Страница:
Обитатели профилактория заметили, что пожаловали гости. Сперва взлетели и приветственно закружились над людьми ближние леонцы, затем взмывали те, что гнездились подальше. Рою чудилось, что в пещере забушевала цветовая буря, гигантское красно-фиолетовое пламя разбегалось круговой волной. Прошла минута — и Рой с Квамой и «неразличимыми» стояли уже как бы в фокусе взрыва, ликующего и озаряющего.
— Что же вы стоите как истукан? — с упреком сказал социолог. — Помашите рукой, они поймут.
Рой помахал двумя руками. На первый световой взрыв наложился второй, так забушевало сияние крыльев и тел. А затем наступило успокоение, кузнечики разлетелись по своим местам, крылья складывались. «Неразличимые» все в том же субординационном порядке торопливо перебирали крепкими сухими ногами, люди двигались за ними.
— Странное для кузнечиков жилье — пещера, — сказал Рой.
— Для земных кузнечиков странное, — возразил Квама, — но леонцы не кузнечики, а особая раса мыслящих существ. На Леонии временами возникают атмосферные бури. Если бы леонцы устраивали жилища снаружи, первый же ураган погубил бы их. Вас не удивляет, Рой, что это помещение названо профилакторием?
— Я просто жду объяснений.
— Здесь все, кто выпадает из узаконенных допусков среднести. Те, кто выше среднести, и те, кто ниже.
— А что делают с несчастными, отошедшими от стандарта?
— Почему с «несчастными»? У вас чрезмерно земные критерии счастья… В профилактории всех отклонившихся от стандарта стараются возвратить в норму.
— Их лечат?
— Лечат в госпиталях. Леонцы выработали особые приемы возвращения в норму. Попавших в профилакторий окружают заботой, сердечной теплотой…
— Дом отдыха!
— В профилактории работают, так что это не дом отдыха. Но здесь особая пища, для каждого своя, физические и умственные упражнения, в общем
— оздоровительный режим.
Рой пожелал узнать, кого и от чего оздоравливают. Изз вызвал дежурного, такого же леонца, только без звука «з» в имени: его звали Агг. Агг выкликал оздоравливаемых, они подлетали один за другим. У одного погнулось крыло; у другого ослабло зрение; третий жаловался на слабость в ногах; у четвертого выросли слишком большие крылья, полет его был недопустимо шумным; кто-то, по натуре меланхолик, впадал временами в беспричинную апатию; кто-то столь же беспричинно радовался.
Попадались и ленивцы, отлынивающие от труда, но с охотой поглощавшие пищу.
— Вы считаете, что не следует помогать этим существам избавиться от их недостатков? — с удивлением спросил Рой социолога.
Квама с укором посмотрел на него:
— Вы все-таки не уяснили моих намерений, Рой! Во всех цивилизованных обществах с недостатками надо бороться, недочеты выправлять. Я лишь против того, что недостатки здесь включают в расчет нормы, иначе говоря — считают чем-то если и не нормальным, то нормообразующим. В госпитале, куда мы сейчас перейдем, вам это станет ясней.
Госпиталь, отделенный от профилактория новым туннелем, представлял собой такой же обширный зал, тоже подземный, но освещенный значительно хуже. Здесь появление гостей не породило столь бурной световой радости. Тусклое сияние от копошащихся тел стало лишь немногим ярче. Изз подозвал дежурного. Его звали Арр. Он показался Рою менее услужливым, чем Агг. Он не торопился знакомить Роя с обитателями госпиталя.
Они и сами не торопились представляться. Рой переходил от одного к другому. На каждом лежала зловещая печать уродства или вырождения. Нормальные леонцы обладали четырьмя крыльями, шестью ногами, двумя глазами, гладким туловищем, звучной речью, все они были проворны, логично мыслили… А здесь перед Роем возникали однокрылые инвалиды, одноглазые полуслепцы, трехногие, со скрюченными ногами, с перекореженным туловищем, шипящие, шелестящие, смутно светящиеся, вовсе лишенные сияния, трудно мыслящие, начисто лишенные речи…
— Какая страшная больница! — воскликнул побледневший Рой. — Скажите, друг Квама, все они безнадежны? Наша станция не может помочь своими лекарствами?
