаться из этого вонючего двора на поиски любимого сына. Неподалеку под фонарем отирался парень, сетовавший на то, что сто лет не встречал Натку. На просторе он смотрелся не таким уж толстым и низкорослым. В зубах у него тлела «беломорина», зато в руках шелестела синеватыми страницами изящная и не дешевая записная книжка. У меня сложилось впечатление, что он заносил в нее номер трофимовской машины.
— Поля! — проорали сверху. Я задрала голову и улыбнулась представшему зрелищу. Почти полный состав гостей маячил в окнах и на балконе и разудало горланил. Не сразу, но разобралась: они сбросят мне деньги на курево для всех. И со второго этажа в палисадник полетел бумажный сверточек. Пока я его доставала, парнишка-следопыт скрылся в подъезде. Верно, не желал, чтобы я перепоручила ему поход в лавку. А я и не собиралась.
Киоск находился в трех минутах ходьбы, через дорогу.
Потом наступила самая сумбурная часть вечеринки. Кому-то становилось тоскливо, кто-то матерился, кого-то тошнило, кто-то дозрел до дискотеки. «Много ли обездвиженных заночует?». — беспокоилась я. Но Варвара выдворила всех без церемоний. На мой восхищенный возглас она потупилась:
— У нас с Зинкой так было заведено.
Никого не ограничиваем, ничего не заначиваем, только уползти должны все до единого. Лежачих уносят.
Мы наскоро прибрались и нырнули в постели.
— Поль, ты не пьешь или не косеешь? — сонно полюбопытствовала Линева.
— Когда как. А ты?
— Потребности в спиртном не испытываю. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Варя.
Глава 5
— Мы с ребятами под завязку накачались пивом, купили полбуханки черного хлебушка, и черт нас дернул вернуться в универ. Тут тайфуном налетела куратор, подбодрила троих и спровадила в кабинет. А там — деканы, их замы, профессура и толпа праведников.
Светочи науки выступали рьяно и подолгу. Взывали к разуму, запугивали отчислением, упрекали в неблагодарности.
Провинившиеся внутренне ощетинились и гадали, на сколько наставников хватит и будут ли кого-то действительно выгонять, дабы другим неповадно стало.
— Было жарко, надышали, и меня развозило все сильнее, — рассказывала девушка. — Я хлеб незаметно отщипывала и в рот закидывала, мочки ушей массировала, нет, чувствую, отключаюсь.
И в этой отключке начинаю абсолютно все относить исключительно к себе. Пусть я учусь на пятерки, но ведь посещаемость почти нулевая. Точно, и честь позорю, и ученых с мировыми именами заставляю на проработку время тратить, и коллектив сверстников разлагаю, и безработной стану, потому что не выдержу конкуренции с теми, кто привык к дисциплине. И так мне паршиво на душе сделалось, так стыдно. Раскаяние одолело — пьяное, невыносимое, требующее выхода. Я уронила голову на руки и разрыдалась. Все переполошились, спрашивают: в чем дело? А я сквозь рыдания: «Мне совестно, простите…» И опять в рев. Видимо, рядовым преподавателям тоже невмоготу было париться на мероприятии.
Вскочила наш куратор и завопила: «Она хорошая девочка и напропускала по болезни. Видите, какой эффект. А с теми, кого ничем не проймешь, мы будем безжалостно расставаться!»
Мне уже минералки передали, по головке погладили, а я все не могу остановиться. Совещание прикрыли, братья и сестры по несчастью жмут мне обе руки, советуют в кино сниматься. Один только просек. Сказал: «Всем надоело, и они предпочли не заметить, как от тебя разит пивом». Но я вошла в роль и зарычала:
«Что ты себе позволяешь? Каким таким пивом? Мне грозило исключение». Мои собутыльники уже проржались, поэтому двинулись на него колонной. Парень, кланяясь и извиняясь за неудачную шутку, смылся…
Я посмеялась с ребятами и продолжила обход. Кресла были заняты целующимися парами. На полу между креслами курили трое ребят.
— Сто лет Натку не встречал, — сообщил рыхлый коротконогий детина.
— И не встретишь до Нового года, — откликнулся возлежащий со стаканом и сигаретой юноша. — У нее теперь только пингвин на уме.
— Чья кликуха? — удивился кто-то из дальнего угла.
Всезнайка хихикнул:
— Ничья. Настоящий пингвин. Хозяева у него крутые. Выгуливают в яркой шапочке типа «петушок» и тащатся, когда на них прохожие пялятся. В квартире домашние шлепанцы обувают. Уехали в загранку до января, а Наташку приспособили к живности в сиделки.
Пингвину каждый день покупалась живая рыба, и раз в неделю к нему вызывали на дом ветеринара. Наташке кинули аванс в долларах. Валюты же на содержание пингвина требовалось столько, сколько его нянька за всю свою жизнь не потратила. Несчастная Наташка очутилась в смертельных объятиях выбора. Ей было невыносимо трудно брать из толстой пачки баксы на ублажение птицы.
Экономить на питании экзотического существа? Перемежать живую рыбу мороженой? Загнется — не рассчитаешься.
