Пруд был полностью осушен, в нем бились тысячи рыбешек, в основном карпы и караси, а по тине и илу бродили все в поту, чертыхаясь, мужчины и ворошили граблями дно. На противоположном берегу стоял седовласый мужчина в выгоревшем на солнце комбинезоне, расстроенный и негодующий, он нервно попыхивал трубкой. Это был Ватру, старший садовник имения, большой чин в Берчхевене.
Дол стала взбираться вверх по склону. Очевидно, не ей одной пришло в голову, что убийца запросто мог сунуть по камню в каждую перчатку и бросить их в пруд. Но, Боже праведный, сколько хлопот!
Впрочем, Берчхевен содержался в образцовом порядке, камни где попало на земле не валялись. А если вы только что вздернули человека, вряд ли у вас осталось время, чтобы их искать по всей округе. Можно было, конечно, камни и грузила заготовить заранее, но это маловероятно.
Проходя по обширному и ухоженному саду, где росли розы, она заметила двух людей в темных костюмах и котелках, ковырявших то тут, то там заступами почву, видимо, в поисках свежекопаной земли.
Она прошла на конюшню, поздоровалась с конюхом и получила разрешение потрепать по холке лошадей.
На одной из них она ездила много раз. Наверху раздавались приглушенные восклицания и перебранка: вилами ворошили и перекладывали сено на чердаке.
Дол прислушалась и пробормотала:
— Ищут иголку в стоге сена. — Затем повернулась и вышла наружу.
Пройдя по своим следам, свернула в сторону и через проход в кустах живой изгороди проникла на огород и пошла вдоль центральной борозды, посыпанной торфом. Сомнений не было — она видела следы тщательных поисков и здесь: пучки сельдерея были погнуты, стебли арбузов раздавлены, перцы и баклажаны печально поникли к земле. Хотя кругом не было ни души. Дол прошла в дальний конец огорода. Там располагались обложенные кирпичом компостные кучи. Она остановилась и стала рассматривать верхний слой, уже начинавший гнить: початки, ботва моркови, гнилые помидоры, кучка мякоти арбуза, чуть розовая, незрелая…
Ей подумалось: «Только что были живы, росли — и вот теперь валяются, ни на что не годные, никому не нужные, пока не сгниют…» Дол приложила руки к вискам и слегка стиснула. Да, солнце явно не пошло на пользу ее голове. Она пошла назад, к дому.
В прихожей сержант Квил буквально вырос как из-под земли, преградил ей дорогу:
— О, мисс Боннер, я вас искал. Багажник вашего автомобиля заперт. Если не возражаете…
— Что? — От головной боли Дол едва соображала. — Ах да, конечно. Ключ в отделении для перчаток.
— Я знаю, видел его там. Но будет лучше, если вы со мной пройдете.
Дол пожала плечами и вышла за ним из дому через парадную террасу на посыпанную гравием стоянку. Он распахнул дверь ее машины и отошел в сторону. Дол открыла ящик на приборной панели, выудила из него ключ и протянула Квилу. Она обошла автомобиль и стояла, наблюдая, как он открывает багажник и начинает вынимать оттуда вещи. Свитер, фотоаппарат «Кодак», два теннисных мяча, кожаный жакет Сильвии, книгу Огдена Нэша, третий том гибсоновского «Закат и падение Римской империи»… Потом сержант вынул кожаный чемоданчик, небольшой, из свиной кожи, красиво отделанный, с блестящими хромированными уголками и замочками. Под ручкой была золотая гравировка: «Т.Б.» Боясь поцарапать чемоданчик о гравий, он расстелил на дорожке свитер и только тогда его раскрыл. Дол чувствовала, что краснеет, и ничего не могла с собой поделать. Изнутри к крышке чемоданчика были пристегнуты вороненый автоматический пистолет «холкомб» и коробка патронов к нему.
Сержант уважительно прокомментировал:
— Ну конечно, вы. ведь сыщик.
Дол огрызнулась:
— У меня на него разрешение. На этот пистолет.
Он кивнул, продолжая рассматривать оружие.
Одобрительно заметил:
— Вещь стоящая.
Дол почувствовала, что еще мгновение — и она не выдержит, пнет его ногой. Чемоданчик не принадлежал «Боннер и Рэфрей». Это была ее собственность.
Подарок от Сильвии. Та даже проконсультировалась у двух нью-йоркских инспекторов полиции, прежде чем его укомплектовать. Как обычно, Сильвия немного переборщила, но это в ее стиле…
Сержант продолжал перечислять содержимое кожаного чемоданчика: тальк, муравьиная кислота, лупа, порошок для снятия отпечатков пальцев, блокноты, копирка, конверт… это для ключей… пустые пузырьки, никогда не знаешь, когда они могут понадобиться… пробки, изоляция, фонарик… Он взглянул на нее:
— Да, этот набор, конечно, штука полезная, но зачем держать его в багажнике, лучше при себе, раз речь идет об убийстве?
— Когда закончите, положите ключи назад в ящик, — сказала Дол и пошла прочь.
Всю дорогу к корту она убеждала себя, что это незначительный инцидент, хотя и неприятный, и придавать ему значения не стоит, все равно она мужиков давно уже терпеть не может, и это как раз тот случай, подтверждающий, что она в своей оценке их права. Решила не обращать внимания.
На двух ярко-желтых стульях в углу теннисного корта сидели Мартин Фольц и Сильвия Рэфрей. Когда Дол подошла, Сильвия сидела откинувшись назад, прикрыв рукой глаза, а Мартин разговаривал с мужчиной, стоявшим перед ним и взиравшим на него с высоты собственного роста. Мужчина выглядел довольно занятно. По первому взгляду его вполне можно было принять за огромную обезьяну, одетую в костюм и обутую в туфли. Это впечатление складывалось из-за широченных плеч, нависающих над грудью, бедер, кое-как приклепанных к туловищу, словно у гигантской куклы, и мышц, протянувшихся по всему телу. Казалось, вертикальное положение дается ему с большим трудом. И только взглянув на его лицо, живое и озабоченное, и глаза, умные и выразительные, вы с изумлением начинали понимать, что имеете дело с хомо сапиенс лет шестидесяти. Учитывая, что он сгибался под тяжестью плеч, человек, пожалуй, был не выше Мартина Фольца.
Мартин прервал свой разговор с незнакомцем.
— Пришла Дол, Сильвия… Я рад, что ты пришла, Дол. Де Руде хотел расспросить о мужчине, которого ты послала…
— Дол, дорогая, ты непоседа. — Сильвия открыла глаза и поудобнее уселась в кресле. Глаза у нее прояснились, агрессивность прошла, но лицо казалось бледным и носило печать пережитых страданий. — Ты всегда куда-то ускользаешь. Какого черта тебе не сидится на месте?
