Соковня Ирина. Пора влюбиться !

   Ника повернула голову в указанном направлении и действительно увидела преследователя.
   О, господи! Да что он привязался!
   Давно? - Поинтересовался Гриша.
   С первого сентября. Прямо бес в него вселился. В прошлом году нормальный парень был. Не умный, не тихий, но и не лез ни к кому. А сейчас...
   Да, фиг с ним, - прервал провожатый, - лучше расскажи что-нибудь интересное. Ты, кстати, где живешь?
   Ой, ты не волнуйся, мы с тобой только за поликлинику повернем, а дальше я быстро добегу, - спохватилась Ника.
   Я спрашиваю, где ты живешь, а не умеешь ли ты бегать, - Гриша посмотрел на неё сверху вниз, он был выше на голову.
   Ты длинный, как бамбук! - Вдруг сказала Ника и снова смутилась.
   Вот это уже разговор! Нам, болотистым растениям, есть о чем поболтать. Так где живешь-то?
   За парком. Можно мимо Универсама, так короче.
   Спешишь? - Гриша вытащил жвачку. - Хочешь?
   Нет, не спешу.
   Тогда парком. Так жвачку-то хочешь?
   Нет, и ты не жуй, у меня кое-что получше есть, - Ника распечатала корейскую пачку. - Вот, сушеные водоросли, вчера пробовала. Вкусно.
   Гришка взял соленую пластику.
   Некоторое время шли молча, таская из пакетика прозрачные листочки.
   - Хорошая штука. Где взяла?
   Мишкин отец дал, мы у них в гостях были.
   Он тебе правда как брат? - Зачем-то уточнил Гриша.
   Да, мы всю жизнь вместе, - ответила Ника и, на всякий случай, чтобы не оставалось сомнений относительно их с Мишкой отношений, добавила, - у него сейчас душевные страдания.
   Из-за кого? - Оживился провожающий.
   Я не трепло! - Отрезала девочка.
   Права, - Гриша наподдал ногой колючий каштан, тот щелкнул и развалился.
   Посадка каштановой рощи, - Ника сделала тоже самое.
   А ты веселая! - Гриша улыбнулся.
   Да, знаешь, особых поводов для грусти в общем-то нет. Семья нормальная, учусь прилично. Только по физике трояки. Зато на двух языках говорю. Подруга есть хорошая, Муська. И болею я, вроде, редко. Правда в конце лета ангина была, тяжелая, даже от физры на всю четверть освободили. А так все ничего. Тусовки, жаль, нет.
   У меня тоже тусовки нет.
   А ты в институте со старой группой не общаешься?
   Нет. - Он вздохнул, тряхнул густой шевелюрой, темнокаштановой, с золотистым отливом, и спросил, - Не протрепешь никому?
   О чем?
   О том, что скажу?
   Нет, говори.
   У меня академка не из-за гриппа. Я наркотой отравился, еле откачали. Месяц в больнице лежал. Дрянь какую-то попробовал, все новые ощущения искал и чуть не нашел на дне ящика с крышечкой. Того, в который в белых тапочках кладут.
   Гриша снова тряхнул головой, как бы прогоняя тяжелые воспоминания.
   А как сейчас? - Тревожно спросила Ника. Ей стало жаль Гришу. Она испугалась, что его вдруг могло не быть, такого высокого, сильного, умного. И улыбки его доброй тоже могло не быть. Кошмар!
   Сейчас все о кей. Со второго семестра опять пойду учиться. Вот только зайцев и крокодилов вам нарисую.
   И оленят! - Добавила Ника, радуясь, что сменилась пластинка.
   Да, да, маленькое стадо копытных.
   Гриша тоже засмеялся, а потом оба умолкли, как бы разбежавшись мыслями в разные стороны. Шуршали листья, остро пахла сырая осенняя трава и с неумолимой ясностью вырисовывались вдали контуры Никиного дома.
   - Спасибо, - тихо сказала она, стараясь почему-то не смотреть спутнику в лицо. И спросила, спохватившись, - А почему ты сегодня без машины? Ты же вроде на "Жигулях" ездишь?
