Сотников Владимир Михайлович. Следствие по щучьему велению

Владимир Михайлович Сотников
Следствие по щучьему велению

Глава I
Говорящая собака

   Центральная аллея парка напоминала огромного жука – вытянутая и выпуклая клумба-туловище и отходящие от нее дорожки-лапки. Казалось, эти дорожки пошевеливались, когда по ним проходили люди.
   Так казалось сверху, с небольшой террасы над гротом, от которого и начиналась аллея. И еще многое казалось на этом месте. Например, легко было вообразить себя стоящим на капитанском мостике огромного корабля. В этом случае аллея парка превращалась в палубу, а шум вековых деревьев парка – в шум океана. А можно было представить себя птицей, которая парит над огромным пространством и наблюдает за всем, что происходит внизу, на аллеях.
   Правда, иногда мешали две старушки, которые повадились сидеть на скамейке у самого края террасы. Они, наверное, никем себя не представляли, а просто следили за всеми людьми, которые попадались им на глаза. Вот и сегодня они пошушукались и одна спросила:
   – Мальчик, а почему ты всегда подолгу стоишь на этом месте? Ты скучаешь? Как тебя зовут?
   Пришлось ответить на эти три вопроса одновременно:
   – Просто так стою. И не скучаю. А зовут меня Емеля.
   Честно говоря, он не любил представляться незнакомым людям. Потому что надоели одинаковые восклицания, которые следовали за этим. Так вышло и на этот раз.
   – Емеля? – встрепенулись старушки. Похоже, они обрадовались, как будто услышали неожиданную приятную новость. – Какое редкое имя!
   «Для кого как, – подумал Емеля. – Для вас, может, и редкое. А я, между прочим, слышу его каждый день по многу раз».
   Он пожал плечами и отошел немного в сторонку, показывая этим, что не очень-то склонен продолжать разговор.
   – Серьезный мальчик, – услышал он за спиной старушечий шепот. – Задумчивый. Мечтательный.
   «Какая им разница, – недовольно подумал Емеля. – Сами скучают, а от скуки обзываются… И задумчивый я у них, и мечтательный. А с кем мне разговаривать – с ними, что ли?»
   Конечно, старушки и не думали обзываться. Наоборот, в их словах чувствовалось одобрение и даже уважение. Но дело в том, что Емеле не очень нравилось, когда его называли задумчивым. И почему все окружающие с первого взгляда отмечали в нем это качество? Казалось бы, самое естественное дело для человека: думать и мечтать о чем-то своем. Так нет же – все люди отмечают это как необычное явление. Может, людям привычнее, если подросток корчит рожи, кривляется и прыгает, как обезьяна? Трудно угодить окружающим…
   Получалось, что Емеля опять задумался… о своей задумчивости! И старушки лишь напомнили ему о разговоре, который состоялся дома перед тем, как он отправился на свою привычную прогулку.
   – Опять ты сидишь и мечтаешь, – сказала мама, заглянув в комнату. – Ну возьми хотя бы книгу в руки! Нельзя же бесконечно предаваться своим мыслям… О чем ты думаешь?
   – А ты не догадываешься? – недовольно проворчал Емеля.
   Мама вздохнула и ушла на кухню. Слышно было, что она там стала разговаривать с папой. Прислушиваться было бесполезно. Что толку прислушиваться, если разговоры родителей о сыне почти ничем не отличались друг от друга? Правда, папа в последнее время все чаще был склонен защищать Емелю. Но у него это не очень-то получалось. На всякий случай Емеля все-таки прислушался.
   – Ну что делать, если он так хочет иметь собаку? – вздохнул папа. – Вполне законное детское желание. Вот и сидит, расстраивается…
   – А моя аллергия? – привела свой главный довод мама. – У меня же аллергия на шерсть!