— Большинство не поддается излечению. Мы помогаем леонским врачам, но земные лекарства созданы против болезней, а не против вырождения. Предотвращать мутации мы пока бессильны.
К гостям приблизился один из обитателей госпиталя. Он казался совершенно нормальным, только крылья светили сильней, чем у больных и «неразличимых», стоявших компактной группкой. Рой залюбовался мощным сиянием незнакомца.
Умные выпуклые глаза подошедшего были обращены на министра и его помощников.
— Язз, ты был мне другом! — прозвенел леонец. — Вспомни, Язз, ты был мне другом! И ты обещал ввести потребление осадков симбы!
— Илл, ты ведешь себя нестандартно! — вмешался Арр. — Возвращайся на свое место, Илл!
Дежурный махнул на Илла крылом. Тот стоял, не отрывая глаз от опустившего голову помощника министра. По телу Язза пробежала судорога, он потускнел. И без объяснений Квамы Рой догадался, что уменьшение сияния выражает смущение. Ответ Язза подтвердил это:
— Ты превзошел плюсовый допуск, Илл… Ты слишком выпал из нормы. Осадок симбы тоже выпадает… Я не могу тебе помочь!
Ничего больше не сказав, Илл унесся в полутьму. Рой следил за ним, пока он не скрылся, потом обратился к Яззу:
— Что означает жалоба Илла, друг Язз? Чем он болен или в чем виновен?
Вместо потерявшего голос Язза Рою важно ответил Изз:
— Ты видел перед собой, друг Рой, нашего бывшего врача, нашего бедного Илла. Он лечил переломы крыльев и ног. Он обнаружил, что осадок симбы помогает сращиванию костей. В этом его единственная вина.
— Разве вина — найти хорошее лекарство?
— Симба у нас запрещена. Правда, на осадок симбы запрет не распространяется. Но осадок не только помогает сращиванию, но и усиливает сияние. Ты видел это у самого Илла. Он испытывал лекарство на себе. Допустить такое увеличение сияния мы не можем.
— Что было бы плохого, если бы все сияли сильней?
— Было бы новшество. Новшества запрещены. Мы долго терпели опыты Илла, пока сам он сохранялся в плюсовом допуске. Мы его очень любили. Он хороший. Но после последнего пересчета он из-за чрезмерного сияния превзошел допуск, и его пришлось поместить в госпиталь. Когда он потускнеет, его выпустят. Озз, мой помощник по восстановлению нормы, старается, но хорошего результата пока нет.
— Теперь понимаете, Рой? — хмуро поинтересовался социолог, когда они двинулись к выходу.
— Да, кажется, теперь понятно, — отозвался Рой.
— Я требую от вас не слишком много?
— Наоборот, вы просите меньше того, что мне хотелось бы совершить!
— Быстрые меры опасны, — с грустью сказал социолог. — Мы на станции думали об этом. Психологию надо менять исподволь.
Четверо «неразличимых» двигались в новом туннеле, который вел наружу в обход профилактория. Они по-прежнему уносились вперед, останавливались, поджидали людей, снова убегали. Дорогу открывал Изз, помощники цепочкой устремлялись за ним. Рою казалось, что Язз изнемогает от усталости. Помощник по пресечению сверх— и ниженормальностей спотыкался, никак не мог восстановить прежнее сияние. Рой испытывал жалость и к нему, и к несчастному Иллу, ответившему таким гордым молчанием на безнадежный ответ бывшего друга, и к двум помощникам, молчаливо догонявшим своего руководителя, и даже к самому руководителю, самодовольному и доброму Иззу,
— ко всем, кого Рой узнал и кого еще не успел увидеть на Леонии, кто медленно вырождался на этой странной планете. Рой понимал Крона Кваму. Так, вероятно, и у Крона начиналась любовь к народу Леонии — с острой жалости.
4
5
— Что же вы стоите как истукан? — с упреком сказал социолог. — Помашите рукой, они поймут.
Рой помахал двумя руками. На первый световой взрыв наложился второй, так забушевало сияние крыльев и тел. А затем наступило успокоение, кузнечики разлетелись по своим местам, крылья складывались. «Неразличимые» все в том же субординационном порядке торопливо перебирали крепкими сухими ногами, люди двигались за ними.
— Странное для кузнечиков жилье — пещера, — сказал Рой.
— Для земных кузнечиков странное, — возразил Квама, — но леонцы не кузнечики, а особая раса мыслящих существ. На Леонии временами возникают атмосферные бури. Если бы леонцы устраивали жилища снаружи, первый же ураган погубил бы их. Вас не удивляет, Рой, что это помещение названо профилакторием?
— Я просто жду объяснений.
— Здесь все, кто выпадает из узаконенных допусков среднести. Те, кто выше среднести, и те, кто ниже.
— А что делают с несчастными, отошедшими от стандарта?
— Почему с «несчастными»? У вас чрезмерно земные критерии счастья… В профилактории всех отклонившихся от стандарта стараются возвратить в норму.
— Их лечат?
— Лечат в госпиталях. Леонцы выработали особые приемы возвращения в норму. Попавших в профилакторий окружают заботой, сердечной теплотой…
— Дом отдыха!
— В профилактории работают, так что это не дом отдыха. Но здесь особая пища, для каждого своя, физические и умственные упражнения, в общем
— оздоровительный режим.
Рой пожелал узнать, кого и от чего оздоравливают. Изз вызвал дежурного, такого же леонца, только без звука «з» в имени: его звали Агг. Агг выкликал оздоравливаемых, они подлетали один за другим. У одного погнулось крыло; у другого ослабло зрение; третий жаловался на слабость в ногах; у четвертого выросли слишком большие крылья, полет его был недопустимо шумным; кто-то, по натуре меланхолик, впадал временами в беспричинную апатию; кто-то столь же беспричинно радовался.
Попадались и ленивцы, отлынивающие от труда, но с охотой поглощавшие пищу.
— Вы считаете, что не следует помогать этим существам избавиться от их недостатков? — с удивлением спросил Рой социолога.
Квама с укором посмотрел на него:
— Вы все-таки не уяснили моих намерений, Рой! Во всех цивилизованных обществах с недостатками надо бороться, недочеты выправлять. Я лишь против того, что недостатки здесь включают в расчет нормы, иначе говоря — считают чем-то если и не нормальным, то нормообразующим. В госпитале, куда мы сейчас перейдем, вам это станет ясней.
Госпиталь, отделенный от профилактория новым туннелем, представлял собой такой же обширный зал, тоже подземный, но освещенный значительно хуже. Здесь появление гостей не породило столь бурной световой радости. Тусклое сияние от копошащихся тел стало лишь немногим ярче. Изз подозвал дежурного. Его звали Арр. Он показался Рою менее услужливым, чем Агг. Он не торопился знакомить Роя с обитателями госпиталя.
Они и сами не торопились представляться. Рой переходил от одного к другому. На каждом лежала зловещая печать уродства или вырождения. Нормальные леонцы обладали четырьмя крыльями, шестью ногами, двумя глазами, гладким туловищем, звучной речью, все они были проворны, логично мыслили… А здесь перед Роем возникали однокрылые инвалиды, одноглазые полуслепцы, трехногие, со скрюченными ногами, с перекореженным туловищем, шипящие, шелестящие, смутно светящиеся, вовсе лишенные сияния, трудно мыслящие, начисто лишенные речи…
— Какая страшная больница! — воскликнул побледневший Рой. — Скажите, друг Квама, все они безнадежны? Наша станция не может помочь своими лекарствами?
— Большинство не поддается излечению. Мы помогаем леонским врачам, но земные лекарства созданы против болезней, а не против вырождения. Предотвращать мутации мы пока бессильны.
К гостям приблизился один из обитателей госпиталя. Он казался совершенно нормальным, только крылья светили сильней, чем у больных и «неразличимых», стоявших компактной группкой. Рой залюбовался мощным сиянием незнакомца.
Умные выпуклые глаза подошедшего были обращены на министра и его помощников.
— Язз, ты был мне другом! — прозвенел леонец. — Вспомни, Язз, ты был мне другом! И ты обещал ввести потребление осадков симбы!
— Илл, ты ведешь себя нестандартно! — вмешался Арр. — Возвращайся на свое место, Илл!
Дежурный махнул на Илла крылом. Тот стоял, не отрывая глаз от опустившего голову помощника министра. По телу Язза пробежала судорога, он потускнел. И без объяснений Квамы Рой догадался, что уменьшение сияния выражает смущение. Ответ Язза подтвердил это:
— Ты превзошел плюсовый допуск, Илл… Ты слишком выпал из нормы. Осадок симбы тоже выпадает… Я не могу тебе помочь!
Ничего больше не сказав, Илл унесся в полутьму. Рой следил за ним, пока он не скрылся, потом обратился к Яззу:
— Что означает жалоба Илла, друг Язз? Чем он болен или в чем виновен?
Вместо потерявшего голос Язза Рою важно ответил Изз:
— Ты видел перед собой, друг Рой, нашего бывшего врача, нашего бедного Илла. Он лечил переломы крыльев и ног. Он обнаружил, что осадок симбы помогает сращиванию костей. В этом его единственная вина.
— Разве вина — найти хорошее лекарство?
— Симба у нас запрещена. Правда, на осадок симбы запрет не распространяется. Но осадок не только помогает сращиванию, но и усиливает сияние. Ты видел это у самого Илла. Он испытывал лекарство на себе. Допустить такое увеличение сияния мы не можем.
— Что было бы плохого, если бы все сияли сильней?
— Было бы новшество. Новшества запрещены. Мы долго терпели опыты Илла, пока сам он сохранялся в плюсовом допуске. Мы его очень любили. Он хороший. Но после последнего пересчета он из-за чрезмерного сияния превзошел допуск, и его пришлось поместить в госпиталь. Когда он потускнеет, его выпустят. Озз, мой помощник по восстановлению нормы, старается, но хорошего результата пока нет.
— Теперь понимаете, Рой? — хмуро поинтересовался социолог, когда они двинулись к выходу.
— Да, кажется, теперь понятно, — отозвался Рой.
— Я требую от вас не слишком много?
— Наоборот, вы просите меньше того, что мне хотелось бы совершить!
— Быстрые меры опасны, — с грустью сказал социолог. — Мы на станции думали об этом. Психологию надо менять исподволь.
Четверо «неразличимых» двигались в новом туннеле, который вел наружу в обход профилактория. Они по-прежнему уносились вперед, останавливались, поджидали людей, снова убегали. Дорогу открывал Изз, помощники цепочкой устремлялись за ним. Рою казалось, что Язз изнемогает от усталости. Помощник по пресечению сверх— и ниженормальностей спотыкался, никак не мог восстановить прежнее сияние. Рой испытывал жалость и к нему, и к несчастному Иллу, ответившему таким гордым молчанием на безнадежный ответ бывшего друга, и к двум помощникам, молчаливо догонявшим своего руководителя, и даже к самому руководителю, самодовольному и доброму Иззу,
— ко всем, кого Рой узнал и кого еще не успел увидеть на Леонии, кто медленно вырождался на этой странной планете. Рой понимал Крона Кваму. Так, вероятно, и у Крона начиналась любовь к народу Леонии — с острой жалости.
4
Посреди салона возвышалось внушительное сооружение с двенадцатью сигнальными окошками. Техники станции потрудились на славу. Даже на Земле любой контроль принял бы этот механизм — специальную анализирующую приставку к экспедиционной МУМ.
Квама так волновался, что темная кожа его лица превратилась в серую.
— Вы уверены, друг Рой?.. — спрашивал он в сотый раз.
— Абсолютно, — сказал улыбающийся Рой. — Механизм надежен и полностью реализует заложенный в него критерий. Не знаю только, удастся ли доказать леонцам выгоды разработанного вами алгоритма среднести, тем более что вы в таком возбуждении…
— Я воззову к их логике, это единственный путь, — пробормотал социолог. — Смотрите, они уже летят!
Окно в салоне было раскрыто, и четверо «неразличимых», не утруждая себя блужданием по коридорам, влетели в окно.
Они уселись на полу в обычном порядке: впереди министр Изз, по бокам, чуть отдаляясь, Озз и Узз, а позади всех Язз.
— Мы поделились с народом вашим предложением, — церемонно сообщил Изз. — Всем оно нравится. Упрощение подсчета среднести нам по душе. Сейчас между двумя подсчетами проходит слишком много времени, ведь надо получать сведения по ста четырем показателям… Если непрерывный анализ будет осуществлен, мы примиримся, что вводим новшество. Новшество, делающее более твердыми наши традиции, может рассматриваться как продолжение традиций. И если сама машина и является новшеством, зато своей работой она должна реализовать принцип «никаких новшеств». Таково наше главное требование. По этому вопросу мы ждем от вас дополнительных разъяснений.
Социолог подошел к прибору.
— Дополнительные разъяснения будут кратки. Шесть световых окошек с правой стороны сигнализируют о шести градациях плюсовых допусков, шесть окошек с левой — о шести минусовых.
— Очень хорошо! — одобрил Изз. — Но ты не ответил на вопрос о реализации основного принципа, друг Квама.
— Он реализуется полностью. Никаких новшеств — таков критерий работы машины. И смею заверить, друзья, в машине он осуществляется гораздо строже, чем в нашей житейской практике.
— Великолепно! — Изз взмахнул передними ножками и пошевелил сложенными крыльями, выражая крайнюю степень восторга.
Сидевшие по бокам помощники тоже зашевелили крыльями и прозвенели о своей радости. Один Язз за их спинами, молчаливый и неподвижный, не выразил довольства.
Он был слишком близок к шестой верхней степени допуска, чтобы радоваться.
— Вы вводите в машину данные о каждом леонце, — продолжал социолог. — И не только о существующем поколении, но и обо всех предшествующих, по которым сохранились подсчеты. И машина выдает средний образ леонца. Она исключает из подсчета лишь тех, кто резко выпадает из нормы и не имеет аналогов в предшествующих поколениях.
— Исключает кого-то из подсчета? — Изз с сомнением посмотрел на помощников. — До сих пор мы этого не делали.
— Не делали! — одинаковыми голосами подтвердили Озз и Узз. Язз промолчал.
— И тем, что не делали этого, вступали в противоречие с принципом «никаких новшеств»! — холодно отпарировал социолог. — Ибо если попадается индивидуум, выпадающий из допусков, но повторяющий кого-то, кто уже существовал, то здесь имеется нарушение нормы, но новшества еще нет. Но если он выпадает, никого не повторяя, он образует новшество. Впрочем, если вы желаете отказаться от своего священного критерия…
— Никогда! — поспешно объявил Изз.
— Тогда берите машину, закладывайте в нее формулировку основного принципа и загрузите ее память данными обо всех предшествующих поколениях. И машина будет непрерывно выдавать вам расчет нормы и отклонения от нее для каждого жителя Леонии.
— Отлично! — Министр встал и расправил крылья. — Прикажи доставить машину в пещеру правительства, друг Квама.
Он первый вылетел в окно, за ним унеслись помощники.
Когда машину увезли, Квама устало опустился на диван. Рой сел напротив.
— Я сделал все, что вы просили, — сказал Рой. — Но уверены ли вы сами, что теперь начнется улучшение этого народа или хоть прекратится деградация?
— Абсолютно уверен! — Социолог вскочил и стал возбужденно ходить по салону. — Вы видели леонцев в госпитале. Машина удалит их из подсчета, ибо они жертвы мутаций, которых раньше не было.
— Машина отсечет не одни уродства, но и совершенства.
— Уродств на Леонии много больше. И еще одно учтите, друг Рой: совершенства продолжают наши естественные способности, достоинства лишь усиливают и гармонизируют нас, не вступая в противоречие с натурой. А уродства опровергают натуру! Они именно новшества, зловещие новшества! Говорят: истина одна, отклонений от истины — тьма. В какой-то степени это справедливо и для совершенства и для уродств.
— Буду надеяться, что вы не ошибаетесь. Итак, мое задание выполнено, и я завтра улетаю. Меня интересует еще одно, друг Квама. Когда вы пришли к выводу, что только машина может вам помочь?
— Мысль о такой машине возникла у меня при посещении госпиталя. Там всего наглядней парадоксы Леонии. Я уже говорил вам, что леонцы мягки, отзывчивы, дружелюбны, честны, по-своему умны… А нелепо возникшая у них концепция обязательной среднести становится философией раздора и вражды. Ведь нижесредние жаждут понижения соседей — тогда им не грозит чрезмерное удаление от нормы. Каждое излечение ухудшает шансы остальных, ибо излеченный увеличивает норму. Не забывайте, выпиской из госпиталей командуют статистики, а не врачи. Но теперь, не сомневаюсь, все пойдет по-другому!
Рой задумчиво сказал:
— Ситуация на Леонии вызывает у меня одно желание. Фильтр от уродств вам что-то даст, но он очень несовершенен. Хорошо бы сконструировать машину, автоматически регулирующую уровень общественного и личного благополучия для любого общества и выдающую программы его усовершенствования. На Земле такие приборы созданы давно, но они годятся лишь для человечества. Нужно бы переконструировать один из таких аппаратов на все формы разумного существования.
— И опытный экземпляр пришлите на Леонию. Здесь он наверняка понадобится.
— Будете ли вы еще на Леонии? — возразил Рой, улыбаясь. — Как виднейшего специалиста по усовершенствованию недоразвитых цивилизаций вас передвинут на какую-нибудь новую планету.
— Почему вы мне не верите, Рой? — с упреком спросил социолог. — Я везде буду выполнять возложенную на меня миссию помощи бедствующим цивилизациям. Но здесь меня задерживают не одни доводы разума. Думаю, что до конца моей жизни хватит на Леонии радостной для меня работы.
Квама так волновался, что темная кожа его лица превратилась в серую.
— Вы уверены, друг Рой?.. — спрашивал он в сотый раз.
— Абсолютно, — сказал улыбающийся Рой. — Механизм надежен и полностью реализует заложенный в него критерий. Не знаю только, удастся ли доказать леонцам выгоды разработанного вами алгоритма среднести, тем более что вы в таком возбуждении…
— Я воззову к их логике, это единственный путь, — пробормотал социолог. — Смотрите, они уже летят!
Окно в салоне было раскрыто, и четверо «неразличимых», не утруждая себя блужданием по коридорам, влетели в окно.
Они уселись на полу в обычном порядке: впереди министр Изз, по бокам, чуть отдаляясь, Озз и Узз, а позади всех Язз.
— Мы поделились с народом вашим предложением, — церемонно сообщил Изз. — Всем оно нравится. Упрощение подсчета среднести нам по душе. Сейчас между двумя подсчетами проходит слишком много времени, ведь надо получать сведения по ста четырем показателям… Если непрерывный анализ будет осуществлен, мы примиримся, что вводим новшество. Новшество, делающее более твердыми наши традиции, может рассматриваться как продолжение традиций. И если сама машина и является новшеством, зато своей работой она должна реализовать принцип «никаких новшеств». Таково наше главное требование. По этому вопросу мы ждем от вас дополнительных разъяснений.
Социолог подошел к прибору.
— Дополнительные разъяснения будут кратки. Шесть световых окошек с правой стороны сигнализируют о шести градациях плюсовых допусков, шесть окошек с левой — о шести минусовых.
— Очень хорошо! — одобрил Изз. — Но ты не ответил на вопрос о реализации основного принципа, друг Квама.
— Он реализуется полностью. Никаких новшеств — таков критерий работы машины. И смею заверить, друзья, в машине он осуществляется гораздо строже, чем в нашей житейской практике.
— Великолепно! — Изз взмахнул передними ножками и пошевелил сложенными крыльями, выражая крайнюю степень восторга.
Сидевшие по бокам помощники тоже зашевелили крыльями и прозвенели о своей радости. Один Язз за их спинами, молчаливый и неподвижный, не выразил довольства.
Он был слишком близок к шестой верхней степени допуска, чтобы радоваться.
— Вы вводите в машину данные о каждом леонце, — продолжал социолог. — И не только о существующем поколении, но и обо всех предшествующих, по которым сохранились подсчеты. И машина выдает средний образ леонца. Она исключает из подсчета лишь тех, кто резко выпадает из нормы и не имеет аналогов в предшествующих поколениях.
— Исключает кого-то из подсчета? — Изз с сомнением посмотрел на помощников. — До сих пор мы этого не делали.
— Не делали! — одинаковыми голосами подтвердили Озз и Узз. Язз промолчал.
— И тем, что не делали этого, вступали в противоречие с принципом «никаких новшеств»! — холодно отпарировал социолог. — Ибо если попадается индивидуум, выпадающий из допусков, но повторяющий кого-то, кто уже существовал, то здесь имеется нарушение нормы, но новшества еще нет. Но если он выпадает, никого не повторяя, он образует новшество. Впрочем, если вы желаете отказаться от своего священного критерия…
— Никогда! — поспешно объявил Изз.
— Тогда берите машину, закладывайте в нее формулировку основного принципа и загрузите ее память данными обо всех предшествующих поколениях. И машина будет непрерывно выдавать вам расчет нормы и отклонения от нее для каждого жителя Леонии.
— Отлично! — Министр встал и расправил крылья. — Прикажи доставить машину в пещеру правительства, друг Квама.
Он первый вылетел в окно, за ним унеслись помощники.
Когда машину увезли, Квама устало опустился на диван. Рой сел напротив.
— Я сделал все, что вы просили, — сказал Рой. — Но уверены ли вы сами, что теперь начнется улучшение этого народа или хоть прекратится деградация?
— Абсолютно уверен! — Социолог вскочил и стал возбужденно ходить по салону. — Вы видели леонцев в госпитале. Машина удалит их из подсчета, ибо они жертвы мутаций, которых раньше не было.
— Машина отсечет не одни уродства, но и совершенства.
— Уродств на Леонии много больше. И еще одно учтите, друг Рой: совершенства продолжают наши естественные способности, достоинства лишь усиливают и гармонизируют нас, не вступая в противоречие с натурой. А уродства опровергают натуру! Они именно новшества, зловещие новшества! Говорят: истина одна, отклонений от истины — тьма. В какой-то степени это справедливо и для совершенства и для уродств.
— Буду надеяться, что вы не ошибаетесь. Итак, мое задание выполнено, и я завтра улетаю. Меня интересует еще одно, друг Квама. Когда вы пришли к выводу, что только машина может вам помочь?
— Мысль о такой машине возникла у меня при посещении госпиталя. Там всего наглядней парадоксы Леонии. Я уже говорил вам, что леонцы мягки, отзывчивы, дружелюбны, честны, по-своему умны… А нелепо возникшая у них концепция обязательной среднести становится философией раздора и вражды. Ведь нижесредние жаждут понижения соседей — тогда им не грозит чрезмерное удаление от нормы. Каждое излечение ухудшает шансы остальных, ибо излеченный увеличивает норму. Не забывайте, выпиской из госпиталей командуют статистики, а не врачи. Но теперь, не сомневаюсь, все пойдет по-другому!
Рой задумчиво сказал:
— Ситуация на Леонии вызывает у меня одно желание. Фильтр от уродств вам что-то даст, но он очень несовершенен. Хорошо бы сконструировать машину, автоматически регулирующую уровень общественного и личного благополучия для любого общества и выдающую программы его усовершенствования. На Земле такие приборы созданы давно, но они годятся лишь для человечества. Нужно бы переконструировать один из таких аппаратов на все формы разумного существования.
— И опытный экземпляр пришлите на Леонию. Здесь он наверняка понадобится.
— Будете ли вы еще на Леонии? — возразил Рой, улыбаясь. — Как виднейшего специалиста по усовершенствованию недоразвитых цивилизаций вас передвинут на какую-нибудь новую планету.
— Почему вы мне не верите, Рой? — с упреком спросил социолог. — Я везде буду выполнять возложенную на меня миссию помощи бедствующим цивилизациям. Но здесь меня задерживают не одни доводы разума. Думаю, что до конца моей жизни хватит на Леонии радостной для меня работы.
5
Рой садился в авиетку, чтобы лететь на космодром, когда примчался чрезвычайно расстроенный Изз. На этот раз он был без помощников.
— Я протестую, друг Квама! — прозвенел он на самой высокой ноте. — Совершилось возмутительное новшество! Требую пресечения!
Крон Квама холодно посмотрел на расстроенного министра. Изз нервно переминался на всех своих шести ногах и беспорядочно шевелил опущенными крыльями.
— Друг Изз, у вас есть специальный помощник по пресечению ненормальностей.
— Я уже вызвал моих помощников, просто они задержались. Но они здесь бессильны. Требуется ваше срочное вмешательство, друг Квама!
— Объясните, во что я должен вмешаться.
Из взволнованной речи Изза стало ясно, что машина выдала новый уровень среднести и что министр из абсолютно среднего передвинут в минусовый допуск и находится на опасной грани однотысячного отклонения. Он, совершеннейший из абсолютно средних, выброшен в минусовики! Как это вытерпеть? Как с этим примириться?
Вдали показались быстро несущиеся помощники министра. Изз гневно обратился к ним:
— Вы недопустимо задержались! Сообщите: ошибки в расчете найдены?
Ему ответил, вежливо склонив голову, Узз, помощник по статистике:
— Расчет подтвержден. Я с Оззом тоже передвинут в минусовики из плюсовиков. Правда, у нас не столь большое отклонение, как у тебя, Изз.
— Вы слышали, люди? — закричал Изз. — Ваша машина плохо функционирует. Срочно измените ее алгоритм. Я требую этого не только как несправедливо оскорбленный леонец, но и как облеченный высокими полномочиями министр…
Вперед выдвинулся Язз и прервал разгневанного Изза:
— Ты больше не министр, Изз. Ты слишком отошел от нормы. Министром стал я, ибо достиг совершенной среднести. Ты мой помощник, как Узз и Озз. Машина, предложенная людьми, функционирует исправно. У народа Леонии нет причин требовать изменения ее алгоритма.
У бывшего министра был такой растерянный вид, что Рой едва удержался от смеха.
Язз обратился к социологу:
— Спешу тебя порадовать, друг Квама. По новому расчету врач Илл лежит в хорошем допуске. Он выпущен из госпиталя. Употребление осадков симбы тоже вошло в приемлемость. Илл спешно готовит лекарство для излечения инвалидов. Он обещает возвратить к нормальной жизни половину больных! Я с охотой покажу пример своему народу и без страха приму осадок симбы.
— И все вы теперь будете ярче сиять, — радостно сказал социолог. — В ваших темных помещениях добавка света просто необходима!
Рой сел в авиетку и помахал рукой четырем леонцам и социологу. Ему ответили взмахами рук и крыльев. Примирившийся со своей судьбой Изз тоже приветственно взметнул крылья.
— Я протестую, друг Квама! — прозвенел он на самой высокой ноте. — Совершилось возмутительное новшество! Требую пресечения!
Крон Квама холодно посмотрел на расстроенного министра. Изз нервно переминался на всех своих шести ногах и беспорядочно шевелил опущенными крыльями.
— Друг Изз, у вас есть специальный помощник по пресечению ненормальностей.
— Я уже вызвал моих помощников, просто они задержались. Но они здесь бессильны. Требуется ваше срочное вмешательство, друг Квама!
— Объясните, во что я должен вмешаться.
Из взволнованной речи Изза стало ясно, что машина выдала новый уровень среднести и что министр из абсолютно среднего передвинут в минусовый допуск и находится на опасной грани однотысячного отклонения. Он, совершеннейший из абсолютно средних, выброшен в минусовики! Как это вытерпеть? Как с этим примириться?
Вдали показались быстро несущиеся помощники министра. Изз гневно обратился к ним:
— Вы недопустимо задержались! Сообщите: ошибки в расчете найдены?
Ему ответил, вежливо склонив голову, Узз, помощник по статистике:
— Расчет подтвержден. Я с Оззом тоже передвинут в минусовики из плюсовиков. Правда, у нас не столь большое отклонение, как у тебя, Изз.
— Вы слышали, люди? — закричал Изз. — Ваша машина плохо функционирует. Срочно измените ее алгоритм. Я требую этого не только как несправедливо оскорбленный леонец, но и как облеченный высокими полномочиями министр…
Вперед выдвинулся Язз и прервал разгневанного Изза:
— Ты больше не министр, Изз. Ты слишком отошел от нормы. Министром стал я, ибо достиг совершенной среднести. Ты мой помощник, как Узз и Озз. Машина, предложенная людьми, функционирует исправно. У народа Леонии нет причин требовать изменения ее алгоритма.
У бывшего министра был такой растерянный вид, что Рой едва удержался от смеха.
Язз обратился к социологу:
— Спешу тебя порадовать, друг Квама. По новому расчету врач Илл лежит в хорошем допуске. Он выпущен из госпиталя. Употребление осадков симбы тоже вошло в приемлемость. Илл спешно готовит лекарство для излечения инвалидов. Он обещает возвратить к нормальной жизни половину больных! Я с охотой покажу пример своему народу и без страха приму осадок симбы.
— И все вы теперь будете ярче сиять, — радостно сказал социолог. — В ваших темных помещениях добавка света просто необходима!
Рой сел в авиетку и помахал рукой четырем леонцам и социологу. Ему ответили взмахами рук и крыльев. Примирившийся со своей судьбой Изз тоже приветственно взметнул крылья.