   Езжу. Я и сегодня на тачке. Сейчас вернусь, отвезу бабушку и домой. Мы врозь живем.
   Ой, как неудобно! Ты из-за меня потащился! Я думала, что ты тоже домой идешь.
   Не комплексуй! - Гриша наподдал очередной каштан, - Во - первых ваш Зяблов действительно отвратный тип, а во-вторых я с удовольствием с тобой погулял. Поверь, мне совсем не сладко. После наркологических терзаний я не вернулся в старую тусовку. Там все покуривают, жуют или нюхают. И пьют много. Хорошо никто не колется. Вернее не кололся, что сейчас не знаю, к ним меня не тянет, я даже не звоню. Есть, конечно, друзья, но все заняты. С братом двоюродным дружу. Он археолог, я три раза с ним в экспедициях был. Сейчас он в Африку собирается, обещал взять, если что будет. Тогда уж зайцев за меня Ишуков дорисует. Но это так, мечты! А вот тусовки у меня, как и у тебя, нет. Только мне в отличии от тебя не четырнадцать...
   Мне пятнадцать, - Ника добавила себе два месяца.
   Хорошо, не пятнадцать, хотя это мало что меняет. Так вот мне восемнадцать и я куда более одинок, чем ты.
   У тебя нет девушки?
   Была, но она там, в наркоте. Я из-за неё и влез. А как смерть вокруг койки с косой погуляла - "вжик, вжик-уноси готовенького, кто на новенького" я решил, что пусть у неё кто-то другой на новенького будет. Она, видишь ли дилер: сама не употребляет, а торгует активно.
   Так зачем же ты с ней связался?
   Любил!
   А теперь? - Ника запнулась, понимая, что зашла слишком далеко.
   А теперь прошло. Как не было. Вспоминать тошно и от этого ещё хреновей. Вот так - то, камышовый олененок! Рожки! - Гриша приподнял двумя пальцами прядь волос у неё на макушке, потянул вверх, дунул, отпустил и сказав, - пока, - зашагал назад.
   ...
   Сок, вода, вино белое, красное, - стюардесса, проталкивая перед собой тележку, медленно двигалась по проходу.
   Вам что девочки? - Ника обернулась к соседкам, сидевшим с наушниками на головах.
   День без числа. Продолжение.
   Осторожно, чтобы не облить девочек, Ника подала одной сок, другой минералку и, потягивая, "пепси"вновь погрузилась в свои мысли. Как хорошо, что хористки слушают музыку и можно помолчать, повспоминать, подумать.
   Расставшись с Гришей она поднялась в квартиру, бросила рюкзачок под стол, стянула одежду и долго стояла под душем. Ни родителей, ни брата не было, а Журка, оскорбленный невниманием, жалобно выл под дверью ванной. Но тщетно, Ника не откликалась. Тупо поворачивая краны, она меняла температуру воды от ледяной до очень горячей и снова холод, и опять погорячей, как бы подхлестывая себя сильными колючими струйками. Девочка ни о чем не думала,, она просто ощущала кожей прикосновения воды и получала от этого удовольствие, новое, неведомое раньше. Что-то случилось с телом. Что? Да, неважно, что, главное жизнь прекрасна!
   Пусть всем будет хорошо! Ника открыла дверь впустила щенка. Журка сел на коврик и затих, стуча хвостиком.
   Журушка, ты не знаешь что это со мной? - спросила Ника.
   Тяв, - откликнулся долматинец.
   Не знаешь. Ну и ладно. Обойдусь без подсказок, сама разберусь, а пока пойду есть. Очень хочется!
   Съела Ника много, от еды совсем отяжелела, почти ползком добралась до постели, рухнула и уснула.
   Снов, наверное, не было. По крайней мере к моменту пробуждения следов от них в памяти не осталось.
   Ты часом не прихворнула? - Спросила мать, когда дочь в полном недоумении, соображая, что это с ней стряслось, вышла в семь часов на кухню. Семья ужинала.
   Нет, просто я дежурная, пока по шкафам поползала, цветочки поливая, всю энергию растеряла, - Ника цапнула пирожок. - Подзаряжаюсь.
   Никуль, я тебя сейчас растрою сказал отец. - Барселона накрылась. Взяли новую сотрудницу, как раз с испанским. Она и поедет. Одна, вместо нас двоих. Экономия.
   Ну и ладно, - совершенно искренне откликнулась дочь, - будет ещё что-нибудь когда-нибудь.
   Умничка, что не раскисла, - обрадовалась мама, - Испания страна доступная, туда часто поездки бывают.
   Зазвонил телефон. Отец взял трубку. Выслушал и ответил:
   Хорошо, Татьяна, я перезвоню.
   Что случилось? Что-то нужно? - встревожилась мать. Она знала, что сослуживица мужа Татьяна просто так не звонит, всегда что-то срочное.
   Ей нужно ни что - то, а кто - то, - ответил отец. - Ей нужна наша Нина Михаиловна Вяльцева, причем как всегда срочно и до конца недели.
   Не говори загадками, - взвизгнула Ника, чуя приключение.
   Погоди радоваться. Тебе предлагают бесплатный сыр, но в мышеловке. Зато мышеловка английская.
   Ну, папа, не мучай! Рассказывай.
   Татьяна Владимировна везет группу слабовидящих девочек, почти совсем незрячих, на международный фестиваль детских хоров. Это фестиваль для инвалидов по зрению. Субсидирует миллионер, у которого слепая дочь поет в хоре Аклахомы. Фестиваль в Лондоне. Нашим нужна переводчица - подросток для налаживания общения. Та, которая должна была ехать, заболела. Хочешь заменить? Лондон не Барселона, туда так просто не попадешь - с визой сложно и очень дорого. А здесь все оплачено. Так что?
   Аск? Ес! Но почему это мышеловка?
   А потому, что сыр под названием "Лондон даром" нужно отработать. Среду, четверг, пятницу вкалывать на фестивале, колесить по Лондону и дергать мраморных львов за хвосты ты будешь в обществе незрячих девочек. Это потребует немало сил.
   Зачем силы? Львов дергать? А почему львов? - С завистью спросил Сережа.
   Символ Англии. Так ты летишь?
   Конечно, а документы?
   Документы завтра оформим. Детям в английском посольстве визы дают быстро, это взрослых по неделе мурыжат.
   И правильно. Вас только выпусти, сразу все хвосты открутите, - Сережка стал учить долматинца хождению на двух передних лапах.
   Мать отобрала щенка и погнала сына заниматься.
   Ник, это ведь не просто прогулка, - она обратилась к дочери, - Ты подумай сможешь ли провести в обществе полуслепых девочек три дня. Им все время нужно будет не только переводить, но и помогать. Незрячие очень ранимы и обидчивы. Да и Лондон они будут смотреть твоими глазами - ты должна будешь рассказывать о том, что видишь...
   Ты что сомневаешься в своих воспитательных способностях? Я ж не сволочь какая-нибудь! Вы ж меня человеком растили, так что наверное я смогу найти общий язык с моими ровесницами, пусть и слепыми. И помочь им смогу не хуже этой заболевшей, - Ника надулась.
   Прости, доченька, я не хотела тебя обижать, - мать поцеловала макушку девочки. - Я знаю, что ты у нас умница и хороший человек. Миша, звони Татьяне, договаривайся.
   Так Ника оказалась в самолете. Переговоры с учителями отец отложил на среду - весь вторник ушел на оформление документов. Улетели в десять вечера по Москве и в десять вечера по Лондону должны был приземлиться, перекрыв часовой разрыв поясов. Муське Ника не дозвонилась, предупредила Турова и попросила особо не трепаться на тему "Куда это пропала Вяльцева?".
   Если кто спросит у тебя лично, тогда ответь, а так помалкивай, предупредила она друга. - Муське, конечно, скажи...
   ... что мол улетела лучшая подруга в Лондон на три денечка по делу, продолжил за неё друг.
   Вот, вот!
   Ну ты даешь! Как раз диктант должен быть в четверг! У кого я запятые спишу? - Отреагировал Мишка. С синтаксисом у него было туго.
   Попроси Леру к тебе пересесть. Пусть скажет, что на её месте дует.
   Точно, - обрадовался он. - Окна ещё не заклеивали!
   На том и расстались. Мысль о Турове и Лере была последней перед тем, как усталость сморила Нику в самолете. Она привалилась головой к худенькому плечику одной из своих новых знакомых и, на сей раз, увидела сон.
   Акробат
   Он уселся на место стюардессы, но все равно одну ногу задрал на сиденье, а другой упирался в подлокотник противоположного кресла.
   Ты с нами? - Спросила Ника, щурясь от яркого блеска его плаща.
   Нет, это вы со мной. Я вольная птица, летаю без виз, а вы должны оформлять бумажки.
   Какой ты вредный! Так нельзя сидеть в самолете. Опусти ноги на пол и пристегни ремни.
   Не хочу.
   Ты упрямый.
   Я такой, каким ты меня придумала. Ведь ты же не любишь скучных и прямолинейных, слишком послушных и чересчур причесанных. Тебе нравятся веселые, остроумные, озорные и растрепанные.
   Ты хорошо меня знаешь.
   Конечно, я ещё знаю, что ты жадных не любишь.
   Не люблю. Слушай, а почему твои роскошные одежды заляпаны краской?
   Помогал одному студенту работать художником и рисовать оленье стадо.
   Хороший из студента вышел художник?
   Мне нравится.
   А мне?
   ...
   - Уважаемые дамы и господа! Пристегните ремни! Наш самолет пошел на снижение. Через двадцать минут мы произведем посадку в аэропорту Хитроу. Температура в точке прибытия...
   Ника пристегнула соседок и стала прислушиваться не щелкнут ли шасси. Щелкнули. Все! Сейчас Англия. Но сон ещё не стерся окончательно.
   Ах, как легко догадаться, какого художника имел в виду Акробат. И об этом хочется подумать... Однако отвлекаться нельзя. Никаких посторонних мыслей!
   Не опозориться бы с переводом, да и девочкам нужно помогать: шутка ли международный фестиваль хоров! Не будет не победителей, ни побежденных, каждый получит приз, но вопрос за что? Самым главным, престижным, считается тот, который дают за песню о Родине. Наши, конечно, надеются и волнуются. Ника тоже надеялась и волновалась. На эти дни она стала частью "мы" в хоре слепых.
   Командир корабля и экипаж прощаются с вами...
   Ника взяла за руки своих новых знакомых.
   Пошли!
   Лондон даром...
   Ника помогла вымыться Оле, Гале и Шурочке, слабовидящим певицам, порученным её вниманию. Душ, он, конечно, везде душ, но ведь надо с кранами разобраться. Справилась, хотя и не сразу. Затем поплескалась сама и рухнула, перебирая в памяти наиболее яркие впечатления.
   Девочки ей нравились, она быстро привыкла к их неторопливому, осторожному ритму жизни.
   Полностью слепой была только самая маленькая, десятилетняя Раечка Геллер. Правда прогноз ей обещали достаточно светлый: операция и тридцать процентов зрения будут возвращены. Однако на бесплатную операцию предстояло стоять несколько лет в очереди, а на платную нужной суммы денег или спонсоров у малышки не было. Жила она вдвоем с мамой, красивой, очень молодой женщиной, почти девочкой, худенькой, черноволосой и голубоглазой, изящной кошечкой, похожей скорее на Раечкину сестру, а не на мать. Ника видела её в аэропорту и почему-то подумала, что эта кошечка с утра до вечера занимается только туалетами и дочкой - Раечка была вся отглажена, накрахмалена и ухожена. Вскорости выяснилось, что все обстоит совсем иначе. Отец девочки когда-то отказался жениться на своей школьной подруге и первую половину жизни беловолосый и синеглазый эльфик Раечка прожил с бабушкой и дедушкой. Уже очень пожилые люди, они дали дочери возможность получить образование. Но как только их Ирочка закончила музыковедческий факультет, родители один за другим умерли от тяжелого гриппа, а малышка по той же причине потеряла зрение. Трагедия! Однако надо было жить и молодая женщина, сжав зубы, взвалила на себя все проблемы и двинулась вперед. Не щадя себя, но следя за собой, работая, как вол, она шла по жизни, веря в возможность облегчения участи дочери, в провидение, в судьбу, в Бога, в звезды...Да, разве можно перечислить все, во что верят матери, спасающие своих детей? Вот и музыковед Ирочка Геллер верила во все. Поэтому по утрам она вела занятия с будущими музыкантами, а вечерами подрабатывала уборщицей в богатой конторе, собирая деньги на операцию.
   Эту историю Ника узнала от Оли, Гали и Шурочки. Общалась она и с другими хористками. Всего певиц было десять и при них четверо сопровождающих - пожилая дама - концертмейстер Римма Борисовна, хормейстер, её дочь, тридцатилетняя незамужняя Елена Павловна и Татьяна Владимировна, руководитель группы. А ещё переводчица - Нина Вяльцева, Nina Vialzava, как значилось на маленькой табличке, приколотой к её повседневному свитеру. Для большого концерта у Нины было приготовлено новое одеяние - мама успела купить в последний день серый брючный костюм. Брюки так, ничего особенного, а верх - закачаешься! Пушистый, будто из перьев, блузон, кофта такая, с рукавами "летучая мышь". Да ещё те новые туфли - ну, полный отпад! Жаль, что почти некому эту красоту рассматривать. Правда Оля, Галя и Шурочка попросили в деталях описать одеяние, потрогали все своими быстрыми чуткими пальчиками и остались очень довольны. Ника с удивлением обнаружила, что для незрячих (слово слепые было в этом обществе запрещенным) очень важно, как выглядят они сами и сопровождающие их люди. Римма Борисовна, описала девочкам Нику. Певицы, по словам концертмейстера, остались довольны внешностью переводчицы. Особенно их обрадовало, что у Ники большие, красивые, карие глаза и черные волосы, густые, прямые. В том, что волосы густые девочки убедились сами - Нику никогда ещё так часто и так ласково не гладили по голове.
   Вообще жить было можно. Ника наладила отношения с переводчицами из других групп - всего хоров было двенадцать. Особенно подружилась с китаянкой Инь и шведкой Астой. В рамках, как сказала, смеясь Татьяна Владимировна, дружбы народов, был организован русский чай для китайской и шведской групп. Тульские пряники, с выпуклыми рисунками, которые привезли с собой, раздали гостям для съедения, но те, пробежавшись пальчиками по рельефам башенок и незнакомых буковок, предпочли прихватить гостинцы в качестве сувениров. Дали ещё по прянику и попросили съесть. Что и было сделано. Все весело смеялись. Ника обратила внимание, что на фестивале вообще царила праздничная обстановка, стоял постоянный веселый гул. Сама Vialzeva старалась не думать, что по большому счету на несколько дней погрузилась в большую человеческую драму. А ещё она старалась не думать о человеке, рисовавшем оленят и крокодилов на стенах одной из московских школ. И то и другое удавалось с трудом.
   После репетиций и прослушиваний, были прогулки по Лондону. Ника выполняла роль и переводчика и словесного художника. Надо было в подробностях описать, например, знаменитый Тауэрский мост.
   "Две башни стоят прямо в реке, башни остренькие, между ними прямой мост, а к правому и левому берегу гамаки металлические тянутся. Понятно в общем?" Говорили, что понятно и Ника продолжала знакомить с деталями.
   Описывая мост, она вдруг неожиданно вспомнила Гришкины деревянные козлы и, щелкнув фотоаппаратом, решила подарить ему снимок Второй раз длинный, стройный художник вспомнился ей, когда она стояла вместе с девочками возле высоченной колонны, воздвигнутой в Лондоне после пожара. Колонну венчал золотой гладкий купол, подпиравший небо и Ника вспомнила, что у Гриши золотистый отлив у волос. Вспомнила, покраснела и запретила себе думать на темы, связанные с этим человеком.
   Однако на чистейшем зеленом газоне лайн парка, на том самом, который двести лет стригут и тогда он начинает сам по себе ровно расти, она подняла два желтых кленовых листа. В памяти, против воли, всплыла дорога от школы до дома, шуршащие под ногами листья московских каштанов и некто, длинноногий, бредущий рядом, наподдающий каштаны кроссовками и охраняющий её, Нику. "А ему идут эти его очки с небольшими стеклами в тоненькой квадратной оправе." - совсем ни к селу, ни к городу подумала Ника и в сердцах воскликнула:
   Ох, да что это со мной!
   Ты о чем? - Тут же взяла её за руку Раечка.
   Да, вот, забыла, как будет трава по - английски, - нашлась переводчица.
   Грасс, - подсказала малышка, и предложила, - ты спрашивай, если что забудешь, я на двух языках говорю. У меня память хорошая. Вот скажи, когда у тебя день рождения и я запомню и поздравлю.
   Ника засмеялась, сказала и тоже спросила:
   А у тебя?
   Прямо в Новый год! - Торжественно объявила Рая. - Я обязательно приглашу тебя на пирог. Мама вкусно печет.
   - Спасибо.
   Ника сглотнула слезы и, вдруг, неожиданно для самой себя, начала мысленно молиться:
   "Господи, ну за что ты наказал эту крошку? Она такая умненькая, талантливая, добрая, красивая! Господи, помоги ей. Пошли ей спонсора."
   Ника, Ника, - позвала Галя, обнимавшая клен, - а это что за дерево?
   Клен, мапл, по английский, - ответила Ника и, снова про себя, добавила, - Господи, и остальным тоже помоги.
   Она в последний раз сглотнула слезы и вспомнила замечание родителей насчет сыра в мышеловке. Да, это был ещё тот "Лондон даром"!
   Никогда раньше Ника не чувствовала себя такой нужной и значимой для других людей. Она понимала, что за считанные дни повзрослела на год, а то и на два - горе старит, чужое в том числе. Но она нужна и это главное. Осознание нужности давало силы и заставляло держать нервы в узде.
   "Кончай сопливиться, Вяльцева," - строго приказала она себе и оглянулась по сторонам.
   Девочки взялись за руки, незрячие ходят гуськом, и вслед за Татьяной Владимировной двинулись на улицу под названием Пикадилли. Ника замкнула "гусек".
   Спели песню Вайкуле "Я вышла на Пикадилли," и очень смеялись.
   Так прошли два дня.
   Эйнштейн и правила хорошего тона
   Как было отмечено, физика не числилась среди любимых Никиных предметов. Отметки прыгали между три и четыре: физичка обожала плюсы и минусы Когда бывало особенно трудно, на контрольной или при опросе, Вяльцева, по имени физичка её не называла, презирая за плохую сообразительность, так вот в минуты трудные Вяльцева смотрела на портрет Эйнштейна. Усатый старик улыбался, подмигивал и, казалось подсказывал. Особенно Нику радовало то, что великий физик был в школе двоечником. А у неё все же между три с плюсом и четыре с минусом...
   Автор теории относительности вспомнился на заключительном концерте, на том самом, где все должны были исполнить большую песню о Родине. Ника вдруг обнаружила, что председатель жюри, греческий скрипач Митас Кантаридис, удивительно похож на Эйнштейна.
   Шел первый номер - пели шведки. Ника сидела между трясущейся Еленой Павловной и окаменевшей Риммой Борисовной и держала их за руки - сами попросили. В первом отделении по жребию наши не выступали. Тащившая жребий Раечка вытянула лучшее место - двенадцатое, последнее. Ника, мало что понимавшая в концертной деятельности, поначалу расстроилась, но увидев, как ликуют хористки и педагоги, поняла, что птица счастья приземлилась где надо. Удержать бы...
   Все хоры за первые два дня спели по одиннадцать коротеньких песенок на разные темы и кому за что дадут было пока неизвестно.
   Мать и дочь нервничали больше хористок, причем по разным причинам.
   Римма Борисовна просто волновалась, а Леночка, Елена Павловна, мечтала додерижировать с начала до конца песни и не упасть от головокружения.
   Только Ника знала, что хормейстер беременна и
   что здесь, в Лондоне, малыш зашевелился. Тоже, наверное, нервничал.
   Накануне вечером Леночка вдруг предложила Нике прогуляться вокруг гостиницы. Девочка с удовольствием приняла приглашение. Вот тут то на её голову и выплеснулись детали жизни музыкальной семьи. Хормейстеру необходимо было исповедоваться и кроме Ники она никого не нашла.
   Лена сбивчиво, почти плача, рассказала о том, что мать практически не отпускает её всю жизнь ни на шаг, что она препятствует её отношениям с бывшем одноклассником Колей (этого человека Ника мельком видела в аэропорту), но что теперь, когда у них будет ребенок они поженятся не смотря на все возражения строгой Риммы Борисовны. Вот только как ей это все сказать, Леночка не знает.
   Выслушав, Ника не сдержалась:
   Нет, это просто пещера какая-то! Каменный век! Да вы что, дети малые? Вам не шестнадцать, а по тридцать!
   Я привыкла её слушаться и бояться, - всхлипывая сказала будущая мать.
   Так вот всю жизнь и боялась? А как же Коля терпел?
   Да мы и не терпели. Мы встречались, только редко. Он был очень занят, карьеру строил... Теперь защитил кандидатскую по экономике, получил место в банке...
   Ну, короче, отстроился? - Спросила Ника нехорошим голосом, жалея Лену.
   Ага, - она промокнула слезы, - теперь вот уже и семью заводим, но как маме сказать - не знаем. Он её тоже побаивается. Я понимаю, что я какая-то недоразвитая...Может именно поэтому мама опасается меня от себя отпускать. Она и сама поздно замуж вышла...
   Что же вы все такие пугливые? Лена боится, Коля побаивается, Римма Борисовна и та опасается...Хотя сама, как получается, все же вышла замуж, да?
   Конечно, - Лена совсем успокоилась, - у меня же отец есть. Он давно внуков хочет.
   Вот и умница, плакать перестала, это нервы, у беременных всегда так, забыв кто здесь старший Ника перешла на "ты", - придумаем что-нибудь. Споете завтра, а потом все уладим.
   Сказала она это твердо и уверенно, как ей показалось с интонациями Мишки Турова. Воспоминание о близком друге придало уверенности. Эта уверенность передалась и Леночке.
   И вот теперь, сидя между матерью и дочерью и, глядя на председателя жюри с лицом Эйнштейна, Ника соображала, как не влезая в чужую семейную жизнь, все же помочь людям.
   Для начала решила несколько сблизиться с Риммой Борисовной.
   Мне кажется, что Митас Кантаридис похож на Эйнштейна, - шепнула она концертмейстеру.
   На своего папу он похож, на Льва Семеновича Кантаровича, хирурга из Одессы.
   Почему из Одессы? - не поняла Ника.
   Потому, что Митас Катаридис - это наш Митька Кантарович Он из эмигрантов. Мы с ним вместе в консерватории учились. Уехал сначала в Израиль, потом в Грецию перебрался. Там климат мягче. У него тоже со зрением проблемы, видишь какие очки?
   Ника видела - огромные линзы.
   Он очень талантливый, мэтер. Весьма богатый человек. Вдовец. Сын с семьей живет в Штатах, вот Митька на старости лет и занялся детским творчеством, ездит по конкурсам и фестивалям. Тоскливо ему, я знаю. Мы в дружеских отношениях. Он бывает у нас в Москве...
   Римма Борисовна умолкла, думая о чем-то своем.
   "И что это у всех такая жизнь сложная", - Ника скосила глаза на Леночку. Та сидела бледная с сухими губами и остановившимся взглядом.
   Ника пожала её руку. Лена кивнула. Объявили перерыв. Хор пошел за кулисы, Ника и Татьяна Владимировна остались в зале. Болеть.
   Честно говоря первые пять песен о Родине, звучавшие во втором отделении, Ника толком не слушала - ждала своих.