Спуриэр Саймон. Повелитель Ночи

    Бьюсь об заклад, они тебе еще и не то рассказали.
   Один из виндикторов вновь грубо ткнул ее дробовиком.
   — Командующий, — зашипела от боли Мита, ее сердце так колотилось, что она едва могла слышать собственный голос, — вы так же, как и я, знаете, что инквизитор Каустус совершил ошибку.
   — Имейте совесть, дитя. Преступница в вашем положении не должна усиливать собственную вину, оскорбляя инквизитора.
   — Ради блага Императора, Ородай! Инквизитор глупец! Проклятый варпом щеголь, который больше увлечен сокровищами губернатора, чем безопасностью улья!
   Ородай мрачно смотрел на Миту, играя желваками.
    Каким путем ты пойдешь, практичный маленький ублюдок?
   Глаза командующего сузились. Он медленно потянулся к поясу и, вытащив пистолет, направил Мите в голову.
   Сердце девушки замерло.
   — Разойдись! — скомандовал он префектам. — С этой девчонкой я смогу и сам справиться.
   Виндикторы исчезли в мгновение ока. Ородай подождал, пока эхо шагов не стихнет в коридоре, и медленно спрятал оружие.
   — Что?.. Я ничего не понимаю, — нахмурилась Мита.
   — Не стоит вести разговоры о политике публично, дитя. И у стен есть уши.
   — Но я… я…
   — Я полагаю, у вас была причина прийти ко мне. Я тоже не слишком горячий поклонник инквизиторского ублюдка, как и вы, но враг моего врага не всегда бывает моим другом. Особенно если он — дерьмовая ведьма Инквизиции, умудрившаяся погубить моих лучших людей.
   Мита молча снесла упреки, не вставая с пола.
   — Я знаю, где вы можете его найти.
   — Кого?
   — Вы знаете кого. Повелителя Ночи. Космодесантника Хаоса. Существо, которое поставило на уши ваш милый маленький городок.
   Ородай дернулся:
   — Вы все еще продолжаете настаивать на…
   Мита изумленно распахнула глаза, оскорбленная в
   лучших чувствах.
   — А вы все еще продолжаете сомневаться? Вы ведь точно виделипрерванную передачу?
   — Я видел. И все, что видел, — это пара красных глаз.
   — Да почему вы так упорно прикидываетесь глупцом? Почему все отрицаете? Есть проклятый варпом космодесантник Хаоса, обитающий на свободе в вашем городе,Ородай. А я могу вам сказать, где он находится! Неужели вы так недальновидны, что откажетесь меня выслушать?!
   Когда Ородай заговорил вновь, его голос был тих и спокоен, лишь глубокое расстройство сквозило в нем.
   — Дитя, это существо может быть реальным, а может и не быть. Все, что мы знаем, что кто-то… нечтосформировало армию в подулье. — Командующий поднял бровь и чуть улыбнулся: — Не только у Инквизиции есть шпионы, дитя. Поэтому, как видите, у вас ничего нет для нас. Мы уже знаем, где прячется эта ваша… тварь. Но атаковать ее в собственном логове было бы с нашей стороны совершенно не…
   — Она не там.
   — Что?
   Мита позволила слабой улыбке осветить ее лицо, а потом скривилась от боли в раненом плече.
   — Он ушел из логова, — произнесла она. — Теперь у него есть цель. Врата Махариуса, Ородай. Именно там мы убьем дракона.
 

Часть четвертая ОБЩНОСТЬ

   Я хотел бы знать, кем было первоначально сказано: «Познайте вашего врага». Это выражение всегда оскорбляло меня сентиментальностью нераскаявшегося еретика.

Последние записанные слова комиссара Джа'им Ба-элстуса, за несколько часов до его смерти от руки солдата-повстанца (позже рассматриваемого как шпиона в собственном подразделении Базлстуса).

Зо Сахаал

   Врата Махариуса были местом нереальных соединений — атрибуты богатства соседствовали тут с царством бедноты, словно украшенный драгоценностями клинок, воткнутый в гнилую плоть.
   Зажатые во внешней скорлупе улья, самой южной его точке, возвышаясь громадой в пространстве первого яруса, Врата являлись отдушиной для городской аристократии.
   Конечно, были и другие выходы на ледяную поверхность планеты, как были и другие космопорты, но остальные предназначались для рабочих и бедняков, представляя собой грязные проемы разводных мостов и двери-диафрагмы, ведущие к погрузочным площадкам и ангарам примитивных транспортных средств.