Дол опустила руку на плечо Сильвии и взглянула ей в глаза.
— У меня головная боль. Впрочем, наверное, она у всех нас. — Тут она выпрямилась и оглянулась на Мартина. — Вы имеете в виду Силки Пратта, караулящего фазанов. Я думала о нем вчера вечером. Это все кажется… смешным. Он приехал, де Руде? Вы встретили его в Оуговоке?
Мужчина кивнул:
— Да, мисс. — Голос у него был глубокий и хриплый. — Только мне не удалось провести его на чердак незаметно, как было договорено. Потому что, когда мы с ним приехали, там была полиция. Здешняя. Они расспрашивали работников. Допросили вашего человека. Но он следил всю ночь. Я предупредил, что вы свяжетесь с ним сегодня. Кажется, теперь эта затея бесполезна, все о ней знают.
— Действительно, — наморщила лоб Дол. — А ты что думаешь, Мартин?
Мартин колебался:
— Ну… я не знаю… поскольку ты не разрешаешь мне платить за…
— Ты хочешь сказать, что это мои деньги летят на ветер. А точнее, деньги Сильвии. Ладно, я хочу, чтобы он продолжал наблюдать. Мы тут все сейчас словно но после землетрясения, но уж раз работу начали, надо ее продолжать. — Она взглянула на де Руде. — Я позвоню, чтобы он приехал к вам вечером. Встречайте его в Оуговоке с тем же поездом.
Сильвия взорвалась:
— Дол, но это же глупость! После того, что случилось… человек сидит и всю ночь караулит фазанов… — Она умолкла и вдруг снова заговорила: — Да в этом нет никакого смысла. Мы с Мартином говорили сегодня утром и решили немедленно избавиться от них.
— Надо еще подумать, — пробормотал де Руде.
— Нечего тут думать, — негодующе посмотрела на него Сильвия. — Достаточно глупостей, де Руде, вы слишком упрямы. Мартин стал с этими дурацкими птицами почти неврастеником. О, я знаю, вы служите его семье пятьдесят лет, а может, даже сто. Вы носили Мартина на руках, готовы были себе отрубить эти руки, только бы он не простудился. А меня вы ненавидите. Но если уж вам так нравятся фазаны, разводите их где-нибудь еще.
— Я не испытываю к вам ненависти, мисс Рэфрей. — Лицо де Руде исказилось, как от боли. — Но вы слишком юная, конечно, я не должен мешать вам совать нос…
— Де Руде!
— Да, мистер Мартин.
— Не спорьте с мисс Рэфрей.
— Да, сэр! — По телу де Руде пробежала едва заметная дрожь, но он взял себя в руки. — Не я начал спорить, сэр.
Сильвия упорствовала:
— Вы начали. Сказали, что еще стоит посмотреть.
Смотреть нечего. Все решено.
— Да, мисс Рэфрей… Это решено, сэр?
— Святые угодники! — воздел к небу руки Мартин. — Убирайтесь. Ступайте домой. Там я с вами договорю.
Де Руде перевел глаза на Дол:
— А насчет этого человека, мне его встречать сегодня?
— Да, — сказала Дол. — Если ничего не переменится. Но тогда я вам дам знать.
Де Руде повернулся и ушел, неспешно, но совсем не потому, что с возрастом ослабли его мускулы, время было невластно над его телом. Он уходил, а Дол смотрела ему вслед, на широкие мускулистые плечи, могучие бедра.
Она сказала, ни к кому не обращаясь:
— Странный зверюга этот человек. — Потом обратилась к Мартину: — На твоем месте я бы отослала его вместе с фазанами. Он безумно ревнует тебя к Сильвии, и вместе им не ужиться под одной крышей. Он становится все хуже. — Она пожала плечами. — Ты так долго был его кумиром, что в его жизни теперь образовалась пустота. — Она опустилась на подножку возле стула Сильвии и погладила ее по колену. — Ну, так что, Рэфрей? Как дела?
— Спасибо, Боннер. Отвратительно!
— Я так и думала. Ты молода и была совсем ребенком, когда лишилась матери и отца. Это первый настоящий удар, который тебе нанесла жизнь…
— Не только поэтому. — Сильвия собралась с духом, ее голос дрогнул. — Пи Эл был отличный малый… ты знаешь, кем он был для меня… ужасно, что он мертв. — Она закусила губу, посмотрела на свои дрожащие пальцы, потом на Дол. — «Ужасно» — это не то слово, хуже. — Она снова закусила губу и взорвалась: — Разве они не догадываются, кто его убил?
Почему его не заберут отсюда? Почему нас не отпускают? Я ненавижу это место!
К ней наклонился Мартин:
— Право, Сильвия, не надо так!
Дол сказала, поглаживая ей колено:
— Ты капризный ребенок, Сильвия. Я тоже когда-то была такой. Даже тебе пора понять, что не все происходит по мановению твоей руки. Бывают лекарства, которые приходится безропотно глотать, даже если ты баловень судьбы. Однажды мне пришлось глотнуть, и я чуть было не подавилась.
— Но разве можно так издеваться над нами, заставлять сидеть и выслушивать его и эту сумасшедшую женщину…
Дол покачала головой:
Ты принимаешь желаемое за действительное, они не могут поручиться, что это сделал Рэнт. Даже если бы знали…
— Конечно, они знают. Кто еще мог это сделать?
Конечно, знают!
Нет, дорогая Сильвия, — мягко произнесла Дол. — Они не знают. Они в тупике. Подозревают в убийстве Рэнта из-за того, что у него налицо мотив для убийства. Но сейчас, после того, что рассказал Лен, у них нет ни одного доказательства. И есть кое-что, свидетельствующее в пользу Рэнта. Если он возвращался туда после четырех часов сорока минут и убил Пи Эл, конечно, он не оставил бы там ту бумагу валяться на траве. Она ему была так нужна. Не исключено, что он мог в панике сбежать с места убийства, хотя это маловероятно.
Сильвия смотрела на нее во все глаза:
— Но я полагала, это он… А если это не он…
— В том-то и дело, — поддакнула Дол, — что не он. Может, это сделал совсем незнакомый нам человек. Но Шервуд убежден в обратном. Это мог оказаться любой: ты, я, Джэнет и миссис Сторс, но он не допускает, что это женщина. Лен мог убить, потеряв голову от гнева, Мартин — приняв ошибочно Сторса за соперника, Стив мог — в познавательном плане, как психолог. Осади назад, Рэфрей. Я говорю не затем, чтобы свалить все в кучу или насладиться своим красноречием. И я приехала сюда не к тебе в гости. Пи Эл пригласил меня. — Внезапно Дол переключилась на Фольца: — А что ты думаешь, Мартин? Какое у тебя сложилось впечатление от прошлого вечера?
