,описанного в Библии в книгах Числа, Исход
,который был лишь завершающим этапом социального эксперимента глобальной значимости по формированию особой общности мафиозного типа, вошедшей в обыденное сознание под названием “избранного народа”. А теперь посмотрим, как тайна имени Евгений отражена в культуре Древнего Египта:
«Действительно, есть в теле человека, во всем, что живет и существует, элемент постоянный, неразрушимый, который живет вечно, поскольку тела сохраняют свои формы и свои органы неистлевшими. Это то, что мы бы называли телесной душой. Египтяне давали ей имя Ка, т.е. “гения”. Его обозначают обыкновенным иносказанием: Двойник. Двойник, как бы второй экземпляр существа; это тело материальное по виду, духовное по своей природе; оно подобно человеческому телу, но невидимо для телесных глаз. Чтобы материализоваться, ему нужна опора, и это не что иное, как тело и неистлевший труп или изображение (статуя, барельеф, живопись) живого тела. Чтобы продолжалась жизнь, вопреки всем видимостям смерти, нужно, чтобы мумия или статуя — похожее изображение — притягивало к себе двойника, как это делало живое тело, в силу закона магии: подобное вызывает подобное.» [10]
Здесь мы сталкиваемся с элементами древнеегипетского нейролингвистического программирования, в результате которого слово Ев. Гений (имя греческое) вводится в коллективное бессознательное в качестве наименования хорошей души, как код-мера образа некого скрытого от общества явления, воспринимаемого всеми в качестве еврейства. Знахари Древнего Египта были большими мастерами по части черной и белой магии и понимали: дать точную меру образа скрытого явления — реализовать его в жизни. Другое дело, каким оно явилось миру в реальности? На этот вопрос отвечает фраза, ставшая почти крылатой (возможно потому, что ненароком вылетела из уст современного нам “Черномора”): “Хотели как лучше, а получилось как всегда”. Это — своеобразная оценка деятельности древних “евгеников”.
В конце второго тысячелетия новой эры мера качества управленческой деятельности древних “евгеников” в целом оценивается катастрофическим ходом развития всей западно-библейской цивилизации, к руководству которой не без их участия и были приведены современные “ев. гении”. А в результате получилось следующее: руководителей много, а необходимых обществу управленцев нет.
Пушкин в поэме стремился словом указать как можно точнее на те явления общественной жизни, которые устойчиво существуют не одно поколение и понимание которых будет по его представлениям оказывать решающее влияние на дальнейший ход развития глобального исторического процесса.
О рассеянии еврейства — вечно “молодой” мафиозной общности — в “Первой части” сказано всего двумя строчками:
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Из гостей домой возвращаются и Пушкин прямо укажет на это во второй части поэмы, когда будет иносказательно говорить об истинном доме самой древней “мафиозной общности”.
Прошла неделя, месяц — он
К себе домой не возвращался.
Приходят в дом те, кто вечно в гостях. Согласно Словарю В.И. Даля, Прихожий и пришлый, пришедший откуда, чужой, сторонний; пришелец, пришлец — пришлый человек, странник, иноземец, инородец.
Прошли многие тысячелетия и современные знахари посчитали возможным сказать об этом открыто:
«Основная еврейская добродетель — “встать и пойти”, это народ не оседлый, несмотря на солидную недвижимость. И нужно понять, что такими шатунами сделал их не антисемитизм окружающего оседлого населения, но собственная их беспокойная природа… Меньше всего евреи принадлежат так называемой культуре… Еврей и на вершине культуры, и на социальных верхах остается “провокатором”. Сфера еврейства не культура, а гений, ибо, как сказал Сартр , гений — это не дар, а путь, избираемый в отчаянных обстоятельствах… И у Сартра в “Бытии и ничто” появляется определение: диаспорическое (т.е. рассеянное среди других народов: зам. авт.) бытие как характеристика человека, самого человеческого проекта. Герой экзистенциальной философии оказывается, таким образом, евреем, экзистенциализм оборачивается еврейским учением… Нельзя говорить, что каждый еврей гениален, но в каждом гении есть что-то еврейское. … Но “абсолютность” еврейства, ген гениальности, ему свойственный, делает его, с другой стороны, “кошмаром наций”. Это слова Мартина Бубера… Еврей в диаспоре — загадка и тайна человечества. В истории есть только одна тайна, и эта тайна — еврей . Еврейство нельзя сводить к “национальному вопросу” или к антисемитизму.»
Это не примитивные рассуждения злобного антисемита, а выдержки из книги “Портрет еврея”, вышедшей в 1996 г. в США и написанной популярным политическим обозревателем радиостанции “Свобода”, задыхающимся (как слышно по его говору) от русофобии Борисом Парамоновым. Книга получила одобрение в сионистских кругах, а цитированные в ней Сартр, Бубер и многие другие авторы — признанные авторитеты еврейства.
Если согласиться с утверждением Б. Парамонова, что “ в истории всегда была лишь одна тайна, и эта тайна — еврей” , то следует согласиться и с тем, что А.С.Пушкин не мог обойти своим вниманием такую тайну.
