Солнцева Наталья. Натюрморт с серебряной вазой

   Сегодня Ордынцев решил угостить гостью и дайверов парочкой вкусных блюд, растолкал кока и отправил того на камбуз. Возможно, таким образом он хотел загладить свою вину перед Русланой. Она чувствовала себя одинокой, хотя ей была обещана приятная морская прогулка.
   – Что ты об этом думаешь? – повернулся он к блондинке, которая лишь пожала плечами.
   – Это подстава, – вместо нее сказал Антон. – Как пить дать! Кто-то нарочно утопил мешок с этой… штуковиной. Камни послужили грузом.
   – Штуковина? – взвился Стас. – Знаешь, сколько стоит такая ваза, если она подлинная?
   – Если это подлинник, то ему нет цены, – зачарованно вымолвил Ордынцев.
   – Не слушайте вы его, Максим Сергеич, – предостерег Антон. – Подлинную вазу никто в море не бросил бы. Даже ради прикола. Вдруг бы мы ее не нашли?
   – Тут наши буйки, – заметила Руслана, подняв темные очки и наклонившись над вазой. – А вы не первый день ныряете. Осел и тот догадался бы, чем вы занимаетесь. Хм… интересная вещица. Научились же подделывать древние артефакты! В Египте это поставили на поток и гребут денежки, втюхивая фуфло доверчивым туристам.
   От волнения она перешла на жаргон, но присутствующим было не до ее вульгарности.
   – У меня дыхание перехватило, когда я ее увидел, – заявил Стас. – Смотрите на эти потертости… она сделана из металла. Почернела, но не проржавела. И весит… ого-го!
   – Это серебро, – предположил Ордынцев. – Рисунок изумительный. Две нимфы, играющие в кости…
   Накануне он проштудировал несколько книг по культуре Боспорского царства и греческих полисов на берегах бывшего Боспора Киммерийского.
   – Почему нимфы? – не понял Стас. – Я думал, это просто девушки.
   – Рядом с ними – два амура, – со знанием дела разъяснил Ордынцев. – Вот, смотри… мальчики с крылышками. Один тоже кости разглядывает, а другой держит над нимфами опахало…
   И он пустился в подробности, от которых Руслана начала зевать, отворачиваясь и прикрывая рот ладошкой.
   – Сенсации не получится, – заключила она, когда мужчины пришли к согласию по поводу изображения на сосуде. – По-любому это подделка. Так что остыньте, господа. Телевидение звать рано.
   – Будь ваза настоящая, она бы находилась где угодно, только не в мешке с камнями, – поддержал ее Антон.
   – Какое телевидение? – рассердился хозяин яхты. – Я не собираюсь всюду трубить о нашей находке. Сначала покажу вазу экспертам… вернее, эксперту: надежному, проверенному человеку. Постараюсь избежать шумихи. Огласка мне ни к чему.
   – Она красивая… – признал Антон, беря вазу в руки и разглядывая со всех сторон.
   Изделие при видимой простоте поражало совершенством формы и полной законченностью. Здесь не было ни одной лишней детали, ни одного лишнего штриха. Навскидку ваза напоминала амфору: то же изящное закругление силуэта, устойчивое донышко и две ручки. Но горло достаточно широкое, куда свободно могла пролезть рука.
   По бокам вазы шел повторяющийся рисунок: две нимфы в складчатых туниках, присев на одно колено, играли в кости. По бокам располагались амуры, сидящий и стоящий на камне. С обратной стороны те же нимфы бросали те же кости. Правда, теперь они поменялись местами. Вот и все отличие.
   – Это в самом деле может быть серебро, – заявил Ордынцев, который не спускал с добычи глаз. – Ее бы почистить…
   Само собой подразумевалось, что находка принадлежит хозяину яхты. Максим Сергеевич сразу поставил дайверам условие: он платит им деньги за погружения, но все, что они поднимут со дна, будет являться его собственностью. Ребята не возражали. Они не рассчитывали на что-нибудь стоящее. До сих пор ныряльщики находили в заливе разную мелочевку, преимущественно времен войны с немцами.
