Страница:
В это время пришла весть, что Юрий ростовский заключил союз с Святославом и идет к нему на помощь. Услыхав, что дядя поднялся на него, Изяслав Мстиславич отправил степью гонца в Рязань к Ростиславу Ярославичу с просьбою, чтоб напал на Ростовскую область и таким образом отвлек бы Юрия; Ростислав согласился; мы видели, что враждебный ему племянник находился у Святослава Ольговича, союзника Юриева и ему следовало вступить в союз с врагами последнего; да и без того Ярославичи муромские едва ли могли быть в дружелюбных отношениях к Ольговичам, изгнавшим отца их из Чернигова. Юрий был уже в Козельске, когда узнал, что Ростислав рязанский воюет его волость; это известие заставило его возвратиться и отпустить к Святославу только сына Ивана; когда тот пришел в Новгород к Святославу, то последний дал ему Курск с волостями по реке Сейму: как видно, Ольгович решился не щадить ничего, отдавать последнее, лишь бы только удержать в союзе Юрия и с его помощию достигнуть своей цели, освободить брата. Отдавши половину волости Юрьевичу, Святослав по думе бояр своих попробовал еще раз разжалобить Давыдовичей и послал священника своего сказать им: «Братья! Землю мою вы повоевали, стада мои и братние взяли, хлеб пожгли и всю жизнь мою (все имение, все животы) погубили: теперь вам остается убить меня». Давыдовычи отвечали по-прежнему. чтоб оставил брата; Святослав на это отвечал также по-прежнему: «Лучше мне помереть, чем оставить брата; буду искать его, пока душа в теле». Давыдовичи продолжали пустошить волости Ольговичей; взяли сельцо Игорево, где он устроил себе двор добрый; было тут в погребах наготовлено много вина и меду, и всякого тяжелого товару, железа и меди, так что нельзя было всего и вывезти; Давыдовичи вeлели все это покласть на возы и потом велели зажечь двор и церковь св. Георгия, и гумно, где было 900 стогов. Потом, услыхав, что Изяслав Мстиславич идет к ним на помощь из Киева, они пошли к Путивлю и приступили к городу, пославши сказать жителям: «Не бейтесь; клянемся св. богородицею, что не дадим вас в полон». Но путивльцы не послушались и крепко бились до тех пор, пока пришел Изяслав Мстиславич с силою киевскою; тогда путивльцы послали к нему сказать с поклоном: «Мы тебя только дожидались, князь, целуй нам крест». Изяслав поцеловал крест и только вывел от них прежнего посадника и посадил своего; этот поступок путивльцев очень замечателен: он показывает доверенность ко внуку Мономахову и недоверие ко внукам Святославовым у самих жителей черниговских волостей; неудивительно, что на той стороне Днепра так не любили Святославичей.
В Путявле Изяслав и Давыдовичи взяли двор Святославов и все добро, какое нашли там, разделили на четыре части, взяли 500 берковцев меду, 80 корчаг вина; взяли всю утварь из церкви Вознесения и 700 человек рабов. Узнавши, что Путивль взят, именье его пограблено и что Изяслав идет на него, хочет осадить в Новгороде, Святослав позвал на совет князей Ивана Юрьича, Ивана Ростиславича Берладника, дружину, половцев диких, дядей своих и спрашивал, что делать. Те отвечали ему: «Князь! Ступай отсюда, не мешкая; здесь тебе не при чем оставаться: нет ни хлеба, ничего; ступай в лесную землю; там тебе близко будет пересылаться с отцом своим Юрием». Святослав послушался и побежал из Новгорода в Корачев с женою и детьми и с женою брата своего Игоря; из дружины одни пошли за ним, другие оставили его.
Новгородцы-северские дали знать Изяславу и его союзникам, что Святослав убежал от них; это известие сильно раздосадовало Давыдовичей: они знали, что пока Святослав будет на свободе, до тех пор не перестанет отыскивать свободы брату; в сердцах Изяслав Давидович сказал братьям: «Пустите меня за ним; если ему самому удастся уйти от меня, тo жену и детей у него отниму, имение его возьму!» — и, взявши с собою три тысячи конной дружины, без возов, налегке отправился в погоню за Ольговичем, которому не оставалось более ничего делать, как или семью и дружину свою отдать в плен, или голову свою сложить. Подумав с союзными князьями, половцами и дружиною, он вышел навстречу к Давыдовичу и разбил его.
Изяслав Мстиславич и Владимир Давыдович шли с полками вслед за Изяславом Давыдовичем и, остановившись в лесу, сели было обедать, как вдруг пригнал к ним один муж с вестию, что Изяслав разбит Ольговичем. Эта весть сильно раздосадовала Изяслава Мстиславича, который, по выражению летописца, был храбр и крепок на рать; он выстроил свое войско и пошел на Святослава к Корачеву; на дороге встречали его беглецы из дружины Изяслава Давыдовича и присоединялись к войску; самого Давыдовича долго не было, наконец, и он явился в полдень; князья шли весь этот день до ночи и остановились ночевать недалеко от Корачева, а Святослав, узнав о их приходе, ушел за лес в землю вятичей. Тогда Изяслав Мстиславич сказал Давыдовичам: «Каких хотели вы волостей, те я вам добыл: вот вам Новгород-Северский и все Святославовы волости; что же будет в этих волостях Игорево — рабы или товар какой, то мое; а что будет Святославовых рабов и товара, то разделим на части». Урядившись таким образом, Изяслав возвратился в Киев, а между тем Игорь Ольгович сильно разболелся в тюрьме и прислал сказать ему: «Брат! Я очень болен и прошу у тебя пострижения; хотел я этого, когда еще был князем; а теперь в нужде я сильно разболелся и не думаю, что останусь в живых». Изяслав сжалился и послал сказать ему: «Если была у тебя мысль о пострижении, то ты волен; а я тебя и без того выпускаю для твоей болезни». Над Игорем розняли верх тюрьмы и вынесли больного в келью; восемь дней он не пил, не ел, но потом ему полегчало, и он постригся в киевском Федоровском монастыре в схиме.
