Страница:
В качестве доказательства вкратце приводим анализ массовых преступлений, озаглавленный "Акция Виктора Томича" и "Выездной полевой суд в Среме" (Сремский краевой архив, инвентарный N 22250).
О каких тюрьмах, судах и убитых заложниках идет речь?
Одна из самых страшных усташских тюрем находилась в Загребе на улице Рачкого, 9. Большое количество заключенных после пыток было уничтожено в самой тюрьме или на месте массовых убийств в Максимире.
СЛАВКО РАДЕЛЬ рассказывает об этом:
"…Каждый раз, когда в Загребе совершалось какое-либо покушение, например на почте или в ботаническом саду, сразу же после этого проводились аресты и уничтожение заложников. В газетах сообщалось, что их судил полевой суд, но в действительности никакого суда не было. Таким образом, в Загребе было убито большое число людей. Многие из них прошли через усташскую тюрьму, расположенную на улице Рачкого, N 9. В этой тюрьме усташи применяли многочисленные пытки: загоняли иглы под ногти, жгли подошвы, били по голове, подвешивали за различные части тела, прижигали сигаретами…"
НЕЛЛА ГАВРАНЧИЧ свидетельствует:
"В связи с массовыми арестами сербов, евреев и "ненадежных" элементов тогдашней так называемой усташской полицией, управление которой находилось на улице Рачкого, N 9, 1 августа 1941 года был арестован мой муж и помещен в подвале здания этого управления.
С арестованными там обращались очень плохо. Подвал был без окон, без дневного света, не имел вентиляции, так что заключенные задыхались там от недостатка воздуха. Чрезмерно яркое электрическое освещение, никогда не выключавшееся, ослепляло их, что становилось особенно невыносимым во время короткого отдыха, при попытке заснуть. Они не знали, когда день, а когда ночь, догадываясь об этом лишь по времени раздачи пищи. Часов у них не было. Жара была нестерпимой, все лежали голыми, не шевелясь, стремясь тем самым потреблять как можно меньше кислорода. Стены были снизу доверху мокрыми от испарений.
Созданные выездные полевые суды циркулировали с места на место по всему "Независимому Государству Хорватии", их появление повсюду вызывало страх, так как их приезд, как правило, означал смерть для многих ни в чем не повинных людей.
Тех, кого назначили к уничтожению в качестве заложников, выездные полевые суды зачастую даже не судили. Усташи подвергали их чудовищным истязаниям во время предварительного заключения, после чего убивали. "Судьи" же полевого "суда" задним числом выносили приговор как будто бы в результате проведенного следствия. А если где-либо и проводилось следствие, то оно использовалось только для того, чтобы максимально ущемить достоинство жертвы".
АЛЕКСИЕ ЛУТЕНБЕРГЕР так описывает следствие:
"В связи с прибытием печально знаменитого полевого суда в Беловар меня несколько раз, порядка ради, назначали адвокатом осужденных. Следствие велось в общем плане, обвиняемых допрашивали весьма поверхностно, даже их заявления неправильно записывались в протокол. Могу утверждать, что любая защита обвиняемых была невозможна, ибо суд принципиально отвергал все, что говорила защита, и вообще не принимал во внимание то, что приводилось ею в пользу обвиняемого. Доказательный материал, призванный подтвердить вину обвиняемых, строился исключительно на основе показаний политических органов.
Группа, которую тогда судили, состояла из 15 обвиняемых, преданных суду за различные проступки. Обвинение было объемистым, но судебный приговор был вынесен очень быстро. Помнится, что, как только суд удалился на совещание, я закурил, но не успел докурить свою сигарету, как меня позвали снова в зал заседаний суда, где уже объявляли судебный приговор. Это значит, что судебный приговор был вынесен еще до следствия, ибо технически невозможно продиктовать материал такого объемного обвинения со всеми показаниями обвиняемых в течение пяти минут. Все обвиняемые были осуждены на смерть, хотя не имелось ни одного конкретного доказательства их вины.
Что касается работы выездного суда, то могу сказать, что это был не судебный процесс, а обычный трагический фарс. Любой человек, находившийся под судом и следствием, был заведомо осужден на смерть. Суд вообще не учитывал мнение защиты обвиняемого, его не интересовал доказательный материал. Ему было абсолютно безразлично, доказан или не доказан тот или иной состав преступления".
Выездные полевые суды осудили на смерть и "легализовали" вынесенными задним числом приговорами убийство нескольких тысяч югославов различных национальностей. Иногда усташи считали полезным для устрашения населения обнародовать результаты "суда" или выдержки из выносившихся "приговоров"".
В Петрушевацком лесу, неподалеку от Рабочей улицы Загреба 4 июля 1941 года был найден труп полицейского. Министерство внутренних дел сообщило 10 июля 1941 года, что выездной полевой суд осудил на смерть как "идейных вдохновителей преступления" 10 видных представителей интеллигенции, и они были тут же расстреляны. Все расстрелянные в момент убийства полицейского находились в Загребе. Некоторые из них отбывали тюремное заключение в Керестинеце еще с б апреля 1941 года.
В другом своем сообщении министерство внутренних дел объявило, что 4 августа 1941 года (возглавлявшееся с этого дня А. Артуковичем) в 11 час. 45 мин. было совершено нападение на охрану усташского военного училища. Выездной полевой суд осудил на смерть 4 коммунистов как "непосредственных участников" этого нападения и еще 98 коммунистов как "идейных вдохновителей". Осужденные были в тот же день расстреляны.
В течение всего лишь нескольких часов усташам удалось обнаружить, осудить и расстрелять не только непосредственных участников нападения, но и 98 "идейных вдохновителей".
Более того, днем позже полевой суд выявляет, осуждает и расстреливает еще 87 "виновников" этого преступления.
В конце октября 1943 года был принят "Закон о мерах борьбы с нарушениями и актами саботажа общественного порядка и безопасности", в соответствии с которым предусматривалось, что в отношении лиц, совершивших нападения, акты саботажа или признанных полицией активными коммунистами, а также их супругов, родителей и детей будут приниматься защитные меры. Такими мерами, как правило, являлись расстрел, повешение, депортация в лагеря с конфискацией имущества.
По всем случаям, предусмотренным этим законом, первой и последней инстанцией, рассматривающей дело, было главное управление по поддержанию общественного порядка и безопасности, причем какое-либо обжалование его действий исключалось. Тем самым, по существу, признавалось, что речь шла не о "суде" или "судебном процессе", а о мести и уничтожении заложников.
АЛЕКСАНДАР БЕНАК, советник министерства внутренних дел "НГХ", рассказал о том, как выбирались усташскими органами для расстрела заложники:
"…Репрессии и карательные меры осуществлялись в соответствии с Законом 1943 года на основе письменных предложений территориальных полицейских управлений, направлявшихся главному управлению по поддержанию общественного порядка и безопасности. Начальник этого управления с учетом поступивших предложений принимал решение о целесообразности проведения карательных мер, их масштабах и формах. В частности, для примера скажу, что загребское областное полицейское управление обычно предварительно условливалось по телефону с начальником главного управления или его заместителем, или начальник политического отдела согласовывал с начальником главного управления вопрос о том, проводить ли карательные меры, в каких размерах и в отношении какого количества человек.
Областное полицейское управление посылало затем письменное предложение с перечислением лиц, подлежащих аресту, число которых превышало предварительно оговоренное. Об этом предложении референт, а иногда и лично начальник политического отдела докладывал начальнику главного управления, который помечал в списке лиц, в отношении которых следует применить меры возмездия. При этом на самом списке он ставил краткую резолюцию, которая обычно гласила "К исполнению", и скреплял ее своей подписью. Соответствующее полицейское управление на основании этого распоряжения могло отдать нижестоящему управлению необходимые в связи с этим приказания для практического выполнения порученного задания, в то время как главное управление по обеспечению общественного порядка и безопасности, его политический отдел, подготовило бы сообщение для газет или, в случае необходимости, другие целесообразные, на его взгляд, материалы.
Полицейские управления провинций свои предложения о проведении акций возмездия передавали, как правило, телеграфом; телеграфом им сообщался и ответ о согласии с этими предложениями или об их отклонении. Вообще же официальная процедура была аналогична вышеизложенной, с той лишь разницей, что после получения принципиального одобрения по телеграфу посылалось более детально аргументированное предложение, и если по телеграфу сообщалось согласие на проведение операции, то других документов больше не составлялось.
Проведения акций возмездия требовали также и немецкие власти, и, насколько мне известно, в большинстве случаев на карательных операциях настаивали служба безопасности и полиция Германии. Подобные требования подписывал штандартенфюрер Гюнтер".
Уничтожали заложников различными способами – расстреливали, вешали, убивали ударами молотка,– словом, расправлялись так, как заблагорассудится палачам. Большая часть жертв была убита и погребена недалеко от Загреба, в лесу, носящем название "Докторшина". Это место уничтожения и захоронения усташами своих жертв в народе получило название "Максимир", что не следует смешивать с загребским лесом Максимир, расположенным около 2 км севернее шоссе Максимир – Дубрава.
После освобождения специальная комиссия обследовала Максимир. Была произведена эксгумация части погребенных там жертв, заслушаны показания многих свидетелей.
Ниже приводится выдержка из протоколов, которая свидетельствует о том, какими методами уничтожались жертвы.
"…Способы ликвидации были различными. Жертвы душили проволокой, били деревянными палками, молотком или другими тупыми предметами по голове, убивали выстрелами из пистолета или ружья в затылок, залпом из двух-трех или четырех-шести выстрелов в грудь или в голову и другими способами".
Заключение в концентрационные лагеря в "НГХ" представляет особую главу этой трагической истории. И здесь Андрие Артукович внес свой максимальный вклад, создавая законы, разрабатывая планы и поручая их исполнение своим ставленникам: Эугену Кватернику, Мийо Бабичу и Векославу Лубуричу…
Организация лагерей и заточение в них "ненадежных и опасных лиц" предписывались законом от 23 ноября 1941 года и, подобно всем усташским "законам", легализовывавших уже совершенные преступления, этот закон был обнародован лишь после того, как усташские лагеря были созданы, а некоторые из них, такие, как Паг, Даница и Ядовно, в которых уничтожено несколько тысяч мужчин, женщин и детей, уже были ликвидированы.
В соответствии со статьей 1 упомянутого закона, создание лагерей находилось в компетенции усташской службы надзора, а по статье 3 "Решения о принудительном направлении в лагеря" вопрос о сроках пребывания в них, о режиме содержания узников решался усташскими полицейскими управлениями, являвшимися составной частью усташской надзорной службы. Против решения усташского полицейского управления не имелось юридической защиты, его нельзя было обжаловать в административном суде.
Решение о заключении в лагеря, которое означало, как правило, мучительную смерть, принималось не судом и не каким-либо органом власти, а усташской, чаще всего местной территориальной организацией. Но и этого "порядка" усташи не придерживались, все их инстанции, да и отдельные усташи по своей воле отправляли безвинных людей в лагеря.
В соответствии со статьей 2 того же закона, длительность пребывания в концентрационных лагерях не могла быть меньше трех месяцев и не должна превышать трех лет. Однако и этой своей установки усташи не соблюдали. Из "Положений о принудительном пребывании в лагерях", найденных в архиве усташского полицейского управления города Винковци, следует, что евреев отправляли в лагеря на пять лет, а то и без указания определенного срока.
Вместо тех лагерей, которые перестали существовать еще летом 1941 года, были созданы так называемые женские лагеря в Лобограде и Джаково, смешанные лагеря в Ясеноваце и Стара-Градишке. Лагерь в Тенье возле Осиека первоначально функционировал как гетто, а затем использовался как концентрационный лагерь для евреев из Осиека и близлежащих населенных пунктов. Лагерь в Яске был детским… Лагеря в Лобограде, Джаково и Тенье были ликвидированы в 1942 году. Кроме вышеназванных, имелся еще лагерь в Крушчице.
