Стаут Рекс. Окно к смерти

   Вулф одобрительно кивнул головой.
   - Вы отлично осветили этот вопрос, доктор, но из вашего рассказа возникает и другой. Кондиционер. Что, если кто-нибудь, после ухода сиделки, перевел регулятор на самую низкую температуру? Могла комната остыть настолько, что больной умер, хотя вы и считали, что у него все в порядке?
   - Вряд ли. Я уже думал об этом. Мистер и миссис Таттл заверили меня, что к регулятору они не прикасались, и что температура в комнате не менялась: да и не мог бы кондиционер до такой степени остудить комнату в такую теплую ночь. Я хотел в этом убедиться наверняка - ведь сиделки с ним не было - и договорился с отелем устроить эксперимент в той же комнате, в субботу вечером. Кондиционер работал шесть часов с регулятором на самой низкой отметке, и температура снизилась до шестидесяти девяти - для больного пневмонией это слишком холодно, даже если он укутан как следует, но не смертельно.
   - Понятно, - пробормотал Вулф. - Вы решили не полагаться на заверения мистера и миссис Таттл?
   Буль улыбнулся.
   - Думаю, это не совсем справедливо. Я им полностью доверяю, так же, как вы - мне. Я поступил аккуратно. Я люблю аккуратность.
   - Замечательная черта. Я тоже люблю аккуратность. А не было ли у вас ощущения, пусть даже ни на чем не основанного, что кто-нибудь, может быть, ухитрился и помог пневмонии добить вашего пациента?
   - Нет. Я просто хотел быть аккуратным до конца.
   Вулф кивнул.
   - Ну хорошо. - Он сделал глубокий вдох, по завершении которого повернул голову и сосредоточил все внимание на сиделке. Во время разговора она сидела с прямой спиной и высоко поднятым подбородком, сложив руки на коленях. Я видел ее в профиль. Нечасто встречаются женские подбородки, одинаково прелестные - что спереди, что сбоку.
   Вулф заговорил.
   - Один вопрос, мисс Горен, нет, два. Вы подтверждаете все, что рассказал доктор Буль - то, что известно вам лично?
   - Да, подтверждаю, - сказала она с легкой хрипотцой в голосе наверное, оттого, что долго молчала.
   - Насколько я понял, когда все уехали в театр, Пол Файф начал к вам приставать и получил отпор?
   - Да.
   - Не явилось ли это причиной того, что вы каким-либо образом допустили небрежность в выполнении своих обязанностей? Помешало надлежащему уходу за больным?
   - Нет. Больной крепко спал после инъекции.
   - А вы ничего не хотите сообщить или добавить к сказанному? Дейвид Файф предложил мне проверить, нет ли в обстоятельствах смерти его брата чего-либо такого, что заинтересовало бы полицию. Не можете вы сообщить хоть что-нибудь, что помогло бы мне принять решение?
   Она взглянула на Буля.
   - Нет, не могу, - сказала она и встала. Разумеется, сиделки должны уметь вставать бесшумно, но эта не просто встала - воспарила - Все?
   Вулф не ответил, и она направилась к выходу. Встал и Буль. Но когда она была на полпути к двери, Вулф окликнул ее, значительно громче прежнего своего бормотания.
   - Мисс Горен! Одну минутку! - Она повернулась и посмотрела на него. Присядьте, пожалуйста, - пригласил он. Она замялась, посмотрела на Буля и пошла обратно к креслу.
   - Да? - спросила она.
   Вулф разглядывал ее некоторое время, потом повернулся к Булю.
   - Я мог бы вас сразу спросить, - сказал он, - зачем вы взяли с собой мисс Горен. Особой необходимости в ее присутствии нет, поскольку ваша квалификация и знание обстоятельств позволяют ответить на все мои вопросы, а уж впутывать ее в такую малоприятную историю - просто безответственно. Я резонно сделал вывод, что вы ждали от меня вопроса, на который может ответить только она. А для чего она вам понадобилась - этот вопрос я не задал, но я задавал наводящие! Когда я спросил, может ли она добавить что-нибудь, она посмотрела на вас. Совершенно очевидно: она что-то скрывает, и вам известно, что. Я не могу выудить из вас этот секрет - ни подкупить вас ничем, ни шантажировать, но мое любопытство возбуждено, и, как бы то ни было, его следует удовлетворить. Может, вы предпочтете это сделать сами?
   Буль уже сидел. Он оперся локтем о подлокотник и мял кончик тонкого прямого носа большим и указательным пальцами. Он уронил руку на подлокотник.
   - А я думал, вы просто болтун, - сказал он. - Совершенно верно. Я действительно думал, что вы поднимете вопрос, требующий присутствия мисс Горен, и очень удивился, когда вы этого не сделали. Я хотел поразмыслить о нем на досуге, но могу охотно рассказать, в чем дело. Они что-нибудь упоминали о грелках?
   - Нет, сэр. О грелках мне ничего не говорили.
   - Значит, я думаю, Пол... а впрочем, какая разница, что я думаю. Расскажите, Энн.
   - Он уже знает, - с горечью сказала она. - Один из них ему платит.
   - Все равно, расскажите, - предложил Вулф, - для сравнения. - Его метод общения с женщинами совершенно не похож ни на мой, ни на метод Пола.
   - Ну что ж, - она вздернула свой прелестный подбородок. - Я положила больному две грелки, по обе стороны груди, и меняла воду каждые два часа. Последний раз - как раз перед тем, как ушла, вернее, перед тем, как миссис Таттл меня выгнала. А в воскресенье вечером ко мне домой явился Пол Файф - я снимаю небольшую квартирку на Сорок восьмой улице, с подругой, она тоже сиделка. Он сказал, что утром, когда обнаружил, что брат умер, откинул его одеяло и увидел, что грелки на месте, но - пустые, и он их взял и отнес в ванную. А потом их заметила его сестра, миссис Таттл, позвала его показать, и сказала, что это безобразие, сиделка забыла налить в них воды, и что она нажалуется на меня доктору. Он спросил, не меняла ли она воду сама, перед тем, как ложиться спать, но она сказала, нет, зачем, ведь сиделка поменяла воду только перед уходом.
   Хрипота из голоса мисс Горен исчезла. Она говорила четко, ясно, уверенно.
   - Он сказал, что объяснил сестре, будто это он вылил воду из грелок, когда отнес их в ванную. Он сказал, что солгал, не раздумывая, просто чтобы она не стала на меня жаловаться доктору но потом ему пришло в голову, что, возможно, не следовало этого делать, так как пустые грелки могут каким-то образом быть связаны со смертью брата, и не хочу ли я пойти с ним пообедать и все обсудить. Мы стояли на пороге - я не пустила его в квартиру - и захлопнула дверь у него перед носом. На следующий день, вчера, он звонил мне три раза и вечером снова пришел, но я ему не открыла. Тогда он рассказал все своему брату Дейвиду и заставил его пойти к вам. Ну как, есть что сравнивать?
   Вулф, наморщив лоб, смотрел на нее.
   - Пф, - сказал он, отвернулся от мисс Горен и посмотрел на Буля. - Так вот в чем дело? - прорычал он.
   Буль кивнул.
   - Мисс Горен позвонила мне в воскресенье вечером и все рассказала; и вчера днем звонила, и вечером еще раз. Ничего удивительного - на карту поставлена ее репутация. Теперь вы понимаете, почему я ждал, когда вы заговорите об этом первым?
   - Вполне. Но я слышу об этом впервые. А не может быть так, что мисс Горен действительно забыла налить воду в грелки?
   - Исключено. Раз она говорит нет, значит - нет. Я хорошо ее знаю, она училась в больнице в Маунт Киско. Если у меня бывает пациент в Нью-Йорке, и она свободна, я всегда приглашаю ее. Нет, тут и говорить не о чем.
   - Значит, либо Пол Файф лжет, либо кто-то взял грелки с кровати, вылил, а потом положил обратно. Что кажется бессмысленным. Очевидно, на состоянии пациента это заметно отразиться не могло. Или как?
   - Нет. Заметно - нет. - Буль пригладил ладонью седую шевелюру. - Но это может заметно отразиться на профессиональной репутации мисс Горен, и здесь я чувствую свою ответственность. Ведь к Берту Файфу пригласил ее я. Моим мнением вы не интересовались, но позвольте я его выскажу. Я считаю, что Бертрам Файф умер от воспаления легких, и никаких посторонних причин для его смерти не было, кроме тех, которые он сам себе и устроил - когда отказался ложиться в больницу, когда отказался от кислородной палатки и, возможно, когда закапризничал и заставил их, несмотря на свое состояние, приехать к себе на обед. В детстве он был упрямцем, и с тех пор, видимо, не изменился. Что касается грелок, то я думаю, Пол Файф лжет. Не хочу заниматься сплетнями, но о его экстравагантном поведении с женщинами у нас известно всем. Если ему какая приглянется, его не просто к ней влечет - он превращается в маньяка. И если, найдя в постели грелки, он тут же задумал использовать их против мисс Горен, отнес в ванную и вылил, - это вполне в духе его прежних выходок.
   - Но тогда, - возразил Вулф, - просто глупо было рассказывать сестре, что воду вылил он сам.
   Буль покачал головой.
   - Только чтобы ее успокоить. Зато потом ему было чем похвастать перед мисс Горен, и в то же время пригрозить ей, а то и намекнуть, что он может рассказать о ее халатности. Я не спорю, он, конечно, дурак, как и все маньяки. Просто я считаю, что сестре он сказал правду, а мисс Горен солгал. Наверняка, он сам вылил эти грелки. Насколько я понял, он приедет к вам сегодня вечером, и все остальные - тоже. Так вот, я прошу вас, передайте им, что если мисс Горен предъявят обвинение в халатности, я буду рассматривать это как личное оскорбление, и предприму ответные меры. Я посоветую ей подать в суд за клевету и сам поддержу ее заявление. Но если вы предпочитаете, чтобы я сказал им об этом сам...
   Позвонили в дверь. Я встал, вышел в прихожую, посмотрел, кто там и быстро вернулся в кабинет.
   - Это они, - сказал я Вулфу. Дейвид, двое мужчин и женщина.
   Он посмотрел на часы на стене.
   - На десять минут опоздали. Впустите их.
   - Нет! - Эйн Горен вскочила на ноги. - Не надо! Я не хочу быть с ними в одной комнате! Доктор Буль! Пожалуйста!
   Должен признаться, я был с ней согласен. Хоть я и не маньяк, но с ней я был абсолютно согласен. После секундного колебания согласился с ней и Буль, о чем он сказал Вулфу. Вулф посмотрел на нее - и наше мнение прошло единогласно.
   - Хорошо, - согласился он. - Арчи, проводите мисс Горен и доктора Буля в гостиную, а когда все зайдут сюда, выпустите на улицу.
   - Да, сэр. - Когда я пошел открывать дверь в гостиную, снова раздался звонок. Импульсивный Пол. Знай он, кто у нас сейчас, он бы, чего доброго, прошиб стеклянную дверь насквозь.
   3
   Проведя новых гостей в кабинет и выпустив Буля с Энн Горен, я сидел за своим столом, держа блокнот наготове. По всему было видно, что следствие о смерти, так удивившее доктора, вот-вот выродится в разбирательство по поводу методов ухаживания торговца недвижимостью - вовсе не та работа, которую Вулф счел бы достойной своего гения, сколько ему за нее ни плати; и я с любопытством ждал, когда он их выставит.
   С виду Пол никак не соответствовал тому, что о нем рассказывали, был он на добрых восемь дюймов ниже меня, широк в кости, толстоват, и, небось, считал, что похож на Наполеона, в чем отчасти был прав, вернее, был бы прав, если бы не фингал под левым глазом и кровоподтеки по обе стороны распухшей челюсти. Джонни Эрроу явно работал двумя кулаками. Пол и Таттлы уселись на креслах, выстроенных в ряд перед письменным столом Вулфа, оставив красное кожаное кресло Дейвиду.
   Луиз была повыше обоих братьев и посимпатичнее. Она выглядела совсем недурно для женщины своих лет: ей бы чуть поменьше костлявости, да прическу чуть подлиннее. Что касается прически ее мужа, Таттла, то она отсутствовала начисто. Его сияющий череп с острой макушкой занимал господствующее положение и делал прочие детали - глаза, нос, подбородок - несущественными. Чтобы их разглядеть, нужно было как следует сосредоточиться.
   Когда я, заперев дверь за Булем и Энн Горен, вернулся на свое место, Вулф говорил:
   - ...И доктор Буль заявляет, что, по его мнению, ваш брат умер от воспаления легких, без каких-либо подозрительных обстоятельств. И с этим ничего не поделаешь: свидетельство о смерти уже подписано.
   Он посмотрел на Пола.
   - Как я понимаю, вы настаиваете на том, чтобы обратиться в полицию с просьбой провести расследование. Это так?
   - Конечно так, черт возьми! - У него был баритон и он не очень-то берег свои голосовые связки.
   - А все остальные - против. - Голова Вулфа повернулась. - Вы против, сэр?
   - Я уже говорил. - И голос у Дейвида, и выражение лица были еще более страдальческими, чем раньше. - Да, я против.
   - А вы, миссис Таттл?
   - Конечно, против. - Она говорила высоким тоненьким голоском, проглатывая окончания слов. - Я не люблю напрашиваться на неприятности. Мой муж тоже. - Она резко повернула голову. - Винс?
   - Конечно, дорогая, - пробасил Таттл. - Я всегда с тобой согласен, даже когда на самом деле не очень. Но сейчас - на все сто.
   Вулф снова повернулся к Полу.
   - Похоже, последнее слово за вами. Если вы пойдете в полицию, что вы им скажете?
   - Найду что. - Свет лампы делал фингал Пола еще чернее, чем он был на самом деле. - Я им скажу, что в субботу вечером, когда доктор Буль уезжал домой, он сказал, что у Берта все нормально, и мы можем ехать в театр, а через несколько часов Берт уже умер. Я им скажу, что этот тип Эрроу подбивал клинышки к сиделке, а она строила ему глазки, и у него наверняка была возможность добраться до ее пилюль и подложить что-нибудь вместо морфия, который она собиралась впрыснуть Берту. Доктор Буль нам сказал, что оставляет морфий. Я скажу, что Эрроу огребет теперь с полдесятка миллионов зелененьких, которых, будь Берт жив, ему не видать бы, как своих ушей. Я скажу, что, когда Эрроу увидел, что у нас с Бертом все налаживается, что мы снова как одна семья, ему это не понравилось, что он и продемонстрировал.
   Пол замолчал и осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до челюсти.
   - Мне больно разговаривать, - сказал он. - Чертов хулиган. Послушайте, я ведь не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, что это я так убиваюсь по своему братцу - да ни черта подобного! Я и в детстве-то с Бертом не очень ладил, и с тех пор его двадцать лет не видел, так что чего уж там! Но могу и объяснить - чего. Убийца не может унаследовать имущество своей жертвы, поэтому, если убил его Эрроу, их договору - грош цена, и все состояние отходит Берту, то есть нам. Это же очевидно, почему об этом не сказать вслух? В полиции-то мне ничего объяснять не придется, они и так поймут.
   - Ты заговариваешься, Пол, - резко сказал Дейвид.
   - Да уж, - поддакнул Таттл, - это точно.
   - А пошел ты в задницу, - сказал Пол зятю. - Ты-то кто такой?
   - Он мой муж, - окрысилась Луиз. - И мог бы и тебя кое-чему поучить, будь у тебя голова на плечах.
   - Милая семейная беседа. - Вулф взял разговор на себя. - Не спорю, сказал он, - возбудить любопытство полиции у вас есть чем, но одних только подозрений недостаточно. Вы больше ничего не можете им сказать?
   - Нет. Мне больше ничего говорить и не нужно.
   - Вот тут вы заблуждаетесь. - Вулф откинулся назад, втянул в себя добрый бушель воздуха и выдохнул его обратно. - Давайте попробуем вместе, может, что-нибудь найдем? Во сколько вы прибыли в номер вашего брата в субботу вечером?
   - В субботу вечером, около пяти. - Нижнюю часть лица Пола вдруг перекосило, я подумал - у него спазм, а потом понял: он просто пытается ухмыльнуться, что, с разбитой челюстью, не так-то просто. - Понял, - сказал он. - Где я был без девяти минут шесть шестого августа? О'кэй. Без четверти четыре я выехал из Маунт Киско и поехал в Нью-Йорк; в машине был один. Первую остановку сделал у магазина "Шрамм", на Мэдисон Авеню, где купил две кварты их фирменного мангового мороженого - на воскресную вечеринку в Маунт Киско. Зачем доехал до Пятьдесят второй улицы, припарковался там (в субботу вечером это еще можно сделать), пешком прошел до "Черчилля", и в номер поднялся в начале шестого. Я специально приехал пораньше, потому что успел поговорить с сиделкой по телефону: мне понравился ее голос, и я подумал, может, успею с ней познакомиться до приезда остальных. Да как бы не так. Этот парень, Эрроу, уже завел ее в гостиную и заливал что-то о разведке урана. Каждые десять минут она бегала взглянуть на больного, и снова назад, слушать про уран. Потом приехал Дейв, за ним Луиз с Винсом, а когда мы уже сели за стол, примерно без четверти семь, - доктор Буль. Рассказывать еще?
   - Ну, раз уж вы начали...
   - Как прикажете. Буль пробыл у Берта где-то с полчаса, а когда уходил, - я уже говорил, что он нам сказал. За обедом мы не только ели, но и пили, и я, должно быть, хватил лишку. Мне пришло в голову, что нехорошо бросать сиделку с Бертом одну, и, когда все поехали в театр, я остался. Я подумал, что если ей так нравится слушать про геологоразведку, то разговор на другие темы, может, понравится тоже. Но не тут-то было. После того как мы слегка ну, перекинулись словечками, - она вошла к Берту и заперлась на ключ. Потом она наговорила сестре, будто я колотил в дверь и кричал, что если она не выйдет, я выломаю дверь, но я ничего такого не помню. Как бы то ни было, Берт в это время уже отключился от морфия, если это был морфий. Она все-таки вышла, и мы с ней поговорили, и, может, я ее и тронул, но те синяки, которые она им показывала, когда они приехали из театра, - она их, должно быть, сама себе понаставила. Я был, конечно, навеселе, но не настолько же. Наконец, она сняла трубку и сказала, что если я не уйду, она позвонит вниз к администратору и попросит прислать кого-нибудь на помощь. Ну, я и смотался. Хватит?
   - Продолжайте.
   - Ладненько. Я спустился и бар, нашел какой-то столик, выпил. Рюмки две-три. Тут я почему-то вспомнил про мороженое, которое осталось наверху в холодильнике, и стал соображать, не вернуться ли за ним, как вдруг является этот Эрроу и говорит мне: "Вставай". Схватил меня за руку, рванул, поставил на ноги говорит: "Становись, защищайся", - а сам как размахнется, как даст. Сколько раз он меня ударил, я не помню, но посмотрите, что он со мной сделал. Наконец его оттащили, прибежал какой-то коп. Я боком, боком, в сторонку, потом из бара - и на лифт. Поднялся на восьмой этаж, и Винс меня впустил. Дальше я не очень хорошо помню, но знаю, что они устроили меня на кушетке, потому что я проснулся, когда с нее упал, но проснулся как-то не совсем. В голове у меня все перепуталось, я помнил, что меня били и что мне нужно переговорить с сиделкой; встал, добрался до комнаты Берта и вошел. Шторы на окнах были задернуты; я включил свет и подошел к кровати. Берт лежал, как покойник, с открытым ртом. Я откинул одеяла, пощупал сердце - и наощупь он был, как покойник. По бокам лежали две грелки, мне показалось пустые. Я взял одну - точно, пустая, и я подумал: "Я обидел ее, и этот недосмотр из-за меня, так не годится" Взял другую грелку - тоже пустая, тогда я сначала отнес их в ванную, а потом пошел...
   - Пол! - это заговорила Луиз, глядя на него большими глазами. - Мне ты сказал, что сам их вылил!
   - Ну да, сказал, - он ухмыльнулся, вернее, попытался это сделать. Какого дьявола, имеет человек право поступить благородно? - Он повернулся к Вулфу. - Вы хотели, чтобы я рассказал еще что-нибудь, О'кэй, я рассказал. Эго сойдет?
   - Так ты солгал Луиз, - пробасил Таттл.
   - Или лжешь сейчас, - сказал Дейвид, и в его голосе уже не было и тени усталости. - Мне ты об этом ничего не говорил.
   - Конечно, нет. Черт возьми, я поступил как благородный человек.
   Тут они все набросились друг на друга, и пошло-поехало. По-родственному. Высокое сопрано Луиз, баритон Пола, басок Таттла, фальцет Дейвида - получился неплохой квартет.
   Вулф закрыл глаза, поджал губы, набрал воздуху побольше, а потом одним рыком прикончил этот кошачий концерт.
   - Разговорчики! Перестаньте, пожалуйста! - Он принялся за Пола. - Вы, сэр, рассуждаете о благородстве. Я вам не сказал, что вместе с доктором Булем здесь была мисс Горен, да-да, мисс Горен, и рассказала, как вы ей звонили, и как домой приходили, так что о благородстве давайте не будем. Сейчас важно выяснить два вопроса. Первым, по факту: грелки вы нашли уже пустыми, или сами их вылили?
   - Пустыми. Я сказал сестре...
   - Я уже знаю, что вы сказали сестре и почему. Допустим, грелки, и вправду, были пустыми, но тогда предъявлять их полиции как улику просто нелепо. Доктор Буль уверяет, что даже если мисс Горен забыла наполнить их горячей водой, - что, по его мнению, совершенно исключено - серьезно на состояние больного это повлиять не могло. Так что я тоже никакой улики здесь не вижу. Это второй вопрос. А вот ваша версия насчет морфия, что его чем-то подменили, может, и заслуживает внимания, но ее нужно подкрепить. У вас есть чем?
   - Я ничего подкреплять не должен. Это дело полиции.
   - Нет. Так не пойдет. В частном расследовании голые предположения еще туда-сюда, но использовать их официально, для возбуждения дела об убийстве это недопустимо. Я, к примеру, вполне бы мог предположить, что вы, не зная о существовании договора между вашим братом и мистером Эрроу и полагая, что можете унаследовать третью часть его состояния, сами его и убили, но исходя из этого, я ведь не могу...
   - Да, уж лучше не надо, - перебил его Пол. Он снова скорчил рожу, пытаясь ухмыльнуться. - О договоре-то я как раз знал.
   - Да? От кого?
   - От меня, - сказал Дейвид. - Мне сказал Берт, а я рассказал Полу и Луиз.
   - Вот видите? - Вулф шевельнул рукой, повернув ее ладонью вверх. - Моя версия рассыпалась. Будь я упрямцем, я мог бы за нее еще подержаться: предположить, например, что вы, предугадав возможность такого поворота, вступили в сговор между собой - уличить-то вас Берт не может. Однако ни одного доказательства у меня нет, и упираться было бы глупо. - Он посмотрел на Пола и покачал головой. - Боюсь, вы собрались стрелять, не имея ни единого патрона. Но раз уж меня наняли провести расследование, я не стану отвергать вашу версию сходу. - Он обратился к Дейвиду. - Ваше мнение мне известно, мистер Файф, поэтому никаких новых важных сведений я от вас не жду, но несколько вопросов задать не помешает. Что вам известно о морфии?
   - Ничего. Совсем ничего. Только то, что доктор Буль сказал, что оставляет сиделке немного морфия, чтобы она сделала Берту укол после нашего ухода.
   - Когда доктор Буль уехал, вы в комнату к брату заходили?
   - Да, мы все заходили - и Пол, и Луиз, и Винсент, и я. Сказали "спасибо" за отличный обед, выразили сожаление, что он не едет с нами в театр.
   - А где был мистер Эрроу?
   - Не знаю. Кажется, он говорил, что пойдет сменить рубашку.
   - Он заходил к вашему брату после того, как уехал доктор Буль?
   - Не знаю. - Дейвид покачал головой. - Просто не знаю.
   Вулф хмыкнул.
   - Н-да, уликой это не назовешь. А позже, когда вы вернулись из театра? Может, он тогда заходил к нашему брату?
   - Вряд ли. А если и заходил, то я не видел. - Дейвид наморщил лоб. - Я ведь рассказал вам, как все случилось. Сиделка была очень расстроена, сказала, что позвонила доктору Булю насчет замены. Когда она рассказала нам, что произошло, Эрроу вышел, в смысле, вышел из номера. Потом моя сестра и сиделка довольно резко поговорили, и сестра велела ей уходить, а после того, как та ушла, позвонила доктору Булю и сказала, что они с мужем побудут до прихода новой сиделки. Сразу после этого я ушел. Я живу на Ривердейл.
   - Но перед уходом вы к брату заходили?
   - Да.
   - Ну и как он был?
   - Он крепко спал. Дышал хрипловато, но вроде был в полном порядке. Доктор Буль, когда Луиз ему позвонила, сказал, что Берту ввели полграна морфия, и что, скорее всего, он проспит до утра.
   Вулф повернул голову.
   - Миссис Таттл. Вы слышали, что говорили ваши братья. Не хотите ли добавить что-нибудь, или поправить?
   С Луиз было что-то не так. Губы у нее дрожали, руки, лежавшие на коленях, крепко снимались в замок. Она смотрела Вулфу в глаза, но ничего не говорила, а потом вдруг закричала:
   - Это не я! Вы все на меня хотите свалить, да?
   У Вулфа вытянулась физиономия.
   - С какой стати, мадам?
   - Потому что раз уже так было, с отцом! Вы знаете об отце?
   - Я знаю, как он умер. Ваш брат мне рассказывал.
   - Так вот, тогда все говорили, что виновата я! Поэтому что я за ним ухаживала, и уснула, и не зашла к нему в спальню, и не видела, что там окна были открыты! Меня даже спрашивали, не сама ли я положила себе снотворное в шоколад, чтобы уснуть! Будто, чтобы уснуть, девице двадцати четырех лет требуется снотворное!
   - Ну-ну, дорогая, - Таттл погладил ее по плечу. - Это все в прошлом, зачем ворошить? В субботу вечером у Берта никто окон не открывал.
   - Но я прогнала сиделку. - Она говорила Вулфу. - И сказала доктору Булю, что беру все на себя, а сама легла и уснула, и даже грелки не посмотрела, а они были пустые. - Она резко оглянулась на младшего брата. Скажи правду, Пол, только всю правду - они были пустые?
   Тот тоже погладил ее по плечу.
   - Успокойся, Лу. Конечно, они были пустые, честное бойскаутское, но Берт ведь не от этого умер, разве я говорил, что от этого?
   - Никто тебя не винит, - успокаивал ее Таттл. - А что ты уснула, так что ж такого? Был уже второй час, а доктор Буль обещал, что он проспит до утра. Право, дорогая, ты делаешь из мухи слона.
   Она опустила голову, закрыла лицо руками, плечи у нее задрожали. Для Вулфа леди в расстроенных чувствах - это не что иное, как женская особь, бьющаяся в припадке, а если она еще и выть начнет, он вскакивает с места быстрее, чем можно было бы рекомендовать такой туше, и ретируется в коридор, к лифту. Луиз выть не стала. Он некоторое время рассматривал ее, внимательно и настороженно, решил, что она уже и не начнет, и повернулся к ее мужу.
   - Кстати, о сне, сэр. Вы сказали - во втором часу. Это было после того, как Пол поднял вас с постели, и вы его впустили?
   - Да. - Его рука успокаивающе лежала на руке Луиз. - Это заняло довольно много времени: пока выслушали все, что рассказал Пол, пока устроили его на кушетке. Потом мы заглянули в комнату к Берту, убедились, что он спит, и пошли спать сами.
   - И не просыпались до тех пор, пока вас не разбудил Пол, то есть примерно до шести утра?
   - Думаю, моя жена не просыпалась ни разу. Она очень устала. Может, ворочалась немного, но не просыпалась. Я раза два выходил в ванную - ночью я всегда хожу в ванную, но остальное время я спал, пока нас не позвал Пол. Когда я выходил во второй раз, я приоткрыл дверь к Берту, там было тихо, и я не стал заходить. А что? Это имеет какое-нибудь значение?