Натка попыталась платить ветеринару натурой. Но мужчина благоразумно отказался, дескать, если по любви, бесплатно, — возьму. А если за деньги — не надо, жена есть. Теперь девица выгадывала доллар-другой на сортах морепродуктов и их весе. Короче, ей не до друзей.
Друзья понимали и не обижались.
Кружа потихоньку по квартире, я оказалась ближе всех ко входной двери, когда в нее уверенно позвонили. Я отперла и попятилась, пропуская двух молодых накачанных мужичков. Немедленно рядом со мной возникла Варвара и заворковала:
— Познакомься, Поля, близкие тебе товарищи — Леня и Саня.
— В каком смысле близкие? — растерялась я.
— Аспиранты, — усмехнулась Варя. — Но если захотите еще как-то сблизиться, ваше право.
— В чем совершенствуетесь? — из вежливости поинтересовалась я.
— В математике, — удовлетворили мое любопытство аспиранты.
— А… Физики и лирики — что далекие планеты, — отстранилась я.
— Не спеши с выводами, — предостерег меня Леня. И парни направились к заметно поредевшему завалу непочатых бутылок. Варвара вернулась в кухню, где умудрялась еще что-то кромсать на тарелки. Не иначе голубцы в ход пошли.
Я метнулась в туалет. На удачу он не был занят, в нем пахло спермой и мылом.
С веревки уныло свисали дешевые женские трусики. Варя Линева показала себя далеко не простушкой: корзинка для косметики была пуста. Причем не в стиральную машину она залог своей красы вывалила, а спрятала куда-то подальше и ненадежнее.
Я придирчиво уставилась в небольшой прямоугольник зеркала над раковиной.
Повертела головой, будто делала гимнастику для шеи. Похлопала веками, показала себе язык. Но от гнусных мыслей о Варваре Линевой не избавилась. Меня извиняло то, что я пребывала в панике.
Даже скорее в тихой истерике. Малодушный порыв броситься к Измайлову грозил перерасти в потребность. Искусственно стимулировать выработку организмом адреналина вовсе не хотелось.
«Кто же такая Линева? — скулила я про себя. — Случайно ли она столкнулась со мной в университете? Спонтанна ли сия вечеринка? Опознать, проверить, напугать меня должны были, по ее замыслу, Леня и Саня? Чего она добивается? Предположим выяснится, что я не аспирантка, а журналистка. Подумаешь — трагедия…»
— Поля, ты не умерла в месте общего пользования? — раздался из прихожей обеспокоенный голос Варвары.
— Секунду, — откликнулась я.
Получилось раздраженно и хрипло.
Именно собственный тон помог мне справиться с вибрирующими вразнобой нервными окончаниями. "Опомнись, трусиха, — призвала я себя. — Тайны ниспосылаются для того, чтобы их разгадывать, а не бояться. Беги к Вику, позорься.
Но если ты просто-напросто ошиблась, сама себе не простишь".
И я принялась соображать, по определению полковника, быстро и качественно. Леня и Саня действительно были недавно обезоружившими меня в подъезде ментами или я обозналась? Могла и обознаться. Тогда из носа текли кровь и сопли, из глаз слезы, да и в обморок я свалилась некстати. Дальше, если это и они, то теоретически аспирантам не возбраняется работать на выездах по зову сработавшей сигнализации. Еще дальше.
О моем визите в универ были извещены редактор и его знакомая дама. Причем дама меня никогда прежде не видела.
Линева что, ее или редактора агент? Маразм. Потом, Варвара не узнала меня уже на следующий после травмы день, когда я явилась к ней подселяться. Неужели Леня с Саней способны были узнать сегодня? Чушь. Итак, одно из двух: либо я до сих пор психованная из-за усмирения наручниками и перепутала аспирантов с ментами, либо они подрабатывают, но вряд ли соотнесут образы владелицы квартиры, мамаши резвого мальчика Севы, и бездомной иногородней идиотки, собравшейся в наше время делать научную карьеру. Нужно пойти взглянуть, чем они занялись.
Мои опасения отпустили меня на волю столь резко, что из туалета я вырвалась ошалевшей. Вероятно, контраст между скромно прислушивающейся к трепу ребят и мягко отстраняющейся от активных парнишек Полиной и эйфоричной, бесшабашной Полей был ощутим. Во всяком случае, Варвара, терпеливо подпиравшая стену напротив двери, отшатнулась. Мне стало неловко — протомила девчонку ни за что ни про что. Линева буквально запрыгнула в освободившееся помещение, но в прыжке успела буркнуть:
— Мастурбируешь ты там, что ли?
В комнате я совсем успокоилась. Леня и Саня зашли попить на халяву. Они глушили водку вдвоем и в третьем явно не нуждались. Их здесь не все, но знали и изредка подавали короткие реплики, на которые парни столь же скупо отвечали.
Свет не включали, на столе неровно горела пара оплывших огарков, и я так и не могла разобрать — эти люди спасали от меня человечество или все же другие. Не успела я для пущей расслабленности плеснуть себе из бутылки кем-то принесенного, но всеми игнорируемого сухого вина, как у входа снова задребезжал звонок.