Первым законом, принятым в "НГХ", был Закон о гражданстве от 30 апреля 1941 года. Затем последовали другие законы, в соответствии с которыми все граждане неарийцы были поставлены вне закона. Упомянутый закон различал два вида гражданства: собственно гражданство и принадлежность к государству. Гражданином могло быть только лицо арийского происхождения.
30 апреля 1941 года были приняты также Закон о расовой принадлежности и Закон о защите арийской крови и чести хорватского народа. В соответствии с первым законом предусматривалось создание управления по политическим вопросам, которому вменялось в обязанность "принимать решения по всем сомнительным случаям расовой принадлежности".
Вторым законом запрещались заключение браков между "арийцами" и "неарийцами", внебрачные связи мужчины "неарийской" крови с женщиной "арийского" происхождения (за нарушение этого предписания применялась смертная казнь), работа женщин "арийского" происхождения моложе 45 лет в качестве домработниц в семьях "неарийцев", вывешивание хорватских флагов, а также использование национальных цветов и эмблем евреями. Объявлялись недействительными все изменения фамилий евреев, осуществленные после 1 декабря 1918 года, предписывалось восстановить их в первоначальном виде.
Закон о защите национальной арийской культуры хорватского народа от 4 июня 1941 года запрещал "неарийцам какое-либо участие в работе общественных, молодежных, спортивных и культурных организаций и учреждений хорватского народа, а также в литературной и журналистской деятельности, в сфере живописи, музыки, архитектуры, театра, кино".
Применялись и такие меры, которые не могли быть включены ни в какие законы, в том числе и усташские. Например, "чистки". Они широко использовались и предполагали безжалостное истребление всех – от грудных детей и женщин до немощных стариков. В подтверждение приводим два документа – один из немецких архивов, второй – из домобранских, а также свидетельские показания лиц, чудом спасшихся после проводившихся усташами чисток.
Положение в районе Баня-Луки.
6 февраля 1942 года в окрестностях Баня-Луки произошла страшная бойня, которую учинил усташский батальон капитана Зелича.
Село Дракуличи было окружено усташами, и все его сербское население, независимо от возраста и пола, было расстреляно или вырезано.
То же самое произошло 7 февраля 1942 года в селе Мотика, где были вырезаны все жители, от грудных детей до стариков.
9 февраля 1942 года в селе Сарговац также была учинена бойня.
Одна из свидетельниц, католичка, рассказала, что только в одной школе было убито 53 ученика. Она также сказала, что видела, как проткнули штыком и застрелили годовалого ребенка.
Усташский поручик Татек на следующий день хвастался перед друзьями, что он собственноручно отправил на тот свет 1500 человек. Как стало известно, за день до этой бойни в монастыре Петришевац возле Баня-Луки состоялось совещание, на котором присутствовали д-р Виктор Тучич, бывший жупан (начальник жупании – области, округа), д-р Стилинович, председатель окружного суда Баня-Луки, несколько священников, среди которых был и священник Филипович, который принял участие в состоявшейся после этого бойне.
Приказ православному населению перейти в католическую веру.
Письменного приказа на этот счет д-ра Саболича, жупана окружной жупании Босански-Брода, не было. Но в соответствии с единодушными показаниями официальных лиц события развивались таким образом: католический священник из Босански-Брода Стефан Кочич при содействии усташей развернул в общинах своего церковного прихода активную агитацию за переход в католическую веру, затем к этой агитации присоединились священник из Брусницы, работники организаций "Хорватский дом" в Босански-Броде. Даже окружная жупания советовала людям перейти в католическую веру, мотивируя это тем, что в этом случае они будут пользоваться покровительством государства и усташей. Тем самым они доказали бы, что являются не сербами, а верными сторонниками хорватского государства. Люди, которые противились этому, бесследно исчезали или за "антигосударственную" деятельность отправлялись усташами в концентрационные лагеря, а их имущество конфисковывалось. Таким образом оказывалось мощное давление на население. Создавалось впечатление, будто бы оно добровольно в массовом порядке высказывается за переход в другую веру. Итак, хотя соответствующего письменного распоряжения и не было, поставленная цель – заставить население изменить свою веру – была достигнута. Так, в воскресенье 11 октября 1942 года была проведена торжественная церемония крещения почти всех жителей села Лиесце, что возле Босански-Брода, в католической церкви города. Затем был устроен торжественный обед в "Хорватском доме", в котором приняли участие два заместителя жупана. Один из них, Милошич, произнес речь. В числе других ораторов были секретарь "Хорватского дома", комендант усташского лагеря в Босански-Броде Драго Кламочак и католический священник.
Приложение N 2 к отчету германской миссии в Загребе от 26 октября 1942 года.
Методы борьбы против гражданского населения:
1.
а) 25 мая 1941 года были убиты без суда и следствия епископ Платон из Баня-Луки и депутат Душан Суботич из Босанска-Градишки. Их трупы были изувечены и в течение нескольких последующих дней не предавались земле;
b) За несколько дней в конце мая 1941 года из рек Врбас и Вбане было извлечено 58 трупов сербов;
с) В конце мая 1941 года возле Босанска-Градишки один за другим всплыли связанные вместе трупы отца, матери и двух детей в возрасте до 10 лет. К шее одного из трупов была прикреплена табличка: "Счастливого пути в Белград";
d) В течение первых дней июня 1941 года в различных местах реки Савы всплыло 34 трупа. На всех трупах были видны следы пыток и истязаний;
е) В Баня-Луке немецкими властями были арестованы заложники. Один из них, Бошко Пани, был 30 мая 1941 года без суда и следствия убит усташом; 31 мая 1941 года таким же образом было убито еще двое заложников, одному из которых предыдущей ночью выкололи глаза;
f) Тогдашний усташский стожер в Баня-Луке д-р Гутич заявил 28 мая 1941 года в одной из своих речей в местечке Сански-Мост: "Мною отдан приказ относительно их (сербов) экономического разорения, вскоре последуют новые указания об их полном истреблении. Ни к кому не проявляйте мягкотелости, никогда не забывайте, что они всегда были нашими врагами, уничтожайте их, где бы вы их ни встретили, а благословение поглавника и мое вам обеспечены" (перевод из газеты "Хрватска Крайина", Баня-Лука, N 19 от 30 мая 1941 года).
Вышеприведенные факты сообщены в письме от 17 июня 1941 года фельдмаршалу Кватернику (исх. N 3-а, 32/41). Одновременно они были предметом обмена мнениями с министром иностранных дел.
2.
В начале июня 1941 года жестоким пыткам были подвергнуты православные жители села Ново-Личко, округ Нашице, которые находились в заключении в тюрьме города Осиека. В ночь с 12 на 13 июня вооруженные усташи убили 10 православных крестьян из этого села. Главарем этих усташей был некий Галичич из соседнего села Прибишевци.
Сообщено письменно министру иностранных дел 25 июня 1941 года (исх. N 2, 3-1087/41) с просьбой доложить поглавнику.
3.
Начиная с июня 1941 года различными усташскими органами были совершены многочисленные самовольные акты насилия в отношении православного населения в Хорватии.
О ряде таких случаев было сообщено в записках от 7, 10 и 15 июня (исх. N 3, 4-1180/41) на имя министра иностранных дел.
4.
а) Партизаны, вернувшиеся из лесов в районе Госпича, после того как им была обещана неприкосновенность, сдались. Несмотря на это, все они были убиты;
b) Комендант лагеря в Госпиче Рубинич 17 августа 1941 года в ответ на требование немецкого фельдфебеля освободить из лагеря по приказу министерства внутренних дел ряд лиц заявил: "Пусть даже десять министерств ходатайствуют об этом, все равно я их не отпущу".
Сообщено в письме на имя поглавника 4 сентября 1941 года (исх. N 2, 3-1971/41).
5.
В конце августа в усташском лагере для беженцев в СлавонскаПожеге, комендантом которого был усташ Клаич, заключенных православной веры подвергали постоянным пыткам и мучениям, после чего убивали.
Об этом имеется докладная очевидца (приложение N 2а). 16 сентября 1941 года этот факт был предметом разговора с министром иностранных дел.
6.
В сентябре 1941 года в округе Брчко против православного населения были применены самовольные меры насилия, в результате чего пропал урожай пшеницы. Аналогичные акты произвола повторились в начале декабря 1941 года. Инициатива проведения ужасающих погромов принадлежала Монтани, управляющему округа, его сообщниками были усташи из местного усташского лагеря.
Об этих событиях сообщалось в письме от 29 января 1942 года (исх. N 2, ЗЬ 295/42) тогдашнему представителю правительства, государственному секретарю д-ру Вранчичу, которое он переслал министру внутренних дел д-ру Артуковичу. Об этом шла речь в беседе с поглавником и министром иностранных дел, состоявшейся 13 февраля 1942 года. Монтани был арестован на короткий срок, но судебный приговор – насколько нам известно – так и не был вынесен.
7.
19 ноября 1941 года усташские отряды из Загреба и Костайницы убили на территории восточнее и юго-восточнее Майи около 800 мужчин, женщин и детей, сожгли несколько сел и угнали 20 вагонов со скотом.
Заявления этих усташей о том, что убитые были четниками, не подтверждаются хорватскими военными властями. Согласно единодушной информации на упомянутой территории были захоронены тысячи трупов людей, сожженных усташами.
Генерал, представитель Германии в Загребе, запросил у хорватского министерства сухопутных сил соответствующую информацию об этом случае. О принятых мерах ничего не известно.
8.
В ночь с 28 на 29 ноября 1941 года управляющий округа Ириг арестовал без всяких на то оснований православных крестьян села Ривици (округ Ириг). В результате пыток и угроз их принудили перейти в католическую веру. Это вызвало в отличавшихся довольно спокойной обстановкой Среме и Славонии сильное волнение.
Сообщено в письме министру иностранных дел 15 декабря 1941 года (исх. N 2-3, Серб.-2997/41) с просьбой доложить об этом поглавнику.
9.
6, 7 и 9 февраля 1942 года было организовано кровавое избиение православных жителей сел Мотика, Дракуличи и Шарговац (северозападнее Баня-Луки). Его учинил усташский отряд в составе 100 человек из Загреба под командованием усташского капитана Зелича и усташского поручика Татека, а также францисканского монаха Филиповича из Баня-Лукк. Жертвами этой акции в селе Мотика стали около 100 семей общей численностью в 700 человек, в селе Дракуличи (недалеко от рудника Раковица) – 60 человек, в селе Шарговац– 120 человек.
24 февраля 1942 года состоялся разговор о случившемся с поглавником, который сообщил, что обвиняемый офицер находится под стражей, а францисканец – в тюрьме. Информация о результатах расследования и приговоре виновным до сих пор не поступала. Отчет об этой бойне прилагается (приложение N 2Ь).
10.
В начале февраля 1942 года в ходе операции против повстанцев в горах Папук усташскими полицейскими были истреблены православные жители Секулинаца (возле Вочина), не имевшие никакого отношения к повстанцам. В результате этого в районе Вочина усилились волнения среди местного населения.
Об этом случае имеется специальный отчет (приложение N 2с).
11.
7 февраля 1942 года усташи из села Прнявора замучили и убили многих мирных жителей православного вероисповедания в общинах Муша, Граница, Трняни, разграбив их имущество.
Сообщено министру иностранных дел 4 марта 1942 г. (исх. N 2, 3 Серб.– 114/42).
12.
В апреле и мае 1942 года хорватские усташи убили в восточной Боснии на реке Дрина большое количество беженцев православного вероисповедания, в том числе женщин и детей. О случившемся стало известно из немецких военных донесений.
Об этом сообщено в письме от 20 мая 1942 года (исх. N 3-4с-312а42) министру иностранных дел с просьбой сообщить о мерах, которые надлежит принять. Письменный ответ на него до сих пор не поступил.
13.
В начале июня 1942 года при проведении мер по выселению населения с территории, прилегающей к Дубице, находящиеся там православные села полностью обезлюдели. Эвакуации не избежали ни старики, ни дети.
Об одном подобном случае, касающемся Васы и Драгини Пантелич, сообщалось в записке от 22 июня 1942 года (исх. N 2, Зb-1338/42) хорватскому министру иностранных дел.
О каких тюрьмах, судах и убитых заложниках идет речь?
Одна из самых страшных усташских тюрем находилась в Загребе на улице Рачкого, 9. Большое количество заключенных после пыток было уничтожено в самой тюрьме или на месте массовых убийств в Максимире.
СЛАВКО РАДЕЛЬ рассказывает об этом:
"…Каждый раз, когда в Загребе совершалось какое-либо покушение, например на почте или в ботаническом саду, сразу же после этого проводились аресты и уничтожение заложников. В газетах сообщалось, что их судил полевой суд, но в действительности никакого суда не было. Таким образом, в Загребе было убито большое число людей. Многие из них прошли через усташскую тюрьму, расположенную на улице Рачкого, N 9. В этой тюрьме усташи применяли многочисленные пытки: загоняли иглы под ногти, жгли подошвы, били по голове, подвешивали за различные части тела, прижигали сигаретами…"
НЕЛЛА ГАВРАНЧИЧ свидетельствует:
"В связи с массовыми арестами сербов, евреев и "ненадежных" элементов тогдашней так называемой усташской полицией, управление которой находилось на улице Рачкого, N 9, 1 августа 1941 года был арестован мой муж и помещен в подвале здания этого управления.
С арестованными там обращались очень плохо. Подвал был без окон, без дневного света, не имел вентиляции, так что заключенные задыхались там от недостатка воздуха. Чрезмерно яркое электрическое освещение, никогда не выключавшееся, ослепляло их, что становилось особенно невыносимым во время короткого отдыха, при попытке заснуть. Они не знали, когда день, а когда ночь, догадываясь об этом лишь по времени раздачи пищи. Часов у них не было. Жара была нестерпимой, все лежали голыми, не шевелясь, стремясь тем самым потреблять как можно меньше кислорода. Стены были снизу доверху мокрыми от испарений.
Созданные выездные полевые суды циркулировали с места на место по всему "Независимому Государству Хорватии", их появление повсюду вызывало страх, так как их приезд, как правило, означал смерть для многих ни в чем не повинных людей.
Тех, кого назначили к уничтожению в качестве заложников, выездные полевые суды зачастую даже не судили. Усташи подвергали их чудовищным истязаниям во время предварительного заключения, после чего убивали. "Судьи" же полевого "суда" задним числом выносили приговор как будто бы в результате проведенного следствия. А если где-либо и проводилось следствие, то оно использовалось только для того, чтобы максимально ущемить достоинство жертвы".
АЛЕКСИЕ ЛУТЕНБЕРГЕР так описывает следствие:
"В связи с прибытием печально знаменитого полевого суда в Беловар меня несколько раз, порядка ради, назначали адвокатом осужденных. Следствие велось в общем плане, обвиняемых допрашивали весьма поверхностно, даже их заявления неправильно записывались в протокол. Могу утверждать, что любая защита обвиняемых была невозможна, ибо суд принципиально отвергал все, что говорила защита, и вообще не принимал во внимание то, что приводилось ею в пользу обвиняемого. Доказательный материал, призванный подтвердить вину обвиняемых, строился исключительно на основе показаний политических органов.
Группа, которую тогда судили, состояла из 15 обвиняемых, преданных суду за различные проступки. Обвинение было объемистым, но судебный приговор был вынесен очень быстро. Помнится, что, как только суд удалился на совещание, я закурил, но не успел докурить свою сигарету, как меня позвали снова в зал заседаний суда, где уже объявляли судебный приговор. Это значит, что судебный приговор был вынесен еще до следствия, ибо технически невозможно продиктовать материал такого объемного обвинения со всеми показаниями обвиняемых в течение пяти минут. Все обвиняемые были осуждены на смерть, хотя не имелось ни одного конкретного доказательства их вины.
Что касается работы выездного суда, то могу сказать, что это был не судебный процесс, а обычный трагический фарс. Любой человек, находившийся под судом и следствием, был заведомо осужден на смерть. Суд вообще не учитывал мнение защиты обвиняемого, его не интересовал доказательный материал. Ему было абсолютно безразлично, доказан или не доказан тот или иной состав преступления".
Выездные полевые суды осудили на смерть и "легализовали" вынесенными задним числом приговорами убийство нескольких тысяч югославов различных национальностей. Иногда усташи считали полезным для устрашения населения обнародовать результаты "суда" или выдержки из выносившихся "приговоров"".
В Петрушевацком лесу, неподалеку от Рабочей улицы Загреба 4 июля 1941 года был найден труп полицейского. Министерство внутренних дел сообщило 10 июля 1941 года, что выездной полевой суд осудил на смерть как "идейных вдохновителей преступления" 10 видных представителей интеллигенции, и они были тут же расстреляны. Все расстрелянные в момент убийства полицейского находились в Загребе. Некоторые из них отбывали тюремное заключение в Керестинеце еще с б апреля 1941 года.
В другом своем сообщении министерство внутренних дел объявило, что 4 августа 1941 года (возглавлявшееся с этого дня А. Артуковичем) в 11 час. 45 мин. было совершено нападение на охрану усташского военного училища. Выездной полевой суд осудил на смерть 4 коммунистов как "непосредственных участников" этого нападения и еще 98 коммунистов как "идейных вдохновителей". Осужденные были в тот же день расстреляны.
В течение всего лишь нескольких часов усташам удалось обнаружить, осудить и расстрелять не только непосредственных участников нападения, но и 98 "идейных вдохновителей".
Более того, днем позже полевой суд выявляет, осуждает и расстреливает еще 87 "виновников" этого преступления.
В конце октября 1943 года был принят "Закон о мерах борьбы с нарушениями и актами саботажа общественного порядка и безопасности", в соответствии с которым предусматривалось, что в отношении лиц, совершивших нападения, акты саботажа или признанных полицией активными коммунистами, а также их супругов, родителей и детей будут приниматься защитные меры. Такими мерами, как правило, являлись расстрел, повешение, депортация в лагеря с конфискацией имущества.
По всем случаям, предусмотренным этим законом, первой и последней инстанцией, рассматривающей дело, было главное управление по поддержанию общественного порядка и безопасности, причем какое-либо обжалование его действий исключалось. Тем самым, по существу, признавалось, что речь шла не о "суде" или "судебном процессе", а о мести и уничтожении заложников.
АЛЕКСАНДАР БЕНАК, советник министерства внутренних дел "НГХ", рассказал о том, как выбирались усташскими органами для расстрела заложники:
"…Репрессии и карательные меры осуществлялись в соответствии с Законом 1943 года на основе письменных предложений территориальных полицейских управлений, направлявшихся главному управлению по поддержанию общественного порядка и безопасности. Начальник этого управления с учетом поступивших предложений принимал решение о целесообразности проведения карательных мер, их масштабах и формах. В частности, для примера скажу, что загребское областное полицейское управление обычно предварительно условливалось по телефону с начальником главного управления или его заместителем, или начальник политического отдела согласовывал с начальником главного управления вопрос о том, проводить ли карательные меры, в каких размерах и в отношении какого количества человек.
Областное полицейское управление посылало затем письменное предложение с перечислением лиц, подлежащих аресту, число которых превышало предварительно оговоренное. Об этом предложении референт, а иногда и лично начальник политического отдела докладывал начальнику главного управления, который помечал в списке лиц, в отношении которых следует применить меры возмездия. При этом на самом списке он ставил краткую резолюцию, которая обычно гласила "К исполнению", и скреплял ее своей подписью. Соответствующее полицейское управление на основании этого распоряжения могло отдать нижестоящему управлению необходимые в связи с этим приказания для практического выполнения порученного задания, в то время как главное управление по обеспечению общественного порядка и безопасности, его политический отдел, подготовило бы сообщение для газет или, в случае необходимости, другие целесообразные, на его взгляд, материалы.
Полицейские управления провинций свои предложения о проведении акций возмездия передавали, как правило, телеграфом; телеграфом им сообщался и ответ о согласии с этими предложениями или об их отклонении. Вообще же официальная процедура была аналогична вышеизложенной, с той лишь разницей, что после получения принципиального одобрения по телеграфу посылалось более детально аргументированное предложение, и если по телеграфу сообщалось согласие на проведение операции, то других документов больше не составлялось.
Проведения акций возмездия требовали также и немецкие власти, и, насколько мне известно, в большинстве случаев на карательных операциях настаивали служба безопасности и полиция Германии. Подобные требования подписывал штандартенфюрер Гюнтер".
Уничтожали заложников различными способами – расстреливали, вешали, убивали ударами молотка,– словом, расправлялись так, как заблагорассудится палачам. Большая часть жертв была убита и погребена недалеко от Загреба, в лесу, носящем название "Докторшина". Это место уничтожения и захоронения усташами своих жертв в народе получило название "Максимир", что не следует смешивать с загребским лесом Максимир, расположенным около 2 км севернее шоссе Максимир – Дубрава.
После освобождения специальная комиссия обследовала Максимир. Была произведена эксгумация части погребенных там жертв, заслушаны показания многих свидетелей.
Ниже приводится выдержка из протоколов, которая свидетельствует о том, какими методами уничтожались жертвы.
"…Способы ликвидации были различными. Жертвы душили проволокой, били деревянными палками, молотком или другими тупыми предметами по голове, убивали выстрелами из пистолета или ружья в затылок, залпом из двух-трех или четырех-шести выстрелов в грудь или в голову и другими способами".
Заключение в концентрационные лагеря в "НГХ" представляет особую главу этой трагической истории. И здесь Андрие Артукович внес свой максимальный вклад, создавая законы, разрабатывая планы и поручая их исполнение своим ставленникам: Эугену Кватернику, Мийо Бабичу и Векославу Лубуричу…
Организация лагерей и заточение в них "ненадежных и опасных лиц" предписывались законом от 23 ноября 1941 года и, подобно всем усташским "законам", легализовывавших уже совершенные преступления, этот закон был обнародован лишь после того, как усташские лагеря были созданы, а некоторые из них, такие, как Паг, Даница и Ядовно, в которых уничтожено несколько тысяч мужчин, женщин и детей, уже были ликвидированы.
В соответствии со статьей 1 упомянутого закона, создание лагерей находилось в компетенции усташской службы надзора, а по статье 3 "Решения о принудительном направлении в лагеря" вопрос о сроках пребывания в них, о режиме содержания узников решался усташскими полицейскими управлениями, являвшимися составной частью усташской надзорной службы. Против решения усташского полицейского управления не имелось юридической защиты, его нельзя было обжаловать в административном суде.
Решение о заключении в лагеря, которое означало, как правило, мучительную смерть, принималось не судом и не каким-либо органом власти, а усташской, чаще всего местной территориальной организацией. Но и этого "порядка" усташи не придерживались, все их инстанции, да и отдельные усташи по своей воле отправляли безвинных людей в лагеря.
В соответствии со статьей 2 того же закона, длительность пребывания в концентрационных лагерях не могла быть меньше трех месяцев и не должна превышать трех лет. Однако и этой своей установки усташи не соблюдали. Из "Положений о принудительном пребывании в лагерях", найденных в архиве усташского полицейского управления города Винковци, следует, что евреев отправляли в лагеря на пять лет, а то и без указания определенного срока.
Вместо тех лагерей, которые перестали существовать еще летом 1941 года, были созданы так называемые женские лагеря в Лобограде и Джаково, смешанные лагеря в Ясеноваце и Стара-Градишке. Лагерь в Тенье возле Осиека первоначально функционировал как гетто, а затем использовался как концентрационный лагерь для евреев из Осиека и близлежащих населенных пунктов. Лагерь в Яске был детским… Лагеря в Лобограде, Джаково и Тенье были ликвидированы в 1942 году. Кроме вышеназванных, имелся еще лагерь в Крушчице.
Первым законом, принятым в "НГХ", был Закон о гражданстве от 30 апреля 1941 года. Затем последовали другие законы, в соответствии с которыми все граждане неарийцы были поставлены вне закона. Упомянутый закон различал два вида гражданства: собственно гражданство и принадлежность к государству. Гражданином могло быть только лицо арийского происхождения.
