С другой стороны, кое-кто жалуется на полицию. Есть привычки традиционные, которые хотелось бы искоренить.
{146} Да полицмейстер-то уж очень старый и опытный, старой школы. Вижу, что мы с ним не уживемся.
Начал я с продовольствия. Пошел к двум мясникам. Познакомился. Разговорились. Помогите, пожалуйста, советом. То мяса нет, а когда есть, хвост предлиннейший. Все жалуются, все бранятся. Мясники довольны. Сам генерал пришел. Никогда того не бывало. Посоветовали просить разрешения пропускать скот с Кавказа. А насчет хвостов так: посоветовали просить у города открыть в другом конце две заколоченные лавки. A мы уже поставим колоды для рубки, ну и будем продавать в трех местах, вот и хвостов не будет. И верно. Обратился к городскому голове, открыли заколоченные лавки, поставили колоды и пошла продажа в четырех местах. Дело-то оказалось проще простого.
А на Кавказ послал я слезницу князю В. Н. Орлову, напомнил о Ялте, как пользовался и он ее прелестями и просил помочь, разрешить вывоз, когда можно, на мой адрес скота для Ялты. Князь откликнулся со свойственной ему добротой и благожелательством. И мы скоро получили первую партию скота через Керчь.
Шли жалобы постоянные на недостаток сахара. Правительство при урегулировании вопроса об отпуске сахара отнесло Ялту, как уездный город, к третьему разряду, а не приравняло его к курортам. Ялта же фактически была не только курортом, а целой всероссийской здравницей. Послал мотивированную телеграмму министру Земледелия и получил в ответ, что, помимо разверстки, буду, как градоначальник, получать в мой адрес под мою ответственность ежемесячно два вагона сахара. Восторг и ликование. Весть об изобилии сахара у нас быстро распространилась и к нам стали ошвартовываться пароходы с продовольствием, шедшие с Кавказа на Одессу. Приезжают капитаны. Просят сахара для команд.
- А вы что нам можете дать, по какой цене? - И стали мы за излишки сахара получать в обмен сено для извощиков, прессованное, и еще кое-что. А чтобы не было спекуляции, учредили комиссию в порту с моим представителем, которая и устанавливала цену на привозимый продукт, по-божески, {147} чтобы никому не было обидно. Извощики были особенно довольны этой мерой.
Но как сбавить цены на продукты? Одной репрессии мало. Одной принудительной таксировки тоже мало. Посоветовался с одним старым опытным русским коммерсантом. Дело касалось только продовольствия.
- А вы, ваше превосходительство, прикажите, под страхом штрафа, выставлять на всех продуктах цену на видном месте. На корзинках, лотках, прилавках и, особенно, во время базаров на возах. Вы увидите, что произойдет.
Опубликовал я обязательное постановление. Цены, действительно, упали. Стыдно стало, хотя бы за виноград, афишировать себя спекулянтом на местном продукте. А на базаре, в первый же базарный день, произошла ссора между продавцами, дошедшая до драки. Товары привозили из-за Яйлы. В конце концов, установились цены средние, но много ниже прежних, когда каждый брал, что хотел. Я поблагодарил старика коммерсанта. Вот что значит свободная конкуренция, но без контроля власти.
Трудней было справиться с извощиками. Брали, что хотели. Помог я им сеном, но и обрушился на них за невыполнение таксы. Штрафовал сильно, но делу то помогало мало.
Бешеные цены за проезд в автомобилях до Севастополя удалюсь сбить следующим способом. Я обратился с просьбой к находившемуся в Одессе адмиралу Хоменко и ведавшему всем транспортом по Черному морю о восстановлении пассажирского сообщения Ялта-Севастополь. Адмирал пошел навстречу и скоро мы получили пароход, который дважды в неделю делал рейсы между Ялтой и Севастополем. Конечно, без гарантии безопасности плавания от неприятеля. Публика была очень довольна. Походило на мирное время. Бешеная цена за автомобили в гаражах сразу упала.
Пришлось подумать и о развлечениях. Городской клуб обратился за разрешением возобновить лото, несколько раз в неделю. Обсудив вопрос и приняв во внимание все соображения, я дал разрешение, но с условием отчисления известно-то процента в пользу местного благотворительного общества для раненых.
{148} Пришлось разрешить по-новому для Ялты и деликатный вопрос: разрешать или воспрещать гостиницам отдавать номера в наем на время менее суток и ночью. Иными словами, разрешать ли приют парочкам на короткое время. Пришел владелец вновь устраиваемой гостиницы и вопрос стал ребром.
Я обратился, прежде всего, к закону. Закон у нас не воспрещал отдачу помещения в наем на короткий срок и срока не указывал. Это самое главное. Всякие же административные воспрещения для гостиниц цели не достигали. Хозяева гостиниц лишь стали брать с клиентов дороже, чем следует, а полиция или брала за молчание или закрывала глаза на обычное злободневное явление. Выходило сплошное лицемерие со стороны власти, оправдываемое только или желанием понравиться высшей духовной власти за борьбу, якобы, с безнравственностью, или заслужить похвалу забывших веселую молодость престарелых ханжей - дам патронесс.
Вопрос был разрешен в смысле положительном. Прежнее распоряжение было отменено. Парочкам не приходилось уезжать из Ялты и искать приюта где-либо и как-нибудь, а кое-кто лишился дохода за попустительство.
Много интересных деловых людей заезжало ко мне, прослышав о моих проектах по развитию Ялты и курортов вообще на Южном берегу Крыма. Побывал инженер, заведовавший постройкой уже разрешенной железной дороги Севастополь-Ялта. Старался доказать ему, что надо приступать к работам, пользоваться моментом, пока есть много рабочих рук - военнопленных и т. д. Поспорили о месте, выбранном для вокзала.
Побывал крупный петроградский банкир, делец, намеревавшийся купить гостиницу "Россия" и переделать ее на манер заграничных роскошных отелей по последнему слову моды и комфорта. Подбодрял и поощрял его в намерениях, которые так отвечали всем моим планам.