   Их использовали редко — кому вообще хотелось отправиться на замороженное плато?
   А Врата Махариуса были гораздо более цивилизованными. Извилистый потолок утопал в тени, из которой на всеобщее обозрение выступали огромные защитные двери в окружении путаницы лестничных колодцев, мощных запоров, древних лифтов и механических подъемников. Единственный огромный светильник, прикрепленный к потолку стальным тросом, еле мерцал, питаемый крохами энергии.
   Здесь аристократы могли спуститься из своих высоких башен и смешаться с простыми людьми; подобное развлечение было очень популярным. Каждый благородный дом владел собственной шахтой — это позволяло знати сохранять инкогнито и путешествовать когда вздумается между социальными слоями. Богатство Стиплтауна сталкивалось с грязью низшего яруса — гобелены, украшавшие кабины, гнили, изящные медные украшения постоянно скручивали и крали, продавая затем на нижних рынках. Все это создавало неопрятную мозаику разных стилей из откровенной нищеты и шедевров мастерства.
   Охрану у Врат нес отряд народного ополчения — жирные горожане, рекрутированные из ближайших районов, трудящиеся в охране неполный рабочий день. Их обрюзгшие лица были видны тут и там, ополченцы в поношенной яркой форме всем видом демонстрировали крайне низкую обороноспособность Врат Махариуса. Возможно, избалованная и изнеженная знать из башен что так часто посещала это место, пренебрежительно относилась к собственной безопасности. Или рассматривала ополченцев как веселый, забавный аттракцион.
   Скорее всего они знали, что никакой злоумышленник не попробует проникнуть на высшие уровни, не обладая знаниями о кодах и паролях, которые непременно запрашивал каждый лифт. В мирные времена, считала знать, достаточно иметь пачку нужных документов, а у кого ее нет, с тем справится элита народного ополчения, патрулировавшая непосредственно Стиплтаун. А если ситуация осложнится — на то есть и армия.
   Аристократы Эквиксуса мало о чем беспокоились.
   Вниз, к Вратам, знать спускалась поохотиться. Посмеяться и похихикать, испытывая острые ощущения, недоступные в обычной жизни. Они уносились через массивные Врата к ангарам с транспортными механизмами, красуясь друг перед другом и наслаждаясь своей крутизной. Затянутые в обогревающие комбинезоны, защищавшие от любой непогоды, управляя громадными джаггеркрафтами, загруженными драгоценными винами и сладостями, аристократы грозно поводили стволами крупнокалиберного оружия, собираясь раздобыть редких йокротхи (этих почти истребленных тварей выслеживали, конечно, слуги, а от прямого попадания из таких пушек животные практически испарялись). А в конце охоты богачи хлопали друг друга по плечам, объявляли себя самыми смелыми и мужественными гражданами.
   От одного взгляда на таких охотников Сахаала замутило. Эта раздутая притворная храбрость, прожигание жизни — все эти вещи он больше всего презирал в Империуме.
   Многочисленные. Безвкусные. Самонадеянные.
   Духовно опустошенные.
    О, как могучие падут…
   Сахаал бы все здесь изменил.
   Члены разума Гашеного не соврали. Они начертили на обрывке пергамента карту с описанием этого места: каким способом быстро добраться, что находится внутри, как все устроено, как расположена нужная шахта лифта, какой рунный код необходимо ввести на пульте.
   Они гарантировали, что после этого появятся предст-вители их щедрого клиента, а у них уже можно раз-узнать о судьбе пропавшего груза.
   Пока Сахаал оставил Гашеного в живых, лишь при-ковал к одной из зазубренных стен в глубинах ржавого лабиринта. Они получат обещанную быструю смерть когда — если— все подтвердится.
   Народное ополчение у Врат практически не оказало сопротивления. Сахаал убил шестерых без единого выстрела, и его разномастные воины быстро проскочили мимо посеченных когтями трупов. И как и всегда, Сахаала после убийства накрыло опасно хорошее настроение.
   Вместе с ним пришел просто бродячий цирк — люди из каждого присягнувшего Повелителю Ночи бандитского дома, отобранные лично Чианни. Она не до конца оправилась от ран и не смогла к ним присоединиться, но, гордясь доверием Сахаала, жрица постаралась отобрать лучших воинов.
   Избегай соперничества. Избегай любимчиков. Возь-ми воинов из каждого племени. Оказывай всем равное уважение и не проявляй презрения. Сделай так, чтобы они больше доверяли тебе, равно как и друг другу. Пусть чувство обиды заглушат обещания будущей славы.
