Когда-то писали, что иногда Макаров берет инициативу на себя. Теперь он – несомненный лидер команды.
Заслуженный тренер СССР Николай Карпов писал глубокой осенью 1986 года: «У ЦСКА есть не один признанный лидер, а целая пятерка лидеров – звено Ларионова, которое ведет за собой всех остальных. Думаю, что другим командам полезно снимать на видеомагнитофон игру первой пятерки ЦСКА. Для истории это, конечно, тоже пригодится, но уже сегодня, сейчас надо перенимать все лучшее у ведущей пятерки страны, пятерки экстра-класса».
Время справедливо. Время безжалостно. Всему приходит свой черед, и у всего есть свои пределы.
Сколько будут еще творить на льду, изумляя своими импровизациями и зрителей, и соперников, Макаров и его партнеры?
Кто знает… И мне показались понятными и близкими переживания и размышления заслуженного тренера СССР Николая Эпштейна: «Кто же не знает, почему матчи с участием ЦСКА собирают крохотные аудитории (с этим наблюдением уважаемого тренера автор может согласиться лишь отчасти, но не может согласиться с обобщением – частности не подменяют закономерности. – О. С.). Зная наперед, что ЦСКА выиграет, люди предпочитают оставаться дома. Знаю это и я. Но хожу на матчи ЦСКА. Хожу не в надежде на чудо. Хожу, зная, что чудо меня ждет. Это чудо зовется первой пятеркой ЦСКА. Это не просто сильнейшая пятерка ЦСКА и сборной. Это маленькая команда, лучше которой не было в истории нашего хоккея – а может быть, и хоккея вообще. Это команда, в которой каждый из пяти игроков – «звезда», каждый не схож со своими партнерами.
И всякий раз, сидя на матче, возвращаясь с матча, я задаюсь одним и тем же вопросом: «Неужели то, что понимаю я, не понимают люди, от которых зависит судьба нашего спорта, будущее нашего спорта?» Потому что на этом матче, как и на всех предыдущих, не было киногруппы, которая отсняла бы игру «звездной» пятерки, каждого ее игрока…»
Не хотелось бы заканчивать главку на этой грустной ноте.
И герой рассказа, и его товарищи в расцвете сил. И герой, и его партнеры по-прежнему располагаются особняком в нашем хоккее. И тревога тренера, хочется думать, вызвана не опасением, что первое звено (а Макаров и Фетисов на год старше Касатонова и на два Ларионова и Крутова, родившихся в 1960 году), вот-вот закончит свою спортивную жизнь, но тем, что обидно терять время – документалистам есть смысл, если позволяют возможности, поработать не два-три матча, а два-три сезона, дабы картина была более полной и достоверной.
Макаров и его партнеры – надежный эталон. Не надуманный, призрачный, временный, но достоверный эталон, позволяющий верно оценивать класс остальных мастеров.
Автор не склонен безоговорочно принимать утверждения своих коллег, доказывающих, будто такого разрыва в классе, мастерстве между лидерами и остальными игроками прежде в нашем хоккее не наблюдалось. Не подводит ли нас память? И тройка Альметова, и звено Петрова тоже стояли особняком, хотя в тот или иной сезон и соперничали с ними то мастера из «Спартака» и «Динамо», то хоккеисты из других звеньев ЦСКА.
Потому-то и считали их безусловными лидерами, как сегодня «звездную пятерку», что были они на голову выше всех других хоккеистов.
Закончив работу над этими страницами, еще раз пролистал подшивки газет. Еще раз просмотрел строки, абзацы, целые страницы, посвященные Макарову и его блистательным партнерам.
Хвалебные отзывы, лестные оценки идут по нарастающей. Ощущение повторов (об этом, дескать, уже не раз писали!) ни кого не смущает – ни авторов, ни редакторов. Да и как, в самом деле, не повторяться, как умерить свое восхищение, если лидеры и вправду заслуживают самых восторженных слов.
Вот выписка из отчета о матче «Монреаль канадиенс» – ЦСКА, сыгранном в новогодний вечер 31 декабря 1985 года: «Дважды получился гол – почти копия выделенной нами шайбы в Эдмонтоне. Разве что крайние – Крутов и Макаров – поменялись местами и ролями: теперь завершал Макаров. Было и еще отличие. Перед каждым нашим нападающим, когда он получал шайбу, находился канадец – в том же метре. И опять метра хватало для паса или броска. А еще одну шайбу Макаров забил после резкой неточности «Канадиенс» у себя в зоне, тоже напомнившей огрехи «Ойлерс». Это было во втором периоде, так счет стал 3:0, и этот эпизод пояснил, что наши уже укатали таких собранных поначалу монреальцев, слегка закружили им головы».
Вот реплика тренера по поводу гола Макарова: «Известно, что в таких случаях говорят тренеры защитникам: «Чего же ты его не держал?… – А как Макарова удержишь?…»
А это размышления другого тренера: «Привлекательность игры ЦСКА в том, по-моему, что его первая пятерка, воплощающая в голы труды всей команды, искусно обрамляет рисунок общих действий. Благодаря, понятно, высокому индивидуальному и звеньевому мастерству. Вы скажете, что пятерка Ларионова на голову выше всех остальных в нашем чемпионате – как можно, дескать, с других спрашивать подобного зрелища? Согласен, выше, и намного. Но и настаиваю на том, что и от других болельщики вправе требовать увлекательной игры…»
И наконец, последняя выписка: «Программа была пронизана двумя бенефисными жанрами. В одном из них блистали Макаров, Ларионов и Крутов, подававшие пиршество изощренного, непринужденного и нацеленного в гол взаимодействия. Чего только не показывали, как только не забивали! Втроем проводили комбинации на «пятачке». Мчались поодиночке, скрывая от соперников направления прорыва. Пятую шайбу Крутов закинул вообще по немыслимой баскетбольной траектории…»
Добавлю лишь, что выписка эта сделана не из рецензии на матч ЦСКА с кем-то из аутсайдеров нашего первенства, а из отчета о поединке с канадцами на чемпионате мира.
Верно, безусловно верно, подметил Николай Семенович Эпштейн: «Такая игра должна сохраниться для истории. Должна стать учебным пособием».
А вот сколько еще будут Макаров и его партне. ры играть на таком уровне? Не знаю. Хотелось бы надеяться на лучшее.
Облако на горизонте
Второй монолог Веры Макаровой
ПЕРВЫЙ ХОККЕИСТ КОНТИНЕНТА
Снова в Москве
Заслуженный тренер СССР Николай Карпов писал глубокой осенью 1986 года: «У ЦСКА есть не один признанный лидер, а целая пятерка лидеров – звено Ларионова, которое ведет за собой всех остальных. Думаю, что другим командам полезно снимать на видеомагнитофон игру первой пятерки ЦСКА. Для истории это, конечно, тоже пригодится, но уже сегодня, сейчас надо перенимать все лучшее у ведущей пятерки страны, пятерки экстра-класса».
Время справедливо. Время безжалостно. Всему приходит свой черед, и у всего есть свои пределы.
Сколько будут еще творить на льду, изумляя своими импровизациями и зрителей, и соперников, Макаров и его партнеры?
Кто знает… И мне показались понятными и близкими переживания и размышления заслуженного тренера СССР Николая Эпштейна: «Кто же не знает, почему матчи с участием ЦСКА собирают крохотные аудитории (с этим наблюдением уважаемого тренера автор может согласиться лишь отчасти, но не может согласиться с обобщением – частности не подменяют закономерности. – О. С.). Зная наперед, что ЦСКА выиграет, люди предпочитают оставаться дома. Знаю это и я. Но хожу на матчи ЦСКА. Хожу не в надежде на чудо. Хожу, зная, что чудо меня ждет. Это чудо зовется первой пятеркой ЦСКА. Это не просто сильнейшая пятерка ЦСКА и сборной. Это маленькая команда, лучше которой не было в истории нашего хоккея – а может быть, и хоккея вообще. Это команда, в которой каждый из пяти игроков – «звезда», каждый не схож со своими партнерами.
И всякий раз, сидя на матче, возвращаясь с матча, я задаюсь одним и тем же вопросом: «Неужели то, что понимаю я, не понимают люди, от которых зависит судьба нашего спорта, будущее нашего спорта?» Потому что на этом матче, как и на всех предыдущих, не было киногруппы, которая отсняла бы игру «звездной» пятерки, каждого ее игрока…»
Не хотелось бы заканчивать главку на этой грустной ноте.
И герой рассказа, и его товарищи в расцвете сил. И герой, и его партнеры по-прежнему располагаются особняком в нашем хоккее. И тревога тренера, хочется думать, вызвана не опасением, что первое звено (а Макаров и Фетисов на год старше Касатонова и на два Ларионова и Крутова, родившихся в 1960 году), вот-вот закончит свою спортивную жизнь, но тем, что обидно терять время – документалистам есть смысл, если позволяют возможности, поработать не два-три матча, а два-три сезона, дабы картина была более полной и достоверной.
Макаров и его партнеры – надежный эталон. Не надуманный, призрачный, временный, но достоверный эталон, позволяющий верно оценивать класс остальных мастеров.
Автор не склонен безоговорочно принимать утверждения своих коллег, доказывающих, будто такого разрыва в классе, мастерстве между лидерами и остальными игроками прежде в нашем хоккее не наблюдалось. Не подводит ли нас память? И тройка Альметова, и звено Петрова тоже стояли особняком, хотя в тот или иной сезон и соперничали с ними то мастера из «Спартака» и «Динамо», то хоккеисты из других звеньев ЦСКА.
Потому-то и считали их безусловными лидерами, как сегодня «звездную пятерку», что были они на голову выше всех других хоккеистов.
Закончив работу над этими страницами, еще раз пролистал подшивки газет. Еще раз просмотрел строки, абзацы, целые страницы, посвященные Макарову и его блистательным партнерам.
Хвалебные отзывы, лестные оценки идут по нарастающей. Ощущение повторов (об этом, дескать, уже не раз писали!) ни кого не смущает – ни авторов, ни редакторов. Да и как, в самом деле, не повторяться, как умерить свое восхищение, если лидеры и вправду заслуживают самых восторженных слов.
Вот выписка из отчета о матче «Монреаль канадиенс» – ЦСКА, сыгранном в новогодний вечер 31 декабря 1985 года: «Дважды получился гол – почти копия выделенной нами шайбы в Эдмонтоне. Разве что крайние – Крутов и Макаров – поменялись местами и ролями: теперь завершал Макаров. Было и еще отличие. Перед каждым нашим нападающим, когда он получал шайбу, находился канадец – в том же метре. И опять метра хватало для паса или броска. А еще одну шайбу Макаров забил после резкой неточности «Канадиенс» у себя в зоне, тоже напомнившей огрехи «Ойлерс». Это было во втором периоде, так счет стал 3:0, и этот эпизод пояснил, что наши уже укатали таких собранных поначалу монреальцев, слегка закружили им головы».
Вот реплика тренера по поводу гола Макарова: «Известно, что в таких случаях говорят тренеры защитникам: «Чего же ты его не держал?… – А как Макарова удержишь?…»
А это размышления другого тренера: «Привлекательность игры ЦСКА в том, по-моему, что его первая пятерка, воплощающая в голы труды всей команды, искусно обрамляет рисунок общих действий. Благодаря, понятно, высокому индивидуальному и звеньевому мастерству. Вы скажете, что пятерка Ларионова на голову выше всех остальных в нашем чемпионате – как можно, дескать, с других спрашивать подобного зрелища? Согласен, выше, и намного. Но и настаиваю на том, что и от других болельщики вправе требовать увлекательной игры…»
И наконец, последняя выписка: «Программа была пронизана двумя бенефисными жанрами. В одном из них блистали Макаров, Ларионов и Крутов, подававшие пиршество изощренного, непринужденного и нацеленного в гол взаимодействия. Чего только не показывали, как только не забивали! Втроем проводили комбинации на «пятачке». Мчались поодиночке, скрывая от соперников направления прорыва. Пятую шайбу Крутов закинул вообще по немыслимой баскетбольной траектории…»
Добавлю лишь, что выписка эта сделана не из рецензии на матч ЦСКА с кем-то из аутсайдеров нашего первенства, а из отчета о поединке с канадцами на чемпионате мира.
Верно, безусловно верно, подметил Николай Семенович Эпштейн: «Такая игра должна сохраниться для истории. Должна стать учебным пособием».
А вот сколько еще будут Макаров и его партне. ры играть на таком уровне? Не знаю. Хотелось бы надеяться на лучшее.
Облако на горизонте
А может быть, туча? Не облачко, легкое и прозрачное, готовое растаять, исчезнуть без следа, а черная грозовая туча?
Тихонова знаю уже достаточно.
Потому и пишу, что скорее всего – туча. И влага, накапливающаяся в ней постепенно, вот-вот обрушится на залитую еще пока солнцем землю.