— У нас все в сборе! — крикнул автор рассказа о пингвине.
Варвару впору было заподозрить в том же, в чем она заподозрила меня. Из уборной девушка носа не высунула. Вспомнив, что я здесь тоже как бы на своей территории, я открыла опоздавшему. Вернее, опоздавшей. «Похоже на налет хозяйки квартиры», — подумала я, вытаращившись на даму средних лет в шикарном плаще и с брезгливой гримасой на искусно загримированном лице.
— Вы снимаете эту конюшню? — спросила она и без приглашения перешагнула через порог.
— Снимаю, — сухо подтвердила я.
И разозлилась. У нас с Варварой нет средств на коттедж. Полагаю, что не только арабский шейх, но и многие наши соотечественники могли бы назвать конюшней ее недвижимость. Тоже мне королева. Я на минуту запамятовала, кто и откуда, и выпалила:
— Не надейтесь быть в сей конюшне ни конюхом, ни наездницей.
Она слегка дрогнула мускулами, однако тон не сбавила:
— Вы либо Зинаида Краснова, либо Варвара Линева.
— А вы кто? Доморощенная ясновидящая?
Расхамиться нам с мадам не позволила Варвара. Ее вынесло на гостью прямиком из сортира.
— Я Линева. Чего вы хотите?
— Где Алексей Трофимов? Я его мать.
Мы с Варей невольно переглянулись.
Дама истолковала обмен взглядами по-своему. Она ринулась в комнату, включила свет и прогулялась глазами по присутствующим, словно старалась запомнить их для кровавой вендетты. Развернулась и двинулась в кухню. Я расслышала шепот с придыханием: «Ублюдки, быдло, мразь». Варвара догнала ее и, прежде чем они уединились, громко попеняла:
— Насколько я понимаю, вы ищете Лешу и вам нужна помощь? Тогда не кипятитесь и не заводите моих друзей. — Друзья, впрочем, особого волнения не выказали.
— Дура тетка, — бросил кто-то. И капризно потребовал:
— Погасите лампу.
Я машинально тронула выключатель, запаслась вином и подперла косяк, чтобы не пропустить исхода.
Примерно через четверть часа ухоженная изнеженная фурия промелькнула мимо. А Варвара позвала из кухни:
— Поля!
Я не заставила себя ждать.
— Можно с такой стервой сосуществовать в замкнутом пространстве? — воскликнула Варя. Она опрокинула в себя рюмку, закурила, глубоко затянулась и тише добавила:
— Поля, Лешка слинял из дома, что меня лично не поражает.
Прошу, если он вдруг объявится в мое отсутствие, не отпускай его, пока он со мной не переговорит.
Я пообещала и спросила:
— Надо полагать, он не доложил мамуле о гибели Зины?
— Не доставил удовольствия. И я тоже, — подтвердила Варвара. — Да она к нам, как ко вшам, относится. И породистый ребенок в толпе от них не застрахован, но такая мигом выведет паразитов.
Я все-таки обзвоню кое-кого, предупрежу, что маман рыщет по Лешкиным приятелям.
— А я пройдусь до киоска. Ни у кого сигарет нет.
— И у меня последняя была в пачке.
Я накинула куртку и выбралась на воздух. Мадам Трофимова ругалась с владельцем припаркованной впритык к ее сверкающему «Фольксвагену» подержанной иномарки, которая мешала ей умчаться из этого вонючего двора на поиски любимого сына. Неподалеку под фонарем отирался парень, сетовавший на то, что сто лет не встречал Натку. На просторе он смотрелся не таким уж толстым и низкорослым. В зубах у него тлела «беломорина», зато в руках шелестела синеватыми страницами изящная и не дешевая записная книжка. У меня сложилось впечатление, что он заносил в нее номер трофимовской машины.
— Поля! — проорали сверху. Я задрала голову и улыбнулась представшему зрелищу. Почти полный состав гостей маячил в окнах и на балконе и разудало горланил. Не сразу, но разобралась: они сбросят мне деньги на курево для всех. И со второго этажа в палисадник полетел бумажный сверточек. Пока я его доставала, парнишка-следопыт скрылся в подъезде. Верно, не желал, чтобы я перепоручила ему поход в лавку. А я и не собиралась.
Киоск находился в трех минутах ходьбы, через дорогу.
Потом наступила самая сумбурная часть вечеринки. Кому-то становилось тоскливо, кто-то матерился, кого-то тошнило, кто-то дозрел до дискотеки. «Много ли обездвиженных заночует?». — беспокоилась я. Но Варвара выдворила всех без церемоний. На мой восхищенный возглас она потупилась:
— У нас с Зинкой так было заведено.
Никого не ограничиваем, ничего не заначиваем, только уползти должны все до единого. Лежачих уносят.
Мы наскоро прибрались и нырнули в постели.
— Поль, ты не пьешь или не косеешь? — сонно полюбопытствовала Линева.
— Когда как. А ты?
— Потребности в спиртном не испытываю. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Варя.
Глава 5
Однако ни Варварино, ни мое пожелание не сбылось. Я проснулась от навязчивого шороха. Чуть приоткрыла глаза и едва удержалась, чтобы не разинуть рот. В освещенной прихожей Варвара, стараясь не шуметь, готовилась к выходу.
Настенные часы напротив моей лежанки показывали четыре утра. «С ней свихнешься, пожалуй. То в восемь вечера отправляется на боковую, то в четыре куда-то намыливается», — изумлялась я. В принципе девушка могла и работать где-то.
Например, у больного дежурить. И докладывать мне не обязана. Добывание хлеба насущного — дело круглосуточное; громадные города не ведают режима. Мне бы ее пожалеть, повернуться на другой бок и спать спокойно. А я начала прикидывать, успею ли собраться и сумею ли проследить за ней на пустынных улицах.
Успела. Сумела. К моему изумлению, второе оказалось чуть ли не проще первого. Линева так спешила, что вряд ли обратила бы внимание даже на поравнявшегося с ней человека.
Сырая осенняя тьма вязко пеленала тело и не пускала к себе. Мол, поди вон, чужая, еще не все ночные таинства свершились, потерпи до рассвета. Но я настырно перла на нее, и она смирилась.
Лишь изредка мстила порывами холодного ветра из сумрачных арок.
Я довольно скоро разобралась, что Варвара торопится на электричку. Подумала: «Ого, на природу потянуло. Смелая барышня». Но вот как спрятаться от нее на пустой платформе?.. Но вскоре выяснилось, что я напрасно изводилась.
Время приближалось к пяти, и на платформе появился народ. Не столпотворение, конечно, но все-таки. Я-то полагала, что люди ездят на работу из пригорода в город. О наличии обратного потока и не подозревала. Остановившийся поезд вобрал в себя бледных сонных тружеников, чтобы везти их бог весть куда и зачем. Главной моей задачей было усесться так, чтобы Варвара меня не видела, и при этом не дремать, но мы ехали около часа, поэтому осуществляла я ее с переменным успехом. Разумеется, чуть не прошляпила сорвавшуюся с места Варвару, кинулась к другой двери, а в нее уже втащили громадный телевизор и поставили посреди тамбура. Пришлось ступить на него правой ногой, чтобы выбраться.
Сказанное мне в спину хозяевами корейской техники я предпочла не услышать.
Варвара Линева в хорошем темпе двигалась к дачам. Положение усложнялось: светало, на дороге остались мы вдвоем.
На мое счастье, девушка свернула в березовую рощицу, чем обеспечила мне какую-никакую конспирацию. Кроссовки почти бесшумно соприкасались с тропинкой, вверху шелестели остатки листвы, крупная роса красиво отягощала еще зеленую упругую траву. Прогулка была приятной, но короткой. Метров через двести впереди замаячил глухой деревянный забор. Варвара отлично ориентировалась: не приближаясь к воротам, обогнула преграду и скрылась в каком-то лазе. Я его и искать не стала. Не хватало мне неприятностей на чужом участке.
Во мне громко булькала досада. Варвара цели своего путешествия достигла — в отличие от меня. Но третьей в нашей тургруппе была удача, и она улыбнулась мне, указав, какая доска в заборе держится на одном гвозде. Я Варю не видела, зато слышала. Вот она обошла крупное строение, поскреблась в одно окно, в другое, наконец замолотила в дверь, взывая: «Лешка! Трофимов!» Скрипнули петли, и старческий голос отозвался:
— Откудова ты взялась, девка? Кто разрешил по частному владению ни свет ни заря шастать?
— Дедушка, вы сторож? Мне срочно нужен Леша, — затараторила Варвара. — Он меня пригласил на сегодня, а добудиться не могу.
— Пригласил, говоришь? — ехидно хмыкнул дед. — Добудиться не можешь?
Его матушка вчера ночью примчалась, дом, гараж, все сараи обшарила, так даже не нашла кого будить.
— Его здесь, значит, нет?.. — уточнила Варвара.
— И не было. Уходи, откудова явилась.
Нет, стой, через калитку выпровожу.
Выводы я делала на бегу. Вчера Варвара упустила последнюю электричку, а сегодня не поленилась воспользоваться первой, чтобы встретиться с Лешей. Наверное, немало секретов он им с Зиной Красновой открыл, раз подруга любимой девушки так его опекала. Но смерть Зины кое-что изменила. Леша исчез, не поставив Линеву в известность. Или с ним тоже стряслась беда?
Мне надо опередить Варвару. Куда бы она ни направилась с городской платформы, домой переодеться непременно вернется. Амплитуда ее дальнейших метаний была невелика — я слышала, как она обзвонила вечером знакомых и; похоже, в городе следов Трофимова не обнаружила. Только бы не уличила меня в шпионаже. Врать нет смысла, придется выкладывать правду. Однако неясно, как отреагирует на это Линева. Не дай бог, если Трофимов окажется мертвым. Но тогда мое присутствие рядом с Варей будет неоценимым для Измайлова.
Мне пришлось попыхтеть, но не зря.
Когда я запрыгивала в вагон, медленно плетущаяся Варвара только-только замаячила на опушке. Когда она добралась до квартиры, я спала. Действительно спала после неожиданного приключения и тренировки.
Кофе мы пили вместе. Варя не обмолвилась о своей отлучке, но и не лгала, будто впервые в жизни провалялась в постели до девяти. Вечеринку она отказалась обсуждать, встав в позу благородства:
— Поля, если люди тебе про себя чего-то не сообщили, то я тем более воздержусь.
— Молодец, — похвалила я.
— На том и стою. Мне доверяют, — многозначительно сказала Линева и ушла на занятия.
«Аспирантская» судьбина забросила меня в служебный кабинет полковника Виктора Николаевича Измайлова, где он бранил своих ребят за нерадивость, недомыслие и вообще за все качества, определение которых начинались с «не».
Грозу, в общем-то, я переждала в коридоре, но стены для громовержца Вика — что бумага. Когда с распекаловки удрали все, кроме Балкова и Юрьева, я постучала и иллюминировала комнату широкой белозубой улыбкой:
— Доброе утро, как поживаете?
— Здравствуй, Поленька, сутки не виделись, — продемонстрировал умение считать Вик. — Поживаем мы не то чтобы очень. Поэтому твой глумливый оскал неуместен.
Глумливый оскал? Я душу вложила в улыбку. Я всепроникающее обаяние излучала.
— Это не глумливый оскал, а тик. При виде ваших постных физиономий возникает, не обессудьте.
— Поль, не ерничай, нам погано, — вступил в беседу Борис Юрьев.
— Но мы не с бодуна, — заверил Сергей Балков. — И очень тебе рады.
И Юрьев смеет называть Сережу мужланом, а Измайлов — тупицей? Теперь-то я точно знаю, что такое зависть к врожденной мужской галантности.
Мы расселись вокруг стола.
— Есть что-нибудь новенькое по Загорскому? — невинно спросила я.
— Покомандуй тут, покомандуй, у меня, наверное, плохо получается, — процедил полковник, но Балкову кивнуть соизволил.
— У трупа обнаружили паспорт, утерянный некогда настоящим Загорским в Волгограде. Непонятно, как он за столько лет не засветил недействительный документ, но факт. И ни в одной нашей картотеке дядька не значится. Кто он такой, выяснить не представляется возможным.
Сергей замолчал, пожал мощными плечами и по-детски надулся.
— Твоя очередь, Поля, — холодно прищурился Измайлов. — Ради чего ты меня и сына бросила? Я забыл.
Я собралась примирительно улыбнуться, но воздержалась. С чем, помимо глумливого оскала, ассоциировались у него сегодня движения моих губ, и предположить было страшно.
— Подробности свидания с живым-здоровым Вениамином Кузьмичом Загорским интересуют?
— Я тебе сказал, что меня интересует, — проворчал Измайлов.
— Я бросила вас, Виктор Николаевич, и малолетнего сына Всеволода в частности для того, чтобы повидаться с товарищем, которого знает в лицо Лилия Петровна Вешкова, находящаяся на государственной должности, и которого зовет папой выпускник средней школы Юрий Вениаминович Загорский — наркоман, снятый вышеозначенной Лилией Петровной с иглы. Вениамин Кузьмич завершил регистрацию общественной организации «Надежда». Юра помогает отцу и держит связь с Вешковой. Некоторая склонность Вениамина Кузьмича к морализаторству меня раздражает. Но ляпнуть ему: «За собственным ребенком нужно было лучше следить» — я не решусь никогда. Ибо наркомания — это…
— По-человечески общаться можешь? — перебил меня Вик.
— Могу, когда все общаются по-человечески.
И я прекратила дурачиться. С кем, кроме них, я поделилась бы мучившими меня на обратном пути в электричке идеями? Особо сердить ментов не стоило. Я и так знала, что мои измышления по вкусу им не придутся.
— В нашей истории мне не нравится обилие совпадений, — сразу заявила я.
Они дружно насупились. Но разве я виновата в том, что в одну кучу сваливалось буквально все? Зина Краснова была наркоманкой. Бомж на глазок охарактеризовал сбившего ее водителя зловещим словом «обкуренный». Убитый мужчина выдавал себя за Загорского, который возился с сыном наркоманом. Пропал Леша Трофимов, проведший с Красновой утро, после чего был убит лже-Загорский и погибла она сама. Варвара приняла его пропажу близко к сердцу. Двадцатилетняя девушка в четыре утра кидается в лес без провожатых — уму непостижимо! Это ли не следующий виток спирали? Мне совсем не хотелось, чтобы следующим номером программы стало исчезновение Линевой. И ведь я ничего не провоцировала, вопроса лишнего не задала, события происходили самотеком. А Леня с Саней? Кто они?
В мои оппоненты напролом лез Борис Юрьев. Краснова, мол, обходилась маленькими дозами, она вполне могла бы переломаться и покончить с пристрастием к таблеткам самостоятельно. Так что долги, проституция, СПИД и прочие сопутствующие наркомании прелести — не ее удел, и драматизировать тут нечего.
Бомж наверняка свидетелем дорожно-транспортного происшествия не был.