   – Ну, ее еще проверить надо, – ответил папа. – Может, привыкнешь…
   – А если нет? – возразила мама. – Что тогда делать? Разве так можно проверять? Мы возьмем животное, и уже поздно будет от него отказаться. Помнишь, в сказке о Маленьком принце Лис говорил, что мы в ответе за тех, кого приручили? К тому же меня удивляет Емелин характер. Ну полное соответствие своему тезке из сказки! Такой же мечтательный. Задумал желание и ждет, что оно обязательно исполнится. По щучьему велению!
   Удивительный все-таки человек мама. Как будто Емеля сам придумал для себя имя! Но ведь нет – его назвали Емельяном в память дедушки, маминого папы, который умер так давно, что Емеля его даже не видел. Только у дедушки Емельяна фамилия была нормальная – Семенов. А у Емели… То есть сама по себе она, конечно, тоже нормальная – Щукин, как у папы. Но вот сочетание… Нетрудно догадаться о реакции окружающих, которые узнавали, что его зовут Емеля Щукин. А мама еще сама, как нарочно, вспоминает про щучье веление!
   Папа лишь вздохнул в ответ. Через минуту он осторожно приоткрыл дверь в комнату:
   – Ты, Емель, сходил бы погулять, что ли… И знаешь что? По-моему, мама уже не так уверенно отстаивает свои принципы. А ты пока время не теряй на пустые переживания. Все мечты заканчиваются чем-нибудь хорошим. Приглядывайся пока к собакам, выбирай. На всякий случай… Ты какую породу хочешь?
   Да разве в породе дело? Емеля согласен на любую. Главное, чтобы у собаки характер был добрым. Такой, например, как у папы. Хотя и мама ведь не злая – просто требовательная. Даже какая-нибудь случайная тройка в Емелином дневнике вызывала у родителей разную реакцию. Мама строгим голосом высказывала свои замечания и предупреждения, а папа лишь вздыхал, пожимал плечами и приговаривал:
   – Что ж, тройки тоже нужны, чтобы знать, чего ты не знаешь.
   – А двойки, наверное, еще нужнее? – иронизировала мама. – Придется мне почаще их ставить своим ученикам!
   И родители принимались спорить между собой о пользе плохих отметок. Дело в том, что они работали учителями. Мама преподавала русский язык и литературу, а папа – историю. Поэтому любой разговор про Емелину учебу плавно переходил у них на собственные проблемы. Приводились примеры из своего опыта, а Емеля тихонько ускользал при этом в соседнюю комнату.
   – Я в породах не очень-то разбираюсь, – сказал он папе. – Смотрю на какую-нибудь собаку и думаю: вот бы мне такую. Или вот такую… Но что толку узнавать, какой они породы? Все равно нельзя…
   – Ну, не знаю, не знаю, – улыбнулся папа. – Вода камень точит. Это я, конечно, не о маме говорю, что мы ее в конце концов проточим, а вообще. Я со своей стороны буду продолжать ее уговаривать, а ты тоже времени не теряй. Наблюдай, выбирай. Только старайся, чтобы было поменьше шерсти, ладно?
   – Знаешь, я что-то лысых собак не встречал, – улыбнулся Емеля. – Это же не колобки.
   – Все-таки пусть это будет не какая-нибудь длинноволокнистая колли, – уже вполне согласительным тоном сказал папа. – Я беру на себя уговоры мамы, а ты – выбор. Только перед окончательным решением все-таки найди возможность со мной посоветоваться.
   Вот и ходит теперь Емеля в парк не только для прогулок. Получается, что они с папой разделили обязанности пополам. У папы, конечно, проблема потрудней будет: маму уговорить не так просто. А Емелина задача оказалась даже приятной для выполнения, хотя и сложной. Выбор всегда сложен. А тут еще, как назло, самыми добрыми на вид оказывались как раз длинношерстные собаки – пудельки и спаниели. Не такая, на его взгляд, и длинная была у них шерсть, но раз уж папа просил… Вообще-то, в крайнем случае можно прибегнуть и к стрижке. Но об этом лучше с папой посоветоваться. Может, это вредно для здоровья – не папиного, конечно, а собачьего.
   Терраса над аллеей – лучшее место для наблюдения. По дорожкам прогуливаются люди с собаками, и невдомек им, что они, словно на своеобразной выставке, демонстрируют Емеле своих питомцев.
   Неугомонные старушки, сидящие на скамейке, опять зашушукались. Не дает им покоя Емелина мечтательность! Потому что не знают они, с какой целью он здесь находится.
   Емеля расслышал шепот:
   – Надо отвлечь мальчика от грустных мыслей. Вот я сейчас фокус ему покажу.
   Он насторожился. Старушки-фокусницы? Это уже интересно.
   – Мальчик! – позвала одна из старушек. – Емеля! Поможешь мне проверить одно волшебство?
   Емеля нерешительно пожал плечами. То фокус, то волшебство… Сами не знают, чего хотят. Наверное, и правда считают, что у него плохое настроение, и стараются его развеселить. Сейчас что-нибудь про волшебную щуку скажут.
   – Я уже достаточно взрослый, – ответил он. – И в сказки не очень-то верю.
   – Сказки сказками, а вот чудеса случаются и в самой обычной жизни, – сказала старушка. – Вот послушай, что мой внучок учудил. Рассердилась я сегодня на него за непослушание, а он говорит: «Ты, бабушка, не ругайся на меня. И вот тебе конфетка. Она не простая, а волшебная. Кому я ее дам, тот обязательно со мной подружится». И вот я сижу здесь, и уже скучаю по своему внучонку, и так жалею, что рассердилась на него. Наверное, и впрямь волшебная конфетка. Вот, возьми ее.
   – А мне зачем? – удивился Емеля и машинально взял конфету в блестящей обертке. – Чтобы с вами подружиться? Так мы и не ссорились.
   – Это правильно, – улыбнулась старушка. – Не ссорились. Но ведь уже почти подружились, так ведь? Значит, конфетка волшебная. А ты можешь и дальше проверить это чудо. Угости ею кого-нибудь и посмотри, что из этого получится… Имя-то у тебя, как в сказке! А мы домой пойдем, я уж порадую своего внука-волшебника.
   Отказываться было поздно. Конфетка была в руке у Емели, и к тому же он почувствовал, что совсем не злится на старушек – даже хотелось сказать им что-нибудь приятное. Но он только улыбнулся и пробормотал им вслед:
   – Спасибо.
   Хоть старушки и вели себя с ним как с маленьким, но настроение у него… улучшилось! Емеля с улыбкой смотрел на конфету, переводил взгляд на аллею, и ему казалось, что на ней сразу увеличилось количество собак. Было из чего выбирать!
   Вот бульдог. Пожалуй, не подходит. Не нравились Емеле собаки агрессивного вида. Вот щенок овчарки. Тоже не то. Вырастет – станет огромной собакой. Или вон спокойно бредет колли, и морда у нее добрая, но шерсть-то длинная! Много собак, а подходящей среди них нет.
   И вдруг на ближней дорожке Емеля увидел странный экземпляр. Породу назвать было трудно – да ее, наверное, и не было, породы! Скорее всего, это была смесь. Во всяком случае, раньше Емеля таких собак не встречал. Туловище как у спаниеля, а может, как у пуделя – в общем, небольшое туловище, но продолговатое и приземистое из-за невысоких лап. Шерсть курчавая, но не лохматая. Что ж, шерсть подходит: от такой не будут осыпаться шерстинки на кресла и ковры. Такую собаку один раз пропылесосить – на неделю хватит! Хвостик коротенький и веселенький.
   Хвост явно показывал настроение собаки, потому что забавно дергался в стороны перед каждым ее прыжком. А мордочка у нее была остренькой, вытянутой, как у лисы, но милой и добродушной, без всякой хитринки! Наверное, так казалось из-за лопушистых ушей, которые закрывали собаке глаза. Когда она всматривалась куда-то, то ее уши мгновенно раздвигались в стороны, освобождая внимательные и добрые глаза. А цвет шерсти… Цвет был непонятным. Казалось, все цвета смешались и нанеслись на собаку плавными разводами и пятнами. Ее окрас напоминал цвет осеннего леса, если смотреть на него издали. И коричневый, и желтый, и сероватый со всеми оттенками. Кстати, такого цвета был ковер в комнате у Емели – не пестрый, но разноцветный; пятна так плавно переходили друг в друга, что трудно было заметить их границы.