— Никакого, — медленно покачал головой Мартин. — Надеюсь, у меня ничего серьезного с нервами.
Но ничего не могу с собой сделать. Вчера вечером я был в таком шоке, что ничего не соображал и делать ничего не мог. Когда патрульные хотели, чтобы я пошел туда и взглянул… на Пи Эл… я не захотел. Они сразу заподозрили меня. Но мне было все равно. У меня слишком богатое воображение… Совсем ни к чему было идти туда и смотреть. — Он поднял руки к глазам и стал массировать надбровья. Потом снова взглянул на Дол. — Ну почему я такой мягкотелый! Немного мужества мне бы не помешало.
Сильвия замахала на него руками:
— Оставь, пожалуйста, Мартин. Ты — это ты. Я люблю тебя такого, как есть.
Он посмотрел на нее и пробормотал:
— Видит Бог, так оно лучше.
Дол не трогали их любовные признания, наоборот, они бередили еще не зажившую ее душевную рану, и она быстро прервала парочку:
— Вот именно такого, как ты есть, я и хотела кое о чем спросить. Можно?
— Спросить меня? — Взгляд Мартина неохотно оторвался от Сильвии.
— Вообще-то вас обоих. Но сначала тебя. Что стряслось вчера у тебя в имении?
— Что стряслось? — удивленно поднял брови Мартин. — Ничего. Мы немножко поиграли в теннис…
— Что-то все-таки произошло, не зря вы поодиночке добирались сюда пешком через лес. С большими интервалами. Сильвия сказала, что Лен преотвратно себя держал. Лен сказал, что Сильвия дразнила тебя, а ты вел себя как осел… Нет, нет, потерпи, полагаю, мне следует поставить вас в известность, что я расспрашиваю не из праздного любопытства.
Я расследую убийство Пи Эл Сторса.
Сильвия изумленно уставилась на нее. Мартин стал заикаться:
— Ну конечно… если тебе необходимо знать…
Сильвия оборвала его:
— Не шути с ней, Мартин. Она чудесная, и я люблю ее, но она примадонна… Дол Боннер, это… дурной вкус.
— Наоборот, — холодно возразила Дол. — Высокий класс. Я не хочу, чтобы Мартин неправильно понял меня и рассказал мне как частному лицу, а информацию, сообщенную конфиденциально, разглашать нельзя. А мне надо знать, что же у них там все-таки вчера случилось.
— И все-таки это отдает дурным вкусом. Все, что произошло там, не имеет никакого отношения к убийству Пи Эл Сторса.
— Хорошо, замнем. — Дол резко встала. — Не думай, что я хочу произвести на вас впечатление, Сильвия. Нет, фирма «Боннер и Рэфрей» пока еще не развалилась и ведет расследование убийства Пи Эл Сторса. Если это тебе не нравится, то прошу прощения. Что касается вчерашнего дня, то я могу расспросить и Лена Чишолма. — Тут она собралась уходить.
— Подожди минутку, Дол! — застонал Мартин. — Боже мой, девочка! Какая разница, дружеское это любопытство или что-то еще. Вчера ничего особенного не случилось, просто все мы вели себя как дураки. Мы приехали ко мне в имение около трех часов. Я забыл про Стива. Он был уже на месте, когда мы приехали, и очень раздражен. С полчаса я унимал его. Когда я наконец выбрался из дому, Сильвия решила, что я ею пренебрегаю. Решила преподать мне урок и стала делать вид, что, кроме Лена Чишолма, для нее никого не существует. Мне кажется, я показал ей, что не люблю, когда меня учат. Лен сказал пару колкостей, я ответил.
Лен надулся и ушел один по тропинке. Потом мы сцепились с Сильвией. Признаюсь, я вел себя как осел, и довольно скоро она ушла. Я подождал немного, поискал Стива. Не нашел и заторопился за Леном и Сильвией. Услышал, что они на корте, но не решился присоединиться к ним, поэтому обошел вечнозеленый кустарник и вошел в дом с юга. Прошел через оранжерею, очутился в столовой и налил себе выпить. Появился Белден, сказал, что напитки есть и на теннисном корте, а мне здесь оставаться нельзя — будут накрывать на стол. Я вышел, сел на голубой стул, вот этот, выпил еще для бодрости и сидел там, пока вы не появились.
Дол кивнула:
— И Стив тоже был там.
— Когда я пришел, его еще не было. Он появился на несколько минут позже. За четверть часа до твоего прихода.
— Чем был так недоволен Стив, когда ты приехал к себе в имение, а он уже дожидался там? Если можешь, расскажи мне.
— Ничем в частности. Ты знаешь Стива. Он очень ранимый, думал, что я забыл о его приезде. Так, впрочем, и случилось.
— Он сказал тебе, что делал вчера утром в офисе у Сторса?
— Нет, об этом он не упомянул. Я собирался его спросить, потому что мне было любопытно, что ему там понадобилось в такое время. Но забыл в этой суматохе.
— Вчера в котором часу ты пришел на теннисный корт?
— Не знаю. Должно быть, минут за двадцать до твоего прихода.
— Это было в шесть. Стало быть, ты пришел туда в пять сорок?
— Около того.
— По пути нигде не останавливался? В роще вечнозеленых деревьев, например, послушать щебет с теннисного корта?
Мартин слегка покраснел.
— Да, я постоял там одну, от силы две минуты.
— И ты пошел в дом выпить. Тогда… посмотрим…
Где был де Руде, когда ты уходил? Ты его видел?
— При чем здесь де Руде? — возмутился Мартин.
— Я просто спросила.
— Ну, где-то там поблизости, слуги едят в пять тридцать. Я его не видел.
Дол искоса посматривала на Мартина, но продолжала стоять молча. Наконец она заговорила:
— Спасибо, Мартин, за то, что внес ясность. Я надеюсь, убийцей окажется Рэнт. Вряд ли это ты. Лена в роли убийцы я себе не представляю. Если это окажутся Циммерман или де Руде, это будет для тебя большим ударом. А мне на этом свете если и хочется пожелать мира и счастья кому-то из мужчин, то это только тебе.
Чтобы ты мог разделить их с Сильвией. — Она сжала губы и, затаив дыхание, посмотрела на младшего партнера фирмы «Боннер и Рэфрей». — Не сочти за обиду, Сильвия, но теперь твоя очередь просветить меня.
Даже если считаешь, что я тут примадонна. Я хочу знать, что было вчера утром. Циммерман или Сторс сказали тебе, о чем у них шел разговор?
Сильвия заглянула в золотистые глаза Дол и прикусила язык. Она протянула к ней руку и безвольно опустила ее.
