Спинрад Норман Ричард. Крепость Сол

   Единственной надеждой на то, что каким-то образом можно еще избегнуть столь жуткого конца, являлась его вера в эту шестерку загадочных существ, которые, если судить по их последним поступкам, были величайшими предателями Человечества за всю историю его существования…
   Джей отчаянно пытался заставить себя поверить им и хорошо знал, ПОЧЕМУ он хочет этого. Но было очень непросто убедить себя в их правоте.
   — Не нравится мне все это, — прошептал Ортега, не сводя взгляда с гигантской амебы неприятельского флота. — Что-то здесь не так. Кор уж чересчур быстро согласился с нашим предложением. Какой смысл, в самом деле, разрешить нам покинуть планету, не добившись для себя ничего существенного? Нет, что-то не так. Боюсь, он все-таки в чем-то нас подловит…
   — Да будет тебе, Рауль, — отозвался Линго. — Не ломай себе голову. —Надо больше доверять своему таланту, Ты их обвел вокруг пальца, вот и все. Для них более логично дать нам возможность унести ноги и не подвергать опасности Дугл, чем попытаться нас уничтожить, рискуя превратить свое светило в Новую.
   — Логичнее всего было бы уничтожить нас без риска потерять Дугл, — ответил Ортега. Чувствовалось, как он взволнован, — Именно под таким углом зрения Совет Мудрости должен был рассматривать эту проблему. Будь я на их месте, я бы прикинул эту возможность и…
   — Да, но каким образом? Вот в чем вся соль, Рауль. Смотри, если они постараются нас окружить, у нас есть шанс, пятьдесят на пятьдесят, успеть включить генератор Статического Поля прежде, чем они будут в состоянии раздавить нас своим Силовым Полем. Мы же все рассчитали именно с таким условием, не так ли? Как только мы минуем точку полета, начиная с которой мы сможем войти целыми и невредимыми в Статическое Пространство без риска превратить Дугл в Новую…
   Лицо Линго вытянулось. Он побледнел.
   — О, нет! — воскликнул Ортега.Вот ОНО! Ну, конечно! Как же я мог так ошибаться!? Зачем рисковать, уничтожая нас, пока существует возможность превратить Дугл в Новую? Но почему же, дьявол меня забери, не попытаться окружить нас, как только минует эта опасность и включение нашего Генератора уже не будет угрожать их солнцу? Готов побиться об заклад, Совет Мудрости уже высчитал ту самую микросекунду полета, когда будет достигнута эта точка траектории! Они начнут окружать нас в тот самый момент, когда почувствуют себя в безопасности. Если маневр им удастся, мы погибнем; если мы их опередим и включим Генератор, они, во всяком случае, ничем не рискуют. Их шансы на успех останутся все теми же — пятьдесят на пятьдесят, но уже без угрозы для их светила и всей системе
   — Черт! И мы ничего не можем изменить? — тихо спросил Линго.
   — Неужто лиса попалась в собственную ловушку, а, предатели? — возбужденно спросил Палмер. — Если бы вы, чертовы солариане, сражались бок о бок с нами, вместо того чтобы изолироваться, вы знали бы, что дуглариане — превосходные тактики. Вы знали бы, что они не сделают ни малейшего маневра, пока не просчитают все варианты и не выберут тот, который даст им наибольший перевес. Вот, например, в моем последнем сражении с ними, мы…
   "Ну, конечно! подумал он вдруг. — Конечно, это именно тот способ, который может помочь нам. Солариане, безусловно, блестящие стратеги, но они не сражались вот так, лицом к лицу, уже многие столетия. Иначе они сразу догадались бы об этом. Это же обычная уловка, применяемая кораблями Конфедерации, и не слишком сложная. Просто ее надо чуть-чуть подправить, учитывая данную ситуацию, но…
   Он горько улыбнулся. Если армия Конфедерации чему-то и научилась в этой войне, так это искусству отступления.
   — Что происходит, Джей? — спросил Ортега, который повернулся к Палмеру и не сводил внимательного взгляда с его лица.
   — Почему бы вам самому не ответить на этот вопрос, СТРАТЕГ ИГРЫ? — вернул ему вопрос Палмер. — Любой мало-мальски мыслящий командующий Конфедерации знал бы на вашем месте, как поступить. Обыч ная тактика. Самый банальный из маневров. Быть может, это как раз слишком ПРОСТО для ваших изворотливых мозгов. Ах, какая жалость!