Перечислил ровно на десятку красочных деталей скорее всего из подобранного на тротуаре дешевого детектива. За прошедшее с момента утери паспорта десятилетие у Загорского не только сын мог сесть на иглу, но и сам он мог отправиться на тот свет по этому же и другим поводам.
Это жизнь, а не криминал. «Липы» же по стране ходит невероятное количество, выделять этот случай из тысяч других смысла нет. Трофимова с дачи забрала мать и поручила сторожу «отсекать» сомнительных визитеров. Либо Леша по свойственной богатым юношам привычке отдыхает от потрясений у теплого моря. Позвонит мамочке либо уже позвонил. В милицию с заявлением она не обращалась, значит, не слишком переживает. Трофимов не желает доставаться Варваре по наследству от Красновой.
А ей приспичило сохранить дружеские отношения, вот и разыгрывает трепетную заботу о друге подруги. Леню и Саню я приплела, потому что обладаю нездоровым воображением — это раз, сглупила со стремлением познакомиться с наркоманами — два и опрометчиво посулила помощь в расследовании — три.
— Видишь ли, Полина, человек, прикрывающийся чужим именем, вряд ли может похвастаться стерильным прошлым, — ударился в поучения Борис. — Краснова связалась с каким-то подонком, а избавиться от подобных связей трудно. Но она нашла способ — снотворное в рот и воздух в вену. Кстати, родители ее — медики в Белгороде. Папа хирург, мама операционная сестра. Думаю, с кражей капсул и чтением специальной литературы в каникулы у Зинаиды проблем не возникло.
— Не знала, — промямлила я.
— Неумело работаешь с источником, то есть с Линевой, — засмеялся Юрьев. — Девушка впервые убила, бросилась сломя голову, вот и не увернулась от машины, за рулем которой мог быть и алкоголик, и наркоман — выбирай.
Измайлов млел. Чудилось, будто кемарит, слегка захмелевший, в летний полдень на лугу. И снится ему, как лейтенант Юрьев отваживает меня от милицейских дел на веки вечные. Но очнулся полковник не героем-любовником, а сыщиком. Слишком, на свою беду, добросовестным. Признался:
— Ослабил я звено в твоей железной цепи, Борис. Когда Полина развлекалась с пистолетом и ее повязали, сцена была слишком идиотской. Представиться я не успел, а после того, как получил по шее, и не рвался, сами понимаете. Следовательно, у тех двоих удостоверения не потребовал. Парни действовали адекватно, бабка покаялась в склерозе — вернулась из магазина, про сигнализацию не вспомнила, почаевничала наспех и сразу схватилась за свои половики. Я не стал ронять хотя бы достоинства. И так уже Полю роняли, меня роняли… Поэтому Леня и Саня — пока ее козыри.
Настенные часы напротив моей лежанки показывали четыре утра. «С ней свихнешься, пожалуй. То в восемь вечера отправляется на боковую, то в четыре куда-то намыливается», — изумлялась я. В принципе девушка могла и работать где-то.
Например, у больного дежурить. И докладывать мне не обязана. Добывание хлеба насущного — дело круглосуточное; громадные города не ведают режима. Мне бы ее пожалеть, повернуться на другой бок и спать спокойно. А я начала прикидывать, успею ли собраться и сумею ли проследить за ней на пустынных улицах.
Успела. Сумела. К моему изумлению, второе оказалось чуть ли не проще первого. Линева так спешила, что вряд ли обратила бы внимание даже на поравнявшегося с ней человека.
Сырая осенняя тьма вязко пеленала тело и не пускала к себе. Мол, поди вон, чужая, еще не все ночные таинства свершились, потерпи до рассвета. Но я настырно перла на нее, и она смирилась.
Лишь изредка мстила порывами холодного ветра из сумрачных арок.
Я довольно скоро разобралась, что Варвара торопится на электричку. Подумала: «Ого, на природу потянуло. Смелая барышня». Но вот как спрятаться от нее на пустой платформе?.. Но вскоре выяснилось, что я напрасно изводилась.
Время приближалось к пяти, и на платформе появился народ. Не столпотворение, конечно, но все-таки. Я-то полагала, что люди ездят на работу из пригорода в город. О наличии обратного потока и не подозревала. Остановившийся поезд вобрал в себя бледных сонных тружеников, чтобы везти их бог весть куда и зачем. Главной моей задачей было усесться так, чтобы Варвара меня не видела, и при этом не дремать, но мы ехали около часа, поэтому осуществляла я ее с переменным успехом. Разумеется, чуть не прошляпила сорвавшуюся с места Варвару, кинулась к другой двери, а в нее уже втащили громадный телевизор и поставили посреди тамбура. Пришлось ступить на него правой ногой, чтобы выбраться.
Сказанное мне в спину хозяевами корейской техники я предпочла не услышать.
Варвара Линева в хорошем темпе двигалась к дачам. Положение усложнялось: светало, на дороге остались мы вдвоем.
На мое счастье, девушка свернула в березовую рощицу, чем обеспечила мне какую-никакую конспирацию. Кроссовки почти бесшумно соприкасались с тропинкой, вверху шелестели остатки листвы, крупная роса красиво отягощала еще зеленую упругую траву. Прогулка была приятной, но короткой. Метров через двести впереди замаячил глухой деревянный забор. Варвара отлично ориентировалась: не приближаясь к воротам, обогнула преграду и скрылась в каком-то лазе. Я его и искать не стала. Не хватало мне неприятностей на чужом участке.