   Емеля просто застыл на месте, как заколдованный, вглядываясь в эту необыкновенную собаку. Она со своей хозяйкой, которая держала поводок, проходила совсем рядом, внизу под террасой, поэтому легко было рассмотреть выражение собачьих глаз, когда это позволяли делать раздвигающиеся висящие уши.
   «Вот бы такую!» – гудела в голове Емели одна-единственная мысль.
   Он много раз слышал о том, что собаки становятся похожи на своих хозяев. Но сейчас его удивила абсолютная непохожесть собаки и тетеньки. От собаки просто веяло добродушием, а от ее хозяйки – колючей злостью. К тому же ее круглые зеркальные очки так сверкали во все стороны острыми лучиками, что не давали рассмотреть глаза. А когда не видишь глаз, то человеческое лицо оставляет какое-то непонятное и просто неприятное впечатление.
   – Эх ты, растяпа! – вздохнула тетенька и поддернула поводок. – И ошейник тебе не помогает.
   Тут Емеля рассмотрел на шее собаки необычный широкий ошейник. Показалось, что он сверкает, будто по нему пробегают блики света. Тетенька поминутно вглядывалась в этот ошейник – наверное, он был дорогой, и она этим гордилась.
   Емеля удивился. Во-первых, он не понял, почему тетенька назвала собаку растяпой. А во-вторых, каким образом может помогать ошейник? Чтобы собака не отбегала в сторону? Так она и без того смирная и послушная – даже поводок не натягивает…
   Тетенька опять наклонилась и посмотрела на ошейник, словно пытаясь что-то прочитать.
   – Опять ничего, – пробормотала она. – Может, батарейка села? Но ведь совсем недавно ты просилась гулять! Вот и гуляем… Сколько можно? А где же сигнал о поиске? Или он как-нибудь иначе обозначается? Какие-нибудь восклицательные знаки? Ну давай, давай, растяпа, повнимательней!
   Емеля насторожился, прислушиваясь. Наверное, это кличка собаки – Растяпа. Но какие сигналы должна подавать эта невнимательная Растяпа? К тому же стало понятно, что эти сигналы должны быть каким-то образом переданы ошейником. Это уже становилось интересным…
   Емеля осторожно подошел к краю террасы, чтобы получше рассмотреть и собаку, и ошейник. Но тетенька потащила Растяпу в сторону газона и принялась обходить с ней кусты – один за другим. И возле каждого куста она наклонялась и осматривала ошейник.
   Конечно, после этого Емеля не мог оставаться на месте. Он спустился с террасы и стал медленно приближаться по дорожке к тетеньке с собакой. Но что делать дальше? Взять да и поинтересоваться у тетеньки, что это у нее за ошейник? То есть не у нее ошейник, а у Растяпы. Но видно было, что у тетеньки, в отличие от ее собаки, не очень-то добродушный характер… Ясно было, что с такими вопросами к ней лучше не обращаться. Но так хотелось оказаться поближе к собаке! И Емеля пошел на хитрость. На обман, если называть вещи своими именами. Ничего другого он в эту минуту придумать не сумел.
   – Здравствуйте! – обратился он к тетеньке. – Мне кажется, это про вас у меня спрашивал один молодой человек у ворот парка. Наверное, вас разыскивает. Только с ним большая собака. Если хотите, я вашего песика постерегу, а вы сходите, узнайте, в чем дело. Правда, я могу и ошибаться…
   – Скорее всего, ошибаешься, мальчик, – отмахнулась тетенька. – Хотя… Все может быть. – Она поддернула поводок. – Ведь это не моя собачка, ее попросил прогуливать один мой знакомый. Может, он кому-то поручил поинтересоваться, как она себя ведет? Подержи Растяпу, ладно?
   Емеле этого и надо было.
   Как только тетенька скрылась, он не удержался и первым делом погладил Тяпу – так он сразу стал ее про себя называть. Шерстка у нее оказалась на удивление мягкой, хотя на вид казалась курчавой и жесткой. Тяпа подняла вверх мордочку, раздвинула ушки и посмотрела на Емелю такими преданными и ласковыми глазами, что он даже вздохнул оттого, что это не его собака…
   И сразу же осмотрел ошейник. Он был сделан из матового пластика, на верхней его части располагалось маленькое окошко – вроде продолговатого циферблата электронных часов. И вдруг в этом окошке проступили буквы! Емеля прочитал: «Играть!» А Тяпа, словно подтверждая надпись, запрыгала на месте от нетерпения и завиляла хвостом.
   – Подожди, Тяпа, – пробормотал удивленный Емеля. – Ты хочешь играть?
   Казалось, Тяпе оставалось только закивать в знак согласия. Но она по-прежнему прыгала на месте, и от этого надпись на ошейнике становилась ярче.
   Емеля сунул руку в карман и нащупал там конфету – ту самую, которую дала ему старушка.
   «А что, если я угощу Тяпу? – подумал он. – Хоть и не верится в конфетное волшебство, но почему бы не скрепить нашу дружбу угощением?»
   Он развернул фантик и протянул конфету собаке. Та принюхалась, и сразу же на ошейнике сменилась надпись. Теперь на нем было написано: «Кушать!» Конфетка исчезла во рту у Тяпы, и Емеля заметил, что глаза собаки стали еще преданнее и ласковее. Может быть, конфетка и впрямь была волшебной? Но Емеля удивился совсем не этому.
   – Оказывается… – прошептал он. – Оказывается, ты умеешь разговаривать? Ну и ошейничек! Только вот жалко – конфет у меня больше нет.
   Емеля машинально скомкал фантик, который превратился в маленький бумажный шарик, и бросил его в кусты. Волнение помешало ему сообразить, что мусор в парке вообще-то надо выбрасывать в урны. Тяпа рванулась следом за улетающим бумажным шариком, и на ошейнике появилась новая надпись. Емеля догнал собаку у куста и прочитал: «Искать!»
   – Что это вы разыгрались! – услышал он за спиной сердитый возглас тетеньки. – Отдавай поводок! Ты, наверное, обманул меня? Нет там нигде никакого молодого человека.
   – А я… – растерялся Емеля. – А я… Наверное, это не вас разыскивали. Извините, что так получилось. Какой у вас замечательный ошейник! Где вы его купили? Тяпа с ним просто самая настоящая говорящая собака.
   Тетенька взглянула на ошейник и переменилась в лице.
   – Все, мальчик! – чуть не закричала она. – Иди своей дорогой, не приставай к нам! Обманщик! Иди, иди, что же ты стоишь!
   Емеля даже попятился от такого напора. Что можно сказать, когда тебя так настойчиво прогоняют? Вот только почему? Его обман ведь был совсем безобидный…
   Он оглянулся и встретился с жалобным взглядом Тяпы. Собака словно спрашивала: «Куда же ты? Мы только что подружились…»
   Но тетенька так сердито сверкнула на Емелю своими зеркальными очками, что он поспешил отвернуться. И только услышал, как она взволнованно забормотала:
   – Ну наконец-то, наконец-то! Ищи, ищи, Растяпочка! Порадуй меня, моя кисонька…
   «Хоть бы научилась с собаками по-человечески разговаривать, – сердито подумал Емеля. – Кисонька! А мышкой ее не надо назвать?»
   Емеля снова поднялся на террасу и осторожно глянул вниз. Через какое-то мгновение он увидел, что во рту у Тяпы оказался бумажный шарик, скрученный из фантика. Емеля не удержался и прыснул, сразу же отпрыгнув подальше от ограды. Снизу донеслись сердитые возгласы тетеньки:
   – Глупая собака! Всякую гадость ты умеешь разыскивать, а на серьезные дела у тебя ума не хватает. Фу, фу!
   Емеля выглянул еще раз и увидел, что она вырвала у Тяпы шарик и забросила его подальше в кусты. Теперь она тащила Тяпу за поводок куда-то дальше по тропинке. Подальше и от шарика, и от Емели, который следил, затаившись за оградой террасы. Вот они и скрылись за дальними кустами.
   Ну и встреча! От всего происшедшего у Емели просто кружилась голова. Во-первых, вполне возможно, что конфета оказалась все-таки волшебной. Ведь можно считать, что Тяпа с ним подружилась! Во всяком случае, она передавала Емеле свои мысли… Но что же разыскивает здесь тетенька с помощью чудесного Тяпиного ошейника? Шарики из фантиков ее явно не устраивали.
   «Но ведь я не в последний раз пришел сюда на прогулку, – подумал Емеля. – Все интересное, кажется, впереди! Эх, Тяпа-Тяпа! Никакая ты не растяпа…»
   Емеля был в этом абсолютно уверен.

Глава II
Единственный экземпляр

   – Выбрал! – сообщил Емеля радостную новость, столкнувшись с папой в прихожей. – Выбрал собаку!
   Папа понял не сразу. Секунд пять он оторопело смотрел на Емелю. Странный народ эти родители, которые работают в школе учителями! Требуют от своих учеников сообразительности, а сами не всегда соображают быстро.
   Папа испуганно выглянул за дверь на лестничную площадку.
   – Ты что, привел ее домой? – спросил он.
   – Если бы так, – вздохнул Емеля. – Но я же не ничейную собаку выбрал.
   Они прошли на кухню.
   – Ну и какая это порода? – спросил папа. – Интересно, за чье право на жительство в нашей квартире нам предстоит бороться?
   – Если бы мама ее только увидела! – воскликнул Емеля. – Ни за что нам не надо было бы бороться. А порода… Я не знаю такой породы.
   – Подожди-ка, – сказал папа. – Я тоже не сидел сложа руки. Купил собачий справочник.
   Он принес альбом, на обложке которого были нарисованы фигурки собак.
   – Вот, ищи свою избранницу, – протянул папа Емеле книгу.
   – Почему это избранницу? – удивился Емеля. – Вообще-то ее зовут Тяпа.
   – Это я просто так сказал, – пояснил папа. – Дело ведь не в конкретной Тяпе. Важно определиться с породой.
   Определиться оказалось непросто. Емеля пролистал справочник один раз, другой… Похожей на Тяпу собаки не попалось.
   – Внимательней смотри, – посоветовал папа. – Художник мог неточно нарисовать.
   – Как же неточно, если это справочник? – вздохнул Емеля. – Нет здесь такой породы. И мне кажется, ее вообще нет.
   – Как это? – не понял папа. – Только что ты сказал, что выбрал… Значит, видел собаку! А сейчас говоришь, что такой породы вообще нет.
   – Ну и тугодум ты, папа! – сказал Емеля. – Ставлю тебе двойку по собаководству. Хотя мне совсем не до шуток. Подтвердились мои догадки. Собака, которую я выбрал, – неопределенной породы.
   – Так-так-так… – задумчиво пробормотал папа. – Значит, получается, единственный экземпляр, что ли? Но все-таки, может, таких неопределенных пород тоже много? Надо в Интернете посмотреть. Раз уж мы решили обзавестись собакой, то придется изучать этот вопрос досконально.
   – Как ни изучай… – невесело отмахнулся Емеля. – Ничего не изменится от этого изучения. Вот я тоже и на тебя, и на маму одновременно похож. Но у меня же нет брата-близнеца! Значит, и я единственный экземпляр. И Тяпа…
   – Вот именно! – поднял вверх палец папа. – Но это не значит, что ты беспородный! Тьфу ты, кажется, я начинаю запутываться в этой истории. Итак, надо определить, из каких пород получилась эта твоя Тяпа, и как раз искать такую же. К тому же можно расспросить ее хозяев, где они ее взяли. Может, действительно, есть у этой собаки братья-сестры. Не близнецы, но все же. Из любой ситуации должен быть выход. И твой выбор… Неужели он такой окончательный? Ты же никогда не отличался капризностью, никогда не падал в магазинах на пол, требуя какую-нибудь игрушку…
   Папа, наверное, хотел похвалить Емелю, сказав, что тот никогда не отличался капризностью, но Емеле от этого неожиданно стало стыдно.
   – Действительно, – вздохнул он. – Осталось только упасть на пол, как маленькому. И закричать: хочу только такую собачку! Ладно, пап, не переживай. Забудь эту историю.
   – Получается, ты меня успокаиваешь, – сказал папа. – А ты сам не расстраивайся. Ничего страшного не произошло! Мы еще не начинали настоящих поисков.
   Емеля пожал плечами, машинально пролистал альбом еще раз и пошел к себе в комнату.
   – Ну вот… – Папа приоткрыл дверь через пять минут. – Ты уже сидишь, уставившись в одну точку. Мне это не нравится! Я не хочу, чтобы ты привыкал к нерешаемым проблемам или ожидал, что они решатся по щу… сами собой. Надо учиться искать выход! Это я во всем виноват. Ведь это я посоветовал тебе начинать свои поиски таким образом. А надо было начинать выбор не с прогулок, а хотя бы вот с этого справочника. И как мне могло прийти в голову сказать тебе, чтобы ты приглядывался к чужим собакам?
   – Лучше бы я не брал в руки ее поводок, – вздохнул Емеля. – И не разговаривал бы с ней.
   – Как это ты с ней разговаривал? – удивился папа. – Хотя понятно. Ты, наверное, что-то ей приказал, а она сразу же послушалась. Но ведь почти все собаки понятливые! Ничего удивительного.
   – Если Тяпа что-нибудь хочет, это загорается на ошейнике, – задумчиво продолжал Емеля. – Кушать, играть, искать…
   – Ну, ошейник никакого отношения к ее умственным способностям не имеет! – воскликнул папа. – Наверное, какая-нибудь электронная японская штучка! На любой собаке она будет точно так же действовать. Купим и мы такой же. И даже на мне проверим – прямо в магазине.
   Наверное, папа хотел пошутить, чтобы поддержать Емелю. Но тот лишь невесело улыбнулся.
   Звякнул замок в прихожей.
   – Вот и мама вернулась из магазина, – сказал папа. – И вот что мы станем сейчас делать. Раз я обещал уговорить маму, то не стану это откладывать на потом. Тем более что сегодня выходной.
   – Что я слышу? – засмеялась мама, заглянув в комнату. – Меня собираются уговаривать? Наверное, пойти в какой-нибудь музей или в консерваторию? Так это я вас всегда на такие походы уговариваю. Ну-ка, ну-ка, а вы что придумали? И Емеля грустный опять. А что это за книга у тебя в руках?
   Емеля вопросительно взглянул на папу, но тот лишь приложил палец к губам, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Значит, выходить не следует – папа весь разговор с мамой берет на себя.
   Емеля стал машинально листать справочник. Просто так. «Собирать» Тяпу по частям из разных собачьих пород он не собирался. Толку в этом все равно не было никакого.
   Казалось, разговор на кухне длился целую вечность. Всю свою способность к ожиданию Емеля утратил уже через десять минут, а вместе с этой способностью – и всякую надежду. Каково же было его удивление, когда он увидел папу, стоявшего в дверях с совершенно счастливым видом!
   – Ты даже представить себе не можешь! – радостно зашептал он. – Мы сейчас, конечно, обедаем, а потом… Потом идем гулять. С мамой! Она согласилась взглянуть на этот единственный экземпляр. Сказала, что хочет посмотреть своими глазами на существо, ради которого могут кипеть такие страсти. Пусть, пусть посмотрит. Я уж маму знаю! Это ее согласие многого стоит. Это почти полная гарантия нашего успеха…