   — Бросьте валять дурака, Джей! — прервал его Линго. — Не забывайте, что и вы находитесь на этом корабле, вам угрожает такая же опасность, как и всем нам. Если вы знаете выход из создавшейся ситуации, то ничего не выигрываете, пряча его от нас!
   — Ничего, кроме отмщения, Линго, — ответил Палмер.
   — Лишь сумасшедший может отказаться от жизни ради возможности отомстить. Это лишено всякого смысла. И потом, я не считаю вас сумасшедшим, Джей.
   Это был хороший довод. Зачем ему бессмысленная гибель, особенно сейчас, когда не знаешь, повлечет ли она за собой смерть твоих врагов или уничтожит… друзей.
   — О'кей, Линго, — сказал он. — Вы, как всегда, выиграли.
   Корабль продолжал мчаться к периферии планетной системы Дугла, преследуемый по пятам неприятельским флотом. Он уже пересек орбиту Дугла-V и, все наращивая скорость, устремился к орбите последней из планет системы Дуглу-VI, к границе сферы, внутри которой пуск в действие генератора Статического Поля корабля солариан мог превратить светило этой системы в Новую. Для экипажа корабля эта орбита была границей безопасного полета.
   — Точное расстояние до орбиты, Фран? — спросил Линго, нервно следя за стеной вражеских кораблей, неподвижно застывшей на экранах заднего обзора.
   — Мы находимся в десяти минутах полета от орбиты Дугла-VI при сохранении постоянной скорости.
   — Момент настал, Линго, — произнес Палмер. — Теперь или никогда. Но помните, вы должны делать это очень-очень плавно.
   — Вы уверены, что это возможно? Они не могут засечь наш маневр?
   — Я ни в чем не уверен, — сухо ответил Джей. — Но, думаю, они вряд ли обратят на это внимание. Я бы сказал, что суммарная масса кораблей их флота превышает массу нашего судна минимум раз в триста. Поэтому наша абсолютная скорость уменьшится всего лишь на треть процента. А если мы растянем это торможение на десять минут, то она не будет превышать одной тридцатой процента. Я не думаю, чтобы они смогли заметить столь незначительное изменение в скорости, а если и заметят, то в течение целой минуты оно будет настолько минимальным, что не вызовет подозрений. То есть сейчас мы поступим как раз обратно тому, чего они опасаются.
   — Отлично, Джей, — сказал Линго. — Ставки сделаны, господа!
   С тщательно выверенной скоростью Линго начал постепенно уменьшать мощность Силового Поля. Корабль едва заметно сбавлял скорость, и расстояние, отделяющее его от дугларианского флота, чуть-чуть сократилось — едва ли на сотню ярдов. Расстояние, которым можно было пренебречь в сравнении с планетарными масштабами.
   Но этого крошечного изменения позиции корабля относительно неприятельского флота было достаточно, чтобы на него стала действовать сила мощного объединенного Силового Поля дугларианских кораблей.
   — Есть контакт с их Полем, — объявил Линго. — И, кажется, они ничего не заметили.
   — Пока все идет как надо, — заметил Палмер, — Теперь продолжайте уменьшать мощность нашего Поля, очень плавно, потихоньку, но постоянно. Вы должны так рассчитать маневр, чтобы наше Силовое Поле упало до нуля как раз в момент пересечения нами орбиты Дугла-VI.
   Невольно напрягшись всем телом, Палмер следил за тем, как Линго осторожно манипулирует на пульте управления кораблем, все больше и больше уменьшая мощность их собственного Силового Поля.
   "Все должно получиться, думал он. — Их масса настолько больше нашей, что они никогда не догадаются, что мы движемся уже не за счет силы собственного поля, а они сами толкают нас своим полем, как поршнем, вперед. И как только мы пересечей орбиту Дугла-VI…
   — Мощность — восемьдесят процентов от исходной, — объявил Линго. — Семьдесят… шестьдесят… тридцать… двадцать… десять…
   Он снял руку с пульта и облегченно перевел дух.
   — Получилось! Наше Силовое Поле на нуле, и теперь они сами несут нас на себе. И думаю, они этого не подозревают.
   — Отлично. Теперь все зависит от хронометража, — заметил Палмер. — Вы должны включить Поле на максимум мощности за десять секунд до того, как мы пересечем внешнюю орбиту, и перейти в Статическое Пространство ровно через десять секунд после этого. Если вы включите генератор Статического Поля слишком рано — все пропало! А если опоздаете, «собаки», с их более мощным Силовым Полем, смогут догнать корабль несмотря на наше добавочное ускорение и окружить. Все зависит от точности хронометража. И от внезапности маневра.