   Впрочем, Стас и Антон не претендовали на вазу, которая вызывала у них недоумение и некоторую опаску.
   – Вы заслужили премиальные, – усмехнулся Ордынцев. – Молодцы. Спускайтесь вниз, приводите себя в порядок… и жду вас в салоне на праздничный обед.
   Его, кажется, не смущало, что ваза была обнаружена при странных обстоятельствах. Зато Руслана не смолчала.
   – Кто-то водит тебя за нос, Макс, – сказала она, когда они остались на палубе вдвоем. – Боюсь, ты стал жертвой розыгрыша. Твоя одержимость поисками подводных сокровищ не доведет до добра. Ты превратишься в посмешище.
   Ордынцев недовольно сдвинул брови. Ей бы следовало выбирать выражения. Руслана возомнила о себе бог знает что. Она зарывается.
   – Остынь, дорогая… В чем дело? Ты печешься о моей репутации или о своей?
   – Не люблю быть в дураках!
   – Что предлагаешь? Выбросить эту красоту обратно в море?
   Он встряхнул вазу, как бы замахиваясь для броска, и внутри что-то брякнуло. Наверное, камушек закатился…

Глава 8

   В тот вторник Лавров провел полдня на террасе, украдкой наблюдая за соседями. Ничего интересного у них не происходило.
   Хозяйка развешивала белье во дворе, потом варила вишневое варенье в летней кухне. Ветер доносил до мансарды запах вишен, и Лавров решил, что закажет на завтрак блинчики с вареньем и какао. В детстве какао и блинчики были его любимым лакомством. Ни «бедная сирота», ни слепой мальчик больше не показывались.
   Глория поднималась к нему два раза, спрашивала, не видел ли он у соседей мужчину.
   – Контрабандиста? – ухмылялся бывший опер. – Думаешь, он оборудовал склад у них в подполе? А красавица помогает ему сбывать товар?
   – Я думаю, пожилая женщина на свою пенсию вряд ли смогла бы построить такой дом, чтобы сдавать его отдыхающим. К тому же у нее на содержании слепой ребенок.
   – Этот слепой передвигается не хуже зрячего. Помнишь, как он чесал вдоль моря?
   О ночных похождениях мальчишки Лавров продолжал молчать.
   – У истории про контрабандистов – плохой конец, – вздохнула Глория.
   – Ну да! Они сбежали и бросили старуху с мальчиком без средств к существованию.
   – В нашем случае все гораздо хуже.
   – Пока ничего страшного я не вижу…
   Глория качала головой и уходила. Сидеть без дела в мансарде было скучно. Лаврова удивляло, что дама никуда не просится – ни на пляж, ни на прогулку. Она вела себя так, словно чего-то ждала, какого-то важного события, которое должно произойти.
   Наконец Лавров увидел, как к соседям зашел мужчина лет тридцати, среднего роста, одетый в шорты защитного цвета, майку и бейсболку. Козырек скрывал от наблюдателя его лицо.
   Лохматый пес радостно тявкнул и завилял хвостом, из чего Лавров сделал вывод, что незнакомец для него – свой.
   «Контрабандист» потрепал собаку и зашагал к дому. Ему навстречу вышла хозяйка. Он протянул ей увесистый пакет. «Очевидно, с гостинцами», – сообразил Роман.
   Гость о чем-то заговорил с Галиной Васильевной, обращаясь с ней по-свойски, как с давней знакомой или родственницей. Вот он повернулся…
   Щелк! Щелк! По крайней мере, нижнюю часть его лица Лаврову удалось запечатлеть.
   Неужели это бойфренд «бедной сироты»? Все может быть… Однако почему та его не встречает?
   Приближалось время ужина. «Контрабандист» скрылся в доме, а хозяйка отправилась в летнюю кухню собирать еду для постояльцев. То бишь для Глории и Лаврова.
   Увидев Галину Васильевну, выходящую на улицу с кастрюлей и судками, он быстро спустился в кухню-столовую. Глория уже сидела там, расставив приборы и потягивая холодную воду.
   – Ну что, он пришел?
   – Пришел, – кивнул Лавров, принимаясь мыть руки. – Хозяйка уже несет ужин. Кстати, как ты догадалась, что…
   – Нам не хватало только Янко для полной картины, – улыбнулась она. – Ведь так?
   – Теперь все в сборе.
   – Надо быть начеку!
   Лавров не успел спросить, что она имеет в виду, как послышались шаги Галины Васильевны, и он поспешил открыть ей дверь.
   Большую часть кухни-столовой занимал круглый стол и плетеные стулья. Над столом свисал разноцветный абажур. Очень уютно и по-домашнему.
   Еда тоже была домашняя, свежая и отлично приготовленная.
   – К вам гость приехал? – с полным ртом спросил Лавров.
   – Какой там гость. Это мой племянник.
   – Янко?
   – Вы уже познакомились? – удивилась хозяйка. – Его зовут Ян. Он сын моей сестры.
   Глория наступила Лаврову на ногу под столом, но тот не понял, чего она хочет.
   – Ваш племянник случайно не рыбак? Я люблю порыбачить, только не захватил с собой снасти.
   – У Яна все есть, – заверила его хозяйка. – Поговорить с ним? Только днем он обычно занят. Придется подождать, когда у него будет свободное время.
   – Я видел у него в руках пакет, – не унимался Лавров. Он решил выяснить хоть что-нибудь про это странное семейство. – Он привез гостинцы для вашего мальчика?
   Галина Васильевна замешкалась, собирая посуду. Блюдце выпало из ее рук и разбилось. Она достала метлу, чтобы убрать осколки.
   – Да-а… – протянула она, не глядя на постояльцев. – У меня живет ребенок Яна, потому что за ним некому больше присматривать. Мать бросила его, из-за увечья. Не отдавать же мальчика в интернат? Он слепой с рождения.
   – Я видел, как он ходит вдоль берега. Вы не боитесь, что ребенок упадет с обрыва?
   – Конечно, боюсь. Я стараюсь не выпускать его одного из дому, но не всегда могу уследить за ним. Гарик вырос у меня, он здесь знает каждую тропинку, каждый кустик. У слепых очень развиты слух, осязание и обоняние. Они ориентируются по-другому, не так, как мы.
   – Он не любит солнечный свет?
   – Гарик не видит света. Он предпочитает одиночество. Общается неохотно. Он почти постоянно сидит дома, слушает музыку или кассеты с записью сказок.
   Хозяйка смела осколки на совок и отправила их в мусорное ведро. Поверх ситцевого платья на ней был надет передник, и она спрятала руки в карман, забыв о том, что ей пора складывать судки и уходить.
   – А ночью мальчик разгуливает по улице? – спросил Лавров. – Я видел какую-то тень на заборе.
   – На заборе? – ахнула женщина. – Он… лунатик ко всему прочему. Лунатика нельзя будить, иначе он может упасть и разбиться.
   – Почему бы вам не запирать дверь перед сном?
   – Я запираю.
   – Как же ему удается выйти?
   – У нас нет кондиционеров, – растерянно объяснила хозяйка. – Жарко. Поэтому всю ночь окна открыты. Гарику ничего не стоит вылезти через окно. Раньше я стерегла его, но потом устала. Мне нужно спать, чтобы не свалиться с ног.
   – Ян не живет с вами?
   – Нет. У него квартира в центре станицы.
   Глория сочла необходимым вмешаться.
   – Мой приятель жутко боится за свою машину, – извиняющимся тоном сказала она. – Вы не волнуйтесь. Он просто хочет убедиться, что никто не угонит его новый джип.
   При этом она пребольно надавила Лаврову на ногу.
   – Ах, вот что! – с явным облегчением воскликнула Галина Васильевна. – Не стоит переживать. У нас тут спокойно.
   Она схватила судки и поспешила покинуть гостевой дом.
   – Чего ты пристал к человеку? – возмутилась Глория, когда хлопнула входная дверь.
   – Я хочу знать, что происходит. Кто этот Ян? Чем он занимается? Почему они прячут мальчишку?
   – Скорее всего, ребенок сам стесняется своего физического уродства и отсиживается дома. Что касается Яна…
   Она запнулась и замолчала, допивая молоко. Прошла минута, вторая.
   – Ты нарочно меня злишь? – не выдержал Лавров.
   – На этом сходство нашей истории с лермонтовской «Таманью» заканчивается, – задумчиво вымолвила Глория. – И начинается совсем другой сюжет.
   – Какой сюжет? На что ты намекаешь?
   – На мертвое тело…

* * *

   Москва
 
   Виктор целыми днями сидел в зале и поджидал покупателя. Заглянет сегодня кто-нибудь в «Раритет», или время так и пройдет в тишине и скуке?
   Раметов закрывался в подсобке и не подавал признаков жизни. Он умел быть бесшумным. Виктор подозревал, что хозяин магазина может становиться невидимым, если пожелает. Глупые мысли одолевали его по поводу Раметова. Такие глупые, что никому не признаешься…
   Сначала Виктор пытался подслушать, чем занимается хозяин в подсобке. Он на цыпочках подкрадывался к двери в «святая святых» и, затаив дыхание, прикладывал ухо к щели. Из подсобки не доносилось ни звука. Казалось, распахни сейчас Виктор дверь, Раметова за ней не окажется. Руки сами тянулись к медной ручке в виде головы горгоны Медузы. Но каждый раз любопытный охранник ее отдергивал, дабы не поддаться искушению.
   Разумеется, антикварный магазин – не Иерусалимский храм, и смешно полагать, что в подсобке хранится нечто наподобие «Заповедей» Моисея. Однако именно оттуда Раметов выносил коробки с таинственным содержимым. А солидные респектабельные клиенты, не глядя и не торгуясь, выкладывали свои денежки.
   «Что это могло бы быть?» – ломал голову Виктор.
   Однажды он осмелился прикоснуться к ручке и едва не вскрикнул от боли. Проклятая Горгона укусила его?
   – Чушь! – пробормотал охранник, потряхивая пальцами.
   Его воображение так разыгралось, что он наяву чувствовал придуманную боль. Рядом с Раметовым любой сбрендит.
   Вдруг дверь в подсобку открылась столь стремительно и неожиданно, что Виктор не успел ни отпрянуть, ни прикинуться равнодушным. На пороге, закрывая собой проем в «святая святых», стоял Раметов. Не вынимая рук из карманов, он грозно уставился на ослушника.
   – Я тебя предупреждал, – прохрипел хозяин магазина, и его рот дернулся.
   От обуявшего его страха охранник попятился и не смог поднять глаз, чтобы хоть мельком заметить, что прячет в подсобке Раметов.
   – Я… я…
   – Будешь любопытничать – заикой станешь! – ухмыльнулся хозяин, ощерив верхние клыки.
   Виктор не сомневался, что Раметов выполнит свою угрозу. Он онемел, не в силах слова вымолвить в свое оправдание.
   – Смотри у меня!
   Хозяин помахал перед его носом крючковатым пальцем с большим отполированным ногтем и сипло захохотал: «Хау-у! Хау-у! Хау-у!»
   Виктора обуяла жуть. Он не помнил, ни как Раметов скрылся за чертовой дверью, ни как сам вернулся на свое место в углу торгового зала. Еще полчаса или больше его зубы выбивали мелкую дробь, а тело сотрясал озноб.
   Почему Виктор не уволился после этого? – спросите вы. И обнажите корень проблемы.
   Он не имел права бросить начатое. Он пришел за тайной Раметова и не мог уйти без нее.
   Следующие дни протекали для него как в тумане. Хозяин магазина будто бы забыл о неприятном происшествии. А охранник делал вид, что ничего не было. Торговля шла вяло… но Раметова это не смущало. Он выглядел довольным и счастливым.
 
   Сегодня Виктор заметно волновался. Раметов проводил покупателя с коробкой и повернулся в сторону охранника, смерил его настороженным взглядом.