Многие современники Пушкина подтверждают особый интерес поэта к новейшим открытиям египтологов:
“А вот сущность образа Евгения для Пушкина чрезвычайно важна, и её поэт рассматривает как историческую. Чтобы дать понять это читателю, он обращается за помощью к новейшему открытию Шампольона [11], указавшего на наличие в древнеегипетской письменности особого класса знаков, являвшихся детерминативами, то есть определителями содержания слов. Такие детерминативы имелись для обозначения растений, деревьев, мужчин, женщин, отвлеченных понятий и т.д. В качестве детерминатива историчности Пушкин избрал имя наиболее известного в то время и к тому же официального историографа — Карамзина.” [12]
Действительно, фамилия Карамзина в поэме упоминается:
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но в каком контексте имя Евгения следует рассматривать в “Истории государства Российского”, — эту проблему читатель должен решать сам в меру своего понимания глобального исторического процесса, места в нем России и особенной роли во всем этом еврейства. Особенная же роль еврейства согласно Главы VII (Владимир Мономах, названный в
«Причиною киевского мятежа было, кажется, лихоимство евреев: вероятно, что они, пользуясь тогдашнею редкостью денег, угнетали должников неумеренными ростами .»
Историк, Н.И.Костомаров (1817 — 1885 гг.), последователь Н.М.Карамзина в концепции изложения истории описывает эти же события ХI в. более подробно:
«Феодосий (имеется в виду Преподобный Феодосий Печорский) сурово относится к иноверцам: “Живите мирно… с врагами, однако только со своими врагами, а не врагами Божиими;… но Божие враги — жиды, еретики, держащие кривую веру…”
Более всех ненавидел Феодосий жидов, и жизнеописатель его говорит, что он ходил к жидам укорять их, досаждал им, называл беззаконниками и отступниками и хотел быть от них убитым за Христа. (Скончался 2 мая 1074 г.)» “Господство дома Св. Владимира”, Москва. Военное издательство, 1993 г., глава “Преподобный Феодосий Печерский”, с.32.
«В 1113 г. умер Святополк, и киевляне, собравшись на вече, избрали Владимира Мономаха своим князем; недовольные поборами своего покойного князя, напали на дом его любимца Путяты и разграбили жидов, которым потакал Святополк во время своего княжения и поверял собрание доходов… [13]При Мономахе… ограничено произвольное взимание рез (процентов), которое при Святополке доходило до больших злоупотреблений и вызвало по смерти этого князя преследование жидов, бывших ростовщиками. При Владимире установлено, что ростовщик может брать только три раза проценты, и если возьмет три раза, то уже теряет самый капитал.» — Там же, глава “Князь Владимир Мономах”, с. 64 — 65.
Итак, один историк обвиняет евреев в лихоимстве, т.е. угнетении должников неумеренными ростами; другой, ссылаясь на Преподобного Феодосия Печорского, чтимого всеми христианами, называет их беззаконниками и отступниками. Посмотрим, насколько эти обвинения соответствуют истине, или они плод эмоционального восприятия фактологии истории без понимания её причинно-следственной обусловленности.
“Не давай в роcт брату твоему (по контексту единоплеменнику — иудею) ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что возможно отдавать в рост; иноземцу(т.е. не иудею) отдавай в рост, чтобы господь бог твой(т.е. дьявол, если по совести смотреть на существо рекомендаций) благословил тебя во всем, что делается руками твоими на земле, в которую ты идешь, чтобы владеть ею(последнее касается не только древности и не только обетованной древним евреям Палестины, поскольку взято не из отчета о расшифровке единственного свитка истории болезни, найденного на раскопках древней психбольницы, а из современной, массово изданной книги, пропагандируемой всеми Церквями и частью “интеллигенции” в качестве вечной истины, данной якобы Свыше). ”— Второзаконие, 23:19, 20. “И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут”— Второзаконие, 28:12. “Тогда сыновья иноземцев (т.е. последующие поколения не-иудеев, чьи предки влезли в заведомо неоплатные долги к племени ростовщиков-единоверцев) будут строить стены твои(так ныне многие семьи арабов-палестинцев в их жизни зависят от возможности поездок на работу в Израиль) и цари их будут служить тебе(“Я — еврей королей” — возражение одного из Ротшильдов на неудачный комплимент в его адрес: “Вы король евреев”) ; ибо во гневе моем я поражал тебя, но в благоволении моем буду милостлив к тебе. И будут отверзты врата твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы было приносимо к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся”— Исаия, 60:10 — 12.
Христианские Церкви настаивают на священности этой мерзости, а канон Нового Завета, прошедший цензуру и редактирование еще до Никейского собора (325 г. н.э.), от имени Христа провозглашает ее до скончания веков: “Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков. Не нарушить пришел Я, но исполнить. Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполниться все” — Матфей, 5:17, 18 . .
Фактически, цитированный выше текст “Священного писания”, — долговременная стратегия порабощения всех народов через ростовщичество посредством пришлого “вечно бедного еврея”. Ф.Петрарка идею “бедного еврея” сформулировал предельно кратко: “Жадный беден всегда”. В поэме по отношению к Евгению с эпитетом “бедный” мы столкнемся еще не раз.
Если в оценках событий происшедших в Киеве в ХI в. исходить из данной Доктрины “Второзакония-Исаии”, а не из эмоционального восприятия их историками, то следует признать, что ростовщики-евреи, действующие строго в соответствии с библейскими заветами, большие законники, чем обвиняющий их в беззаконии Преподобный Феодосий Печорский. Понимали ли “крестители Руси”, что с “крещением”, они несли русичам не только внешне красивые ритуалы и общечеловеческие ценности, но также способствовали экспансии библейской концепции экономического закабаления своего народа? Ответ на этот вопрос можно при желании найти у Н.М.Карамзина:
“Древний летописец наш (имеется в виду Нестор: замечание авт.) повествует, что не только христианские проповедники, но магометане, вместе с иудеями, обитавшими в земле козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников склонять Владимира к принятию веры своей и что великий князь охотно выслушивал их учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, чтобы государь, уже славный победами в Европе и Азии, исповедовал одного бога с ними, и Владимир мог также — увидев наконец, подобно бабке своей, заблуждение язычества - искать истины в разных верах.
Первые послы были от волжских и камских болгаров. На восточных и южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала вера магометская, утвержденная там счастливым оружием аравитян: болгары приняли оную и хотели сообщить Владимиру. Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение сластолюбивого князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и запрещение пить вино — уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие для русских; не можем быть без него.— Послы немецких католиков говорили ему о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь ответствовал им: Идите обратно; отцы наши не принимали веры от папы.Выслушав иудеев, он спросил, где их отечество? «В Иерусалиме, — ответствовали проповедники: — но бог во гневе своем расточил нас по землям чуждым». И вы, наказываемые богом, дерзаете учить других?сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества.— Наконец, безымянный философ, присланный греками, опровергнув в немногих словах другие веры, рассказал Владимиру все содержание Библии, Ветхого и Нового Завета: историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного, искупления, христианства, семи Соборов, и в заключение показал ему картину Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир взодхнул и сказал: «Благо добродетельным и горе злым!» Крестися,ответствовал философ — и будешь в раю с первыми.”
Этот пересказ летописи Нестора Н.М. Карамзин завершил замечательным пояснением:
“Летописец наш угадывал , каким образом проповедники вер долженствовали говорить с Владимиром; но ежели греческий философ действительно имел право на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом превосходстве закона христианского.” [14]
Итак, мы видим, что “под пером Карамзина в родных преданиях прозвучало” действительно много интересного в отношении того исторического явления, на которое Пушкин указал именем Евгений. Из “Истории Государства Российского” следует также, что к выбору вероучения [15]для своего народа Владимир подошел не как концептуально самостоятельный державник, а как современный “агент влияния”, искусно обработанный заезжим философом — представителем оккультной верхушки глобального знахарства, который в своем пересказе Ветхого и Нового Завета вряд ли посвятил равноапостольного в тайны приведенной ранее нами доктрины “Второзакония-Исаии”. Понятно, что сам Владимир ни Корана, ни Библии не читал; но даже если бы и захотел изучить их самостоятельно, то такой возможности он просто не имел: в Х веке еще не было русских переводов ни Библии, ни Корана. Нет в летописях и сведений о том, что будущий “равноапостольный” пытался засадить за изучение языков и переводы на русский язык этих книг доверенных людей.
Постепенно свету (управленческой “элите”) и отечественным “агентам влияния” в союзе с “безымянными философами” методами “культурного сотрудничества” удалось подавить негативную реакцию молвы (коллективного бессознательного) на проявления в экономической жизни паразитической агрессивности ростовщичества еврейского гения:
Но ныне светом и молвой
Оно забыто.
Оно же (еврейство) тем временем, следуя своему древнему кочевому инстинкту и “божьему наказанию”, о котором говорил иудейский эмиссар Владимиру, энергично распространялось по необъятным просторам России и, несмотря на попытки государей остановить его экспансию через введение “черты оседлости”, к началу ХIХ века прочно обосновалось во всех государственных институтах империи. Поэтому в поэме:
Наш герой
Живет в Коломне. Где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.
Две последних строки указуют на неразрешимое противоречие западной исторической науки в отношении к главному инструменту экспансии библейской концепции: с одной стороны, её постоянные попытки убедить мировую общественность в особых, отличительных свойствах еврейства, как нации, а, с другой, — её неспособность отделить эту “нацию” по основным своим признакам от мафии. Другими словами, какое бы определение нации [16]наука ни приняла, всегда получается неразрешимая дилемма: либо все народы, кроме евреев, — нации (но тогда остается вопрос кем являются евреи?), либо единственная в мире нация — евреи (но тогда все остальные народы перестают быть нациями).
Не менее сложно для западной науки объяснить и особенную, свойственную только еврейству “гениальность”, которая в России и других странах проявляется через их засилье во всех управленческих структурах и особенно в средствах массовой информации и творческих профессиях: актеры, художники, писатели, музыканты и т.д. Если с точки зрения западной науки еврейство — нация, то ученых, объясняющих “особую одаренность” евреев, легко обвинить с позиций той же самой науки в расизме; если же, по мнению тех же ученых, евреи нацией не являются, то им придется согласится с версией: особая “одаренность” евреев — проявление их мафиозной сплоченности.
Что же такое еврейство? — Банда, псевдоэтническая международная мафия, преимущественно клановой организации, исторически сложившаяся на основе вероучения, проповедующего расовую исключительность и замкнутость его исповедующих, ориентированная на захват мирового господства и паразитизм, в пределах мечтаний, чтобы вся Вселенная была у жида на посылках.
Общее в еврействе и любой мафии:
— имеют развитую систему опознавания “свой — чужой”. Первый способ самозащиты вора, совершившего ограбление в толпе, кричать во весь голос: держите вора! Еврей готов обвинить в национализме представителя любой нации, чтобы замаскировать единственный, реально существующий в мире агрессивный национализм — сионизм, маскирующийся под интернационализм. Не случайно в любой стране еврей — интернационалист, а у себя в Израиле — оголтелый националист, шовинист и фашист; причем не потенциальный, а деятельный и наглый;
— рассеяны среди людей, избегают производительного тяжелого труда, хотя внешне могут быть вполне респектабельны;
— банда сплочена, в ней нет борьбы за социальную справедливость, “шестерка” никогда не поднимется против “пахана” — “раввина”. “Бедный еврей” готов бороться за социальную справедливость до последнего гоя вне еврейства и не в ущерб богатому еврейству. “Пахан” при случае расплатится кровью “шестерки” — в погромах еврейская крупная буржуазия и еврейские банкиры никогда не страдали;
— в банде практикуются клички. Евреи обожают псевдонимы;
— нормальные люди не тычут в глаза бандиту тем, что он — бандит. Только еврею не принято напоминать о его “национальности”, по словам Маркса “химерической национальности купца, денежного человека вообще”. Напоминание ведет к террору: от обвинений в черносотенстве до убийств;
— уголовщина насмехается над тружениками — все “герои” Райкина, Жванецкого, Альтова и других “юмористов” — гои-труженики; ни одного еврея;
— управление бандой на низших уровнях бесструктурное, целевое — через деньги; высшие уровни имеют структуру. Аналогично и у еврейства: низшие уровни через деньги выводятся на нужные посты в официальных структурах, при необходимости идет перераспределение доходов через банду — еврейскую общину. На высших уровнях — структура масонства. Каждый отдельный бандит не знает и не интересуется всей структурой банды. Каждый отдельный еврей подсознательно боится такой информации.
Верх “антисемитизма” (в традиционно навязанном понимании этого слова) — не говорить еврею, что еврейство — “самая культурная” и самая древняя банда, мафия, маскирующаяся под народ.
Вот теперь становится понятным и столь странное одиночество Евгения. В поэме оно проявляется в том, что у “нашего героя” нет ни родственников, ни друзей, ни знакомых. При более внимательном изучении содержания поэмы взгляду читателя предстают, как бы два, взаимно не связанных друг с другом, мира: в одном, полуфантастическом, в полном одиночестве, существует Евгений, в другом, реальном — живут обычной жизнью все остальные персонажи.
До революции все служивые люди подразделялись “табелем о рангах” на четырнадцать ступеней, но внешней отличительной особенностью, говорящей о принадлежности к тому или иному рангу, прежде всего была шинель, которую Н.В. Гоголь даже сделал центральным персонажем одной из своих повестей. Неопределенным выражением “где-то служит” Пушкин, согласно действующей в поэме системы умолчаний, дает понять, что “еврейский гений”, т.е. второе “Я” еврейства, его рассредоточенная в обществе информационная сущность, присутствует везде, во всех институтах государственного управления.
Слова любого пушкинского текста несут строго определенную информационную нагрузку, мера которой определяется, с одной стороны, состоянием коллективного бессознательного, всегда соответствующего духу конкретной исторической эпохи, а, с другой, — способностью индивидуального сознательного выразить это коллективное бессознательное в строгих лексических формах, присущих информационному состоянию только данной эпохи.
Слово “знать” в различное время вызывало в сознании разные образы. У многих и сегодня это слово ассоциируется с принадлежностью к некой “элите”. На самом же деле это слово — только палец, указующий на определенную социальную группу, обладающую определенным уровнем управленческих знаний, превосходящим все другие слои общества. Но поскольку в пушкинскую эпоху самым высоким уровнем знаний такого рода обладало дворянство (в среднестатистическом смысле), — самый богатый класс того времени, — то в обыденном сознании слово “знать” прежде всего отождествлялось не столько с принадлежностью к самому знанию об управлении обществом, сколько с высоким родством и богатством, передающимся по наследству.
“ Дичится знатных” —это не значит, что еврейство боится “знати”, в смысле высокородного дворянства; это означает, что оно выделяет (конечно неосознанно) себя по принадлежности к представителям иного знания об управлении, которое недоступно управленческому классу Российской империи, но которое вполне осознанно выразил один из Ротшильдов, когда кто-то, желая ему польстить, спросил его: “Вы король евреев?” На что тот ответил: “Нет, я еврей королей!”. “Король” в обыденном сознании — представитель высшей знати (во времена Пушкина — и предводитель дворянства, но не уездный, как Киса Воробьянинов, а общегосударственный) и потому ответ Ротшильда тоже может быть отнесен к разряду “ дичится знатных”.
Подлинная родня евреев — обыкновенные кочевники-семиты, многочисленные племена которых во множестве бродили по окраинам обширной Древнеегипетской цивилизации в конце второго тысячелетия до новой эры. “Ев. гений” о ней не тужит не потому, что не хочет, а потому что действительно не может её знать, ибо та далекая родня и старина, из среды которой и была выведена древнеегипетскими евгениками (в смысле искусственно создана) эта странная порода “ни жителей света, ни призраков мертвых” [17]действительно давно ушла в небытие. Но это о них, потерявших способность к различению добра и зла, и потому постоянно “оглушенных шумом внутренней тревоги”,сказано в Коране Сура 45:31. И когда было сказано: “Ведь обещание Аллаха — истина и час — нет сомнения в нем,” — вы сказали: МЫ НЕ ЗНАЕМ, что такое час, МЫ ТОЛЬКО ДУМАЕМ ВСЯКИЕ МЫСЛИ, МЫ НИ В ЧЕМ НЕ УВЕРЕНЫ”. 32. И явились им мерзости того, что они творили, и постигло их то, над чем они издевались.
Глава 2. Волненья разных размышлений
«Действительно, есть в теле человека, во всем, что живет и существует, элемент постоянный, неразрушимый, который живет вечно, поскольку тела сохраняют свои формы и свои органы неистлевшими. Это то, что мы бы называли телесной душой. Египтяне давали ей имя Ка, т.е. “гения”. Его обозначают обыкновенным иносказанием: Двойник. Двойник, как бы второй экземпляр существа; это тело материальное по виду, духовное по своей природе; оно подобно человеческому телу, но невидимо для телесных глаз. Чтобы материализоваться, ему нужна опора, и это не что иное, как тело и неистлевший труп или изображение (статуя, барельеф, живопись) живого тела. Чтобы продолжалась жизнь, вопреки всем видимостям смерти, нужно, чтобы мумия или статуя — похожее изображение — притягивало к себе двойника, как это делало живое тело, в силу закона магии: подобное вызывает подобное.» [10]
Здесь мы сталкиваемся с элементами древнеегипетского нейролингвистического программирования, в результате которого слово Ев. Гений (имя греческое) вводится в коллективное бессознательное в качестве наименования хорошей души, как код-мера образа некого скрытого от общества явления, воспринимаемого всеми в качестве еврейства. Знахари Древнего Египта были большими мастерами по части черной и белой магии и понимали: дать точную меру образа скрытого явления — реализовать его в жизни. Другое дело, каким оно явилось миру в реальности? На этот вопрос отвечает фраза, ставшая почти крылатой (возможно потому, что ненароком вылетела из уст современного нам “Черномора”): “Хотели как лучше, а получилось как всегда”. Это — своеобразная оценка деятельности древних “евгеников”.
В конце второго тысячелетия новой эры мера качества управленческой деятельности древних “евгеников” в целом оценивается катастрофическим ходом развития всей западно-библейской цивилизации, к руководству которой не без их участия и были приведены современные “ев. гении”. А в результате получилось следующее: руководителей много, а необходимых обществу управленцев нет.
Пушкин в поэме стремился словом указать как можно точнее на те явления общественной жизни, которые устойчиво существуют не одно поколение и понимание которых будет по его представлениям оказывать решающее влияние на дальнейший ход развития глобального исторического процесса.
О рассеянии еврейства — вечно “молодой” мафиозной общности — в “Первой части” сказано всего двумя строчками:
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Из гостей домой возвращаются и Пушкин прямо укажет на это во второй части поэмы, когда будет иносказательно говорить об истинном доме самой древней “мафиозной общности”.
Прошла неделя, месяц — он
К себе домой не возвращался.
Приходят в дом те, кто вечно в гостях. Согласно Словарю В.И. Даля, Прихожий и пришлый, пришедший откуда, чужой, сторонний; пришелец, пришлец — пришлый человек, странник, иноземец, инородец.
Прошли многие тысячелетия и современные знахари посчитали возможным сказать об этом открыто:
«Основная еврейская добродетель — “встать и пойти”, это народ не оседлый, несмотря на солидную недвижимость. И нужно понять, что такими шатунами сделал их не антисемитизм окружающего оседлого населения, но собственная их беспокойная природа… Меньше всего евреи принадлежат так называемой культуре… Еврей и на вершине культуры, и на социальных верхах остается “провокатором”. Сфера еврейства не культура, а гений, ибо, как сказал Сартр , гений — это не дар, а путь, избираемый в отчаянных обстоятельствах… И у Сартра в “Бытии и ничто” появляется определение: диаспорическое (т.е. рассеянное среди других народов: зам. авт.) бытие как характеристика человека, самого человеческого проекта. Герой экзистенциальной философии оказывается, таким образом, евреем, экзистенциализм оборачивается еврейским учением… Нельзя говорить, что каждый еврей гениален, но в каждом гении есть что-то еврейское. … Но “абсолютность” еврейства, ген гениальности, ему свойственный, делает его, с другой стороны, “кошмаром наций”. Это слова Мартина Бубера… Еврей в диаспоре — загадка и тайна человечества. В истории есть только одна тайна, и эта тайна — еврей . Еврейство нельзя сводить к “национальному вопросу” или к антисемитизму.»
Это не примитивные рассуждения злобного антисемита, а выдержки из книги “Портрет еврея”, вышедшей в 1996 г. в США и написанной популярным политическим обозревателем радиостанции “Свобода”, задыхающимся (как слышно по его говору) от русофобии Борисом Парамоновым. Книга получила одобрение в сионистских кругах, а цитированные в ней Сартр, Бубер и многие другие авторы — признанные авторитеты еврейства.
Если согласиться с утверждением Б. Парамонова, что “ в истории всегда была лишь одна тайна, и эта тайна — еврей” , то следует согласиться и с тем, что А.С.Пушкин не мог обойти своим вниманием такую тайну.
Многие современники Пушкина подтверждают особый интерес поэта к новейшим открытиям египтологов:
“А вот сущность образа Евгения для Пушкина чрезвычайно важна, и её поэт рассматривает как историческую. Чтобы дать понять это читателю, он обращается за помощью к новейшему открытию Шампольона [11], указавшего на наличие в древнеегипетской письменности особого класса знаков, являвшихся детерминативами, то есть определителями содержания слов. Такие детерминативы имелись для обозначения растений, деревьев, мужчин, женщин, отвлеченных понятий и т.д. В качестве детерминатива историчности Пушкин избрал имя наиболее известного в то время и к тому же официального историографа — Карамзина.” [12]
Действительно, фамилия Карамзина в поэме упоминается:
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но в каком контексте имя Евгения следует рассматривать в “Истории государства Российского”, — эту проблему читатель должен решать сам в меру своего понимания глобального исторического процесса, места в нем России и особенной роли во всем этом еврейства. Особенная же роль еврейства согласно Главы VII (Владимир Мономах, названный в
«Причиною киевского мятежа было, кажется, лихоимство евреев: вероятно, что они, пользуясь тогдашнею редкостью денег, угнетали должников неумеренными ростами .»