Между тем в 3eмлe Северской и у вятичей по-прежнему шла война между Давыдовичами и Ольговичами. Изяслав Мстислааич, уходя в Киев, имел неосторожность оставить с Давидовичами Святослава Всеволодовича, родного племянника Святославова, которого выгоды были тесно связаны с выгодами дяди, с выгодами племени Ольговичей: окончательное поражение дяди Святослава, окончательное торжество Давыдовичей отнимало у него навсегда надежду княжить в Чернигове, на что он имел со временем полное право, как сын старшего из Ольговичей. Вот почему он должен был поддерживать дядю и, точно, вместо преследования уведомлял его о движениях неприятельских. Несмотря на отступление Ивана Берладника, который, взявши у Святослава 200 гривен серебра и 12 золота, перешел к Ростиславу Мстиславячу смоленскому, дела Ольговича поправились, потому что Юрий ростовский прислал ему на помощь белозерскую дружину. Святослав уже хотел идти с нею на Давыдовичей, как вдруг опасно занемог сын Юрьев, Иван; Ольгович не поехал от больного и дружины не отпустил. Давыдовичи, с своей стороны, услыхав, что Святослав получил помощь от Юрия, не посмели идти на него, но, созвавши лучших вятичей, сказали им: «Святослав такой же враг и вам, как нам: старайтесь убить его как-нибудь обманом и дружину его перебить, а именье его вам», — после чего сами пошли назад. Двое сыновей Юрьевых — Ростислав и Андрей действовали успешно с другой стороны: заставили рязанского князя Ростислава бежать к половцам; но в это время умер брат их Иван у Святослава, который после того перешел на устье реки Протвы.
Сюда прислал утешать его Юрий: «Не тужя о моем сыне, велел он сказать ему; если этого бог взял, то другого к тебе пришлют»; тогда же прислал он и богатые дары Святославу — ткани и меха, дарил и жену его, и дружину (1146 г.).
Весною Юрий с союзником своим начал наступательное движение: сам вошел в область Новгородскую, взял Торжок и землю по Мсте; а Святослав пошел на Смоленскую волость, взял Голядей, на верховьях Протвы, и обогатил дружину свою полоном, после чего получил зов от Юрия приехать к нему в Москву, имя которой здесь впервые упомянуто. Святослав поехал к нему с сыном Олегом, князем Владимиром рязанским и с небольшою дружиною; Олег поехал наперед и подарил Юрию барса (вероятно, кожу этого зверя). Дружески поздоровались Юрий с Ольговичем и начали пировать; на другой день Юрий сделал большой обед для гостей, богато одарил Святослава, сына его, Владимира рязанского и всю дружину. Но одними дарами дело не ограничилось: Юрий обещал Святославу прислать сына на помощь, и обещание было исполнено. Получивши также наемное войско от половцев, Святослав начал с успехом наступательные движения: послал половцев воевать Смоленскую волость, и они опустошили земли у верховьев Угры; тогда посадники Давыдовичей бросились бежать из городов вятичских, и Святослав занял последние; а между тем из степей пришли к нему новые толпы половцев, да с севера Глеб, сын Юрия ростовского. Изяслав Давыдович не смел долее оставаться в Новгороде-Северском, ушел к брату Владимиру в Чернигов, и Давыдовичи вместе с Святославом Всеволодовичем отправили к Ольговичу послов, которые должны были сказать ему: «Не жалуйся на нас, будем все за одно, позабудь нашу злобу; целуй к нам крест и возьми свою отчину, а что мы взяли твоего, то все отдадим назад». Из этого видно, что Святослав Всеволодович уже успел снестись с Давыдовичами; без сомнения, он был здесь главным действователем, тем более, что прежнее усердие его к дяде Ольговичу давало ему возможность быть посредником. Как видно, уже тогда между Давыдовичами и Всеволодовичем положено было заманить Изяслава Мстиславича на восточный берег Днепра, потому что, прося мира и союза у Ольговича, Давыдовичи в то же время послали сказать Изяславу: «Брат! Святослав Ольгович занял нашу волость Вятичи; пойдем на него; когда его прогоним, то пойдем на Юрия в Суздаль и либо помиримся там с ним, либо будем биться». Изяслав согласился; но Всеволодовичу нужно было прежде него быть на восточном берегу Днепра, чтоб окончательно устроить все дело; для этого он приехал к Изяславу и стал проситься у него в Чернигов: «Батюшка, говорил он, отпусти меня в Чернигов, там у меня вся жизнь; хочу просить волости у братьев, у Изяслава и Владимира». «И прекрасно ты это придумал, отвечал ему Изяслав, ступай скорее». Всеволодович поехал, и дело было окончательно улажено: уговорились перезвать Изяслава киевского на ту сторону Днепра и схватить его обманом, после чего, видя медленность киевского князя, Давыдовичи послали торопить его: «Земля наша погибает, а ты нейдешь», велели они сказать ему. Изяслав созвал бояр своих, всю дружину и киевлян, и сказал им: «Я уговорился с братьями своими Давыдовичами и Святославом Всеволодовичем: хотим пойти на дядю Юрия и на Святослава Ольговича к Суздалю за то, что дядя принял врага моего Святослава. Брат Ростислав придет также к нам с смолнянами и новгородцами». Киевляне отвечали на это: «Князь! не ходи с Ростиславом на дядю своего, лучше уладься с ним; Ольговичам не верь и в путь с ними вместе не ходи».
Изяслав отвечал: «Нельзя; они мне крест целовали, я с ними вместе думу думал, не могу никак отложить похода; собирайтесь». Тогда киевляне сказали: «Ну, князь, ты на нас не сердись, а мы не можем на Владимирово племя рук поднять; вот если б на Ольговичей, то пошли бы и с детьми». Изяслав отвечал на это: «Тот будет добрый человек, кто за мною пойдет»; набралось много таких добрых людей, и он выступил с ними в поход, оставив в Киеве брата Владимирка, Переправившись за Днепр и ставши между Черниговскою и Переяславскою волостию, Изяслав послал в Чернигов боярина своего Улеба разузнать, что там делается. Улеб скоро возвратился с вестию, что Давыдовичи и Всеволодовичи отступили от него и соединились с Ольговичем; тогда же черниговские приятели Изяслава прислали сказать ему: «Князь! Не двигайся никуда с места: ведут тебя обманом, хотят убить, либо схватить вместо Игоря; целовали крест Ольговичу, послали и к Юрию с крестом: задумали и с ним на тебя».