— Дол… скажи мне, что ты делаешь? Зачем ты это делаешь? Это ведь не игра… расспрашиваешь всех нас…
— Я не в игры играю, работаю. — Дол внезапно шагнула вперед и, наклонившись, положила Сильвии руки на колени и стала смотреть ей прямо в глаза. — Бедный ребенок. Черт возьми, я понимаю. Тебя все ранит, потому что раньше не приходилось испытывать ничего подобного. А я это я. И этим все сказано. Если я своей работой причиняю тебе боль, то лучше пойду на террасу, почитаю о падении Римской империи. Хочешь, я все брошу? — Тут она выпрямилась.
— Нет, — покачала головой Сильвия. — Этого я как раз не хочу. Делай, что считаешь нужным.
— О'кей. Умница. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Сказали тебе Стив или Сторс…
— Нет.
— Но вы со Стивом говорили о каком-то вреде…
— Он — да. Я думала, кривляется. Ничего определенного он мне не сказал.
— И Сторс не обмолвился?
— Нет, — вздохнула Сильвия. — Теперь все как в тумане. Кажется, это было год назад…
Дол кивнула:
— Ну хорошо. Я надеюсь, это был Рэнт. — Тут она прижала ладони к вискам. — Пойду в дом, приму аспирин. Да еще надо шляпу найти или вовсе не появляться на солнце. — Она повернулась к Мартину. — Я позвоню Пратту и скажу, чтобы сегодня вечером он не приезжал. Может, мы позже попытаемся, если только у тебя еще останутся фазаны…
Мартин согласился: так оно, пожалуй, и к лучшему. Сильвия выразила озабоченность, что у Дол болит голова, а когда та ушла, то снова откинула голову на спинку стула и закрыла глаза. Мартин сидел и не сводил с нее глаз…
Глава 9
Дол стала взбираться вверх по склону. Очевидно, не ей одной пришло в голову, что убийца запросто мог сунуть по камню в каждую перчатку и бросить их в пруд. Но, Боже праведный, сколько хлопот!
Впрочем, Берчхевен содержался в образцовом порядке, камни где попало на земле не валялись. А если вы только что вздернули человека, вряд ли у вас осталось время, чтобы их искать по всей округе. Можно было, конечно, камни и грузила заготовить заранее, но это маловероятно.
Проходя по обширному и ухоженному саду, где росли розы, она заметила двух людей в темных костюмах и котелках, ковырявших то тут, то там заступами почву, видимо, в поисках свежекопаной земли.
Она прошла на конюшню, поздоровалась с конюхом и получила разрешение потрепать по холке лошадей.
На одной из них она ездила много раз. Наверху раздавались приглушенные восклицания и перебранка: вилами ворошили и перекладывали сено на чердаке.
Дол прислушалась и пробормотала:
— Ищут иголку в стоге сена. — Затем повернулась и вышла наружу.
Пройдя по своим следам, свернула в сторону и через проход в кустах живой изгороди проникла на огород и пошла вдоль центральной борозды, посыпанной торфом. Сомнений не было — она видела следы тщательных поисков и здесь: пучки сельдерея были погнуты, стебли арбузов раздавлены, перцы и баклажаны печально поникли к земле. Хотя кругом не было ни души. Дол прошла в дальний конец огорода. Там располагались обложенные кирпичом компостные кучи. Она остановилась и стала рассматривать верхний слой, уже начинавший гнить: початки, ботва моркови, гнилые помидоры, кучка мякоти арбуза, чуть розовая, незрелая…
Ей подумалось: «Только что были живы, росли — и вот теперь валяются, ни на что не годные, никому не нужные, пока не сгниют…» Дол приложила руки к вискам и слегка стиснула. Да, солнце явно не пошло на пользу ее голове. Она пошла назад, к дому.
В прихожей сержант Квил буквально вырос как из-под земли, преградил ей дорогу:
— О, мисс Боннер, я вас искал. Багажник вашего автомобиля заперт. Если не возражаете…
— Что? — От головной боли Дол едва соображала. — Ах да, конечно. Ключ в отделении для перчаток.
— Я знаю, видел его там. Но будет лучше, если вы со мной пройдете.
Дол пожала плечами и вышла за ним из дому через парадную террасу на посыпанную гравием стоянку. Он распахнул дверь ее машины и отошел в сторону. Дол открыла ящик на приборной панели, выудила из него ключ и протянула Квилу. Она обошла автомобиль и стояла, наблюдая, как он открывает багажник и начинает вынимать оттуда вещи. Свитер, фотоаппарат «Кодак», два теннисных мяча, кожаный жакет Сильвии, книгу Огдена Нэша, третий том гибсоновского «Закат и падение Римской империи»… Потом сержант вынул кожаный чемоданчик, небольшой, из свиной кожи, красиво отделанный, с блестящими хромированными уголками и замочками. Под ручкой была золотая гравировка: «Т.Б.» Боясь поцарапать чемоданчик о гравий, он расстелил на дорожке свитер и только тогда его раскрыл. Дол чувствовала, что краснеет, и ничего не могла с собой поделать. Изнутри к крышке чемоданчика были пристегнуты вороненый автоматический пистолет «холкомб» и коробка патронов к нему.
Сержант уважительно прокомментировал:
— Ну конечно, вы. ведь сыщик.
Дол огрызнулась:
— У меня на него разрешение. На этот пистолет.
Он кивнул, продолжая рассматривать оружие.
Одобрительно заметил:
— Вещь стоящая.
Дол почувствовала, что еще мгновение — и она не выдержит, пнет его ногой. Чемоданчик не принадлежал «Боннер и Рэфрей». Это была ее собственность.
Подарок от Сильвии. Та даже проконсультировалась у двух нью-йоркских инспекторов полиции, прежде чем его укомплектовать. Как обычно, Сильвия немного переборщила, но это в ее стиле…
Сержант продолжал перечислять содержимое кожаного чемоданчика: тальк, муравьиная кислота, лупа, порошок для снятия отпечатков пальцев, блокноты, копирка, конверт… это для ключей… пустые пузырьки, никогда не знаешь, когда они могут понадобиться… пробки, изоляция, фонарик… Он взглянул на нее:
— Да, этот набор, конечно, штука полезная, но зачем держать его в багажнике, лучше при себе, раз речь идет об убийстве?
— Когда закончите, положите ключи назад в ящик, — сказала Дол и пошла прочь.
Всю дорогу к корту она убеждала себя, что это незначительный инцидент, хотя и неприятный, и придавать ему значения не стоит, все равно она мужиков давно уже терпеть не может, и это как раз тот случай, подтверждающий, что она в своей оценке их права. Решила не обращать внимания.