Приехал владелец Гурзуфа Н. X. Денисов, модный для края банкир, делец широкой американской складки, молодой, живой, энергичный, говорун и к тому же недурен собой. Он {149} посвятил меня в свои планы о широком развитии Гурзуфа. Об устройстве там после войны игрального казино, рулетки или чего-либо подобного. Я, в ответ, развил и продолжил его план, стараясь доказать, что думать только о Гурзуфе мало. Надо охватить все градоначальство, весь Южный берег. Один Гурзуф мал. Устройте так, чтобы богатый турист, попав к вам, в Гурзуф, живя у вас, мог поехать хорошо позавтракать к Байдарским Воротам. Постройте там красивую гостиницу с хорошим рестораном, чтобы можно было там отлично провести ночь и любоваться поутру восходом солнца, смотреть, как разбиваются о скалы Ворот и Фороса плывущие облака, как вырисовывается и развертывается, наконец, во всей красе голубое море...
Устроите так, чтобы ваш турист поехал пить пятичасовой чай на Ай-Петри и нашел бы там не теперешний грязный духан, а элегантный красивый павильон с террасой, откуда бы он мог спокойно любоваться со своей спутницей безграничной картиной лежащего перед ним моря, бегущей к нему зелени с группами домиков, дворцов, и всё под розовеющими лучами уплывающего вправо к Байдарам солнца, которые постепенно краснеют и нежат и беспокоят вас и заставляют искать чего-то...
А Алушта с Чатыр-Дагом, Демеожджи, с их сталактитовыми пещерами. И ведь это я указал только пограничные, крайние пункты градоначальства. Я не коснулся главной нашей красавицы Ялты, с ее ближайшими окрестностями. Вот и свяжите всё это в одну сеть с центром у вас для ваших клиентов-туристов; тогда выйдет дело. Им не будет скучно. Но не забывайте, что столица-то всего края, всего Южного берега - Ялта. Здесь должно быть и роскошное казино, и театр, и купальни, и всё это будет, уверяю вас. Здесь надо многих разбудить...
И вы найдете во мне большую поддержку, конечно, и для вашего Гурзуфа, но только смотрите на дело шире. Не давайте пробираться к нам иностранцам. Видите, у вас под боком, англичане хотят приобрести Суу-Су. Не давайте. {150} Откупите. Это должно быть ваше, раз уж Соловьева решила с ним расстаться. Не зевайте...
Николай Хрисанфович удивленно смотрел на меня. Но, видимо, как человек широкого полета, понимал меня. Пожертвовав мне изрядную сумму на выздоравливающих раненых, расписав кровати на всё правление своего банка, он распрощался со мной, пообещав, что к весне приедет ко мне от него инженер с проектами учреждений на Ай-Петри и у Байдарских Ворот, где он заарендует нужные земли. А от Гурзуфа до Ялты начнут ходить моторные катера... Мы расстались дружески. Каждый горел своими проектами, которые были затем смыты нахлынувшей революцией, как и многое другое в России. В Ялте, конечно, было много опытных общественных деятелей, желавших родному городу всяческого процветания, но было у городского самоуправления и не мало инертности. Еще в 1910 году, доктор медицины И. И. Иванов, Директор санатории для диетических и физических методов лечения, прочитал в апреле того года в Ялтинском медицинском обществе замечательный доклад о насущных нуждах Ялты, как курорта.
Указав, почему Ялту должны считать за климатолечебную местность, докладчик заявил: "Всё, что дано Ялте от Бога в климатическом отношении, все это, по большей части, прекрасно и благотворно для климатического лечения больного организма". Но, перейдя затем к тому - а что же сделал человек, чтобы использовать эти дары природы, - докладчик нашел, что человек сделал очень мало и "в итоге Ялта за последние годы начала всё более и более падать в своем курортном значении и над этим надо остановиться и принять меры, так как иначе получатся непоправимые последствия".
Докладчик указал, что необходимо выполнить следующее:
Прежде всего, озаботиться приобретением парка или большого приморского сада, просить о разрешении пользоваться парком Массандры; устроить пешеходные дорожки, {151} удобные для гуляний и постепенного восхождения; исправить горные тропы Боткинскую и Штангеевскую и проложить новые; устроить защищенные от ветров и дождя галереи и веранды; улучшить купальные заведения; взять в руки городского самоуправления дело лечения виноградом и организовать это дело самым широким и рациональным образом; улучшить канализацию, водоснабжение и мостовые; учредить бесплатную городскую больницу; упорядочить надзор за пансионами и меблированными комнатами, за молочными фермами и т. д.
Перейдя к отделу культурных развлечений и жизненных удобств, докладчик заявил: "Мы должны констатировать, что отделы эти представлены в Ялте довольно жалким образом".
Докладчик указал на необходимость постройки хорошего современного казино по примеру Висбаденского.
Работа должна быть выполнена городским самоуправлением, а общества медицинское и техническое должны быть ему пособниками, всё же население должно помочь делу морально и материально.
Докладчик находил, что многое может быть достигнуто только при правительственной помощи.
Он считал, что, прежде всего надо добиться введения курортного положения, т. е. законоположения "о санитарной охране курортов и официального признания Ялты курортом".
Организовать немедленно курортную комиссию при Гор. управе, которая, вкупе с приглашенными сведущими лицами, должна выработать план общего благоустройства Ялты и начать ходатайства перед правительством и заведующими разными отраслями курортного дела.
Докладчик наметил и программу работы Медицинского Общества, поставив в пример работу "незабвенного доктора В. Н. Дмитриева".
Докладчик закончил так: "Милостивые государи и милостивые государыни, общими дружными силами за работу. Первый шаг к курортному прогрессу попробуем сделать мы, врачи. В Ялте мы являемся наиболее людной научной корпорацией и, в силу местных условий, занимаем наиболее видное, {152} но за то и наиболее ответственное положение. Посему дам первым и книгу в руку. Итак, за работу!"
Всё это говорилось в 1910 году. И только говорилось.
Летом 1915 года было основано "Крымское общество для развития, усовершенствования и благоустройства Крымских лечебных местностей", учредителями которого были: А. И. Еленев, Д. С. Богданов, К. Н. Ассеев, Д. Г. Томашевич, А. А. Российский, А. А. Силич, Н. Я. Макаровский, Л. Н. Шаповалов и Ф. Н. Ивашин-Надтон.
Но дело не делалось. И, приехав в 1916 году, я застал все то же положение, которое охарактеризовал шесть лет тому назад доктор Иванов. Кто в этом был виноват - трудно сказать. Но факт был налицо.