30 апреля 1941 года были приняты также Закон о расовой принадлежности и Закон о защите арийской крови и чести хорватского народа. В соответствии с первым законом предусматривалось создание управления по политическим вопросам, которому вменялось в обязанность "принимать решения по всем сомнительным случаям расовой принадлежности".
Вторым законом запрещались заключение браков между "арийцами" и "неарийцами", внебрачные связи мужчины "неарийской" крови с женщиной "арийского" происхождения (за нарушение этого предписания применялась смертная казнь), работа женщин "арийского" происхождения моложе 45 лет в качестве домработниц в семьях "неарийцев", вывешивание хорватских флагов, а также использование национальных цветов и эмблем евреями. Объявлялись недействительными все изменения фамилий евреев, осуществленные после 1 декабря 1918 года, предписывалось восстановить их в первоначальном виде.
Закон о защите национальной арийской культуры хорватского народа от 4 июня 1941 года запрещал "неарийцам какое-либо участие в работе общественных, молодежных, спортивных и культурных организаций и учреждений хорватского народа, а также в литературной и журналистской деятельности, в сфере живописи, музыки, архитектуры, театра, кино".
Применялись и такие меры, которые не могли быть включены ни в какие законы, в том числе и усташские. Например, "чистки". Они широко использовались и предполагали безжалостное истребление всех – от грудных детей и женщин до немощных стариков. В подтверждение приводим два документа – один из немецких архивов, второй – из домобранских, а также свидетельские показания лиц, чудом спасшихся после проводившихся усташами чисток.
Положение в районе Баня-Луки.
6 февраля 1942 года в окрестностях Баня-Луки произошла страшная бойня, которую учинил усташский батальон капитана Зелича.
Село Дракуличи было окружено усташами, и все его сербское население, независимо от возраста и пола, было расстреляно или вырезано.
То же самое произошло 7 февраля 1942 года в селе Мотика, где были вырезаны все жители, от грудных детей до стариков.
9 февраля 1942 года в селе Сарговац также была учинена бойня.
Одна из свидетельниц, католичка, рассказала, что только в одной школе было убито 53 ученика. Она также сказала, что видела, как проткнули штыком и застрелили годовалого ребенка.
Усташский поручик Татек на следующий день хвастался перед друзьями, что он собственноручно отправил на тот свет 1500 человек. Как стало известно, за день до этой бойни в монастыре Петришевац возле Баня-Луки состоялось совещание, на котором присутствовали д-р Виктор Тучич, бывший жупан (начальник жупании – области, округа), д-р Стилинович, председатель окружного суда Баня-Луки, несколько священников, среди которых был и священник Филипович, который принял участие в состоявшейся после этого бойне.
Приказ православному населению перейти в католическую веру.
Письменного приказа на этот счет д-ра Саболича, жупана окружной жупании Босански-Брода, не было. Но в соответствии с единодушными показаниями официальных лиц события развивались таким образом: католический священник из Босански-Брода Стефан Кочич при содействии усташей развернул в общинах своего церковного прихода активную агитацию за переход в католическую веру, затем к этой агитации присоединились священник из Брусницы, работники организаций "Хорватский дом" в Босански-Броде. Даже окружная жупания советовала людям перейти в католическую веру, мотивируя это тем, что в этом случае они будут пользоваться покровительством государства и усташей. Тем самым они доказали бы, что являются не сербами, а верными сторонниками хорватского государства. Люди, которые противились этому, бесследно исчезали или за "антигосударственную" деятельность отправлялись усташами в концентрационные лагеря, а их имущество конфисковывалось. Таким образом оказывалось мощное давление на население. Создавалось впечатление, будто бы оно добровольно в массовом порядке высказывается за переход в другую веру. Итак, хотя соответствующего письменного распоряжения и не было, поставленная цель – заставить население изменить свою веру – была достигнута. Так, в воскресенье 11 октября 1942 года была проведена торжественная церемония крещения почти всех жителей села Лиесце, что возле Босански-Брода, в католической церкви города. Затем был устроен торжественный обед в "Хорватском доме", в котором приняли участие два заместителя жупана. Один из них, Милошич, произнес речь. В числе других ораторов были секретарь "Хорватского дома", комендант усташского лагеря в Босански-Броде Драго Кламочак и католический священник.
Приложение N 2 к отчету германской миссии в Загребе от 26 октября 1942 года.
Методы борьбы против гражданского населения:
1.
а) 25 мая 1941 года были убиты без суда и следствия епископ Платон из Баня-Луки и депутат Душан Суботич из Босанска-Градишки. Их трупы были изувечены и в течение нескольких последующих дней не предавались земле;
b) За несколько дней в конце мая 1941 года из рек Врбас и Вбане было извлечено 58 трупов сербов;
с) В конце мая 1941 года возле Босанска-Градишки один за другим всплыли связанные вместе трупы отца, матери и двух детей в возрасте до 10 лет. К шее одного из трупов была прикреплена табличка: "Счастливого пути в Белград";
d) В течение первых дней июня 1941 года в различных местах реки Савы всплыло 34 трупа. На всех трупах были видны следы пыток и истязаний;
е) В Баня-Луке немецкими властями были арестованы заложники. Один из них, Бошко Пани, был 30 мая 1941 года без суда и следствия убит усташом; 31 мая 1941 года таким же образом было убито еще двое заложников, одному из которых предыдущей ночью выкололи глаза;
f) Тогдашний усташский стожер в Баня-Луке д-р Гутич заявил 28 мая 1941 года в одной из своих речей в местечке Сански-Мост: "Мною отдан приказ относительно их (сербов) экономического разорения, вскоре последуют новые указания об их полном истреблении. Ни к кому не проявляйте мягкотелости, никогда не забывайте, что они всегда были нашими врагами, уничтожайте их, где бы вы их ни встретили, а благословение поглавника и мое вам обеспечены" (перевод из газеты "Хрватска Крайина", Баня-Лука, N 19 от 30 мая 1941 года).