На двух ярко-желтых стульях в углу теннисного корта сидели Мартин Фольц и Сильвия Рэфрей. Когда Дол подошла, Сильвия сидела откинувшись назад, прикрыв рукой глаза, а Мартин разговаривал с мужчиной, стоявшим перед ним и взиравшим на него с высоты собственного роста. Мужчина выглядел довольно занятно. По первому взгляду его вполне можно было принять за огромную обезьяну, одетую в костюм и обутую в туфли. Это впечатление складывалось из-за широченных плеч, нависающих над грудью, бедер, кое-как приклепанных к туловищу, словно у гигантской куклы, и мышц, протянувшихся по всему телу. Казалось, вертикальное положение дается ему с большим трудом. И только взглянув на его лицо, живое и озабоченное, и глаза, умные и выразительные, вы с изумлением начинали понимать, что имеете дело с хомо сапиенс лет шестидесяти. Учитывая, что он сгибался под тяжестью плеч, человек, пожалуй, был не выше Мартина Фольца.
Мартин прервал свой разговор с незнакомцем.
— Пришла Дол, Сильвия… Я рад, что ты пришла, Дол. Де Руде хотел расспросить о мужчине, которого ты послала…
— Дол, дорогая, ты непоседа. — Сильвия открыла глаза и поудобнее уселась в кресле. Глаза у нее прояснились, агрессивность прошла, но лицо казалось бледным и носило печать пережитых страданий. — Ты всегда куда-то ускользаешь. Какого черта тебе не сидится на месте?
Дол опустила руку на плечо Сильвии и взглянула ей в глаза.
— У меня головная боль. Впрочем, наверное, она у всех нас. — Тут она выпрямилась и оглянулась на Мартина. — Вы имеете в виду Силки Пратта, караулящего фазанов. Я думала о нем вчера вечером. Это все кажется… смешным. Он приехал, де Руде? Вы встретили его в Оуговоке?
Мужчина кивнул:
— Да, мисс. — Голос у него был глубокий и хриплый. — Только мне не удалось провести его на чердак незаметно, как было договорено. Потому что, когда мы с ним приехали, там была полиция. Здешняя. Они расспрашивали работников. Допросили вашего человека. Но он следил всю ночь. Я предупредил, что вы свяжетесь с ним сегодня. Кажется, теперь эта затея бесполезна, все о ней знают.
— Действительно, — наморщила лоб Дол. — А ты что думаешь, Мартин?
Мартин колебался:
— Ну… я не знаю… поскольку ты не разрешаешь мне платить за…
— Ты хочешь сказать, что это мои деньги летят на ветер. А точнее, деньги Сильвии. Ладно, я хочу, чтобы он продолжал наблюдать. Мы тут все сейчас словно но после землетрясения, но уж раз работу начали, надо ее продолжать. — Она взглянула на де Руде. — Я позвоню, чтобы он приехал к вам вечером. Встречайте его в Оуговоке с тем же поездом.
Сильвия взорвалась:
— Дол, но это же глупость! После того, что случилось… человек сидит и всю ночь караулит фазанов… — Она умолкла и вдруг снова заговорила: — Да в этом нет никакого смысла. Мы с Мартином говорили сегодня утром и решили немедленно избавиться от них.
— Надо еще подумать, — пробормотал де Руде.
— Нечего тут думать, — негодующе посмотрела на него Сильвия. — Достаточно глупостей, де Руде, вы слишком упрямы. Мартин стал с этими дурацкими птицами почти неврастеником. О, я знаю, вы служите его семье пятьдесят лет, а может, даже сто. Вы носили Мартина на руках, готовы были себе отрубить эти руки, только бы он не простудился. А меня вы ненавидите. Но если уж вам так нравятся фазаны, разводите их где-нибудь еще.
— Я не испытываю к вам ненависти, мисс Рэфрей. — Лицо де Руде исказилось, как от боли. — Но вы слишком юная, конечно, я не должен мешать вам совать нос…
— Де Руде!
— Да, мистер Мартин.
— Не спорьте с мисс Рэфрей.
— Да, сэр! — По телу де Руде пробежала едва заметная дрожь, но он взял себя в руки. — Не я начал спорить, сэр.
Сильвия упорствовала:
— Вы начали. Сказали, что еще стоит посмотреть.
Смотреть нечего. Все решено.
— Да, мисс Рэфрей… Это решено, сэр?
— Святые угодники! — воздел к небу руки Мартин. — Убирайтесь. Ступайте домой. Там я с вами договорю.
Де Руде перевел глаза на Дол:
— А насчет этого человека, мне его встречать сегодня?
— Да, — сказала Дол. — Если ничего не переменится. Но тогда я вам дам знать.
Де Руде повернулся и ушел, неспешно, но совсем не потому, что с возрастом ослабли его мускулы, время было невластно над его телом. Он уходил, а Дол смотрела ему вслед, на широкие мускулистые плечи, могучие бедра.
Она сказала, ни к кому не обращаясь:
— Странный зверюга этот человек. — Потом обратилась к Мартину: — На твоем месте я бы отослала его вместе с фазанами. Он безумно ревнует тебя к Сильвии, и вместе им не ужиться под одной крышей. Он становится все хуже. — Она пожала плечами. — Ты так долго был его кумиром, что в его жизни теперь образовалась пустота. — Она опустилась на подножку возле стула Сильвии и погладила ее по колену. — Ну, так что, Рэфрей? Как дела?
— Спасибо, Боннер. Отвратительно!
— Я так и думала. Ты молода и была совсем ребенком, когда лишилась матери и отца. Это первый настоящий удар, который тебе нанесла жизнь…
— Не только поэтому. — Сильвия собралась с духом, ее голос дрогнул. — Пи Эл был отличный малый… ты знаешь, кем он был для меня… ужасно, что он мертв. — Она закусила губу, посмотрела на свои дрожащие пальцы, потом на Дол. — «Ужасно» — это не то слово, хуже. — Она снова закусила губу и взорвалась: — Разве они не догадываются, кто его убил?
Почему его не заберут отсюда? Почему нас не отпускают? Я ненавижу это место!
К ней наклонился Мартин:
— Право, Сильвия, не надо так!
Дол сказала, поглаживая ей колено:
— Ты капризный ребенок, Сильвия. Я тоже когда-то была такой. Даже тебе пора понять, что не все происходит по мановению твоей руки. Бывают лекарства, которые приходится безропотно глотать, даже если ты баловень судьбы. Однажды мне пришлось глотнуть, и я чуть было не подавилась.
— Но разве можно так издеваться над нами, заставлять сидеть и выслушивать его и эту сумасшедшую женщину…
Дол покачала головой:
Ты принимаешь желаемое за действительное, они не могут поручиться, что это сделал Рэнт. Даже если бы знали…
— Конечно, они знают. Кто еще мог это сделать?
Конечно, знают!