Надо было удивляться, как при частых наездах в Ливадию Их Величеств, ни местная власть, ни городское самоуправление не сумели использовать пребывание Их Величеств, которые так любили Крым.
Положение было печальное. Я начал действовать. Надо было разбудить спящих, вдохнуть новую энергию в живых, опустивших руки.
Я много беседовал с городским головой, с местными деятелями, работниками, но сознавал, что без широкой правительственной помощи, без правительства дело не получит наг стоящего размаха. Но кругом забурлило. Воспрянула городская управа. Однажды городской голова просил меня приехать на их собрание с участием некоторых местных деятелей. Поехал. Слушал речи, мнения. Просили высказаться. Я развил широкий план в духе доктора Иванова, разубедил, дабы город не думал, что Уделы подарят им низ Массандры, советовал торопиться и купить земли, что по берегу в направлении Ливадии и т. д. Но свою заветную мечту - образование комитета из нескольких нужных министров, под высоким покровительством Его Величества, который бы и двинул всё дело преобразования Ялты, конечно, не высказал, считая это, без предварительных переговоров в Петрограде, преждевременным.
Меня благодарили, а через некоторое время я был обрадован сообщением, что город закупил землю г-жи {153} Желтухиной, на берегу, к Чукурлару, и начнет там что-то делать. Начало было положено. Первый шаг.
Это подбодряло на дальнейшую работу.
С помощью энергичных сотрудников и, главное, добрых отзывчивых людей, нам удалось поставить прочно: "Кассу первой помощи" и "Военный дом", о которых говорилось выше, устроить "Ясли" для детей, куда бесплатно принимались на рабочие часы дети матерей работниц. Началось оборудование в предоставленном в мое распоряжение городом помещении большого общежития для раненых с мастерскими, где должно было происходить бесплатное обучение полезным, доходным ремеслам. Предполагалось начать с сапожной мастерской.
Познакомившись с водолечебным заведением доктора Иванова, который из любезности и человеколюбия принимал клиентов из разных госпиталей для военных, я начал с ним переговоры, по результатам которых, сделал представление в Елизаветинский Комитет о приобретении в казну этого учреждения, с тем, чтобы доктор Иванов остался во главе его, как заведующий директор-распорядитель
Мое предложение имело такой успех, что центр уполномочил меня приобрести учреждение доктора Иванова и фактически отпустил на это просимые суммы. Это уж был колоссальный успех. Революция смела и это дело.
Таково было начало того огромного проекта, в который я окунулся, которым увлекся.
Я получил телеграмму от Главноуправляющего государственным здравоуправлением в Империи, Г. Е. Рейна, что, по соглашению с министром Внутренних дел, на меня возлагалось дело по оценке имения Форос, принадлежавшего Г. К. Ушкову.
В Петербурге возник проект приобрести это имение в казну для устройства там сперва громадного госпиталя, а затем лечебного курорта.
Имение Форос находилось на берегу Черного моря, под Байдарскими Воротами, в 38 верстах от Севастополя по Ялтинскому шоссе и в 43 верстах от Ялты. Оно занимало 279 дес. {154} 860 кв. саж., из коих под старым парком, прилегающим к морю - 7,200 кв. с., под молодым парком и фруктовым садом - 62,774 кв. с. Земли, годной для разбивки дачных участков - 236,154 кв. с. и прочей неудобной земли -364,33 кв. саж.
Имение имело около двух верст береговой линии. Форос защищался отвесными скалами и стеной гор (Яйлы) с севера и, по своей красоте живописности площади и величины, являлся одним из лучших имений Южного берега Крыма, и, как писал тогда Харьковский Земельный банк: "недаром английские капиталисты обратили на него свое внимание и составили грандиозный проект превращения его в первоклассный курорт, с затратою 27 миллионов рублей".
Имение включало: каменный господский дом с флигелями и многими постройками, здание бывшего конского завода, с конюшнями, лазаретом, и парк, фруктовый сад, вновь закладываемые виноградники, виноградники под люцерной.
Проработав несколько дней на месте, комиссия оценила имение в три с половиной миллиона рублей, о чем и был составлен соответствующий акт. К акту я счел нужным приложить заключение о водах Фороса, составленное техником путей сообщения M. H. Казариновым, и мнение гидролога И. Педдакоса, которые устанавливали богатую наличность в именье воды.
Кажется, эта работа была последней серьёзной работой для Градоначальства перед революцией.
Приближался день 26 ноября, день памяти Великомученика и Победоносца Георгия, орден имени которого считался почетнейшим в Русской армии. Его носил сам Государь Император и многие Великие Князья.
Мы задолго стали готовиться к празднику. В градоначальстве жило много георгиевских кавалеров. Жил сам председатель Георгиевского Комитета Вел. Кн. Михаил Александрович. Хотелось устроить действительный праздник для героев. Хотелось привлечь к нему членов династии, живших тогда в градоначальстве, но это оказалось очень трудным. Великие князья отказывались принимать какое-либо участие.
{155} Это грозило неприятным скандалом в глазах всех простых Георгиевских кавалеров.
Я решил идти напролом и привлечь всех членов династии к участию в празднике. Город решил устроить обед для всех Георгиевских кавалеров солдат. Я решил дать обед всем Георгиевским кавалерам офицерам в гостинице "Россия". Вечером предполагался парадный спектакль в городском театре. Утром парад. Но парад в тот день без Великих Князей, при наличности их на территории градоначальства - вещь недопустимая, - полагал я. Я решился на крайнее средство.
Никого не предупредив, послал подробную телеграмму Дворцовому коменданту, прося помочь. Я был уверен, что Воейков, как человек военный и понимающий политический момент, поймет меня. Стал ждать ответа.
А на месте надо было примирить непримиримое взаимоотношение членов династии из-за женского вопроса. Отношения между великокняжескими семьями не были урегулированы. Я пригласил Великую Княгиню Ксению Александровну с дочерью, Княгиней Ириной Александровной Юсуповой, на офицерский обед в "Россию". Великая Княгиня обещалась быть.
Великого Князя Михаила Александровича с супругою я просил почтить своим присутствием парадный спектакль в театре, на что тоже получил согласие. Оставался парад. Я волновался. Вдруг, около полуночи, 25 ноября, телефон от Вел. Князя Димитрия Константиновича. Просит немедленно приехать. Спешу на автомобиле. Великий Князь, взволнованный объявляет мне, что он получил телеграмму от Государя Императора, которой Его Величество поручает Великому Князю, как старшему генерал-адъютанту в градоначальстве, принять 26 числа парад Ялтинского гарнизона.