Изяслав возвратился и отправил послов в Чернигов сказать Давыдовичам: «Мы замыслили путь великий и утвердились крестным целованием по обычаю дедов и отцов наших; утвердимся еще, чтобы в походе после не было никакой ссоры, никакого препятствия. Те отвечали: „Что это нам без нужды еще крест целовать? Ведь мы уже поклялись Изяславу; в чем же провинились?“ Посол сказал на это: „Какой же тут грех еще крест поцеловать по любви? То нам на спасение“. Но Давыдовичи никак не соглашались; Изяслав, отпуская посла, наказал ему, что если черниговские не станут в другой раз крест целовать, то скажи им все, что мы слышали; и вот посол объявил Давыдовичам от имени своего князя: „Дошел до меня слух, что ведете меня обманом: поклялись Святославу Ольговичу схватить меня на дороге, либо убить меня за Игоря; так, братья, было дело, или не так?“ Давыдовичи не могли ничего отвечать на это; только молча переглядывались друг с другом; наконец, Владимир сказал послу: „Выйди вон, посиди; мы тебя опять позовем“. Долго они думали вместе, потом позвали посла и велели ему передать Изяславу: „Брат! Точно мы целовали крест Святославу Ольговичу; жаль нам стало брата нашего Игоря; он уже чернец и схимник, выпусти его, тогда будем подле тебя ездить; разве тебе было бы любо, если б мы брата твоего держали?“ В ответ на это Изяслав послал бросить им договорные грамоты, причем велел сказать: „Вы клялись быть со мною до самой смерти, и я отдал вам волости обоих Ольговичей; прогнал с вами Святослава, волость его вам добыл, дал вам Новгород и Путивль, именье его мы взяли и разделили на части, Игорево я взял себе; а теперь, братья, вы клятву свою нарушили, привели меня сюда обманом, хотели убить; да будет со мною бог и сила животворящего креста, стану управляться как мне бог даст“. Тогда же Изяслав послал сказать брату своему Ростиславу в Смоленск; „Брат! Давыдовичи крест нам целовали и думу думали идти вместе на дядю нашего; но все обманывали, хотели убить меня; бог и сила крестная объявили их умысел; а теперь уже, брат, где было мы думали идти на дядю, то уже не ходи, ступай сюда ко мне; а там наряди новгородцев и смольнян, пусть сдерживают Юрия, и к присяжникам своим пошли, в Рязань и всюду“. Распорядившись насчет брата Ростислава, Изяслав послал в Киев к другому брату, Владимиру, к митрополиту Климу и к Лазарю тысяцкому, чтоб они созвали киевлян на двор к св. Софии, и пусть там посол его скажет народу княжеское слово и объявит обман Черниговских. Киевляне сошлись все от мала до велика, и когда стали на вече, то посол Изяславов начал говорить им: „Князь ваш вам кланяется и велел вам сказать: я вам прежде объявлял, что задумал с братом Ростиславом и Давыдовичами идти на дядю Юрия, и звал вас с собою в поход; но вы мне тогда сказали, что не можете на Владимирово племя рук поднять, на Юрия, а на Ольговичей одних пошли бы и с детьми; так теперь вам объявляю: Давыдовичи и Всеволодич Святослав, которому я много добра сделал, целовали тай ком от меня крест Святославу Ольговичу, послали к Юрию, а меня хотели или схватить, или убить за Игоря; но бог меня заступил и крест честной, что ко мне целовали. Так теперь. братья киевляне, чего сами хотели, что мне обещали, то и сделайте: ступайте ко мне к Чернигову на Ольговичей, сбирайтесь все от мала до велика: у кого есть конь, — тот на коне, у кого нет, — тот в лодье. Ведь они не меня одного хотели убить, но и вас всех искоренить“. Киевляне отвечали на это: „Ради, что бог сохранил тебя нам от большей беды (tm), идем за тобою и с детьми“. Но в это самое время кто-то из толпы сказал: „По князе-то мы своем пойдем с радостию; но прежде надобно вот о чем промыслить: как прежде при Изяславс Ярославиче злые люди выпустили из заточения Всеслава и поставили князем себе, и за то много зла было нашему городу; а теперь Игорь, враг нашего князя и наш, не в заточении, а в Федоровском монастыре; убьем его и пойдем к Чернигову за своим князем; покончим с ними“. Народ, услыхавши это, бросился к Федоровскому монастырю. Напрасно говорил им князь Владимир: „Брат мой не велел вам этого делать, Игоря стерегут крепко; пойдем лучше к брату, как он нам велел“. Киевляне отвечали ему: „Мы знаем, что добром не кончить с этим племенем ни вам, ни нам“. Митрополит также их удерживал, и Лазарь тысяцкий, и Рагуйло. Владимиров тысяцкий; но они никого не послушали и с воплем кинулись на убийство. Тогда князь Владимир сел на коня и погнал к Федоровскому монастырю; на мосту не мог он проехать за толпами народа и поворотил направо мимо Глебов двора; но этот крюк заставил его потерять время; киевляне пришли прежде него в монастырь, бросились в церковь, где Игорь стоял у обедни, и потащили его с криками: „Побейте! побейте!“ В монастырских воротах встретился им Владимир; Игорь, увидав его, спросил: „Ох, брат! Куда это меня ведут?“ Владимир бросился с лошади и одел Игоря своим корзном, уговаривая киевлян: „Братья мои! не делайте этого зла, не убивайте Игоря!“ Но толпа не слушала, и начали бить Ольговича; несколько ударов пришлось и на долю Владимира который держался близко последнего, защищая его. Владимиру, однако, с помощью боярина Михаила удалось ввести Игоря в двор своей матери и затворить за собою ворота. Но толпа, избивши Михаила, оторвавши на нем крест с цепями, выломала ворота и, увидавши Игоря на сенях, разбила сени, стащила с них Игоря и повергла его без чувств на землю; потом привязали ему веревку к ногам и потащили с Мстиславова двора, через Бабин торжок на княж двор и там его прикончили; отсюда, положивши на дровни, повезли на Подол и бросили на торгу. Владимир, услыхав, что тело Игоря лежит на торгу, послал туда двоих тысяцких, Лазаря и Рагуйла; те приехали и сказали киевлянам: „Вы уже убили Игоря, так похороним тело его“.
Киевляне отвечали: «Не мы его убили; убили его Давыдовичи и Всеволодич, которые замыслили зло на нашего князя, хотели убить его обманом; но бог за нашего князя и св. София». Тогда Лазарь велел взять Игоря и положить в Михайловской церкви, в Новгородской божнице; а на другой день похоронили его в Семеновском монастыре.
Изяслав стоял на верховьях Супоя, на границах Черниговского княжества, когда пришла к нему весть об убийстве Игоря, он заплакал и сказал дружине: «Если бы я знал, что это случится, то отослал бы его подальше и сберег бы его; теперь мне не уйти от людских речей, — станут говорить, что я велел убить его; но бог свидетель, что я не приказывал и не научал; бог рассудит дело». Дружина отвечала: «Нечего тебе заботиться о людских речах; бог знает, да и все люди знают, что не ты его убил, а братья его; крест к тебе целовали и потом нарушили клятву, хотели убить тебя». Изяслав сказал на это: «Если уже так случилось, то делать нечего, — всем нам там быть и судиться пред богом»; но все не перестал жаловаться на киевлян. Между тем война продолжалась. Изяслав, как видно, прежде всего поспешил овладеть Курском и городами по Сейму, чтоб прервать связь Черниговских с половцами: в Курске уже сидел сын его Мстислав, когда к этому городу пришел Святослав Ольгович с Глебом Юрьичем. Мстислав объявил жителям Курска, что неприятель близко; те отвечали точно так же, как прежде киевляне отвечали отцу его: «Ради биться и с детьми за тебя против Ольговичей; но на племя Владимирово, на Юрьевича, не можем поднять рук».
Услыхав такой ответ, Мстислав уехал к отцу, а жители Курска послали к Глебу Юрьевичу я взяли у него себе посадника; как видно, Ольгович уступил и Глебу ту самую волость, т.е. Курск с Посемьем, которую прежде отдал брату его Ивану; вот почему Глеб посадил своих посадников также по рекам Сейму и Вырю, где заключил союз со многими половецкими ордами. Впрочем, некоторые города по Вырю остались верны Изяславу, несмотря на угрозы Черниговских, что они отдадут их в плен половцам; один из этих городов, Вьяхань, с успехом выдержал осаду; другой — Попашь был взят. Услыхав о движении Черниговских и Юрьевича, Изяслав собрал большое войско, полки дяди Вячеслава и волынские, и пошел к Переяславлю, где пришла к нему весть от брата Ростислава, что тот уже на походе: «Подожди меня, велел сказать ему Ростислав: я Любеч пожег, много воевал и зла Ольговичам много наделал; сойдемся вместе и посмотрим, что нам дальше делать». Получив эту весть, Изяслав пошел потихоньку, поджидая брата, и стал на урочище Черная Могила, куда пришел к нему Ростислав с полками смоленскими. Оба брата стали думать с дружиною и черными клобуками, куда бы им пойти теперь. Ростислав говорил: «Теперь бог нас соединил в одном месте, а тебя избавил от великой беды: так медлить нам нечего, пойдем прямо к ним, где будет ближе, и как нас с ними бог рассудит». Мнение было принято, и князья пошли на Сулу. Когда в стане черниговских князей узнали, что Изяслав идет на них, то большая часть половцев покинула ночью стан и ушла в степь; оставленные союзниками Давыдовичи и Ольговичи пошли к Чернигову; Изяслав хотел пересечь им дорогу у города Всеволожа, но уже не застал здесь Черниговских: они прошли Всеволож. Мстиславичи не пошли за ними дальше, но взяли на щит (разграбили) Всеволож, в котором находились тогда жители из двух других городов, как видно, менее укрепленных: мы уже видели этот обычай на Украйне, по которому вдруг города пустели при вести о приближении неприятеля. Когда в других городах узнали, что Всеволож взят, то и они вдруг опустели: жители их бросились бежать к Чернигову; Мстиславичи послали за ними в погоню и некоторых перехватили, а другие ушли; пустые города Изяслав велел зажечь. Только жители города Глебля не успели убежать и счастливо отбились от Мстиславичей, которые пошли оттуда в Киев, сказавши дружине своей — киевлянам и смольнянам: «Собирайтесь все; когда реки установятся, тогда пойдем к Чернигову, и как нас с ними бог управит». Поживши весело некоторое время в Киеве, Мстиславичи решили разлучиться; Изяслав говорил Ростиславу: «Брат! Тебе бог дал верхнюю землю: ты там и ступай против Юрия; там у тебя смольняне, новгородцы и другие присяжники, удерживай с ними дядю; а я здесь останусь и буду управляться с Ольговичами и Давыдовичами». Ростислав отправился в Смоленск.
Когда реки стали, то Черниговские начали наступательное движение: они послали дружину свою с половцами и повоевали места на правом берегу Днепра; а союзник их Глеб Юрьевич занял Городец-Остерский, принадлежавший прежде отцу его. Изяслав послал звать его к себе в Киев, и Глеб сначала было обещался приехать, но потом раздумал, потому что вошел в сношения с переяславцами, часть которых была почему-то недовольна Изяславом или сыном его Мстиславом, княжившим у них, и звала Глеба, обещаясь предать ему город. Глеб немедленно пошел на их зов; на рассвете, когда Мстислав с дружиною еще спал, пригнали к нему сторожа и закричали: «Вставай, князь! Глеб пришел на тебя!» Мстислав вскочил, собрал дружину и выступил из города против Юрьича; оба, увидав друг друга, не решились вступить в битву; Глеб стоял до утра другого дня и возвратился; Мстислав же, соединясь с остальною дружиною и переяславцами, погнался за ним, настиг, захватил часть его войска; но самому Глебу удалось уйти в Городец. Изяслав, услыхав об этих попытках против Переяславля, собрал дружину, берендеев и пошел к Городцу; Юрьич послал объявить об этом в Чернигов: «Идет на меня Изяслав, помогите мне!» — велел он сказать тамошним князьям; а между тем Изяслав пришел и осадил Городец; не видя ниоткуда помощи, Юрьич чрез три дня поклонился Изяславу и помирился с ним, как видно, тот оставил за ним отцовский город. Но Глеб не был за это ему благодарен: как скоро Изяслав возвратился в Киев, он опять послал сказать Черниговским. «Я поневоле целовал крест Изяславу: он обступил меня в городе, а от вас не было помощи; но теперь опять хочу быть вместе с вами». В 1148 году Изяслав, наконец, собрал всю свою силу, взял полк у дяди Вячеслава и полк владимирский, призвал отряд венгров на помощь, соединился с берендеями, перешел Днепр и стал в осьми верстах от Чернигова. Три дня стоял он под городом, дожидаясь, не выйдут ли Ольговичи и Давыдовичи на битву, но никто не выходил; а он между тем пожег все их села. Наскучив дожидаться, Изяслав стал говорить дружине: «Вот мы села их пожгли все, именье взяли, а они к нам не выходят; пойдем лучше к Любечу, где у них вся жизнь». Когда Изяслав подошел к Любечу, то Давыдовичи и Ольговичи с рязанскими князьями и половцами явились также сюда, и оба войска стали друг против друга по берегам реки; Изяслав выстроил войско и пошел было против Черниговских, но река помешала; только стрельцам с обеих сторон можно было стреляться через нее. Ночью пошел сильный дождь, и Днепр начал вздуваться. Тогда Изяслав начал говорить дружине и венграм: «Здесь эта река мешает биться, а там Днепр разливаются: пойдем лучше за Днепр». Только что успели перейти Днепр, как на другой день лед тронулся; Изяслав дошел благополучно до Киева, но венгры обломились на озере и несколько их потонуло.
В Путявле Изяслав и Давыдовичи взяли двор Святославов и все добро, какое нашли там, разделили на четыре части, взяли 500 берковцев меду, 80 корчаг вина; взяли всю утварь из церкви Вознесения и 700 человек рабов. Узнавши, что Путивль взят, именье его пограблено и что Изяслав идет на него, хочет осадить в Новгороде, Святослав позвал на совет князей Ивана Юрьича, Ивана Ростиславича Берладника, дружину, половцев диких, дядей своих и спрашивал, что делать. Те отвечали ему: «Князь! Ступай отсюда, не мешкая; здесь тебе не при чем оставаться: нет ни хлеба, ничего; ступай в лесную землю; там тебе близко будет пересылаться с отцом своим Юрием». Святослав послушался и побежал из Новгорода в Корачев с женою и детьми и с женою брата своего Игоря; из дружины одни пошли за ним, другие оставили его.
Новгородцы-северские дали знать Изяславу и его союзникам, что Святослав убежал от них; это известие сильно раздосадовало Давыдовичей: они знали, что пока Святослав будет на свободе, до тех пор не перестанет отыскивать свободы брату; в сердцах Изяслав Давидович сказал братьям: «Пустите меня за ним; если ему самому удастся уйти от меня, тo жену и детей у него отниму, имение его возьму!» — и, взявши с собою три тысячи конной дружины, без возов, налегке отправился в погоню за Ольговичем, которому не оставалось более ничего делать, как или семью и дружину свою отдать в плен, или голову свою сложить. Подумав с союзными князьями, половцами и дружиною, он вышел навстречу к Давыдовичу и разбил его.
Изяслав Мстиславич и Владимир Давыдович шли с полками вслед за Изяславом Давыдовичем и, остановившись в лесу, сели было обедать, как вдруг пригнал к ним один муж с вестию, что Изяслав разбит Ольговичем. Эта весть сильно раздосадовала Изяслава Мстиславича, который, по выражению летописца, был храбр и крепок на рать; он выстроил свое войско и пошел на Святослава к Корачеву; на дороге встречали его беглецы из дружины Изяслава Давыдовича и присоединялись к войску; самого Давыдовича долго не было, наконец, и он явился в полдень; князья шли весь этот день до ночи и остановились ночевать недалеко от Корачева, а Святослав, узнав о их приходе, ушел за лес в землю вятичей. Тогда Изяслав Мстиславич сказал Давыдовичам: «Каких хотели вы волостей, те я вам добыл: вот вам Новгород-Северский и все Святославовы волости; что же будет в этих волостях Игорево — рабы или товар какой, то мое; а что будет Святославовых рабов и товара, то разделим на части». Урядившись таким образом, Изяслав возвратился в Киев, а между тем Игорь Ольгович сильно разболелся в тюрьме и прислал сказать ему: «Брат! Я очень болен и прошу у тебя пострижения; хотел я этого, когда еще был князем; а теперь в нужде я сильно разболелся и не думаю, что останусь в живых». Изяслав сжалился и послал сказать ему: «Если была у тебя мысль о пострижении, то ты волен; а я тебя и без того выпускаю для твоей болезни». Над Игорем розняли верх тюрьмы и вынесли больного в келью; восемь дней он не пил, не ел, но потом ему полегчало, и он постригся в киевском Федоровском монастыре в схиме.
Между тем в 3eмлe Северской и у вятичей по-прежнему шла война между Давыдовичами и Ольговичами. Изяслав Мстислааич, уходя в Киев, имел неосторожность оставить с Давидовичами Святослава Всеволодовича, родного племянника Святославова, которого выгоды были тесно связаны с выгодами дяди, с выгодами племени Ольговичей: окончательное поражение дяди Святослава, окончательное торжество Давыдовичей отнимало у него навсегда надежду княжить в Чернигове, на что он имел со временем полное право, как сын старшего из Ольговичей. Вот почему он должен был поддерживать дядю и, точно, вместо преследования уведомлял его о движениях неприятельских. Несмотря на отступление Ивана Берладника, который, взявши у Святослава 200 гривен серебра и 12 золота, перешел к Ростиславу Мстиславячу смоленскому, дела Ольговича поправились, потому что Юрий ростовский прислал ему на помощь белозерскую дружину. Святослав уже хотел идти с нею на Давыдовичей, как вдруг опасно занемог сын Юрьев, Иван; Ольгович не поехал от больного и дружины не отпустил. Давыдовичи, с своей стороны, услыхав, что Святослав получил помощь от Юрия, не посмели идти на него, но, созвавши лучших вятичей, сказали им: «Святослав такой же враг и вам, как нам: старайтесь убить его как-нибудь обманом и дружину его перебить, а именье его вам», — после чего сами пошли назад. Двое сыновей Юрьевых — Ростислав и Андрей действовали успешно с другой стороны: заставили рязанского князя Ростислава бежать к половцам; но в это время умер брат их Иван у Святослава, который после того перешел на устье реки Протвы.
Сюда прислал утешать его Юрий: «Не тужя о моем сыне, велел он сказать ему; если этого бог взял, то другого к тебе пришлют»; тогда же прислал он и богатые дары Святославу — ткани и меха, дарил и жену его, и дружину (1146 г.).
Весною Юрий с союзником своим начал наступательное движение: сам вошел в область Новгородскую, взял Торжок и землю по Мсте; а Святослав пошел на Смоленскую волость, взял Голядей, на верховьях Протвы, и обогатил дружину свою полоном, после чего получил зов от Юрия приехать к нему в Москву, имя которой здесь впервые упомянуто. Святослав поехал к нему с сыном Олегом, князем Владимиром рязанским и с небольшою дружиною; Олег поехал наперед и подарил Юрию барса (вероятно, кожу этого зверя). Дружески поздоровались Юрий с Ольговичем и начали пировать; на другой день Юрий сделал большой обед для гостей, богато одарил Святослава, сына его, Владимира рязанского и всю дружину. Но одними дарами дело не ограничилось: Юрий обещал Святославу прислать сына на помощь, и обещание было исполнено. Получивши также наемное войско от половцев, Святослав начал с успехом наступательные движения: послал половцев воевать Смоленскую волость, и они опустошили земли у верховьев Угры; тогда посадники Давыдовичей бросились бежать из городов вятичских, и Святослав занял последние; а между тем из степей пришли к нему новые толпы половцев, да с севера Глеб, сын Юрия ростовского. Изяслав Давыдович не смел долее оставаться в Новгороде-Северском, ушел к брату Владимиру в Чернигов, и Давыдовичи вместе с Святославом Всеволодовичем отправили к Ольговичу послов, которые должны были сказать ему: «Не жалуйся на нас, будем все за одно, позабудь нашу злобу; целуй к нам крест и возьми свою отчину, а что мы взяли твоего, то все отдадим назад». Из этого видно, что Святослав Всеволодович уже успел снестись с Давыдовичами; без сомнения, он был здесь главным действователем, тем более, что прежнее усердие его к дяде Ольговичу давало ему возможность быть посредником. Как видно, уже тогда между Давыдовичами и Всеволодовичем положено было заманить Изяслава Мстиславича на восточный берег Днепра, потому что, прося мира и союза у Ольговича, Давыдовичи в то же время послали сказать Изяславу: «Брат! Святослав Ольгович занял нашу волость Вятичи; пойдем на него; когда его прогоним, то пойдем на Юрия в Суздаль и либо помиримся там с ним, либо будем биться». Изяслав согласился; но Всеволодовичу нужно было прежде него быть на восточном берегу Днепра, чтоб окончательно устроить все дело; для этого он приехал к Изяславу и стал проситься у него в Чернигов: «Батюшка, говорил он, отпусти меня в Чернигов, там у меня вся жизнь; хочу просить волости у братьев, у Изяслава и Владимира». «И прекрасно ты это придумал, отвечал ему Изяслав, ступай скорее». Всеволодович поехал, и дело было окончательно улажено: уговорились перезвать Изяслава киевского на ту сторону Днепра и схватить его обманом, после чего, видя медленность киевского князя, Давыдовичи послали торопить его: «Земля наша погибает, а ты нейдешь», велели они сказать ему. Изяслав созвал бояр своих, всю дружину и киевлян, и сказал им: «Я уговорился с братьями своими Давыдовичами и Святославом Всеволодовичем: хотим пойти на дядю Юрия и на Святослава Ольговича к Суздалю за то, что дядя принял врага моего Святослава. Брат Ростислав придет также к нам с смолнянами и новгородцами». Киевляне отвечали на это: «Князь! не ходи с Ростиславом на дядю своего, лучше уладься с ним; Ольговичам не верь и в путь с ними вместе не ходи».
Изяслав отвечал: «Нельзя; они мне крест целовали, я с ними вместе думу думал, не могу никак отложить похода; собирайтесь». Тогда киевляне сказали: «Ну, князь, ты на нас не сердись, а мы не можем на Владимирово племя рук поднять; вот если б на Ольговичей, то пошли бы и с детьми». Изяслав отвечал на это: «Тот будет добрый человек, кто за мною пойдет»; набралось много таких добрых людей, и он выступил с ними в поход, оставив в Киеве брата Владимирка, Переправившись за Днепр и ставши между Черниговскою и Переяславскою волостию, Изяслав послал в Чернигов боярина своего Улеба разузнать, что там делается. Улеб скоро возвратился с вестию, что Давыдовичи и Всеволодовичи отступили от него и соединились с Ольговичем; тогда же черниговские приятели Изяслава прислали сказать ему: «Князь! Не двигайся никуда с места: ведут тебя обманом, хотят убить, либо схватить вместо Игоря; целовали крест Ольговичу, послали и к Юрию с крестом: задумали и с ним на тебя».
Изяслав возвратился и отправил послов в Чернигов сказать Давыдовичам: «Мы замыслили путь великий и утвердились крестным целованием по обычаю дедов и отцов наших; утвердимся еще, чтобы в походе после не было никакой ссоры, никакого препятствия. Те отвечали: „Что это нам без нужды еще крест целовать? Ведь мы уже поклялись Изяславу; в чем же провинились?“ Посол сказал на это: „Какой же тут грех еще крест поцеловать по любви? То нам на спасение“. Но Давыдовичи никак не соглашались; Изяслав, отпуская посла, наказал ему, что если черниговские не станут в другой раз крест целовать, то скажи им все, что мы слышали; и вот посол объявил Давыдовичам от имени своего князя: „Дошел до меня слух, что ведете меня обманом: поклялись Святославу Ольговичу схватить меня на дороге, либо убить меня за Игоря; так, братья, было дело, или не так?“ Давыдовичи не могли ничего отвечать на это; только молча переглядывались друг с другом; наконец, Владимир сказал послу: „Выйди вон, посиди; мы тебя опять позовем“. Долго они думали вместе, потом позвали посла и велели ему передать Изяславу: „Брат! Точно мы целовали крест Святославу Ольговичу; жаль нам стало брата нашего Игоря; он уже чернец и схимник, выпусти его, тогда будем подле тебя ездить; разве тебе было бы любо, если б мы брата твоего держали?“ В ответ на это Изяслав послал бросить им договорные грамоты, причем велел сказать: „Вы клялись быть со мною до самой смерти, и я отдал вам волости обоих Ольговичей; прогнал с вами Святослава, волость его вам добыл, дал вам Новгород и Путивль, именье его мы взяли и разделили на части, Игорево я взял себе; а теперь, братья, вы клятву свою нарушили, привели меня сюда обманом, хотели убить; да будет со мною бог и сила животворящего креста, стану управляться как мне бог даст“. Тогда же Изяслав послал сказать брату своему Ростиславу в Смоленск; „Брат! Давыдовичи крест нам целовали и думу думали идти вместе на дядю нашего; но все обманывали, хотели убить меня; бог и сила крестная объявили их умысел; а теперь уже, брат, где было мы думали идти на дядю, то уже не ходи, ступай сюда ко мне; а там наряди новгородцев и смольнян, пусть сдерживают Юрия, и к присяжникам своим пошли, в Рязань и всюду“. Распорядившись насчет брата Ростислава, Изяслав послал в Киев к другому брату, Владимиру, к митрополиту Климу и к Лазарю тысяцкому, чтоб они созвали киевлян на двор к св. Софии, и пусть там посол его скажет народу княжеское слово и объявит обман Черниговских. Киевляне сошлись все от мала до велика, и когда стали на вече, то посол Изяславов начал говорить им: „Князь ваш вам кланяется и велел вам сказать: я вам прежде объявлял, что задумал с братом Ростиславом и Давыдовичами идти на дядю Юрия, и звал вас с собою в поход; но вы мне тогда сказали, что не можете на Владимирово племя рук поднять, на Юрия, а на Ольговичей одних пошли бы и с детьми; так теперь вам объявляю: Давыдовичи и Всеволодич Святослав, которому я много добра сделал, целовали тай ком от меня крест Святославу Ольговичу, послали к Юрию, а меня хотели или схватить, или убить за Игоря; но бог меня заступил и крест честной, что ко мне целовали. Так теперь. братья киевляне, чего сами хотели, что мне обещали, то и сделайте: ступайте ко мне к Чернигову на Ольговичей, сбирайтесь все от мала до велика: у кого есть конь, — тот на коне, у кого нет, — тот в лодье. Ведь они не меня одного хотели убить, но и вас всех искоренить“. Киевляне отвечали на это: „Ради, что бог сохранил тебя нам от большей беды (tm), идем за тобою и с детьми“. Но в это самое время кто-то из толпы сказал: „По князе-то мы своем пойдем с радостию; но прежде надобно вот о чем промыслить: как прежде при Изяславс Ярославиче злые люди выпустили из заточения Всеслава и поставили князем себе, и за то много зла было нашему городу; а теперь Игорь, враг нашего князя и наш, не в заточении, а в Федоровском монастыре; убьем его и пойдем к Чернигову за своим князем; покончим с ними“. Народ, услыхавши это, бросился к Федоровскому монастырю. Напрасно говорил им князь Владимир: „Брат мой не велел вам этого делать, Игоря стерегут крепко; пойдем лучше к брату, как он нам велел“. Киевляне отвечали ему: „Мы знаем, что добром не кончить с этим племенем ни вам, ни нам“. Митрополит также их удерживал, и Лазарь тысяцкий, и Рагуйло. Владимиров тысяцкий; но они никого не послушали и с воплем кинулись на убийство. Тогда князь Владимир сел на коня и погнал к Федоровскому монастырю; на мосту не мог он проехать за толпами народа и поворотил направо мимо Глебов двора; но этот крюк заставил его потерять время; киевляне пришли прежде него в монастырь, бросились в церковь, где Игорь стоял у обедни, и потащили его с криками: „Побейте! побейте!“ В монастырских воротах встретился им Владимир; Игорь, увидав его, спросил: „Ох, брат! Куда это меня ведут?“ Владимир бросился с лошади и одел Игоря своим корзном, уговаривая киевлян: „Братья мои! не делайте этого зла, не убивайте Игоря!“ Но толпа не слушала, и начали бить Ольговича; несколько ударов пришлось и на долю Владимира который держался близко последнего, защищая его. Владимиру, однако, с помощью боярина Михаила удалось ввести Игоря в двор своей матери и затворить за собою ворота. Но толпа, избивши Михаила, оторвавши на нем крест с цепями, выломала ворота и, увидавши Игоря на сенях, разбила сени, стащила с них Игоря и повергла его без чувств на землю; потом привязали ему веревку к ногам и потащили с Мстиславова двора, через Бабин торжок на княж двор и там его прикончили; отсюда, положивши на дровни, повезли на Подол и бросили на торгу. Владимир, услыхав, что тело Игоря лежит на торгу, послал туда двоих тысяцких, Лазаря и Рагуйла; те приехали и сказали киевлянам: „Вы уже убили Игоря, так похороним тело его“.
Киевляне отвечали: «Не мы его убили; убили его Давыдовичи и Всеволодич, которые замыслили зло на нашего князя, хотели убить его обманом; но бог за нашего князя и св. София». Тогда Лазарь велел взять Игоря и положить в Михайловской церкви, в Новгородской божнице; а на другой день похоронили его в Семеновском монастыре.
Изяслав стоял на верховьях Супоя, на границах Черниговского княжества, когда пришла к нему весть об убийстве Игоря, он заплакал и сказал дружине: «Если бы я знал, что это случится, то отослал бы его подальше и сберег бы его; теперь мне не уйти от людских речей, — станут говорить, что я велел убить его; но бог свидетель, что я не приказывал и не научал; бог рассудит дело». Дружина отвечала: «Нечего тебе заботиться о людских речах; бог знает, да и все люди знают, что не ты его убил, а братья его; крест к тебе целовали и потом нарушили клятву, хотели убить тебя». Изяслав сказал на это: «Если уже так случилось, то делать нечего, — всем нам там быть и судиться пред богом»; но все не перестал жаловаться на киевлян. Между тем война продолжалась. Изяслав, как видно, прежде всего поспешил овладеть Курском и городами по Сейму, чтоб прервать связь Черниговских с половцами: в Курске уже сидел сын его Мстислав, когда к этому городу пришел Святослав Ольгович с Глебом Юрьичем. Мстислав объявил жителям Курска, что неприятель близко; те отвечали точно так же, как прежде киевляне отвечали отцу его: «Ради биться и с детьми за тебя против Ольговичей; но на племя Владимирово, на Юрьевича, не можем поднять рук».
Услыхав такой ответ, Мстислав уехал к отцу, а жители Курска послали к Глебу Юрьевичу я взяли у него себе посадника; как видно, Ольгович уступил и Глебу ту самую волость, т.е. Курск с Посемьем, которую прежде отдал брату его Ивану; вот почему Глеб посадил своих посадников также по рекам Сейму и Вырю, где заключил союз со многими половецкими ордами. Впрочем, некоторые города по Вырю остались верны Изяславу, несмотря на угрозы Черниговских, что они отдадут их в плен половцам; один из этих городов, Вьяхань, с успехом выдержал осаду; другой — Попашь был взят. Услыхав о движении Черниговских и Юрьевича, Изяслав собрал большое войско, полки дяди Вячеслава и волынские, и пошел к Переяславлю, где пришла к нему весть от брата Ростислава, что тот уже на походе: «Подожди меня, велел сказать ему Ростислав: я Любеч пожег, много воевал и зла Ольговичам много наделал; сойдемся вместе и посмотрим, что нам дальше делать». Получив эту весть, Изяслав пошел потихоньку, поджидая брата, и стал на урочище Черная Могила, куда пришел к нему Ростислав с полками смоленскими. Оба брата стали думать с дружиною и черными клобуками, куда бы им пойти теперь. Ростислав говорил: «Теперь бог нас соединил в одном месте, а тебя избавил от великой беды: так медлить нам нечего, пойдем прямо к ним, где будет ближе, и как нас с ними бог рассудит». Мнение было принято, и князья пошли на Сулу. Когда в стане черниговских князей узнали, что Изяслав идет на них, то большая часть половцев покинула ночью стан и ушла в степь; оставленные союзниками Давыдовичи и Ольговичи пошли к Чернигову; Изяслав хотел пересечь им дорогу у города Всеволожа, но уже не застал здесь Черниговских: они прошли Всеволож. Мстиславичи не пошли за ними дальше, но взяли на щит (разграбили) Всеволож, в котором находились тогда жители из двух других городов, как видно, менее укрепленных: мы уже видели этот обычай на Украйне, по которому вдруг города пустели при вести о приближении неприятеля. Когда в других городах узнали, что Всеволож взят, то и они вдруг опустели: жители их бросились бежать к Чернигову; Мстиславичи послали за ними в погоню и некоторых перехватили, а другие ушли; пустые города Изяслав велел зажечь. Только жители города Глебля не успели убежать и счастливо отбились от Мстиславичей, которые пошли оттуда в Киев, сказавши дружине своей — киевлянам и смольнянам: «Собирайтесь все; когда реки установятся, тогда пойдем к Чернигову, и как нас с ними бог управит». Поживши весело некоторое время в Киеве, Мстиславичи решили разлучиться; Изяслав говорил Ростиславу: «Брат! Тебе бог дал верхнюю землю: ты там и ступай против Юрия; там у тебя смольняне, новгородцы и другие присяжники, удерживай с ними дядю; а я здесь останусь и буду управляться с Ольговичами и Давыдовичами». Ростислав отправился в Смоленск.
Когда реки стали, то Черниговские начали наступательное движение: они послали дружину свою с половцами и повоевали места на правом берегу Днепра; а союзник их Глеб Юрьевич занял Городец-Остерский, принадлежавший прежде отцу его. Изяслав послал звать его к себе в Киев, и Глеб сначала было обещался приехать, но потом раздумал, потому что вошел в сношения с переяславцами, часть которых была почему-то недовольна Изяславом или сыном его Мстиславом, княжившим у них, и звала Глеба, обещаясь предать ему город. Глеб немедленно пошел на их зов; на рассвете, когда Мстислав с дружиною еще спал, пригнали к нему сторожа и закричали: «Вставай, князь! Глеб пришел на тебя!» Мстислав вскочил, собрал дружину и выступил из города против Юрьича; оба, увидав друг друга, не решились вступить в битву; Глеб стоял до утра другого дня и возвратился; Мстислав же, соединясь с остальною дружиною и переяславцами, погнался за ним, настиг, захватил часть его войска; но самому Глебу удалось уйти в Городец. Изяслав, услыхав об этих попытках против Переяславля, собрал дружину, берендеев и пошел к Городцу; Юрьич послал объявить об этом в Чернигов: «Идет на меня Изяслав, помогите мне!» — велел он сказать тамошним князьям; а между тем Изяслав пришел и осадил Городец; не видя ниоткуда помощи, Юрьич чрез три дня поклонился Изяславу и помирился с ним, как видно, тот оставил за ним отцовский город. Но Глеб не был за это ему благодарен: как скоро Изяслав возвратился в Киев, он опять послал сказать Черниговским. «Я поневоле целовал крест Изяславу: он обступил меня в городе, а от вас не было помощи; но теперь опять хочу быть вместе с вами». В 1148 году Изяслав, наконец, собрал всю свою силу, взял полк у дяди Вячеслава и полк владимирский, призвал отряд венгров на помощь, соединился с берендеями, перешел Днепр и стал в осьми верстах от Чернигова. Три дня стоял он под городом, дожидаясь, не выйдут ли Ольговичи и Давыдовичи на битву, но никто не выходил; а он между тем пожег все их села. Наскучив дожидаться, Изяслав стал говорить дружине: «Вот мы села их пожгли все, именье взяли, а они к нам не выходят; пойдем лучше к Любечу, где у них вся жизнь». Когда Изяслав подошел к Любечу, то Давыдовичи и Ольговичи с рязанскими князьями и половцами явились также сюда, и оба войска стали друг против друга по берегам реки; Изяслав выстроил войско и пошел было против Черниговских, но река помешала; только стрельцам с обеих сторон можно было стреляться через нее. Ночью пошел сильный дождь, и Днепр начал вздуваться. Тогда Изяслав начал говорить дружине и венграм: «Здесь эта река мешает биться, а там Днепр разливаются: пойдем лучше за Днепр». Только что успели перейти Днепр, как на другой день лед тронулся; Изяслав дошел благополучно до Киева, но венгры обломились на озере и несколько их потонуло.