Нет, дорогая Сильвия, — мягко произнесла Дол. — Они не знают. Они в тупике. Подозревают в убийстве Рэнта из-за того, что у него налицо мотив для убийства. Но сейчас, после того, что рассказал Лен, у них нет ни одного доказательства. И есть кое-что, свидетельствующее в пользу Рэнта. Если он возвращался туда после четырех часов сорока минут и убил Пи Эл, конечно, он не оставил бы там ту бумагу валяться на траве. Она ему была так нужна. Не исключено, что он мог в панике сбежать с места убийства, хотя это маловероятно.
Сильвия смотрела на нее во все глаза:
— Но я полагала, это он… А если это не он…
— В том-то и дело, — поддакнула Дол, — что не он. Может, это сделал совсем незнакомый нам человек. Но Шервуд убежден в обратном. Это мог оказаться любой: ты, я, Джэнет и миссис Сторс, но он не допускает, что это женщина. Лен мог убить, потеряв голову от гнева, Мартин — приняв ошибочно Сторса за соперника, Стив мог — в познавательном плане, как психолог. Осади назад, Рэфрей. Я говорю не затем, чтобы свалить все в кучу или насладиться своим красноречием. И я приехала сюда не к тебе в гости. Пи Эл пригласил меня. — Внезапно Дол переключилась на Фольца: — А что ты думаешь, Мартин? Какое у тебя сложилось впечатление от прошлого вечера?
— Никакого, — медленно покачал головой Мартин. — Надеюсь, у меня ничего серьезного с нервами.
Но ничего не могу с собой сделать. Вчера вечером я был в таком шоке, что ничего не соображал и делать ничего не мог. Когда патрульные хотели, чтобы я пошел туда и взглянул… на Пи Эл… я не захотел. Они сразу заподозрили меня. Но мне было все равно. У меня слишком богатое воображение… Совсем ни к чему было идти туда и смотреть. — Он поднял руки к глазам и стал массировать надбровья. Потом снова взглянул на Дол. — Ну почему я такой мягкотелый! Немного мужества мне бы не помешало.
Сильвия замахала на него руками:
— Оставь, пожалуйста, Мартин. Ты — это ты. Я люблю тебя такого, как есть.
Он посмотрел на нее и пробормотал:
— Видит Бог, так оно лучше.
Дол не трогали их любовные признания, наоборот, они бередили еще не зажившую ее душевную рану, и она быстро прервала парочку:
— Вот именно такого, как ты есть, я и хотела кое о чем спросить. Можно?
— Спросить меня? — Взгляд Мартина неохотно оторвался от Сильвии.
— Вообще-то вас обоих. Но сначала тебя. Что стряслось вчера у тебя в имении?
— Что стряслось? — удивленно поднял брови Мартин. — Ничего. Мы немножко поиграли в теннис…
— Что-то все-таки произошло, не зря вы поодиночке добирались сюда пешком через лес. С большими интервалами. Сильвия сказала, что Лен преотвратно себя держал. Лен сказал, что Сильвия дразнила тебя, а ты вел себя как осел… Нет, нет, потерпи, полагаю, мне следует поставить вас в известность, что я расспрашиваю не из праздного любопытства.
Я расследую убийство Пи Эл Сторса.
Сильвия изумленно уставилась на нее. Мартин стал заикаться:
— Ну конечно… если тебе необходимо знать…
Сильвия оборвала его:
— Не шути с ней, Мартин. Она чудесная, и я люблю ее, но она примадонна… Дол Боннер, это… дурной вкус.
— Наоборот, — холодно возразила Дол. — Высокий класс. Я не хочу, чтобы Мартин неправильно понял меня и рассказал мне как частному лицу, а информацию, сообщенную конфиденциально, разглашать нельзя. А мне надо знать, что же у них там все-таки вчера случилось.
— И все-таки это отдает дурным вкусом. Все, что произошло там, не имеет никакого отношения к убийству Пи Эл Сторса.
— Хорошо, замнем. — Дол резко встала. — Не думай, что я хочу произвести на вас впечатление, Сильвия. Нет, фирма «Боннер и Рэфрей» пока еще не развалилась и ведет расследование убийства Пи Эл Сторса. Если это тебе не нравится, то прошу прощения. Что касается вчерашнего дня, то я могу расспросить и Лена Чишолма. — Тут она собралась уходить.
— Подожди минутку, Дол! — застонал Мартин. — Боже мой, девочка! Какая разница, дружеское это любопытство или что-то еще. Вчера ничего особенного не случилось, просто все мы вели себя как дураки. Мы приехали ко мне в имение около трех часов. Я забыл про Стива. Он был уже на месте, когда мы приехали, и очень раздражен. С полчаса я унимал его. Когда я наконец выбрался из дому, Сильвия решила, что я ею пренебрегаю. Решила преподать мне урок и стала делать вид, что, кроме Лена Чишолма, для нее никого не существует. Мне кажется, я показал ей, что не люблю, когда меня учат. Лен сказал пару колкостей, я ответил.
Лен надулся и ушел один по тропинке. Потом мы сцепились с Сильвией. Признаюсь, я вел себя как осел, и довольно скоро она ушла. Я подождал немного, поискал Стива. Не нашел и заторопился за Леном и Сильвией. Услышал, что они на корте, но не решился присоединиться к ним, поэтому обошел вечнозеленый кустарник и вошел в дом с юга. Прошел через оранжерею, очутился в столовой и налил себе выпить. Появился Белден, сказал, что напитки есть и на теннисном корте, а мне здесь оставаться нельзя — будут накрывать на стол. Я вышел, сел на голубой стул, вот этот, выпил еще для бодрости и сидел там, пока вы не появились.
Дол кивнула:
— И Стив тоже был там.
— Когда я пришел, его еще не было. Он появился на несколько минут позже. За четверть часа до твоего прихода.
— Чем был так недоволен Стив, когда ты приехал к себе в имение, а он уже дожидался там? Если можешь, расскажи мне.
— Ничем в частности. Ты знаешь Стива. Он очень ранимый, думал, что я забыл о его приезде. Так, впрочем, и случилось.
— Он сказал тебе, что делал вчера утром в офисе у Сторса?
— Нет, об этом он не упомянул. Я собирался его спросить, потому что мне было любопытно, что ему там понадобилось в такое время. Но забыл в этой суматохе.
— Вчера в котором часу ты пришел на теннисный корт?
— Не знаю. Должно быть, минут за двадцать до твоего прихода.
— Это было в шесть. Стало быть, ты пришел туда в пять сорок?
— Около того.
— По пути нигде не останавливался? В роще вечнозеленых деревьев, например, послушать щебет с теннисного корта?
Мартин слегка покраснел.
— Да, я постоял там одну, от силы две минуты.
— И ты пошел в дом выпить. Тогда… посмотрим…
Где был де Руде, когда ты уходил? Ты его видел?
— При чем здесь де Руде? — возмутился Мартин.
— Я просто спросила.
— Ну, где-то там поблизости, слуги едят в пять тридцать. Я его не видел.
Дол искоса посматривала на Мартина, но продолжала стоять молча. Наконец она заговорила:
— Спасибо, Мартин, за то, что внес ясность. Я надеюсь, убийцей окажется Рэнт. Вряд ли это ты. Лена в роли убийцы я себе не представляю. Если это окажутся Циммерман или де Руде, это будет для тебя большим ударом. А мне на этом свете если и хочется пожелать мира и счастья кому-то из мужчин, то это только тебе.
Чтобы ты мог разделить их с Сильвией. — Она сжала губы и, затаив дыхание, посмотрела на младшего партнера фирмы «Боннер и Рэфрей». — Не сочти за обиду, Сильвия, но теперь твоя очередь просветить меня.
Даже если считаешь, что я тут примадонна. Я хочу знать, что было вчера утром. Циммерман или Сторс сказали тебе, о чем у них шел разговор?
Сильвия заглянула в золотистые глаза Дол и прикусила язык. Она протянула к ней руку и безвольно опустила ее.
— Дол… скажи мне, что ты делаешь? Зачем ты это делаешь? Это ведь не игра… расспрашиваешь всех нас…
— Я не в игры играю, работаю. — Дол внезапно шагнула вперед и, наклонившись, положила Сильвии руки на колени и стала смотреть ей прямо в глаза. — Бедный ребенок. Черт возьми, я понимаю. Тебя все ранит, потому что раньше не приходилось испытывать ничего подобного. А я это я. И этим все сказано. Если я своей работой причиняю тебе боль, то лучше пойду на террасу, почитаю о падении Римской империи. Хочешь, я все брошу? — Тут она выпрямилась.
— Нет, — покачала головой Сильвия. — Этого я как раз не хочу. Делай, что считаешь нужным.
— О'кей. Умница. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Сказали тебе Стив или Сторс…
— Нет.
— Но вы со Стивом говорили о каком-то вреде…
— Он — да. Я думала, кривляется. Ничего определенного он мне не сказал.
— И Сторс не обмолвился?
— Нет, — вздохнула Сильвия. — Теперь все как в тумане. Кажется, это было год назад…
Дол кивнула:
— Ну хорошо. Я надеюсь, это был Рэнт. — Тут она прижала ладони к вискам. — Пойду в дом, приму аспирин. Да еще надо шляпу найти или вовсе не появляться на солнце. — Она повернулась к Мартину. — Я позвоню Пратту и скажу, чтобы сегодня вечером он не приезжал. Может, мы позже попытаемся, если только у тебя еще останутся фазаны…
Мартин согласился: так оно, пожалуй, и к лучшему. Сильвия выразила озабоченность, что у Дол болит голова, а когда та ушла, то снова откинула голову на спинку стула и закрыла глаза. Мартин сидел и не сводил с нее глаз…
Глава 9
Пересекая главную террасу, чтобы войти в дом, Дол увидела, что дверь ей открыл патрульный в форме.
Надо же, значит, они узурпировали все функции в доме. В прихожей стоял еще один полицейский, скорее для мебели. Она предположила, что передвижение всех находится более или менее под наблюдением, и это возмутило ее, пока, оправившись от шока, не поняла, что и сама бы поступила так же на их месте.
Она обошла балюстраду лестницы и остановилась, глядя на закрытую дверь, ведущую в игральную комнату, из-за которой слышался едва различимый гул голосов. Дол нахмурилась — из-за того, что не могла разобрать слов, а также оттого, что из ее памяти что-то ускользало. Словно лицо, которое она знала, но вот никак не могла припомнить — чье оно. Какой-то факт, который был ей нужен и вертелся в голове, но ухватиться за него никак не удавалось. Это было что-то тривиальное и важное одновременно. Это «что-то» она слышала или видела сегодня утром, подсознательно поразилась как противоречию, требовавшему объяснения, да вот вспомнить никак не удавалось. Она не могла найти это «что-то» в закоулках своего ума. Что-то кто-то сказал… или же странный жест… или какая-то вещь, которую она видела…
Она сдалась, хотя понимала, что эта мысль будет неотступно мучить ее. Кто-то окликнул Дол по имени.
Это был Белден, согнувшийся в поклоне, с листками бумаги в руке. Принес записи телефонных звонков мисс Боннер. Мистер Тревистер, узнав из газет о несчастье в Берчхевене, спрашивал, не может ли он быть ей чем-нибудь полезен. Она может застать его в квартире до полудня, а после полудня в Бисквит-клубе.
Мисс Элдора Оливер… аналогичное послание. Мистер Малколм Браун хотел передать мисс Боннер, что проведет уик-энд в своем доме в Вестпорте, откуда может добраться до Берчхевена за двадцать минут.
Дол поблагодарила Белдена и спросила, нет ли поблизости телефона, так как единственный аппарат, который она знала, находился в игральной комнате, и Белден проводил ее в кладовую. Она стала искать в записной книжке, которую вынула из сумочки, телефон Силки Пратта. Нашла, позвонила и сказала ему, чтобы он пока забыл о фазанах и присоединился к Джилу Делку и занялся вместе с ним поисками платья Аниты Гиффорд.
Она вернулась в прихожую с мрачной миной на лице. Какого черта, что именно она не может вспомнить? Какой-то мелкий, пакостный факт все время ускользал из памяти. От отчаяния Дол даже тряхнула головой, слишком поздно сообразив, что голова ее не в том состоянии, чтобы ею трясти, и пошла вверх по лестнице.
Широкий коридор на втором этаже в самом центре пересекался с другим — узким. Сразу за углом, у первой двери справа, Дол остановилась и осторожно постучала. Подождала и постучала еще раз. Дверь открылась, и на пороге перед ней предстала Джэнет Сторс. Джэнет, как это еще раньше заметила Дол, не горевала по отцу. Или, скорее, ее горе не сопровождалось слезами и причитаниями. Она не выказывала скорби, а может, затаила ее внутри себя. Трудно было сказать, лицо ее казалось застывшей бледной маской, на которой невозможно было ничего прочесть. Ее серые глаза казались то ли сонными, то ли обращенными в себя, как и раньше.
Дол сказала:
— Я хотела бы увидеть миссис Сторс. Буквально на минуту.
Прежде чем Джэнет успела ответить, из комнаты раздался голос:
— Кто там?
— Это Дол Боннер, мама.
— Пригласи ее.
Джэнет отступила в сторону, и Дол вошла внутрь.
Она сделала три шага и остановилась от удивления.
