Страница:
Кто и, главное, почему отдал приказ («к вечеру поступила команда садиться в автомашины») о перебазировании полка в Платоне (или даже в Ригу), т.е. о фактическом выводе его из зоны боевых действий? В отчете командира полка об этом не сказано ни слова. Командир 213-й авиабазы воентехник 1 ранга Хаустов чуть более откровенен:
«Связь с дивизией поддерживалась только 22.6.41 г. до 14.00 часов, и с этого времени до 28.6.41 связи со штабом дивизии не было... Отсутствие со стороны вышестоящих начальников постоянной информации для командиров частей об общей обстановке на фронте, в результате чего перебазирование происходило в спешном порядке, не было возможности планирования и использования автотранспорта и перевозки имущества вторыми рейсами, получалось сплошное беспорядочное перебазирование...» (92)
Последствия «беспорядочного перебазирования» тов. Хаустов описывает с бесстрастной точностью:
«Вечером 22.6.41 г. была поставлена задача срочно перебазироваться на аэродром Платоне, на расстояние 295 километров (судя по карте, между Кармелавой и Платоне 170 км по прямой. – М.С.). Из-за недостачи транспорта в Кармелава были оставлены: склады ГСМ – 2,5 б/заправки, [патроны] – 4 б/комплекта, бомбы – 2 б/комплекта (т.е. горючее было оставлено полностью, боеприпасы – почти полностью), осталось маскировочное имущество и стартовое... Отсутствует автотранспорт вне части, обслуживавшей эскадрилью в Каунас, использовавшийся для эвакуации семей начсостава: 2 «пятитонки», 1 автобус пассажирский, 4 «полуторки», 1 легковая М-1 и прочие спецмашины[7]. Все имущество НЗ части, кроме вывезенного на площадку Кармелава, осталось на месте (т.е. на основной базе в Каунасе. – М.С.), как то: кухни на автошасси – 12 шт., продсклад, вещевой склад, оружейный склад, бензосклад... Имеется в настоящее время: ГСМ – авиабензин Б-78 7 тонн (примерно 20 заправок для одного «мига»), авиабензин Б-70 2,5 тонны, автогорючее 3 тонны, один боекомплект боеприпасов на 8 самолетов...»
На базовом аэродроме 15-го и 31-го авиаполков в Каунасе (там, где накануне войны оставалась одна эскадрилья 31-го ИАП и некоторые подразделения 15-го ИАП) порядка было еще меньше. Свидетельствует Александр Ефимович Шварев:
«...В ночь с субботы на воскресенье 22 июня я ночевал у друзей из 31 ИАП (автор воспоминаний был летчиком 31-го ИАП, но незадолго до начала войны его перевели в новый формирующийся 236-й ИАП командиром звена. – М.С.). Слышим около 4 утра – стрельба зениток (вместо сигнала боевой тревоги. – М.С.). До этого проходил слух, что будут учения. Мы так и решили сразу, что начались учения. Но с нашего дома был виден Каунасский аэродром. Рядом с аэродромом располагался мясной комбинат. И я вдруг увидел зарево и говорю: «Братцы, это не учения, смотрите, ангар горит».
Мы быстро оделись и побежали на аэродром. Никого из начальства нет (здесь и далее подчеркнуто мной. – М.С.). Ангар горит. Мы, кто прибежал, успели выкатить оттуда самолеты. Сели в самолеты, и командир звена Волчок приказал: вылетай за мной! Мы стали вылетать парами...В середине дня пришло начальство... Мы вылетали на отражение атак противника, «на зрячую» (т.е. по цели, видимой в небе над аэродромом. – М.С.) сделали еще 3 вылета... В этот же день оставшиеся летчики и техники, в том числе и я, на полуторке были отправлены в Ригу...» (93)
Схожую картину событий мы находим и в мемуарах (впрочем, весьма «олитературенных») Б.В. Веселовского:
«...Дремоту нарушил сильный грохот. Я приподнялся. В большом окне занималась заря воскресного утра 22 июня 1941 года. На травянистом летном поле, поседевшем от росы, я увидел воронки, как пунктир перекрывшие весь аэродром (действие происходит на аэродроме Каунас. – М.С.)... Огромный пожар пылал на территории 15-го полка. Неожиданно появились на небольшой высоте четыре тройки бомбардировщиков «Хейнкель-111» в сопровождении «Мессершмиттов». Как могли, мы прижались к основанию кювета. Разрывы бомб покрыли летное поле...
От проходной и караульного помещения к небольшой роще убегали красноармейцы и несколько техников. Мы решили добираться поодиночке до уцелевших самолетов и пытаться взлететь по краю аэродрома. Основное летное поле было все в воронках... Я кинулся в сторону штаба полка, где на стоянке виднелся истребитель И-16. Машина оказалась цела. На счастье, мне попался красноармеец из охраны, не успевший убежать. По моему приказу он побежал за парашютом, а я кинулся к автостартеру, надеясь возле него найти водителя. Он был на месте. Все складывалось удачно. Мы подъехали к самолету. Запыхавшийся красноармеец принес парашют, поясняя: «Никого не было там, пришлось ломать дверь».
