— Что ж, до встречи в аду. Льюис, может, и не слишком умен, — Куинн кивнул на верзилу, который стоял позади маршала, — но сумеет попасть из винтовки в такого здоровяка, как ты.
— Кажется, скоро здесь будут сплошные трупы, — сказал Джастис, выходя из кустов и направляя винтовку на верзилу. — Опусти дуло, да помедленнее, дружок.
Льюис повиновался. Куинн по-прежнему держал Мариетту на прицеле, но его улыбка стала менее веселой.
— Давай договоримся, Куинн, — предложил Мэтью. — Это твой единственный шанс.
— Какой шанс? Чемберс все равно убьет меня, а так хоть захвачу с собой в ад Мариетту Колл.
— Не будь дураком. Сам знаешь, для правительства ты — бесценная находка. Если согласишься дать показания против Чемберса, с тобой ничего не случится. Клянусь, ты будешь в безопасности.
Куинн колебался.
— Брэдли! — крикнул он. — Дроган!
Из-за скалы высунулась голова Либерти.
— Не надо кричать, мистер Куинн. Я здесь.
— Какого черта ты там делаешь? Где Брэдли?
— Там, где я его оставил, — возле дороги. Только теперь он привязан к дереву. — Либерти направил винтовку на Куинна. — Ну и потеха! Все, кроме Льюиса, целятся в тебя. Надо бы это сфотографировать.
— Опусти пистолет, Куинн, — повторил Мэтью. — Если мы договоримся, ты будешь в целости и сохранности.
— Я не хочу остаток жизни провести в тюрьме! — ответил Куинн.
— Это лучше, чем смерть, парень. Конечно, ты окажешься за решеткой, но в обмен на сотрудничество сможешь поторговаться насчет срока и места заключения. Подумай об этом, Куинн. Останешься жив — сможешь воспользоваться своими преимуществами. Выстрелишь в миссис Колл — отправишься к дьяволу с простреленными яйцами.
По телу Куинна пробежала дрожь. Рука, державшая пистолет, дрогнула. Не сводя глаз с Мариетты, он сказал:
— Вы сумеете спасти меня от Чемберса? У него есть разные способы…
— Слово чести, — заверил его Мэтью, — ты будешь в безопасности.
— Ладно. — Куинн осторожно убрал палец со спускового крючка. — Хорошо, Кейган, мы договорились. — Он положил пистолет на землю, потом выпрямился и поднял руки вверх.
— Нет, — прошептала Мариетта, шагнув к нему. Ее руки онемели от напряжения, но она собралась с силами и крепко сжала револьвер. Ничего не заметивший Джастис подошел к Куинну, чтобы поднять пистолет; Либерти принялся связывать руки Льюису. Мариетта не обращала на них никакого внимания. Она видела только Куинна. Он удивленно смотрел на нее, словно не мог поверить, что в него все еще целятся.
— Эй, Кейган! — позвал Куинн Мэтью. — Уймите миссис Колл.
— Дай мне револьвер, Этти, — тихо сказал маршал, подойдя к ней. — Все кончено.
— Нет! — сердито крикнула она и сделала еще один шаг в сторону Куинна. — Пожалуйста, отойдите, мистер Двенадцать Лун.
Джастис и Либерти наконец удостоили ее взглядом.
— Миссис Колл?! — воскликнул ошеломленный Джастис.
Мариетте было трудно дышать, она пыталась подавить охвативший ее ужас.
— Не делай этого, Этти! — жестко приказал Мэтью. — Дэвид не одобрил бы твой поступок.
Куинн широко открыл глаза: он понял, что Мариетта сейчас убьет его.
— Теперь ты знаешь, каково было Дэвиду, — еле выдавила она из себя.
Когда она нажала на курок, Куинн закричал, да так пронзительно, что выстрела не было слышно. Крики не прекращались. Мариетта открыла глаза. Куинн упал на колени, но был еще жив и продолжал вопить.
Стиснув зубы, она прицелилась и выстрелила снова.
— Что за женщина! — восхитился Джастис.
— Я влюбился, — заявил Либерти.
Мариетта палила из револьвера, Куинн кричал, прикрыв руками грудь. Но ничего особенного не произошло. Куинн стоял на коленях и рыдал, как испуганный ребенок. Она встряхнула револьвер.
— Нет. Нет, нет, нет! — кричала Мариетта.
— Хватит, Этти.
Мэтью попытался взять револьвер, но Мариетта отдернула руку и зло посмотрела на него.
— Почему он не выстрелил? — В ее голосе звучала ярость. — Я сделала все так, как ты говорил.
— Дорогая, — прошептал Мэтью, и его глаза наполнились печалью. — Он не захотел бы этого.
Мариетта вдруг поняла, в чем дело, и бросила револьвер на землю.
— Негодяй! — Она залепила Мэтью полновесную пощечину, едва не свернув ему шею.
— Этти…
Мариетта отвернулась и пошла прочь, ничего не видя вокруг. Либерти упал перед ней на колени.
— Мы едва знакомы, миссис Колл, но я прошу вашей руки.
Мариетта не остановилась.
— Неужели это означает «нет»? — раздался разочарованный возглас Либерти.
Через час Мэтью отправился на поиски Мариетты. Она сидела на большом валуне и смотрела вниз, на долину. Несколько минут оба молчали, потом она спросила:
— Как ты догадался?
Мэтью подошел поближе и сел рядом.
— О револьвере? Или о том, что ты хочешь убить Куинна?
— О револьвере.
— В первый день нашего знакомства, когда мы были в поезде, я передал тебе сумочку, помнишь? Я не большой знаток в таких делах, но она показалась мне уж слишком тяжелой. В тот момент мне было не до сумочки, и все же эта мелочь задержалась у меня в голове.
— Когда ты вытащил пули? — спросила Мариетта с каменным выражением липа.
— Той же ночью, пока ты спала. Я чуть было не задремал, и вдруг меня как ударило. Я понял, почему сумочка оказалась такой тяжелой. А когда увидел «кольт», — Мэтью покачал головой, — дорогая, я просто не поверил своим глазам. Ты могла таскать его с собой только с одной целью, и я не сомневался, что намерения у тебя самые серьезные.
— Именно, — с горечью подтвердила Мариетта. — Я поклялась на могиле Дэвида, что прикончу его убийцу. Это была священная клятва! Единственное, чем я могла отблагодарить его за все, что он для меня сделал при жизни. — Она опустила голову. — А ты все испортил.
— Милая, — сказал он нежно, — ты же сама понимаешь: Дэвиду это не понравилось бы. Совершить убийство? Твой муж не хотел бы этого.
Мариетта сжала руки в кулаки.
— Да, он не захотел бы. Зато я хочу. Стоит только вспомнить, в каком виде я его нашла…
Мэтью попытался обнять ее, но она его оттолкнула.
— Послушай, — прошептал он, дотронувшись кончиками пальцев до подбородка Мариетты и стараясь повернуть ее головку к себе. — Послушай, Этти. Ты понятия не имеешь, что значит убить человека. Одно дело — планировать, думать об этом, и совсем другое — осуществить. А потом уже ничего не исправишь. Милая моя, я знаю, тебе больно. — Мэтью смахнул с ее щек слезы. — Я знаю, ты потеряла мужа, но смерть Куинна не принесет тебе счастья. Наоборот. Это самое тяжелое бремя — помнить о том, что ты отнял у человека жизнь.
Мариетта шмыгнула носом, и Мэтью притянул ее к себе. На этот раз она не сопротивлялась, а с облегчением вздохнула и прижалась к нему.
— Я убил шестнадцать человек, — продолжал он, гладя ее по голове. — И отправил на виселицу еще несколько дюжин. А уж скольких посадил за решетку — и не сосчитать. А ведь их тоже расстреляли потом или вздернули на виселице за преступления. Они всегда со мной — денно и нощно. Я вижу во сне их лица. А тех, кого я отправил на тот свет своей рукой… я знаю их имена, имена их друзей и детишек. Закрывая глаза, я вижу, как все это было… как я убивал их, как они смотрели на меня, поняв, что настал их коней. Я помню их последние слова — слова тех, кто еще мог говорить. Да, я ничего не забыл. Ничего!
— О, Мэтью… — скорбно прошептала Мариетта.
— Я не хотел, чтобы ты пережила то же самое, Этти. Убив Куинна, ты все равно не вычеркнула бы из памяти смерть своего мужа. Горьких воспоминаний стало бы больше, вот и все. Я не мог этого допустить.
Она молча уткнулась в его грудь. Мэтью тоже молчал.
— Что же будет теперь? — спросила наконец Мариетта. — С Куинном?
— Мы отвезем их в Марипозу. Отсюда придется скакать дня три. Потом предъявим ему обвинение и посадим за решетку. Я отправлю телеграммы: попрошу, чтобы было начато следствие по делу Чемберса. Через неделю федеральные власти пришлют своих людей, и те позаботятся о Куинне. Я отдам им всю информацию. — Мэтью поднял голову и посмотрел на Мариетту. — А потом, миссис Колл, мы отвезем вас в Санта-Инес.
Глава 12
Глава 13
— Кажется, скоро здесь будут сплошные трупы, — сказал Джастис, выходя из кустов и направляя винтовку на верзилу. — Опусти дуло, да помедленнее, дружок.
Льюис повиновался. Куинн по-прежнему держал Мариетту на прицеле, но его улыбка стала менее веселой.
— Давай договоримся, Куинн, — предложил Мэтью. — Это твой единственный шанс.
— Какой шанс? Чемберс все равно убьет меня, а так хоть захвачу с собой в ад Мариетту Колл.
— Не будь дураком. Сам знаешь, для правительства ты — бесценная находка. Если согласишься дать показания против Чемберса, с тобой ничего не случится. Клянусь, ты будешь в безопасности.
Куинн колебался.
— Брэдли! — крикнул он. — Дроган!
Из-за скалы высунулась голова Либерти.
— Не надо кричать, мистер Куинн. Я здесь.
— Какого черта ты там делаешь? Где Брэдли?
— Там, где я его оставил, — возле дороги. Только теперь он привязан к дереву. — Либерти направил винтовку на Куинна. — Ну и потеха! Все, кроме Льюиса, целятся в тебя. Надо бы это сфотографировать.
— Опусти пистолет, Куинн, — повторил Мэтью. — Если мы договоримся, ты будешь в целости и сохранности.
— Я не хочу остаток жизни провести в тюрьме! — ответил Куинн.
— Это лучше, чем смерть, парень. Конечно, ты окажешься за решеткой, но в обмен на сотрудничество сможешь поторговаться насчет срока и места заключения. Подумай об этом, Куинн. Останешься жив — сможешь воспользоваться своими преимуществами. Выстрелишь в миссис Колл — отправишься к дьяволу с простреленными яйцами.
По телу Куинна пробежала дрожь. Рука, державшая пистолет, дрогнула. Не сводя глаз с Мариетты, он сказал:
— Вы сумеете спасти меня от Чемберса? У него есть разные способы…
— Слово чести, — заверил его Мэтью, — ты будешь в безопасности.
— Ладно. — Куинн осторожно убрал палец со спускового крючка. — Хорошо, Кейган, мы договорились. — Он положил пистолет на землю, потом выпрямился и поднял руки вверх.
— Нет, — прошептала Мариетта, шагнув к нему. Ее руки онемели от напряжения, но она собралась с силами и крепко сжала револьвер. Ничего не заметивший Джастис подошел к Куинну, чтобы поднять пистолет; Либерти принялся связывать руки Льюису. Мариетта не обращала на них никакого внимания. Она видела только Куинна. Он удивленно смотрел на нее, словно не мог поверить, что в него все еще целятся.
— Эй, Кейган! — позвал Куинн Мэтью. — Уймите миссис Колл.
— Дай мне револьвер, Этти, — тихо сказал маршал, подойдя к ней. — Все кончено.
— Нет! — сердито крикнула она и сделала еще один шаг в сторону Куинна. — Пожалуйста, отойдите, мистер Двенадцать Лун.
Джастис и Либерти наконец удостоили ее взглядом.
— Миссис Колл?! — воскликнул ошеломленный Джастис.
Мариетте было трудно дышать, она пыталась подавить охвативший ее ужас.
— Не делай этого, Этти! — жестко приказал Мэтью. — Дэвид не одобрил бы твой поступок.
Куинн широко открыл глаза: он понял, что Мариетта сейчас убьет его.
— Теперь ты знаешь, каково было Дэвиду, — еле выдавила она из себя.
Когда она нажала на курок, Куинн закричал, да так пронзительно, что выстрела не было слышно. Крики не прекращались. Мариетта открыла глаза. Куинн упал на колени, но был еще жив и продолжал вопить.
Стиснув зубы, она прицелилась и выстрелила снова.
— Что за женщина! — восхитился Джастис.
— Я влюбился, — заявил Либерти.
Мариетта палила из револьвера, Куинн кричал, прикрыв руками грудь. Но ничего особенного не произошло. Куинн стоял на коленях и рыдал, как испуганный ребенок. Она встряхнула револьвер.
— Нет. Нет, нет, нет! — кричала Мариетта.
— Хватит, Этти.
Мэтью попытался взять револьвер, но Мариетта отдернула руку и зло посмотрела на него.
— Почему он не выстрелил? — В ее голосе звучала ярость. — Я сделала все так, как ты говорил.
— Дорогая, — прошептал Мэтью, и его глаза наполнились печалью. — Он не захотел бы этого.
Мариетта вдруг поняла, в чем дело, и бросила револьвер на землю.
— Негодяй! — Она залепила Мэтью полновесную пощечину, едва не свернув ему шею.
— Этти…
Мариетта отвернулась и пошла прочь, ничего не видя вокруг. Либерти упал перед ней на колени.
— Мы едва знакомы, миссис Колл, но я прошу вашей руки.
Мариетта не остановилась.
— Неужели это означает «нет»? — раздался разочарованный возглас Либерти.
Через час Мэтью отправился на поиски Мариетты. Она сидела на большом валуне и смотрела вниз, на долину. Несколько минут оба молчали, потом она спросила:
— Как ты догадался?
Мэтью подошел поближе и сел рядом.
— О револьвере? Или о том, что ты хочешь убить Куинна?
— О револьвере.
— В первый день нашего знакомства, когда мы были в поезде, я передал тебе сумочку, помнишь? Я не большой знаток в таких делах, но она показалась мне уж слишком тяжелой. В тот момент мне было не до сумочки, и все же эта мелочь задержалась у меня в голове.
— Когда ты вытащил пули? — спросила Мариетта с каменным выражением липа.
— Той же ночью, пока ты спала. Я чуть было не задремал, и вдруг меня как ударило. Я понял, почему сумочка оказалась такой тяжелой. А когда увидел «кольт», — Мэтью покачал головой, — дорогая, я просто не поверил своим глазам. Ты могла таскать его с собой только с одной целью, и я не сомневался, что намерения у тебя самые серьезные.
— Именно, — с горечью подтвердила Мариетта. — Я поклялась на могиле Дэвида, что прикончу его убийцу. Это была священная клятва! Единственное, чем я могла отблагодарить его за все, что он для меня сделал при жизни. — Она опустила голову. — А ты все испортил.
— Милая, — сказал он нежно, — ты же сама понимаешь: Дэвиду это не понравилось бы. Совершить убийство? Твой муж не хотел бы этого.
Мариетта сжала руки в кулаки.
— Да, он не захотел бы. Зато я хочу. Стоит только вспомнить, в каком виде я его нашла…
Мэтью попытался обнять ее, но она его оттолкнула.
— Послушай, — прошептал он, дотронувшись кончиками пальцев до подбородка Мариетты и стараясь повернуть ее головку к себе. — Послушай, Этти. Ты понятия не имеешь, что значит убить человека. Одно дело — планировать, думать об этом, и совсем другое — осуществить. А потом уже ничего не исправишь. Милая моя, я знаю, тебе больно. — Мэтью смахнул с ее щек слезы. — Я знаю, ты потеряла мужа, но смерть Куинна не принесет тебе счастья. Наоборот. Это самое тяжелое бремя — помнить о том, что ты отнял у человека жизнь.
Мариетта шмыгнула носом, и Мэтью притянул ее к себе. На этот раз она не сопротивлялась, а с облегчением вздохнула и прижалась к нему.
— Я убил шестнадцать человек, — продолжал он, гладя ее по голове. — И отправил на виселицу еще несколько дюжин. А уж скольких посадил за решетку — и не сосчитать. А ведь их тоже расстреляли потом или вздернули на виселице за преступления. Они всегда со мной — денно и нощно. Я вижу во сне их лица. А тех, кого я отправил на тот свет своей рукой… я знаю их имена, имена их друзей и детишек. Закрывая глаза, я вижу, как все это было… как я убивал их, как они смотрели на меня, поняв, что настал их коней. Я помню их последние слова — слова тех, кто еще мог говорить. Да, я ничего не забыл. Ничего!
— О, Мэтью… — скорбно прошептала Мариетта.
— Я не хотел, чтобы ты пережила то же самое, Этти. Убив Куинна, ты все равно не вычеркнула бы из памяти смерть своего мужа. Горьких воспоминаний стало бы больше, вот и все. Я не мог этого допустить.
Она молча уткнулась в его грудь. Мэтью тоже молчал.
— Что же будет теперь? — спросила наконец Мариетта. — С Куинном?
— Мы отвезем их в Марипозу. Отсюда придется скакать дня три. Потом предъявим ему обвинение и посадим за решетку. Я отправлю телеграммы: попрошу, чтобы было начато следствие по делу Чемберса. Через неделю федеральные власти пришлют своих людей, и те позаботятся о Куинне. Я отдам им всю информацию. — Мэтью поднял голову и посмотрел на Мариетту. — А потом, миссис Колл, мы отвезем вас в Санта-Инес.
Глава 12
Мариетта сидела на балконе в отеле «Марипоза» и наслаждалась красотой заходящего солнца. День простоял теплый, но к вечеру поднялся легкий ветерок, обещавший прохладную ночь.
Они провели в Марипозе уже неделю, сегодня настал последний день отдыха. Завтра они с Мэтью сядут на самый ранний поезд и завершат свой путь в Санта-Инес.
Как только они приехали в Марипозу, Мэтью немедленно отправил ее и Джастиса в отель, а сам с помощью Либерти отвел Куинна и двух его сообщников в местную тюрьму. Оказавшись в своем номере, Мариетта рухнула на кровать не раздеваясь и проспала остаток дня и всю ночь.
На следующее утро ее разбудила горничная. По просьбе маршала Кейгана она принесла большую лохань и горячую воду, чтобы Мариетта могла принять ванну.
— Он прислал вам еще вот это, мэм, — сказала горничная и поставила в изголовье кровати большую коробку. — Кроме того, маршал велел мне забрать вашу одежду и отдать ее в стирку, если вы не возражаете, конечно, мэм.
— Спасибо, — пробормотала Мариетта и открыла коробку.
В ней лежала элегантная бело-голубая шелковая блузка, под ней — простенький коричневый шерстяной костюм и новое хлопчатобумажное белье. На дне коробки лежала записка:
«Я знаю, что у тебя нет чистой одежды. Надеюсь, что эта подойдет. Извини, что все куплено на скорую руку. М.К.».
Через два часа маршал Мэтью Кейган, только что очнувшийся от глубокого сна, который ему был необходим, как и Мариетте, тоже получил записку:
«Верному рыцарю без страха и упрека. Большое спасибо. Одежда пришлась впору. М.К.».
Мэтью снова и снова перечитывал эти слова, написанные изящным, красивым почерком. Он не знал, что значит «рыцарь без страха и упрека». Но все равно голова шла кругом, а тело пылало. Он аккуратно сложил записку и сунул ее в одну из своих седельных сумок. А потом нацарапал размашистым почерком еще одно послание, в котором приглашал Мариетту поужинать с ним, когда он освободится от дел в суде. Приняв ванну, побрившись и одевшись, Мэтью вышел в коридор и сунул записку под дверь Мариетты.
Она провела день, предвкушая вечернее удовольствие. Они с Мэтью не виделись с тех пор, как он отправил ее в отель с Джастисом. Без него было так скучно! Это немного беспокоило Мариетту: нельзя испытывать такие чувства к человеку, с которым скоро расстанешься навсегда. Но переломить себя не удавалось, и Мариетта вынуждена была признать, что она влюбилась в Мэтью Кейгана.
Вообще говоря, она и раньше это понимала. Эта мысль приходила ей в голову не раз на протяжении их трехдневного путешествия из Хетч-Хетчи в Марипозу через Йосемитскую долину. Когда Мариетта ловила на себе взгляд Мэтью, когда он показывал ей свои любимые места — горы или луга, когда они шли гулять после вечерней трапезы и смотрели на звезды, она мысленно объяснялась ему в любви. Любовь. Прежде Мариетта ничего подобного не испытывала, и новое чувство пугало ее. Стоило посмотреть на Мэтью, и сердце чуть не выпрыгивало из груди, при звуке его голоса слезы наворачивались на глаза. Его нежность приводила ее в еще большее смятение. Иногда Мариетте хотелось, чтобы Мэтью довез ее до Санта-Инес и никогда больше не возвращался. Тогда она сможет вновь стать самой собой — немолодой, простенькой, благоразумной вдовушкой, — и не будет мечтать о невозможном, перестанет любить мужчину, который ей недоступен.
Настал вечер. Услышав стук, Мариетта открыла дверь и увидела, что Мэтью не один. Он стоял перед ней — красивый и несколько смущенный, а за его спиной сияли улыбками Джастис Двенадцать Лун и Либерти Неторопливый Медведь.
Подобного рода сцены повторялись на протяжении этих дней много раз, хотя Мариетта и Мэтью страстно хотели остаться наедине. Братья Дроганы, казалось, твердо решили не покидать их ни на минуту. За едой они направляли разговор в определенное русло, поддразнивали Мэтью или флиртовали с Мариеттой и вообще вели себя несносно. Днем Джастис и Либерти поочередно то развлекали Мариетту, то делили с маршалом его скучные обязанности в суде. А по вечерам братья объединялись и совместными усилиями заставляли своих подопечных болтать на общие темы или обсуждать мелкие повседневные дела. Это явно доставляло им большое удовольствие, правда, Мариетта никак не могла понять почему.
Она мечтала побыть с Мэтью наедине хотя бы часок. Ведь у нее больше не будет такой возможности.
Скоро они приедут в Санта-Инес, Мэтью устроит ее на новом месте и исчезнет, благополучно завершив свое дело. А потом они будут видеться очень редко. Мариетта отлично поняла, что он пытался сказать ей той ночью, когда они любовались звездами. Маршал говорил не только о том впечатлении, которое производит на него подобное зрелище, но и о том, как дорога ему свобода. Да, он испытывает по отношению к ней физическое влечение, и не более. Мэтью должен остаться свободным, и не надо отнимать у него это право.
Надо радоваться тому, что еще несколько часов они проведут вместе, думала Мариетта, надевая жакет. Всего несколько часов, а потом придется расстаться. Впрочем, братья Дроганы так им докучают, что речь может идти не о часах, а только о минутах.
Громкий стук в дверь сообщил о появлении Мэтью. Он пришел точно в назначенное время. Мариетта быстро собрала свою сумочку и направилась к выходу.
Взявшись за дверную ручку, она помолилась о том, чтобы сегодня Либерти Неторопливый Медведь оставил ее в покое. Бхли он еще раз предложит ей руку и сердце, она убьет его. Дверь открылась. В коридоре стоял Мэтью.
Один.
— Добрый вечер, — сказал он нерешительно и принялся вертеть в руках шляпу.
Мариетта огляделась по сторонам.
— Добрый вечер.
— Ты… э-э… уже готова?
— Да, готова. А где мистер Дроган и его брат? Они присоединятся к нам позже? — спросила Мариетта.
Мэтью виновато улыбнулся:
— Сегодня — нет. Ты знаешь, что за Куинном приехали из полиции?
— Конечно.
— Так вот, их всего четверо, и я решил, что неплохо бы добавить еще двоих для охраны. — Его улыбка стала шире. — Я отправил туда Берти и Джаса, пусть покараулят его ночью.
— О, Мэтью, это же чудесно! — воскликнула Мариетта, с восхищением глядя на него.
— Я тоже так думаю, — ответил он, обрадованный ее словами, и церемонно предложил руку: — Не окажете ли мне честь, мэм?
Мариетта, в свою очередь, сделала реверанс и коснулась пальчиками его ладони.
— С удовольствием, сэр. Большое спасибо.
— А, чепуха! Пожалуйста. — Он вывел ее в коридор и захлопнул дверь. — А теперь скажите, миссис Колл, не раскрасить ли нам этот скучный городишко в красный цвет?
— Это было бы прекрасно, маршал, хотя мне больше нравится синий, — кокетливо отозвалась Мариетта, спускаясь по лестнице.
Смех Мэтью, очевидно, был слышен даже на улице.
— Сегодня, Этти, мы можем выбрать любой цвет, какой тебе только захочется.
Он и раньше знал, что Мариетта — само совершенство, но здесь, в самом фешенебельном ресторане Марипозы, сидя напротив нее за маленьким, освещенным свечами столиком, он восхищался каждым движением, каждым словом своей возлюбленной. Мэтью и раньше замечал, как грациозны движения ее рук, а сейчас они казались ему особенно женственными и прекрасными — прекрасными, как сама Мариетта.
Он наслаждался плавной правильной речью Мариетты, а когда Мариетта смеялась, то Мэтью начинал глубоко дышать, чтобы успокоить неистово бьющееся сердце. От ее улыбки его бросало в жар. Удивительно, как при этом он умудрялся не выглядеть полным дураком. Мариетту забавляли его шутки, но она ни разу не посмеялась над ним.
Он хотел, чтобы этот вечер длился бесконечно, а потому не спешил. Сначала Мэтью заказал шампанское — самый подходящий напиток для их трапезы, а в завершение ужина — сладкий густой абрикосовый ликер. Он предложил Мариетте заказать все, что ей понравится. Она так и сделала. Суп с сыром, салат из листьев латука, твердая теннессийская ветчина — все было очень вкусно. Мэтью смаковал каждый кусочек, ухитряясь не замечать при этом, что именно ест.
Потом они не спеша вернулись в отель. Мэтью держал Мариетту за руку, нежно перебирая ее тонкие пальчики. На улице уже стемнело. В небе во всем своем великолепии сияли звезды, равнодушные к людским бедам и радостям. Настроение влюбленных все время менялось. За ужином они оживленно болтали, потом беседа потекла более спокойно и умиротворенно, а сейчас в атмосфере чувствовалась некая торжественность. К отелю они подошли молча. Мэтью остановился и принялся вертеть в руках шляпу, смущаясь, как школьник.
— Это был… прекрасный ужин, — робко начал он, мысленно дав самому себе подзатыльник.
— Да, чудесный. Спасибо, Мэтью.
— Пожалуйста, — сказал он, глядя себе под ноги. Воцарилась тишина.
— Ну, мне пора идти в свой номер, — прервала затянувшуюся паузу Мариетта. — Завтра рано вставать.
— Верно. — Мэтью кивнул. — Да, нам надо встать рано.
Они опять помолчали.
— Ну, спокойной ночи, Мэтью. Спасибо.
— Пожалуйста. Я рад, что тебе понравилось. — Мэтью наклонился и поцеловал Мариетту в щеку. — Спокойной ночи, Этти. Приятных сновидений.
— Спокойной ночи.
Они разошлись по своим комнатам. Через полчаса Мариетта сидела на кровати в ночной рубашке и причесывалась, пытаясь собраться с мыслями. Еле слышный стук в дверь удивил ее. Накинув халатик, она пошла открывать дверь. В коридоре стоял Мэтью и с мольбой смотрел на нее своими синими глазами.
— Я хочу провести с тобой эту ночь, — тихо сказал он.
В ушах Мариетты раздался колокольный звон. Ей хотелось того же, но она боялась своих желаний.
— Да, — прошептала Мариетта, протягивая ему руку.
Они провели в Марипозе уже неделю, сегодня настал последний день отдыха. Завтра они с Мэтью сядут на самый ранний поезд и завершат свой путь в Санта-Инес.
Как только они приехали в Марипозу, Мэтью немедленно отправил ее и Джастиса в отель, а сам с помощью Либерти отвел Куинна и двух его сообщников в местную тюрьму. Оказавшись в своем номере, Мариетта рухнула на кровать не раздеваясь и проспала остаток дня и всю ночь.
На следующее утро ее разбудила горничная. По просьбе маршала Кейгана она принесла большую лохань и горячую воду, чтобы Мариетта могла принять ванну.
— Он прислал вам еще вот это, мэм, — сказала горничная и поставила в изголовье кровати большую коробку. — Кроме того, маршал велел мне забрать вашу одежду и отдать ее в стирку, если вы не возражаете, конечно, мэм.
— Спасибо, — пробормотала Мариетта и открыла коробку.
В ней лежала элегантная бело-голубая шелковая блузка, под ней — простенький коричневый шерстяной костюм и новое хлопчатобумажное белье. На дне коробки лежала записка:
«Я знаю, что у тебя нет чистой одежды. Надеюсь, что эта подойдет. Извини, что все куплено на скорую руку. М.К.».
Через два часа маршал Мэтью Кейган, только что очнувшийся от глубокого сна, который ему был необходим, как и Мариетте, тоже получил записку:
«Верному рыцарю без страха и упрека. Большое спасибо. Одежда пришлась впору. М.К.».
Мэтью снова и снова перечитывал эти слова, написанные изящным, красивым почерком. Он не знал, что значит «рыцарь без страха и упрека». Но все равно голова шла кругом, а тело пылало. Он аккуратно сложил записку и сунул ее в одну из своих седельных сумок. А потом нацарапал размашистым почерком еще одно послание, в котором приглашал Мариетту поужинать с ним, когда он освободится от дел в суде. Приняв ванну, побрившись и одевшись, Мэтью вышел в коридор и сунул записку под дверь Мариетты.
Она провела день, предвкушая вечернее удовольствие. Они с Мэтью не виделись с тех пор, как он отправил ее в отель с Джастисом. Без него было так скучно! Это немного беспокоило Мариетту: нельзя испытывать такие чувства к человеку, с которым скоро расстанешься навсегда. Но переломить себя не удавалось, и Мариетта вынуждена была признать, что она влюбилась в Мэтью Кейгана.
Вообще говоря, она и раньше это понимала. Эта мысль приходила ей в голову не раз на протяжении их трехдневного путешествия из Хетч-Хетчи в Марипозу через Йосемитскую долину. Когда Мариетта ловила на себе взгляд Мэтью, когда он показывал ей свои любимые места — горы или луга, когда они шли гулять после вечерней трапезы и смотрели на звезды, она мысленно объяснялась ему в любви. Любовь. Прежде Мариетта ничего подобного не испытывала, и новое чувство пугало ее. Стоило посмотреть на Мэтью, и сердце чуть не выпрыгивало из груди, при звуке его голоса слезы наворачивались на глаза. Его нежность приводила ее в еще большее смятение. Иногда Мариетте хотелось, чтобы Мэтью довез ее до Санта-Инес и никогда больше не возвращался. Тогда она сможет вновь стать самой собой — немолодой, простенькой, благоразумной вдовушкой, — и не будет мечтать о невозможном, перестанет любить мужчину, который ей недоступен.
Настал вечер. Услышав стук, Мариетта открыла дверь и увидела, что Мэтью не один. Он стоял перед ней — красивый и несколько смущенный, а за его спиной сияли улыбками Джастис Двенадцать Лун и Либерти Неторопливый Медведь.
Подобного рода сцены повторялись на протяжении этих дней много раз, хотя Мариетта и Мэтью страстно хотели остаться наедине. Братья Дроганы, казалось, твердо решили не покидать их ни на минуту. За едой они направляли разговор в определенное русло, поддразнивали Мэтью или флиртовали с Мариеттой и вообще вели себя несносно. Днем Джастис и Либерти поочередно то развлекали Мариетту, то делили с маршалом его скучные обязанности в суде. А по вечерам братья объединялись и совместными усилиями заставляли своих подопечных болтать на общие темы или обсуждать мелкие повседневные дела. Это явно доставляло им большое удовольствие, правда, Мариетта никак не могла понять почему.
Она мечтала побыть с Мэтью наедине хотя бы часок. Ведь у нее больше не будет такой возможности.
Скоро они приедут в Санта-Инес, Мэтью устроит ее на новом месте и исчезнет, благополучно завершив свое дело. А потом они будут видеться очень редко. Мариетта отлично поняла, что он пытался сказать ей той ночью, когда они любовались звездами. Маршал говорил не только о том впечатлении, которое производит на него подобное зрелище, но и о том, как дорога ему свобода. Да, он испытывает по отношению к ней физическое влечение, и не более. Мэтью должен остаться свободным, и не надо отнимать у него это право.
Надо радоваться тому, что еще несколько часов они проведут вместе, думала Мариетта, надевая жакет. Всего несколько часов, а потом придется расстаться. Впрочем, братья Дроганы так им докучают, что речь может идти не о часах, а только о минутах.
Громкий стук в дверь сообщил о появлении Мэтью. Он пришел точно в назначенное время. Мариетта быстро собрала свою сумочку и направилась к выходу.
Взявшись за дверную ручку, она помолилась о том, чтобы сегодня Либерти Неторопливый Медведь оставил ее в покое. Бхли он еще раз предложит ей руку и сердце, она убьет его. Дверь открылась. В коридоре стоял Мэтью.
Один.
— Добрый вечер, — сказал он нерешительно и принялся вертеть в руках шляпу.
Мариетта огляделась по сторонам.
— Добрый вечер.
— Ты… э-э… уже готова?
— Да, готова. А где мистер Дроган и его брат? Они присоединятся к нам позже? — спросила Мариетта.
Мэтью виновато улыбнулся:
— Сегодня — нет. Ты знаешь, что за Куинном приехали из полиции?
— Конечно.
— Так вот, их всего четверо, и я решил, что неплохо бы добавить еще двоих для охраны. — Его улыбка стала шире. — Я отправил туда Берти и Джаса, пусть покараулят его ночью.
— О, Мэтью, это же чудесно! — воскликнула Мариетта, с восхищением глядя на него.
— Я тоже так думаю, — ответил он, обрадованный ее словами, и церемонно предложил руку: — Не окажете ли мне честь, мэм?
Мариетта, в свою очередь, сделала реверанс и коснулась пальчиками его ладони.
— С удовольствием, сэр. Большое спасибо.
— А, чепуха! Пожалуйста. — Он вывел ее в коридор и захлопнул дверь. — А теперь скажите, миссис Колл, не раскрасить ли нам этот скучный городишко в красный цвет?
— Это было бы прекрасно, маршал, хотя мне больше нравится синий, — кокетливо отозвалась Мариетта, спускаясь по лестнице.
Смех Мэтью, очевидно, был слышен даже на улице.
— Сегодня, Этти, мы можем выбрать любой цвет, какой тебе только захочется.
Он и раньше знал, что Мариетта — само совершенство, но здесь, в самом фешенебельном ресторане Марипозы, сидя напротив нее за маленьким, освещенным свечами столиком, он восхищался каждым движением, каждым словом своей возлюбленной. Мэтью и раньше замечал, как грациозны движения ее рук, а сейчас они казались ему особенно женственными и прекрасными — прекрасными, как сама Мариетта.
Он наслаждался плавной правильной речью Мариетты, а когда Мариетта смеялась, то Мэтью начинал глубоко дышать, чтобы успокоить неистово бьющееся сердце. От ее улыбки его бросало в жар. Удивительно, как при этом он умудрялся не выглядеть полным дураком. Мариетту забавляли его шутки, но она ни разу не посмеялась над ним.
Он хотел, чтобы этот вечер длился бесконечно, а потому не спешил. Сначала Мэтью заказал шампанское — самый подходящий напиток для их трапезы, а в завершение ужина — сладкий густой абрикосовый ликер. Он предложил Мариетте заказать все, что ей понравится. Она так и сделала. Суп с сыром, салат из листьев латука, твердая теннессийская ветчина — все было очень вкусно. Мэтью смаковал каждый кусочек, ухитряясь не замечать при этом, что именно ест.
Потом они не спеша вернулись в отель. Мэтью держал Мариетту за руку, нежно перебирая ее тонкие пальчики. На улице уже стемнело. В небе во всем своем великолепии сияли звезды, равнодушные к людским бедам и радостям. Настроение влюбленных все время менялось. За ужином они оживленно болтали, потом беседа потекла более спокойно и умиротворенно, а сейчас в атмосфере чувствовалась некая торжественность. К отелю они подошли молча. Мэтью остановился и принялся вертеть в руках шляпу, смущаясь, как школьник.
— Это был… прекрасный ужин, — робко начал он, мысленно дав самому себе подзатыльник.
— Да, чудесный. Спасибо, Мэтью.
— Пожалуйста, — сказал он, глядя себе под ноги. Воцарилась тишина.
— Ну, мне пора идти в свой номер, — прервала затянувшуюся паузу Мариетта. — Завтра рано вставать.
— Верно. — Мэтью кивнул. — Да, нам надо встать рано.
Они опять помолчали.
— Ну, спокойной ночи, Мэтью. Спасибо.
— Пожалуйста. Я рад, что тебе понравилось. — Мэтью наклонился и поцеловал Мариетту в щеку. — Спокойной ночи, Этти. Приятных сновидений.
— Спокойной ночи.
Они разошлись по своим комнатам. Через полчаса Мариетта сидела на кровати в ночной рубашке и причесывалась, пытаясь собраться с мыслями. Еле слышный стук в дверь удивил ее. Накинув халатик, она пошла открывать дверь. В коридоре стоял Мэтью и с мольбой смотрел на нее своими синими глазами.
— Я хочу провести с тобой эту ночь, — тихо сказал он.
В ушах Мариетты раздался колокольный звон. Ей хотелось того же, но она боялась своих желаний.
— Да, — прошептала Мариетта, протягивая ему руку.
Глава 13
Она лежала рядом с ним — теплая, сонная, с блаженной улыбкой на губах. Глаза закрывались сами собой, но Мариетта изо всех сил боролась с дремотой.
— Спи. Я никуда не уйду, если ты только сама не прогонишь меня, — шепнул Мэтью, гладя ее по спине и осыпая поцелуями.
Мариетта зевнула и крепко к нему прижалась.
— Нет, пожалуйста, останься. Он снова поцеловал ее.
— Я не хочу спать, — пролепетала она. — Я слишком счастлива.
— Я тоже. — Его рука скользнула по округлому бедру Мариетты. — Мне очень жаль, что так получилось с кроватью, дорогая, — добавил он, куснув ее за ушко.
— Ничего, — ответила Мариетта, снова зевнув. — Так тоже удобно.
— Никогда в жизни я не испытывал такого удовольствия, ломая кровать. — Мэтью нежно провел языком по изгибам изящной раковины. — Но мне не следовало рвать твою хорошенькую ночную рубашку.
— О, — еле выговорила Мариетта. — Все… все в порядке, Мэтью.
— Не смог удержаться, — пробормотал он, перевернув ее на спину и целуя в шею. — Первый раз в жизни я так сильно хочу женщину. Этти, ты меня с ума сводишь!
— О, Мэтью, я никогда…
Его губы сомкнулись вокруг розового соска, но тут же передвинулись выше, чтобы закрыть ей рот поцелуем.
— Я знаю, милая. — Он ласково улыбнулся. — Ни с кем мне не было лучше, чем с тобой. Ты чистая, нетронутая. Почему ты краснеешь? — спросил Мэтью, в душе радуясь ее смущению. — Ты даже не представляешь, что я чувствую. Знать, что я первый мужчина, который так дотрагивается до тебя, видит тебя такой… Если б я только мог найти слова… — Его лицо вдруг стало серьезным. — Надеюсь, ты не забеременеешь, Этти. Мне нужно было вести себя осторожнее.
— Забеременеть? Нет, вряд ли. С Дэвидом… Ну, в общем, он был разочарован, что у нас нет детей.
Мэтью вложил в поцелуй всю страсть, на которую был способен.
— Разочароваться в тебе, Этти, — все равно что разочароваться в жизни, — сказал он убежденно. — Я никогда не встречал более красивой женщины. Этти Колл — ты самая красивая женщина на свете!
— О… — Мариетта была тронута до слез.
— Т-с-с, — шепнул он, лаская ее и руками, и губами. — Спи. А я сейчас учиню расправу над твоим обессилевшим телом.
— Пожалуйста. — В голосе Мариетты звучала страсть; она запустила пальцы в густые мягкие волосы Мэтью. — Потом — моя очередь.
Мэтью разбудил солнечный свет, пробивающийся через занавески, и какой-то слабый шорох. Он открыл глаза и увидел, что Мариетты рядом нет. Ощутив беспокойство, он напрягся, но, обнаружив, что она сидит за маленьким столиком, в нескольких футах от кровати, с облегчением вздохнул.
Мариетта накинула на себя халатик: только эта деталь ее ночного туалета осталась в целости и сохранности. В утреннем полумраке было видно, что она разглядывает какую-то фотографию, время от времени осторожно поглаживая ее кончиками пальцев. Это продолжалось довольно долго. Потом Мариетта прошептала что-то, поднесла фотографию к губам, поцеловала ее и спрятала в книгу.
Когда она снова скользнула в постель, Мэтью закрыл глаза и притворился спящим. Мариетта погладила его голую руку, дважды прошептала его имя и заснула. Убедившись, что она спит, Мэтью открыл глаза, очень медленно, стараясь не разбудить ее, встал с кровати и подошел к столику.
Он сразу узнал эту книгу — «Избранные произведения Джона Донна» и, еще даже не открыв ее, понял, где будет лежать фотография. Так и есть: «Прощание. Запретная печаль».
Это была свадебная фотография. Мариетта, одетая в красивое белое платье, не улыбалась и вообще мало походила на невесту. Закутанная с головы до пят в длинную прозрачную вуаль, она держала в одной руке огромный букет белых цветов, другая покоилась на плече мужчины, сидящего рядом.
Мэтью совершенно иначе представлял себе профессора Колла. Он не был лысым, тощим и старым, как думал Мэтью. Этого мужчину средних лет, с правильными чертами лица, белокурыми волосами и светлыми глазами, многие представительницы женского пола сочли бы очень привлекательным. Он чем-то напоминал Джимми, только младший брат Мэтью был сильным, мускулистым парнем и не носил усов. Профессор Колл казался достаточно рослым и очень стройным. Одетый в элегантный свадебный костюм, он сидел — гордый, как король, его лицо излучало ум и чувство собственного достоинства. А Мариетта, стоявшая у него за спиной, — красивая и холодная, походила на королеву. Королева профессора Колла.
Невыносимая боль пронзила Мэтью так внезапно, что он растерялся, стараясь остановить выступившие на глаза слезы. Потом на него нахлынула ослепляющая, обжигающая ярость. Он стиснул зубы и судорожно вздохнул.
«Проклятый идиот, — думал Мэтью, ненавидя Дэвида Колла каждой клеточкой своей души. — Посмотри на себя. Напыщенный болван! Понял ли ты, какое сокровище получил? Конечно, понял. Ты только взгляни на себя. Сидишь здесь, довольный, как будто наткнулся на золотую жилу! Почему ты не позаботился о ней? Почему поступил так глупо и оставил ее одну? А теперь такие парни, как я, будут пользоваться ее бедственным положением. Что теперь ей остается, кроме как сидеть и целовать эту чертову фотографию?»
Мэтью была невыносима мысль о том, что Мариетта всего несколько минут назад сидела здесь, под лучами утреннего солнца, и целовала фотографию мужа. И это после того, как занималась любовью с ним, Мэтью.
Он сунул фотографию в книгу и быстро оделся. Потом вышел из комнаты, даже не взглянув на Мариетту, не оставив записки, не попрощавшись.
Мариетта беспокойно ходила по комнате. Она уже оделась, упаковала свои вещи и теперь ждала Мэтью. До отхода поезда осталось всего полчаса. Скоро он должен прийти за ней. Не слишком приятно было проснуться и обнаружить, что постель пуста. Но Мариетта прекрасно понимала, почему Мэтью так рано ушел. Было бы неловко, если б их застали вместе. И так придется объясняться по поводу сломанной кровати.
Когда раздался стук б дверь, она рванулась ее открывать, чуть не опрокинув при этом кресло.
— Мэтью Кейган, ты ужасный… — Шутливая тирада замерла у нее на губах.
— Доброе утро, миссис Колл, — вежливо приветствовал Мариетту Джастис Двенадцать Лун.
Либерти Неторопливый Медведь, стоявший рядом, тоже поздоровался с ней.
— Доброе утро, — эхом отозвалась Мариетта, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — А где маршал Кейган? Я думала… Вчера вечером он сказал…
— Сегодня утром он освободил нас от обязанностей, — тихо сказал Джастис.
— Мэтью пошел на вокзал или он готовится к отъезду? — спросила Мариетта, понимая, что такого быть не может, потому что Мэтью сделал все необходимое еще несколько дней назад.
— Мэт уехал из города два часа назад, мэм. По какому-то срочному делу. Он ничего не объяснил, только попросил сопровождать вас в Санта-Инес и помочь вам устроиться как следует.
Мариетта смотрела на них в полном недоумении.
— Простите, мэм. Надеюсь, у вас нет возражений?
— Разумеется, нет, — пробормотала она.
— Надо поторопиться, а то опоздаем на поезд. — Джастис словно оправдывался, будто извинялся за Мэтью.
— Да, конечно. Пожалуйста, возьмите вещи. — Мариетта впустила их в комнату.
Либерти подхватил жакет, лежавший на столе.
— Вы позволите, мэм?
Не в силах произнести ни слова, Мариетта разрешила ему помочь ей одеться.
— Вот ваша шляпка, мэм.
Никогда еще Либерти Неторопливый Медведь не разговаривал с ней так учтиво. Мариетта посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь понять, что же произошло, почему они так печальны. Либерти подал ей темно-коричневую шляпку — ту самую, что три дня назад ей прислал Мэтью. Мариетта надела ее и завязала ленты под подбородком. Джастис взял чемодан и сумочку.
— Спи. Я никуда не уйду, если ты только сама не прогонишь меня, — шепнул Мэтью, гладя ее по спине и осыпая поцелуями.
Мариетта зевнула и крепко к нему прижалась.
— Нет, пожалуйста, останься. Он снова поцеловал ее.
— Я не хочу спать, — пролепетала она. — Я слишком счастлива.
— Я тоже. — Его рука скользнула по округлому бедру Мариетты. — Мне очень жаль, что так получилось с кроватью, дорогая, — добавил он, куснув ее за ушко.
— Ничего, — ответила Мариетта, снова зевнув. — Так тоже удобно.
— Никогда в жизни я не испытывал такого удовольствия, ломая кровать. — Мэтью нежно провел языком по изгибам изящной раковины. — Но мне не следовало рвать твою хорошенькую ночную рубашку.
— О, — еле выговорила Мариетта. — Все… все в порядке, Мэтью.
— Не смог удержаться, — пробормотал он, перевернув ее на спину и целуя в шею. — Первый раз в жизни я так сильно хочу женщину. Этти, ты меня с ума сводишь!
— О, Мэтью, я никогда…
Его губы сомкнулись вокруг розового соска, но тут же передвинулись выше, чтобы закрыть ей рот поцелуем.