Великий Князь показывает телеграмму, спрашивает, в чем дело, почему это так. Я выразил радость, но слукавил, и на вопрос - почему, ответил полным незнанием. Стали обсуждать о параде, я обещал приехать завтра и доложить всё подробно. Зная, что Вел. Князь большой строевик, я заранее извинялся, что, может быть, я, отвыкнув от строя, допущу {156} какую-либо ошибку и потому прошу меня заранее извинить.
Великий Князь шутил и ободрял меня.
Наступил день 26 ноября. Наши газеты вышли с соответствующими статьями. Город украшен флагами. Парад происходил на большой рыночной площади. Великий Князь перед парадом заехал ко мне на квартиру. Меня уже там не было и Его Высочество принимала моя дочка Ксения. Она сделала соответствующий реверанс и очень занимала Великого Князя, что он потом весело вспоминал.
Парад прошел отлично. Великий Князь был великолепен, представителен, шикарен. Он приветливо обласкал раненых героев. Пехота, пограничная стража, артиллеристы, жандарм мы, полиция - все проходили отлично и заслужили похвалу Великого Князя. Была и публика, кричали ура и более чем отлично играл оркестр учеников местной гимназии. Не сделал никакой ошибки и генерал Спиридович, не посрамил старый "Павлон" своего родного Первого Военного Павловского училища. Фотография этого памятного для меня парада, когда я салютовал Великому Князю, хранится у меня и поныне.
На завтраке, в "России", собралось до 200 офицеров. Великая Княгиня приехала с дочерью. Я запоздал с парадом и их встречала моя жена с моей дочерью. Великая Княгиня и княгиня Ирина Александровна очаровали офицеров. Офицеры, большинство которых впервые видели высочайших особ и имели счастье говорить с сестрой Его Величества, были в восторге. Больше: они были счастливы. Милая простота при некоторой застенчивости Великой Княгини и молодая изумительная красота княгини Ирины Александровны, покорили всех. Двадцать лет спустя офицеры, участники того завтрака, с восторгом вспоминали их и благодарили за доставленное им тогда счастье.
А вечером на спектакль приехал Вел. Князь Михаил Александрович с супругой Наталией Сергеевной. Они попросили мою жену и дочь быть с ними в ложе. Спектакль удался на славу. Публика была в восторге. Играли гимн, кричали ура, овации были восторженные.
{157} В общем, в Ялте прошло всё хорошо. В Алуште и Алупке лазареты устроили празднование местными силами. В Алупку, поблизости, я мог приехать на праздник и пробыть там недолго.
На следующий день я ездил благодарить высочайших особ, а Дворцовому коменданту послал подробный отчет и особенно благодарил его за парад. Великий Князь доложил Его Величеству об исполненном Высочайшем повелении и получил в ответ благодарность Государя Императора.
Два раза моя мирная работа по продовольствию и благоустройству нашего края была нарушена ворвавшейся к нам с Севера политикой, от которой мы были, как нам казалось, так хорошо защищены нашей Яйлой.
Взволнованным пришел ко мне однажды редактор нашей официальной газеты и доложил, что он получил телеграфное поручение из Москвы, от газеты "Русское Слово", получить интервью по текущему моменту от П. Н. Милюкова, находившегося в Гаспре у Астровых или у графини Паниной. Редактор спрашивал - как поступить. Я посоветовал ехать к Милюкову и исполнить поручение "Русского Слова". Милюков дал ему настоящую программу того, как настойчиво будет действовать Гос. Дума против правительства с целью добиться ответственного министерства и как она его добьется и сбросит, наконец, Протопопова. Действие намечалось легально-парламентарское, но в борьбе с правительством это казалось тогда ходом революционным. Редактор был взволнован и спрашивал совета опять, как поступить. Я посоветовал телеграфировать всё в "Русское Слово", как выполненное поручение, а там уже дело московской цензуры, пропускать или нет статью. Он так и сделал. Я же, по телеграфу предупредил и Московского градоначальника и министра Внутренних дел. Думаю, что заряд П. Н. Милюкова на этот раз пропал даром.
Вторая волна политики хлестнула нас в связи с убийством Распутина и была особенно неприятна.
Выстрелы по Распутину эхом прокатились и у нас. В Кореизе жили родители и жена молодого князя Ф. Ф. Юсупова. Я знал о телеграммах, полученных в Кореизе в связи с {158} убийством, но это меня служебно не касалось, я принял то к личному сведению и даже не посвятив в новость моих домашних, не говоря уже про канцелярию, про подчиненных.
Но редакторов двух наших местных газет я пригласил к себе и сказал им, что теперь, когда получена официальная телеграмма об убийстве Распутина, они могут перепечатывать всё, что будут печатать столичные газеты, но своих статей и комментариев я просил бы не делать, не писать во избежание недоразумений. Террор есть террор, убийство есть убийство, а причастность к убийству семьи живущих у нас Юсуповых, да еще одного великого князя - всё это заставляет отнестись к делу особенно осторожно. Лучше не высказывать своего личного мнения, а ограничиться перепечатками из столичных газет. Публика будет вполне информирована, а это всё, что надо. Редакторы согласились с правильностью такого взгляда и, на этом порешив, мы расстались.
Но не прошло и дня после нашей беседы, как в газете "Русская Ривьера" появилась следующая статья:
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ.
"Великосветские молодые люди собрались играть в карты. Но они не сели сразу за зеленое сукно. Прежде всего, они созвали гостей. Много гостей. Говорят, свыше 250 человек, Были среди них и графы, князья, были представители литературы, общественности. Были поющие, играющие, танцующие и был "Неизвестный".
Милый хозяин дома, несколько, правда, задумчивый, насколько мог, развлекал гостей. Было весело и оживленно. Пили вино, искрился смех. Гремела музыка. Но, чем больше разгорался пир, тем ярче вырисовывались на стене роковые слова: "Мене, факел, фарес".
Но лишь эта фраза принимала яркие очертания и бросалась в глаза "Неизвестному", он хмурил брови и срывался с своего места. Но молодой хозяин, с ласковой улыбкой, подходил к "Неизвестному" и развлекал его приятными разговорами.
{146} Да полицмейстер-то уж очень старый и опытный, старой школы. Вижу, что мы с ним не уживемся.
Начал я с продовольствия. Пошел к двум мясникам. Познакомился. Разговорились. Помогите, пожалуйста, советом. То мяса нет, а когда есть, хвост предлиннейший. Все жалуются, все бранятся. Мясники довольны. Сам генерал пришел. Никогда того не бывало. Посоветовали просить разрешения пропускать скот с Кавказа. А насчет хвостов так: посоветовали просить у города открыть в другом конце две заколоченные лавки. A мы уже поставим колоды для рубки, ну и будем продавать в трех местах, вот и хвостов не будет. И верно. Обратился к городскому голове, открыли заколоченные лавки, поставили колоды и пошла продажа в четырех местах. Дело-то оказалось проще простого.
А на Кавказ послал я слезницу князю В. Н. Орлову, напомнил о Ялте, как пользовался и он ее прелестями и просил помочь, разрешить вывоз, когда можно, на мой адрес скота для Ялты. Князь откликнулся со свойственной ему добротой и благожелательством. И мы скоро получили первую партию скота через Керчь.
Шли жалобы постоянные на недостаток сахара. Правительство при урегулировании вопроса об отпуске сахара отнесло Ялту, как уездный город, к третьему разряду, а не приравняло его к курортам. Ялта же фактически была не только курортом, а целой всероссийской здравницей. Послал мотивированную телеграмму министру Земледелия и получил в ответ, что, помимо разверстки, буду, как градоначальник, получать в мой адрес под мою ответственность ежемесячно два вагона сахара. Восторг и ликование. Весть об изобилии сахара у нас быстро распространилась и к нам стали ошвартовываться пароходы с продовольствием, шедшие с Кавказа на Одессу. Приезжают капитаны. Просят сахара для команд.
- А вы что нам можете дать, по какой цене? - И стали мы за излишки сахара получать в обмен сено для извощиков, прессованное, и еще кое-что. А чтобы не было спекуляции, учредили комиссию в порту с моим представителем, которая и устанавливала цену на привозимый продукт, по-божески, {147} чтобы никому не было обидно. Извощики были особенно довольны этой мерой.
Но как сбавить цены на продукты? Одной репрессии мало. Одной принудительной таксировки тоже мало. Посоветовался с одним старым опытным русским коммерсантом. Дело касалось только продовольствия.
- А вы, ваше превосходительство, прикажите, под страхом штрафа, выставлять на всех продуктах цену на видном месте. На корзинках, лотках, прилавках и, особенно, во время базаров на возах. Вы увидите, что произойдет.
Опубликовал я обязательное постановление. Цены, действительно, упали. Стыдно стало, хотя бы за виноград, афишировать себя спекулянтом на местном продукте. А на базаре, в первый же базарный день, произошла ссора между продавцами, дошедшая до драки. Товары привозили из-за Яйлы. В конце концов, установились цены средние, но много ниже прежних, когда каждый брал, что хотел. Я поблагодарил старика коммерсанта. Вот что значит свободная конкуренция, но без контроля власти.
Трудней было справиться с извощиками. Брали, что хотели. Помог я им сеном, но и обрушился на них за невыполнение таксы. Штрафовал сильно, но делу то помогало мало.
Бешеные цены за проезд в автомобилях до Севастополя удалюсь сбить следующим способом. Я обратился с просьбой к находившемуся в Одессе адмиралу Хоменко и ведавшему всем транспортом по Черному морю о восстановлении пассажирского сообщения Ялта-Севастополь. Адмирал пошел навстречу и скоро мы получили пароход, который дважды в неделю делал рейсы между Ялтой и Севастополем. Конечно, без гарантии безопасности плавания от неприятеля. Публика была очень довольна. Походило на мирное время. Бешеная цена за автомобили в гаражах сразу упала.
Пришлось подумать и о развлечениях. Городской клуб обратился за разрешением возобновить лото, несколько раз в неделю. Обсудив вопрос и приняв во внимание все соображения, я дал разрешение, но с условием отчисления известно-то процента в пользу местного благотворительного общества для раненых.
{148} Пришлось разрешить по-новому для Ялты и деликатный вопрос: разрешать или воспрещать гостиницам отдавать номера в наем на время менее суток и ночью. Иными словами, разрешать ли приют парочкам на короткое время. Пришел владелец вновь устраиваемой гостиницы и вопрос стал ребром.
Я обратился, прежде всего, к закону. Закон у нас не воспрещал отдачу помещения в наем на короткий срок и срока не указывал. Это самое главное. Всякие же административные воспрещения для гостиниц цели не достигали. Хозяева гостиниц лишь стали брать с клиентов дороже, чем следует, а полиция или брала за молчание или закрывала глаза на обычное злободневное явление. Выходило сплошное лицемерие со стороны власти, оправдываемое только или желанием понравиться высшей духовной власти за борьбу, якобы, с безнравственностью, или заслужить похвалу забывших веселую молодость престарелых ханжей - дам патронесс.
Вопрос был разрешен в смысле положительном. Прежнее распоряжение было отменено. Парочкам не приходилось уезжать из Ялты и искать приюта где-либо и как-нибудь, а кое-кто лишился дохода за попустительство.
Много интересных деловых людей заезжало ко мне, прослышав о моих проектах по развитию Ялты и курортов вообще на Южном берегу Крыма. Побывал инженер, заведовавший постройкой уже разрешенной железной дороги Севастополь-Ялта. Старался доказать ему, что надо приступать к работам, пользоваться моментом, пока есть много рабочих рук - военнопленных и т. д. Поспорили о месте, выбранном для вокзала.
Побывал крупный петроградский банкир, делец, намеревавшийся купить гостиницу "Россия" и переделать ее на манер заграничных роскошных отелей по последнему слову моды и комфорта. Подбодрял и поощрял его в намерениях, которые так отвечали всем моим планам.
Приехал владелец Гурзуфа Н. X. Денисов, модный для края банкир, делец широкой американской складки, молодой, живой, энергичный, говорун и к тому же недурен собой. Он {149} посвятил меня в свои планы о широком развитии Гурзуфа. Об устройстве там после войны игрального казино, рулетки или чего-либо подобного. Я, в ответ, развил и продолжил его план, стараясь доказать, что думать только о Гурзуфе мало. Надо охватить все градоначальство, весь Южный берег. Один Гурзуф мал. Устройте так, чтобы богатый турист, попав к вам, в Гурзуф, живя у вас, мог поехать хорошо позавтракать к Байдарским Воротам. Постройте там красивую гостиницу с хорошим рестораном, чтобы можно было там отлично провести ночь и любоваться поутру восходом солнца, смотреть, как разбиваются о скалы Ворот и Фороса плывущие облака, как вырисовывается и развертывается, наконец, во всей красе голубое море...
Устроите так, чтобы ваш турист поехал пить пятичасовой чай на Ай-Петри и нашел бы там не теперешний грязный духан, а элегантный красивый павильон с террасой, откуда бы он мог спокойно любоваться со своей спутницей безграничной картиной лежащего перед ним моря, бегущей к нему зелени с группами домиков, дворцов, и всё под розовеющими лучами уплывающего вправо к Байдарам солнца, которые постепенно краснеют и нежат и беспокоят вас и заставляют искать чего-то...
А Алушта с Чатыр-Дагом, Демеожджи, с их сталактитовыми пещерами. И ведь это я указал только пограничные, крайние пункты градоначальства. Я не коснулся главной нашей красавицы Ялты, с ее ближайшими окрестностями. Вот и свяжите всё это в одну сеть с центром у вас для ваших клиентов-туристов; тогда выйдет дело. Им не будет скучно. Но не забывайте, что столица-то всего края, всего Южного берега - Ялта. Здесь должно быть и роскошное казино, и театр, и купальни, и всё это будет, уверяю вас. Здесь надо многих разбудить...
И вы найдете во мне большую поддержку, конечно, и для вашего Гурзуфа, но только смотрите на дело шире. Не давайте пробираться к нам иностранцам. Видите, у вас под боком, англичане хотят приобрести Суу-Су. Не давайте. {150} Откупите. Это должно быть ваше, раз уж Соловьева решила с ним расстаться. Не зевайте...
Николай Хрисанфович удивленно смотрел на меня. Но, видимо, как человек широкого полета, понимал меня. Пожертвовав мне изрядную сумму на выздоравливающих раненых, расписав кровати на всё правление своего банка, он распрощался со мной, пообещав, что к весне приедет ко мне от него инженер с проектами учреждений на Ай-Петри и у Байдарских Ворот, где он заарендует нужные земли. А от Гурзуфа до Ялты начнут ходить моторные катера... Мы расстались дружески. Каждый горел своими проектами, которые были затем смыты нахлынувшей революцией, как и многое другое в России. В Ялте, конечно, было много опытных общественных деятелей, желавших родному городу всяческого процветания, но было у городского самоуправления и не мало инертности. Еще в 1910 году, доктор медицины И. И. Иванов, Директор санатории для диетических и физических методов лечения, прочитал в апреле того года в Ялтинском медицинском обществе замечательный доклад о насущных нуждах Ялты, как курорта.
Указав, почему Ялту должны считать за климатолечебную местность, докладчик заявил: "Всё, что дано Ялте от Бога в климатическом отношении, все это, по большей части, прекрасно и благотворно для климатического лечения больного организма". Но, перейдя затем к тому - а что же сделал человек, чтобы использовать эти дары природы, - докладчик нашел, что человек сделал очень мало и "в итоге Ялта за последние годы начала всё более и более падать в своем курортном значении и над этим надо остановиться и принять меры, так как иначе получатся непоправимые последствия".
Докладчик указал, что необходимо выполнить следующее:
Прежде всего, озаботиться приобретением парка или большого приморского сада, просить о разрешении пользоваться парком Массандры; устроить пешеходные дорожки, {151} удобные для гуляний и постепенного восхождения; исправить горные тропы Боткинскую и Штангеевскую и проложить новые; устроить защищенные от ветров и дождя галереи и веранды; улучшить купальные заведения; взять в руки городского самоуправления дело лечения виноградом и организовать это дело самым широким и рациональным образом; улучшить канализацию, водоснабжение и мостовые; учредить бесплатную городскую больницу; упорядочить надзор за пансионами и меблированными комнатами, за молочными фермами и т. д.
Перейдя к отделу культурных развлечений и жизненных удобств, докладчик заявил: "Мы должны констатировать, что отделы эти представлены в Ялте довольно жалким образом".
Докладчик указал на необходимость постройки хорошего современного казино по примеру Висбаденского.
Работа должна быть выполнена городским самоуправлением, а общества медицинское и техническое должны быть ему пособниками, всё же население должно помочь делу морально и материально.
Докладчик находил, что многое может быть достигнуто только при правительственной помощи.
Он считал, что, прежде всего надо добиться введения курортного положения, т. е. законоположения "о санитарной охране курортов и официального признания Ялты курортом".
Организовать немедленно курортную комиссию при Гор. управе, которая, вкупе с приглашенными сведущими лицами, должна выработать план общего благоустройства Ялты и начать ходатайства перед правительством и заведующими разными отраслями курортного дела.
Докладчик наметил и программу работы Медицинского Общества, поставив в пример работу "незабвенного доктора В. Н. Дмитриева".
Докладчик закончил так: "Милостивые государи и милостивые государыни, общими дружными силами за работу. Первый шаг к курортному прогрессу попробуем сделать мы, врачи. В Ялте мы являемся наиболее людной научной корпорацией и, в силу местных условий, занимаем наиболее видное, {152} но за то и наиболее ответственное положение. Посему дам первым и книгу в руку. Итак, за работу!"
Всё это говорилось в 1910 году. И только говорилось.
Летом 1915 года было основано "Крымское общество для развития, усовершенствования и благоустройства Крымских лечебных местностей", учредителями которого были: А. И. Еленев, Д. С. Богданов, К. Н. Ассеев, Д. Г. Томашевич, А. А. Российский, А. А. Силич, Н. Я. Макаровский, Л. Н. Шаповалов и Ф. Н. Ивашин-Надтон.
Но дело не делалось. И, приехав в 1916 году, я застал все то же положение, которое охарактеризовал шесть лет тому назад доктор Иванов. Кто в этом был виноват - трудно сказать. Но факт был налицо.
Надо было удивляться, как при частых наездах в Ливадию Их Величеств, ни местная власть, ни городское самоуправление не сумели использовать пребывание Их Величеств, которые так любили Крым.
Положение было печальное. Я начал действовать. Надо было разбудить спящих, вдохнуть новую энергию в живых, опустивших руки.
Я много беседовал с городским головой, с местными деятелями, работниками, но сознавал, что без широкой правительственной помощи, без правительства дело не получит наг стоящего размаха. Но кругом забурлило. Воспрянула городская управа. Однажды городской голова просил меня приехать на их собрание с участием некоторых местных деятелей. Поехал. Слушал речи, мнения. Просили высказаться. Я развил широкий план в духе доктора Иванова, разубедил, дабы город не думал, что Уделы подарят им низ Массандры, советовал торопиться и купить земли, что по берегу в направлении Ливадии и т. д. Но свою заветную мечту - образование комитета из нескольких нужных министров, под высоким покровительством Его Величества, который бы и двинул всё дело преобразования Ялты, конечно, не высказал, считая это, без предварительных переговоров в Петрограде, преждевременным.
Меня благодарили, а через некоторое время я был обрадован сообщением, что город закупил землю г-жи {153} Желтухиной, на берегу, к Чукурлару, и начнет там что-то делать. Начало было положено. Первый шаг.
Это подбодряло на дальнейшую работу.
С помощью энергичных сотрудников и, главное, добрых отзывчивых людей, нам удалось поставить прочно: "Кассу первой помощи" и "Военный дом", о которых говорилось выше, устроить "Ясли" для детей, куда бесплатно принимались на рабочие часы дети матерей работниц. Началось оборудование в предоставленном в мое распоряжение городом помещении большого общежития для раненых с мастерскими, где должно было происходить бесплатное обучение полезным, доходным ремеслам. Предполагалось начать с сапожной мастерской.
Познакомившись с водолечебным заведением доктора Иванова, который из любезности и человеколюбия принимал клиентов из разных госпиталей для военных, я начал с ним переговоры, по результатам которых, сделал представление в Елизаветинский Комитет о приобретении в казну этого учреждения, с тем, чтобы доктор Иванов остался во главе его, как заведующий директор-распорядитель
Мое предложение имело такой успех, что центр уполномочил меня приобрести учреждение доктора Иванова и фактически отпустил на это просимые суммы. Это уж был колоссальный успех. Революция смела и это дело.
Таково было начало того огромного проекта, в который я окунулся, которым увлекся.
Я получил телеграмму от Главноуправляющего государственным здравоуправлением в Империи, Г. Е. Рейна, что, по соглашению с министром Внутренних дел, на меня возлагалось дело по оценке имения Форос, принадлежавшего Г. К. Ушкову.
В Петербурге возник проект приобрести это имение в казну для устройства там сперва громадного госпиталя, а затем лечебного курорта.
Имение Форос находилось на берегу Черного моря, под Байдарскими Воротами, в 38 верстах от Севастополя по Ялтинскому шоссе и в 43 верстах от Ялты. Оно занимало 279 дес. {154} 860 кв. саж., из коих под старым парком, прилегающим к морю - 7,200 кв. с., под молодым парком и фруктовым садом - 62,774 кв. с. Земли, годной для разбивки дачных участков - 236,154 кв. с. и прочей неудобной земли -364,33 кв. саж.
Имение имело около двух верст береговой линии. Форос защищался отвесными скалами и стеной гор (Яйлы) с севера и, по своей красоте живописности площади и величины, являлся одним из лучших имений Южного берега Крыма, и, как писал тогда Харьковский Земельный банк: "недаром английские капиталисты обратили на него свое внимание и составили грандиозный проект превращения его в первоклассный курорт, с затратою 27 миллионов рублей".
Имение включало: каменный господский дом с флигелями и многими постройками, здание бывшего конского завода, с конюшнями, лазаретом, и парк, фруктовый сад, вновь закладываемые виноградники, виноградники под люцерной.
Проработав несколько дней на месте, комиссия оценила имение в три с половиной миллиона рублей, о чем и был составлен соответствующий акт. К акту я счел нужным приложить заключение о водах Фороса, составленное техником путей сообщения M. H. Казариновым, и мнение гидролога И. Педдакоса, которые устанавливали богатую наличность в именье воды.
Кажется, эта работа была последней серьёзной работой для Градоначальства перед революцией.
Приближался день 26 ноября, день памяти Великомученика и Победоносца Георгия, орден имени которого считался почетнейшим в Русской армии. Его носил сам Государь Император и многие Великие Князья.
Мы задолго стали готовиться к празднику. В градоначальстве жило много георгиевских кавалеров. Жил сам председатель Георгиевского Комитета Вел. Кн. Михаил Александрович. Хотелось устроить действительный праздник для героев. Хотелось привлечь к нему членов династии, живших тогда в градоначальстве, но это оказалось очень трудным. Великие князья отказывались принимать какое-либо участие.
{155} Это грозило неприятным скандалом в глазах всех простых Георгиевских кавалеров.
Я решил идти напролом и привлечь всех членов династии к участию в празднике. Город решил устроить обед для всех Георгиевских кавалеров солдат. Я решил дать обед всем Георгиевским кавалерам офицерам в гостинице "Россия". Вечером предполагался парадный спектакль в городском театре. Утром парад. Но парад в тот день без Великих Князей, при наличности их на территории градоначальства - вещь недопустимая, - полагал я. Я решился на крайнее средство.
Никого не предупредив, послал подробную телеграмму Дворцовому коменданту, прося помочь. Я был уверен, что Воейков, как человек военный и понимающий политический момент, поймет меня. Стал ждать ответа.
А на месте надо было примирить непримиримое взаимоотношение членов династии из-за женского вопроса. Отношения между великокняжескими семьями не были урегулированы. Я пригласил Великую Княгиню Ксению Александровну с дочерью, Княгиней Ириной Александровной Юсуповой, на офицерский обед в "Россию". Великая Княгиня обещалась быть.
Великого Князя Михаила Александровича с супругою я просил почтить своим присутствием парадный спектакль в театре, на что тоже получил согласие. Оставался парад. Я волновался. Вдруг, около полуночи, 25 ноября, телефон от Вел. Князя Димитрия Константиновича. Просит немедленно приехать. Спешу на автомобиле. Великий Князь, взволнованный объявляет мне, что он получил телеграмму от Государя Императора, которой Его Величество поручает Великому Князю, как старшему генерал-адъютанту в градоначальстве, принять 26 числа парад Ялтинского гарнизона.
Великий Князь показывает телеграмму, спрашивает, в чем дело, почему это так. Я выразил радость, но слукавил, и на вопрос - почему, ответил полным незнанием. Стали обсуждать о параде, я обещал приехать завтра и доложить всё подробно. Зная, что Вел. Князь большой строевик, я заранее извинялся, что, может быть, я, отвыкнув от строя, допущу {156} какую-либо ошибку и потому прошу меня заранее извинить.
Великий Князь шутил и ободрял меня.
Наступил день 26 ноября. Наши газеты вышли с соответствующими статьями. Город украшен флагами. Парад происходил на большой рыночной площади. Великий Князь перед парадом заехал ко мне на квартиру. Меня уже там не было и Его Высочество принимала моя дочка Ксения. Она сделала соответствующий реверанс и очень занимала Великого Князя, что он потом весело вспоминал.
Парад прошел отлично. Великий Князь был великолепен, представителен, шикарен. Он приветливо обласкал раненых героев. Пехота, пограничная стража, артиллеристы, жандарм мы, полиция - все проходили отлично и заслужили похвалу Великого Князя. Была и публика, кричали ура и более чем отлично играл оркестр учеников местной гимназии. Не сделал никакой ошибки и генерал Спиридович, не посрамил старый "Павлон" своего родного Первого Военного Павловского училища. Фотография этого памятного для меня парада, когда я салютовал Великому Князю, хранится у меня и поныне.
На завтраке, в "России", собралось до 200 офицеров. Великая Княгиня приехала с дочерью. Я запоздал с парадом и их встречала моя жена с моей дочерью. Великая Княгиня и княгиня Ирина Александровна очаровали офицеров. Офицеры, большинство которых впервые видели высочайших особ и имели счастье говорить с сестрой Его Величества, были в восторге. Больше: они были счастливы. Милая простота при некоторой застенчивости Великой Княгини и молодая изумительная красота княгини Ирины Александровны, покорили всех. Двадцать лет спустя офицеры, участники того завтрака, с восторгом вспоминали их и благодарили за доставленное им тогда счастье.
А вечером на спектакль приехал Вел. Князь Михаил Александрович с супругой Наталией Сергеевной. Они попросили мою жену и дочь быть с ними в ложе. Спектакль удался на славу. Публика была в восторге. Играли гимн, кричали ура, овации были восторженные.
{157} В общем, в Ялте прошло всё хорошо. В Алуште и Алупке лазареты устроили празднование местными силами. В Алупку, поблизости, я мог приехать на праздник и пробыть там недолго.
На следующий день я ездил благодарить высочайших особ, а Дворцовому коменданту послал подробный отчет и особенно благодарил его за парад. Великий Князь доложил Его Величеству об исполненном Высочайшем повелении и получил в ответ благодарность Государя Императора.
Два раза моя мирная работа по продовольствию и благоустройству нашего края была нарушена ворвавшейся к нам с Севера политикой, от которой мы были, как нам казалось, так хорошо защищены нашей Яйлой.
Взволнованным пришел ко мне однажды редактор нашей официальной газеты и доложил, что он получил телеграфное поручение из Москвы, от газеты "Русское Слово", получить интервью по текущему моменту от П. Н. Милюкова, находившегося в Гаспре у Астровых или у графини Паниной. Редактор спрашивал - как поступить. Я посоветовал ехать к Милюкову и исполнить поручение "Русского Слова". Милюков дал ему настоящую программу того, как настойчиво будет действовать Гос. Дума против правительства с целью добиться ответственного министерства и как она его добьется и сбросит, наконец, Протопопова. Действие намечалось легально-парламентарское, но в борьбе с правительством это казалось тогда ходом революционным. Редактор был взволнован и спрашивал совета опять, как поступить. Я посоветовал телеграфировать всё в "Русское Слово", как выполненное поручение, а там уже дело московской цензуры, пропускать или нет статью. Он так и сделал. Я же, по телеграфу предупредил и Московского градоначальника и министра Внутренних дел. Думаю, что заряд П. Н. Милюкова на этот раз пропал даром.
Вторая волна политики хлестнула нас в связи с убийством Распутина и была особенно неприятна.
Выстрелы по Распутину эхом прокатились и у нас. В Кореизе жили родители и жена молодого князя Ф. Ф. Юсупова. Я знал о телеграммах, полученных в Кореизе в связи с {158} убийством, но это меня служебно не касалось, я принял то к личному сведению и даже не посвятив в новость моих домашних, не говоря уже про канцелярию, про подчиненных.
Но редакторов двух наших местных газет я пригласил к себе и сказал им, что теперь, когда получена официальная телеграмма об убийстве Распутина, они могут перепечатывать всё, что будут печатать столичные газеты, но своих статей и комментариев я просил бы не делать, не писать во избежание недоразумений. Террор есть террор, убийство есть убийство, а причастность к убийству семьи живущих у нас Юсуповых, да еще одного великого князя - всё это заставляет отнестись к делу особенно осторожно. Лучше не высказывать своего личного мнения, а ограничиться перепечатками из столичных газет. Публика будет вполне информирована, а это всё, что надо. Редакторы согласились с правильностью такого взгляда и, на этом порешив, мы расстались.
Но не прошло и дня после нашей беседы, как в газете "Русская Ривьера" появилась следующая статья:
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ.
"Великосветские молодые люди собрались играть в карты. Но они не сели сразу за зеленое сукно. Прежде всего, они созвали гостей. Много гостей. Говорят, свыше 250 человек, Были среди них и графы, князья, были представители литературы, общественности. Были поющие, играющие, танцующие и был "Неизвестный".
Милый хозяин дома, несколько, правда, задумчивый, насколько мог, развлекал гостей. Было весело и оживленно. Пили вино, искрился смех. Гремела музыка. Но, чем больше разгорался пир, тем ярче вырисовывались на стене роковые слова: "Мене, факел, фарес".
Но лишь эта фраза принимала яркие очертания и бросалась в глаза "Неизвестному", он хмурил брови и срывался с своего места. Но молодой хозяин, с ласковой улыбкой, подходил к "Неизвестному" и развлекал его приятными разговорами.