Соединив храповики стартера и двигателя самолета, я полез в кабину. Только я собрался подать рукой команду на раскрутку, как дверка автомобиля распахнулась, выскочил водитель и бросился в сторону кювета. Взглянув вверх, я все понял. Над головой шла группа бомбардировщиков. Пришлось последовать примеру водителя. Аналогичные попытки запустить двигатель истребителя повторялись дважды. Наконец винт завращался и мотор заработал... Оказавшись в родной, привычной стихии, я почувствовал себя уверенно. Взглянув на красные черепичные крыши, я развернулся на Кармелаву...» (94)
Скорее всего, с воздушными боями в районе Каунаса связан и эпизод, отмеченный в истории немецкой истребительной эскадры JG-53. 22 июня 1941 г. штабное звено (4 самолета) группы III/JG-53 заявило 6 сбитых в течение пяти минут (с 16.43 по 16.48) советских самолетах, идентифицированных как И-17 (обычное для начала войны немецкое обозначение МиГ-3). (367) Группа III/JG-53 базировалась в районе Сувалок, действовала на стыке Западного и Северо-Западного фронтов и в этой зоне могла встретиться только с «мигами» из состава 15-го или 31-го авиаполка. А в упомянутом выше докладе «Итоги боевой работы 15-го ИАП по состоянию на 27 июня» отмечены и пять сбитых в воздушном бою «мигов», и пять погибших в воздушном бою летчиков... (84)
Дальше других частей 8-й САД от линии фронта, на аэродромах Кейданы и Макштава, базировался 61-й ШАП. Начало войны застало этот полк «без головы» – командир полка подполковник Мамушкин и четыре комэска убыли в Воронеж за получением новейших на тот момент штурмовиков Ил-2. К 22 июня пять «илов» перегнали на аэродром Вильнюса, где они и были брошены (скорее всего, так и не выполнив ни одного боевого вылета). О боевых действиях 61-го ШАП (а на его вооружении, напомню, числилось 60 «чаек» И-153) в первый день войны найти конкретную информацию не удалось. 23 июня никем не управляемый полк перебазировался на аэродромы Скварбай и Двинск, затем большая часть перелетела в Платоне и Ригу. Командование и личный состав 61-го ШАП «воссоединились» лишь 26 июня в Двинске. Несколько забегая вперед, отметим, что всего за 9 дней, с 22 июня по 1 июля, 61-й ШАП выполнил 123 боевых вылета, т.е. порядка двух вылетов на один самолет. (95)
В завершение рассказа о боевых действиях 8-й САД в первый день войны хотелось бы найти следы действий командира дивизии. Как выше уже было отмечено, боевых приказов, распоряжений и оперативных сводок штаба 8-й САД за 22, 23, 24 июня обнаружить не удалось. Единственное, что я могу предложить читателю, это еще один фрагмент из книги Веселовского:
«В расположении нашей эскадрильи откуда-то появился командир полка Путивко. Его приказ был краток: «Оставшемуся в живых личному составу (в живых и даже не раненых осталось 200 человек из 205. – М.С.) полка индивидуально, кто как сможет (здесь и далее подчеркнуто мной. – М.С.), добираться в Ригу, в штаб округа». Вместе с однокашником по училищу лейтенантом Пылаевым я направился в сторону Кармелавы на шоссейную дорогу Каунас – Шяуляй – Рига... Воздух то и дело оглашался ревом немецкой авиации, несущей смертоносный груз. Не было видно в небе наших самолетов (автор мемуаров, как никто другой, должен был знать причину этого отсутствия.– М.С.)...
Вскоре нас обогнала «эмка» и остановилась. Дверца открылась, и нас окликнул командир нашей дивизии полковник Гущин. Он расспросил нас о положении дел в полку. На наш вопрос, как дела в других четырех полках дивизии, ответил:
– Ничего, Веселовский, не знаем. Ни с кем нет связи (и это сущая правда, штаб ВВС фронта также не мог связаться с командиром 8-й САД, на легковой машине несущимся в какую-то «Ригу». – М.С.). Вас с собой взять не можем. Видишь, машина набита битком.
Наступившую ночь мы коротали в кустах...»
Да, со связью тогда были большие проблемы. В своем докладе от 26 июля 1941 г. новый на тот момент начальник управления связи Северо-Западного фронта полковник Курочкин пишет: «Радиосвязь с первого дня войныработает почти без перебоев (подчеркнуто мной.– М.С.), но штабы неохотно и неумело в начале войны пользовались этим средством связи...» (96)
7-я САД
57-я САД
«Связь с дивизией поддерживалась только 22.6.41 г. до 14.00 часов, и с этого времени до 28.6.41 связи со штабом дивизии не было... Отсутствие со стороны вышестоящих начальников постоянной информации для командиров частей об общей обстановке на фронте, в результате чего перебазирование происходило в спешном порядке, не было возможности планирования и использования автотранспорта и перевозки имущества вторыми рейсами, получалось сплошное беспорядочное перебазирование...» (92)
Последствия «беспорядочного перебазирования» тов. Хаустов описывает с бесстрастной точностью:
«Вечером 22.6.41 г. была поставлена задача срочно перебазироваться на аэродром Платоне, на расстояние 295 километров (судя по карте, между Кармелавой и Платоне 170 км по прямой. – М.С.). Из-за недостачи транспорта в Кармелава были оставлены: склады ГСМ – 2,5 б/заправки, [патроны] – 4 б/комплекта, бомбы – 2 б/комплекта (т.е. горючее было оставлено полностью, боеприпасы – почти полностью), осталось маскировочное имущество и стартовое... Отсутствует автотранспорт вне части, обслуживавшей эскадрилью в Каунас, использовавшийся для эвакуации семей начсостава: 2 «пятитонки», 1 автобус пассажирский, 4 «полуторки», 1 легковая М-1 и прочие спецмашины[7]. Все имущество НЗ части, кроме вывезенного на площадку Кармелава, осталось на месте (т.е. на основной базе в Каунасе. – М.С.), как то: кухни на автошасси – 12 шт., продсклад, вещевой склад, оружейный склад, бензосклад... Имеется в настоящее время: ГСМ – авиабензин Б-78 7 тонн (примерно 20 заправок для одного «мига»), авиабензин Б-70 2,5 тонны, автогорючее 3 тонны, один боекомплект боеприпасов на 8 самолетов...»
На базовом аэродроме 15-го и 31-го авиаполков в Каунасе (там, где накануне войны оставалась одна эскадрилья 31-го ИАП и некоторые подразделения 15-го ИАП) порядка было еще меньше. Свидетельствует Александр Ефимович Шварев:
«...В ночь с субботы на воскресенье 22 июня я ночевал у друзей из 31 ИАП (автор воспоминаний был летчиком 31-го ИАП, но незадолго до начала войны его перевели в новый формирующийся 236-й ИАП командиром звена. – М.С.). Слышим около 4 утра – стрельба зениток (вместо сигнала боевой тревоги. – М.С.). До этого проходил слух, что будут учения. Мы так и решили сразу, что начались учения. Но с нашего дома был виден Каунасский аэродром. Рядом с аэродромом располагался мясной комбинат. И я вдруг увидел зарево и говорю: «Братцы, это не учения, смотрите, ангар горит».
Мы быстро оделись и побежали на аэродром. Никого из начальства нет (здесь и далее подчеркнуто мной. – М.С.). Ангар горит. Мы, кто прибежал, успели выкатить оттуда самолеты. Сели в самолеты, и командир звена Волчок приказал: вылетай за мной! Мы стали вылетать парами...В середине дня пришло начальство... Мы вылетали на отражение атак противника, «на зрячую» (т.е. по цели, видимой в небе над аэродромом. – М.С.) сделали еще 3 вылета... В этот же день оставшиеся летчики и техники, в том числе и я, на полуторке были отправлены в Ригу...» (93)
Схожую картину событий мы находим и в мемуарах (впрочем, весьма «олитературенных») Б.В. Веселовского:
«...Дремоту нарушил сильный грохот. Я приподнялся. В большом окне занималась заря воскресного утра 22 июня 1941 года. На травянистом летном поле, поседевшем от росы, я увидел воронки, как пунктир перекрывшие весь аэродром (действие происходит на аэродроме Каунас. – М.С.)... Огромный пожар пылал на территории 15-го полка. Неожиданно появились на небольшой высоте четыре тройки бомбардировщиков «Хейнкель-111» в сопровождении «Мессершмиттов». Как могли, мы прижались к основанию кювета. Разрывы бомб покрыли летное поле...
От проходной и караульного помещения к небольшой роще убегали красноармейцы и несколько техников. Мы решили добираться поодиночке до уцелевших самолетов и пытаться взлететь по краю аэродрома. Основное летное поле было все в воронках... Я кинулся в сторону штаба полка, где на стоянке виднелся истребитель И-16. Машина оказалась цела. На счастье, мне попался красноармеец из охраны, не успевший убежать. По моему приказу он побежал за парашютом, а я кинулся к автостартеру, надеясь возле него найти водителя. Он был на месте. Все складывалось удачно. Мы подъехали к самолету. Запыхавшийся красноармеец принес парашют, поясняя: «Никого не было там, пришлось ломать дверь».
Соединив храповики стартера и двигателя самолета, я полез в кабину. Только я собрался подать рукой команду на раскрутку, как дверка автомобиля распахнулась, выскочил водитель и бросился в сторону кювета. Взглянув вверх, я все понял. Над головой шла группа бомбардировщиков. Пришлось последовать примеру водителя. Аналогичные попытки запустить двигатель истребителя повторялись дважды. Наконец винт завращался и мотор заработал... Оказавшись в родной, привычной стихии, я почувствовал себя уверенно. Взглянув на красные черепичные крыши, я развернулся на Кармелаву...» (94)
Скорее всего, с воздушными боями в районе Каунаса связан и эпизод, отмеченный в истории немецкой истребительной эскадры JG-53. 22 июня 1941 г. штабное звено (4 самолета) группы III/JG-53 заявило 6 сбитых в течение пяти минут (с 16.43 по 16.48) советских самолетах, идентифицированных как И-17 (обычное для начала войны немецкое обозначение МиГ-3). (367) Группа III/JG-53 базировалась в районе Сувалок, действовала на стыке Западного и Северо-Западного фронтов и в этой зоне могла встретиться только с «мигами» из состава 15-го или 31-го авиаполка. А в упомянутом выше докладе «Итоги боевой работы 15-го ИАП по состоянию на 27 июня» отмечены и пять сбитых в воздушном бою «мигов», и пять погибших в воздушном бою летчиков... (84)
Дальше других частей 8-й САД от линии фронта, на аэродромах Кейданы и Макштава, базировался 61-й ШАП. Начало войны застало этот полк «без головы» – командир полка подполковник Мамушкин и четыре комэска убыли в Воронеж за получением новейших на тот момент штурмовиков Ил-2. К 22 июня пять «илов» перегнали на аэродром Вильнюса, где они и были брошены (скорее всего, так и не выполнив ни одного боевого вылета). О боевых действиях 61-го ШАП (а на его вооружении, напомню, числилось 60 «чаек» И-153) в первый день войны найти конкретную информацию не удалось. 23 июня никем не управляемый полк перебазировался на аэродромы Скварбай и Двинск, затем большая часть перелетела в Платоне и Ригу. Командование и личный состав 61-го ШАП «воссоединились» лишь 26 июня в Двинске. Несколько забегая вперед, отметим, что всего за 9 дней, с 22 июня по 1 июля, 61-й ШАП выполнил 123 боевых вылета, т.е. порядка двух вылетов на один самолет. (95)
В завершение рассказа о боевых действиях 8-й САД в первый день войны хотелось бы найти следы действий командира дивизии. Как выше уже было отмечено, боевых приказов, распоряжений и оперативных сводок штаба 8-й САД за 22, 23, 24 июня обнаружить не удалось. Единственное, что я могу предложить читателю, это еще один фрагмент из книги Веселовского:
«В расположении нашей эскадрильи откуда-то появился командир полка Путивко. Его приказ был краток: «Оставшемуся в живых личному составу (в живых и даже не раненых осталось 200 человек из 205. – М.С.) полка индивидуально, кто как сможет (здесь и далее подчеркнуто мной. – М.С.), добираться в Ригу, в штаб округа». Вместе с однокашником по училищу лейтенантом Пылаевым я направился в сторону Кармелавы на шоссейную дорогу Каунас – Шяуляй – Рига... Воздух то и дело оглашался ревом немецкой авиации, несущей смертоносный груз. Не было видно в небе наших самолетов (автор мемуаров, как никто другой, должен был знать причину этого отсутствия.– М.С.)...
Вскоре нас обогнала «эмка» и остановилась. Дверца открылась, и нас окликнул командир нашей дивизии полковник Гущин. Он расспросил нас о положении дел в полку. На наш вопрос, как дела в других четырех полках дивизии, ответил:
– Ничего, Веселовский, не знаем. Ни с кем нет связи (и это сущая правда, штаб ВВС фронта также не мог связаться с командиром 8-й САД, на легковой машине несущимся в какую-то «Ригу». – М.С.). Вас с собой взять не можем. Видишь, машина набита битком.
Наступившую ночь мы коротали в кустах...»
Да, со связью тогда были большие проблемы. В своем докладе от 26 июля 1941 г. новый на тот момент начальник управления связи Северо-Западного фронта полковник Курочкин пишет: «Радиосвязь с первого дня войныработает почти без перебоев (подчеркнуто мной.– М.С.), но штабы неохотно и неумело в начале войны пользовались этим средством связи...» (96)
7-я САД
Истребительные силы 7-й авиадивизии были значительно слабее, нежели в соседней 8-й САД. По сути дела, в дивизии не было ни одной полноценной истребительной части: 238-й ИАП и 241-й ШАП находились в стадии формирования, а «старый» кадровый 10-й ИАП был оснащен устаревшими И-16 одной из самых первых (1935 г.) модификаций (тип 5 с мотором М-25 и двумя пулеметами) и до начала войны еще не успел завершить перевооружение на МиГ-3 (всего полк получил 23 «мига»). Довольно странным было и распределение летного состава: в 238-м ИАП, имевшем на своем вооружении 30 И-153 (не самый современный для лета 41-го года истребитель, но все же превосходящий допотопный И-16 тип 5), числилось всего 9 «летчиков, могущих выполнять боевые задачи», зато в 10-м ИАП, наполовину безоружном, было собрано по меньшей мере 50 (по другому документу – 66) летчиков. (97)
Формирующийся 241-й ШАП (командир – майор Обухов), как и большинство других «шапов» советских ВВС, был вооружен устаревшими истребителями-бипланами И-15бис, каковых до начала войны полк успел получить в количестве 27 штук. Летчиков было и того меньше – 15. Однако именно 241-й ШАП, как «стойкий оловянный солдатик», дольше всех прочих частей 7-й САД сохранял некоторую (порой – избыточную, о чем будет сказано далее) боеспособность. В первый день войны 241-й ШАП не потерял ни одного (!) самолета – ни в воздухе, ни на земле:
«Оперсводка № 1 штаб 241 ШАП, г. Елгава, к 14.00 22.6.41 г.
1. С 4.00 полк в готовности № 2 в составе 15 экипажей и 27 самолетов И-15бис.
2. К 11.20 произведено 13 самолето-вылетов на прикрытие 31 БАП (бомбардировочный полк 6-й САД, базировавшийся на том же аэродроме; судя по всему, составитель оперсводки имел в виду «прикрыть взлет», а вовсе не сопровождение бомбардировщиков. – М.С.). В 13.20 произведено 9 самолето-вылетов на прикрытие посадки 31 БАП.
3. Полк в готовности № 2 с 16.00.
Начальник штаба 241 ШАП капитан Кузьмин». (98)
В итоговой сводке штаба 7-й САД за 22 июня 1941 г. в столбце 241-й ШАП стоят прочерки по всем категориям безвозвратных и временных потерь; к исходу дня в полку по-прежнему 27 боевых самолетов и 15 экипажей. (50)
Правды ради надо отметить, что аэродром Митава (Елгава), расположенный на большом удалении (170 км) от границы, утром и днем 22 июня не подвергался сколь-нибудь сильному воздействию авиации противника, а уже во второй половине дня 241-й ШАП был по приказу командующего ВВС фронта перебазирован еще дальше – на аэродром Румбула (20 км к юго-востоку от Риги). (99) С этой площадки полк действовал в течение нескольких дней, прикрывая с воздуха столицу Латвии и выполняя разведку и патрулирование в интересах наземных войск:
«Оперсводка № 2 штаба 7 САД, лес 8 км южнее Елгава, к 7.00 24.6.41 г.
...2. 241 ШАП в период всего дня 23.6.41 в составе 13 экипажей на самолетах И-15бис действовал по прикрытию пунктов Гулбене, Рига. Произведено 59 самолето-вылетов (т.е. порядка четыре на одного летчика. – М.С.). Встреч с самолетами противника не было. Самолеты в воздух вызывались беспорядочно: по приказу штаба ВВС и 6 САД, оперативного дежурного и т.д. Имел место случай, когда по собственной инициативе всем составом самолетов атаковали свои СБ, в результате один СБ сел на брюхо...» (100)
К концу дня (оперсводка штаба полка № 05 к 22.00) 24 июня в полку все еще числилось 23 исправных самолета, а число боеготовых экипажей даже выросло (вероятно, за счет введения в строй молодых летчиков) с 15 до 17 человек. (101) Если верить составленному во второй половине июля (после вывода остатков частей 7-й САД в глубокий тыл) отчету штаба дивизии, 241-й ШАП за время боевых действий выполнил 229 самолето-вылетов, т.е. больше, чем два других истребительных полка, вместе взятые (10-й ИАП – 132 вылета, 238-й ИАП – 39 вылетов). (102). При этом потери полка, вооруженного безнадежно устаревшими (без всяких кавычек) бипланами, оказались рекордно низкими – если у всех прочих частей 7-й САД потери исчисляются десятками, то в 241-м ШАП потеряно: 3 самолета в воздушном бою, 2 уничтожено противником на аэродроме, 3 уничтожены при отступлении. (103)
238-й ИАП начало войны застало на аэродроме Паневежис. Эта точка, в районе которой кроме формирующегося истребительного полка базировались 9-й БАП, штаб ВВС фронта (а в лесу у Паневежиса – и штаб СЗФ), начиная с раннего утра 22 июня подверглась неоднократным ударам немецкой авиации. Поскольку ни до, ни после начала боевых действий командование дивизии не озаботилось перераспределением имеющегося в наличии летного состава, две трети «чаек» 238-го ИАП простояли на земле «мертвым грузом» (к концу дня это расхожее выражение приобрело особо мрачный смысл). Не многим смогли изменить ситуацию и 9 боеготовых летчиков-истребителей полка, выполнившие – если верить докладу штаба дивизии – 23 боевых вылета. Немцы без потерь отбомбились по аэродрому Паневежис, уничтожив и повредив 16 бомбардировщиков 9-го БАП. При этом сам 238-й ИАП потерял один И-153 в воздушном бою, 3 «чайки» были поломаны при посадке, от воздействия противника на земле было уничтожено 3 и повреждено 12 истребителей. (50)
Во второй половине дня полк (точнее говоря, его остатки в количестве 6 самолетов) перебазировался на аэродром Скварбай, при этом все поврежденные «чайки» навсегда остались на аэродроме Паневежис; судя по арифметике, там же было брошено и порядка 5 исправных И-153. После перебазирования в Скварбай полк теряет (возможно, здесь были бы уместны кавычки) связь со штабом дивизии; номинально 238-й ИАП был передан «в оперативное подчинение 9-му БАП», который к вечеру 22 июня находился на том же аэродроме. (100) В 2 часа ночи 23 июня командир 7-й САД, который к тому времени переместился вместе со своим штабом из Шауляя в Митаву, передает (причем весьма странным способом, через «рижский штаб» ВВС фронта) следующий приказ: «9 БАП двумя «девятками» с рассветом 23.6.41 г. уничтожает авиацию противника на аэродромах Инстербург, Гумбинен. Прикрывает 238 ИАП». (104)
Не говоря уже о том, что наличных сил 238-го ИАП едва ли хватило бы на прикрытие двух девяток бомбардировщиков, расстояние в 250 км от Скварбая до Инстербурга делало практически (именно практически, исходя из реальности использования истребителей И-153 в советских ВВС) невозможным сопровождение бомбардировщиков «чайками». Впрочем, насколько можно судить по имеющимся обрывкам информации, этот приказ в 238-м ИАП даже и не пытались выполнить. В дальнейшем в оперативных сводках 7-й САД исчезают последние упоминания о боевых действиях 238-го ИАП. К 7.00 25 июня в полку якобы остается всего один исправный И-153, однако на следующий день все 6 «чаек» 238-го ИАП покидают Литву и перелетают на аэродром Бигосово. (105)
10-й ИАП (командир – майор Деревнин) накануне войны был рассредоточен на двух аэродромах: Шауляй (базовый аэродром полка) и Немакщяй. О количестве и боеготовности «мигов» полка существуют различные сведения. Если, по довоенным сведениям, на 1 июня 1941 г. в 10-м ИАП числилось 23 МиГ-3, причем все они считались исправными, то в составленном уже после разгрома дивизии докладе командира 7-й САД общее число «мигов» сокращается до 20, из них 10 объявлены неисправными! (25), (106)
Оперсводка № 01 штаба 10-го ИАП от 13.00 22 июня рисует картину ожесточенного сражения в воздухе:
«В 4.20 девять истребителей противника Ме-109 атаковали аэродром Шауляй, обстреляли здание аэроуправления и южную опушку леса в районе лагеря... Всего противник произвел небольшими группами (2—6 самолетов) бомбардировщиков 8 налетов с общим количеством 42 самолета и 2 налета истребителей в количестве 15 самолетов. На аэродром Шауляй сброшено 30—32 бомбы. Аэродром не поврежден (подчеркнуто мной.– М.С.)...» (107)
Сразу же отметим некую странность в цифрах: 42 немецких бомбардировщика сбросили 32 бомбы? Что-то здесь не сходится, и я думаю, что воронки от бомб пересчитать все же проще, нежели невесомые следы от пролетевших в воздухе самолетов; если мое предположение верно, то аэродром в Шауляе бомбило не 42, а раз в десять меньшее число самолетов противника... Как бы то ни было, но «потери матчасти», перечисленные в Оперсводке № 01, не содержат никаких упоминаний о поврежденных или уничтоженных на земле самолетах 10-го ИАП. Всего к 13.00 в полку было выведено из строя 5 (пять) истребителей И-16: один сбит в воздушном бою, один сел на вынужденную посадку в районе Россиены, один разбит в аварии и два «имеют мелкие поломки». Вот и все. Ни один из 10 (или 23) исправных «мигов» не получил даже «мелких поломок».
При этом – если верить все той же оперсводке № 01 – летчики 10-го ИАП действовали очень активно: за 8,5 часа полк выполнил 91 самолето-вылет (в среднем три на один исправный самолет!) и провел 12—18 (так в тексте) воздушных боев. Безвозвратных потерь летного состава нет вовсе (пилот сбитого в воздушном бою «ишака» благополучно приземлился на парашюте на нашей территории). Да, ни одного вражеского самолета сбить не удалось (даже на бумаге), но учитывая состав вооружения 10-го ИАП, да и нервозную обстановку первых часов войны, это обстоятельство едва ли стоит ставить кому-то в упрек.
Все самое удивительное начинается потом. Уже вечером 22 июня в итоговой сводке штаба 7-й САД появляются 8 самолетов 10-го ИАП (тип не указан), «уничтоженных на земле безвозвратно»; сам же полк покинул аэродром в Шауляе (тот самый, который «не поврежден») и уже переместился в Платоне. (108) К шести часам вечера 23 июня (Оперсводка № 2 штаба 7-й САД) 10-й ИАП оказался в Риге, т.е. за полторы сотни километров от зоны боевых действий, при этом штаб дивизии находился даже несколько ближе к фронту, в лесу в 8 км южнее Митавы, и «связи по телефону, телеграфу с частями не имел». (109) Возможно, именно вследствие отсутствия связи штаб ВВС фронта комбрига Крупина в тот же самый час (Оперсводка № 05 к 18.00 23.6.41) предполагал, что 10-й ИАП все еще находится в Платоне, и даже поставил задачу перебазировать полк назад, ближе к фронту – на аэродром Шауляй! (110)
Ничего подобного, однако, не произошло, и полк, почему-то съежившийся до размеров одного звена, остался в Риге. В Оперсводке № 3 штаба 7-й САД от 17.00 24 июня читаем: «10 ИАП 24.6. произвел 3 самолето-вылета на разведку в районе Шилале, Вайгуба. Базируется на аэродроме Рига». (111) Оперсводка № 03 штаба 10-го ИАП от 17.00 25 июня также составлена в Риге. В документе сказано, что «32 подготовленных летчика и 34 молодых летчика не имеют самолетов», а полк в течение дня тремя И-16 произвел 6 самолето-вылетов. (112) О том, что три дня назад в полку было два десятка новейших «мигов», уж нет ни слова. Можно, конечно, предположить, что их уничтожил противник очередным налетом на очередной заснувший аэродром, но в оперсводке ничего подобного не видно. Напротив, «противник произвел 3 ночных налета на аэродром Рига группами по 3 самолета; матчасть при бомбардировке не пострадала, потерь в личном составе нет...».
Формирующийся 241-й ШАП (командир – майор Обухов), как и большинство других «шапов» советских ВВС, был вооружен устаревшими истребителями-бипланами И-15бис, каковых до начала войны полк успел получить в количестве 27 штук. Летчиков было и того меньше – 15. Однако именно 241-й ШАП, как «стойкий оловянный солдатик», дольше всех прочих частей 7-й САД сохранял некоторую (порой – избыточную, о чем будет сказано далее) боеспособность. В первый день войны 241-й ШАП не потерял ни одного (!) самолета – ни в воздухе, ни на земле:
«Оперсводка № 1 штаб 241 ШАП, г. Елгава, к 14.00 22.6.41 г.
1. С 4.00 полк в готовности № 2 в составе 15 экипажей и 27 самолетов И-15бис.
2. К 11.20 произведено 13 самолето-вылетов на прикрытие 31 БАП (бомбардировочный полк 6-й САД, базировавшийся на том же аэродроме; судя по всему, составитель оперсводки имел в виду «прикрыть взлет», а вовсе не сопровождение бомбардировщиков. – М.С.). В 13.20 произведено 9 самолето-вылетов на прикрытие посадки 31 БАП.
3. Полк в готовности № 2 с 16.00.
Начальник штаба 241 ШАП капитан Кузьмин». (98)
В итоговой сводке штаба 7-й САД за 22 июня 1941 г. в столбце 241-й ШАП стоят прочерки по всем категориям безвозвратных и временных потерь; к исходу дня в полку по-прежнему 27 боевых самолетов и 15 экипажей. (50)
Правды ради надо отметить, что аэродром Митава (Елгава), расположенный на большом удалении (170 км) от границы, утром и днем 22 июня не подвергался сколь-нибудь сильному воздействию авиации противника, а уже во второй половине дня 241-й ШАП был по приказу командующего ВВС фронта перебазирован еще дальше – на аэродром Румбула (20 км к юго-востоку от Риги). (99) С этой площадки полк действовал в течение нескольких дней, прикрывая с воздуха столицу Латвии и выполняя разведку и патрулирование в интересах наземных войск:
«Оперсводка № 2 штаба 7 САД, лес 8 км южнее Елгава, к 7.00 24.6.41 г.
...2. 241 ШАП в период всего дня 23.6.41 в составе 13 экипажей на самолетах И-15бис действовал по прикрытию пунктов Гулбене, Рига. Произведено 59 самолето-вылетов (т.е. порядка четыре на одного летчика. – М.С.). Встреч с самолетами противника не было. Самолеты в воздух вызывались беспорядочно: по приказу штаба ВВС и 6 САД, оперативного дежурного и т.д. Имел место случай, когда по собственной инициативе всем составом самолетов атаковали свои СБ, в результате один СБ сел на брюхо...» (100)
К концу дня (оперсводка штаба полка № 05 к 22.00) 24 июня в полку все еще числилось 23 исправных самолета, а число боеготовых экипажей даже выросло (вероятно, за счет введения в строй молодых летчиков) с 15 до 17 человек. (101) Если верить составленному во второй половине июля (после вывода остатков частей 7-й САД в глубокий тыл) отчету штаба дивизии, 241-й ШАП за время боевых действий выполнил 229 самолето-вылетов, т.е. больше, чем два других истребительных полка, вместе взятые (10-й ИАП – 132 вылета, 238-й ИАП – 39 вылетов). (102). При этом потери полка, вооруженного безнадежно устаревшими (без всяких кавычек) бипланами, оказались рекордно низкими – если у всех прочих частей 7-й САД потери исчисляются десятками, то в 241-м ШАП потеряно: 3 самолета в воздушном бою, 2 уничтожено противником на аэродроме, 3 уничтожены при отступлении. (103)
238-й ИАП начало войны застало на аэродроме Паневежис. Эта точка, в районе которой кроме формирующегося истребительного полка базировались 9-й БАП, штаб ВВС фронта (а в лесу у Паневежиса – и штаб СЗФ), начиная с раннего утра 22 июня подверглась неоднократным ударам немецкой авиации. Поскольку ни до, ни после начала боевых действий командование дивизии не озаботилось перераспределением имеющегося в наличии летного состава, две трети «чаек» 238-го ИАП простояли на земле «мертвым грузом» (к концу дня это расхожее выражение приобрело особо мрачный смысл). Не многим смогли изменить ситуацию и 9 боеготовых летчиков-истребителей полка, выполнившие – если верить докладу штаба дивизии – 23 боевых вылета. Немцы без потерь отбомбились по аэродрому Паневежис, уничтожив и повредив 16 бомбардировщиков 9-го БАП. При этом сам 238-й ИАП потерял один И-153 в воздушном бою, 3 «чайки» были поломаны при посадке, от воздействия противника на земле было уничтожено 3 и повреждено 12 истребителей. (50)
Во второй половине дня полк (точнее говоря, его остатки в количестве 6 самолетов) перебазировался на аэродром Скварбай, при этом все поврежденные «чайки» навсегда остались на аэродроме Паневежис; судя по арифметике, там же было брошено и порядка 5 исправных И-153. После перебазирования в Скварбай полк теряет (возможно, здесь были бы уместны кавычки) связь со штабом дивизии; номинально 238-й ИАП был передан «в оперативное подчинение 9-му БАП», который к вечеру 22 июня находился на том же аэродроме. (100) В 2 часа ночи 23 июня командир 7-й САД, который к тому времени переместился вместе со своим штабом из Шауляя в Митаву, передает (причем весьма странным способом, через «рижский штаб» ВВС фронта) следующий приказ: «9 БАП двумя «девятками» с рассветом 23.6.41 г. уничтожает авиацию противника на аэродромах Инстербург, Гумбинен. Прикрывает 238 ИАП». (104)
Не говоря уже о том, что наличных сил 238-го ИАП едва ли хватило бы на прикрытие двух девяток бомбардировщиков, расстояние в 250 км от Скварбая до Инстербурга делало практически (именно практически, исходя из реальности использования истребителей И-153 в советских ВВС) невозможным сопровождение бомбардировщиков «чайками». Впрочем, насколько можно судить по имеющимся обрывкам информации, этот приказ в 238-м ИАП даже и не пытались выполнить. В дальнейшем в оперативных сводках 7-й САД исчезают последние упоминания о боевых действиях 238-го ИАП. К 7.00 25 июня в полку якобы остается всего один исправный И-153, однако на следующий день все 6 «чаек» 238-го ИАП покидают Литву и перелетают на аэродром Бигосово. (105)
10-й ИАП (командир – майор Деревнин) накануне войны был рассредоточен на двух аэродромах: Шауляй (базовый аэродром полка) и Немакщяй. О количестве и боеготовности «мигов» полка существуют различные сведения. Если, по довоенным сведениям, на 1 июня 1941 г. в 10-м ИАП числилось 23 МиГ-3, причем все они считались исправными, то в составленном уже после разгрома дивизии докладе командира 7-й САД общее число «мигов» сокращается до 20, из них 10 объявлены неисправными! (25), (106)
Оперсводка № 01 штаба 10-го ИАП от 13.00 22 июня рисует картину ожесточенного сражения в воздухе:
«В 4.20 девять истребителей противника Ме-109 атаковали аэродром Шауляй, обстреляли здание аэроуправления и южную опушку леса в районе лагеря... Всего противник произвел небольшими группами (2—6 самолетов) бомбардировщиков 8 налетов с общим количеством 42 самолета и 2 налета истребителей в количестве 15 самолетов. На аэродром Шауляй сброшено 30—32 бомбы. Аэродром не поврежден (подчеркнуто мной.– М.С.)...» (107)
Сразу же отметим некую странность в цифрах: 42 немецких бомбардировщика сбросили 32 бомбы? Что-то здесь не сходится, и я думаю, что воронки от бомб пересчитать все же проще, нежели невесомые следы от пролетевших в воздухе самолетов; если мое предположение верно, то аэродром в Шауляе бомбило не 42, а раз в десять меньшее число самолетов противника... Как бы то ни было, но «потери матчасти», перечисленные в Оперсводке № 01, не содержат никаких упоминаний о поврежденных или уничтоженных на земле самолетах 10-го ИАП. Всего к 13.00 в полку было выведено из строя 5 (пять) истребителей И-16: один сбит в воздушном бою, один сел на вынужденную посадку в районе Россиены, один разбит в аварии и два «имеют мелкие поломки». Вот и все. Ни один из 10 (или 23) исправных «мигов» не получил даже «мелких поломок».
При этом – если верить все той же оперсводке № 01 – летчики 10-го ИАП действовали очень активно: за 8,5 часа полк выполнил 91 самолето-вылет (в среднем три на один исправный самолет!) и провел 12—18 (так в тексте) воздушных боев. Безвозвратных потерь летного состава нет вовсе (пилот сбитого в воздушном бою «ишака» благополучно приземлился на парашюте на нашей территории). Да, ни одного вражеского самолета сбить не удалось (даже на бумаге), но учитывая состав вооружения 10-го ИАП, да и нервозную обстановку первых часов войны, это обстоятельство едва ли стоит ставить кому-то в упрек.
Все самое удивительное начинается потом. Уже вечером 22 июня в итоговой сводке штаба 7-й САД появляются 8 самолетов 10-го ИАП (тип не указан), «уничтоженных на земле безвозвратно»; сам же полк покинул аэродром в Шауляе (тот самый, который «не поврежден») и уже переместился в Платоне. (108) К шести часам вечера 23 июня (Оперсводка № 2 штаба 7-й САД) 10-й ИАП оказался в Риге, т.е. за полторы сотни километров от зоны боевых действий, при этом штаб дивизии находился даже несколько ближе к фронту, в лесу в 8 км южнее Митавы, и «связи по телефону, телеграфу с частями не имел». (109) Возможно, именно вследствие отсутствия связи штаб ВВС фронта комбрига Крупина в тот же самый час (Оперсводка № 05 к 18.00 23.6.41) предполагал, что 10-й ИАП все еще находится в Платоне, и даже поставил задачу перебазировать полк назад, ближе к фронту – на аэродром Шауляй! (110)
Ничего подобного, однако, не произошло, и полк, почему-то съежившийся до размеров одного звена, остался в Риге. В Оперсводке № 3 штаба 7-й САД от 17.00 24 июня читаем: «10 ИАП 24.6. произвел 3 самолето-вылета на разведку в районе Шилале, Вайгуба. Базируется на аэродроме Рига». (111) Оперсводка № 03 штаба 10-го ИАП от 17.00 25 июня также составлена в Риге. В документе сказано, что «32 подготовленных летчика и 34 молодых летчика не имеют самолетов», а полк в течение дня тремя И-16 произвел 6 самолето-вылетов. (112) О том, что три дня назад в полку было два десятка новейших «мигов», уж нет ни слова. Можно, конечно, предположить, что их уничтожил противник очередным налетом на очередной заснувший аэродром, но в оперсводке ничего подобного не видно. Напротив, «противник произвел 3 ночных налета на аэродром Рига группами по 3 самолета; матчасть при бомбардировке не пострадала, потерь в личном составе нет...».
57-я САД
В составе 57-й САД было три истребительных полка: Краснознаменный (награжден за успехи на финской войне) 49-й ИАП, 42-й ИАП и формирующийся 237-й ИАП. Накануне войны они были дислоцированы крайне странным (на языке той эпохи уместно было бы сказать – «вредительским») образом: лучший, наиболее подготовленный, накопивший немалый боевой опыт (60 человек награждены орденами и медалями) 49-й ИАП встретил войну на аэродромах Двинск и Ликсна, т.е. в глубоком тылу округа, за 260 км от ближайшей точки границы; а вот только начавший свое формирование 237-й ИАП оказался значительно ближе к зоне будущих боевых действий, на приграничных аэродромах Ораны и Перлоя, там же базировался и 42-й ИАП.
42-й ИАП, насколько можно судить по изученным документам, был абсолютным чемпионом по числу самолетов-истребителей «старых типов» среди всех истребительных полков ВВС западных военных округов – по разным данным, в полку числилось от 79 до 100 боевых машин (в основном бипланов И-153 и И-15бис). Если ориентироваться на минимальные цифры (отчет командира дивизии от 19.7.41.г.), на вооружении 42-го ИАП было 56 И-153 (из них 9 неисправны), 21 И-15бис (из них 3 неисправны), 2 И-16 (1 неисправен). (114) Даже если исключить из рассмотрения устаревшие И-15бис, в полку было 48 боеготовых истребителей. Летчиков же, по состоянию на 1 июня 1941 г., числилось 59 человек. (25).
Казалось бы, численность летчиков и боевых самолетов находились в неком соответствии, однако к моменту начала войны летать в 42-м ИАП оказалось почти что некому: «42 ИАП имел к началу войны летчиков 31, остальные были на курсах и на переучивании, причем все командиры эскадрилий, их помощники и отдельные командиры звеньев в полку отсутствовали». (115) И это – после града приказов о приведении частей в повышенную боеготовность, которые 15—21 июня 1941 г. в Прибалтийском ОВО сыпались один за другим. И такой полк, в таком состоянии оказался не в далеком Двинске, а на приграничных аэродромах!
«...За час до налета противника все летчики сидели в самолетах и при налете все поднялись в воздух. Было сбито 2 Ме-109 и 2 наших И-153, летчики выпрыгнули. В дальнейшем противник повторял свои налеты на эти два аэродрома через 20—40 минут, применяя следующую тактику: Ме-109 в бой активно не вступали, а старались затягивать наши И-153 на высоту, в дальнейшем от них отрывались, пользуясь преимуществом в скорости, входили в пикирование и атаковали севшие для дозаправки самолеты.
Такое воздействие противника по аэродромам Ораны и Перлоя, расположенным в 4—5 км один от другого, продолжалось с 4.20 до 13.14. Боевая работа полка с этих аэродромов в условиях частых налетов противника (80 км от границы) не имела никакого успеха, так как самолеты И-153 не могли преследовать не только Ме-109 и Ме-110, но и некоторые бомбардировщики противника, и, несмотря на рассредоточение и маскировку наших самолетов, противник продолжал расстреливать их на земле после того, как они садились для дозаправки горючего. Самолеты прикрытия, находившиеся в воздухе, не могли оказать никакого противодействия истребителям противника Ме-109 и Ме-110, которые главным образом и нападали на аэродромы 42 ИАП...» (115)
Написано это было 2 августа 1941 г. (доклад «Итоговые сведения о боевой работе частей 57-й САД с 22.6 по 30.7.41 г.»), но звучит исключительно современно – именно так сегодня рассказывают про первые дни войны; старая байка про «спящий мирным сном аэродром» уже вышла из моды, и нынче принято найти некий хитрый тактический прием, некую «волшебную палочку», которая оказалась в немецких руках и предрешила неизбежный и неотвратимый разгром. Но мы не будем спешить с выводами.
Первое же, что бросается в глаза и вызывает обоснованные сомнения в достоверности приведенного выше описания событий, так это странная хронология: советские истребители над собственным аэродромом быстро вырабатывают горючее и идут на посадку, а вот немецкие «мессера» все летают и летают как заколдованные, и бензин-то у них не заканчивается – и это при том, что им еще надо было пролететь минимум 100 км от своего аэродрома до Ораны (и столько же назад), так что в реальности у них оставалось не более 15—20 минут для воздушного боя над советскими аэродромами.
Трудно согласиться и с категорическим утверждением о том, что «чайки» И-153 «не могли оказать никакого противодействия истребителям противника». В умелых руках это был отнюдь не игрушечный истребитель. В докладе «Отчет о боевой работе частей 6-я САД с 22.6 по 20.9.41» командир дивизии полковник Сиднев пишет: «Особенно в свое время Ме-109, как и Ме-110, уклонялись от боя с И-153 38 ИАП».(127) Может быть, товарищ Сиднев что-то и преувеличил, но в приказе № 017 от 29 августа 1941 г. командующий ВВС СЗФ отмечает, что, сражаясь на «чайках» (на перевооружение полк был выведен позднее, 20 сентября), 38-й ИАП сбил 69 самолетов противника. (137)
В первом томе этой книги было уже отмечено, что в числе наиболее активно воевавших авиаполков ВВС Юго-Западного фронта оказались вооруженные «чайками» 46-й ИАП (14-я САД), 92-й ИАП (16-я САД), 12-й ИАП (64-я ИАД). Дальше, в следующей главе, нас ждет описание боевых действий 123-го и 127-го истребительных полков ВВС Западного фронта, которые стали самыми результативными по итогам трагического дня 22 июня 1941 г.; по странной иронии судьбы, оба эти полка были вооружены не новейшими «мигами» и даже не добротными «ишаками», а как раз тихоходными бипланами И-153.
42-й ИАП, насколько можно судить по изученным документам, был абсолютным чемпионом по числу самолетов-истребителей «старых типов» среди всех истребительных полков ВВС западных военных округов – по разным данным, в полку числилось от 79 до 100 боевых машин (в основном бипланов И-153 и И-15бис). Если ориентироваться на минимальные цифры (отчет командира дивизии от 19.7.41.г.), на вооружении 42-го ИАП было 56 И-153 (из них 9 неисправны), 21 И-15бис (из них 3 неисправны), 2 И-16 (1 неисправен). (114) Даже если исключить из рассмотрения устаревшие И-15бис, в полку было 48 боеготовых истребителей. Летчиков же, по состоянию на 1 июня 1941 г., числилось 59 человек. (25).
Казалось бы, численность летчиков и боевых самолетов находились в неком соответствии, однако к моменту начала войны летать в 42-м ИАП оказалось почти что некому: «42 ИАП имел к началу войны летчиков 31, остальные были на курсах и на переучивании, причем все командиры эскадрилий, их помощники и отдельные командиры звеньев в полку отсутствовали». (115) И это – после града приказов о приведении частей в повышенную боеготовность, которые 15—21 июня 1941 г. в Прибалтийском ОВО сыпались один за другим. И такой полк, в таком состоянии оказался не в далеком Двинске, а на приграничных аэродромах!
«...За час до налета противника все летчики сидели в самолетах и при налете все поднялись в воздух. Было сбито 2 Ме-109 и 2 наших И-153, летчики выпрыгнули. В дальнейшем противник повторял свои налеты на эти два аэродрома через 20—40 минут, применяя следующую тактику: Ме-109 в бой активно не вступали, а старались затягивать наши И-153 на высоту, в дальнейшем от них отрывались, пользуясь преимуществом в скорости, входили в пикирование и атаковали севшие для дозаправки самолеты.
Такое воздействие противника по аэродромам Ораны и Перлоя, расположенным в 4—5 км один от другого, продолжалось с 4.20 до 13.14. Боевая работа полка с этих аэродромов в условиях частых налетов противника (80 км от границы) не имела никакого успеха, так как самолеты И-153 не могли преследовать не только Ме-109 и Ме-110, но и некоторые бомбардировщики противника, и, несмотря на рассредоточение и маскировку наших самолетов, противник продолжал расстреливать их на земле после того, как они садились для дозаправки горючего. Самолеты прикрытия, находившиеся в воздухе, не могли оказать никакого противодействия истребителям противника Ме-109 и Ме-110, которые главным образом и нападали на аэродромы 42 ИАП...» (115)
Написано это было 2 августа 1941 г. (доклад «Итоговые сведения о боевой работе частей 57-й САД с 22.6 по 30.7.41 г.»), но звучит исключительно современно – именно так сегодня рассказывают про первые дни войны; старая байка про «спящий мирным сном аэродром» уже вышла из моды, и нынче принято найти некий хитрый тактический прием, некую «волшебную палочку», которая оказалась в немецких руках и предрешила неизбежный и неотвратимый разгром. Но мы не будем спешить с выводами.
Первое же, что бросается в глаза и вызывает обоснованные сомнения в достоверности приведенного выше описания событий, так это странная хронология: советские истребители над собственным аэродромом быстро вырабатывают горючее и идут на посадку, а вот немецкие «мессера» все летают и летают как заколдованные, и бензин-то у них не заканчивается – и это при том, что им еще надо было пролететь минимум 100 км от своего аэродрома до Ораны (и столько же назад), так что в реальности у них оставалось не более 15—20 минут для воздушного боя над советскими аэродромами.
Трудно согласиться и с категорическим утверждением о том, что «чайки» И-153 «не могли оказать никакого противодействия истребителям противника». В умелых руках это был отнюдь не игрушечный истребитель. В докладе «Отчет о боевой работе частей 6-я САД с 22.6 по 20.9.41» командир дивизии полковник Сиднев пишет: «Особенно в свое время Ме-109, как и Ме-110, уклонялись от боя с И-153 38 ИАП».(127) Может быть, товарищ Сиднев что-то и преувеличил, но в приказе № 017 от 29 августа 1941 г. командующий ВВС СЗФ отмечает, что, сражаясь на «чайках» (на перевооружение полк был выведен позднее, 20 сентября), 38-й ИАП сбил 69 самолетов противника. (137)
В первом томе этой книги было уже отмечено, что в числе наиболее активно воевавших авиаполков ВВС Юго-Западного фронта оказались вооруженные «чайками» 46-й ИАП (14-я САД), 92-й ИАП (16-я САД), 12-й ИАП (64-я ИАД). Дальше, в следующей главе, нас ждет описание боевых действий 123-го и 127-го истребительных полков ВВС Западного фронта, которые стали самыми результативными по итогам трагического дня 22 июня 1941 г.; по странной иронии судьбы, оба эти полка были вооружены не новейшими «мигами» и даже не добротными «ишаками», а как раз тихоходными бипланами И-153.