   – Что-то не так? – встрепенулся тот.
   – Сиди! – гаркнул хозяин и взглядом пригвоздил Виктора к месту.
   Он что-то почуял? Или просто не в духе? Видимо, получил меньше денег, чем рассчитывал.
   – Сиди, – повторил Раметов и неторопливо скрылся в подсобке.
   «Как можно проводить столько времени в закрытом помещении? – недоумевал Виктор. – Ведь там спертый воздух, нет окон и постоянно включено искусственное освещение».
   Ему пришло в голову, что Раметов только прикидывается коммерсантом. А на самом деле он закрывается от всех, уединяется, чтобы… поиграть в компьютерные игры, например. Почему нет? Раметов – азартный игрок, это сразу видно. Но в чем заключается его игра?
   Рискованную идею проследить за одним из покупателей и каким-то образом заглянуть в коробку с товаром Виктор отбросил. Слишком много «но». Остается только проникнуть в «святая святых» – без вариантов.
   Сидя на старинном стуле, обтянутом гобеленовой тканью, охранник витал мыслями далеко отсюда. Блуждая взглядом по выставленным на продажу картинам, подсвечникам, часам и фарфоровым тарелкам XIX века, он предавался ностальгическим воспоминаниям юности. Неразделенная любовь – опасная штука. Это Виктор прочувствовал на себе. Отчасти душевные страдания послужили причиной его нынешнего положения. Отчасти – профессиональный интерес. Отчасти – присущее ему любопытство.
   Должно быть, ему не хватало адреналина. Он не был альпинистом, гонщиком или боксером. Он не умел подвергать свою жизнь неоправданному риску, выдавая браваду за отвагу. Да и не считал нужным. Магазин Раметова показался ему легкой добычей. Он еще не понял, как сильно ошибался…
   Удар, треск, звон осыпающегося стекла заставили его вскочить. Во внешней витрине образовалась дыра, от которой во все стороны расходились трещины. Пол торгового зала был усыпан стеклянными осколками.
   – Нападение! – во всю силу крикнул охранник и кинулся на улицу.
   Хулиганы показали ему две обтянутые спортивными майками спины. Секунда, и они свернули за угол соседнего дома. На тротуаре у разбитой витрины валялся молоток.
   – Орудие преступления…
   Из магазина пулей вылетел разъяренный Раметов, посылая вслед негодяям замысловатые проклятия. Виктор таких и не слышал.
   – Ах, щенки! Ах, мерзавцы! Черти! Вандалы! – брызгая слюной, вопил хозяин, обращаясь уже не к ним, а почему-то к Виктору. – Чего рот разинул? Твоих рук дело?
   Он схватил лежащий среди осколков молоток и замахнулся на охранника. Но не ударил.
   – Вы ч-что? – попятился тот.
   – А то! Витрину разбили, пока ты ушами хлопал! Болван! Тоже мне, охрана! Небось в штаны наделал? Беги, догоняй!
   Он в сердцах сунул молоток охраннику в руки:
   – Держи. Это вещественное доказательство. Где твой пистолет? Надо было стрелять!
   – Я… не успел…
   – Размазня! – сердито буркнул Раметов, остывая. – Кто это был? Ты их знаешь?
   – Откуда? – с напускным удивлением протянул Виктор. – Подростки небось местные. Хулиганье!
   Он опасался бурного приступа ярости у Раметова, однако обошлось малой кровью. Хозяин покричал и смирился со случившимся.
   – Побегу полицию вызвать… – бросил молодой человек, скрываясь в магазине.
   Пока Раметов на улице охал и размахивал руками, он кинулся в торговый зал, молясь, чтобы хозяин с переполоху забыл закрыть подсобку. Так и оказалось.
   Дверь в «святая святых» приотворилась, и Виктор жадно пожирал глазами красные стены и стеллажи с разнокалиберными коробками…

Глава 9

   Тамань
 
   «Глория, наверное, седьмой сон видит, – думал Лавров, погружаясь в дремоту. – Эротический… Как она обходится без мужчины? Ведь с тех пор, как погиб ее муж, прошло больше года… Может, к ней по ночам является виртуальный любовник?»