Вышеприведенные факты сообщены в письме от 17 июня 1941 года фельдмаршалу Кватернику (исх. N 3-а, 32/41). Одновременно они были предметом обмена мнениями с министром иностранных дел.
2.
В начале июня 1941 года жестоким пыткам были подвергнуты православные жители села Ново-Личко, округ Нашице, которые находились в заключении в тюрьме города Осиека. В ночь с 12 на 13 июня вооруженные усташи убили 10 православных крестьян из этого села. Главарем этих усташей был некий Галичич из соседнего села Прибишевци.
Сообщено письменно министру иностранных дел 25 июня 1941 года (исх. N 2, 3-1087/41) с просьбой доложить поглавнику.
3.
Начиная с июня 1941 года различными усташскими органами были совершены многочисленные самовольные акты насилия в отношении православного населения в Хорватии.
О ряде таких случаев было сообщено в записках от 7, 10 и 15 июня (исх. N 3, 4-1180/41) на имя министра иностранных дел.
4.
а) Партизаны, вернувшиеся из лесов в районе Госпича, после того как им была обещана неприкосновенность, сдались. Несмотря на это, все они были убиты;
b) Комендант лагеря в Госпиче Рубинич 17 августа 1941 года в ответ на требование немецкого фельдфебеля освободить из лагеря по приказу министерства внутренних дел ряд лиц заявил: "Пусть даже десять министерств ходатайствуют об этом, все равно я их не отпущу".
Сообщено в письме на имя поглавника 4 сентября 1941 года (исх. N 2, 3-1971/41).
5.
В конце августа в усташском лагере для беженцев в СлавонскаПожеге, комендантом которого был усташ Клаич, заключенных православной веры подвергали постоянным пыткам и мучениям, после чего убивали.
Об этом имеется докладная очевидца (приложение N 2а). 16 сентября 1941 года этот факт был предметом разговора с министром иностранных дел.
6.
В сентябре 1941 года в округе Брчко против православного населения были применены самовольные меры насилия, в результате чего пропал урожай пшеницы. Аналогичные акты произвола повторились в начале декабря 1941 года. Инициатива проведения ужасающих погромов принадлежала Монтани, управляющему округа, его сообщниками были усташи из местного усташского лагеря.
Об этих событиях сообщалось в письме от 29 января 1942 года (исх. N 2, ЗЬ 295/42) тогдашнему представителю правительства, государственному секретарю д-ру Вранчичу, которое он переслал министру внутренних дел д-ру Артуковичу. Об этом шла речь в беседе с поглавником и министром иностранных дел, состоявшейся 13 февраля 1942 года. Монтани был арестован на короткий срок, но судебный приговор – насколько нам известно – так и не был вынесен.
7.
19 ноября 1941 года усташские отряды из Загреба и Костайницы убили на территории восточнее и юго-восточнее Майи около 800 мужчин, женщин и детей, сожгли несколько сел и угнали 20 вагонов со скотом.
Заявления этих усташей о том, что убитые были четниками, не подтверждаются хорватскими военными властями. Согласно единодушной информации на упомянутой территории были захоронены тысячи трупов людей, сожженных усташами.
Генерал, представитель Германии в Загребе, запросил у хорватского министерства сухопутных сил соответствующую информацию об этом случае. О принятых мерах ничего не известно.
8.
В ночь с 28 на 29 ноября 1941 года управляющий округа Ириг арестовал без всяких на то оснований православных крестьян села Ривици (округ Ириг). В результате пыток и угроз их принудили перейти в католическую веру. Это вызвало в отличавшихся довольно спокойной обстановкой Среме и Славонии сильное волнение.
Сообщено в письме министру иностранных дел 15 декабря 1941 года (исх. N 2-3, Серб.-2997/41) с просьбой доложить об этом поглавнику.
9.
6, 7 и 9 февраля 1942 года было организовано кровавое избиение православных жителей сел Мотика, Дракуличи и Шарговац (северозападнее Баня-Луки). Его учинил усташский отряд в составе 100 человек из Загреба под командованием усташского капитана Зелича и усташского поручика Татека, а также францисканского монаха Филиповича из Баня-Лукк. Жертвами этой акции в селе Мотика стали около 100 семей общей численностью в 700 человек, в селе Дракуличи (недалеко от рудника Раковица) – 60 человек, в селе Шарговац– 120 человек.
24 февраля 1942 года состоялся разговор о случившемся с поглавником, который сообщил, что обвиняемый офицер находится под стражей, а францисканец – в тюрьме. Информация о результатах расследования и приговоре виновным до сих пор не поступала. Отчет об этой бойне прилагается (приложение N 2Ь).
10.
В начале февраля 1942 года в ходе операции против повстанцев в горах Папук усташскими полицейскими были истреблены православные жители Секулинаца (возле Вочина), не имевшие никакого отношения к повстанцам. В результате этого в районе Вочина усилились волнения среди местного населения.
Об этом случае имеется специальный отчет (приложение N 2с).
11.
7 февраля 1942 года усташи из села Прнявора замучили и убили многих мирных жителей православного вероисповедания в общинах Муша, Граница, Трняни, разграбив их имущество.
Сообщено министру иностранных дел 4 марта 1942 г. (исх. N 2, 3 Серб.– 114/42).
12.
В апреле и мае 1942 года хорватские усташи убили в восточной Боснии на реке Дрина большое количество беженцев православного вероисповедания, в том числе женщин и детей. О случившемся стало известно из немецких военных донесений.
Об этом сообщено в письме от 20 мая 1942 года (исх. N 3-4с-312а42) министру иностранных дел с просьбой сообщить о мерах, которые надлежит принять. Письменный ответ на него до сих пор не поступил.
13.
В начале июня 1942 года при проведении мер по выселению населения с территории, прилегающей к Дубице, находящиеся там православные села полностью обезлюдели. Эвакуации не избежали ни старики, ни дети.
Об одном подобном случае, касающемся Васы и Драгини Пантелич, сообщалось в записке от 22 июня 1942 года (исх. N 2, Зb-1338/42) хорватскому министру иностранных дел.