Соболева Лариса. Ради большой любви

   – Наконец-то! Боже мой, на кого ты похож? Где тебя носило? Телефоны обрываются, а… Кто это?
   Князев сошел со ступеньки и медленно, с остекленевшим взглядом повернулся. Посреди зала в окружении трех диванов и ваз стояла дива явно божественного происхождения. Ее изящный стан окутывала легкая ткань до пят, рассыпанные по плечам волнистые волосы отливали золотом, а лицо… В представлении Малики, это была звезда, достойная обложки журнала. Она неслышно приближалась к Малике, и брови звезды сходились в одну грозную линию. Подойдя почти вплотную, с головы до ног бесцеремонно и брезгливо оглядела Малику, потом задала тот же вопрос, но требовательно, четко разделив его на два слова:
   – Кто? Это?
   Оставив жену без ответа, Князев вновь схватил Малику за руку и потащил ее наверх, за ними бежала дива:
   – Кого ты притащил в наш дом? Назло мне, да? Где ты ее подцепил? Павел, я тебя спрашиваю!
   Князев был глух и нем, он привел Малику (судя по кровати невероятных размеров) в спальню и бросил. Она совсем сконфузилась, прилипла спиной к стене и думала: неужели здесь спят? Однако голос жены Князева, постепенно переходивший в далеко не божественный крик, и здесь долетал до нее:
   – Павел, в чем дело? Почему ты молчишь?
   Князев выудил из шкафа чемодан, бросил его на кровать.
   – Я хочу знать, зачем ты привел в дом эту девицу?
   Он раскрыл шкаф и кидал в чемодан различные вещи.
   – Ты хоть видел ее при свете? На ней же клейма негде ставить…
   Князев ринулся к жене, Малике показалось, что он хотел ударить ее, и она непроизвольно втянула голову в плечи. Но он всего лишь сказал жене внушительно и тихо, предупредительно выставив указательный палец:
   – Замолчи.
   Вернулся к шкафу, взял два костюма и рубашки, отдал Малике прямо с плечиками, та прижала их к груди.
   – Павел, ты помешался? Пропадаешь по нескольку дней неизвестно где, потом приводишь в дом какое-то чучело с панели!
   Князев вернулся к своему занятию, но теперь кидал с яростью в другой чемодан свитера, белье, полотенца.
   – Что ты делаешь? – Ни слова не говоря, он вышел, жена помчалась за ним. – Ты что, уходишь? Куда? Да скажи хоть слово, черт тебя возьми!
   Маля вжалась в стену и кусала губы, не зная, что делать. И это она не знала! Она, побывавшая в самых паршивых ситуациях, какие мало кому снились! Тем временем жена Князева заскочила в спальню, остановилась напротив нее, подбоченившись, и свирепо процедила:
   – Откуда ты взялась? Кто ты такая?
   Она с трудом сдерживалась, чтобы не выцарапать «чучелу с панели» глаза. Оскорблений Маля наслушалась вдоволь, хотя понять жену можно, однако есть же и предел. Малика с вызовом произнесла:
   – Я командую шестым американским флотом.
   – Оно и видно, – высокомерно сказала та. – Обслуживаешь весь флот?
   Это уже беспредел! Маля наградила ее ответным презрением:
   – Озин джаляб.^[3]
   – О, понятно… – протянула жена. – Если думаешь, что подцепила местного Рокфеллера, то глубоко ошибаешься. У него ничего нет. Он безработный.
   – Мне сойдет и такой, лишь бы мужик был, – включилась в игру Малика.
   Вернулся Князев с кейсом и непонятными предметами, которые придерживал подбородком. Он уложил ноутбук и какие-то мелочи в чемоданы, застегнул «молнии», бросил Малике:
   – Пошли.
   – Как ты можешь? – бежала за ними жена. – У нас дочь…
   – Где Фрося? – остановился он на лестнице.
   – Хватился, папочка! – разъярилась жена. – Ее забрала твоя мама. Недоставало еще, чтобы ребенок видел тебя такого! Почти алкоголика. С этой… чуркой!