Открывшаяся ее глазам сцена не была экстраординарной… или все-таки была? Миссис Сторс с обнаженными руками и ногами, одетая лишь в майку для тренировок из спортивного джерси и шорты, стояла на подставке мудреного гимнастического тренажера, манипулируя резиновыми ручками. Была она уже немолода, но тело ее сохранило стройность и подтянутость. Не замечая открытого от удивления рта Дол или не желая обращать на это внимания, она сказала будничным голосом, как всегда в первой фразе выказав характерную для него напряженность:
— За три года я не пропустила ни одной тренировки. Но сегодня утром мне было не до упражнений.
После этой сцены… внизу я поднялась к себе и легла, но мне не лежалось. Вы что-то хотели, моя дорогая?
Дол испытывала желание выйти из комнаты, не говоря ни слова. Эта женщина определенно сумасшедшая. Или, по крайней мере, закомплексованная.
Пришлось пренебречь вопросами, которые Дол приготовила заранее, задавать их было бесполезно. Но молчать тоже было нельзя. Она приблизилась к тренажеру:
— Мне ничего не нужно, спасибо, миссис Сторс.
Но я хотела вам сообщить две вещи. Во-первых, я здесь не гость Сильвии. Меня просил приехать мистер Сторс. Он нанял меня, чтобы я дискредитировала мистера Рэнта. Мистер Сторс хотел избавиться от него. Я рассказала уже об этом внизу, поэтому подумала, что следует предупредить и вас тоже.
Джэнет стояла неподвижно, все с тем же безучастным выражением на лице. Миссис Сторс сказала так тихо, как только позволяло устройство ее голосовых связок:
Надо же, значит, они узурпировали все функции в доме. В прихожей стоял еще один полицейский, скорее для мебели. Она предположила, что передвижение всех находится более или менее под наблюдением, и это возмутило ее, пока, оправившись от шока, не поняла, что и сама бы поступила так же на их месте.
Она обошла балюстраду лестницы и остановилась, глядя на закрытую дверь, ведущую в игральную комнату, из-за которой слышался едва различимый гул голосов. Дол нахмурилась — из-за того, что не могла разобрать слов, а также оттого, что из ее памяти что-то ускользало. Словно лицо, которое она знала, но вот никак не могла припомнить — чье оно. Какой-то факт, который был ей нужен и вертелся в голове, но ухватиться за него никак не удавалось. Это было что-то тривиальное и важное одновременно. Это «что-то» она слышала или видела сегодня утром, подсознательно поразилась как противоречию, требовавшему объяснения, да вот вспомнить никак не удавалось. Она не могла найти это «что-то» в закоулках своего ума. Что-то кто-то сказал… или же странный жест… или какая-то вещь, которую она видела…
Она сдалась, хотя понимала, что эта мысль будет неотступно мучить ее. Кто-то окликнул Дол по имени.
Это был Белден, согнувшийся в поклоне, с листками бумаги в руке. Принес записи телефонных звонков мисс Боннер. Мистер Тревистер, узнав из газет о несчастье в Берчхевене, спрашивал, не может ли он быть ей чем-нибудь полезен. Она может застать его в квартире до полудня, а после полудня в Бисквит-клубе.
Мисс Элдора Оливер… аналогичное послание. Мистер Малколм Браун хотел передать мисс Боннер, что проведет уик-энд в своем доме в Вестпорте, откуда может добраться до Берчхевена за двадцать минут.
Дол поблагодарила Белдена и спросила, нет ли поблизости телефона, так как единственный аппарат, который она знала, находился в игральной комнате, и Белден проводил ее в кладовую. Она стала искать в записной книжке, которую вынула из сумочки, телефон Силки Пратта. Нашла, позвонила и сказала ему, чтобы он пока забыл о фазанах и присоединился к Джилу Делку и занялся вместе с ним поисками платья Аниты Гиффорд.
Она вернулась в прихожую с мрачной миной на лице. Какого черта, что именно она не может вспомнить? Какой-то мелкий, пакостный факт все время ускользал из памяти. От отчаяния Дол даже тряхнула головой, слишком поздно сообразив, что голова ее не в том состоянии, чтобы ею трясти, и пошла вверх по лестнице.
Широкий коридор на втором этаже в самом центре пересекался с другим — узким. Сразу за углом, у первой двери справа, Дол остановилась и осторожно постучала. Подождала и постучала еще раз. Дверь открылась, и на пороге перед ней предстала Джэнет Сторс. Джэнет, как это еще раньше заметила Дол, не горевала по отцу. Или, скорее, ее горе не сопровождалось слезами и причитаниями. Она не выказывала скорби, а может, затаила ее внутри себя. Трудно было сказать, лицо ее казалось застывшей бледной маской, на которой невозможно было ничего прочесть. Ее серые глаза казались то ли сонными, то ли обращенными в себя, как и раньше.
Дол сказала:
— Я хотела бы увидеть миссис Сторс. Буквально на минуту.
Прежде чем Джэнет успела ответить, из комнаты раздался голос:
— Кто там?
— Это Дол Боннер, мама.
— Пригласи ее.
Джэнет отступила в сторону, и Дол вошла внутрь.
Она сделала три шага и остановилась от удивления.
Открывшаяся ее глазам сцена не была экстраординарной… или все-таки была? Миссис Сторс с обнаженными руками и ногами, одетая лишь в майку для тренировок из спортивного джерси и шорты, стояла на подставке мудреного гимнастического тренажера, манипулируя резиновыми ручками. Была она уже немолода, но тело ее сохранило стройность и подтянутость. Не замечая открытого от удивления рта Дол или не желая обращать на это внимания, она сказала будничным голосом, как всегда в первой фразе выказав характерную для него напряженность:
— За три года я не пропустила ни одной тренировки. Но сегодня утром мне было не до упражнений.
После этой сцены… внизу я поднялась к себе и легла, но мне не лежалось. Вы что-то хотели, моя дорогая?
Дол испытывала желание выйти из комнаты, не говоря ни слова. Эта женщина определенно сумасшедшая. Или, по крайней мере, закомплексованная.
Пришлось пренебречь вопросами, которые Дол приготовила заранее, задавать их было бесполезно. Но молчать тоже было нельзя. Она приблизилась к тренажеру:
— Мне ничего не нужно, спасибо, миссис Сторс.
Но я хотела вам сообщить две вещи. Во-первых, я здесь не гость Сильвии. Меня просил приехать мистер Сторс. Он нанял меня, чтобы я дискредитировала мистера Рэнта. Мистер Сторс хотел избавиться от него. Я рассказала уже об этом внизу, поэтому подумала, что следует предупредить и вас тоже.
Джэнет стояла неподвижно, все с тем же безучастным выражением на лице. Миссис Сторс сказала так тихо, как только позволяло устройство ее голосовых связок: