Дальше было что-то вроде кладовой. На стеллажах вдоль стен стояли сотни бутылочек с наклейками, содержавшими неизвестные мне химикалии. Я открыл нижнее отделение. Электрическая арматура, трубочки, непонятные медные змеевики, аккуратно расположенные на полках рядом с необычного вида деталями. На сей раз противоположная комната была совсем не такой. В одном углу припал к земле генератор, притулившись к трансформатору. В дверь вползали кабели, толщиной в запястье, проходили через оба агрегата и исчезали в стене. Похожие штучки я видел в некоторых из наших захолустных штатах, где до сих пор в ходу передвижной электрический стул. Их назначение поставило меня в тупик. Если Йорк занимался только воспитанием Растона, к чему вся эта техника? Или это было только ширмой для чего-то более важного?
Следующее помещение запутало все окончательно. Здесь царила роскошь. Мягкие кресла, семифутовый диван, еще одно кресло необычной извилистой формы, которое повторяло изгибы спины, выгибалось под коленями и оканчивалось мягкой подставкой для ног. Повсюду удобно расположенные подставки, полные журналов, как популярных, так и менее известных. Книги на иностранных языках покоились на дорогих нефритовых подпорках. В углу стояла радиола, а по обе стороны от нее — шкафчики с пластинками симфонической и поп-музыки. Напротив, в другом конце комнаты расположился рояль с оперными партитурами, наложенными на табурет. Остроумно сконструированная мебель могла превращаться в рисовальные мольберты и столики для чтения. В миниатюрном холодильнике помещалась бутылка ледяной воды и несколько запотевших стаканов. На лабораторном столе у стены стояло несколько чашек, подернутых желтыми пятнами какой-то бактериальной культуры. Рядом — микроскоп лучшей фирмы с двумя объективами.
Ничего себе, комната для развлечений. Здесь всякий мог бы с комфортом отдохнуть, предаваясь излюбленному хобби. Не здесь ли Растон проводил свои свободные часы? Неподходящее место для обычного парнишки, но для него в самый раз.
Время уходило. Я закрыл дверь и двинулся дальше, быстро заглядывая в комнаты. Полностью оборудованная лаборатория: пробирки, реторты, комната, полная книг, одних книг, и снова электроаппаратура. Я пересек коридор и просунул голову в дверь. И не сразу поверил своим глазам. Посреди комнаты стоял если не самый “горячий стул”, то его хорошая копия.
Мне не удалось рассмотреть его как следует. Я услышал очень слабый звук металла, скребущегося о металл.
Закрыв двери, я побежал по коридору, на ходу дергая шнуры выключателей. Не одного меня в эту ночь разбирало любопытство.
Едва я прикрыл за собой дверь кабинета Грэйндж, как наружная дверь распахнулась в коридор. Кто-то стоял там в темноте, выжидая. Я слышал его дыхание, учащенное, несмотря на старание владеть, им. Дверь закрылась, и по полу протянулась полоска света, осветив через щель мои ботинки. Вошедший не зажег свет, он воспользовался фонариком.
Дверная ручка шевельнулась. Я выхватил пистолет и занес его над головой, готовый с размаху опустить его в тот же миг, как только он шагнет в комнату. Но дверь не открылась. Вместо этого он перешел на другую сторону и вошел в кабинет Йорка.
Я медленно и осторожно повернул ручку и потянул на себя. Щель между дверью и рамой постепенно расширилась, и наконец я мог протиснуться в нее. Невидимый в темноте на фоне темной панели, я стоял, бесшумно вдыхая и выдыхая, и наблюдал, как Гент-младший потрошит кабинет Йорка.
Он пристроил фонарь на столе и работал в его луче. Казалось, он не спешит. Он выдвигал ящики картотеки один за другим, высыпая их содержимое на пол отдельными кучками. Покончив с одним рядом, он переходил к следующему, пока опустошенный шкаф не стал напоминать разинутый рот беззубого старика.
На секунду мне показалось, что он собирается уходить, и я отступил, но он всего лишь повернул фонарь, направляя его в другую сторону. Процедура повторилась снова. Я наблюдал.
По прошествии двадцати минут ему начало изменять терпение. Он злобно срывал вещи с их мест и пнул кресло ногой, потом, взяв себя в руки, постарался действовать, не горячась. Еще через пятнадцать минут он вернулся к месту, с которого начал, а комната выглядела так, словно в ней взорвалась бомба. Он не нашел того, что искал.
Помогла случайность. Кресло снова подвернулось ему под ноги. Он оттолкнул его с такой силой, что оно заскользило по мраморному полу, наткнулось на пустую картотеку и опрокинулось. Я заметил это даже раньше, чем он. У кресла было фальшивое дно.
Хитро. Можно часами обыскивать комнату, двигая по ней мебель, но часто ли вам придет в голову перевернуть и осмотреть кресло? Гент-младший приглушенно ахнул от неожиданности и опустился на колени, водя пальцами по обшивке. Не справившись пальцами, он вынул из шкафа отвертку и всадил ее в щель. Раздался резкий треск, и дно отскочило.
В проволочном зажиме был укреплен толстый конверт. Он причмокнул губами и рывком высвободил его, потом подцепил клапан указательным пальцем и вытащил пачку бумаг. Он быстро просмотрел их, саркастически фыркнул и отбросил на пол. Снова полез в конверт, достал еще что-то и стал пристально изучать, почесывая живот. Дважды он поправлял очки и подносил бумаги ближе к свету. Я видел, как он покраснел. Словно чувствуя, что за ним следят, он метнул на дверь вороватый взгляд, потом запихал все обратно в конверт и положил к себе в карман.
Я отступил в глубину коридора, а когда за ним закрылась наружная дверь, включил свет и вошел, переступая через мусор. Быстрый взгляд на брошенные им бумаги сказал мне, что они собой представляют. Это завещание было составлено всего несколько месяцев назад, и по нему три четверти состояния отходили к Растону и одна четверть — к Элис. Всем остальным Йорк завещал один-единственный доллар.
Однако Гент-младший уволок что-то поинтересней. Я побежал к двери, на ходу засовывая в карман сложенное завещание. Мой дружок мог ускользнуть.
Он ушел недалеко. Шагах в пятидесяти от дороги его били смертным боем.
Слышались его приглушенные крики и еще чьи-то голоса. Я выхватил пистолет, снял предохранитель и бросился к ним.
Наверное, нужно было бежать по траве, но я спешил. Две фигуры отделились от третьей, лежавшей на траве, и припустили к деревьям. Я выстрелил поверх их голов, и эхо громовым раскатом разнеслось по усадьбе, но ни один из них не остановился. Они выбежали на прогалину, и я поднажал, стремясь выбраться на ровное место, где кусты не помешают целиться. Гент-младший помешал мне. Я споткнулся о него и с разбегу ткнулся в землю сопаткой. Те двое вскарабкались на стену, прежде чем я успел подняться. Лежа на земле, я выпалил на удачу и промазал. За стеной взревела мотором внезапно ожившая машина и унеслась по дороге.
Острый женский крик, как ножом, распорол воздух, и я застыл на месте. Все случилось так быстро. Колючие ветки хлестали меня по лицу и рвали одежду, когда я бежал через кустарник. В доме зажглись огни, и голос Харви звал на помощь. Билли в пижаме уже ждал меня в дверях.
— Наверх, Майк, это мисс Мэлком. В нее кто-то стрелял!
Харви неистово махал рукой, показывая на ее комнату. Я ворвался туда. Рокси лежала на полу, а по плечу ее ночной рубашки расплывалось ярко-алое кровавое пятно. Харви встал надо мной, дрожа от страха. Разорвав материю, я облегченно вздохнул. Пуля прошла лишь сквозь мякоть у нее под рукой.
Я отнес ее на кровать, бросив через плечо дворец кому:
— Принесите горячую воду и бинты. Вызовите сюда врача.
— Да, сэр, — сказал Харви и умчался.
Вошел Билли.
— Может, мне что-нибудь сделать, Майк? Я... я не хочу оставаться один.
— Ладно, побудь с ней. Нужно глянуть на парнишку.
Я открыл дверь в комнату Растона и повернул выключатель. Он сидел прямо, упираясь в кровать руками, глаза его были устремлены в одну точку на стене, рот приоткрыт. Он даже не увидел меня. Я встряхнул его, он был весь остекленевший, каждый мускул напряжен, как сталь. Раз или два он конвульсивно дернулся, не сводя глаз со стены. Стоило немалых усилий оторвать его руки от кровати и уложить.
— Харви, вы вызвали врача?
— Он как раз звонит, Майк, — крикнул Билли из другой комнаты.
— Черт побери, скажи ему, пусть поторапливается! У мальчика какой-то припадок или не знаю что.
Он свесился через перила и громко окликнул Харви. Я слышал, как тот, запинаясь, говорил по телефону. Впрочем, врач, так или иначе, не скоро доберется. Растона начала трясти дрожь, у него закатились глаза. Наклоняясь над ним, я хлестнул его по щеке.
— Растон! Прекрати! — я дал ему еще одну пощечину. — Растон!
Его веки дрогнули, и он со всхлипом пришел в себя. У него сводило губы судорогой, и он закрыл лицо руками. Внезапно он сел в постели и крикнул:
— Майк!
— Я здесь, малыш, спокойно.
Он подошел ко мне и потянулся к моей руке. Дрожа всем телом, он обливался потом.
— Мисс Мэлком?
— В полном порядке, — сказал я. — Она просто сильно напугалась, только и всего, — я не хотел еще больше тревожить его. — Сюда кто-нибудь входил?
Он стиснул мне руку.
— Нет... был какой-то шум, и мисс Мэлком закричала. Майк, я вовсе не смельчак. Мне страшно!
Еще бы ему не бояться.
— Пустяки. Укройся и лежи тихо. Я буду в соседней комнате. Хочешь, оставлю дверь открытой?
— Да, Майк, пожалуйста.
Я не стал гасить свет и подпер дверь, чтобы она не закрывалась. Билли стоял у двери, ожидая меня. Харви стоял у кровати, прижимая к плечу Рокси платок. Я убрал платок и наклонился. Ранка небольшая, пуля была малого калибра и прошла навылет. Билли ткнул меня в бок и показал на окно. По стеклу разбегались тысячи трещин, паутиной окружавших аккуратную дырочку внизу над самым подоконником. На полу блестели крошечные осколки стекла. Стреляли снизу. Позади меня в стене виднелось отверстие от пули, маленькая дырочка на уровне головы. Я выковырял пулю из штукатурки и покатал на ладони. Аккуратный кусочек свинца, почти не деформированный при ударе в стену, калибр 32. Пистолет Йорка нашел дорогу домой. Я засунул пулю в карманчик для часов.
— Оставайся здесь. Билли, я сейчас вернусь.
— Куда ты идешь? — ему не хотелось меня отпускать.
— Вниз, повидать дружка.
Посаженный в кресло, он встряхнул головой и стал ощупывать рассеченный висок. Он как заведенный повторял одно и то же похабное слово, пока не осознал вдруг все, что с ним случилось. Тут он вскинул голову, и я подумал: сейчас он в меня плюнет.
— Вы его взяли! — сказал он обвиняюще, готовый вот-вот заплакать.
— Что взял? — я подался вперед, не желая упустить ни слова.
Его глаза сузились.
— Ничего, — угрюмо сказал он.
Нарочито неторопливо я ухватил его за галстук и потянул. Он пытался откинуться назад, но я подтащил его к себе вплотную.
— Дружок, — сказал я, — ты влип, здорово влип. Тебя застукали на краже со взломом. Ты что-то стащил из кабинета Йорка, а мисс Мэлком подстрелили. Так что смотри, не скажешь — тебе же хуже будет.
— В нее стреляли? Она... умерла?
Говорить ему правду не имело смысла.
— Пока жива. Если она умрет, тебе светит обвинение в убийстве.
— Нет, нет! Я этого не делал! Был в лаборатории, признаюсь, но я в нее не стрелял. Да и когда бы я успел? На меня набросились, чуть не убили...
— Серьезно? А ты в самом деле потерял сознание? Допустим. Я гнался за ними, пока не услышал крик мисс Мэлком. Может, она потому и вскрикнула, что ты подстрелил ее? А после сделал вид, будто все это время валялся без сознания.
Он побледнел. На лбу забилась маленькая вена, ногти судорожно сжатых рук до крови впились в ладони.
— Вы мне ничего не пришьете, — сказал он. — Я ничего не делал, клянусь.
— Да? Ты что взял из кабинета?
Пауза, потом он выдавил:
— Ничего.
Я принялся за его карманы — пусть только попробует брыкаться. Один за другим я выворачивал их, рассыпая содержимое вокруг кресла. Бумажник, корешки театральных билетов, два старых письма, ключи и пятьдесят центов мелочью. Все.
— Значит, твоя находка понадобилась кому-то еще, правильно? — он не ответил. — Ну, так она им и досталась.
— Я ничего не брал, — повторил он.
Он нагло врал.
— Тогда почему же они подстерегли тебя и чуть не вышибли мозги? Ответь-ка на это, — он не отозвался ни словом. Я достал завещание и помахал им у него под носом. — Бумажки лежали вместе, хотя те были важнее. Но что для тебя важнее завещания? Ты дурак, Гент-младший. Не за свое дело взялся, согласен? Если бы у тебя хватило соображения сжечь его, ты мог огрести немалые деньги при разделе наследства, тем более, что мальчонка несовершеннолетний. Так ведь нет, тебе все равно, если его найдут и утвердят, потому что то, другое, для тебя важнее. Там пахнет деньгами покрупнее. На что ты рассчитывал, Гент-младший, а?
В ответ на мою маленькую речь он только насмешливо ухмыльнулся.
— Ладно, — сказал я, — слушай, что я сейчас сделаю. Видок у тебя сейчас аховый, но ты просто красавец по сравнению с тем, как будешь выглядеть через десять минут. Буду лупить, пока из тебя дерьмо не поползет, и уж тогда у тебя развяжется язык. Ори сколько угодно, все равно тебе никто не поможет.
Я замахнулся. Он не стал ждать. Из него так и посыпалось.
— Не надо! Там не было ничего особенного. Однажды я... я украл у дяди деньги. Он поймал меня и заставил подписать признание. Я не хотел, чтобы его нашли, а то мне не досталось бы ни цента. Вот я его и взял.
— Да? Зачем же оно так понадобилось другим?
— Не знаю. В него было вложено еще что-то, я не посмотрел. Может быть, за этим они и охотились.
Я не мог сказать с уверенностью, врет он или нет. То, что он говорил, звучало правдоподобно.
— Ты стрелял в мисс Мэлком?
— Глупости, — я туже затянул галстук. — Пожалуйста, не надо, вы меня душите. Я ни в кого не стрелял. Я ее даже не видел. Ведь можно проверить, у полиции есть такой тест, правда?
— Да, парафиновый тест. Ты на него согласен?
С видом облегчения он кивнул. Я отпустил его. Если бы он действительно стрелял, то не совался бы со своей идеей. А перчаток он не надевал, это я знаю точно.
Перед домом затормозила машина, и Харви ввел невысокого плотного человечка с черным саквояжем, выдававшим его профессию. Они поспешили наверх. Я повернулся к Генту-младшему.
— Проваливай, да смотри не исчезай совсем. Если попробуешь дать тягу, сверну твою тощую шею. И запомни: если мисс Мэлком умрет — тебе крышка, так что лучше молись.
Он вскочил с кресла и почти бегом кинулся к двери. С дороги донесся удаляющийся топот ног. Я направился к лестнице.
Врач закрепил повязку пластырем и обернулся.
— Ничего серьезного. Обморок от шока, — он убрал инструменты в саквояж и достал записную книжку. Рокси пошевелилась и открыла глаза. — Вы, конечно, понимаете, что мне придется сообщить об этом. Полагается извещать полицию о всех случаях огнестрельных ранений. Попрошу имя.
Рокси посмотрела на меня с кровати. Я знаком переадресовал вопрос ей. Она пробормотала:
— Элен Мэлком.
— Адрес?
— Я живу здесь.
Она сообщила свой возраст. Врач записал ее приметы, потом спросил, нашел ли я пулю.
— Да, она застряла в стене. Тридцать второй калибр, кончик свинцовый. Я передам ее полиции, — он захлопнул книжку и сунул ее в чемоданчик. — Я хотел бы, чтобы вы взглянули и на мальчика, доктор, — добавил я. — Ему было очень плохо.
В двух словах я описал события последних дней. Доктор взял чемоданчик и последовал за мной.
— Я знаю мальчика, — сказал он. — Чрезмерное возбуждение вредно для любого юнца, в особенности при таком напряженном режиме, как у него.
— Вы и раньше к нему ходили? Я думал, его лечил отец.
— Самого мальчика я не видел, однако мне несколько раз случалось разговаривать в городе с его отцом, и он отзывался о сыне с большой гордостью.
— Я думаю. Вот и он.
Доктор начал считать пульс, а я подмигнул ему через плечо. Растон заулыбался в ответ. Пока врач осматривал его, я присел к столу и стал листать папку с большими, девять на двенадцать, фотографиями кино-ковбоев. Растон был гением, но мальчишеское в нем то и дело прорывалось наружу. На нижних полках среди прочих книг нашлось несколько свежих вестернов и кое-какие книжки по географии Америки восьмисотых годов. Над столом висело лассо и старая “десятигалонная” шляпа с автографом известнейшего из героических скотогонов Голливуда. Не знаю, почему Йорк не оставил своего сынишку в покое и не дал ему просто радоваться жизни, как положено ребятам. Готов спорить, Растон охотнее стал бы ковбоем, чем чудо-ребенком. Он увидел, как я разглядываю его вещи, и улыбнулся.
— Ты когда-нибудь бывал на Западе, Майк? — спросил он.
— Оттрубил пару месяцев в пустыне, когда меня призвали.
— А видел ты там хоть раз настоящего ковбоя?
— Нет, но мы с полгода были соседями по койке с одним ковбоем. Он ходил в сапогах с высокими каблуками, пока сержант его не обломал. Тот еще чудик. Не хотел снимать шляпу в душевой. Утром, как встанет, первым делом напяливал шляпу. Никак не мог привыкнуть к узким полям и все норовил прикоснуться к шляпе, встречая лейтенанта, вместо того, чтобы отдать честь.
Растон хихикнул.
— А он носил шестизарядный револьвер?
— Нет, но промаха он никогда не делал. Мог в тридцати ярдах попасть в глаз жуку.
Врач прервал нашу болтовню, дав ему принять какие-то таблетки. Ими же он наполнил коробочку, сбоку написал печатными буквами, когда принимать, и быстро нацарапал рецепт. Он протянул его мне.
— Отдайте в аптеку. По одной чайной ложке каждые два часа в течение суток. С ним ничего серьезного, просто легкое нервное расстройство. Я еще заеду завтра взглянуть на мисс Мэлком. Если рана начнет кровоточить, сразу звоните мне. Я дал им снотворного, так что они должны хорошо поспать до утра.
— Хорошо, доктор, спасибо, — я передал его Харви, который проводил его до выхода.
Рокси выдавила улыбку.
— Ты поймал их, Майк?
— Забудь об этом, — отозвался я. — Как тебя угораздило?
— Я услышала выстрел и зажгла свет. Наверное, не надо было это делать. Я подбежала к окну, но из-за света ничего не могла разглядеть. И вдруг что-то ударило меня в плечо. Я не поняла, что это пуля, пока не увидела дырку в стекле. Тогда я закричала, — добавила она виновато.
— Чего там, я и сам закричал бы. Ты видела вспышку?
Ее голова качнулась на подушке.
— Кажется, слышала выстрел, но прозвучал он как будто издалека. Я и вообразить не могла...
— Рана не опасная, это самое главное.
— А Растон как?
— В порядке. Ты до смерти его напугала, когда завопила. Он и так был как дерганый, а это его совсем доконало. Когда я вошел, он был весь окостенелый, точно доска.
Снотворное начало действовать. Глаза Рокси сонно закрылись. Я шепнул Билли:
— Принеси палку от щетки или что-нибудь длинное и прямое, ладно?
Он вышел в коридор. Ожидая, я смотрел на пулевое отверстие и мысленно прикидывал, где стояла Рокси, когда ее подстрелили. Билли вернулся с длинной медной трубой.
— Не мог найти щетку, но может быть, подойдет прут от шторы?
— Отлично, — вполголоса сказал я. Рокси уже спала. — Стань вон там у окна.
— Что ты хочешь делать?
— Прикинуть, откуда стреляли.
Я сунул прут ему под мышку и велел держать, а сам нацелился вдоль него, равняя трубу с дыркой в стене и пробоиной в окне. Сделав это, я велел ему не шевелиться и поднял окно. На пол посыпались кусочки стекла. Я зашел ему за спину и взглянул вдоль прута вниз.
Я смотрел на основание стены примерно в том месте, где через нее перелезали двое нападавших. Расстояние в сотню футов исключало Гента-младшего из расчетов. Картина снова менялась, терялось равновесие. Проклятье. Ни один из двоих не стрелял в меня, и все же именно оттуда прилетела пуля. Может быть, глушитель?
Выстрел, сделанный наугад... или наоборот, с точным прицелом. Нужно быть отличным стрелком, чтобы с такого расстояния попасть из пистолета тридцать второго калибра в окно, и уж тем более — в стоящую за окном Рокси. Но предназначалась ли пуля именно ей?
— Спасибо, Билли, все.
Он опустил прут, и я закрыл окно. Потом отозвал его в сторону, подальше от кровати.
— Ты чего, Майк?
— Слушай, мне надо подумать. Может, останешься на ночь с пацаном? Мы положим на полу какие-нибудь подушки от кресла.
— Ладно, раз надо.
— Думаю, так будет лучше всего. Кому-то нужно присматривать за ними на случай, если они проснутся, а Растону нужно принимать лекарство, — я взглянул на коробку, — каждые три часа. Рецепт я отдам Харви, путь съездит. Ты не против?
— Нет. Мне тут, пожалуй, нравится больше, чем в нижней комнате.
— Дверь держи на замке.
— А то нет. Я еще и креслом ее подопру.
Я рассмеялся.
— Вряд ли тут так скоро стрясется что-нибудь еще.
Его лицо посерьезнело.
— Хорошо тебе смеяться, у тебя шпалер под мышкой.
— Оставлю его тебе, если хочешь.
— Нет уж, Майк. Я теперь меченый. Если меня увидят даже поблизости от пушки — в два счета посадят в тюрьму. Лучше я рискну.
Он принялся стаскивать с кресел подушки, а я вышел. Позади щелкнул замок, и было слышно, как под дверь подтащили кресло. Билли не шутил. Сегодня ночью сюда никому не войти.
Глава 7
Следующее помещение запутало все окончательно. Здесь царила роскошь. Мягкие кресла, семифутовый диван, еще одно кресло необычной извилистой формы, которое повторяло изгибы спины, выгибалось под коленями и оканчивалось мягкой подставкой для ног. Повсюду удобно расположенные подставки, полные журналов, как популярных, так и менее известных. Книги на иностранных языках покоились на дорогих нефритовых подпорках. В углу стояла радиола, а по обе стороны от нее — шкафчики с пластинками симфонической и поп-музыки. Напротив, в другом конце комнаты расположился рояль с оперными партитурами, наложенными на табурет. Остроумно сконструированная мебель могла превращаться в рисовальные мольберты и столики для чтения. В миниатюрном холодильнике помещалась бутылка ледяной воды и несколько запотевших стаканов. На лабораторном столе у стены стояло несколько чашек, подернутых желтыми пятнами какой-то бактериальной культуры. Рядом — микроскоп лучшей фирмы с двумя объективами.
Ничего себе, комната для развлечений. Здесь всякий мог бы с комфортом отдохнуть, предаваясь излюбленному хобби. Не здесь ли Растон проводил свои свободные часы? Неподходящее место для обычного парнишки, но для него в самый раз.
Время уходило. Я закрыл дверь и двинулся дальше, быстро заглядывая в комнаты. Полностью оборудованная лаборатория: пробирки, реторты, комната, полная книг, одних книг, и снова электроаппаратура. Я пересек коридор и просунул голову в дверь. И не сразу поверил своим глазам. Посреди комнаты стоял если не самый “горячий стул”, то его хорошая копия.
Мне не удалось рассмотреть его как следует. Я услышал очень слабый звук металла, скребущегося о металл.
Закрыв двери, я побежал по коридору, на ходу дергая шнуры выключателей. Не одного меня в эту ночь разбирало любопытство.
Едва я прикрыл за собой дверь кабинета Грэйндж, как наружная дверь распахнулась в коридор. Кто-то стоял там в темноте, выжидая. Я слышал его дыхание, учащенное, несмотря на старание владеть, им. Дверь закрылась, и по полу протянулась полоска света, осветив через щель мои ботинки. Вошедший не зажег свет, он воспользовался фонариком.
Дверная ручка шевельнулась. Я выхватил пистолет и занес его над головой, готовый с размаху опустить его в тот же миг, как только он шагнет в комнату. Но дверь не открылась. Вместо этого он перешел на другую сторону и вошел в кабинет Йорка.
Я медленно и осторожно повернул ручку и потянул на себя. Щель между дверью и рамой постепенно расширилась, и наконец я мог протиснуться в нее. Невидимый в темноте на фоне темной панели, я стоял, бесшумно вдыхая и выдыхая, и наблюдал, как Гент-младший потрошит кабинет Йорка.
Он пристроил фонарь на столе и работал в его луче. Казалось, он не спешит. Он выдвигал ящики картотеки один за другим, высыпая их содержимое на пол отдельными кучками. Покончив с одним рядом, он переходил к следующему, пока опустошенный шкаф не стал напоминать разинутый рот беззубого старика.
На секунду мне показалось, что он собирается уходить, и я отступил, но он всего лишь повернул фонарь, направляя его в другую сторону. Процедура повторилась снова. Я наблюдал.
По прошествии двадцати минут ему начало изменять терпение. Он злобно срывал вещи с их мест и пнул кресло ногой, потом, взяв себя в руки, постарался действовать, не горячась. Еще через пятнадцать минут он вернулся к месту, с которого начал, а комната выглядела так, словно в ней взорвалась бомба. Он не нашел того, что искал.
Помогла случайность. Кресло снова подвернулось ему под ноги. Он оттолкнул его с такой силой, что оно заскользило по мраморному полу, наткнулось на пустую картотеку и опрокинулось. Я заметил это даже раньше, чем он. У кресла было фальшивое дно.
Хитро. Можно часами обыскивать комнату, двигая по ней мебель, но часто ли вам придет в голову перевернуть и осмотреть кресло? Гент-младший приглушенно ахнул от неожиданности и опустился на колени, водя пальцами по обшивке. Не справившись пальцами, он вынул из шкафа отвертку и всадил ее в щель. Раздался резкий треск, и дно отскочило.
В проволочном зажиме был укреплен толстый конверт. Он причмокнул губами и рывком высвободил его, потом подцепил клапан указательным пальцем и вытащил пачку бумаг. Он быстро просмотрел их, саркастически фыркнул и отбросил на пол. Снова полез в конверт, достал еще что-то и стал пристально изучать, почесывая живот. Дважды он поправлял очки и подносил бумаги ближе к свету. Я видел, как он покраснел. Словно чувствуя, что за ним следят, он метнул на дверь вороватый взгляд, потом запихал все обратно в конверт и положил к себе в карман.
Я отступил в глубину коридора, а когда за ним закрылась наружная дверь, включил свет и вошел, переступая через мусор. Быстрый взгляд на брошенные им бумаги сказал мне, что они собой представляют. Это завещание было составлено всего несколько месяцев назад, и по нему три четверти состояния отходили к Растону и одна четверть — к Элис. Всем остальным Йорк завещал один-единственный доллар.
Однако Гент-младший уволок что-то поинтересней. Я побежал к двери, на ходу засовывая в карман сложенное завещание. Мой дружок мог ускользнуть.
Он ушел недалеко. Шагах в пятидесяти от дороги его били смертным боем.
Слышались его приглушенные крики и еще чьи-то голоса. Я выхватил пистолет, снял предохранитель и бросился к ним.
Наверное, нужно было бежать по траве, но я спешил. Две фигуры отделились от третьей, лежавшей на траве, и припустили к деревьям. Я выстрелил поверх их голов, и эхо громовым раскатом разнеслось по усадьбе, но ни один из них не остановился. Они выбежали на прогалину, и я поднажал, стремясь выбраться на ровное место, где кусты не помешают целиться. Гент-младший помешал мне. Я споткнулся о него и с разбегу ткнулся в землю сопаткой. Те двое вскарабкались на стену, прежде чем я успел подняться. Лежа на земле, я выпалил на удачу и промазал. За стеной взревела мотором внезапно ожившая машина и унеслась по дороге.
Острый женский крик, как ножом, распорол воздух, и я застыл на месте. Все случилось так быстро. Колючие ветки хлестали меня по лицу и рвали одежду, когда я бежал через кустарник. В доме зажглись огни, и голос Харви звал на помощь. Билли в пижаме уже ждал меня в дверях.
— Наверх, Майк, это мисс Мэлком. В нее кто-то стрелял!
Харви неистово махал рукой, показывая на ее комнату. Я ворвался туда. Рокси лежала на полу, а по плечу ее ночной рубашки расплывалось ярко-алое кровавое пятно. Харви встал надо мной, дрожа от страха. Разорвав материю, я облегченно вздохнул. Пуля прошла лишь сквозь мякоть у нее под рукой.
Я отнес ее на кровать, бросив через плечо дворец кому:
— Принесите горячую воду и бинты. Вызовите сюда врача.
— Да, сэр, — сказал Харви и умчался.
Вошел Билли.
— Может, мне что-нибудь сделать, Майк? Я... я не хочу оставаться один.
— Ладно, побудь с ней. Нужно глянуть на парнишку.
Я открыл дверь в комнату Растона и повернул выключатель. Он сидел прямо, упираясь в кровать руками, глаза его были устремлены в одну точку на стене, рот приоткрыт. Он даже не увидел меня. Я встряхнул его, он был весь остекленевший, каждый мускул напряжен, как сталь. Раз или два он конвульсивно дернулся, не сводя глаз со стены. Стоило немалых усилий оторвать его руки от кровати и уложить.
— Харви, вы вызвали врача?
— Он как раз звонит, Майк, — крикнул Билли из другой комнаты.
— Черт побери, скажи ему, пусть поторапливается! У мальчика какой-то припадок или не знаю что.
Он свесился через перила и громко окликнул Харви. Я слышал, как тот, запинаясь, говорил по телефону. Впрочем, врач, так или иначе, не скоро доберется. Растона начала трясти дрожь, у него закатились глаза. Наклоняясь над ним, я хлестнул его по щеке.
— Растон! Прекрати! — я дал ему еще одну пощечину. — Растон!
Его веки дрогнули, и он со всхлипом пришел в себя. У него сводило губы судорогой, и он закрыл лицо руками. Внезапно он сел в постели и крикнул:
— Майк!
— Я здесь, малыш, спокойно.
Он подошел ко мне и потянулся к моей руке. Дрожа всем телом, он обливался потом.
— Мисс Мэлком?
— В полном порядке, — сказал я. — Она просто сильно напугалась, только и всего, — я не хотел еще больше тревожить его. — Сюда кто-нибудь входил?
Он стиснул мне руку.
— Нет... был какой-то шум, и мисс Мэлком закричала. Майк, я вовсе не смельчак. Мне страшно!
Еще бы ему не бояться.
— Пустяки. Укройся и лежи тихо. Я буду в соседней комнате. Хочешь, оставлю дверь открытой?
— Да, Майк, пожалуйста.
Я не стал гасить свет и подпер дверь, чтобы она не закрывалась. Билли стоял у двери, ожидая меня. Харви стоял у кровати, прижимая к плечу Рокси платок. Я убрал платок и наклонился. Ранка небольшая, пуля была малого калибра и прошла навылет. Билли ткнул меня в бок и показал на окно. По стеклу разбегались тысячи трещин, паутиной окружавших аккуратную дырочку внизу над самым подоконником. На полу блестели крошечные осколки стекла. Стреляли снизу. Позади меня в стене виднелось отверстие от пули, маленькая дырочка на уровне головы. Я выковырял пулю из штукатурки и покатал на ладони. Аккуратный кусочек свинца, почти не деформированный при ударе в стену, калибр 32. Пистолет Йорка нашел дорогу домой. Я засунул пулю в карманчик для часов.
— Оставайся здесь. Билли, я сейчас вернусь.
— Куда ты идешь? — ему не хотелось меня отпускать.
— Вниз, повидать дружка.
* * *
Когда я нашел его, Гент-младший копошился на земле, пытаясь подняться на ноги. Я сгреб его за шиворот и помог ему. Стервецу предстояло дать множество объяснений. Вид у него был неважный. Куски гравия впились ему в лицо, а волосы слиплись от крови. Одно стекло очков было разбито. Я смотрел, как он отлепляет нижнюю губу от зубов, бессвязно ругаясь. Полученная взбучка ошеломила его, и он не упирался, когда я вел его к дому.Посаженный в кресло, он встряхнул головой и стал ощупывать рассеченный висок. Он как заведенный повторял одно и то же похабное слово, пока не осознал вдруг все, что с ним случилось. Тут он вскинул голову, и я подумал: сейчас он в меня плюнет.
— Вы его взяли! — сказал он обвиняюще, готовый вот-вот заплакать.
— Что взял? — я подался вперед, не желая упустить ни слова.
Его глаза сузились.
— Ничего, — угрюмо сказал он.
Нарочито неторопливо я ухватил его за галстук и потянул. Он пытался откинуться назад, но я подтащил его к себе вплотную.
— Дружок, — сказал я, — ты влип, здорово влип. Тебя застукали на краже со взломом. Ты что-то стащил из кабинета Йорка, а мисс Мэлком подстрелили. Так что смотри, не скажешь — тебе же хуже будет.
— В нее стреляли? Она... умерла?
Говорить ему правду не имело смысла.
— Пока жива. Если она умрет, тебе светит обвинение в убийстве.
— Нет, нет! Я этого не делал! Был в лаборатории, признаюсь, но я в нее не стрелял. Да и когда бы я успел? На меня набросились, чуть не убили...
— Серьезно? А ты в самом деле потерял сознание? Допустим. Я гнался за ними, пока не услышал крик мисс Мэлком. Может, она потому и вскрикнула, что ты подстрелил ее? А после сделал вид, будто все это время валялся без сознания.
Он побледнел. На лбу забилась маленькая вена, ногти судорожно сжатых рук до крови впились в ладони.
— Вы мне ничего не пришьете, — сказал он. — Я ничего не делал, клянусь.
— Да? Ты что взял из кабинета?
Пауза, потом он выдавил:
— Ничего.
Я принялся за его карманы — пусть только попробует брыкаться. Один за другим я выворачивал их, рассыпая содержимое вокруг кресла. Бумажник, корешки театральных билетов, два старых письма, ключи и пятьдесят центов мелочью. Все.
— Значит, твоя находка понадобилась кому-то еще, правильно? — он не ответил. — Ну, так она им и досталась.
— Я ничего не брал, — повторил он.
Он нагло врал.
— Тогда почему же они подстерегли тебя и чуть не вышибли мозги? Ответь-ка на это, — он не отозвался ни словом. Я достал завещание и помахал им у него под носом. — Бумажки лежали вместе, хотя те были важнее. Но что для тебя важнее завещания? Ты дурак, Гент-младший. Не за свое дело взялся, согласен? Если бы у тебя хватило соображения сжечь его, ты мог огрести немалые деньги при разделе наследства, тем более, что мальчонка несовершеннолетний. Так ведь нет, тебе все равно, если его найдут и утвердят, потому что то, другое, для тебя важнее. Там пахнет деньгами покрупнее. На что ты рассчитывал, Гент-младший, а?
В ответ на мою маленькую речь он только насмешливо ухмыльнулся.
— Ладно, — сказал я, — слушай, что я сейчас сделаю. Видок у тебя сейчас аховый, но ты просто красавец по сравнению с тем, как будешь выглядеть через десять минут. Буду лупить, пока из тебя дерьмо не поползет, и уж тогда у тебя развяжется язык. Ори сколько угодно, все равно тебе никто не поможет.
Я замахнулся. Он не стал ждать. Из него так и посыпалось.
— Не надо! Там не было ничего особенного. Однажды я... я украл у дяди деньги. Он поймал меня и заставил подписать признание. Я не хотел, чтобы его нашли, а то мне не досталось бы ни цента. Вот я его и взял.
— Да? Зачем же оно так понадобилось другим?
— Не знаю. В него было вложено еще что-то, я не посмотрел. Может быть, за этим они и охотились.
Я не мог сказать с уверенностью, врет он или нет. То, что он говорил, звучало правдоподобно.
— Ты стрелял в мисс Мэлком?
— Глупости, — я туже затянул галстук. — Пожалуйста, не надо, вы меня душите. Я ни в кого не стрелял. Я ее даже не видел. Ведь можно проверить, у полиции есть такой тест, правда?
— Да, парафиновый тест. Ты на него согласен?
С видом облегчения он кивнул. Я отпустил его. Если бы он действительно стрелял, то не совался бы со своей идеей. А перчаток он не надевал, это я знаю точно.
Перед домом затормозила машина, и Харви ввел невысокого плотного человечка с черным саквояжем, выдававшим его профессию. Они поспешили наверх. Я повернулся к Генту-младшему.
— Проваливай, да смотри не исчезай совсем. Если попробуешь дать тягу, сверну твою тощую шею. И запомни: если мисс Мэлком умрет — тебе крышка, так что лучше молись.
Он вскочил с кресла и почти бегом кинулся к двери. С дороги донесся удаляющийся топот ног. Я направился к лестнице.
* * *
— Как она?Врач закрепил повязку пластырем и обернулся.
— Ничего серьезного. Обморок от шока, — он убрал инструменты в саквояж и достал записную книжку. Рокси пошевелилась и открыла глаза. — Вы, конечно, понимаете, что мне придется сообщить об этом. Полагается извещать полицию о всех случаях огнестрельных ранений. Попрошу имя.
Рокси посмотрела на меня с кровати. Я знаком переадресовал вопрос ей. Она пробормотала:
— Элен Мэлком.
— Адрес?
— Я живу здесь.
Она сообщила свой возраст. Врач записал ее приметы, потом спросил, нашел ли я пулю.
— Да, она застряла в стене. Тридцать второй калибр, кончик свинцовый. Я передам ее полиции, — он захлопнул книжку и сунул ее в чемоданчик. — Я хотел бы, чтобы вы взглянули и на мальчика, доктор, — добавил я. — Ему было очень плохо.
В двух словах я описал события последних дней. Доктор взял чемоданчик и последовал за мной.
— Я знаю мальчика, — сказал он. — Чрезмерное возбуждение вредно для любого юнца, в особенности при таком напряженном режиме, как у него.
— Вы и раньше к нему ходили? Я думал, его лечил отец.
— Самого мальчика я не видел, однако мне несколько раз случалось разговаривать в городе с его отцом, и он отзывался о сыне с большой гордостью.
— Я думаю. Вот и он.
Доктор начал считать пульс, а я подмигнул ему через плечо. Растон заулыбался в ответ. Пока врач осматривал его, я присел к столу и стал листать папку с большими, девять на двенадцать, фотографиями кино-ковбоев. Растон был гением, но мальчишеское в нем то и дело прорывалось наружу. На нижних полках среди прочих книг нашлось несколько свежих вестернов и кое-какие книжки по географии Америки восьмисотых годов. Над столом висело лассо и старая “десятигалонная” шляпа с автографом известнейшего из героических скотогонов Голливуда. Не знаю, почему Йорк не оставил своего сынишку в покое и не дал ему просто радоваться жизни, как положено ребятам. Готов спорить, Растон охотнее стал бы ковбоем, чем чудо-ребенком. Он увидел, как я разглядываю его вещи, и улыбнулся.
— Ты когда-нибудь бывал на Западе, Майк? — спросил он.
— Оттрубил пару месяцев в пустыне, когда меня призвали.
— А видел ты там хоть раз настоящего ковбоя?
— Нет, но мы с полгода были соседями по койке с одним ковбоем. Он ходил в сапогах с высокими каблуками, пока сержант его не обломал. Тот еще чудик. Не хотел снимать шляпу в душевой. Утром, как встанет, первым делом напяливал шляпу. Никак не мог привыкнуть к узким полям и все норовил прикоснуться к шляпе, встречая лейтенанта, вместо того, чтобы отдать честь.
Растон хихикнул.
— А он носил шестизарядный револьвер?
— Нет, но промаха он никогда не делал. Мог в тридцати ярдах попасть в глаз жуку.
Врач прервал нашу болтовню, дав ему принять какие-то таблетки. Ими же он наполнил коробочку, сбоку написал печатными буквами, когда принимать, и быстро нацарапал рецепт. Он протянул его мне.
— Отдайте в аптеку. По одной чайной ложке каждые два часа в течение суток. С ним ничего серьезного, просто легкое нервное расстройство. Я еще заеду завтра взглянуть на мисс Мэлком. Если рана начнет кровоточить, сразу звоните мне. Я дал им снотворного, так что они должны хорошо поспать до утра.
— Хорошо, доктор, спасибо, — я передал его Харви, который проводил его до выхода.
Рокси выдавила улыбку.
— Ты поймал их, Майк?
— Забудь об этом, — отозвался я. — Как тебя угораздило?
— Я услышала выстрел и зажгла свет. Наверное, не надо было это делать. Я подбежала к окну, но из-за света ничего не могла разглядеть. И вдруг что-то ударило меня в плечо. Я не поняла, что это пуля, пока не увидела дырку в стекле. Тогда я закричала, — добавила она виновато.
— Чего там, я и сам закричал бы. Ты видела вспышку?
Ее голова качнулась на подушке.
— Кажется, слышала выстрел, но прозвучал он как будто издалека. Я и вообразить не могла...
— Рана не опасная, это самое главное.
— А Растон как?
— В порядке. Ты до смерти его напугала, когда завопила. Он и так был как дерганый, а это его совсем доконало. Когда я вошел, он был весь окостенелый, точно доска.
Снотворное начало действовать. Глаза Рокси сонно закрылись. Я шепнул Билли:
— Принеси палку от щетки или что-нибудь длинное и прямое, ладно?
Он вышел в коридор. Ожидая, я смотрел на пулевое отверстие и мысленно прикидывал, где стояла Рокси, когда ее подстрелили. Билли вернулся с длинной медной трубой.
— Не мог найти щетку, но может быть, подойдет прут от шторы?
— Отлично, — вполголоса сказал я. Рокси уже спала. — Стань вон там у окна.
— Что ты хочешь делать?
— Прикинуть, откуда стреляли.
Я сунул прут ему под мышку и велел держать, а сам нацелился вдоль него, равняя трубу с дыркой в стене и пробоиной в окне. Сделав это, я велел ему не шевелиться и поднял окно. На пол посыпались кусочки стекла. Я зашел ему за спину и взглянул вдоль прута вниз.
Я смотрел на основание стены примерно в том месте, где через нее перелезали двое нападавших. Расстояние в сотню футов исключало Гента-младшего из расчетов. Картина снова менялась, терялось равновесие. Проклятье. Ни один из двоих не стрелял в меня, и все же именно оттуда прилетела пуля. Может быть, глушитель?
Выстрел, сделанный наугад... или наоборот, с точным прицелом. Нужно быть отличным стрелком, чтобы с такого расстояния попасть из пистолета тридцать второго калибра в окно, и уж тем более — в стоящую за окном Рокси. Но предназначалась ли пуля именно ей?
— Спасибо, Билли, все.
Он опустил прут, и я закрыл окно. Потом отозвал его в сторону, подальше от кровати.
— Ты чего, Майк?
— Слушай, мне надо подумать. Может, останешься на ночь с пацаном? Мы положим на полу какие-нибудь подушки от кресла.
— Ладно, раз надо.
— Думаю, так будет лучше всего. Кому-то нужно присматривать за ними на случай, если они проснутся, а Растону нужно принимать лекарство, — я взглянул на коробку, — каждые три часа. Рецепт я отдам Харви, путь съездит. Ты не против?
— Нет. Мне тут, пожалуй, нравится больше, чем в нижней комнате.
— Дверь держи на замке.
— А то нет. Я еще и креслом ее подопру.
Я рассмеялся.
— Вряд ли тут так скоро стрясется что-нибудь еще.
Его лицо посерьезнело.
— Хорошо тебе смеяться, у тебя шпалер под мышкой.
— Оставлю его тебе, если хочешь.
— Нет уж, Майк. Я теперь меченый. Если меня увидят даже поблизости от пушки — в два счета посадят в тюрьму. Лучше я рискну.
Он принялся стаскивать с кресел подушки, а я вышел. Позади щелкнул замок, и было слышно, как под дверь подтащили кресло. Билли не шутил. Сегодня ночью сюда никому не войти.
Глава 7
Спустившись вниз, я набрал номер коммутатора и попросил соединить меня с управлением полиции штата. Меня соединили, и через секунду в трубке вместе с потрескиванием послышался резкий голос.
— Пожалуйста, сержанта Прайса.
— Его сейчас нет. Хотите что-нибудь передать?
— Да. Говорит Майк Хаммер. Скажите ему, что мисс Мэлком, сиделку, ранили в плечо пулей тридцать второго калибра. Опасности нет, и утром она сможет отвечать на вопросы. Стреляли откуда-то из сада, но стрелявший скрылся.
— Записал. Что-нибудь еще?
— Да, но я скажу ему об этом лично. Нашли уже какой-нибудь след Грэйндж?
— На берегу залива подобрали ее шляпу. Сержант Прайс велел сказать вам, если позвоните.
— Спасибо. Ее ищут до сих пор?
— С катера и сейчас прочесывают кошками устье канала.
— Ладно, я позвоню попозже, если будет время.
Коп поблагодарил и повесил трубку. Харви дожидался неподалеку, желая знать, ухожу я или нет, и видя, что я направился к дверям, принес мне шляпу.
— Вы вернетесь сегодня, сэр?
— Не знаю. Так или иначе, запритесь.
— Да, сэр.
Я поехал по аллее и остановился перед закрытыми воротами. Посигналил, вызывая Генри, но он не появлялся, хотя в его будке горел свет. Я вышел из машины и вошел в будку. Тот крепко спал в кресле со сложенной газетой на коленях.
Ругаясь, я принялся трясти его, и скоро его маленькие глазки открылись, но не так, как у человека, полностью очнувшегося от сна. Их взгляд был тусклым и осоловелым, а голова у него так и опускалась на грудь. Внезапно увидев меня перед собой, он был до того огорчен, что это лучше всякой тряски помогло ему немного прийти в себя. Он заморгал и провел рукой по лбу.
— И-извините, сэр. Никак не пойму, что со мной творится. Страшно болит голова и засыпаю то и дело, вот как сейчас.
— Что же с вами такое, Генри?
— Н-ничего, сэр. Может, это из-за аспирина, — он показал на обычный пузырек с таблетками аспирина, стоявший на столе.
Я взял его и посмотрел на этикетку. Марка известная. Я пригляделся внимательнее, потом вытряхнул несколько штук на ладонь. На таблетках не было инициалов изготовителя. А должны быть, я-то знал, сам их немало извел.
— Где вы их взяли, Генри?
— Мистер Йорк дал на прошлой неделе. У меня несколько раз зверски разбаливалась голова. От аспирина мне стало лучше.
— Вы и в вечер похищения его принимали?
Его глаза встретились с моими и остановились.
— Да вроде. Да, принимал.
— Лучше бросьте эти таблетки. Они вам только вредят. Слышали что-нибудь сегодня ночью?
— Нет, как будто нет. А что?
— А, ничего, ерунда. Я возьму парочку, не возражаете? — он потряс головой, и я сунул в карман несколько таблеток. — Оставайтесь здесь, я отопру ворота сам.
Генри кивнул и, не успел я выйти из домика, заснул. Вот почему похититель так легко пробрался в дом. Вот почему Йорк, а вслед за ним я проехали через ворота незамеченными.
Я готов был побиться об заклад, что аспирин подменили снотворным. Ох, до чего же он шустрый, этот убийца!
Но части головоломки одна за другой складывались в целое. Их края пока не совпадали, и все же они были налицо, готовые сложиться в картинку, как только кто-нибудь произнесет неосторожное слово или сделает неверный ход. След вел к обитателям дома, но и извне тянулась ниточка. Кто хотел, чтобы Генри спал во время похищения Растона? Кто хотел этого до такой степени, что изучил его привычки и подложил таблетки снотворного в пузырек с аспирином? Если этот тип такой предусмотрительный, он мог еще раньше подсунуть ему что-нибудь, вызывающее головную боль. Неверный ход или неосторожное слово... Он обязательно на чем-нибудь споткнется. Может, нужно только чуть подтолкнуть. Теперь Гент-младший у меня в кулаке, а с ним и его мамаша. Займемся другими. Элис. Она только поцокала языком, услышав о смерти Йорка. Милое создание!
— Пожалуйста, сержанта Прайса.
— Его сейчас нет. Хотите что-нибудь передать?
— Да. Говорит Майк Хаммер. Скажите ему, что мисс Мэлком, сиделку, ранили в плечо пулей тридцать второго калибра. Опасности нет, и утром она сможет отвечать на вопросы. Стреляли откуда-то из сада, но стрелявший скрылся.
— Записал. Что-нибудь еще?
— Да, но я скажу ему об этом лично. Нашли уже какой-нибудь след Грэйндж?
— На берегу залива подобрали ее шляпу. Сержант Прайс велел сказать вам, если позвоните.
— Спасибо. Ее ищут до сих пор?
— С катера и сейчас прочесывают кошками устье канала.
— Ладно, я позвоню попозже, если будет время.
Коп поблагодарил и повесил трубку. Харви дожидался неподалеку, желая знать, ухожу я или нет, и видя, что я направился к дверям, принес мне шляпу.
— Вы вернетесь сегодня, сэр?
— Не знаю. Так или иначе, запритесь.
— Да, сэр.
Я поехал по аллее и остановился перед закрытыми воротами. Посигналил, вызывая Генри, но он не появлялся, хотя в его будке горел свет. Я вышел из машины и вошел в будку. Тот крепко спал в кресле со сложенной газетой на коленях.
Ругаясь, я принялся трясти его, и скоро его маленькие глазки открылись, но не так, как у человека, полностью очнувшегося от сна. Их взгляд был тусклым и осоловелым, а голова у него так и опускалась на грудь. Внезапно увидев меня перед собой, он был до того огорчен, что это лучше всякой тряски помогло ему немного прийти в себя. Он заморгал и провел рукой по лбу.
— И-извините, сэр. Никак не пойму, что со мной творится. Страшно болит голова и засыпаю то и дело, вот как сейчас.
— Что же с вами такое, Генри?
— Н-ничего, сэр. Может, это из-за аспирина, — он показал на обычный пузырек с таблетками аспирина, стоявший на столе.
Я взял его и посмотрел на этикетку. Марка известная. Я пригляделся внимательнее, потом вытряхнул несколько штук на ладонь. На таблетках не было инициалов изготовителя. А должны быть, я-то знал, сам их немало извел.
— Где вы их взяли, Генри?
— Мистер Йорк дал на прошлой неделе. У меня несколько раз зверски разбаливалась голова. От аспирина мне стало лучше.
— Вы и в вечер похищения его принимали?
Его глаза встретились с моими и остановились.
— Да вроде. Да, принимал.
— Лучше бросьте эти таблетки. Они вам только вредят. Слышали что-нибудь сегодня ночью?
— Нет, как будто нет. А что?
— А, ничего, ерунда. Я возьму парочку, не возражаете? — он потряс головой, и я сунул в карман несколько таблеток. — Оставайтесь здесь, я отопру ворота сам.
Генри кивнул и, не успел я выйти из домика, заснул. Вот почему похититель так легко пробрался в дом. Вот почему Йорк, а вслед за ним я проехали через ворота незамеченными.
Я готов был побиться об заклад, что аспирин подменили снотворным. Ох, до чего же он шустрый, этот убийца!
Но части головоломки одна за другой складывались в целое. Их края пока не совпадали, и все же они были налицо, готовые сложиться в картинку, как только кто-нибудь произнесет неосторожное слово или сделает неверный ход. След вел к обитателям дома, но и извне тянулась ниточка. Кто хотел, чтобы Генри спал во время похищения Растона? Кто хотел этого до такой степени, что изучил его привычки и подложил таблетки снотворного в пузырек с аспирином? Если этот тип такой предусмотрительный, он мог еще раньше подсунуть ему что-нибудь, вызывающее головную боль. Неверный ход или неосторожное слово... Он обязательно на чем-нибудь споткнется. Может, нужно только чуть подтолкнуть. Теперь Гент-младший у меня в кулаке, а с ним и его мамаша. Займемся другими. Элис. Она только поцокала языком, услышав о смерти Йорка. Милое создание!