   – Замолчи, – повторил он сквозь стиснутые зубы.
   Князев спустился вниз, поставил чемоданы на пол и ринулся к бару, взял несколько бутылок и уложил их в чемодан, опустившись на колено.
   – Ты променял меня на эту? – нависла над ним жена, указывая пальцем на Малику. – Она же цыганка! Или того хуже – шахидка!
   – Да, променял, – выпрямился Князев, он был спокоен, будто не ему закатывали скандал. – Но ты же этого и добивалась. Забыла, что говорила? Я неудачник, ни на что не гожусь, ничтожество. Меня склоняют все газеты, тебе стыдно выйти из дома. С таким жить – ронять себя. Я освобождаю тебя от себя.
   – Павлик, – залепетала она, – ты не понял… я же хотела тебя встряхнуть, это не значит, что я так думаю…
   – Надо было думать, Галчонок. Ты ударила меня в самый неподходящий момент, когда мне нужна была твоя поддержка. Такое не прощается. – Он взял телефон, набрал номер. – Ты хотела квартиру? Она твоя… Алло, Клим?.. Тихо, тихо, завтра буду. Ты говорил, кто-то облюбовал мою машину… Поговори с ним, я ее продам. Ну, за сколько… не за пятак, конечно. Срочно продам. Бывай.
   – Павел… а что мне делать? – дрожащим голосом произнесла Галина. – Как я буду платить за квартиру? А домработнице? А…
   Он достал из кармана купюры, часть их кинул на диван:
   – Это на первое время. Иди работать и научись экономить.
   Сунув кейс Малике, он схватил чемоданы и вылетел вон. Вслед неслись угрозы:
   – Ах, ты так? Хорошо, я тебе устрою! Ты меня запомнишь!
   Консьержка приподнялась на стуле, чтобы лучше видеть Князева и его спутницу, заметила чемоданы:
   – Пал Палыч, вы уезжаете? Когда вернетесь?
   – Никогда, – зло бросил он, открывая перед Маликой дверь.
   Помчались назад, быстро проскочили город, к «вилле» Чемергеса ехали не торопясь – Князев постепенно успокаивался. Тут-то Маля и задала вопрос, давно волновавший ее, мало того, возмущавший:
   – Зачем ты взял меня с собой?
   – Ты была сдерживающим фактором, без тебя я выкинул бы Галку в окно и сел бы в тюрьму.
   – Сколько лет вы женаты?
   – Семь. Были женаты.
   – Ничего, помиритесь, ссоры у всех случаются.
   – Это не ссора, а принципиальная позиция. Хватит об этом.
   Маля пожала плечами, дескать, мне все равно.
   Электричество на «вилле» не было предусмотрено, посему поляна освещалась двумя кострами. Князев и Малика вызвали бурю радости у граждан свободы, особенно когда он достал бутылку дорогого коньяка. Чемергес даже руками всплеснул несколько раз, заулыбался во весь щербатый рот:
   – Ни разу такой не пробовал. А у меня картошечка спеклась.
   – Но-но, полегче. – Маля вырвала бутылку из руки Князева. – Вы обещали помочь мне. Все, с пьянками завязываете. Это я вам говорю.
   – Монтана, ну по чуть-чуть, – канючил Бомбей. – Мы ж не побежим завтра Гриба прессовать?
   – Только губы смочить, – закивал Чемергес.
   – Ладно, – сжалилась Маля. – Давайте тару.
   Она разлила совсем понемногу, закрутила пробку и отнесла бутылку в машину. Все, кроме Князева, озадаченно смотрели на дно кружек – действительно, только губы смочить. А пили, будто налито по половине, проглотив, замерли, вслушиваясь в себя, наконец Чемергес медленно выдохнул:
   – У-у-у… Нектар, едрить твою в качель. Но я не распробовал!
   Его умоляюще-просящий взгляд Маля проигнорировала, села на одеяло и взяла из груды печеной картошки одну. Князев пристроился рядом с ней.