   — О хронометраже можете не беспокоиться, — ответил Линго, — будем надеяться, что наш маневр застигнет их врасплох. В противном случае…
   — Даже не думай об этом! — вступил в разговор Ортега.
   — Фран, — сказал Линго, — я хочу, чтобы ты дала мне два отсчета времени от десяти до нуля. Первый, обратный, в десяти секундах от орбиты Дугла-VI, второй, как только мы начнем двигаться собственным ходом.
   — Поняла, Дирк.
   Снаружи ничего не менялось. Строй «конвоя» соблюдал прежнее построение.
   «Мы готовы к выполнению маневра, подумал Палмер. — Но мы здесь не одни. Хотел бы я знать, о чем сейчас думает командующий дуглариан…»
   — Мы почти у цели, Дирк, — сказала в этот момент Фран, прервав ход мыслей Джея. — Двадцать секунд до нужной нам точки… пятнадцать… десять!
   Линго положил правую руку на рычаг управления Силовым Полем. Указательный палец его левой руки навис над кнопкой включения Генератора Статического Поля.
   — Девять, восемь… пять… четыре… три… два… включай!
   Линго резко рванул рычаг на себя, Силовое Поле включилось на полную мощность.
   До этого момента корабль солариан несся в пространстве с той же скоростью, что и дугларианский флот, толкаемый вперед его суммарным Силовым Полем. Теперь собственное внезапно включенное Силовое Поле придало его скорости дополнительный мощный толчок, способный разогнать корабль почти до скорости света. Специальные поля гасили инерцию внезапных ускорений и торможений, без чего ни одно живое существо не смогло бы остаться в живых внутри корабля.
   Как пущенный из пращи камень, корабль солариан рванулся вперед в немыслимом ускорении, мгновенно оторвавшись от Силового Поля дуглариан.
   Фран Шаннон начала новый отсчет времени.
   — Один… два… три… четыре…
   Палмер не отрывал взгляда от вогнутой поверхности дугларианского построения, быстро уменьшающейся в размерах на экранах заднего обзора. Но вот сфера, сотканная из множества точек, вздрогнула.., и перестала уменьшаться!
   Командующий дуглариан пришел в себя от неожиданного маневра солариан. Его флот начал ускорение. Но Палмер надеялся, что их неожиданный бросок вперед все же дал им достаточно времени, прежде чем неприятель сможет догнать их…
   — шесть… семь… восемь…
   «Собаки» стали медленно приближаться. Благодаря огромной суммарной мощности их Силового Поля военные корабли противника могли развить гораздо большее ускорение, чем одиночный корабль солариан. Выигранное расстояние сокращалось.
   — … девять… десять… время!
   Линго левой рукой нажал на кнопку. Нескончаемая минута начала перебирать четки своих шестидесяти секунд, пока разогревался Генератор Статического Поля. Тем временем дугларианский флот, как гигантская амеба, все ближе и ближе протягивал свои щупальца, стремясь заключить корабль солариан в смертельные объятия.
   Секунда… еще секунда… и все вдруг прекратилось. Вражеские корабли, Дугл и остальные звезды небесной сферы внезапно исчезли за Мальстремом цветов и красок: корабль нырнул в Статическое Пространство, Линго шумно перевел дыхание.
   — Наконец! А теперь — в путь! — с облегчением сказал он.
   — В путь — куда? — едко спросил Палмер.
   — А куда бы вы хотели, Джей? К Крепости Сол, конечно!

ГЛАВА 10

   Переведя полет корабля в автоматический режим, Линго встал из-за пульта управления и подошел к привязанному в кресле Палмеру.
   — Я хочу вас поблагодарить, Джей, — сказал он. — Мы обязаны вам жизнью.
   — Мне не нужны ваши благодарности, Линго, — отрывисто произнес Джей. — Я спас этот корабль по единственной причине — мне не повезло, что я тоже оказался на его борту. Как вы правильно заметили, самоубийство — глупая штука. Но что касается вас, предатели, вы можете катиться…
   — Не будем уточнять, куда, — улыбнулся Дирк. — Мы все равно остаемся вашими друзьями. Впереди у нас долгий путь, и хотелось бы, чтобы он стал приятным для всех. Джей, не расценивайте нас как заклятых врагов. Мы ждем вашего возвращения в Группу, где вы бы смогли вновь обрести душевный покой.
   — Ну да, конечно, и в доказательство вашего хорошего ко мне расположения вы продолжаете держать меня связанным в этом чертовом кресле. Я тронут до глубины души!
   — Но вы же понимаете, что мы привязали вас с единственной целью. В тот момент было не до объяснений — корабль находился в опасности, — терпеливо объяснял Дирк. — У вас нет ни оружия, ни возможности бежать с корабля. Если вы дадите слово вести себя спокойно, я тотчас же вас развяжу.
   Палмер попытался пожать плечами насколько это позволяли путы на руках.
   — О'кей, — сказал он, — валяйте. Естественно, я не могу оставаться спеленутым, словно тюк с бельем, все путешествие к вашей Крепости. С моей стороны не будет ни одного угрожающего жеста, обещаю. Но прошу вас избавить меня от своих объятий.
   — Как хотите, — ответил Линго, развязывая узлы веревки. — У вас будет еще достаточно времени, чтобы привести нервы в порядок.
   Палмер встал и сделал несколько неуверенных шагов, растирая руки и массируя мышцы ног, пытаясь восстановить кровообращение. Затем он решительно повернулся спиной к Линго и пошел к двери, ведущей из рубки.
   — Куда вы, Джей?
   — К себе в каюту, если вы не имеете ничего против. Мне все время чудится здесь неприятный запах. Как сказал бы наш общий друг Корис: «Я уже чувствую в себе некоторое неприятное возмущение пищеварительного тракта».
   Несколько часов Палмер валялся на койке в своей каюте, уставясь взглядом на противоположную стену и предаваясь мрачным размышлениям. Путь до Крепости Сол продлится несколько недель, и он чувствовал, что для него эти недели будут равносильны годам.
   «Неделя в этом гнезде предателей, с горечью подумал Джей, — для меня все равно что тысяча лет. А я-то хорош! Почему не предоставил возможности дугларианам раздавить этот вонючий корабль как грецкий орех? Все кончилось бы в одну минуту. А я лишь продлил агонию.»
   Чего он, в конце концов, достиг, спасая корабль и собственную жизнь? Несколько недель здесь, запертый в одном корабле с этими негодяями; еще несколько недель на Земле, а потом — спускающиеся с небес «собаки», крушащие все на своем пути. И прародина Человека канет в вечность.
   «Может ли мне понравиться такой спектакль? спрашивал он себя с горьким недоумением. — Безучастно смотреть, как гибнет колыбель человечества?»
   Джей прекрасно осознавал, что если и была в этом какая-то часть мстительного удовлетворения, то слишком мизерная, ибо не понять, что смерть Земли означает гибель всей человеческой цивилизации просто невозможно.
   В течение трех столетий миф о Крепости Сол поддерживал Конфедерацию в ее бесчисленных поражениях, поддерживал, несмотря на предсказания компьютеров об окончательном поражении в течение ближайших ста лет. Везде, на всех планетах, Крепость Сол олицетворяла собой надежду людей и поддерживала в них решимость сражаться до конца. Это был последний Бастион, Скала Веков, Цитадель Всего Человечества.
   И вот теперь оказывалось, что Крепость не что иное, как новые ложь и обман.
   Внось тяжелое ощущение одиночества завладело им. Он находился один на один с правдой, которую разум отказывался принимать, как невероятна она ни казалась. Джей чувствовал, что гибнет последнее Божество человека, и, как любое из предшествующих, это тоже рождено страхом отчаявшегося разума, его безнадежной попыткой убежать от угрожающей действительности неминуемого конца.
   Разумом Джей понимал, что с точки зрения биологического вида человечество, как раса, должно иметь свои моменты рождения, расцвета, угасания и, в конце концов, вероятно исчезнет в глубинах мироздания превратившись в нечто иное на своем пути развития или ассимилировавшись с какой-то другой, более молодой и сильной расой. Такой исход неизбежен, но он не пугал своей неотвратимостью и горечью, это был естественный конец, а не тот Армагеддон, который уготовлен Человеку расой «собак».
   Палмер постарался представить себе огромное инертное пространство Галактики, сквозь которое мчался их корабль. Миллиарды звезд, миллионы обитаемых планет, разделяющая их бездонная пропасть ледяного НИЧТО, управляемые железной рукой законов материи, физики и прстранства.
   Чем перед лицом всей этой безбрежности являлся человек, его жизнь? Досадным отклонением, незначительным пороком в огромном океане мертвой материи? По масштабам Галактики элемент наличия жизни был статистически ускользаемым, им можно было бы пренебречь. Что такое объем всей биомассы Галактики с момента ее возникновения вообще до настоящего времени. Собранная вместе, она не превзошла бы размерами звезду-карлика, пылинка в бесконечности. А разум представлял собой лишь одну миллиардную часть всей жизни во Вселенной.
   И этот атом разума организовывал Вселенную, преобразовывал ее, придавал смысл безжизненным скалам и камням, слепым пылающим облакам газа и пыли.
   И этот атом разума карабкался изо всех сил, цепляясь за каждый час своего существования, которому он мог принести в жертву все, ради еще нескольких месяцев своей жизни.
   ВОТ В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЛОСЬ ПРЕСТУПЛЕНИЕ КРЕПОСТИ СОЛ.
   Дирк Линго совершил невозможное он изобрел новый грех. Он согрешил не против человека или Бога, нет, он согрешил против самой жизни. Вселенная, в конце концов, это всего лишь огромное поле битвы, где жизнь воевала со смертью, где разум, совесть и способность чувствовать бились за выживаниеза право находиться в бесконечном океане НЕБЫТИЯ.
   Итак, Крепость Сол переходила к врагу. Более великого предательства невозможно себе представить. Империя Дуглаари не стояла на стороне жизни, она была агентом НЕБЫТИЯ, провозвестником самой СМЕРТИ. Вплоть до этого дня Палмер не понимал истинной сути врага, борьбе с которым он посвятил всю жизнь. Империя была самим воплощением безумия. Ее целью и смыслом существования являлись не стремление увеличить территорию или награбить побольше, не желание создавать новые миры, оплодотворенные разумной жизнью. НЕТ. Единственная цель Дуглаари — смерть, уничтожение любых проблесков разумной жизни. Но в чем будет заключаться смысл жизни дуглариан, когда они достигнут своей маниакальной цели? Не заставит ли эта сверхзадача исчезнуть тогда и сам Совет Мудрости, а всех дуглариан — последовать вслед за компьютером в объятия НЕБЫТИЯ?
   Так что же? Гигантский, невообразимых размеров суицид целой расы? И Вселенная останется пустой, девственно чистой от проблесков разума? Нигде ничего, кроме облаков, сверкающего межзвездного газа, насквозь промерзших или раскаленных скал и сотни триллионов кубических миль… пустота?
   Палмер ошалело помотал головой. Нет, так действительно можно тронуться… Воды этого океана были слишком глубоки, чтобы рисковать, исследуя их в одиночку…
   Внезапно он понял, что, несмотря на все свое отвращение и ненависть, испытываемые им сейчас к соларианам, ему рано или поздно придется все же установить с ними если не мир, то хотя бы временное перемирие. Мысль умереть вот так, в одиночку, лишенным какого-либо контакта с людьми, была не просто ужасной, она стала невыносимой.
   Да, солариане повели себя как последние негодяи, став самыми гнусными из предателей в истории Человечества, но они же люди. Поэтому, несмотря на всю мерзость и гадость, на всю ненависть, разделяющую их, они вполне могли стать последними человеческими существами, которые останутся с ним до последнего момента его жизни.
   В дверь постучали.
   — А пошли вы…
   Тогда постучали настойчивее.
   — Уходите. Идите к черту!
   Джей понимал, что позже ему придется взглянуть им в глаза, но не сейчас. Не сейчас, когда ярость и гнев переполняют его, когда он хочет остаться один с горячим пеплом рухнувшей Вселенной, один со своими слезами, оплакивая себя, Землю и все Человечество!
   — Это я, — послышался из-за двери голос Робин. Ну да, конечно, кто же еще. Человек, которого бы он хотел видеть меньше всего на свете, которого больше всего ненавидел, за исключением, пожалуй, лишь Линго, и единственного, кого он не мог просто так взять и послать к черту.
   — Ладно, входите, — проворчал он.
   Робин ногой открыла дверь и осталась стоять в проеме, смотря на Палмера с непереносимым состраданием и держа по наполненному бокалу в каждой руке.
   — Рауль приготовил для нас парочку «Суперновых», — мягко произнесла она, присаживаясь на край кровати рядом с Палмером, — Выпейте, сразу станет гораздо лучше, — и она протянула ему бокал, наполненный голубой прозрачной жидкостью.
   — Откуда я знаю, может быть,это яд, — все так же недовольно пробурчал Джей, недоверчиво глядя на жидкость, в глубине которой при встряхивании изредка возникали как бы жемчужные искорки света.
   — Не будьте ребенком, Джей, — Робин была терпелива, — Не считаете же вы на самом деле, что, если бы мы хотели вас убить, то прибегли бы к подобной хитрости. Проще было все сделать руками дуглариан. Вот бы уж кто порадовался. Ну, ладно, не упрямьтесь, — она вновь обворожительно улыбнулась.
   — Единственное, что я понял, — мне никогда не понять логики вашего мышления, — удрученно произнес Палмер.
   — Джей, хотите один маленький тост? Очень, очень старый земной тост, не знаю, известен ли он вам: «Если яд есть в твоем вине, пусть моя жизнь будет платой за твою».
   Продолжая улыбаться, она взяла стакан из рук Палмера и залпом выпила его. Джей почувствовал себя неуютно. Он был тронут очевидной заботой о нем. Не говоря ни слова, он взял второй бокал и тоже опустошил его.
   Помня об эффекте, произведенном на него «Девятью Планетами», он приготовился ко всему. Ко всему, но не к тому, что почувствовал.
   Первое впечатление было, что жидкость абсолютно безвкусна. Будто он выпил стакан чистой холодной воды. Он ощущал, как влага, не оставляя никакого вкуса, скользит по его пищеводу. Секунды три ничего не происходило. Потом родилось странное ощущение, будто какая-то часть его самого начала впитываться в эту жидкость вместо ожидаемого им ощущения ее проникновения в кровяное русло. Его эмоции, его ненависть, гнев, страх, казалось, вдруг отделились от него и сконденсировались в некое подобие шара, образовавшегося где-то в самом центре желудка. Шар увеличивался в объеме, набухал, делался все плотнее. Чувствовать его тяжесть и давление становилось все труднее и труднее.
   Сознание же Палмера стало вдруг ясным и чистым, как никогда. Он почувствовал невообразимое спокойствие. Все расслабилось в нем, все, натянутые до предела, струночки нервов. Бесстрастным, почти безучастным взглядом он вдруг смог увидеть себя со стороны, оценить с полной объективностью свои недамше мысли и поступки, которые с необычной яркостью и быстротой всплывали из сознания. С отстраненностью постороннего человека он как бы издали наблюдал за маленьким солнцем, разгорающимся в основании его грудины: оно состояло из клубка выделенных в чистом виде эмоций.
   Наблюдая, как они кипят в этом месиве, свиваются в жгуты, переливаются всеми цветами радуги в сияющем горниле маленькой сверкающей сферы, Джей, казалось, присутствовал на каком-то странном и гротескном спектакле, который не имел к нему ни малейшего отношения.
   Затем шар взорвался.
   Во время последующей за взрывом ужасной минуты, за долгие мгновения головокружения и тошноты он почувствовал сильнейший взрыв его собственной ненависти, пронзившей все естество. Они прошли сквозь него, как лучи радиации проходят сквозь тонкий листок бумаги. Прошли, рассеялись… и исчезли. Без следа.
   И он почувствовал себя очищенным огнем этого взрыва, чистым, спокойным, открытым всему миру. Эта ненависть не была составной частью его сути. Она являлась результатом столкновения с внешними факторами, которые ему не удалось преодолеть или победить. И когда ненависть взорвалась в нем фейерверком очищающего огня, она уничтожила этим саму себя, вернув Палмера в привычное, естественное для него состояние. Он вновь обрел самого себя.
   Чистый серебристый звук вернул Джея к реальности окружающего мира. Это смеялась Робин.
   — Теперь вы понимаете, почему коктейль называется «Суперновая»?
   Палмер смотрел на Робин взглядом, полным спокойствия и умиротворенности, он больше не видел в ней своего врага, предателя, но ощущал лишь женщину, молодую очаровательную женщину. Ведь ей тоже пришлось испытать на себе действие этих чудовищных сил. И кто знает, как глубоко они смогли поразить ее. Поэтому кем бы она ни была, что бы она ни сделала, она и остальные солариане, несмотря на свое преступление, тоже стали в каком-то смысле жертвами. Преступник и жертва в одном теле, свет и мрак в одном и том же сознании — в этом весь человек, испокон веков.
   — Подозреваю, я вел себя несколько мелодраматично, — смущенно сказал Палмер.