Спортивная судьба героя может показаться почти безоблачной, сказочно счастливой: еще бы – столько медалей и призов!
Как все удачно! Как все празднично! Туш смолкает лишь для того, чтобы следующей весной грянуть с новой силой, еще более торжественно.
Все – так. Все – так.
Если, конечно, не вспоминать случаи, речь о которых шла раньше, споры, например, о праве Макарова выступать в составе сборной СССР на мировом первенстве 1978 года или бесконечные пересуды о его непомерном будто бы честолюбии, обнаружившемся столь драматически в той же самой Праге семью годами позже, на чемпионате мира 1985 года. Если забыть об ушибах, травмах, операциях, а стало быть, и вынужденных отлучениях от игры на недели и месяцы. Если не помнить, наконец, сколько не месяцев, но лет умчалось, унеслось навсегда, пока не нашлись для Макарова подходящие партнеры.
Но сегодня-то, сегодня все складывается лучше некуда, и журналисты состязаются в поисках превосходных степеней для рассказа об игре «звездной» пятерки, сегодня-то…
Работа над рассказом о Макарове завершалась, когда автор после очередного матча, в котором ЦСКА одержал очередную победу, ехал из Лужников вместе с Тихоновым.
Тренер был расстроен и рассержен:
– Не знаю, что делать с Макаровым. Опять сегодня не играл. Уходил от борьбы. Ударов теперь не держит. Теперь ему все больно. Тут же норовит дать сдачу. Даст, душу отведет, а команда за него отдувается,…
– Минуту, минуту… Результаты матчей говорят об ином. Опять Макаров лидер в соревновании бомбардиров, причем за счет пасов, после которых голы забивали партнеры…
– Вот-вот… Забивает он теперь меньше, хотя очень хочет. У него сейчас после такого же числа игр на четыре гола меньше, чем в прошлом сезоне. А почему? Да только потому, что работает вполсилы, что теперь не «забывает», что играть на «пятачке» опасно – того и гляди защитники зацепят, ударят, снесут с ног. Жалко себя…
После продолжительной паузы Тихонов заключил:
– Слова и уговоры не помогают. Упрямый, Считает, что играет хорошо, а я просто придираюсь… Наверное, со следующего матча выведу его из первого звена. Поставлю туда кого-то из молодых. Могильного, например. Саше всего семнадцать, а играет будь здоров. Матчей сыграл куда меньше Макарова, а забил почти столько же… Макаров, кстати, ревнует парня… Заменю… Пусть покажет, чего он стоит без Крутова и Ларионова…
– Но ведь у каждого мастера, даже самого большого, могут быть временные спады, верно?…
– Могут, но в чем их причина? А если в отношении к делу? Если хоккеист перестает работать через «не могу»… Считает, что его высокий класс выручит в нужный момент. Не первый такой случай в моей практике. И Петров был, и Капустин, и Балдерис, и Дроздецкий совсем недавно… Знаешь, как только пощадил, пожалел себя на тренировке или в игре, как только уступил самому себе, так все, пиши пропало… Нет, заменю. Со следующего же матча…
Не заменил.
Не знаю, успел ли объявить о своем решении Сергею, но не заменил.
Случилось непредвиденное, и тренеру пришлось сначала выводить на время из первого звена другого форварда, а затем – уже по деловым, игровым соображениям – развести по разным звеньям нападающих и защитников «звездной» пятерки, и в конце 1986 года пять лидеров сходились вместе в матчах первенства страны только в те минуты, когда армейцы играли в численном большинстве. Ну а затем в составе сборной страны.
Не стал расспрашивать героя, что говорил ему в те дни Виктор Васильевич. Не то что опасался резких ответов или мрачного молчания. Не хотелось бередить душу Сергею.
Ведь у каждого из нас, не только у чемпионов, бывают часы, когда что-то не ладится, и когда наши руководители не слишком, скажем, довольны нами.
Вот вам и «зенит пути»!
И все-таки автор убежден, что коллега, так высоко оценивший нынешнего Макарова, прав.
Солнечное, безоблачное небо – это ведь не непременная примета каждого дня.
Тихонова знаю уже достаточно.
Потому и пишу, что скорее всего – туча. И влага, накапливающаяся в ней постепенно, вот-вот обрушится на залитую еще пока солнцем землю.
Спортивная судьба героя может показаться почти безоблачной, сказочно счастливой: еще бы – столько медалей и призов!
Как все удачно! Как все празднично! Туш смолкает лишь для того, чтобы следующей весной грянуть с новой силой, еще более торжественно.
Все – так. Все – так.
Если, конечно, не вспоминать случаи, речь о которых шла раньше, споры, например, о праве Макарова выступать в составе сборной СССР на мировом первенстве 1978 года или бесконечные пересуды о его непомерном будто бы честолюбии, обнаружившемся столь драматически в той же самой Праге семью годами позже, на чемпионате мира 1985 года. Если забыть об ушибах, травмах, операциях, а стало быть, и вынужденных отлучениях от игры на недели и месяцы. Если не помнить, наконец, сколько не месяцев, но лет умчалось, унеслось навсегда, пока не нашлись для Макарова подходящие партнеры.
Но сегодня-то, сегодня все складывается лучше некуда, и журналисты состязаются в поисках превосходных степеней для рассказа об игре «звездной» пятерки, сегодня-то…
Работа над рассказом о Макарове завершалась, когда автор после очередного матча, в котором ЦСКА одержал очередную победу, ехал из Лужников вместе с Тихоновым.
Тренер был расстроен и рассержен:
– Не знаю, что делать с Макаровым. Опять сегодня не играл. Уходил от борьбы. Ударов теперь не держит. Теперь ему все больно. Тут же норовит дать сдачу. Даст, душу отведет, а команда за него отдувается,…
– Минуту, минуту… Результаты матчей говорят об ином. Опять Макаров лидер в соревновании бомбардиров, причем за счет пасов, после которых голы забивали партнеры…
– Вот-вот… Забивает он теперь меньше, хотя очень хочет. У него сейчас после такого же числа игр на четыре гола меньше, чем в прошлом сезоне. А почему? Да только потому, что работает вполсилы, что теперь не «забывает», что играть на «пятачке» опасно – того и гляди защитники зацепят, ударят, снесут с ног. Жалко себя…
После продолжительной паузы Тихонов заключил:
– Слова и уговоры не помогают. Упрямый, Считает, что играет хорошо, а я просто придираюсь… Наверное, со следующего матча выведу его из первого звена. Поставлю туда кого-то из молодых. Могильного, например. Саше всего семнадцать, а играет будь здоров. Матчей сыграл куда меньше Макарова, а забил почти столько же… Макаров, кстати, ревнует парня… Заменю… Пусть покажет, чего он стоит без Крутова и Ларионова…
– Но ведь у каждого мастера, даже самого большого, могут быть временные спады, верно?…
– Могут, но в чем их причина? А если в отношении к делу? Если хоккеист перестает работать через «не могу»… Считает, что его высокий класс выручит в нужный момент. Не первый такой случай в моей практике. И Петров был, и Капустин, и Балдерис, и Дроздецкий совсем недавно… Знаешь, как только пощадил, пожалел себя на тренировке или в игре, как только уступил самому себе, так все, пиши пропало… Нет, заменю. Со следующего же матча…
Не заменил.