Во мне громко булькала досада. Варвара цели своего путешествия достигла — в отличие от меня. Но третьей в нашей тургруппе была удача, и она улыбнулась мне, указав, какая доска в заборе держится на одном гвозде. Я Варю не видела, зато слышала. Вот она обошла крупное строение, поскреблась в одно окно, в другое, наконец замолотила в дверь, взывая: «Лешка! Трофимов!» Скрипнули петли, и старческий голос отозвался:
— Откудова ты взялась, девка? Кто разрешил по частному владению ни свет ни заря шастать?
— Дедушка, вы сторож? Мне срочно нужен Леша, — затараторила Варвара. — Он меня пригласил на сегодня, а добудиться не могу.
— Пригласил, говоришь? — ехидно хмыкнул дед. — Добудиться не можешь?
Его матушка вчера ночью примчалась, дом, гараж, все сараи обшарила, так даже не нашла кого будить.
— Его здесь, значит, нет?.. — уточнила Варвара.
— И не было. Уходи, откудова явилась.
Нет, стой, через калитку выпровожу.
Выводы я делала на бегу. Вчера Варвара упустила последнюю электричку, а сегодня не поленилась воспользоваться первой, чтобы встретиться с Лешей. Наверное, немало секретов он им с Зиной Красновой открыл, раз подруга любимой девушки так его опекала. Но смерть Зины кое-что изменила. Леша исчез, не поставив Линеву в известность. Или с ним тоже стряслась беда?
Мне надо опередить Варвару. Куда бы она ни направилась с городской платформы, домой переодеться непременно вернется. Амплитуда ее дальнейших метаний была невелика — я слышала, как она обзвонила вечером знакомых и; похоже, в городе следов Трофимова не обнаружила. Только бы не уличила меня в шпионаже. Врать нет смысла, придется выкладывать правду. Однако неясно, как отреагирует на это Линева. Не дай бог, если Трофимов окажется мертвым. Но тогда мое присутствие рядом с Варей будет неоценимым для Измайлова.
Мне пришлось попыхтеть, но не зря.
Когда я запрыгивала в вагон, медленно плетущаяся Варвара только-только замаячила на опушке. Когда она добралась до квартиры, я спала. Действительно спала после неожиданного приключения и тренировки.
Кофе мы пили вместе. Варя не обмолвилась о своей отлучке, но и не лгала, будто впервые в жизни провалялась в постели до девяти. Вечеринку она отказалась обсуждать, встав в позу благородства:
— Поля, если люди тебе про себя чего-то не сообщили, то я тем более воздержусь.
— Молодец, — похвалила я.
— На том и стою. Мне доверяют, — многозначительно сказала Линева и ушла на занятия.
«Аспирантская» судьбина забросила меня в служебный кабинет полковника Виктора Николаевича Измайлова, где он бранил своих ребят за нерадивость, недомыслие и вообще за все качества, определение которых начинались с «не».
Грозу, в общем-то, я переждала в коридоре, но стены для громовержца Вика — что бумага. Когда с распекаловки удрали все, кроме Балкова и Юрьева, я постучала и иллюминировала комнату широкой белозубой улыбкой:
— Доброе утро, как поживаете?
— Здравствуй, Поленька, сутки не виделись, — продемонстрировал умение считать Вик. — Поживаем мы не то чтобы очень. Поэтому твой глумливый оскал неуместен.
Глумливый оскал? Я душу вложила в улыбку. Я всепроникающее обаяние излучала.
— Это не глумливый оскал, а тик. При виде ваших постных физиономий возникает, не обессудьте.
— Поль, не ерничай, нам погано, — вступил в беседу Борис Юрьев.
— Но мы не с бодуна, — заверил Сергей Балков. — И очень тебе рады.
И Юрьев смеет называть Сережу мужланом, а Измайлов — тупицей? Теперь-то я точно знаю, что такое зависть к врожденной мужской галантности.
Мы расселись вокруг стола.
— Есть что-нибудь новенькое по Загорскому? — невинно спросила я.
— Покомандуй тут, покомандуй, у меня, наверное, плохо получается, — процедил полковник, но Балкову кивнуть соизволил.
— У трупа обнаружили паспорт, утерянный некогда настоящим Загорским в Волгограде. Непонятно, как он за столько лет не засветил недействительный документ, но факт. И ни в одной нашей картотеке дядька не значится. Кто он такой, выяснить не представляется возможным.
Сергей замолчал, пожал мощными плечами и по-детски надулся.
— Твоя очередь, Поля, — холодно прищурился Измайлов. — Ради чего ты меня и сына бросила? Я забыл.
Я собралась примирительно улыбнуться, но воздержалась. С чем, помимо глумливого оскала, ассоциировались у него сегодня движения моих губ, и предположить было страшно.
— Подробности свидания с живым-здоровым Вениамином Кузьмичом Загорским интересуют?
— Я тебе сказал, что меня интересует, — проворчал Измайлов.
— Я бросила вас, Виктор Николаевич, и малолетнего сына Всеволода в частности для того, чтобы повидаться с товарищем, которого знает в лицо Лилия Петровна Вешкова, находящаяся на государственной должности, и которого зовет папой выпускник средней школы Юрий Вениаминович Загорский — наркоман, снятый вышеозначенной Лилией Петровной с иглы. Вениамин Кузьмич завершил регистрацию общественной организации «Надежда». Юра помогает отцу и держит связь с Вешковой. Некоторая склонность Вениамина Кузьмича к морализаторству меня раздражает. Но ляпнуть ему: «За собственным ребенком нужно было лучше следить» — я не решусь никогда. Ибо наркомания — это…
— По-человечески общаться можешь? — перебил меня Вик.
— Могу, когда все общаются по-человечески.
И я прекратила дурачиться. С кем, кроме них, я поделилась бы мучившими меня на обратном пути в электричке идеями? Особо сердить ментов не стоило. Я и так знала, что мои измышления по вкусу им не придутся.
— В нашей истории мне не нравится обилие совпадений, — сразу заявила я.
Они дружно насупились. Но разве я виновата в том, что в одну кучу сваливалось буквально все? Зина Краснова была наркоманкой. Бомж на глазок охарактеризовал сбившего ее водителя зловещим словом «обкуренный». Убитый мужчина выдавал себя за Загорского, который возился с сыном наркоманом. Пропал Леша Трофимов, проведший с Красновой утро, после чего был убит лже-Загорский и погибла она сама. Варвара приняла его пропажу близко к сердцу. Двадцатилетняя девушка в четыре утра кидается в лес без провожатых — уму непостижимо! Это ли не следующий виток спирали? Мне совсем не хотелось, чтобы следующим номером программы стало исчезновение Линевой. И ведь я ничего не провоцировала, вопроса лишнего не задала, события происходили самотеком. А Леня с Саней? Кто они?
В мои оппоненты напролом лез Борис Юрьев. Краснова, мол, обходилась маленькими дозами, она вполне могла бы переломаться и покончить с пристрастием к таблеткам самостоятельно. Так что долги, проституция, СПИД и прочие сопутствующие наркомании прелести — не ее удел, и драматизировать тут нечего.
Бомж наверняка свидетелем дорожно-транспортного происшествия не был.
Перечислил ровно на десятку красочных деталей скорее всего из подобранного на тротуаре дешевого детектива. За прошедшее с момента утери паспорта десятилетие у Загорского не только сын мог сесть на иглу, но и сам он мог отправиться на тот свет по этому же и другим поводам.
Это жизнь, а не криминал. «Липы» же по стране ходит невероятное количество, выделять этот случай из тысяч других смысла нет. Трофимова с дачи забрала мать и поручила сторожу «отсекать» сомнительных визитеров. Либо Леша по свойственной богатым юношам привычке отдыхает от потрясений у теплого моря. Позвонит мамочке либо уже позвонил. В милицию с заявлением она не обращалась, значит, не слишком переживает. Трофимов не желает доставаться Варваре по наследству от Красновой.
А ей приспичило сохранить дружеские отношения, вот и разыгрывает трепетную заботу о друге подруги. Леню и Саню я приплела, потому что обладаю нездоровым воображением — это раз, сглупила со стремлением познакомиться с наркоманами — два и опрометчиво посулила помощь в расследовании — три.
— Видишь ли, Полина, человек, прикрывающийся чужим именем, вряд ли может похвастаться стерильным прошлым, — ударился в поучения Борис. — Краснова связалась с каким-то подонком, а избавиться от подобных связей трудно. Но она нашла способ — снотворное в рот и воздух в вену. Кстати, родители ее — медики в Белгороде. Папа хирург, мама операционная сестра. Думаю, с кражей капсул и чтением специальной литературы в каникулы у Зинаиды проблем не возникло.
— Не знала, — промямлила я.
— Неумело работаешь с источником, то есть с Линевой, — засмеялся Юрьев. — Девушка впервые убила, бросилась сломя голову, вот и не увернулась от машины, за рулем которой мог быть и алкоголик, и наркоман — выбирай.
Измайлов млел. Чудилось, будто кемарит, слегка захмелевший, в летний полдень на лугу. И снится ему, как лейтенант Юрьев отваживает меня от милицейских дел на веки вечные. Но очнулся полковник не героем-любовником, а сыщиком. Слишком, на свою беду, добросовестным. Признался:
— Ослабил я звено в твоей железной цепи, Борис. Когда Полина развлекалась с пистолетом и ее повязали, сцена была слишком идиотской. Представиться я не успел, а после того, как получил по шее, и не рвался, сами понимаете. Следовательно, у тех двоих удостоверения не потребовал. Парни действовали адекватно, бабка покаялась в склерозе — вернулась из магазина, про сигнализацию не вспомнила, почаевничала наспех и сразу схватилась за свои половики. Я не стал ронять хотя бы достоинства. И так уже Полю роняли, меня роняли… Поэтому Леня и Саня — пока ее козыри.