   – Мы тут пораскинули мозгами… – присаживаясь на второе одеяло, начал Тетрис. И тоже взял картофелину, принялся есть ее прямо с обуглившимся слоем, обильно посыпая солью.
   – И что? – наклонила голову Маля, выдавая нетерпение.
   – Налей еще, скажу, – протянул он кружку, Чемергес и Бомбей протянули свои.
   – Вымогатели. – Но она знала их и сходила за бутылкой. – Попробуйте только завтра заикнуться, что голова трещит.
   Бомбей, одобрительно крякнув, разлил, они выпили.
   – Вот теперь разобрал! – воскликнул Чемергес, а рожа при том у него довольная была… – Уй, хорошо! От нектара голова не трещит. Ну, давай, Тетрис.
   – Скажи, Князев, – обратился тот к залетному, – ты своего заказчика вычислишь за две недели?
   – Попробую, – неуверенно сказал он. – Но боюсь, это нереально.
   – Так вот, Монтана. Как только ты заберешь своих, скажем, через тройку дней, Князеву наступит крышка.
   – То есть? – не поняла она.
   – Ты же не собираешься просить Гриба: отдай сестру и мужа, так?
   – Естественно.
   – Значит, будешь забирать обманным путем, возможно, тебе придется идти на крайние меры. Гриб и те, кто его послал, поймут, что ты не собираешься стрелять в Князева. Тогда пошлют на него другого мясника и заодно на тебя, потому что ты, как говорится, слишком много знаешь, не выполнила договор, а пошла наперекор.
   – Я не подумала об этом. Кстати, у меня есть большие сомнения, что Гриб выполнит наш договор.
   – У меня они тоже есть, – ухмыляясь, сказал Бомбей.
   – А в чем дело? – включился в разговор Князев.
   – Пять лет назад ей удалось вывернуться из-под лапы Гриба, – вместо Малики ответил Бомбей. – А он никого не отпускает, кто к нему попадает. Но у Монтаны смертельно заболела мать, до ее болезни отец умер, в общем, Маля послала Гриба, и тот пошел. Потом Монтана ездила на операцию, потом выхаживала мать… короче, получилось, что она легко отошла от дел. И вдруг Гриб вспомнил про нее… Неспроста это.
   Малика задумалась, опустив голову и сведя брови, она механически выдергивала из края одеяла нитки, курила. Князев тоже курил и, мягко говоря, находился в упадке – не было уверенности, что он выйдет победителем из этой ситуации.
   – Надо, Монтана, потянуть время, насколько возможно, – сказал Тетрис, поглаживая козлиную бородку. – И придумать обманку, чтобы попробовать забрать Ляльку с Кешей мирным путем. Ну а если не получится, тогда идти на крайние меры. Давайте сейчас все просчитаем, а то потом поздно будет.
   – Нельзя тянуть, – возразила с жаром Малика. – Ты представляешь, что они там чувствуют? Надо думать, как быстрее вытянуть моих.
   До полуночи выдвигали варианты, просчитывали, чем тот или иной лучше, где имеются слабые места. Очень помог Бомбей, стараясь видеть планы спасения глазами Гриба, он знал его неплохо. В конце концов набросали сценарий, потом мужчины разместились в сарае, а Малике предоставили машину.

Глава 5

   Князев проснулся рано. Заснешь тут, когда жить осталось считаные дни! Он спал на нарах как гость, а Бомбей, Чемергес и Тетрис разлеглись на полу, подстелив тряпье и накрывшись чем попало. Князев разглядывал сопевших бомжей, думая: занесла же нелегкая судьбинушка капиталиста в бомжатник. Но эти люди будут спасать семью Малики, заодно должны помочь и ему. План-то они придумали, а как на самом деле все повернется – вряд ли даже господь бог знает. В сценарии главное место отвели ему, Князеву, потому что он и должен найти заказчика, от этого зависит его собственная жизнь, а также судьба Малики и ее семьи.
   Стараясь не шуметь, Князев вышел на воздух. Было свежо, над прудом клубился туман, солнце еще не взошло, тем не менее уже рассвело. Князев зашел в пруд по колено, умылся, плеснул водой на грудь. А полотенце осталось в багажнике, не вытираться же половой тряпкой Чемергеса. Осторожно, чтобы не разбудить Малику, он открыл багажное отделение и, вытираясь полотенцем, рассматривал спящую девушку, которую так и не вспомнил.
   Маля устроилась на разложенных сиденьях, видимо, спала беспокойно, потому что простыня сбилась. Будто подтверждая, что сон ее тревожный, она перевернулась на живот, подогнула одну ногу, одеяло сползло почти полностью. В отличие от бомжей и Князева, спавших в одежде, она улеглась в одних трусиках. Формы (особенно сзади) точеные, кожа гладкая, словно ее полировали, при всей округлости нет ни грамма жира. В другой бы раз в голове Князева заиграли пошлые мысли, а то и нагло полез бы внутрь, мол, вот он я. Но в это раннее утро он рассматривал изгибы смуглого тела, будто это не женщина, а нечто недосягаемое. Он смотрел и думал. Кто же тогда водил его рукой – интуиция или ангел-хранитель? Кто из них чувствовал, что через несколько лет ему вернут милостыню во много крат больше, предоставив шанс выжить? Он предупрежден, значит, у него не один шанс, а несколько, нужно только верно, без ошибок распорядиться знанием.
   Князев натянул брюки, свитер, багажник лишь слегка прикрыл, чтобы не шуметь. Сев около вчерашнего кострища, он положил локти на колени и смотрел вдаль, как, наверное, смотрят воины перед смертельной битвой. Именно сегодня ему предстоит вступить в схватку, вступить одному, не рассчитывая на друзей. К сожалению, для тех, кто его окружает, деньги имеют большое значение, следовательно, кого-то можно купить. Князев должен профильтровать каждого, прежде чем довериться, – сценарий требует помощников.
   Открылась дверца автомобиля, на землю ступили босые ноги, затем появилась и Малика, потянулась, подняв вверх руки… Князев убедился, что и спереди у нее полный порядок. А ведь ей приказано убить его, что никак не укладывалось в голове. Кто она? Не кисейная барышня, это уж точно, а кто же тогда? Князев выбрал риск, значит, надо довериться Малике и ее бомжам. Ошибется – так ему и надо. Она заметила наблюдателя, ойкнула и спряталась за дверцей. Через пять минут подошла:
   – Нехорошо подглядывать.
   – Я смотрел, а не подглядывал, – не смутился он, впрочем, Князев никогда не смущался, но других смущал, и ой как.
   Малика ушла умываться к воде, из виллы в стиле сарай поочередно потянулись к пруду бомжи. Тетрис окунулся, Чемергес лишь плеснул один раз в лицо водой и утерся рукавом, а Бомбей умывался основательно, кряхтя и фыркая. Расстелили одеяла, позавтракали тем, что осталось от ужина.
   – Бомбей, стволы с обоймами достанешь? – спросила Маля.
   – Ну, так… – развел он руками, мол, нет проблем. – А бабки?
   – А, да! – вспомнил Князев, сбегал к машине и вернулся, бросив на одеяло две пачки: долларовую и с евро. – Этого хватит?
   – Инвалюта! – обрадовался Чемергес. – Дайте поглядеть.
   Он схватил пачки, пролистнул, понюхал.
   – Ты что, никогда не видел? – не верилось Князеву.
   – Где ж мне их видеть? – любовался купюрами Чемергес. – Один раз нашел тысячу рублей. Ух и погуляли!
   – А пару автоматов? – пристала Маля к Бомбею.
   – Цен не знаешь? – фыркнул Бомбей. – Тут только на пистолеты.
   – Деньги будут, – пообещал Князев и вдруг снял часы. – Возьми. Они стоят семнадцать штук зеленых.
   – Сколько?! – в унисон спросили Бомбей и Чемергес, едва не упав замертво.
   – Продать сможешь? Ну, хотя бы за десятку?
   – Не, – отвел его руку Бомбей. – Меня с часиками этими упакуют. Да и кто их купит? Семнадцать штук… на одной руке! Хе-хе!
   – Тогда пообещай оружейникам, что за все расплатимся.
   – Там в долг не дают, только за наличку.
   – Ну, пусть приготовят, – надевая часы, сказал Князев. – Как появятся деньги, отдадим. Все, мне пора.
   Он переоделся в костюм, надел галстук, потом подозвал Тетриса и протянул ноутбук:
   – Держи. Вспомни на досуге.
   – Мне нечего вспоминать, – не взял тот. – На даче у одних сторожем служу, ремонтировал там комп не раз, они разрешают им пользоваться, когда их не бывает.
   – Тем более. У меня есть кое-какие идеи, без тебя не обойдусь. Только не знаю, на сколько часов его хватит, здесь же негде подзарядить.
   Тетрис осторожно взял компьютер, а когда Князев сел в машину, Малика открыла вторую дверцу:
   – Мы с Бомбеем тоже едем.
   Бомбей развалился на заднем сиденье с барским видом:
   – Сам Князев меня повезет. В чем дело, шеф? Трогай!
   Ухмыльнувшись, Князев рванул с «виллы» Чемергеса. Когда въехали в город, Малика попросила его остановиться.
   – А как назад доберешься? – поинтересовался Князев, притормозив.
   – На автобусе до окраины, моя «Ока» сломана, дядя Костя обещает ее починить. А там пешком дойду, привычное дело.
   – Время надо экономить. Мобильник есть? Напиши номер, в моей трубке батарея давно села, не заряжал, чтобы на звонки не отвечать. – Он поехал дальше. – Приедем к заводу, заберешь машину. Я позвоню, когда подъехать за мной. Да, вот еще… – Ведя авто одной рукой, Князев протянул купюры Малике. – Бери, открой в банке счет на свое имя. У остальных, я так понял, мобильников нет?
   – Нет, конечно.
   Подъехали к проходной, а за оградой… тьма народу. Князев с минуту не выходил из машины, смотрел туда, куда ему предстояло зайти. Но наконец вобрал в себя воздух, резко выдохнул, как перед прыжком в пропасть, и вышел.
   Маля и Бомбей глядели, как он идет к воротам, неизвестно откуда на него напали журналисты. Князев, делая отрицательные жесты руками, прошел на территорию завода. Толпа ринулась к нему, окружила.
   – Тяжело ему, – посочувствовал Бомбей.
   – Нам тоже, – отъезжая, сказала она.
 
   Картина, виденная много раз по телевизору, в кино и в репортажах, предстала глазам Князева. Обширный двор не вмещал всех, люди сбились в кучу, плотно прижавшись друг к другу, многие взобрались, куда только можно, чтобы лучше видеть. Они с напряженными лицами, с отчаянием и решимостью в глазах ждали от Князева такой же решимости. Перемены всегда плохое время – это знали все, за переменами грядут увольнения, неуверенность и безнадежность. Эти люди несколько дней держали оборону (без него!!!), не пуская на завод чужих, – это Князев знал из передач по телевидению. Не новая картина, но раньше он не представлял, что когда-нибудь она станет его болью, возможно, его смертью. Ему было стыдно, что он всех бросил, но Князев смело направился в гущу людей, которые наперебой галдели, а навстречу сквозь толпу к нему протискивались охранники и замы. Здесь никто не собирался его убивать, только хотели знать, чего им ждать.
   – Тихо, тихо! – Князев поднял руки, и первые ряды замолчали, но там, подальше, все еще шумели. – Не волнуйтесь, все будет в порядке, идите по своим местам. Продолжим работать.
   – Зарплата будет? – раздалось из толпы.
   – Сегодня, – пообещал Князев. – Во второй половине дня.
   Охранники с замами прорвались к нему, Князев не стал больше говорить, быстро прошествовал уверенным и широким шагом через образовавшийся коридор к административному зданию завода.
   – Пал Палыч, счета арестованы, – поспешая за ним, говорил его зам Колчин. – Как собираешься выдавать зарплату?
   – Из черной кассы, – бросил через плечо Князев.
   – А потом как отчитаешься, откуда взял деньги? Нас же пасут…
   – Потом будет потом, – ответил Князев. Может, ему вообще не придется отчитываться, разве что перед господом. – Все, кроме управленческого аппарата, должны получить зарплату. Это наш тыл, который заинтересован в том, в чем заинтересованы и мы с тобой.
   – Денег может не хватить…
   – Займем! – гаркнул Князев. – И точка. Клим! – Он не обернулся, знал, что тот в свите сзади. – Вызови адвокатов. Срочно. И документы на стол.
   Князев ворвался в кабинет, распахнул створки окна и ослабил узел галстука – давил его до удушья. Потом подключил зарядное устройство к мобиле и упал в кресло, расслабился, но не настолько, чтобы мозги отключились, а чисто физически. Времени практически нет, а надо узнать все, чего он не знает. Князев определил пять направлений поиска, вернее, направление было одно, а от него шли четыре ветви.
   Основное направление – это компания «Форсинг», которая с успехом поглощает завод. Нельзя отмахиваться от истины: тот, кто хочет получить, устраняет того, кто не хочет отдать. А «Форсинг» намерен оттяпать крупный завод. В компанию пробраться нет возможности, хотя на все, как говорится, воля божья. А вот ветви, которые неплохо бы обрубить, могут привести к цели.
   Первая ветвь: это адвокаты. Если «Форсинг» опасается, что Князев нечаянно узнает то, чего не знает, значит, это, скорей всего, есть в деле. Как его адвокаты пропустили крючок? Букв не знают? Тогда зачем нужны юристы, которые не умеют читать? Второй вариант – их перекупили, в таком случае они топят Князева. Безусловно, юристы не станут заказывать генерального директора, закрыть ему глаза на веки вечные выгодно только «Форсингу».
   Вторая ветвь: близкое окружение, имеющее отношение к руководству заводом. Не исключено, что кто-то его предал и дал в руки компании карт-бланш, разумеется, не бескорыстно, поэтому «Форсинг» не сделала ни одного просчета, а Князев как раз отличился тем, что лопухнулся. В этом варианте убийство Князева обеспечит полный ажур с двух сторон, то есть и предатель останется чист, и компания получит завод.
   Третья ветвь. Уголовная среда, которая знает, кто и за что хочет поплакать над гробом Князева. Простым пешкам не закажут завалить ферзя, значит, эти ребята из высшей масти. Криминальную среду берет на себя Бомбей, он выступит в качестве резидента, Малика и Тетрис должны ему помогать.
   Четвертая ветвь. Губернаторская стая чаек. Князев никогда не любил чаек, «летающих над синим простором в свободном полете», как пишут хреновые поэты. Летают-то они над простором, и полет у них свободный, а дерутся из-за каждого куска, как последние рвачи, не брезгуют и мусорными свалками. Вожак стаи пассивно отнесся к тому, что завод переходит в чужие руки, значит, у него есть свой расчет.
   И выходит, предстоит война с целым миром. Что же, Князев готов: умирать – так под фанфары, пощекочет он им всем нервишки.
   Вошел Клим – первый заместитель и близкий друг. Без друзей нельзя строить дело, но и с ними надо держать ушки на макушке в такой нелегкой ситуации. Климу тридцать два, как менеджер он показал себя с лучшей стороны, а за пределами завода он бабник. Ну, это еще не грех, тем более что Клим не женат, женщинам он нравится из-за черных глаз, спортивной фигуры и купюр в кармане. Он положил на стол внушительную стопку бумаг, которую Князев придвинул к себе.
   – Знаешь, что тут без тебя творилось? – не сдержался Клим, перейдя на рык. – У меня три новости.
   – Начни с хорошей.
   – Все плохие. Мы неделю оборонялись, приезжали нас захватывать, спасибо рабочим – не допустили, из огнетушителей поливали захватчиков.
   – Ну, это неплохая новость, – сказал Князев.
   – Вторая – счета, это ты уже знаешь…
   – На каком основании арестованы счета? – спросил Князев спокойно.
   – Обеспечительная мера по делу! – возбужденно потряс руками Клим. – Для того чтобы впоследствии возможное решение суда было исполнено, арбитраж может до начала судебного процесса наложить обеспечительные меры. Например: арест имущества, арест денежных средств на счетах, запрещение совершать какие-либо действия. Для чего это все: если у тебя к моменту вынесения решения не окажется своих денег или имущества, которое можно реализовать и за счет которого произвести взыскание, последнее будет производиться за счет арестованных денежных средств или арестованного имущества. Кроме того, производятся проверки, ищут повод, чтобы завести на тебя уголовное дело.
   «Что за народ? И убить меня хотят, и в тюрьму посадить. Выбрали бы что-нибудь одно», – подумал Князев, а вслух сказал:
   – Ну-ну, пусть ищут. Третья?
   – В Москве напали на Захарчука. Избили якобы хулиганы, забрали мобилу, деньги, паспорт. Ты же понимаешь, что это не случайное нападение?
   Захарчук был представителем Князева в московской штаб-квартире. Какие уж тут случайности, когда речь идет о промышленном предприятии?
   – Ты что-то говорил насчет моего автомобиля? – вспомнил Князев.
   – Говорил. Вечером в «Абсолюте» предложено обсудить условия.
   – Кто покупатель?
   – Ляпа. Ты еще думаешь о продаже машины, когда вокруг такое творится?
   Ляпа – первый зам мэра по фамилии Ляпунов. М-да, права Малика: клички, как у паханов.
   – Я на мели, – небрежно оправдался Князев. – Мой счет тоже перекрыт, а кушать хочется каждый день, поэтому расстаюсь с автомобилем.
   – Слушай, Паша, мне звонила Галка… Что ты там устроил? Галина плакала, говорила, ты привел шлюху с панели…
   – Она не шлюха, я полюбил ее с первого взгляда.
   – Мне хоть не заливай про первый взгляд, – состроил кислую мину Клим. – Полюбил он! Твоя любовь распространяется только на продукцию, которую мы выпускаем, и на прибыли. Зачем Галчонка обижаешь? Кстати, основной продукции нет уже неделю, мы терпим убытки… вернее, мы по уши в дерьме.
   – И бюджет потерпит убытки, – мстительно усмехнулся Князев.
   – Пал Палыч, – послышался голос референта. – Адвокаты пришли.
   – Зови.
   В кабинет внесли свои целомудренные фигуры, окутанные достатком и достоинством, Гнедина и Явкин. Ей да-авно за сорок, но она думает, что сохранила прелесть детородного возраста, посему кокетничает с Князевым вовсю. Явкину за полтинник, он под два метра ростом и столь же в обхвате, свойский мужик, но не со всеми. Князев всего этого раньше почему-то не замечал. Он оперся спиной о спинку кресла, обхватил лоб пальцами, поставив локоть на подлокотник, и, дождавшись, когда вошедшие усядутся, напрямую спросил:
   – Скажите откровенно, у нас есть шанс выиграть арбитраж?
   – Не буду, Пал Палыч, вас обнадеживать… – начал Явкин.
   – В таком случае, господа, благодарю за работу. Мы вас наняли, потому что наш юротдел не справился с поставленными задачами. К сожалению, вам тоже это дело оказалось не по зубам. Договор расторгаем, вы свободны.
   У господ адвокатов вытянулись лица, а Клим покраснел и взмок.
   – Но мы обязаны провести дело в арбитраже… – вымолвила Гнедина растерянно, что было нехарактерно для юристов ее ранга.
   – Дело проиграно, зачем же зря утруждаться? – беспечно сказал Князев. – Гонорар вы получили, у нас претензий к вам нет, вы можете заняться другими делами. Прошу прощения, больше уделить вам времени не могу.