   Но Глории снились отнюдь не чувственные забавы. Она, опираясь на посох, брела по пустыне… изнывая от зноя и жажды. В полном одиночестве. Куда ни взглянешь – везде песчаные барханы и белое раскаленое небо. Сухой ветер обжигает губы и воспаленную кожу. В руках у нее – фонарь…
   Зачем фонарь в пустыне, когда нестерпимое солнце слепит глаза?
   – Это твой внутренний свет… – прошептал кто-то рядом с ней, под самым боком.
   Глория повернулась и увидела карлика. Его башмаки увязали в песке, а длинные волосы развевались на ветру. Он был еще красивее, чем при жизни. И еще безобразнее. Его горб, казалось, увеличился в размерах, а ноги сильнее искривились. Но она была счастлива встретить Агафона в этой безжизненной желтой пустыне.
   – Куда я иду? – спросила она.
   – К себе…
   Он изъяснялся философски, а ей требовалась ясность.
   – Мне очень трудно! – пожаловалась Глория.
   – Легко бывает только катиться вниз…
   – А я что же, карабкаюсь вверх?
   – Надеюсь, это так…
   – Я тоже надеюсь, – неуверенно вымолвила она. – Но порой меня гложут сомнения.
   Агафон захихикал, подпрыгивая и вздымая мелкий, словно мука, песок. Он не торопился утешать ее.
   – Будь осторожна, – наконец изрек он, поднимая на Глорию прекрасные глаза Нарцисса. При таком божественном лице, вероятно, обидно иметь столь уродливое тело.
   – Мне уже все равно, – ответил он на ее мысль. – Я же умер!
   Невыносимая боль пронзила ее от этих жестоких слов.
   – Я могла бы полюбить тебя… – вырвалось у Глории. – А ты ушел. Ты меня бросил. Мужчины всегда бросают!
   – Женщины любят красавцев, а я…
   Он не успел договорить. Порыв ветра с песком подхватил его и понес. Через мгновение Глории показалось, что карлик правит сияющей колесницей, запряженной тройкой золотых коней.
   – Куда же ты? – отчаянно закричала она. – Возьми меня с собой!..
   Агафон, не оборачиваясь, мчался по выцветшему от зноя небу, пока не слился с ним.
   – А-ааааа! А-аа! А-а-а-а-а-аааааа….
   Глорию разбудил ее собственный крик? Или кричал кто-то другой?
   Она села на кровати, прислушиваясь.
   – А-ааа! А-а-а-аааааааа! – доносилось со двора. – А-а-аааа!
   Она вскочила, метнулась к окну и распахнула створку. Забор белел в лунном свете, громко пели цикады. Кричали не во дворе – где-то дальше, за забором. Возможно, на обрыве…
   – Рома! – позвала она.
   Лавров тоже проснулся от крика. Он тоже выглянул в окно, но ничего не увидел. И тут услышал, как его зовет Глория.
   – Что случилось? – спросил он, вбегая в ее спальню.
   – Беда… – дрожащими губами вымолвила она. – Надо бежать…
   – Куда?
   – Это на обрыве!
   – Может, мальчишка сорвался?
   – Он лунатик. Лунатики не срываются, если их не разбудить.
   – Вот именно, что «если»…
   Лавров успел натянуть шорты, а Глория так и стояла в тонкой ночной рубашке. Горячая после сна, желанная.
   – Накинь что-нибудь, – сказал он.
   – Да-да… – Она машинально потянулась к платью, в котором ходила по дому. – Отвернись.
   Лавров со вздохом подчинился.
   Истошный крик, стихнув на минуту, возобновился. На улице послышался женский голос. Он звал мальчика: «Гарик!.. Гарик!..»
   Лавров и Глория выскочили на улицу. Шлепанцы слетали с ног, мешая бежать. Она неслась к обрыву первая – он за ней.
   – Здесь… – задыхаясь, выпалила Глория, остановившись на краю кручи.