— Я знаю, милая. — Он ласково улыбнулся. — Ни с кем мне не было лучше, чем с тобой. Ты чистая, нетронутая. Почему ты краснеешь? — спросил Мэтью, в душе радуясь ее смущению. — Ты даже не представляешь, что я чувствую. Знать, что я первый мужчина, который так дотрагивается до тебя, видит тебя такой… Если б я только мог найти слова… — Его лицо вдруг стало серьезным. — Надеюсь, ты не забеременеешь, Этти. Мне нужно было вести себя осторожнее.
— Забеременеть? Нет, вряд ли. С Дэвидом… Ну, в общем, он был разочарован, что у нас нет детей.
Мэтью вложил в поцелуй всю страсть, на которую был способен.
— Разочароваться в тебе, Этти, — все равно что разочароваться в жизни, — сказал он убежденно. — Я никогда не встречал более красивой женщины. Этти Колл — ты самая красивая женщина на свете!
— О… — Мариетта была тронута до слез.
— Т-с-с, — шепнул он, лаская ее и руками, и губами. — Спи. А я сейчас учиню расправу над твоим обессилевшим телом.
— Пожалуйста. — В голосе Мариетты звучала страсть; она запустила пальцы в густые мягкие волосы Мэтью. — Потом — моя очередь.
Мэтью разбудил солнечный свет, пробивающийся через занавески, и какой-то слабый шорох. Он открыл глаза и увидел, что Мариетты рядом нет. Ощутив беспокойство, он напрягся, но, обнаружив, что она сидит за маленьким столиком, в нескольких футах от кровати, с облегчением вздохнул.
Мариетта накинула на себя халатик: только эта деталь ее ночного туалета осталась в целости и сохранности. В утреннем полумраке было видно, что она разглядывает какую-то фотографию, время от времени осторожно поглаживая ее кончиками пальцев. Это продолжалось довольно долго. Потом Мариетта прошептала что-то, поднесла фотографию к губам, поцеловала ее и спрятала в книгу.
Когда она снова скользнула в постель, Мэтью закрыл глаза и притворился спящим. Мариетта погладила его голую руку, дважды прошептала его имя и заснула. Убедившись, что она спит, Мэтью открыл глаза, очень медленно, стараясь не разбудить ее, встал с кровати и подошел к столику.
Он сразу узнал эту книгу — «Избранные произведения Джона Донна» и, еще даже не открыв ее, понял, где будет лежать фотография. Так и есть: «Прощание. Запретная печаль».
Это была свадебная фотография. Мариетта, одетая в красивое белое платье, не улыбалась и вообще мало походила на невесту. Закутанная с головы до пят в длинную прозрачную вуаль, она держала в одной руке огромный букет белых цветов, другая покоилась на плече мужчины, сидящего рядом.
Мэтью совершенно иначе представлял себе профессора Колла. Он не был лысым, тощим и старым, как думал Мэтью. Этого мужчину средних лет, с правильными чертами лица, белокурыми волосами и светлыми глазами, многие представительницы женского пола сочли бы очень привлекательным. Он чем-то напоминал Джимми, только младший брат Мэтью был сильным, мускулистым парнем и не носил усов. Профессор Колл казался достаточно рослым и очень стройным. Одетый в элегантный свадебный костюм, он сидел — гордый, как король, его лицо излучало ум и чувство собственного достоинства. А Мариетта, стоявшая у него за спиной, — красивая и холодная, походила на королеву. Королева профессора Колла.
Невыносимая боль пронзила Мэтью так внезапно, что он растерялся, стараясь остановить выступившие на глаза слезы. Потом на него нахлынула ослепляющая, обжигающая ярость. Он стиснул зубы и судорожно вздохнул.
«Проклятый идиот, — думал Мэтью, ненавидя Дэвида Колла каждой клеточкой своей души. — Посмотри на себя. Напыщенный болван! Понял ли ты, какое сокровище получил? Конечно, понял. Ты только взгляни на себя. Сидишь здесь, довольный, как будто наткнулся на золотую жилу! Почему ты не позаботился о ней? Почему поступил так глупо и оставил ее одну? А теперь такие парни, как я, будут пользоваться ее бедственным положением. Что теперь ей остается, кроме как сидеть и целовать эту чертову фотографию?»
Мэтью была невыносима мысль о том, что Мариетта всего несколько минут назад сидела здесь, под лучами утреннего солнца, и целовала фотографию мужа. И это после того, как занималась любовью с ним, Мэтью.
Он сунул фотографию в книгу и быстро оделся. Потом вышел из комнаты, даже не взглянув на Мариетту, не оставив записки, не попрощавшись.
Мариетта беспокойно ходила по комнате. Она уже оделась, упаковала свои вещи и теперь ждала Мэтью. До отхода поезда осталось всего полчаса. Скоро он должен прийти за ней. Не слишком приятно было проснуться и обнаружить, что постель пуста. Но Мариетта прекрасно понимала, почему Мэтью так рано ушел. Было бы неловко, если б их застали вместе. И так придется объясняться по поводу сломанной кровати.
Когда раздался стук б дверь, она рванулась ее открывать, чуть не опрокинув при этом кресло.
— Мэтью Кейган, ты ужасный… — Шутливая тирада замерла у нее на губах.
— Доброе утро, миссис Колл, — вежливо приветствовал Мариетту Джастис Двенадцать Лун.
Либерти Неторопливый Медведь, стоявший рядом, тоже поздоровался с ней.
— Доброе утро, — эхом отозвалась Мариетта, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — А где маршал Кейган? Я думала… Вчера вечером он сказал…
— Сегодня утром он освободил нас от обязанностей, — тихо сказал Джастис.
— Мэтью пошел на вокзал или он готовится к отъезду? — спросила Мариетта, понимая, что такого быть не может, потому что Мэтью сделал все необходимое еще несколько дней назад.
— Мэт уехал из города два часа назад, мэм. По какому-то срочному делу. Он ничего не объяснил, только попросил сопровождать вас в Санта-Инес и помочь вам устроиться как следует.
Мариетта смотрела на них в полном недоумении.
— Простите, мэм. Надеюсь, у вас нет возражений?
— Разумеется, нет, — пробормотала она.
— Надо поторопиться, а то опоздаем на поезд. — Джастис словно оправдывался, будто извинялся за Мэтью.
— Да, конечно. Пожалуйста, возьмите вещи. — Мариетта впустила их в комнату.
Либерти подхватил жакет, лежавший на столе.
— Вы позволите, мэм?
Не в силах произнести ни слова, Мариетта разрешила ему помочь ей одеться.
— Вот ваша шляпка, мэм.
Никогда еще Либерти Неторопливый Медведь не разговаривал с ней так учтиво. Мариетта посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь понять, что же произошло, почему они так печальны. Либерти подал ей темно-коричневую шляпку — ту самую, что три дня назад ей прислал Мэтью. Мариетта надела ее и завязала ленты под подбородком. Джастис взял чемодан и сумочку.