   И рецепт сработал. Настолько был силен страх перед Сахаалом, этим неукротимым дьяволом, живущим в тени, что люди забыли о старых распрях. Прежние враги стали союзниками, братьями по страху и верности — в них мало что осталось от прежних гангстеров. Теперь все они были Дети Ночи.
   Она была прирожденным дипломатом, эта обвинитель Чианни.
   Сахаал также захватил с собой когнис меркатора Пахвулти — мелкого пронырливого ублюдка. Он и не собирался доверять торговцу, даже после того, как тот сдал ему Гашеного. Оставить Пахвулти в покое, среди Семьи Теней, было бы неосмотрительно. Это существо слишком многое знало.
   Его неуклюжая безрукая фигура вечно путалась под ногами, кудахча свое бесконечное «хет-хет-хет» и болтая без умолку о совершенно посторонних вещах. Сахаал тихо зверел, слушая Пахвулти, отказывавшегося проявлять уважение и смирение, в тысячный раз обещая придумать червю такую смерть, чтобы выместить всю скопившуюся злость.
   Но пока…
   Пока его информация была крайне полезной и, более того, бесценной. Именно Пахвулти помог придумать план дальнейших атак на улей: поразить щупальца города и его сердце — точно в соответствии с уроками Ночного Охотника. Торговец, как никто другой, знал город, поэтому при нападении на электростанции, батареи орбитальной защиты, склады оружия и геотермальную сеть Сахаал с удовольствием использовал его исчерпывающие сведения. Пахвулти был ресурсом, который нельзя потратить слишком быстро.
   А безумная жажда власти — грубой и всеобъемлющей, помогла Повелителю Ночи найти хотя бы подобие контроля над торговцем. Он желает быть владыкой после того, как на планете появятся братья Сахаала. Значит, Пахвулти больше не главный в их отношениях. Теперь, когда у Сахаала есть для него огромный пряник, они наконец-то поменялись местами.
   И да, он должен согласиться с одной вещью…
   Сохранение жизни ублюдку дало Сахаалу чувство предвкушения.
   Когда они захватили зону у Врат, заняв ключевые точки и выставив посты наблюдения, Сахаал немного разочаровался. Дверь лифта, про которую упоминали члены разума Гашеного, оказалась совсем простенькой и лишенной всяческих украшений. По сравнению с соседними — богато расписанными фресками, — она выглядела просто оскорбительно примитивно. Все, что связано хоть в небольшой степени с Короной Нокс, по мнению Сахаала, должно было быть… ну на самом высоком уровне, что ли. Он ощутил себя грязным нищим, случайно зашедшим на прием к принцам. Сахаал возмущался, хотя и не вполне отдавал себе отчет почему.
   В последние дни гнев Повелителя Ночи вообще вспыхивал спонтанно. В голове шелестели и шипели голоса существ Хаоса и варпа, покусывая и теребя его особенно настойчиво. В сотый раз он со свистом выдыхал и успокаивал себя, напрасно стараясь обрести концентрацию, о которой всегда напоминал его повелитель.
   Сахаал недрогнувшей рукой набрал код Гашеного — в очередной раз скривившись от простоты примитивного пульта — и приготовился ждать.
   Позади него приготовились к бою шеренги воинов. Дикари Клана Атла, медленно царапали кожу на голове со слабоумным ворчанием, двое гермафродитов Дома Магритха обменялись мрачными взглядами, покачивая в руках тяжелые хлысты.
   Отряд Сахаала был на взводе. Он задумался: это из-за невероятной близости к нему или просто они такие в ожидании схватки?
   Хорошо бы, оказалась верна последняя причина.
   — Милорд, — обратилась к нему внушительная женщина из Штак Чай, чье цепное копье достигало головы Сахаала, — код верен?
   Повелитель Ночи ничего не ответил, продолжая с негодованием смотреть на пульт. Лифт не торопился. Маленький медный наборный диск не спеша поворачивался, минуя размеченные деления.
   Код был 153. На наборном диске было просто выгравировано: «Ярус».
   Прошло уже больше минуты, а указатель на диске едва достиг надписи «152».
   Врата Махариуса, естественно, находились на первом ярусе.
   — Как же медленно работает механизм, — вздохнул Сахаал. — Это займет Время.
   Воины тихо зашептались, то ли удивленные голосом хозяина, то ли обрадованные, что не стоят на его пути. Пахвулти уселся в углу, поджав ноги, и бормотал, разговаривая сам с собой.
   Сахаал ждал лифта, начиная тихо сходить с ума от нетерпения, словно от его прибытия зависела вся его жизнь. Он сам понимал, что такие вспышки ярости не несут в себе ничего полезного, но в душу словно подливали горящего топлива, которое нельзя погасить ни одним способом.
   Решив укротить пламя, позволив ему лишь чуточку тлеть, без мешающих вспышек и взрывов, Сахаал опустился на колени перед простенькими дверьми лифта и погрузил себя в глубокий транс.
   Он ведь близок…Он может уже ощутить ее…
   Значит, Сахаал должен потерпеть еще немного.
   Прошлое вновь заполнило память, и он с тихим вздохом соскользнул в грезы.
 
    На Тсагуалсе, среди шевелящейся плоти Вопящей Галереи, Ночной Охотник созвал своих капитанов и обратился к ним…
    Ересь окончена. Остальные Предатели бежали. Теперь они принадлежат Хаосу.
    Но не Повелители Ночи. Их ненависть не угасла. Они по-прежнему сконцентрированы и неподкупны. В их сердцах Хаос найдет мало пригодного для себя.
    Их сердца пылали ненавистью и болью, требуя отмщения.
    Конрад Керз, Ночной Охотник, собрал капитанов, как отец призывает сыновей, чтобы наполнить их души гордостью и радостью грядущего Горького Крестового Похода, который они предпримут во имя него. Капитаны восхвалили мудрость Керза, а он принимал почести с печальной улыбкой.
    А затем сообщил, что должен умереть и все вокруг обратится в прах.
    Сахаал был там. Он все видел.
    Капитаны пришли в ярость и недоумение, они требовали от примарха отказаться от своих слов, но Сахаал, грустно смотревший на повелителя, осознавал его правоту.
    Ночной Охотник должен умереть — не потому, что бессилен отразить нападение, не потому, что падет; как обычный воин, — но потому, что в смерти он обрел бы оправдание. И возможно, мир.
    Ночной Охотник заставил капитанов замолчать и объявил о своем наследнике. Он сказал, что выбрал сына и завещает ему свое наследие.
    В тот момент Сахаал впервые ощутил, как в нем пробуждаются неукротимые амбиции. Он обвел взглядом остальных капитанов, стараясь понять, почувствовали ли те похожий голод. Если, конечно, они хотели того же, чего и он.
    Не власти.
    Не крови.
    Мести.
    Большинство капитанов потупились, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Остальные продолжали печалиться и гневаться известию о скорой смерти их повелителя. Они не могли перенести грядущего кровопролития.
    Лишь один взгляд встретился со взглядом Сахаала. Лишь один капитан злорадствовал, покраснев и скаля зубы, а на его лице кривились племенные шрамы. Его глаза ярко горели, излучая жажду власти и желания занять верховный пост, хотя он ничего не сделал для этого.
    Криг Ацербус. Гигант. Головорез. Мастер Секиры.
    Дикарь.
    Конрад Керз закрыл черные глаза и произнес имя. То имя было — Зо Сахаал.
 
   Что-то зашумело на краю разума Сахаала, выдергивая его из паутины бесконечных воспоминаний обратно в реальность. Он вышел из транса, словно отбрасывая плащ, голос Ночного Охотника, эхом звучащий в голове, ни капли не успокоил Повелителя Ночи. Наоборот, вид Ацербуса лишь заставил пламя гореть сильнее.
   Между братьями по оружию Кригом и Зо были совсем не дружеские отношения.
   Лифт почти прибыл.
   Диск проходил отметку «Ярус 3». Повелитель Ночи быстро подсчитал, что прошло около двух с половиной часов, которые он провел в трансе, а лифт продолжал движение вниз.
   Капсула завершала свою поездку — стены шахты улья, протянувшиеся на километры вверх, начали грохотать и звенеть, извещая о спуске.
   Воины один за другим бросились к своим местам, которые они покинули, ожидая прибытия цели. Теперь все собрались рядом с тяжелыми дверьми, в бесконечный раз проверяя боеспособность оружия по старой профессиональной привычке. Глаза с любопытством пожирали гладкие створки
   — Отойдите в сторону, — скомандовал Сахаал, его когти с глухим звуком выскочили из ножен. — Никого не убивать. Мне нужны пленные.
   Воины быстро подались, расчищая площадку перед лифтом. Что бы ни ожидали увидеть едущие сейчас вниз, но точно не кучу мрачных бандитов, увешанных оружием. Сахаал не сомневался, что первым же движением таинственных незнакомцев будет нажатие кнопки экстренного закрытия дверей.
   Повелитель Ночи повернулся к Пахвулти, продолжавшему безмятежно сидеть в углу и наблюдать за происходящим с помощью многочисленной оптики, и поманил его к себе пальцем. Неуверенное выражение лица торговца наполнило все существо Сахаала дет-ской радостью.
    «Он знает, что я в кем больше не нуждаюсь, —подумал он, — он знает, что стал расходным материалом».
   — Ты станешь перед дверьми, — велел Сахаал торговцу. — Поприветствуешь гостей. Заставишь их выйти наружу. Так, чтобы мы смогли их поймать. Понятно?
   Пахвулти кивнул. Что еще он мог сделать?
   Сахаал скользнул в темноту около лифта, где уже успели укрыться его воины, и замедлил дыхание, борясь с беспокойством.
    Так близко… так близко…
   Лязгнул металл, прибыла кабина, зашипели открывающиеся двери. Сахаал внимательно наблюдал за лицом Пахвулти, стараясь по его выражению и ответам торговца понять, кто приехал. Пустая затея! Лицо Пахвулти давно превратилось в массу механически дергающихся частей, которые никак не были связаны с его эмоциями.
   Из глубин лифта раздался осторожный голос:
   — Ты не Гашеный… Но кто ты? И откуда получил пароль?
   Что-то холодное и металлическое едва слышно звякнуло. Сахаал слышал, как отчаянно стучат сердца его воинов, а у человека в лифте точно имелось оружие.
   — Я друг Гашеного, — сказал Пахвулти, кивая, — хет-хет-хет… Да, друг.
   — У тебя нет оружия.
   — Да… хет-хет-хет… нет рук, нет оружия. Нет никакой причины для беспокойства.
   — Так что ты хотел, изношенный человек? Отвечай мне!
   — Гашеный, он… послал меня обсудить условия… нового приобретения.
   — Не смеши меня, мы получили что хотели. Трехголовому наркоману больше нечего нам предложить. Ты меня понял?
   По полу загремели шаги. Кто-то — Сахаал его еще не видел — подошел к Пахвулти вплотную.
   Произошло сразу несколько вещей.
   Краем глаза Сахаал смог разглядеть вышедшего человека, которого прибыл поймать. Это был какой-то чиновник: ярко разодетый и держащий маленький пистолет наманикюренными пальцами. Мажордом или личный слуга одного из благородных домов, могущих позволить себе персональный лифт. Раб неизвестного ублюдка, купившего Корону Нокс.
   Сахаал выпрыгнул из своего укрытия с шипящим воплем, который мог погасить адский огонь, — воем баньши, ошеломившим и парализовавшим гостя. Ударившись в панику, глупец попытался нажать на спуск, и вслед за громовым выстрелом Пахвулти разлетелся, как пузырь, на куски покореженного металла и липких мозгов.
   Повелитель Ночи не обратил на его смерть внимания и протянул когти к щегольской фигуре, чтобы схватить мажордома и, срезав с него все лишнее, утащить очень далеко от его любимой высокой башни.
   Из запасного прохода позади войска Сахаала показался свет — воины забыли следить за другими коридорами, поглощенные происходящим у лифта. Теперь дверь слетела в сторону, взорванная, а пространство вокруг заполнил гул шагов.
   Это префекты. Очень многопрефектов.
   Их привела ведьма.
 
   Первые же залпы дробовиков уничтожили воинов Сахаала, скрывающихся слева от лифта. Плоть сползала с костей, как желе, неузнаваемо изменяясь. Струи крови заляпали ржавые стены неведомыми письменами, осколки человеческих костей и крики заполнили воздух. Взлетели огрубленные руки и сорванные с плеч головы, взрывающиеся, как переспелые плоды.
   Эхо разрывов заметалось под сводами безумной летучей мышью.
   За несколько секунд Повелитель Ночи потерял половину отряда. О его плечо ударился и, влажно чавкнув, повис сорванный скальп воина Кетцай вместе с головным убором из перьев. Запоздалое сообщение о нападении.
   Сахаалу было все равно, он лишь постарался не потерять из виду мажордома. Все остальное не имело значения.
   Виндикторы заполняли зал Врат Махариуса равномерным потоком черных крабов, шагающих в ногу, стройными рядами. В толпе поблескивали красные полоски тяжеловооруженных дервишей или виднелись не защищенные шлемами головы сержантов, выкрикивающих грозные приказания.
   И шум… шум встряхнул зал до основания, смахнув пыль с потолка, которая теперь медленно оседала. Клацающие доспехи, бронированные ноги, слитно делающие шаги, голоса, скандирующие в унисон:
    …Леке Император… Леке Император… Леке Император…
   Префекты походили на армию. Даже из воспоминаний Сахаала о днях Большого Крестового Похода, когда бесчисленные воины сражались на равнинах планет ксеносов, нельзя было вычленить ничего похожего. Совершенно точные движения. Одинаковая броня. Черные. Блестящие. Сотни и сотни виндикторов входили в зал, как поток нефти, бьющий из скважины.
   Извращенная часть души Сахаала была довольна.
    Все это лишь ради одного меня…
   А где-то рядом, в тесноте соседних коридоров, уже изготовились ударить ему в спину или заблокировать отступление три-четыре «Саламандры». А командующие этими воинами отдают приказы из безопасного тыла.
    Трусы.
   Сахаал поискал глазами ведьму. Он видел, как она, закутанная в тряпье, входила в зал, но потерял за бесчисленными шеренгами префектов. Хоть бы она не побоялась выйти к нему. С каким удовольствием он разорвал бы ведьму на клочки.
   Повелитель Ночи слышал стрельбу издалека, его сознание воспринимало ее как отдаленный треск тысяч ломающихся деревьев. Дергалось оружие, закованные в броню пальцы посылали все новые снаряды.
   Второй залп — прозвучавший с машинной слитностью. Виндикторы не приготовили никакой хитрой западни, они не стремились зайти во фланг воинам Сахаала, их было просто двадцать на одного. Монолитная черная стена, неотвратимо надвигающаяся, как текущая лава.
   Никакой надежды на спасение. Никакой надежды на достойное сражение. Никакой надежды на победу.
   По крайней мере, на поверхности.
   Сахаал прыжком очутился рядом с вопящим мажордомом, его рука протянулась к нему, а когти сомкнулись вокруг туловища человека, как створки капкана. Он мигом развернулся, прикрывая спиной драгоценный груз от выстрелов префектов и, включив прыжковые ранцы, рванулся в воздух.
   Мгновение он раздумывал, не прыгнуть ли в открытый лифт и не отправиться ли на столь медленном экипаже прямо в царство аристократии, укравшей его драгоценность. Но прежде чем Сахаал прикинул все «за» и «против», слева от него…
   БУ-УМ!
   Еще один залп. Как не вовремя!
   Пламя объяло Повелителя Ночи, как сверкающая приливная волна. Траектория его полета изменилась, в ногах вспыхнула боль, и Сахаал начал кружиться в воздухе.
   Только древняя броня еще могла поддерживать его дух, стенающий среди статических разрядов вокса, — но там, где наголенники встретили острие залпа виндикторов, доспехи не выдержали и пропустили удар. Сахаал изгнал боль из разума и приказал впрыснуть в кровь быстродействующие коагулянты. Обработав раны, он смог вновь сконцентрироваться на траектории полета — иначе через несколько секунд он врежется в стену или, что еще хуже, в пол. Получилась бы размазня из плоти и брони.
   Прыжковые ранцы громко и яростно свистели дюзами, словно передавая звуки души Сахаала. Полет немного выровнялся, Повелитель Ночи теперь поднимался под небольшим углом к поверхности, оставляя за собой тающий след. Впереди по курсу вырастали громадные створки Врат Махариуса.
   Вес пленника ограничивал маневренность, Сахаал собрал все силы, стараясь закладывать виражи и не представлять собой легкой цели для оставшихся внизу префектов. Вопли мажордома раздражали его, и он заставил того замолчать, ловко ударив по голове.
   Скоро Сахаал обрел полный контроль над полетом и, сделав круг, намерился вновь вернуться к лифту. Слишком поздно — черная стена уже закрыла вход блестящим щитом тел. Спикировав вниз, Повелитель Ночи активи-роват когти и яростно принялся пластать проносящиеся головы виндикторов, рассекая шлемы и раскалывая черепа Вокруг вновь загремели выстрелы — теперь уже не слитные залпы, а паническая разноголосица; заряды проносились мимо, не поспевая за его полетом. Сахаал несся вперед как ракета, вспышки выстрелов виндикторов, стоящих плечом к плечу друг к другу, лишь мешали целиться их товарищам.