Валерия Михайловна могла представить последствия подобного душевного кризиса. Должно быть, чаша сия не миновала ее мужа. С его деньгами и положением в обществе он может многое себе позволить. В том числе и молодую страстную женщину, которая скрасит его увядание. Подарит ему незабываемые мгновения любви, новизну ощущений и сладость запретного наслаждения.
Время близилось к обеду, и госпожа Морозова все сильнее чувствовала голод. Желудок ныл, разболелась голова. Ее возраст тоже имеет свои особенности, далеко не радужные. Красота блекнет, здоровье пошаливает, нервы сдают. А тут еще муж, того и гляди, загуляет. Накануне свадьбы единственной дочери!
Валерия Михайловна знала, как ее супруг мечтал о втором ребенке, но не смогла больше родить. Морозов никогда не упрекал ее, однако она сама подспудно испытывала чувство вины. И вот… у мужа появился повод отыграться. Что, если молодая любовница вздумает родить и тем самым привязать к себе стареющего «папика»? Так, кажется, называют эти юные хищницы пожилых бизнесменов.
От горьких мыслей у Валерии Михайловны голова просто раскалывалась. Она подумала, что если муж поедет к своей пассии, она не сумеет проследить за ним. Он может узнать ее авто. А если приотстать, она его потеряет.
Лучше уж взять такси. Заплатить водителю, сколько скажет, и не спускать глаз с черного внедорожника Морозова.
Так она и сделала.
Таксист согласился выполнять ее указания за ту сумму, которую она вручила ему в качестве аванса.
– Остальное потом, – пообещала она. – Не подведи. Не обижу.
– Че, следить за кем-то будем? – вяло осведомился тот.
– Да, следить.
– Ладно… курить-то можно?
Получив добро, парень раскурил сигарету и пускал дым в открытое окно. Пассажирка устроилась на заднем сиденье.
Солнце пригревало. От мокрого асфальта поднимался парок. По краям луж белела сбитая ночным дождем пыльца. Прохожих становилось все больше. Время приближалось к обеду.
Вдруг на ступеньках фешенебельного здания появился Морозов. Он был без водителя – один. Значит, собирается ехать по личному делу. Валерия Михайловна заволновалась.
– Давай… гони вон за тем «мерседесом», – сказала она таксисту. – Гляди, не потеряй.
Парень щелчком выбросил окурок и включил зажигание. Он насмешливо покосился на пассажирку. Переживает… По всему видать, дамочка из богатых. Пальцы в перстнях, куртка стильная, и кошелек из крокодиловой кожи. Платит не скупясь. Отчего же не помочь?
– Кто в «мерседесе»? Муж ваш? – полюбопытствовал он.
– Муж, – не стала отпираться пассажирка.
– Тогда ясно…
Что ему ясно, парень объяснять не стал, а Морозова уточнять не собиралась. И так неловко.
«До чего я дошла? – сокрушалась она, вглядываясь в мелькающий впереди внедорожник. – Если застукаю Морозова с любовницей, как быть-то? Закатить скандал? Вцепиться сопернице в волосы? Глупо… стыдно. Эх, Коля, Коля! Не ожидала я от тебя такого!»
Парень включил радио. Из динамика полился голос Кадышевой: «Напилася я пьяна-а-ааа…»
«Напиться, что ли? – подумала Валерия Михайловна. – Напиться и забыться…»
Тем временем черный внедорожник притормозил у кафе с вульгарным названием «Попугай». Морозов вышел, оглянулся, и его жена невольно пригнулась.
– Он вас не видит, – сочувственно произнес таксист.
Морозов скрылся за дверями кафе. Валерия Михайловна судорожно стиснула в руках сумочку. Ей было до слез обидно. Неужели ее подозрения имеют под собой почву? Она еще надеялась, что все обернется какой-нибудь безделицей. И она сама посмеется над своими фантазиями.
Таксист припарковался чуть поодаль и повернулся к пассажирке с вопросом:
– Че будем делать? Ждать?
– Ждать? Нет… Я пойду… взгляну, что ему там нужно…
Она поспешно достала из сумки косынку, темные очки, яркую помаду и через минуту преобразилась.
– Стой здесь, пока я не выйду, – бросила она парню.
– Сколько стоять-то?
– Сколько потребуется. Час, два… я заплачу.
Тот согласно кивнул и полез за сигаретами…
В зале «Попугая» пахло дрожжевым тестом. Почти все столики были заняты. Официантки, такие же сдобные и румяные, как пирожки, которые они разносили посетителям, сновали с подносами туда и обратно.
Госпожа Морозова присела на свободный стул в углу у большой клетки с чучелами птиц и заказала себе бульон с сухариками. За столиком, кроме нее, сидели две женщины-служащие, которые уже доедали свой обед. Они косились на ее перстни и переглядывались.
Валерия Михайловна сделала вид, что ищет в сумочке зеркальце, и убрала руки со стола. Клетка загораживала ей обзор, но и скрывала ее от любопытных глаз.
Соседки по столику расплатились по счету и ушли. Морозова смогла наконец отыскать среди разношерстной публики своего благоверного. Он сидел напротив… дамы не первой молодости, безвкусно одетой в ширпотребовские тряпки. В этом-то Валерия Михайловна разбиралась. На любовницу Морозова дама явно не тянула. Да и встречу в таком третьесортном заведении могла назначить только женщина определенного круга.
– Ваш заказ! – громко произнесла официантка.
Валерия Михайловна вздрогнула, как будто не ожидала, что ей принесут заказанное блюдо.
Она нерешительно взяла ложку и попробовала горячую жидкость с кружочками плавающего жира. Бульон оказался недосоленным и безвкусным. Если бы не голод, Морозова ни за что не стала бы есть эту гадость. Однако надо было перекусить, чтобы успокоить пустой желудок.
Муж и его дама оживленно беседовали. Не стоило даже пытаться уловить о чем. Слишком далеко. Официантка в пестром передничке принесла им бутылку шампанского.
Морозов открыл, налил в бокалы себе и своей визави. Он всегда отличался галантностью. Этим и покорил когда-то утонченную филологичку Леру. Она изучала зарубежную литературу, а Коля – финансы.
«Что их связывает? – гадала она, глотая бульон. – И почему Морозов скрывает эту связь?»
Не дожидаясь окончания свидания, Валерия Михайловна оставила на скатерти деньги и вернулась в такси.
– Дождался? Спасибо… – с этими словами она протянула водителю обещанную плату.
– Ну че? – дохнул на нее табаком таксист. – Поедем? Или еще постоим?
– Постоим…
– Хозяин – барин!
Как она и предполагала, Морозов и его дама вышли из кафе порознь. Сначала он.
– За ним? – потянулся к ключу зажигания водитель такси.
– Нет… погоди…
– Чего годить-то? Умчится, не догоним. Потеряем, как пить дать.
Тут дверь «Попугая» открылась, и на пороге показалась загадочная незнакомка. Весьма непрезентабельного вида. Она, не оглядываясь, зашагала по улице в сторону метро.
– За ней, – махнула рукой Морозова.
– Понял…
– Чем обязаны высочайшему визиту? – притворно улыбнулся он.
– У меня к тебе дело, Петр, – отрывисто произнесла она. – Надеюсь, нам удастся прийти к согласию.
Глава компании приосанился, обдавая Лаврова негодующим взглядом, в котором читалась угроза: «Мы с тобой потом поговорим! Прогульщик!»
Они разошлись по кабинетам. Колбин, рассыпаясь в любезностях, повел Глорию к себе, а начальник охраны зашагал к себе.
Повернув ключ в замке, он с некоторым трепетом скользнул в кабинет. «Пластилиновый мальчик», пронзенный стальной булавкой, все так же стоял на полке. Лавров затаил дыхание и прислушался к своим ощущениям. В груди шевельнулся страх.
– Черт бы тебя побрал! – проворчал он и, преодолевая дрожь в коленках, двинулся к кукле. – Ты все еще здесь? Твое место – в мусорной корзине, дружок!