Историк, Н.И.Костомаров (1817 — 1885 гг.), последователь Н.М.Карамзина в концепции изложения истории описывает эти же события ХI в. более подробно:
«Феодосий (имеется в виду Преподобный Феодосий Печорский) сурово относится к иноверцам: “Живите мирно… с врагами, однако только со своими врагами, а не врагами Божиими;… но Божие враги — жиды, еретики, держащие кривую веру…”
Более всех ненавидел Феодосий жидов, и жизнеописатель его говорит, что он ходил к жидам укорять их, досаждал им, называл беззаконниками и отступниками и хотел быть от них убитым за Христа. (Скончался 2 мая 1074 г.)» “Господство дома Св. Владимира”, Москва. Военное издательство, 1993 г., глава “Преподобный Феодосий Печерский”, с.32.
«В 1113 г. умер Святополк, и киевляне, собравшись на вече, избрали Владимира Мономаха своим князем; недовольные поборами своего покойного князя, напали на дом его любимца Путяты и разграбили жидов, которым потакал Святополк во время своего княжения и поверял собрание доходов… [13]При Мономахе… ограничено произвольное взимание рез (процентов), которое при Святополке доходило до больших злоупотреблений и вызвало по смерти этого князя преследование жидов, бывших ростовщиками. При Владимире установлено, что ростовщик может брать только три раза проценты, и если возьмет три раза, то уже теряет самый капитал.» — Там же, глава “Князь Владимир Мономах”, с. 64 — 65.
Итак, один историк обвиняет евреев в лихоимстве, т.е. угнетении должников неумеренными ростами; другой, ссылаясь на Преподобного Феодосия Печорского, чтимого всеми христианами, называет их беззаконниками и отступниками. Посмотрим, насколько эти обвинения соответствуют истине, или они плод эмоционального восприятия фактологии истории без понимания её причинно-следственной обусловленности.
“Не давай в роcт брату твоему (по контексту единоплеменнику — иудею) ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что возможно отдавать в рост; иноземцу(т.е. не иудею) отдавай в рост, чтобы господь бог твой(т.е. дьявол, если по совести смотреть на существо рекомендаций) благословил тебя во всем, что делается руками твоими на земле, в которую ты идешь, чтобы владеть ею(последнее касается не только древности и не только обетованной древним евреям Палестины, поскольку взято не из отчета о расшифровке единственного свитка истории болезни, найденного на раскопках древней психбольницы, а из современной, массово изданной книги, пропагандируемой всеми Церквями и частью “интеллигенции” в качестве вечной истины, данной якобы Свыше). ”— Второзаконие, 23:19, 20. “И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут”— Второзаконие, 28:12. “Тогда сыновья иноземцев (т.е. последующие поколения не-иудеев, чьи предки влезли в заведомо неоплатные долги к племени ростовщиков-единоверцев) будут строить стены твои(так ныне многие семьи арабов-палестинцев в их жизни зависят от возможности поездок на работу в Израиль) и цари их будут служить тебе(“Я — еврей королей” — возражение одного из Ротшильдов на неудачный комплимент в его адрес: “Вы король евреев”) ; ибо во гневе моем я поражал тебя, но в благоволении моем буду милостлив к тебе. И будут отверзты врата твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы было приносимо к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся”— Исаия, 60:10 — 12.
Христианские Церкви настаивают на священности этой мерзости, а канон Нового Завета, прошедший цензуру и редактирование еще до Никейского собора (325 г. н.э.), от имени Христа провозглашает ее до скончания веков: “Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков. Не нарушить пришел Я, но исполнить. Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполниться все” — Матфей, 5:17, 18 . .
Фактически, цитированный выше текст “Священного писания”, — долговременная стратегия порабощения всех народов через ростовщичество посредством пришлого “вечно бедного еврея”. Ф.Петрарка идею “бедного еврея” сформулировал предельно кратко: “Жадный беден всегда”. В поэме по отношению к Евгению с эпитетом “бедный” мы столкнемся еще не раз.
Если в оценках событий происшедших в Киеве в ХI в. исходить из данной Доктрины “Второзакония-Исаии”, а не из эмоционального восприятия их историками, то следует признать, что ростовщики-евреи, действующие строго в соответствии с библейскими заветами, большие законники, чем обвиняющий их в беззаконии Преподобный Феодосий Печорский. Понимали ли “крестители Руси”, что с “крещением”, они несли русичам не только внешне красивые ритуалы и общечеловеческие ценности, но также способствовали экспансии библейской концепции экономического закабаления своего народа? Ответ на этот вопрос можно при желании найти у Н.М.Карамзина:
“Древний летописец наш (имеется в виду Нестор: замечание авт.) повествует, что не только христианские проповедники, но магометане, вместе с иудеями, обитавшими в земле козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников склонять Владимира к принятию веры своей и что великий князь охотно выслушивал их учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, чтобы государь, уже славный победами в Европе и Азии, исповедовал одного бога с ними, и Владимир мог также — увидев наконец, подобно бабке своей, заблуждение язычества - искать истины в разных верах.
Первые послы были от волжских и камских болгаров. На восточных и южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала вера магометская, утвержденная там счастливым оружием аравитян: болгары приняли оную и хотели сообщить Владимиру. Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение сластолюбивого князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и запрещение пить вино — уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие для русских; не можем быть без него.— Послы немецких католиков говорили ему о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь ответствовал им: Идите обратно; отцы наши не принимали веры от папы.Выслушав иудеев, он спросил, где их отечество? «В Иерусалиме, — ответствовали проповедники: — но бог во гневе своем расточил нас по землям чуждым». И вы, наказываемые богом, дерзаете учить других?сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества.— Наконец, безымянный философ, присланный греками, опровергнув в немногих словах другие веры, рассказал Владимиру все содержание Библии, Ветхого и Нового Завета: историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного, искупления, христианства, семи Соборов, и в заключение показал ему картину Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир взодхнул и сказал: «Благо добродетельным и горе злым!» Крестися,ответствовал философ — и будешь в раю с первыми.”
Этот пересказ летописи Нестора Н.М. Карамзин завершил замечательным пояснением:
“Летописец наш угадывал , каким образом проповедники вер долженствовали говорить с Владимиром; но ежели греческий философ действительно имел право на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом превосходстве закона христианского.” [14]
Итак, мы видим, что “под пером Карамзина в родных преданиях прозвучало” действительно много интересного в отношении того исторического явления, на которое Пушкин указал именем Евгений. Из “Истории Государства Российского” следует также, что к выбору вероучения [15]для своего народа Владимир подошел не как концептуально самостоятельный державник, а как современный “агент влияния”, искусно обработанный заезжим философом — представителем оккультной верхушки глобального знахарства, который в своем пересказе Ветхого и Нового Завета вряд ли посвятил равноапостольного в тайны приведенной ранее нами доктрины “Второзакония-Исаии”. Понятно, что сам Владимир ни Корана, ни Библии не читал; но даже если бы и захотел изучить их самостоятельно, то такой возможности он просто не имел: в Х веке еще не было русских переводов ни Библии, ни Корана. Нет в летописях и сведений о том, что будущий “равноапостольный” пытался засадить за изучение языков и переводы на русский язык этих книг доверенных людей.
Постепенно свету (управленческой “элите”) и отечественным “агентам влияния” в союзе с “безымянными философами” методами “культурного сотрудничества” удалось подавить негативную реакцию молвы (коллективного бессознательного) на проявления в экономической жизни паразитической агрессивности ростовщичества еврейского гения:
Но ныне светом и молвой
Оно забыто.
Оно же (еврейство) тем временем, следуя своему древнему кочевому инстинкту и “божьему наказанию”, о котором говорил иудейский эмиссар Владимиру, энергично распространялось по необъятным просторам России и, несмотря на попытки государей остановить его экспансию через введение “черты оседлости”, к началу ХIХ века прочно обосновалось во всех государственных институтах империи. Поэтому в поэме:
Наш герой
Живет в Коломне. Где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.
Две последних строки указуют на неразрешимое противоречие западной исторической науки в отношении к главному инструменту экспансии библейской концепции: с одной стороны, её постоянные попытки убедить мировую общественность в особых, отличительных свойствах еврейства, как нации, а, с другой, — её неспособность отделить эту “нацию” по основным своим признакам от мафии. Другими словами, какое бы определение нации [16]наука ни приняла, всегда получается неразрешимая дилемма: либо все народы, кроме евреев, — нации (но тогда остается вопрос кем являются евреи?), либо единственная в мире нация — евреи (но тогда все остальные народы перестают быть нациями).
Не менее сложно для западной науки объяснить и особенную, свойственную только еврейству “гениальность”, которая в России и других странах проявляется через их засилье во всех управленческих структурах и особенно в средствах массовой информации и творческих профессиях: актеры, художники, писатели, музыканты и т.д. Если с точки зрения западной науки еврейство — нация, то ученых, объясняющих “особую одаренность” евреев, легко обвинить с позиций той же самой науки в расизме; если же, по мнению тех же ученых, евреи нацией не являются, то им придется согласится с версией: особая “одаренность” евреев — проявление их мафиозной сплоченности.
Что же такое еврейство? — Банда, псевдоэтническая международная мафия, преимущественно клановой организации, исторически сложившаяся на основе вероучения, проповедующего расовую исключительность и замкнутость его исповедующих, ориентированная на захват мирового господства и паразитизм, в пределах мечтаний, чтобы вся Вселенная была у жида на посылках.
Общее в еврействе и любой мафии:
— имеют развитую систему опознавания “свой — чужой”. Первый способ самозащиты вора, совершившего ограбление в толпе, кричать во весь голос: держите вора! Еврей готов обвинить в национализме представителя любой нации, чтобы замаскировать единственный, реально существующий в мире агрессивный национализм — сионизм, маскирующийся под интернационализм. Не случайно в любой стране еврей — интернационалист, а у себя в Израиле — оголтелый националист, шовинист и фашист; причем не потенциальный, а деятельный и наглый;
— рассеяны среди людей, избегают производительного тяжелого труда, хотя внешне могут быть вполне респектабельны;
— банда сплочена, в ней нет борьбы за социальную справедливость, “шестерка” никогда не поднимется против “пахана” — “раввина”. “Бедный еврей” готов бороться за социальную справедливость до последнего гоя вне еврейства и не в ущерб богатому еврейству. “Пахан” при случае расплатится кровью “шестерки” — в погромах еврейская крупная буржуазия и еврейские банкиры никогда не страдали;
— в банде практикуются клички. Евреи обожают псевдонимы;
— нормальные люди не тычут в глаза бандиту тем, что он — бандит. Только еврею не принято напоминать о его “национальности”, по словам Маркса “химерической национальности купца, денежного человека вообще”. Напоминание ведет к террору: от обвинений в черносотенстве до убийств;
— уголовщина насмехается над тружениками — все “герои” Райкина, Жванецкого, Альтова и других “юмористов” — гои-труженики; ни одного еврея;
— управление бандой на низших уровнях бесструктурное, целевое — через деньги; высшие уровни имеют структуру. Аналогично и у еврейства: низшие уровни через деньги выводятся на нужные посты в официальных структурах, при необходимости идет перераспределение доходов через банду — еврейскую общину. На высших уровнях — структура масонства. Каждый отдельный бандит не знает и не интересуется всей структурой банды. Каждый отдельный еврей подсознательно боится такой информации.
Верх “антисемитизма” (в традиционно навязанном понимании этого слова) — не говорить еврею, что еврейство — “самая культурная” и самая древняя банда, мафия, маскирующаяся под народ.
Вот теперь становится понятным и столь странное одиночество Евгения. В поэме оно проявляется в том, что у “нашего героя” нет ни родственников, ни друзей, ни знакомых. При более внимательном изучении содержания поэмы взгляду читателя предстают, как бы два, взаимно не связанных друг с другом, мира: в одном, полуфантастическом, в полном одиночестве, существует Евгений, в другом, реальном — живут обычной жизнью все остальные персонажи.
До революции все служивые люди подразделялись “табелем о рангах” на четырнадцать ступеней, но внешней отличительной особенностью, говорящей о принадлежности к тому или иному рангу, прежде всего была шинель, которую Н.В. Гоголь даже сделал центральным персонажем одной из своих повестей. Неопределенным выражением “где-то служит” Пушкин, согласно действующей в поэме системы умолчаний, дает понять, что “еврейский гений”, т.е. второе “Я” еврейства, его рассредоточенная в обществе информационная сущность, присутствует везде, во всех институтах государственного управления.
Слова любого пушкинского текста несут строго определенную информационную нагрузку, мера которой определяется, с одной стороны, состоянием коллективного бессознательного, всегда соответствующего духу конкретной исторической эпохи, а, с другой, — способностью индивидуального сознательного выразить это коллективное бессознательное в строгих лексических формах, присущих информационному состоянию только данной эпохи.
Слово “знать” в различное время вызывало в сознании разные образы. У многих и сегодня это слово ассоциируется с принадлежностью к некой “элите”. На самом же деле это слово — только палец, указующий на определенную социальную группу, обладающую определенным уровнем управленческих знаний, превосходящим все другие слои общества. Но поскольку в пушкинскую эпоху самым высоким уровнем знаний такого рода обладало дворянство (в среднестатистическом смысле), — самый богатый класс того времени, — то в обыденном сознании слово “знать” прежде всего отождествлялось не столько с принадлежностью к самому знанию об управлении обществом, сколько с высоким родством и богатством, передающимся по наследству.
“ Дичится знатных” —это не значит, что еврейство боится “знати”, в смысле высокородного дворянства; это означает, что оно выделяет (конечно неосознанно) себя по принадлежности к представителям иного знания об управлении, которое недоступно управленческому классу Российской империи, но которое вполне осознанно выразил один из Ротшильдов, когда кто-то, желая ему польстить, спросил его: “Вы король евреев?” На что тот ответил: “Нет, я еврей королей!”. “Король” в обыденном сознании — представитель высшей знати (во времена Пушкина — и предводитель дворянства, но не уездный, как Киса Воробьянинов, а общегосударственный) и потому ответ Ротшильда тоже может быть отнесен к разряду “ дичится знатных”.
Подлинная родня евреев — обыкновенные кочевники-семиты, многочисленные племена которых во множестве бродили по окраинам обширной Древнеегипетской цивилизации в конце второго тысячелетия до новой эры. “Ев. гений” о ней не тужит не потому, что не хочет, а потому что действительно не может её знать, ибо та далекая родня и старина, из среды которой и была выведена древнеегипетскими евгениками (в смысле искусственно создана) эта странная порода “ни жителей света, ни призраков мертвых” [17]действительно давно ушла в небытие. Но это о них, потерявших способность к различению добра и зла, и потому постоянно “оглушенных шумом внутренней тревоги”,сказано в Коране Сура 45:31. И когда было сказано: “Ведь обещание Аллаха — истина и час — нет сомнения в нем,” — вы сказали: МЫ НЕ ЗНАЕМ, что такое час, МЫ ТОЛЬКО ДУМАЕМ ВСЯКИЕ МЫСЛИ, МЫ НИ В ЧЕМ НЕ УВЕРЕНЫ”. 32. И явились им мерзости того, что они творили, и постигло их то, над чем они издевались.
Глава 2. Волненья разных размышлений
И так домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог
В волненьи разных размышлений.
Каким путем приходит в любой национальный дом еврейство, в поэме не говорится, как не говорится прямо и о том, что за словом “евгений” у читателя должен вставать образ социального явления столь странного, что обыденному сознанию его меру одним словом трудно выразить. И потому (на что никто не обращает внимания) ,вместо всем знакомого по каноническим текстам поэмы вводного слова “итак”, в оригинальном тексте мы видим раздельное “и так”, чтобы у читателя определенной эпохи, в соответствии с принципом дополнительности информации, по мере того как в коллективном бессознательном созреет образ этого явления, как бы сам собой возник и вопрос, заданный поэтом по умолчанию: “Как?” — Как самая древняя мафия проникает в любую национальную общность, после чего ее (т.е. мафии) “патриотизм” действительно становится последним прибежищем негодяев?
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог
В волненьи разных размышлений.
Каким путем приходит в любой национальный дом еврейство, в поэме не говорится, как не говорится прямо и о том, что за словом “евгений” у читателя должен вставать образ социального явления столь странного, что обыденному сознанию его меру одним словом трудно выразить. И потому (на что никто не обращает внимания) ,вместо всем знакомого по каноническим текстам поэмы вводного слова “итак”, в оригинальном тексте мы видим раздельное “и так”, чтобы у читателя определенной эпохи, в соответствии с принципом дополнительности информации, по мере того как в коллективном бессознательном созреет образ этого явления, как бы сам собой возник и вопрос, заданный поэтом по умолчанию: “Как?” — Как самая древняя мафия проникает в любую национальную общность, после чего ее (т.е. мафии) “патриотизм” действительно становится последним прибежищем негодяев?