   – Я ничего не вижу…
   Над морем в желтом ореоле стояла громадная луна, затмевая собой звезды. Было светло, как днем. Пустынная дорога поблескивала вкраплениями кремния, деревья черными истуканами застыли вдоль заборов.
   – Гарик!.. Гарик!.. – все звала женщина. Это была Галина Васильевна. Она торопливо направилась к постояльцам. – Я не могу найти Гарика. Его постель пуста…
   Раздавшийся вновь крик убедил ее, что отдыхающие ни при чем.
   – Где ваш племянник? – спросила Глория, беря хозяйку за руку. – Он дома?
   – Не знаю… был дома…
   – Надо спускаться, – сказал Лавров, глядя вниз, в черноту под обрывом. – Только как? Тут запросто можно ноги переломать.
   Хозяйка с безумными от страха глазами махнула рукой вправо.
   – Там есть тропинка… Гарик привык бегать по ней к морю.
   – Но кричат ближе, – возразил Лавров и позвал: – Эй! Кто-нибудь! Отзовитесь!
   – А-а-ааа! – раздалось из-под обрыва. Это был крик смертельно напуганного ребенка, который перешел в тихое поскуливание. Видимо, мальчик выбился из сил и плакал.
   – Идемте, – взволнованно сказала хозяйка, показывая в сторону тропинки. – Здесь мы не спустимся.
   – Вы не волнуйтесь, – успокаивала Глория женщину. – Раз ребенок плачет, значит, он жив.
   Бог знает, как им удалось спуститься по крутой, едва заметной в свете луны тропинке. Хозяйка осталась наверху. У нее было больное сердце, и она боялась приступа.
   – Кабы шею не сломать… – ворчал Лавров, помогая Глории. – Тут камни торчат, если сорвешься, мало не покажется.
   Почти внизу они заметили мальчика, который сидел, согнувшись, над телом взрослого человека, и всхлипывал. Было слышно, как с шумом набегает на полосу берега прибой. Луна обливала эту трагическую картину тусклым светом.
   Лавров молча приблизился и наклонился над телом. Ребенок оставался в той же позе, продолжая плакать.
   – У него шок, – объяснила Глория и прикоснулась к плечам слепого. Тот никак не отреагировал.
   Лавров присел на корточки и приложил пальцы к шее лежащего ничком мужчины.
   – Мертв, – сказал он, оборачиваясь.
   Мальчик поднял лицо, и его бельма странно сверкнули. Лавров ощутил ползущий по спине холодок.
   – Как ты здесь оказался? – спросил он у слепого.
   Тот весь дрожал. Он был в одних трусиках, босой. Но дрожь, которая сотрясала его маленькое тельце, была нервного происхождения.
   – Сейчас лучше оставить его в покое, – посоветовала Глория.
   Лавров взял ребенка на руки и, осторожно шагая, понес его наверх по тропе.
   – Подожди здесь, – бросил он Глории. – Я мигом. Отнесу его и вернусь. Ничего не трогай!
   Она осталась наедине с мертвым мужчиной. Это был отец мальчика, Ян. Глория узнала его, хотя труп лежал лицом вниз. Лавров правильно сделал, что забрал испуганного ребенка. Гарику не надо слышать то, о чем они будут говорить.
   Лунный свет придавал коже покойного белесый оттенок. Глория вспомнила, что она врач, и подавила охватившую ее оторопь. Не мешало бы выяснить, отчего умер этот молодой, сильный и здоровый человек. Впрочем, и так понятно. От удара головой о камень. Вот и кровь на затылке… Неудачно упал и получил перелом основания черепа.
   В сознании Глории с яркостью молнии вспыхнул момент падения. Человек теряет равновесие… судорожно взмахивает руками и катится вниз. По роковому стечению обстоятельств на его пути попадается камень с острым краем. Удар… Тело еще пару раз перевернулось и замерло… теперь уже навсегда.
   – Он вышел искать сына, увидел, как тот идет по краю обрыва, побежал следом и сорвался, – прозвучало у самого ее уха.