Подбадривая себя возмущенными возгласами, Лавров схватил «мальчика», вытащил из него булавку, смял и кинул в пустую пластиковую корзину. Булавка отправилась туда же. Бесформенный кусок пластилина вызвал у него неожиданную жалость.
– Поделом тебе… – буркнул начальник охраны, подавляя минутную слабость.
Что-то внутри него дрогнуло. Он скомкал пару листов бумаги и прикрыл ими останки куклы.
– Порядок. Никто тебя не увидит.
Изуродованная кукла безмолвно лежала в корзине. Но Лавров никак не мог успокоиться. Наконец он не выдержал, взял корзину и отправился на задний двор, к мусорному баку. Пластилин с глухим стуком упал вниз, и Лавров поймал себя на приступе раскаяния.
– Что за хрень! – вырвалось у него.
Глория была права, когда заявила, что он позволил «пластилиновому мальчику» войти в свое сознание, хуже того – отождествил себя с ним. И теперь ему кажется, что он выбросил в мусорку частичку себя. А это грустно… очень грустно.
Он тряхнул головой, отгоняя тягостное чувство вины. Перед кем? Вернее, перед чем? Перед куском пластилина!..
– Вот, блин, попал…
На обратном пути он с трудом заставил себя не оглядываться. По мере того как он удалялся от мусорного бака, ему легчало. Словно толстый канат, который связывал его с «мальчиком», превратился сначала в тонкую ниточку, потом в паутинку… а потом и вовсе порвался.
– Фу-у-уххх!.. – выдохнул начальник охраны, прибавляя шагу. – Ну и дела…
Он расправил плечи и набрал полную грудь свежего воздуха. На ум невольно пришли слова Глории: «Хочешь узнать, кто принес куклу?»
Разумеется, он хотел. Каким-то образом он нажил себе в офисе врага. А врага всегда лучше знать в лицо.
«Если сможешь избавиться от страха, заклятие вернется к тому, кто его наслал…»
Лавров уже не отмахивался от ее поучений, не посмеивался. Ему стало не до шуток, когда он корчился от боли в сердце, потел и не мог справиться с дрожью в теле.
«Это происки дилетанта, – успокаивала его Глория. – Грубая работа. Выброси куклу и внимательно следи за окружающими. Заметишь симптомы, похожие на те, что были у тебя… они и укажут на злоумышленника».
«Ты не догадываешься, кто он?»
«Я не хочу быть голословной. Сам увидишь…»
И Лавров увидел. Быстрее, чем рассчитывал. В коридоре его чуть не сбила с ног секретарша Колбина. Она была так взволнована, что не удивилась пластиковой корзине в его руках. Обычно мусор выбрасывает уборщица, а тут…
– Петру Ильичу плохо! – пискнула девушка. – Надо вызвать «скорую»!
– Что с ним?
– Сердце… там у него Глория Артуровна… они говорили на повышенных тонах, потом его скрутило… Я бегу за таблетками! Глория Артуровна велела принести валидол из аптечки…
Она заторопилась в подсобку, ковыляя на высоченных шпильках.
– Эх, Петр Ильич! Нехорошо. Не по-мужски… – покачал головой Лавров, глядя ей вслед. – Нечестный прием. Подлый.
Со «скорой» можно было не спешить. Он по своему опыту знал, что ничего непоправимого с Колбиным не произойдет. Но испуг и паника главе компании обеспечены. Что ж, не рой другому яму…
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
Время близилось к обеду, и госпожа Морозова все сильнее чувствовала голод. Желудок ныл, разболелась голова. Ее возраст тоже имеет свои особенности, далеко не радужные. Красота блекнет, здоровье пошаливает, нервы сдают. А тут еще муж, того и гляди, загуляет. Накануне свадьбы единственной дочери!
Валерия Михайловна знала, как ее супруг мечтал о втором ребенке, но не смогла больше родить. Морозов никогда не упрекал ее, однако она сама подспудно испытывала чувство вины. И вот… у мужа появился повод отыграться. Что, если молодая любовница вздумает родить и тем самым привязать к себе стареющего «папика»? Так, кажется, называют эти юные хищницы пожилых бизнесменов.
От горьких мыслей у Валерии Михайловны голова просто раскалывалась. Она подумала, что если муж поедет к своей пассии, она не сумеет проследить за ним. Он может узнать ее авто. А если приотстать, она его потеряет.
Лучше уж взять такси. Заплатить водителю, сколько скажет, и не спускать глаз с черного внедорожника Морозова.
Так она и сделала.
Таксист согласился выполнять ее указания за ту сумму, которую она вручила ему в качестве аванса.
– Остальное потом, – пообещала она. – Не подведи. Не обижу.
– Че, следить за кем-то будем? – вяло осведомился тот.
– Да, следить.
– Ладно… курить-то можно?
Получив добро, парень раскурил сигарету и пускал дым в открытое окно. Пассажирка устроилась на заднем сиденье.
Солнце пригревало. От мокрого асфальта поднимался парок. По краям луж белела сбитая ночным дождем пыльца. Прохожих становилось все больше. Время приближалось к обеду.
Вдруг на ступеньках фешенебельного здания появился Морозов. Он был без водителя – один. Значит, собирается ехать по личному делу. Валерия Михайловна заволновалась.
– Давай… гони вон за тем «мерседесом», – сказала она таксисту. – Гляди, не потеряй.
Парень щелчком выбросил окурок и включил зажигание. Он насмешливо покосился на пассажирку. Переживает… По всему видать, дамочка из богатых. Пальцы в перстнях, куртка стильная, и кошелек из крокодиловой кожи. Платит не скупясь. Отчего же не помочь?
– Кто в «мерседесе»? Муж ваш? – полюбопытствовал он.
– Муж, – не стала отпираться пассажирка.
– Тогда ясно…
Что ему ясно, парень объяснять не стал, а Морозова уточнять не собиралась. И так неловко.
«До чего я дошла? – сокрушалась она, вглядываясь в мелькающий впереди внедорожник. – Если застукаю Морозова с любовницей, как быть-то? Закатить скандал? Вцепиться сопернице в волосы? Глупо… стыдно. Эх, Коля, Коля! Не ожидала я от тебя такого!»
Парень включил радио. Из динамика полился голос Кадышевой: «Напилася я пьяна-а-ааа…»
«Напиться, что ли? – подумала Валерия Михайловна. – Напиться и забыться…»
Тем временем черный внедорожник притормозил у кафе с вульгарным названием «Попугай». Морозов вышел, оглянулся, и его жена невольно пригнулась.
– Он вас не видит, – сочувственно произнес таксист.
Морозов скрылся за дверями кафе. Валерия Михайловна судорожно стиснула в руках сумочку. Ей было до слез обидно. Неужели ее подозрения имеют под собой почву? Она еще надеялась, что все обернется какой-нибудь безделицей. И она сама посмеется над своими фантазиями.
Таксист припарковался чуть поодаль и повернулся к пассажирке с вопросом:
– Че будем делать? Ждать?
– Ждать? Нет… Я пойду… взгляну, что ему там нужно…
Она поспешно достала из сумки косынку, темные очки, яркую помаду и через минуту преобразилась.
– Стой здесь, пока я не выйду, – бросила она парню.
– Сколько стоять-то?
– Сколько потребуется. Час, два… я заплачу.
Тот согласно кивнул и полез за сигаретами…
В зале «Попугая» пахло дрожжевым тестом. Почти все столики были заняты. Официантки, такие же сдобные и румяные, как пирожки, которые они разносили посетителям, сновали с подносами туда и обратно.
Госпожа Морозова присела на свободный стул в углу у большой клетки с чучелами птиц и заказала себе бульон с сухариками. За столиком, кроме нее, сидели две женщины-служащие, которые уже доедали свой обед. Они косились на ее перстни и переглядывались.
Валерия Михайловна сделала вид, что ищет в сумочке зеркальце, и убрала руки со стола. Клетка загораживала ей обзор, но и скрывала ее от любопытных глаз.
Соседки по столику расплатились по счету и ушли. Морозова смогла наконец отыскать среди разношерстной публики своего благоверного. Он сидел напротив… дамы не первой молодости, безвкусно одетой в ширпотребовские тряпки. В этом-то Валерия Михайловна разбиралась. На любовницу Морозова дама явно не тянула. Да и встречу в таком третьесортном заведении могла назначить только женщина определенного круга.
– Ваш заказ! – громко произнесла официантка.
Валерия Михайловна вздрогнула, как будто не ожидала, что ей принесут заказанное блюдо.
Она нерешительно взяла ложку и попробовала горячую жидкость с кружочками плавающего жира. Бульон оказался недосоленным и безвкусным. Если бы не голод, Морозова ни за что не стала бы есть эту гадость. Однако надо было перекусить, чтобы успокоить пустой желудок.
Муж и его дама оживленно беседовали. Не стоило даже пытаться уловить о чем. Слишком далеко. Официантка в пестром передничке принесла им бутылку шампанского.
Морозов открыл, налил в бокалы себе и своей визави. Он всегда отличался галантностью. Этим и покорил когда-то утонченную филологичку Леру. Она изучала зарубежную литературу, а Коля – финансы.
«Что их связывает? – гадала она, глотая бульон. – И почему Морозов скрывает эту связь?»
Не дожидаясь окончания свидания, Валерия Михайловна оставила на скатерти деньги и вернулась в такси.
– Дождался? Спасибо… – с этими словами она протянула водителю обещанную плату.
– Ну че? – дохнул на нее табаком таксист. – Поедем? Или еще постоим?
– Постоим…
– Хозяин – барин!
Как она и предполагала, Морозов и его дама вышли из кафе порознь. Сначала он.
– За ним? – потянулся к ключу зажигания водитель такси.
– Нет… погоди…
– Чего годить-то? Умчится, не догоним. Потеряем, как пить дать.
Тут дверь «Попугая» открылась, и на пороге показалась загадочная незнакомка. Весьма непрезентабельного вида. Она, не оглядываясь, зашагала по улице в сторону метро.
– За ней, – махнула рукой Морозова.
– Понял…
* * *
Колбин встретил начальника охраны с каменным лицом. Когда следом вошла Глория, его лицо, и без того длинное, вытянулось еще больше.– Чем обязаны высочайшему визиту? – притворно улыбнулся он.
– У меня к тебе дело, Петр, – отрывисто произнесла она. – Надеюсь, нам удастся прийти к согласию.
Глава компании приосанился, обдавая Лаврова негодующим взглядом, в котором читалась угроза: «Мы с тобой потом поговорим! Прогульщик!»
Они разошлись по кабинетам. Колбин, рассыпаясь в любезностях, повел Глорию к себе, а начальник охраны зашагал к себе.
Повернув ключ в замке, он с некоторым трепетом скользнул в кабинет. «Пластилиновый мальчик», пронзенный стальной булавкой, все так же стоял на полке. Лавров затаил дыхание и прислушался к своим ощущениям. В груди шевельнулся страх.
– Черт бы тебя побрал! – проворчал он и, преодолевая дрожь в коленках, двинулся к кукле. – Ты все еще здесь? Твое место – в мусорной корзине, дружок!
Подбадривая себя возмущенными возгласами, Лавров схватил «мальчика», вытащил из него булавку, смял и кинул в пустую пластиковую корзину. Булавка отправилась туда же. Бесформенный кусок пластилина вызвал у него неожиданную жалость.
– Поделом тебе… – буркнул начальник охраны, подавляя минутную слабость.
Что-то внутри него дрогнуло. Он скомкал пару листов бумаги и прикрыл ими останки куклы.
– Порядок. Никто тебя не увидит.
Изуродованная кукла безмолвно лежала в корзине. Но Лавров никак не мог успокоиться. Наконец он не выдержал, взял корзину и отправился на задний двор, к мусорному баку. Пластилин с глухим стуком упал вниз, и Лавров поймал себя на приступе раскаяния.
– Что за хрень! – вырвалось у него.
Глория была права, когда заявила, что он позволил «пластилиновому мальчику» войти в свое сознание, хуже того – отождествил себя с ним. И теперь ему кажется, что он выбросил в мусорку частичку себя. А это грустно… очень грустно.
Он тряхнул головой, отгоняя тягостное чувство вины. Перед кем? Вернее, перед чем? Перед куском пластилина!..
– Вот, блин, попал…
На обратном пути он с трудом заставил себя не оглядываться. По мере того как он удалялся от мусорного бака, ему легчало. Словно толстый канат, который связывал его с «мальчиком», превратился сначала в тонкую ниточку, потом в паутинку… а потом и вовсе порвался.
– Фу-у-уххх!.. – выдохнул начальник охраны, прибавляя шагу. – Ну и дела…
Он расправил плечи и набрал полную грудь свежего воздуха. На ум невольно пришли слова Глории: «Хочешь узнать, кто принес куклу?»
Разумеется, он хотел. Каким-то образом он нажил себе в офисе врага. А врага всегда лучше знать в лицо.
«Если сможешь избавиться от страха, заклятие вернется к тому, кто его наслал…»
Лавров уже не отмахивался от ее поучений, не посмеивался. Ему стало не до шуток, когда он корчился от боли в сердце, потел и не мог справиться с дрожью в теле.
«Это происки дилетанта, – успокаивала его Глория. – Грубая работа. Выброси куклу и внимательно следи за окружающими. Заметишь симптомы, похожие на те, что были у тебя… они и укажут на злоумышленника».
«Ты не догадываешься, кто он?»
«Я не хочу быть голословной. Сам увидишь…»
И Лавров увидел. Быстрее, чем рассчитывал. В коридоре его чуть не сбила с ног секретарша Колбина. Она была так взволнована, что не удивилась пластиковой корзине в его руках. Обычно мусор выбрасывает уборщица, а тут…
– Петру Ильичу плохо! – пискнула девушка. – Надо вызвать «скорую»!
– Что с ним?
– Сердце… там у него Глория Артуровна… они говорили на повышенных тонах, потом его скрутило… Я бегу за таблетками! Глория Артуровна велела принести валидол из аптечки…
Она заторопилась в подсобку, ковыляя на высоченных шпильках.
– Эх, Петр Ильич! Нехорошо. Не по-мужски… – покачал головой Лавров, глядя ей вслед. – Нечестный прием. Подлый.
Со «скорой» можно было не спешить. Он по своему опыту знал, что ничего непоправимого с Колбиным не произойдет. Но испуг и паника главе компании обеспечены. Что ж, не рой другому яму…
ГЛАВА 9
Поселок Роща
Марианна прошлась по двору, любуясь закатом. Верхушки берез за забором порозовели, над ними вышла первая вечерняя звездочка. Из леса доносился запах сосновой коры и трав. Где-то в конце улицы брехали собаки.
Ветлугин был категорически против собак. Марианна как-то заикнулась, что неплохо бы завести сторожевого пса, но встретила неожиданно резкий отпор.
«Как ты себе это представляешь? – накинулся он на Марианну. – Всюду в воздухе носится собачья шерсть! Ночью уснуть невозможно из-за лая. А садовник только тем и занимается, что закапывает вырытые псиной ямы и поправляет испорченные клумбы. Собака все цветы переломает, все грядки испоганит!»
«Пса можно будет держать в вольере, – робко возражала она. – И выпускать побегать под присмотром. Или водить в лес».
«Кто станет с ним возиться? Я не хочу. А Борису и без собаки забот хватает!»
Марианна хотела сказать, что сама позаботится о собаке, но передумала. В конце концов, это усадьба мужа, он здесь хозяин. Вряд ли Ветлугин посчитается с ее мнением.
«У нас нет ни охраны, ни камер наблюдения, – все же сказала она. – Рядом лес. Соседи далеко. Случись что, нам никто не поможет».