Не знаю, успел ли объявить о своем решении Сергею, но не заменил.
Случилось непредвиденное, и тренеру пришлось сначала выводить на время из первого звена другого форварда, а затем – уже по деловым, игровым соображениям – развести по разным звеньям нападающих и защитников «звездной» пятерки, и в конце 1986 года пять лидеров сходились вместе в матчах первенства страны только в те минуты, когда армейцы играли в численном большинстве. Ну а затем в составе сборной страны.
Не стал расспрашивать героя, что говорил ему в те дни Виктор Васильевич. Не то что опасался резких ответов или мрачного молчания. Не хотелось бередить душу Сергею.
Ведь у каждого из нас, не только у чемпионов, бывают часы, когда что-то не ладится, и когда наши руководители не слишком, скажем, довольны нами.
Вот вам и «зенит пути»!
И все-таки автор убежден, что коллега, так высоко оценивший нынешнего Макарова, прав.
Солнечное, безоблачное небо – это ведь не непременная примета каждого дня.
Второй монолог Веры Макаровой
Сергей появился дома раньше, чем обещал, – Вечерней тренировки сегодня не будет… Когда обедали, он неожиданно вспомнил:
– Знаешь, сегодня вдруг почувствовал возраст. Тренировка была не на льду. Бегали… Представляешь, теперь я в серединке бегу. Не в конце, но уже и не первый. А раньше всех обойти мог. Всегда впереди мчался, а сейчас вот не могу…
В ту минуту Вера подумала – с каждым годом все теперь тяжелее будет доставаться. Сережа Бабинов сказал, что уходит, ему 31… Много или мало?… Николай, старший брат Сережин, ему 38, только-только решил расстаться с игрой. До сих пор, говорят, не портил картину. Конечно, там другие команды, но все же и годы другие…
Вера Макарова: Какие-либо изменения Сергей переносит нормально. Может, внутри что-то и кольнуло, но я ничего не заметила. А слежу внимательно… Но я и раньше не замечала у него желания быть во что бы то ни стало первым во всем. Ну а теперь он и сам с иронией к себе относится. Спокойно над собой подшучивает… А просьбу к вам, можно?
С готовностью кивнул:
– Почему же нет?
Вера Макарова: Расскажите о Сергее подробнее. Ну, например, о его увлеченности театром. Это его слабость. Он ни за что и ни при каких, кажется, обстоятельствах не откажется от билетов. Бывает, предлагают, кто-то отказывается, занят, дескать, или нет настроения, не хочется идти на этот спектакль, а он на любой пойдет, в любой театр.
В общем увлечение это пришло в Москве. В Челябинске театров немного. А здесь его хлебом не корми, помоги билеты приобрести. Нравятся многие театры. Может быть, это не справедливо к остальным, но он все-таки выделяет «Современник» и Театр имени Ленинского комсомола. По возрасту ближе? Может быть. Но он и в другие театры, пожалуй, так же рвется. Имени Моссовета, Сатиры… В Театре имени Маяковского очень много интересного… Близких друзей в театральном мире нет, но хороших знакомых немало. Встречаются спортсмены и артисты и до спектакля, и после, да и актеры к хоккеистам приезжают не только на матчи, но и на базу. Наверное, они интересны друг другу…
Сергей рассказывал автору про увлечение кинематографом, особенно на рубеже детства и юности. «Великолепную семерку» смотрел несколько раз. Телевизоров тогда было еще не очень много, причем в основном черно-белые. Ходили друг к другу на «телек». Теперь кино отошло на второй план, а вот главное увлечение осталось неизменным – книги…
Вера Макарова: Да, читает он запоем.
Но есть и другие увлечения. В шахматы любит играть. С Артемкой чаще всего. Сын-то растет. Раньше ему нужна была только мама, а теперь на первом месте – папа. Возраст, видимо, такой.
Пример берет с папы. Манеры все Сережи, похож на него по повадкам невероятно. Папа – это все, и слово его – закон.
А у меня жизнь непростая. Наверное, похожа на жизнь жены моряка. Муж и дома бывает не часто. Одна, все время одна. Зачем, думаю иногда, замуж выходила, лучше бы с мамой оставалась. А то никого рядом. Особенно трудно было поначалу, а потом привыкаешь. Но все-таки обидно. И тоскливо. Особенно в воскресенья, в праздники. У всех как? Ребенок с папой и мамой. А я всегда почти одна с Артемкой… Гуляем вокруг дома. Куда-то ехать вдвоем неудобно. Да и скучно.
Обидно – лучшие годы летят. Да и мальчик растет без отца: за семь лет он в сумме, думаю, год его и видел.
И все-таки я не подгоняю время. Пусть Сергей играет, пока у него получается, пока приносит ему хоккей радость.
Здесь, в этой игре мой муж нашел себя, здесь он приобрел известность, даже славу. Нашел друзей. Хороших, надежных. А это ведь очень важно.
Но разве менее важно, что сын гордится отцом. Не просто гордится, иногда даже – по-детски – хвастается: мой папа, мой, лучше всех играет в хоккей.
Нет, я не подгоняю, не тороплю время…
– Знаешь, сегодня вдруг почувствовал возраст. Тренировка была не на льду. Бегали… Представляешь, теперь я в серединке бегу. Не в конце, но уже и не первый. А раньше всех обойти мог. Всегда впереди мчался, а сейчас вот не могу…
В ту минуту Вера подумала – с каждым годом все теперь тяжелее будет доставаться. Сережа Бабинов сказал, что уходит, ему 31… Много или мало?… Николай, старший брат Сережин, ему 38, только-только решил расстаться с игрой. До сих пор, говорят, не портил картину. Конечно, там другие команды, но все же и годы другие…
Вера Макарова: Какие-либо изменения Сергей переносит нормально. Может, внутри что-то и кольнуло, но я ничего не заметила. А слежу внимательно… Но я и раньше не замечала у него желания быть во что бы то ни стало первым во всем. Ну а теперь он и сам с иронией к себе относится. Спокойно над собой подшучивает… А просьбу к вам, можно?
С готовностью кивнул:
– Почему же нет?
Вера Макарова: Расскажите о Сергее подробнее. Ну, например, о его увлеченности театром. Это его слабость. Он ни за что и ни при каких, кажется, обстоятельствах не откажется от билетов. Бывает, предлагают, кто-то отказывается, занят, дескать, или нет настроения, не хочется идти на этот спектакль, а он на любой пойдет, в любой театр.
В общем увлечение это пришло в Москве. В Челябинске театров немного. А здесь его хлебом не корми, помоги билеты приобрести. Нравятся многие театры. Может быть, это не справедливо к остальным, но он все-таки выделяет «Современник» и Театр имени Ленинского комсомола. По возрасту ближе? Может быть. Но он и в другие театры, пожалуй, так же рвется. Имени Моссовета, Сатиры… В Театре имени Маяковского очень много интересного… Близких друзей в театральном мире нет, но хороших знакомых немало. Встречаются спортсмены и артисты и до спектакля, и после, да и актеры к хоккеистам приезжают не только на матчи, но и на базу. Наверное, они интересны друг другу…
Сергей рассказывал автору про увлечение кинематографом, особенно на рубеже детства и юности. «Великолепную семерку» смотрел несколько раз. Телевизоров тогда было еще не очень много, причем в основном черно-белые. Ходили друг к другу на «телек». Теперь кино отошло на второй план, а вот главное увлечение осталось неизменным – книги…
Вера Макарова: Да, читает он запоем.
Но есть и другие увлечения. В шахматы любит играть. С Артемкой чаще всего. Сын-то растет. Раньше ему нужна была только мама, а теперь на первом месте – папа. Возраст, видимо, такой.
Пример берет с папы. Манеры все Сережи, похож на него по повадкам невероятно. Папа – это все, и слово его – закон.
А у меня жизнь непростая. Наверное, похожа на жизнь жены моряка. Муж и дома бывает не часто. Одна, все время одна. Зачем, думаю иногда, замуж выходила, лучше бы с мамой оставалась. А то никого рядом. Особенно трудно было поначалу, а потом привыкаешь. Но все-таки обидно. И тоскливо. Особенно в воскресенья, в праздники. У всех как? Ребенок с папой и мамой. А я всегда почти одна с Артемкой… Гуляем вокруг дома. Куда-то ехать вдвоем неудобно. Да и скучно.
Обидно – лучшие годы летят. Да и мальчик растет без отца: за семь лет он в сумме, думаю, год его и видел.
И все-таки я не подгоняю время. Пусть Сергей играет, пока у него получается, пока приносит ему хоккей радость.
Здесь, в этой игре мой муж нашел себя, здесь он приобрел известность, даже славу. Нашел друзей. Хороших, надежных. А это ведь очень важно.
Но разве менее важно, что сын гордится отцом. Не просто гордится, иногда даже – по-детски – хвастается: мой папа, мой, лучше всех играет в хоккей.
Нет, я не подгоняю, не тороплю время…
ПЕРВЫЙ ХОККЕИСТ КОНТИНЕНТА
Снова в Москве
Невозможное иногда все-таки случается.
То, что весной 1979 года казалось немыслимым, нереальным, спустя семь долгих, но промелькнувших как одно мгновение лет, весной 1986 года стало реальностью. Само собой вроде бы разумеющейся и не допускающей даже тени сомнения в том, что именно так – и не как иначе! – все и должно быть.
Сергей Макаров снова играл на чемпионате мира перед московскими зрителями.
Сейчас он был уже среди признанных лидеров команды, и никому, конечно, теперь не нужны были доказательства его права выступать в составе сборной СССР.
Играть поэтому было легче. И вместе с тем труднее – спрос с лидеров ведется по самому высокому счету.
Вероятно, память об этом чемпионате еще свежа и нет нужды подробно рассказывать, как складывалась турнирная борьба на льду в Лужниках. Напомню лишь о том, что хоккей опять показал себя неистощимым на выдумку озорником. Подумать только, что произошло! Хоккеисты Чехословакии, чемпионы мира, в первом матче проиграли команде Польши 1:2, а во втором сборной ФРГ – 3:4, и после двух туров занимали последнее место, оставаясь единственной командой, не имеющей ни одного очка. Но утерянное, упущенное, как известно, воротишь не всегда, далеко не всегда. И вот этих очков, так опрометчиво розданных аутсайдерам на старте чемпионата, главному нашему сопернику едва ли не во всех соревнованиях последних лет, как раз и не хватило, чтобы попасть в финальную часть турнира. Последнюю возможность включиться в число сильнейших хоккеистам Чехословакии могла дать победа над нашей командой, для турнирного положения которой матч со сборной ЧССР уже не имел решительно никакого значения. Однако хозяева чемпионата не желали омрачать свое настроение. Кроме того, они опасались дать собственной публике или специалистам какие-либо основания для сомнений в их безусловном превосходстве над соперниками. Сыграли в полную силу, 4:2 – с таким счетом выиграла сборная СССР у команды Чехословакии, и три гола из этих четырех были на счету первой пятерки.
– Понимаю, что все вы рады победе, что один из главных соперников из борьбы выключен, что шансы на золотые медали сейчас еще более возросли, но… Положа руку на сердце, не скучно ли станет теперь на чемпионате? Журналисты откровенно разочарованы таким поворотом событий. Опасаются, что внимание к чемпионату ослабнет. И я понимаю коллег…
Этот вопрос задал я своему герою на следующий день после матча с командой Чехословакии. Опасный, понимал я, вопрос, Сергей вспылил:
– Нам что, умышленно проигрывать?! Мы делаем свое дело, а если кто хочет бороться за победу, пусть борется… Не попали в финал, значит, не заработали этого права. Мы в прошлом году имели все основания рассчитывать на победу, однако остались третьими… И только сами виноваты были в своих неудачах…
Потом успокоился:
– Конечно, непривычно это – остались без главного своего соперника. Может, и вправду, азарт теперь не тот будет. В общем-то я болельщиков понимаю. И журналистов, кстати, тоже: интерес зрителей вроде как бы снижается в таких случаях… Играть не с кем, да? Но ведь это неверно! Есть с кем играть. И шведы еще поборются, вот увидите…
В дни московского чемпионата мира у меня были самые благоприятные возможности, чтобы, как говорится, «из первых уст» услышать мнения и оценки зарубежных специалистов о первом звене сборной СССР. Я был руководителем пресс-центра, по долгу службы вел большинство пресс-конференций, а поскольку тренер одной команды обычно приходил на две-три минуты раньше, чем наставник другой, то, стараясь «занять» тренера какимто разговором, я расспрашивал его о том, о сем, в том числе и о Макарове и партнерах Сергея.
Конечно, одни мои собеседники были в те минуты разговорчивы и откровенны, тем более если матч закончился победой их команды. Другие замкнуты, погружены в свои тревоги. Тренеры сборных команд – люди очень разные. Одни спокойны, выдержанны, терпеливы и вежливы, независимо от того, как закончился матч их команды. Другие не всегда умеют скрыть разочарование или даже, как мне показалось, отчаяние. Менеджер «Тре Крунур» Олле Ёст был всегда сосредоточен и внимателен, хотя, пожалуй, несколько замкнут. Напротив, тренер сборной США Дэйв Питерсон охотно улыбался, раздавал значки, хотя его команда совсем не давала повода для оптимизма. Финский тренер Рауно Корпи предельно мобилизован – как в минуты матча. А тренер хоккеистов ФРГ Ксавьер Унзинн, приходящий на пресс-конференции в неизменной шляпе, снимая ее, казался непривычно растерянным. Несхожи были и чехословацкие тренеры. Ян Старши постоянно торопился, порой бывал взвинчен, болезненно воспринимал неудачи своих подопечных, а его помощник Франтишек Поспишил, грустный, тоже удрученный ситуацией, в которой оказалась команда, тем не менее стойко держал оборону до конца, героически отбиваясь от атак журналистов: сказывался, вероятно, колоссальный опыт игры в защите.
«Фёрст лайн», так по-английски звучит «первая тройка», упоминалась едва ли не в каждом разговоре. То была «головная боль» всех тренеров. Что противопоставить Ларионову и его партнерам? Кого? Как нейтрализовать их атаки?
Эта головоломка предлагалась Виктором Тихоновым каждому коллеге.
Финальный матч сборных СССР и Канады выиграли хозяева льда. В составе нашей команды в тот день играли четыре тройки, но шесть голов из семи забили форварды одного звена: три – Макаров, два – Крутов и один – Ларионов.
Так можно ли вообще было решить эту задачу? Или она вообще из разряда теоретически нерешаемых?
Почему же, впрочем, почему? Живые люди – со своим настроением, разной степенью подготовки к сегодняшнему, именно сегодняшнему матчу, со своими, наконец, болячками.
И на московском чемпионате мира те или иные соперники, случалось, выдерживали натиск лидеров сборной СССР. Кто-то в течение периода, ктото – на протяжении двух, а шведы однажды сражались с «командой Ларионова» на равных и вовсе все шестьдесят минут игры.
Но ведь такие исключения и созданы для того, чтобы подтверждать правило?!
В десяти матчах сборная СССР не потеряла ни одного очка.
Макаров в шестой раз стал чемпионом мира.
Лучшими игроками турнира объявили шведского вратаря Петера Линдмарка, защитника Вячеслава Фетисова и нападающего Владимира Крутова.
А наш герой получил особые отличия.
Лучший бомбардир чемпионата мира во второй раз был признан сильнейшим хоккеистом Европы. В его домашней коллекции появилась вторая «Золотая клюшка».
Сезон последних проверок
У автора есть, вероятно, определенные преимущества перед читателем в знании своего героя, поскольку он располагает возможностью не только наблюдать за игрой мастера, но и подробно расспрашивать его и о хоккее, и о том, что хоккею сопутствует. Однако и читатели, в свою очередь, имеют преимущества перед автором – читая книгу, они знают, как сложились события, о которых автор мог судить только предположительно.
Читатель знает, как проходил в начале осени 1987 года четвертый розыгрыш Кубка Канады, знает уже, возможно, и результаты Олимпийских игр в Калгари. Для автора же, у которого последняя возможность внести в текст какие-то уточнения была в июне того же года, все это в то время было тайной за семью печатями.
Ну, ладно, исход того или иного матча или даже турнира. Автору неведомо и самое главное– будет ли участвовать в этих соревнованиях его герой. Мало ли что случается в спорте! А вдруг травма… Вдруг какая-то иная неожиданность…
Сезон, предшествующий олимпийскому, приобретает обычно для сборной СССР и ее костяка особый характер. Матчи и турниры проходят под девизом, пусть и не высказываемым вслух, – «два пишем, три в уме». Играем сегодня, а готовимся, примериваемся к завтра, к долгожданным Играм.
Когда в феврале прилетели в Канаду на матчи «Рандеву-87», Макаров сказал:
– Все! От Канады до Канады, от Квебека до Калгари остался теперь ровно год!…
Сергей вроде бы ни к кому конкретно и не обращался, но кто услышал, поняли, конечно, что имеет в виду их товарищ.
Чемпионат страны в предолимпийский сезон мало чем, с точки зрения Сергея, отличался от предыдущих. Игра у него то шла, то не очень, тренер чаще ругал, чем хвалил первую пятерку, считая и, как правило, не без оснований, что лидеры способны на большее. Армейцы же тем временем выигрывали раз за разом и все дальше уходили от преследователей. Практически к февралю, к поездке в Канаду, исход чемпионата для команды был ясен.
Мы виделись с Сергеем перед его отъездом за океан, говорили обычно не только об игре, скорее, о чем угодно другом, о дальних поездках например, или о житье-бытье игроков на учебно-тренировочных сборах, о привычности такой жизни, и однажды я вспомнил разговор Макарова и его партнеров с корреспондентом журнала «Спорт в СССР» (беседа была опубликована под заголовком «Без клюшек», поскольку в тот вечер существовал уговор не говорить о хоккее).
Тогда на вопрос: «Вы так много времени проводите вместе, на сборах, тренировках, во время игры. Не надоели ли друг другу?» – Макаров ответил: «Думаю, выражу общее мнение: надоели и очень». Володя Крутов не согласился: «Вот ты говоришь, что мы надоели друг другу, а почему тогда даже отпуска свои проводим вместе?» Макаров сказал, что и сам этому удивляется, а Леша Касатонов отшутился: «Просто боимся попасть в одиночку на растерзание болельщикам».
В тот раз лидеры сборной разговорились, и Вячеслав Фетисов, в частности, затронул тему, которая может – в какой-то степени, разумеется, – позволить понять чувства спортсменов, долгие годы выступающих в соревнованиях высшего уровня. Понять, почему то один, то другой известный мастер вдруг уходит из спорта.
Фетисов: Не физическая форма, не удачные броски и финты, а настроение играет иногда главную роль. Бывает, что и чувствуешь себя великолепно, и ничего не болит, а все как-то не ладится. Ну и начинаешь нервничать. Правда, к Ларионову это не относится. Он у нас отличается особым, прямо-таки космическим спокойствием. Кстати, это его хваленое спокойствие однажды вывело меня из себя. Ну, думаю, сейчас, проверим, нервы у тебя или канаты. И так его поддену, и этак. А он только отшучивается. А вот когда вышли на поле, Игорь мне такой пас выдал на ход, да так бережно, так ласково, что я чуть не прослезился. От раскаяния и умиления…
Слава помолчал, а потом добавил, уже серьезно:
– Какой же Игорь в самом деле хороший человек…
Ларионов: Да все мы хорошие ребята, только домой все равно хочется. Я с удовольствием пошел бы с женой сегодня вечером в театр Маяковского. А ты, Слава?
Фетисов: Я бы отправился в гости. С друзьями бы поговорил, только не о хоккее.
Макаров: А я бы никуда не пошел, дома побыл. С сыном уроки бы сделал, жена бы тем временем пельмени уральские приготовила, это ее фирменное блюдо…
Вспомнив эту беседу, спросил Макарова, действительно ли так наскучил замкнутый круг общения – с одними и теми же людьми, одними и теми же командами, клубными или сборными, с поездками по одним и тем же маршрутам.
То, что весной 1979 года казалось немыслимым, нереальным, спустя семь долгих, но промелькнувших как одно мгновение лет, весной 1986 года стало реальностью. Само собой вроде бы разумеющейся и не допускающей даже тени сомнения в том, что именно так – и не как иначе! – все и должно быть.
Сергей Макаров снова играл на чемпионате мира перед московскими зрителями.
Сейчас он был уже среди признанных лидеров команды, и никому, конечно, теперь не нужны были доказательства его права выступать в составе сборной СССР.
Играть поэтому было легче. И вместе с тем труднее – спрос с лидеров ведется по самому высокому счету.
Вероятно, память об этом чемпионате еще свежа и нет нужды подробно рассказывать, как складывалась турнирная борьба на льду в Лужниках. Напомню лишь о том, что хоккей опять показал себя неистощимым на выдумку озорником. Подумать только, что произошло! Хоккеисты Чехословакии, чемпионы мира, в первом матче проиграли команде Польши 1:2, а во втором сборной ФРГ – 3:4, и после двух туров занимали последнее место, оставаясь единственной командой, не имеющей ни одного очка. Но утерянное, упущенное, как известно, воротишь не всегда, далеко не всегда. И вот этих очков, так опрометчиво розданных аутсайдерам на старте чемпионата, главному нашему сопернику едва ли не во всех соревнованиях последних лет, как раз и не хватило, чтобы попасть в финальную часть турнира. Последнюю возможность включиться в число сильнейших хоккеистам Чехословакии могла дать победа над нашей командой, для турнирного положения которой матч со сборной ЧССР уже не имел решительно никакого значения. Однако хозяева чемпионата не желали омрачать свое настроение. Кроме того, они опасались дать собственной публике или специалистам какие-либо основания для сомнений в их безусловном превосходстве над соперниками. Сыграли в полную силу, 4:2 – с таким счетом выиграла сборная СССР у команды Чехословакии, и три гола из этих четырех были на счету первой пятерки.
– Понимаю, что все вы рады победе, что один из главных соперников из борьбы выключен, что шансы на золотые медали сейчас еще более возросли, но… Положа руку на сердце, не скучно ли станет теперь на чемпионате? Журналисты откровенно разочарованы таким поворотом событий. Опасаются, что внимание к чемпионату ослабнет. И я понимаю коллег…
Этот вопрос задал я своему герою на следующий день после матча с командой Чехословакии. Опасный, понимал я, вопрос, Сергей вспылил:
– Нам что, умышленно проигрывать?! Мы делаем свое дело, а если кто хочет бороться за победу, пусть борется… Не попали в финал, значит, не заработали этого права. Мы в прошлом году имели все основания рассчитывать на победу, однако остались третьими… И только сами виноваты были в своих неудачах…
Потом успокоился:
– Конечно, непривычно это – остались без главного своего соперника. Может, и вправду, азарт теперь не тот будет. В общем-то я болельщиков понимаю. И журналистов, кстати, тоже: интерес зрителей вроде как бы снижается в таких случаях… Играть не с кем, да? Но ведь это неверно! Есть с кем играть. И шведы еще поборются, вот увидите…
В дни московского чемпионата мира у меня были самые благоприятные возможности, чтобы, как говорится, «из первых уст» услышать мнения и оценки зарубежных специалистов о первом звене сборной СССР. Я был руководителем пресс-центра, по долгу службы вел большинство пресс-конференций, а поскольку тренер одной команды обычно приходил на две-три минуты раньше, чем наставник другой, то, стараясь «занять» тренера какимто разговором, я расспрашивал его о том, о сем, в том числе и о Макарове и партнерах Сергея.
Конечно, одни мои собеседники были в те минуты разговорчивы и откровенны, тем более если матч закончился победой их команды. Другие замкнуты, погружены в свои тревоги. Тренеры сборных команд – люди очень разные. Одни спокойны, выдержанны, терпеливы и вежливы, независимо от того, как закончился матч их команды. Другие не всегда умеют скрыть разочарование или даже, как мне показалось, отчаяние. Менеджер «Тре Крунур» Олле Ёст был всегда сосредоточен и внимателен, хотя, пожалуй, несколько замкнут. Напротив, тренер сборной США Дэйв Питерсон охотно улыбался, раздавал значки, хотя его команда совсем не давала повода для оптимизма. Финский тренер Рауно Корпи предельно мобилизован – как в минуты матча. А тренер хоккеистов ФРГ Ксавьер Унзинн, приходящий на пресс-конференции в неизменной шляпе, снимая ее, казался непривычно растерянным. Несхожи были и чехословацкие тренеры. Ян Старши постоянно торопился, порой бывал взвинчен, болезненно воспринимал неудачи своих подопечных, а его помощник Франтишек Поспишил, грустный, тоже удрученный ситуацией, в которой оказалась команда, тем не менее стойко держал оборону до конца, героически отбиваясь от атак журналистов: сказывался, вероятно, колоссальный опыт игры в защите.
«Фёрст лайн», так по-английски звучит «первая тройка», упоминалась едва ли не в каждом разговоре. То была «головная боль» всех тренеров. Что противопоставить Ларионову и его партнерам? Кого? Как нейтрализовать их атаки?
Эта головоломка предлагалась Виктором Тихоновым каждому коллеге.
Финальный матч сборных СССР и Канады выиграли хозяева льда. В составе нашей команды в тот день играли четыре тройки, но шесть голов из семи забили форварды одного звена: три – Макаров, два – Крутов и один – Ларионов.
Так можно ли вообще было решить эту задачу? Или она вообще из разряда теоретически нерешаемых?
Почему же, впрочем, почему? Живые люди – со своим настроением, разной степенью подготовки к сегодняшнему, именно сегодняшнему матчу, со своими, наконец, болячками.
И на московском чемпионате мира те или иные соперники, случалось, выдерживали натиск лидеров сборной СССР. Кто-то в течение периода, ктото – на протяжении двух, а шведы однажды сражались с «командой Ларионова» на равных и вовсе все шестьдесят минут игры.
Но ведь такие исключения и созданы для того, чтобы подтверждать правило?!
В десяти матчах сборная СССР не потеряла ни одного очка.
Макаров в шестой раз стал чемпионом мира.
Лучшими игроками турнира объявили шведского вратаря Петера Линдмарка, защитника Вячеслава Фетисова и нападающего Владимира Крутова.
А наш герой получил особые отличия.
Лучший бомбардир чемпионата мира во второй раз был признан сильнейшим хоккеистом Европы. В его домашней коллекции появилась вторая «Золотая клюшка».
Сезон последних проверок
У автора есть, вероятно, определенные преимущества перед читателем в знании своего героя, поскольку он располагает возможностью не только наблюдать за игрой мастера, но и подробно расспрашивать его и о хоккее, и о том, что хоккею сопутствует. Однако и читатели, в свою очередь, имеют преимущества перед автором – читая книгу, они знают, как сложились события, о которых автор мог судить только предположительно.
Читатель знает, как проходил в начале осени 1987 года четвертый розыгрыш Кубка Канады, знает уже, возможно, и результаты Олимпийских игр в Калгари. Для автора же, у которого последняя возможность внести в текст какие-то уточнения была в июне того же года, все это в то время было тайной за семью печатями.
Ну, ладно, исход того или иного матча или даже турнира. Автору неведомо и самое главное– будет ли участвовать в этих соревнованиях его герой. Мало ли что случается в спорте! А вдруг травма… Вдруг какая-то иная неожиданность…
Сезон, предшествующий олимпийскому, приобретает обычно для сборной СССР и ее костяка особый характер. Матчи и турниры проходят под девизом, пусть и не высказываемым вслух, – «два пишем, три в уме». Играем сегодня, а готовимся, примериваемся к завтра, к долгожданным Играм.
Когда в феврале прилетели в Канаду на матчи «Рандеву-87», Макаров сказал:
– Все! От Канады до Канады, от Квебека до Калгари остался теперь ровно год!…
Сергей вроде бы ни к кому конкретно и не обращался, но кто услышал, поняли, конечно, что имеет в виду их товарищ.
Чемпионат страны в предолимпийский сезон мало чем, с точки зрения Сергея, отличался от предыдущих. Игра у него то шла, то не очень, тренер чаще ругал, чем хвалил первую пятерку, считая и, как правило, не без оснований, что лидеры способны на большее. Армейцы же тем временем выигрывали раз за разом и все дальше уходили от преследователей. Практически к февралю, к поездке в Канаду, исход чемпионата для команды был ясен.
Мы виделись с Сергеем перед его отъездом за океан, говорили обычно не только об игре, скорее, о чем угодно другом, о дальних поездках например, или о житье-бытье игроков на учебно-тренировочных сборах, о привычности такой жизни, и однажды я вспомнил разговор Макарова и его партнеров с корреспондентом журнала «Спорт в СССР» (беседа была опубликована под заголовком «Без клюшек», поскольку в тот вечер существовал уговор не говорить о хоккее).
Тогда на вопрос: «Вы так много времени проводите вместе, на сборах, тренировках, во время игры. Не надоели ли друг другу?» – Макаров ответил: «Думаю, выражу общее мнение: надоели и очень». Володя Крутов не согласился: «Вот ты говоришь, что мы надоели друг другу, а почему тогда даже отпуска свои проводим вместе?» Макаров сказал, что и сам этому удивляется, а Леша Касатонов отшутился: «Просто боимся попасть в одиночку на растерзание болельщикам».
В тот раз лидеры сборной разговорились, и Вячеслав Фетисов, в частности, затронул тему, которая может – в какой-то степени, разумеется, – позволить понять чувства спортсменов, долгие годы выступающих в соревнованиях высшего уровня. Понять, почему то один, то другой известный мастер вдруг уходит из спорта.
Фетисов: Не физическая форма, не удачные броски и финты, а настроение играет иногда главную роль. Бывает, что и чувствуешь себя великолепно, и ничего не болит, а все как-то не ладится. Ну и начинаешь нервничать. Правда, к Ларионову это не относится. Он у нас отличается особым, прямо-таки космическим спокойствием. Кстати, это его хваленое спокойствие однажды вывело меня из себя. Ну, думаю, сейчас, проверим, нервы у тебя или канаты. И так его поддену, и этак. А он только отшучивается. А вот когда вышли на поле, Игорь мне такой пас выдал на ход, да так бережно, так ласково, что я чуть не прослезился. От раскаяния и умиления…
Слава помолчал, а потом добавил, уже серьезно:
– Какой же Игорь в самом деле хороший человек…
Ларионов: Да все мы хорошие ребята, только домой все равно хочется. Я с удовольствием пошел бы с женой сегодня вечером в театр Маяковского. А ты, Слава?
Фетисов: Я бы отправился в гости. С друзьями бы поговорил, только не о хоккее.
Макаров: А я бы никуда не пошел, дома побыл. С сыном уроки бы сделал, жена бы тем временем пельмени уральские приготовила, это ее фирменное блюдо…
Вспомнив эту беседу, спросил Макарова, действительно ли так наскучил замкнутый круг общения – с одними и теми же людьми, одними и теми же командами, клубными или сборными, с поездками по одним и тем же маршрутам.