Улица Тенистая, примыкающая к лесу, полюбилась зажиточным москвичам. Они приобретали большие участки и строили тут загородные дома, окруженные деревьями. «Поместья» обносили высокими заборами, нанимали сторожа и заводили парочку злобных псов. Постоянных жителей было раз, два и обчелся. Свои дома хозяева посещали наездами, в основном в теплое время года. Зимой или в распутицу улица пустела и казалась безлюдной. В сущности, так и было.
«Ты воров боишься, дорогая? – криво усмехался Ветлугин. – Зря. Красть у нас нечего. Деньги я держу в банке, а вещей не жалко. Стащат, новые купим».
Вот и весь сказ.
Однажды во двор Ветлугиных через открытую заднюю калитку случайно забежала лохматая дворняжка.
Марианна хотела вынести ей отходы от обеда, но собачка повела себя очень странно: завыла, юркнула в сарай и забилась в угол. Садовнику пришлось на руках выносить ее за забор.
«Видишь? – посмеивался муж. – Собаки у нас жить не будут. Им здесь не нравится. Они порядка не любят».
Марианне это почему-то показалось плохим предзнаменованием. Она жила словно в ожидании беды.
По ночам она лежала, прислушиваясь к ветру за окнами, к шорохам и потрескиваниям в комнатах, к странным звукам в дымоходе.
Теперь, оставшись одна, она опасалась, что по дому будет бродить тень покойного мужа, его неприкаянная душа. Как ни крути, а умер он не своей смертью.
Организацией похорон занимался адвокат Ветлугина. Печальная церемония прошла для Марианны как в полусне. Ей что-то говорили, она что-то послушно делала…
Когда дорогой лакированный гроб опускали в яму, один из рабочих оступился, отпустил веревку, и гроб накренился, нырнул вниз и со стуком упал на дно могилы. Горстка присутствующих с возгласами ужаса попятилась, Марианне стало дурно.
Она пришла в себя в машине адвоката, который нервно откупоривал пузырек с нашатырем. К счастью, нашатырь не понадобился. Вдова очнулась, отдышалась и спросила, скоро ли все закончится…
Ее мама стояла рядом с машиной, заглядывала внутрь и качала головой в черном платке.
«Не думала, что придется зятя хоронить, – сказала она адвокату. – Жалко дочку. Не везет нам с семейной жизнью…»
«Крепитесь, – с притворной скорбью отвечал тот. – На все Божья воля».
На поминках мать уговаривала Марианну съесть хоть что-нибудь. Но та не могла проглотить ни кусочка. В горле образовался комок, а в ушах все еще стоял стук падающего гроба.
«Это плохой знак… – прошептал кто-то из присутствующих. – Когда гроб падает…»
Продолжения фразы Марианна не расслышала. Помешала мать, которая забормотала ей на ухо, что надо выпить водки «за упокой души усопшего» и поплакать.
«Поплачь, Мариша… слезы-то, они горе смоют…»
Марианна поднесла к губам рюмку, с трудом глотнула и закашлялась. Мать подала ей воды с плавающей долькой лимона…
После поминок вернулись домой в машине адвоката.
«Заночевать с тобой?» – предложила Антонида Витальевна дочери.
Марианна отказалась.
«Спасибо, ма… не надо. Я должна привыкать жить одна».
Просидели дотемна в роскошной кухне-столовой, выслушали адвоката. Он растолковал женщинам подробности прав наследования. Оказалось, что Марианна богата. Все, что принадлежало Ветлугину, достанется ей. «Если не возникнет препятствий», – оговорился юрист. Но не добавил, что он имеет в виду.
Она и не подозревала, сколько денег было у ее мужа.
Адвокат вел себя нейтрально. Ни о чем вдову не спрашивал, ни на что не намекал. Только один раз Марианна поймала на себе его пристальный взгляд, который, впрочем, он тут же отвел… и заговорил о пустяках. Что весна нынче ранняя, что черемуха отцвела…
С этими воспоминаниями Марианна прошлась по саду, утопающему в малиновых сумерках. Между деревьями чернели ямки. Это садовник выкапывал прорастающие дикие кустики и многолетние сорняки. Трава после дождя поднялась, набралась соку.
Марианна постояла, вдыхая аромат вишневых деревьев и борясь с желанием выйти за забор, на ту самую тропинку, где нашел свою смерть Ветлугин. В конце сада была калитка, через которую он отправлялся на ежедневные прогулки.
Марианна не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Наверное, у нее нервы разыгрались. Днем она гуляла по лесу, и ей почудилось то же самое. Будто кто-то прячется в кустах, скользит между деревьями. Страх заставил ее вернуться домой.
«Уж не садовник ли следил за мной? Где он, кстати?»
Она направилась к сараю, где Борис хранил лопаты, грабли и прочие орудия труда. У входа приткнулась тачка с обрезанными ветками и мусором.
Из сарая раздавался неприятный звук – чирк-чирк… вжик-вжик… чирк…
Марианна, стараясь ступать неслышно, подкралась к двери и заглянула внутрь. Садовник точил косу. Одной рукой он держал ее за древко, – острым концом лезвие упиралось в пол, – а другой рукой водил бруском по режущему краю косы.
Вжик-вжик… чирк… вжик…
Марианну затошнило. Она нащупала в кармане ветровки короткий кухонный нож, которым кухарка чистила овощи, и затаилась. Она не знала, чего или кого ей бояться. И потому боялась всего и всех.
Садовник почувствовал ее взгляд и медленно повернул голову…
Брусок, которым он точил косу, выпал из его грязных пальцев.
Марианна не сводила с него глаз, содрогаясь от ужаса и отвращения. Чем этот человек отталкивал ее? Они с Ветлугиным – два сапога пара. Недаром покойный поручал Борису наблюдать за женой. А она считала садовника чуть ли не своим тюремщиком. Во всяком случае, он бы ни за что не выпустил ее из «усадьбы» в отсутствие мужа. Правда, она не собиралась бежать… но Борис-то об этом не знал и, как верный пес, служил хозяину.
На похоронах он бродил вокруг да около с видом побитой собаки, плелся в хвосте процессии да зыркал исподлобья по сторонам. Когда гроб с телом хозяина упал в яму, Бориса перекосило, и он торопливо, неумело перекрестился. Это было последнее, что видела Марианна перед тем, как лишиться чувств.
– Что это за мусор в тачке? – не узнавая своего голоса, спросила она. Надо же ей было как-то объяснить садовнику свое появление.
– Я сейчас же вывезу…
– Зачем ты следишь за мной, Борис? – вырвалось у нее.
– Я не слежу… – растерялся он. – Как можно? Мое дело в саду копаться, поддерживать чистоту на участке. Я мусор подметаю, траву сегодня подсеял. Плохо растет трава…
Марианна молча смотрела на его слегка сутулые развитые плечи, короткую шею и сильные волосатые руки. Такой «горилле» человека убить – раз плюнуть. Тем более женщину. Ей бы уволить шпиона ветлугинского к чертовой матери, а она почему-то не решается. Словно без Бориса в этой сумрачной картине жизни будет чего-то не доставать.
Порой какая-нибудь незначительная деталь способна изменить ход вещей. Марианна интуитивно чувствовала: нельзя ничего менять. Пусть все идет, как идет. Иногда стоит довериться судьбе.
– Может, ты не хочешь работать у меня?
– Что вы, хозяйка! – взмолился Борис. – Не увольняйте! Куда я без вас? Я уже привык к этому саду, каждое деревце моими руками посажено, каждый кустик!
– Здесь много богатых домов. Думаю, тебя с удовольствием возьмут. Хочешь, я рекомендацию дам?
– Не прогоняйте меня… Я ведь мастер на все руки. Где что починить, наладить, за машиной приглядеть. Без мужика в хозяйстве никак не обойтись.
– Я машину не вожу, – усмехнулась Марианна. – У меня даже прав нет. Раньше меня муж возил, а теперь вот некому.
– Шофера наймите. Без машины за городом, как без рук.
Она сама это понимала. Подумывала и о том, как быть с машиной, и о водителе, и об одиноких ночах в пустом доме на краю леса. В принципе она могла бы переехать к матери на время, пока все утрясется. Но не торопилась покидать мужнину вотчину.
– Вы были дружны с Трифоном, кажется…
– Гусь лебедю не товарищ, – потупился садовник. – Хозяева со слугами дружбы не водят.
Его нарочитое смирение не обмануло Марианну. Она хорошо помнила, как Борис ходил за ней по пятам, буравил колючим взглядом. А от его щербатой ухмылки у нее мороз шел по коже. Это он прикидывается покорным и несчастным. Чтобы вызвать у нее жалость и позволить провести себя. На что он надеется?
– Хотите, я в сарай перейду ночевать? – предложил вдруг садовник. – Вам спокойней будет. И мне хорошо. Чуть свет вставать не надо, пешком топать. Ваши соседи, почитай, все сторожей держат.
Борис жил неподалеку, на другой улице, – снимал комнату у одинокого старика. Платил копейки, но старик и тому был рад.
«Он же не здешний! – осенило Марианну. – Как я раньше не догадывалась! Откуда его принесло в подмосковный поселок?»
– В сарае холодно, – сказала она, обдумывая сие обстоятельство.
– Так я печурку разожгу. Буржуйку, – не унимался садовник. – Я и дровец припас.
– Дрова – для камина.
– Само собой. Я много припас. И для камина хватит, и для печурки. В лесу сучьев, валежника хоть отбавляй.
– Я подумаю, – уклонилась от ответа Марианна. – Ты ведь жалованье потребуешь прибавить. За сторожа.
– Не потребую! Мне прежнего хватит. Тратить-то здесь некуда…
Мысль о том, что Борис останется на ночь в сарае и сможет без помех разгуливать по двору, пугала Марианну. С другой стороны, что ему стоит ночью, когда все уснут, перемахнуть через забор и делать то же самое? Ему-то отлично известно, что ни собакой, ни видеокамерами Ветлугин не обзавелся.
– Откуда ты родом, Борис?
Тот не сумел скрыть замешательства.
– Родом-то? Русский я… коренной сибиряк.
– Чего ж ты Сибирь свою оставил?
– Бобыль я, семьи нет, – невнятно бубнил садовник. – Решил в Москву податься, поглядеть, как люди живут. Грузчиком работал на станции, потом меня Трифон Авдеич к себе взял…
– И где вы с ним познакомились? На разгрузке вагонов?
Борис машинально кивнул и тут же спохватился, поправился:
– На бирже. Я другую работу искал, полегче… Спину себе сорвал. Мешки покидаешь с утра до ночи, потом хоть волком вой.
Марианна заподозрила наглую ложь. Ветлугин – и биржа? Не пляшет. Не таким человеком был ее муж, чтобы подыскивать себе помощников по хозяйству среди незнакомцев. Тем более на городской бирже.
К Клавдии, прежде чем взять ее в дом кухаркой, Ветлугин долго присматривался, даже побывал у нее в гостях. С родней побеседовал, с соседями по улице. Чуть ли не всю подноготную выведал. Он сам хвалился перед женой, как тщательно подходит к найму прислуги. А тут на тебе! Биржа…
– Значит, Трифон тебя на бирже нашел? И предложил стать садовником?
– Так и было, – смущенно подтвердил Борис.
Понял, что дал маху. Но обратно уже не отыграешь. Проехали.
– Ладно… трудись пока, – бросила Марианна, повернулась и зашагала к дому. – Работай…
Марианна прошлась по двору, любуясь закатом. Верхушки берез за забором порозовели, над ними вышла первая вечерняя звездочка. Из леса доносился запах сосновой коры и трав. Где-то в конце улицы брехали собаки.
Ветлугин был категорически против собак. Марианна как-то заикнулась, что неплохо бы завести сторожевого пса, но встретила неожиданно резкий отпор.
«Как ты себе это представляешь? – накинулся он на Марианну. – Всюду в воздухе носится собачья шерсть! Ночью уснуть невозможно из-за лая. А садовник только тем и занимается, что закапывает вырытые псиной ямы и поправляет испорченные клумбы. Собака все цветы переломает, все грядки испоганит!»
«Пса можно будет держать в вольере, – робко возражала она. – И выпускать побегать под присмотром. Или водить в лес».
«Кто станет с ним возиться? Я не хочу. А Борису и без собаки забот хватает!»
Марианна хотела сказать, что сама позаботится о собаке, но передумала. В конце концов, это усадьба мужа, он здесь хозяин. Вряд ли Ветлугин посчитается с ее мнением.
«У нас нет ни охраны, ни камер наблюдения, – все же сказала она. – Рядом лес. Соседи далеко. Случись что, нам никто не поможет».
Улица Тенистая, примыкающая к лесу, полюбилась зажиточным москвичам. Они приобретали большие участки и строили тут загородные дома, окруженные деревьями. «Поместья» обносили высокими заборами, нанимали сторожа и заводили парочку злобных псов. Постоянных жителей было раз, два и обчелся. Свои дома хозяева посещали наездами, в основном в теплое время года. Зимой или в распутицу улица пустела и казалась безлюдной. В сущности, так и было.
«Ты воров боишься, дорогая? – криво усмехался Ветлугин. – Зря. Красть у нас нечего. Деньги я держу в банке, а вещей не жалко. Стащат, новые купим».
Вот и весь сказ.
Однажды во двор Ветлугиных через открытую заднюю калитку случайно забежала лохматая дворняжка.
Марианна хотела вынести ей отходы от обеда, но собачка повела себя очень странно: завыла, юркнула в сарай и забилась в угол. Садовнику пришлось на руках выносить ее за забор.
«Видишь? – посмеивался муж. – Собаки у нас жить не будут. Им здесь не нравится. Они порядка не любят».
Марианне это почему-то показалось плохим предзнаменованием. Она жила словно в ожидании беды.
По ночам она лежала, прислушиваясь к ветру за окнами, к шорохам и потрескиваниям в комнатах, к странным звукам в дымоходе.
Теперь, оставшись одна, она опасалась, что по дому будет бродить тень покойного мужа, его неприкаянная душа. Как ни крути, а умер он не своей смертью.
Организацией похорон занимался адвокат Ветлугина. Печальная церемония прошла для Марианны как в полусне. Ей что-то говорили, она что-то послушно делала…
Когда дорогой лакированный гроб опускали в яму, один из рабочих оступился, отпустил веревку, и гроб накренился, нырнул вниз и со стуком упал на дно могилы. Горстка присутствующих с возгласами ужаса попятилась, Марианне стало дурно.
Она пришла в себя в машине адвоката, который нервно откупоривал пузырек с нашатырем. К счастью, нашатырь не понадобился. Вдова очнулась, отдышалась и спросила, скоро ли все закончится…
Ее мама стояла рядом с машиной, заглядывала внутрь и качала головой в черном платке.
«Не думала, что придется зятя хоронить, – сказала она адвокату. – Жалко дочку. Не везет нам с семейной жизнью…»
«Крепитесь, – с притворной скорбью отвечал тот. – На все Божья воля».
На поминках мать уговаривала Марианну съесть хоть что-нибудь. Но та не могла проглотить ни кусочка. В горле образовался комок, а в ушах все еще стоял стук падающего гроба.
«Это плохой знак… – прошептал кто-то из присутствующих. – Когда гроб падает…»
Продолжения фразы Марианна не расслышала. Помешала мать, которая забормотала ей на ухо, что надо выпить водки «за упокой души усопшего» и поплакать.
«Поплачь, Мариша… слезы-то, они горе смоют…»
Марианна поднесла к губам рюмку, с трудом глотнула и закашлялась. Мать подала ей воды с плавающей долькой лимона…
После поминок вернулись домой в машине адвоката.
«Заночевать с тобой?» – предложила Антонида Витальевна дочери.
Марианна отказалась.
«Спасибо, ма… не надо. Я должна привыкать жить одна».
Просидели дотемна в роскошной кухне-столовой, выслушали адвоката. Он растолковал женщинам подробности прав наследования. Оказалось, что Марианна богата. Все, что принадлежало Ветлугину, достанется ей. «Если не возникнет препятствий», – оговорился юрист. Но не добавил, что он имеет в виду.
Она и не подозревала, сколько денег было у ее мужа.
Адвокат вел себя нейтрально. Ни о чем вдову не спрашивал, ни на что не намекал. Только один раз Марианна поймала на себе его пристальный взгляд, который, впрочем, он тут же отвел… и заговорил о пустяках. Что весна нынче ранняя, что черемуха отцвела…
С этими воспоминаниями Марианна прошлась по саду, утопающему в малиновых сумерках. Между деревьями чернели ямки. Это садовник выкапывал прорастающие дикие кустики и многолетние сорняки. Трава после дождя поднялась, набралась соку.
Марианна постояла, вдыхая аромат вишневых деревьев и борясь с желанием выйти за забор, на ту самую тропинку, где нашел свою смерть Ветлугин. В конце сада была калитка, через которую он отправлялся на ежедневные прогулки.
Марианна не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Наверное, у нее нервы разыгрались. Днем она гуляла по лесу, и ей почудилось то же самое. Будто кто-то прячется в кустах, скользит между деревьями. Страх заставил ее вернуться домой.
«Уж не садовник ли следил за мной? Где он, кстати?»
Она направилась к сараю, где Борис хранил лопаты, грабли и прочие орудия труда. У входа приткнулась тачка с обрезанными ветками и мусором.
Из сарая раздавался неприятный звук – чирк-чирк… вжик-вжик… чирк…
Марианна, стараясь ступать неслышно, подкралась к двери и заглянула внутрь. Садовник точил косу. Одной рукой он держал ее за древко, – острым концом лезвие упиралось в пол, – а другой рукой водил бруском по режущему краю косы.
Вжик-вжик… чирк… вжик…
Марианну затошнило. Она нащупала в кармане ветровки короткий кухонный нож, которым кухарка чистила овощи, и затаилась. Она не знала, чего или кого ей бояться. И потому боялась всего и всех.
Садовник почувствовал ее взгляд и медленно повернул голову…
* * *
– Ох, как вы меня испугали!Брусок, которым он точил косу, выпал из его грязных пальцев.
Марианна не сводила с него глаз, содрогаясь от ужаса и отвращения. Чем этот человек отталкивал ее? Они с Ветлугиным – два сапога пара. Недаром покойный поручал Борису наблюдать за женой. А она считала садовника чуть ли не своим тюремщиком. Во всяком случае, он бы ни за что не выпустил ее из «усадьбы» в отсутствие мужа. Правда, она не собиралась бежать… но Борис-то об этом не знал и, как верный пес, служил хозяину.
На похоронах он бродил вокруг да около с видом побитой собаки, плелся в хвосте процессии да зыркал исподлобья по сторонам. Когда гроб с телом хозяина упал в яму, Бориса перекосило, и он торопливо, неумело перекрестился. Это было последнее, что видела Марианна перед тем, как лишиться чувств.
– Что это за мусор в тачке? – не узнавая своего голоса, спросила она. Надо же ей было как-то объяснить садовнику свое появление.
– Я сейчас же вывезу…
– Зачем ты следишь за мной, Борис? – вырвалось у нее.
– Я не слежу… – растерялся он. – Как можно? Мое дело в саду копаться, поддерживать чистоту на участке. Я мусор подметаю, траву сегодня подсеял. Плохо растет трава…
Марианна молча смотрела на его слегка сутулые развитые плечи, короткую шею и сильные волосатые руки. Такой «горилле» человека убить – раз плюнуть. Тем более женщину. Ей бы уволить шпиона ветлугинского к чертовой матери, а она почему-то не решается. Словно без Бориса в этой сумрачной картине жизни будет чего-то не доставать.
Порой какая-нибудь незначительная деталь способна изменить ход вещей. Марианна интуитивно чувствовала: нельзя ничего менять. Пусть все идет, как идет. Иногда стоит довериться судьбе.
– Может, ты не хочешь работать у меня?
– Что вы, хозяйка! – взмолился Борис. – Не увольняйте! Куда я без вас? Я уже привык к этому саду, каждое деревце моими руками посажено, каждый кустик!
– Здесь много богатых домов. Думаю, тебя с удовольствием возьмут. Хочешь, я рекомендацию дам?
– Не прогоняйте меня… Я ведь мастер на все руки. Где что починить, наладить, за машиной приглядеть. Без мужика в хозяйстве никак не обойтись.
– Я машину не вожу, – усмехнулась Марианна. – У меня даже прав нет. Раньше меня муж возил, а теперь вот некому.
– Шофера наймите. Без машины за городом, как без рук.
Она сама это понимала. Подумывала и о том, как быть с машиной, и о водителе, и об одиноких ночах в пустом доме на краю леса. В принципе она могла бы переехать к матери на время, пока все утрясется. Но не торопилась покидать мужнину вотчину.
– Вы были дружны с Трифоном, кажется…
– Гусь лебедю не товарищ, – потупился садовник. – Хозяева со слугами дружбы не водят.
Его нарочитое смирение не обмануло Марианну. Она хорошо помнила, как Борис ходил за ней по пятам, буравил колючим взглядом. А от его щербатой ухмылки у нее мороз шел по коже. Это он прикидывается покорным и несчастным. Чтобы вызвать у нее жалость и позволить провести себя. На что он надеется?
– Хотите, я в сарай перейду ночевать? – предложил вдруг садовник. – Вам спокойней будет. И мне хорошо. Чуть свет вставать не надо, пешком топать. Ваши соседи, почитай, все сторожей держат.
Борис жил неподалеку, на другой улице, – снимал комнату у одинокого старика. Платил копейки, но старик и тому был рад.
«Он же не здешний! – осенило Марианну. – Как я раньше не догадывалась! Откуда его принесло в подмосковный поселок?»
– В сарае холодно, – сказала она, обдумывая сие обстоятельство.
– Так я печурку разожгу. Буржуйку, – не унимался садовник. – Я и дровец припас.
– Дрова – для камина.
– Само собой. Я много припас. И для камина хватит, и для печурки. В лесу сучьев, валежника хоть отбавляй.
– Я подумаю, – уклонилась от ответа Марианна. – Ты ведь жалованье потребуешь прибавить. За сторожа.
– Не потребую! Мне прежнего хватит. Тратить-то здесь некуда…
Мысль о том, что Борис останется на ночь в сарае и сможет без помех разгуливать по двору, пугала Марианну. С другой стороны, что ему стоит ночью, когда все уснут, перемахнуть через забор и делать то же самое? Ему-то отлично известно, что ни собакой, ни видеокамерами Ветлугин не обзавелся.
– Откуда ты родом, Борис?
Тот не сумел скрыть замешательства.
– Родом-то? Русский я… коренной сибиряк.
– Чего ж ты Сибирь свою оставил?
– Бобыль я, семьи нет, – невнятно бубнил садовник. – Решил в Москву податься, поглядеть, как люди живут. Грузчиком работал на станции, потом меня Трифон Авдеич к себе взял…
– И где вы с ним познакомились? На разгрузке вагонов?
Борис машинально кивнул и тут же спохватился, поправился:
– На бирже. Я другую работу искал, полегче… Спину себе сорвал. Мешки покидаешь с утра до ночи, потом хоть волком вой.
Марианна заподозрила наглую ложь. Ветлугин – и биржа? Не пляшет. Не таким человеком был ее муж, чтобы подыскивать себе помощников по хозяйству среди незнакомцев. Тем более на городской бирже.
К Клавдии, прежде чем взять ее в дом кухаркой, Ветлугин долго присматривался, даже побывал у нее в гостях. С родней побеседовал, с соседями по улице. Чуть ли не всю подноготную выведал. Он сам хвалился перед женой, как тщательно подходит к найму прислуги. А тут на тебе! Биржа…
– Значит, Трифон тебя на бирже нашел? И предложил стать садовником?
– Так и было, – смущенно подтвердил Борис.
Понял, что дал маху. Но обратно уже не отыграешь. Проехали.
– Ладно… трудись пока, – бросила Марианна, повернулась и зашагала к дому. – Работай…
ГЛАВА 10
Италия, город Генуя. Осень 1927 года
Ее тело, влажное от любовного пота, змеей соскользнуло на смятые простыни.
– С каждым разом это все слаще, – прошептала она, раскидываясь и совершенно не стесняясь своей наготы. – Ты меня удивляешь, Пьер!
«Я еще не достиг своей лучшей формы, детка, – успокаивая дыхание, подумал он. – Длительные перерывы сказываются на моих мужских способностях. Однако еще никто не заводил меня так, как ты! Я наверстаю упущенное, не сомневайся…»
Она молча лежала, глядя в потолок. Лунный луч ласкал ее восхитительные выпуклости и очаровательные впадинки. Росси не ошибся. Она была француженкой до мозга костей. От нее пахло парижскими духами, а ее платья были сшиты по последней моде. Что она делает в Италии? Живет замкнуто, нигде не появляется. А между тем она могла бы украсить своей внешностью и манерами любую светскую вечеринку.
Росси поймал себя на том, что хотел бы более длительных отношений, чем обычно. Женщины занимали в его жизни подобающее им место. Он ухаживал за ними либо по жгучей страсти, либо по долгу службы. Служба – так он предпочитал называть свое занятие.
Удовлетворив желание, он обрывал короткие интрижки и больше не вспоминал о бедняжках, которым успел вскружить голову. Он был молод, хорош собой, обеспечен и обожал приключения. Одно и то же быстро надоедало ему. Эта черта характера определила его судьбу.
Склонность к рискованным авантюрам соперничала в нем со страстью к изящным, утонченным женщинам. Изысканность и шарм он порой предпочитал канонам красоты. В нынешней его пассии роковым образом соединилось и то, и другое. Клод была красавицей, кроме того, отличалась отменным вкусом и элегантностью. Жаль, что этого некому оценить.
«Ты от кого-нибудь прячешься?» – однажды спросил он.
«От самой себя…»
Обычная женская хитрость. Ответить, не отвечая. Ее загадочное молчание сводило его с ума. Спать с тайной так романтично, так необыкновенно! Клод была пропитана тайной от макушки до кончиков ногтей. Она излучала тайну… и Росси полетел на этот опасный огонь. Глупый, дерзкий мотылек!
«Ах, Пьер… – вздыхала Клод. – Давай не будем задавать друг другу вопросов. Какая тебе разница, кто я? Нам хорошо вдвоем, и это главное. Я ведь не спрашиваю, зачем ты следишь за мной…»
Она попала в точку. Росси нахмурился, подбирая подходящее оправдание. Как она заметила? Он старался быть осторожным.
«Я ревную, – заявил он. – Это правда, Клод. Может, у тебя есть старый и очень богатый муж, от которого ты сбежала. Или знатный, влиятельный покровитель. Откуда мне знать?»
«Я не содержанка…» – без тени обиды возразила она.
По утрам камеристка приносила им в спальню шампанское и виноград. Росси слегка коробило, что она запросто входила, когда они еще валялись в постели.
«Мне нечего скрывать от Терезы, – смеялась Клод. – Может, это ты женат? И прожигаешь капиталы супруги? Или за щедрую плату ублажаешь дряблую плоть старушек? Не мудрено, что они заваливают тебя деньгами. Ты ведь настоящий красавчик!»
«Как ты могла подумать?» – искренне возмущался Росси.
«Ты шалун, Пьер…»
Непонятно, какой смысл она вкладывала в это слово, но произносила его с весьма ощутимым подтекстом.
«Что, если я прослежу за тобой?» – добавляла она, и Росси не то чтобы пугался, но старался рассеять ее подозрения.
«Ты странная женщина, Клод…» – говаривал он.
«А ты – странный мужчина, Пьер! – парировала она. – Бьюсь об заклад, ты в любую минуту готов изменить мне…»
В ее голосе сквозило лукавство. Казалось, ее упрек не имеет под собой почвы и больше похож на шутку.
Но Росси действительно проводил время в высшем обществе, где прослыл безжалостным донжуаном. Дамы постарше бросали на него греховные взгляды, молодые девушки охотно кокетничали с ним. Росси будто бы питал открытую приязнь к очаровательной Вильгельмине Бушерер, жене владельца ювелирных салонов.
Он обхаживал ее, подстерегал, где только возможно, пытался переброситься хоть парой слов. Вильгельмина, или, как звали ее близкие, Мими, оставалась холодна к неотразимому итальянцу. Напрасно он рассыпал комплименты и старался ненароком попасться ей на глаза.
Мими словно не признавала флирта. Она была всерьез озабочена бизнесом своего мужа. Они с Карлом расширяли ювелирное дело: недавно открыли салон в Берлине, а теперь и в Сантьяго.
Росси ломал голову, как ему обратить на себя ее внимание. Обычные приемы не подействовали. Он понимал, что к этой женщине нужен особый подход.
Целыми днями он околачивался там, где могла появиться Вильгельмина, а ночи проводил с горячей ненасытной Клод. Они оба спешили насладиться генуэзскими ночами, полными запаха моря и последних цветов.
– Ты любишь меня? – спросила вдруг Клод, повернувшись к нему.
Ее маленькие крепкие груди казались голубыми в свете луны, а живот был гладким и теплым.
– Люблю, – не задумываясь, выпалил Росси.
Мог ли он ответить иначе? Как странно прозвучало это вечное слово в гулкой тишине спальни.
За окном медно, тяжело забил колокол – бом-м! бом-м! бом-м!
– Слышишь? Он подтверждает мое признание, – улыбнулся Росси.
– Жаль, что ничего нельзя изменить, – прошептала Клод, прижимаясь к нему всем своим гибким нервным телом. – Жаль!..
– О чем ты? – растерялся он.
Она неторопливо высвободилась из его объятий, встала и подошла к окну. Ее фигура четко вырисовывалась на фоне полукруглого оконного проема. За стеклами сияла полная луна. Росси снова ощутил желание.
– Клод… иди ко мне… – хрипло вымолвил он.
– Тише! Не мешай… я разговариваю со звездами…
Росси лежал молча, размышляя над ее словами.
– Хочешь, я скажу, что тебя ждет в скором будущем? – спросила она, не оборачиваясь.
– Нет…
– Я все равно скажу!
– Не надо, Клод…
Он действительно не хотел ничего знать ни о прошлом, ни о будущем. Он ценил только настоящее и жил им, пил его, как золотое вино.
– Ты уедешь.
– Нет, Клод!
– Ты думаешь о ней…
Он хотел возразить, но язык и губы не слушались. В сущности, Клод права. Мими собирается в дальний путь. Она часто путешествует. Из Швейцарии в Европу, оттуда в Южную Америку и обратно. Скоро она сядет на роскошный океанский лайнер… и тот унесет ее прочь от зеленых берегов Италии через Атлантику в город эмигрантов Сантьяго, где горы в снегу так похожи на Швейцарские Альпы…
– У тебя черные мысли, Пьер! – воскликнула Клод, и Росси вздрогнул от неожиданности.
– Я не могу уехать, – с напускной беспечностью вымолвил он. – У меня здесь дела. Очень важные дела.
Клод ему не поверила. Она прислушивалась к звездам, и те нашептывали ей обратное. Она с сожалением покачала головой.
– Ты врешь, Пьер. Ты все врешь. Ты поедешь за ней…
– Клянусь тебе, Клод, я не…
Она проворно скользнула к Росси, наклонилась и закрыла ему рот душистой ладошкой. Из всех женщин, которых он познал, только Клод благоухала тонким ароматом неопределимого оттенка.
– Ты не итальянец, – заявила она. – И не француз. И ты не коммерсант, Пьер…
– А кто же я? – глупо улыбался он.
– Твоя поездка плохо закончится…
Росси поцеловал ее ладошку, а она сердито сдвинула брови.
– Зря ты меня не слушаешь! Я обязана предостеречь. Помнишь то ограбление? Ты спас нас с Терезой… теперь настала моя очередь помочь.
Ее тело, влажное от любовного пота, змеей соскользнуло на смятые простыни.
– С каждым разом это все слаще, – прошептала она, раскидываясь и совершенно не стесняясь своей наготы. – Ты меня удивляешь, Пьер!
«Я еще не достиг своей лучшей формы, детка, – успокаивая дыхание, подумал он. – Длительные перерывы сказываются на моих мужских способностях. Однако еще никто не заводил меня так, как ты! Я наверстаю упущенное, не сомневайся…»
Она молча лежала, глядя в потолок. Лунный луч ласкал ее восхитительные выпуклости и очаровательные впадинки. Росси не ошибся. Она была француженкой до мозга костей. От нее пахло парижскими духами, а ее платья были сшиты по последней моде. Что она делает в Италии? Живет замкнуто, нигде не появляется. А между тем она могла бы украсить своей внешностью и манерами любую светскую вечеринку.
Росси поймал себя на том, что хотел бы более длительных отношений, чем обычно. Женщины занимали в его жизни подобающее им место. Он ухаживал за ними либо по жгучей страсти, либо по долгу службы. Служба – так он предпочитал называть свое занятие.
Удовлетворив желание, он обрывал короткие интрижки и больше не вспоминал о бедняжках, которым успел вскружить голову. Он был молод, хорош собой, обеспечен и обожал приключения. Одно и то же быстро надоедало ему. Эта черта характера определила его судьбу.
Склонность к рискованным авантюрам соперничала в нем со страстью к изящным, утонченным женщинам. Изысканность и шарм он порой предпочитал канонам красоты. В нынешней его пассии роковым образом соединилось и то, и другое. Клод была красавицей, кроме того, отличалась отменным вкусом и элегантностью. Жаль, что этого некому оценить.
«Ты от кого-нибудь прячешься?» – однажды спросил он.
«От самой себя…»
Обычная женская хитрость. Ответить, не отвечая. Ее загадочное молчание сводило его с ума. Спать с тайной так романтично, так необыкновенно! Клод была пропитана тайной от макушки до кончиков ногтей. Она излучала тайну… и Росси полетел на этот опасный огонь. Глупый, дерзкий мотылек!
«Ах, Пьер… – вздыхала Клод. – Давай не будем задавать друг другу вопросов. Какая тебе разница, кто я? Нам хорошо вдвоем, и это главное. Я ведь не спрашиваю, зачем ты следишь за мной…»
Она попала в точку. Росси нахмурился, подбирая подходящее оправдание. Как она заметила? Он старался быть осторожным.
«Я ревную, – заявил он. – Это правда, Клод. Может, у тебя есть старый и очень богатый муж, от которого ты сбежала. Или знатный, влиятельный покровитель. Откуда мне знать?»
«Я не содержанка…» – без тени обиды возразила она.
По утрам камеристка приносила им в спальню шампанское и виноград. Росси слегка коробило, что она запросто входила, когда они еще валялись в постели.
«Мне нечего скрывать от Терезы, – смеялась Клод. – Может, это ты женат? И прожигаешь капиталы супруги? Или за щедрую плату ублажаешь дряблую плоть старушек? Не мудрено, что они заваливают тебя деньгами. Ты ведь настоящий красавчик!»
«Как ты могла подумать?» – искренне возмущался Росси.
«Ты шалун, Пьер…»
Непонятно, какой смысл она вкладывала в это слово, но произносила его с весьма ощутимым подтекстом.
«Что, если я прослежу за тобой?» – добавляла она, и Росси не то чтобы пугался, но старался рассеять ее подозрения.
«Ты странная женщина, Клод…» – говаривал он.
«А ты – странный мужчина, Пьер! – парировала она. – Бьюсь об заклад, ты в любую минуту готов изменить мне…»
В ее голосе сквозило лукавство. Казалось, ее упрек не имеет под собой почвы и больше похож на шутку.
Но Росси действительно проводил время в высшем обществе, где прослыл безжалостным донжуаном. Дамы постарше бросали на него греховные взгляды, молодые девушки охотно кокетничали с ним. Росси будто бы питал открытую приязнь к очаровательной Вильгельмине Бушерер, жене владельца ювелирных салонов.
Он обхаживал ее, подстерегал, где только возможно, пытался переброситься хоть парой слов. Вильгельмина, или, как звали ее близкие, Мими, оставалась холодна к неотразимому итальянцу. Напрасно он рассыпал комплименты и старался ненароком попасться ей на глаза.
Мими словно не признавала флирта. Она была всерьез озабочена бизнесом своего мужа. Они с Карлом расширяли ювелирное дело: недавно открыли салон в Берлине, а теперь и в Сантьяго.
Росси ломал голову, как ему обратить на себя ее внимание. Обычные приемы не подействовали. Он понимал, что к этой женщине нужен особый подход.
Целыми днями он околачивался там, где могла появиться Вильгельмина, а ночи проводил с горячей ненасытной Клод. Они оба спешили насладиться генуэзскими ночами, полными запаха моря и последних цветов.
– Ты любишь меня? – спросила вдруг Клод, повернувшись к нему.
Ее маленькие крепкие груди казались голубыми в свете луны, а живот был гладким и теплым.
– Люблю, – не задумываясь, выпалил Росси.
Мог ли он ответить иначе? Как странно прозвучало это вечное слово в гулкой тишине спальни.
За окном медно, тяжело забил колокол – бом-м! бом-м! бом-м!
– Слышишь? Он подтверждает мое признание, – улыбнулся Росси.
– Жаль, что ничего нельзя изменить, – прошептала Клод, прижимаясь к нему всем своим гибким нервным телом. – Жаль!..
– О чем ты? – растерялся он.
Она неторопливо высвободилась из его объятий, встала и подошла к окну. Ее фигура четко вырисовывалась на фоне полукруглого оконного проема. За стеклами сияла полная луна. Росси снова ощутил желание.
– Клод… иди ко мне… – хрипло вымолвил он.
– Тише! Не мешай… я разговариваю со звездами…
Росси лежал молча, размышляя над ее словами.
– Хочешь, я скажу, что тебя ждет в скором будущем? – спросила она, не оборачиваясь.
– Нет…
– Я все равно скажу!
– Не надо, Клод…
Он действительно не хотел ничего знать ни о прошлом, ни о будущем. Он ценил только настоящее и жил им, пил его, как золотое вино.
– Ты уедешь.
– Нет, Клод!
– Ты думаешь о ней…
Он хотел возразить, но язык и губы не слушались. В сущности, Клод права. Мими собирается в дальний путь. Она часто путешествует. Из Швейцарии в Европу, оттуда в Южную Америку и обратно. Скоро она сядет на роскошный океанский лайнер… и тот унесет ее прочь от зеленых берегов Италии через Атлантику в город эмигрантов Сантьяго, где горы в снегу так похожи на Швейцарские Альпы…
– У тебя черные мысли, Пьер! – воскликнула Клод, и Росси вздрогнул от неожиданности.
– Я не могу уехать, – с напускной беспечностью вымолвил он. – У меня здесь дела. Очень важные дела.
Клод ему не поверила. Она прислушивалась к звездам, и те нашептывали ей обратное. Она с сожалением покачала головой.
– Ты врешь, Пьер. Ты все врешь. Ты поедешь за ней…
– Клянусь тебе, Клод, я не…
Она проворно скользнула к Росси, наклонилась и закрыла ему рот душистой ладошкой. Из всех женщин, которых он познал, только Клод благоухала тонким ароматом неопределимого оттенка.
– Ты не итальянец, – заявила она. – И не француз. И ты не коммерсант, Пьер…
– А кто же я? – глупо улыбался он.
– Твоя поездка плохо закончится…
Росси поцеловал ее ладошку, а она сердито сдвинула брови.
– Зря ты меня не слушаешь! Я обязана предостеречь. Помнишь то ограбление? Ты спас нас с Терезой… теперь настала моя очередь помочь.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента