Страница:
Я засунул голограммы в карман, затем вернулся и уложил все на место в коробку, кроме плаща и ботинок традиционной формы кореллианских джедаев. Я распаковал их, затем спрятал эти трофеи в оранжерее. Закрыв люк бомбоубежища, я заново скрыл его под кучей компоста, предварительно накрыв его диффузером.
Когда я закончил работу, ко мне подошел дед.
— Нашел что-нибудь интересное? — спросил он.
Я кивнул:
— Прошлое, о котором я не знал, — я весело улыбнулся ему. — И усилившееся чувство уважения к одному человеку, который доказал, что он лучший изо всех моих друзей.
Глаза моего деда на миг затуманились, затем он улыбнулся мне в ответ и медленно кивнул:
— В таком случае, у тебя будет насыщенный день. Тебе придется о многом поразмыслить.
Я усмехнулся:
— Конечно, но это подождет. Прямо сейчас внук хотел бы немного побыть со своим дедом. Посадить пару саженцев, помочь ему с доставкой букетов, а потом побродить по Улице Кораблей с Сокровищами, нарваться на приключения. Что скажешь?
Ростек Хорн широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу:
— Думаю, в Коронете есть где погулять. Давненько два Хорна не собирались вместе и не заявляли о своем присутствии. Давай устроим вечер воспоминаний.
Глава 30
Глава 31
Когда я закончил работу, ко мне подошел дед.
— Нашел что-нибудь интересное? — спросил он.
Я кивнул:
— Прошлое, о котором я не знал, — я весело улыбнулся ему. — И усилившееся чувство уважения к одному человеку, который доказал, что он лучший изо всех моих друзей.
Глаза моего деда на миг затуманились, затем он улыбнулся мне в ответ и медленно кивнул:
— В таком случае, у тебя будет насыщенный день. Тебе придется о многом поразмыслить.
Я усмехнулся:
— Конечно, но это подождет. Прямо сейчас внук хотел бы немного побыть со своим дедом. Посадить пару саженцев, помочь ему с доставкой букетов, а потом побродить по Улице Кораблей с Сокровищами, нарваться на приключения. Что скажешь?
Ростек Хорн широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу:
— Думаю, в Коронете есть где погулять. Давненько два Хорна не собирались вместе и не заявляли о своем присутствии. Давай устроим вечер воспоминаний.
Глава 30
И мы устроили вечер воспоминаний, хотя больше мне понравилось другое — то, что я прекрасно провел время со своим дедом. Мы прошвырнулись по Коронету, для начала пообедав в лучшем ресторане на всей Кореллии: Нова-Нова. Обычно столики были зарезервированы на несколько месяцев вперед, но достаточно было моему деду показаться со скромным букетиком в руке, как нас тут же провели в отдельный кабинет. Здесь было обслуживание в стиле «техно» — крошечные порции подавались на тарелках, которые сами по себе были произведением искусства, не говоря уже об их содержимом. Сенсоры, вмонтированные в посуду и столовые приборы, передавали данные на разбросанные там и сям голографические проекторы, которые поведывали гурманам о рецептах всех блюд, включая самые незначительные добавки экзотических специй, а также травили анекдоты о приготовлении того блюда, чьим вкусом посетитель наслаждался в данный момент.
Интересно, работал ли здесь на кухне Чид, шеф-повар Сиоллы Тинты?
После этого мы пошли в частный клуб на вершине самого высокого здания на планете. Клуб Последних Сумерек получил свое имя благодаря тому факту, что именно с этой точки можно было увидеть последние лучи заходящего солнца, когда весь город уже погружался во тьму, а также по той причине, что большинство его членов считали себя самыми просветленными людьми на планете. Когда я служил в КорБезе, мы обычно подшучивали над членами этого клуба, потому что знали, что никто из нас не сможет попасть туда. Но мой дед вот уже три года как состоял в этом клубе, и половина украшавших его цветов была выведенными им гибридами.
Потрясающая красота всего, что я видел, резко контрастировала с тем, что я привык видеть на Йавине IV, и потому академия джедаев казалась смутным воспоминанием. Коронет подходил мне намного лучше, здесь я чувствовал себя на месте. Джунгли, окружавшие академию, всегда немного нервировали меня. Сидя в обтянутом мягкой кожей нерфов кресле, потягивая кореллианский виски, глядя на город, раскинувшийся у моих ног, город, в котором я родился и вырос, я вдруг понял, что мне больше по душе урбанизм и цивилизация. Корускант был слишком плотно заселен, чтобы я чувствовал себя там комфортно, но здесь, на Кореллии, я ощущал себя дома.
Прекрасное место, чтобы растить детей.
Дед много рассказал мне о прошлом Бустера Террика — о тех временах, когда мой отец еще не сослал его на Кессель, Шорш Кар'дас не поглотил его организацию, чтобы его в свою очередь слопал Тэлон «Коготь» Каррде.
— Так вот, понимаешь, когда Хэл первый раз поймал Бустера, тот счел это чистым везением, а потом постоянно старался изо всех сил ускользнуть от Хэла и поиздеваться над ним, — дед расплылся в улыбке. — Не думаю, чтобы Бустер восхищался способностями твоего отца как детектива.
Мы много говорили в тот вечер, даже по пути обратно в имение. В тот вечер я открыл в своем деде новую черту, которую не замечал ранее. Естественно, мои отношения с ним строились по принципу ребенок-взрослый, что подразумевало некоторую модель поведения. Когда настала пора моего отрочества, я поступил на службу в КорБез, и наши отношения ограничивались в основном профессиональной сферой. Это было не преднамеренное, а естественное изменение, поскольку для нас работа была превыше всего. И если я и рассказывал ему о своих романтических похождениях, все равно это был разговор юнца со взрослым человеком. Затем, после смерти моего отца, боль заставила нас разговаривать только на профессиональные темы, так как любое проявление эмоций и обмен воспоминаниями причиняло сильные страдания, и мы соблюдали этот негласный запрет — не ворошили старые раны.
Этим же вечером, впервые за всю свою жизнь, я смог пообщаться с ним на равных, как взрослый со взрослым. Это было странное чувство, которое, однако, я воспринял с гордостью. Передо мной был человек, который знал моего отца и Нейаа лучше, чем кто бы то ни было. Если я смог понравиться ему, если он уважал меня, то я мог предполагать, что и они так же отнеслись бы ко мне. Мысль об этом успокоила то тревожное чувство, которое вытащил на свет Экзар Кун, и в тот вечер я отправился спать в прекрасном настроении, чего уже давно со мной не было.
Итак, мы стояли втроем на некотором расстоянии друг от друга — это был боевой порядок, чтобы у нас было пространство для схватки. Мы находились в обширной впадине с покатыми краями, под куполом из дюракрита. Дюжина трехметровых колонн поддерживала купол по окружности, отчего арена была залита светом, проникавшим снаружи. Походные палатки и складские ангары занимали примерно четверть арены в той стороне, куда были обращены наши лица. Из центрального павильона появились три фигуры и остановились напротив нас. Их предводитель — высокий блондин, стоявший напротив генерала, стоял на один шаг ближе к нам, чем его товарищи. Рыжеволосая женщина поравнялась с Йиеником, а анцати, чьи хоботки еще только начали проклевываться из-под скрывавших их щечных мешков, встал напротив меня.
Генерал — его имя выскочило у меня из головы, хотя я сразу же узнал его — заговорил очень отчетливо:
— Вы имеете дело с вещами, которые вы не можете контролировать. Вещами, которые едва не погубили Орден тысячи лет назад. Мы пришли к вам, чтобы просить отказаться от зла и вернуться к свету.
Предводитель наших противников расхохотался. У него был низкий голос, в котором слышалось самодовольство.
— Слабые всегда боятся сильных, которые достаточно окрепли, чтобы занять их место.
— А глупые всегда мнят, что они сильные, — эти слова исходили из моих уст. Эта фраза была сказана тоном, похожим на мои интонации, но более формальным — архаичным и точным, — чем мне хотелось бы.
Голос Йиеника оказался мягким, но сильным:
— Страх метит неверный путь. Мы предлагаем вам свободу от вашего страха.
Предводитель активировал свой лазерный меч:
— И мы тоже предлагаем вам свободу.
Анцати, который был выше меня и выглядел совсем, как человек, если бы не хоботки, которые извивались от волнения, активировал голубой клинок и стал сближаться со мной. Никкос Тайрис — его имя вдруг всплыло в моей памяти — странно держал свой меч, я еще ни разу не видел такой стойки. Его левая рука лежала на рукояти довольно близко к сияющему лучу, но сам клинок шел вниз, к земле. Правую руку он положил на эфес сверху. Держа клинок от себя, с правой рукой на уровне подбородка, он мог легко размахивать клинком вперед-назад, словно окружая себя защитным треугольником. Этот треугольный стиль обороны — эта мысль неожиданно возникла у меня в мозгу, словно я давным-давно знал это и только что вспомнил — лучше всего подходила для бойца быстрого, который собирается наносить стремительные удары по моим ногам, и одного резкого движения его запястья будет достаточно, чтобы распороть меня от паха до подбородка.
Я знал страх, но тот, кем я был во сне, прогнал его прочь. Я поднял свой серебристый меч и встал в обычную стойку, хотя клинок я наклонил вперед, нацеливаясь на горло противника. Мы начали кружить, словно в танце, затем он нанес удар. Его меч вырвался вперед, стремясь поразить мою правую ногу. Я опустил свой клинок, парируя удар, и во все стороны брызнули искры, когда наши мечи налетели друг на друга. Он поднял меч, пронеся его над моим, и рубанул сплеча. Этот удар должен был лишить меня головы.
Я сморщился от запаха паленых волос, сожженных смертельным касанием лазерного меча, но я пригнулся достаточно, чтобы клинок Тайриса пролетел выше моей головы и не задел ее. Крутанув запястьем, я со свистом резанул мечом над землей, там, где только что были ноги противника. Но он уже подпрыгнул вверх и, проделав обратное сальто (проявив тем самым недюжинные способности к левитации), приземлился в четырех метрах от меня.
Его темные глаза сверкнули, но тут же погасли, а мне в грудь обрушился невидимый кулак, опрокидывая меня на спину. Он освободил правую руку от лазерного меча. Затем сделал самый обычный жест — щелкнул пальцами. С земли взлетел камень размером с кулак и врезался мне в плечо. Боль пронзила руку, лишив ее способности двигаться. Никкос расхохотался и выстрелил в меня еще одним камнем. Я отразил его мечом и усмехнулся, но в следующую секунду другой камень ударил меня в левый висок.
Я мешком грохнулся на землю, подняв облако пыли. Мой лазерный меч вылетел у меня из рук, и я не видел, куда он упал. Я помотал головой, чтобы прийти в чувство, но боль и головокружение были настолько сильными, что это было непросто.
Всю левую щеку залила кровь, и я утер ее рукавом туники. Послышался хруст гравия под сапогами — приближался Тайрис. Заставив себя приподняться на локтях, я посмотрел направо и наконец увидел мой меч. Он лежал в двух метрах от меня. Я хотел призвать его, чтобы он снова лег ко мне в руку, но я знал, что уже слишком поздно. Я мог ринуться за своим оружием, но клинок Никкоса пригвоздил бы меня к земле раньше, чем я поднял бы свой меч.
— Значит, это правда, что все говорят о линии Халкионов. Вы все — минокки с подрезанными крыльями, — его лицо искривилось в злобной усмешке, и он взмахнул своим мечом, демонстрируя мне орудие моего уничтожения. — Слабость — отличительная черта вашего рода.
Я улыбнулся, зная, что делать:
— У нас есть свои сильные стороны.
— Разве? — он замахнулся мечом, собираясь пронзить меня. — Тогда быстро вспоминай хоть одну.
В ту секунду, что мне осталось жить, я увидел перед глазами следующий образ: Никкос стоит надо мной и моими погибшими товарищами. Наши мертвые тела таяли в воздухе, но не растаял зловещий смех Тайриса. Я знал наверняка, и эта уверенность была твердой и ясной, как транспаристил, что если я ничего не сделаю с Тайрисом, зря погибнут мои товарищи и наша миссия будет провалена. Я не мог этого допустить, поэтому я стал действовать.
Я прыгнул к своему мечу, протягивая к нему правую руку. Когда я летел, мое тело изогнулось в воздухе. Я приземлился на спину и, проехав по земле последние сантиметры, дотянулся до рукояти меча. Но еще сжимая руку на эфесе и поднимая меч, чтобы парировать удар, я понял, что уже поздно.
И Тайрис тоже понял это.
Он вонзил свой меч мне в грудь. Лазерный клинок прожег мою плоть и под ним вскипела кровь, превращая мое сердце в сладковатый дым и клубы пара. Лезвие вонзалось все глубже, разрывая артерии и разрезая позвоночник. Нижняя часть моего тела онемела, хотя я почти не заметил этого — ведь на мой мозг, пронзив грудь, обрушилась волна боли. Агония чуть не захлестнула меня полностью, но я кое-что еще видел сквозь застлавший глаза мрак. Я умирал и знал это, отчего к острой боли примешивалось чувство грусти.
Но пока я был жив.
Я был Халкионом. Я был джедаем.
Джедаю неведома боль.
Через какой-то миг физическая агония исчезла, словно я нажал на кнопку и отключил все свои рецепторы. При мне осталась невероятная ясность ума и целеустремленность в достижении цели. Всю свою жизнь я посвятил служению другим, служению Силе. Я не мог покинуть этот мир, не выполнив своего долга. Я сконцентрировался и применил против своего врага величайший дар рода Халкионов.
Я поглотил энергию лазерного меча анзатийца и заставил себя улыбнуться, когда делал это. Во рту я ощутил вкус крови, но я не стал паниковать из-за этого. Все это было уже неважно. Больше меня потрясло выражение ужаса, застывшее на лице у Тайриса, когда его клинок стал мерцать — раз, второй, затем погас вовсе. Я высосал из него всю без остатка энергию, и по выражению моих глаз он понял, что у него появился повод испугаться. И сильно.
Сконцентрировав поглощенную энергию в огромный кулак, я нанес удар и подбросил Тайриса высоко над землей. Мне показалось, что он закричал, по крайней мере, его рот раскрывался, словно в крике. Я ударил его еще раз, и кулак не встретил большого сопротивления, ломая его кости. Я дал ему немного поболтать руками-ногами в воздухе, но затем швырнул вперед. Он пролетел сквозь палатки, сметая их на пути, и врезался в те место, где колонны сходились с куполом. Я почувствовал возмущение в Силе и увидел ярко-голубую вспышку света. И тут мои энергетические запасы улетучились.
Как и я. Мое сознание заполонили колючие красные вихри, но я уже покинул свою телесную тюрьму, прежде чем они приковали меня к этой точке навечно.
Я сполз с кровати и нетвердой походкой поплелся освежиться. Открыв кран холодной воды, я первым делом умыл лицо. Тем временем загорелись лампы, освещая помещение. Я никак не мог утолить жажду из сложенных вместе ладоней, затем наклонил голову над ванной и начал лить воду на затылок.
Наконец я поднял голову. Вода полилась на спину и на грудь, но я не обращал внимания. Я смотрел на зеркало и видел там лицо деда на месте своего. Я закрыл глаза и помотал головой. Открыв их снова, я увидел среди капелек воды, оставшихся на зеркале, как черты лица Нейаа Халкиона исчезают и появляются мои. Я прикоснулся руками к лицу, чтобы мои пальцы подтвердили то, что я видел, и это заставило меня содрогнуться.
Я отвернулся от зеркала и закрыл лицо ладонями. Последние десять недель я был идиотом. Я мог это видеть и должен был видеть это, но, уехав в академию, я был оторван от друзей, которые могли бы объяснить мне это.
Любимая поговорка моего отца: «Если ты не можешь узнать человека в зеркале, пришло время оглянуться назад и посмотреть, когда ты перестал быть собой» должна была стать моим проводником. Поступив в академию к Люку, я перестал быть собой. Я пытался стать своим дедом. И сон ясно дал мне понять, что этот шаг был ошибкой. Если не катастрофой. Корран Хорн не был джедаем.
Кем Корран Хорн был, так это следователем, воспитанным в КорБезе, чтобы разбираться с проблемами типа «возмутителей спокойствия». Если бы они были бандой пиратов, промышлявших в кореллианском секторе, я бы вычислил их, выведал бы все их секреты и разогнал бы их к ситховой матери. За время службы я проделывал такое десятки раз. Конечно же, я еще не сталкивался с организацией настолько крупной, мощной и неуловимой, но в преступном мире размер препятствует эффективности управления, а ее мощь позволяет столкнуть жадность и еще большую скупость, создавая почву для разногласий.
Я потратил последние десять недель своей жизни впустую, а ведь мог уже пуститься на поиск Миракс, причем искать ее похитителей теми способами, которые я прекрасно знаю. Расследование такого рода, несомненно, потребует много времени, — самое малое, несколько месяцев, но по крайней мере я буду делать хоть что-то, чтобы приблизиться к Миракс. Джедайские премудрости, которым я недавно научился, хорошо подходили для спасения Галактики, но я хотел спасти одного-единственного человека, и я мог спасти ее.
Я обернулся к зеркалу и кивнул человеку, которого там увидел:
— Рад снова видеть тебя, Корран Хорн. Настало время разобраться с «возмутителями спокойствия» раз и навсегда.
Интересно, работал ли здесь на кухне Чид, шеф-повар Сиоллы Тинты?
После этого мы пошли в частный клуб на вершине самого высокого здания на планете. Клуб Последних Сумерек получил свое имя благодаря тому факту, что именно с этой точки можно было увидеть последние лучи заходящего солнца, когда весь город уже погружался во тьму, а также по той причине, что большинство его членов считали себя самыми просветленными людьми на планете. Когда я служил в КорБезе, мы обычно подшучивали над членами этого клуба, потому что знали, что никто из нас не сможет попасть туда. Но мой дед вот уже три года как состоял в этом клубе, и половина украшавших его цветов была выведенными им гибридами.
Потрясающая красота всего, что я видел, резко контрастировала с тем, что я привык видеть на Йавине IV, и потому академия джедаев казалась смутным воспоминанием. Коронет подходил мне намного лучше, здесь я чувствовал себя на месте. Джунгли, окружавшие академию, всегда немного нервировали меня. Сидя в обтянутом мягкой кожей нерфов кресле, потягивая кореллианский виски, глядя на город, раскинувшийся у моих ног, город, в котором я родился и вырос, я вдруг понял, что мне больше по душе урбанизм и цивилизация. Корускант был слишком плотно заселен, чтобы я чувствовал себя там комфортно, но здесь, на Кореллии, я ощущал себя дома.
Прекрасное место, чтобы растить детей.
Дед много рассказал мне о прошлом Бустера Террика — о тех временах, когда мой отец еще не сослал его на Кессель, Шорш Кар'дас не поглотил его организацию, чтобы его в свою очередь слопал Тэлон «Коготь» Каррде.
— Так вот, понимаешь, когда Хэл первый раз поймал Бустера, тот счел это чистым везением, а потом постоянно старался изо всех сил ускользнуть от Хэла и поиздеваться над ним, — дед расплылся в улыбке. — Не думаю, чтобы Бустер восхищался способностями твоего отца как детектива.
Мы много говорили в тот вечер, даже по пути обратно в имение. В тот вечер я открыл в своем деде новую черту, которую не замечал ранее. Естественно, мои отношения с ним строились по принципу ребенок-взрослый, что подразумевало некоторую модель поведения. Когда настала пора моего отрочества, я поступил на службу в КорБез, и наши отношения ограничивались в основном профессиональной сферой. Это было не преднамеренное, а естественное изменение, поскольку для нас работа была превыше всего. И если я и рассказывал ему о своих романтических похождениях, все равно это был разговор юнца со взрослым человеком. Затем, после смерти моего отца, боль заставила нас разговаривать только на профессиональные темы, так как любое проявление эмоций и обмен воспоминаниями причиняло сильные страдания, и мы соблюдали этот негласный запрет — не ворошили старые раны.
Этим же вечером, впервые за всю свою жизнь, я смог пообщаться с ним на равных, как взрослый со взрослым. Это было странное чувство, которое, однако, я воспринял с гордостью. Передо мной был человек, который знал моего отца и Нейаа лучше, чем кто бы то ни было. Если я смог понравиться ему, если он уважал меня, то я мог предполагать, что и они так же отнеслись бы ко мне. Мысль об этом успокоила то тревожное чувство, которое вытащил на свет Экзар Кун, и в тот вечер я отправился спать в прекрасном настроении, чего уже давно со мной не было.
* * *
Мастер Скайуокер однажды сказал, что джедаям не снятся сны, поэтому, когда я обнаружил, что нахожусь на залитой ярким солнцем засушливой планете, с еще не активированным, но уже поднятым в правой руке лазерным мечом, я удивился, как я смог попасть сюда. Я увидел ярко-зеленые рукава своей туники кореллианского джедая, но и это не показалось мне странным, хотя материал был намного лучше чем тот, из которого была сшита наша одежда на Йавине IV. И только когда я огляделся по сторонам и увидел справа от себя Йиеника Ит'Клиа в ослепительно-пурпурном плаще и стоящего позади него джедая — генерала в бурой пустынной форме, я понял, что я не был собой.Итак, мы стояли втроем на некотором расстоянии друг от друга — это был боевой порядок, чтобы у нас было пространство для схватки. Мы находились в обширной впадине с покатыми краями, под куполом из дюракрита. Дюжина трехметровых колонн поддерживала купол по окружности, отчего арена была залита светом, проникавшим снаружи. Походные палатки и складские ангары занимали примерно четверть арены в той стороне, куда были обращены наши лица. Из центрального павильона появились три фигуры и остановились напротив нас. Их предводитель — высокий блондин, стоявший напротив генерала, стоял на один шаг ближе к нам, чем его товарищи. Рыжеволосая женщина поравнялась с Йиеником, а анцати, чьи хоботки еще только начали проклевываться из-под скрывавших их щечных мешков, встал напротив меня.
Генерал — его имя выскочило у меня из головы, хотя я сразу же узнал его — заговорил очень отчетливо:
— Вы имеете дело с вещами, которые вы не можете контролировать. Вещами, которые едва не погубили Орден тысячи лет назад. Мы пришли к вам, чтобы просить отказаться от зла и вернуться к свету.
Предводитель наших противников расхохотался. У него был низкий голос, в котором слышалось самодовольство.
— Слабые всегда боятся сильных, которые достаточно окрепли, чтобы занять их место.
— А глупые всегда мнят, что они сильные, — эти слова исходили из моих уст. Эта фраза была сказана тоном, похожим на мои интонации, но более формальным — архаичным и точным, — чем мне хотелось бы.
Голос Йиеника оказался мягким, но сильным:
— Страх метит неверный путь. Мы предлагаем вам свободу от вашего страха.
Предводитель активировал свой лазерный меч:
— И мы тоже предлагаем вам свободу.
Анцати, который был выше меня и выглядел совсем, как человек, если бы не хоботки, которые извивались от волнения, активировал голубой клинок и стал сближаться со мной. Никкос Тайрис — его имя вдруг всплыло в моей памяти — странно держал свой меч, я еще ни разу не видел такой стойки. Его левая рука лежала на рукояти довольно близко к сияющему лучу, но сам клинок шел вниз, к земле. Правую руку он положил на эфес сверху. Держа клинок от себя, с правой рукой на уровне подбородка, он мог легко размахивать клинком вперед-назад, словно окружая себя защитным треугольником. Этот треугольный стиль обороны — эта мысль неожиданно возникла у меня в мозгу, словно я давным-давно знал это и только что вспомнил — лучше всего подходила для бойца быстрого, который собирается наносить стремительные удары по моим ногам, и одного резкого движения его запястья будет достаточно, чтобы распороть меня от паха до подбородка.
Я знал страх, но тот, кем я был во сне, прогнал его прочь. Я поднял свой серебристый меч и встал в обычную стойку, хотя клинок я наклонил вперед, нацеливаясь на горло противника. Мы начали кружить, словно в танце, затем он нанес удар. Его меч вырвался вперед, стремясь поразить мою правую ногу. Я опустил свой клинок, парируя удар, и во все стороны брызнули искры, когда наши мечи налетели друг на друга. Он поднял меч, пронеся его над моим, и рубанул сплеча. Этот удар должен был лишить меня головы.
Я сморщился от запаха паленых волос, сожженных смертельным касанием лазерного меча, но я пригнулся достаточно, чтобы клинок Тайриса пролетел выше моей головы и не задел ее. Крутанув запястьем, я со свистом резанул мечом над землей, там, где только что были ноги противника. Но он уже подпрыгнул вверх и, проделав обратное сальто (проявив тем самым недюжинные способности к левитации), приземлился в четырех метрах от меня.
Его темные глаза сверкнули, но тут же погасли, а мне в грудь обрушился невидимый кулак, опрокидывая меня на спину. Он освободил правую руку от лазерного меча. Затем сделал самый обычный жест — щелкнул пальцами. С земли взлетел камень размером с кулак и врезался мне в плечо. Боль пронзила руку, лишив ее способности двигаться. Никкос расхохотался и выстрелил в меня еще одним камнем. Я отразил его мечом и усмехнулся, но в следующую секунду другой камень ударил меня в левый висок.
Я мешком грохнулся на землю, подняв облако пыли. Мой лазерный меч вылетел у меня из рук, и я не видел, куда он упал. Я помотал головой, чтобы прийти в чувство, но боль и головокружение были настолько сильными, что это было непросто.
Всю левую щеку залила кровь, и я утер ее рукавом туники. Послышался хруст гравия под сапогами — приближался Тайрис. Заставив себя приподняться на локтях, я посмотрел направо и наконец увидел мой меч. Он лежал в двух метрах от меня. Я хотел призвать его, чтобы он снова лег ко мне в руку, но я знал, что уже слишком поздно. Я мог ринуться за своим оружием, но клинок Никкоса пригвоздил бы меня к земле раньше, чем я поднял бы свой меч.
— Значит, это правда, что все говорят о линии Халкионов. Вы все — минокки с подрезанными крыльями, — его лицо искривилось в злобной усмешке, и он взмахнул своим мечом, демонстрируя мне орудие моего уничтожения. — Слабость — отличительная черта вашего рода.
Я улыбнулся, зная, что делать:
— У нас есть свои сильные стороны.
— Разве? — он замахнулся мечом, собираясь пронзить меня. — Тогда быстро вспоминай хоть одну.
В ту секунду, что мне осталось жить, я увидел перед глазами следующий образ: Никкос стоит надо мной и моими погибшими товарищами. Наши мертвые тела таяли в воздухе, но не растаял зловещий смех Тайриса. Я знал наверняка, и эта уверенность была твердой и ясной, как транспаристил, что если я ничего не сделаю с Тайрисом, зря погибнут мои товарищи и наша миссия будет провалена. Я не мог этого допустить, поэтому я стал действовать.
Я прыгнул к своему мечу, протягивая к нему правую руку. Когда я летел, мое тело изогнулось в воздухе. Я приземлился на спину и, проехав по земле последние сантиметры, дотянулся до рукояти меча. Но еще сжимая руку на эфесе и поднимая меч, чтобы парировать удар, я понял, что уже поздно.
И Тайрис тоже понял это.
Он вонзил свой меч мне в грудь. Лазерный клинок прожег мою плоть и под ним вскипела кровь, превращая мое сердце в сладковатый дым и клубы пара. Лезвие вонзалось все глубже, разрывая артерии и разрезая позвоночник. Нижняя часть моего тела онемела, хотя я почти не заметил этого — ведь на мой мозг, пронзив грудь, обрушилась волна боли. Агония чуть не захлестнула меня полностью, но я кое-что еще видел сквозь застлавший глаза мрак. Я умирал и знал это, отчего к острой боли примешивалось чувство грусти.
Но пока я был жив.
Я был Халкионом. Я был джедаем.
Джедаю неведома боль.
Через какой-то миг физическая агония исчезла, словно я нажал на кнопку и отключил все свои рецепторы. При мне осталась невероятная ясность ума и целеустремленность в достижении цели. Всю свою жизнь я посвятил служению другим, служению Силе. Я не мог покинуть этот мир, не выполнив своего долга. Я сконцентрировался и применил против своего врага величайший дар рода Халкионов.
Я поглотил энергию лазерного меча анзатийца и заставил себя улыбнуться, когда делал это. Во рту я ощутил вкус крови, но я не стал паниковать из-за этого. Все это было уже неважно. Больше меня потрясло выражение ужаса, застывшее на лице у Тайриса, когда его клинок стал мерцать — раз, второй, затем погас вовсе. Я высосал из него всю без остатка энергию, и по выражению моих глаз он понял, что у него появился повод испугаться. И сильно.
Сконцентрировав поглощенную энергию в огромный кулак, я нанес удар и подбросил Тайриса высоко над землей. Мне показалось, что он закричал, по крайней мере, его рот раскрывался, словно в крике. Я ударил его еще раз, и кулак не встретил большого сопротивления, ломая его кости. Я дал ему немного поболтать руками-ногами в воздухе, но затем швырнул вперед. Он пролетел сквозь палатки, сметая их на пути, и врезался в те место, где колонны сходились с куполом. Я почувствовал возмущение в Силе и увидел ярко-голубую вспышку света. И тут мои энергетические запасы улетучились.
Как и я. Мое сознание заполонили колючие красные вихри, но я уже покинул свою телесную тюрьму, прежде чем они приковали меня к этой точке навечно.
* * *
Я вскочил резким рывком, я увидел, что я сижу в своей кровати, а с меня ручьями льется пот. Грудь горела, словно в ней была прожжена дырка, но я ничего подобного на ней не увидел, Голова раскалывалась, но скальп с нее не был снят, не было шишки от попадания камня. И никакой крови. По спине у меня пробежала дрожь, и я вдруг с радостью обнаружил, что я снова чувствую нижнюю часть тела.Я сполз с кровати и нетвердой походкой поплелся освежиться. Открыв кран холодной воды, я первым делом умыл лицо. Тем временем загорелись лампы, освещая помещение. Я никак не мог утолить жажду из сложенных вместе ладоней, затем наклонил голову над ванной и начал лить воду на затылок.
Наконец я поднял голову. Вода полилась на спину и на грудь, но я не обращал внимания. Я смотрел на зеркало и видел там лицо деда на месте своего. Я закрыл глаза и помотал головой. Открыв их снова, я увидел среди капелек воды, оставшихся на зеркале, как черты лица Нейаа Халкиона исчезают и появляются мои. Я прикоснулся руками к лицу, чтобы мои пальцы подтвердили то, что я видел, и это заставило меня содрогнуться.
Я отвернулся от зеркала и закрыл лицо ладонями. Последние десять недель я был идиотом. Я мог это видеть и должен был видеть это, но, уехав в академию, я был оторван от друзей, которые могли бы объяснить мне это.
Любимая поговорка моего отца: «Если ты не можешь узнать человека в зеркале, пришло время оглянуться назад и посмотреть, когда ты перестал быть собой» должна была стать моим проводником. Поступив в академию к Люку, я перестал быть собой. Я пытался стать своим дедом. И сон ясно дал мне понять, что этот шаг был ошибкой. Если не катастрофой. Корран Хорн не был джедаем.
Кем Корран Хорн был, так это следователем, воспитанным в КорБезе, чтобы разбираться с проблемами типа «возмутителей спокойствия». Если бы они были бандой пиратов, промышлявших в кореллианском секторе, я бы вычислил их, выведал бы все их секреты и разогнал бы их к ситховой матери. За время службы я проделывал такое десятки раз. Конечно же, я еще не сталкивался с организацией настолько крупной, мощной и неуловимой, но в преступном мире размер препятствует эффективности управления, а ее мощь позволяет столкнуть жадность и еще большую скупость, создавая почву для разногласий.
Я потратил последние десять недель своей жизни впустую, а ведь мог уже пуститься на поиск Миракс, причем искать ее похитителей теми способами, которые я прекрасно знаю. Расследование такого рода, несомненно, потребует много времени, — самое малое, несколько месяцев, но по крайней мере я буду делать хоть что-то, чтобы приблизиться к Миракс. Джедайские премудрости, которым я недавно научился, хорошо подходили для спасения Галактики, но я хотел спасти одного-единственного человека, и я мог спасти ее.
Я обернулся к зеркалу и кивнул человеку, которого там увидел:
— Рад снова видеть тебя, Корран Хорн. Настало время разобраться с «возмутителями спокойствия» раз и навсегда.
Глава 31
Бортпроводница челнока улыбнулась мне и наклонилась поближе, чтобы ее сладкий голосок не потревожил остальных пассажиров. Но это было лишним, так как, кроме меня и сидевшего рядом со мной молодого человека, в салоне премьер-класса больше никого не было.
— Извините, что помешала вам, сэр, но на ваших билетах под ультрафиолетовым освещением виден флаг, а мы в компании «Линии Тинты» стараемся предоставлять таким почетным пассажирам некоторые привилегии. Капитан еще не поднялся на борт, но он уже поинтересовался, не соизволите ли вы пройти к нему в кокпит на время взлета и перелета на «Тинта-Радугу»?
Я улыбнулся и хотел отказаться, но Йенос Иданиан, которым я стал на период отлета с Кореллии, ни за что не сделал бы этого.
— Передайте ему, что я с радостью приму его приглашение.
За моей спиной послышался чей-то голос. Бортпроводница, слишком привлекательная в своей сине-золотой форме «Линий Тинты», посмотрела в основной пассажирский салон. Там женшина-куати с трудом впихнула огромный чемодан на багажную полку в правом ряду и закрыла ее дверцу. Бортпроводница вздохнула:
— Думаю, вы не заблудитесь на борту хорошо знакомого вам челнока класса «люкс», так что вы можете пройти в кокпит, когда вам захочется.
— Спасибо.
Мой сосед, юноша, чьими наиболее выдающимися чертами лица были длинный нос и выпирающий кадык, вонзил в меня жадный взгляд:
— Вы действительно хорошо знакомы с такими огромными кораблями? Я изучал их устройство в технической школе и знаю, что они оборудованы курсопрокладчиком «Астронав-127АП», но мы сейчас не будем использовать его для прыжка внутри системы. Поверьте мне, это настоящее произведение искусства, и он быстро прокладывает курс, даже для целой серии прыжков, и когда мы проходили его в школе, я самый сложный курс рассчитывал за секунды.
Я поднял руки:
— Погоди, отдышись.
— Извините, — он застенчиво улыбнулся мне. — Просто я всегда очень-очень хотел летать. Даже когда я был маленьким, я имею в виду совсем маленьким, я слышал много историй об Альянсе — ну, теперь это Новая Республика — и Разбойном эскадроне, и я всегда хотел летать, как они. Когда появился адмирал Траун, я пошел к нему добровольцем, но не прошел комиссию, поэтому я поступил в техническую школу, чтобы научиться ремонтировать корабли, а потом оказалось, что у меня хорошо получается разбираться в навигации, поэтому меня натаскивали на это, но Трауна нет, и военные силы были распущены, так что мне пришлось искать работу в гражданской компании «Линии Тинты».
— Я же сказал, отдышись, — я протянул ему руку, потому что так обязательно сделал бы Йенос Иданиан, хоть в душе он ненавидел это.Йенос Иданиан.
— Киеви Спарт, — он утер пот со лба рукой с длинными пальцами. Он был весь в веснушках. Его рыжие волосы были еще короче моих, а сам он был настолько худым, что напомнил мне Киртана Лоора, но этот парень не был таким болваном.
— Значит, вы летали на таком корабле?
— Летал, Киеви, только на военном варианте. Еще во времена Восстания, — я огляделся по сторонам. — На тех челноках все было устроено по-другому, и солдаты набивались в них довольно плотно. Да и навикомпы у нас были не такие навороченные, как ты расписываешь.
— О, это так интересно.
Я улыбнулся:
— Расскажи мне.
— Ну хорошо… — и он начал.
Я откинулся на спинку кресла со снисходительной улыбкой на губах, потому что так сделал бы Йенос Иданиан.
… Наутро после того, как мне приснился тот кошмар, я пошел к деду в оранжерею и рассказал ему о том, что я намерен сделать: покинуть Кореллию и внедриться к «возмутителям спокойствия». Он аплодисментами поприветствовал этот план и немедленно начал суетиться, чтобы я смог осуществить задуманное как можно скорее. Он краем глаза взглянул на те документы, которыми меня снабдил Бустер и назвал их «годными на крайний случай», а затем сел на комлинк и вскоре у меня были документы, ничем не отличавшиеся от настоящих.
— Они и есть настоящие, Корран, — улыбнулся мне дед. — С ними ты пройдешь самую серьезную проверку.
Я посмотрел на карточку удостоверения личности и голографию на ней.
— Кто такой Йенос Иданиан?
— На самом деле? Мелкий жулик, немного старше тебя. Он пропал, но файл на него сохранился. Я подправил его послужной список и возраст, чтобы они подходили тебе. За тобой числятся кое-какие грешки, которых ты сдуру наделал по молодости, в их числе воровство на кораблях и проблемы со ввозом контрабанды. Недостаточно, чтобы назвать тебя великим преступником, но по крайней мере хватит, чтобы дать всем понять, что ты знаешь, что делаешь. А потом Йенос исправился, сражался в рядах Альянса, а теперь работает торговцем — продает старые космические корабли.
Я на секунду задумался, потом кивнул. Легенда не была настолько невероятной, чтобы не подойти мне.
Я еще добавил в жизнь своей новой личины полосу неудач: клиенты-богатеи регулярно зажимали положенные мне комиссионные, так что из меня получился прекрасный кандидат в пираты со всеми нужными навыками.
— А ты уверен, что этот Йенос не будет разыскивать меня?
— О Йеносе ничего не слышно более двадцати лет. А если он и всплыл где-нибудь, то твой отец должен был поймать его. Хэл тогда был близок к его поимке, — улыбка Ростека Хорна стала чуть меньше. — Я уже забронировал для тебя билеты на «Тинта-Палитре», корабле «Линий Тинты». На нем ты долетишь до системы Бормеа, где пересядешь на «Тинта-Радугу», которая доставит тебя на Корускант. Оттуда, как я понимаю, ты легко доберешься до «Искателя приключений» и «возмутителей спокойствия».
Я удивленно поднял брови:
— Корабли Тинты — это шикарные лайнеры, и круизы на них распроданы на месяцы вперед…
— Сиолла Тинта тоже любит цветы, Корран, — дед сорвал еще не распустившийся бутон. — Она с радостью согласилась позаботиться о твоем друге, который будет принят так, словно он член ее семьи.
— Возможно, ты смог отменить мой смертный приговор, но все еще есть сочувствующие Империи люди, которые не преминут случая сцапать меня и продать Гранд Адмиралу Терадоку или любому другому военному диктатору. Возможно, мне не нужно высовываться и лететь на шикарном лайнере?
Дед весело расхохотался:
— Мой дорогой мальчик, ты должен запомнить две вещи о сочувствующих Империи людях на Кореллии: они никогда не поверят, что какой-то повстанец из Альянса настолько глуп, чтобы лететь на Кореллию, и это первое. И второе: им и в голову не придет, что этот повстанец сможет оплатить перелет на шикарном лайнере. Здешние сочувствующие Империи живут в вымышленном мире, которого нет уже лет двадцать. Они вспоминают дни правления моффа Ворру как золотой век. Я сомневаюсь, что кто-нибудь вообще знает, что ты из Альянса, кроме нескольких корбезовских начальников, которые не посмеют и пальцем тронуть тебя.
— Цветов боятся?
— Некоторые. И очень хорошо, как правило, помнят твоего отца.
— Понятно, — я вздохнул. — Даже слов подобрать не могу, чтобы сказать, насколько я благодарен тебе. Я был дураком. Думаю, ты понял это. Спасибо, что не стал тыкать меня в это носом.
Он пристально всмотрелся мне в глаза, хитро прищурившись:
— И в чем же ты показал себя идиотом?
— Ну, что стал джедаем, вместо того чтобы спасать Миракс. Я потерял столько времени.
Ростек потер ладони, затем уперся кулаками в бока.
— Корран, я хочу, чтобы ты кое-что уяснил себе. Я не считаю тебя идиотом. То, чему учили тебя в академии, пригодится тебе. Возможно, не все, что ты изучал в академии, поможет найти и спасти Миракс, но нельзя знать этого заранее. Я видел, как Нейаа, чтобы расследовать некоторые случаи, делал много разных вещей, которые не имели ничего общего с Силой или обучением секретам джедаев, разве что эти тренировки развивали его как личность. Пройти сквозь такую тренировку, оказаться способным принять решения, от которых ты просто обязан отказаться, — все это требует зрелости, которой я раньше никогда в тебе не видел. Несомненно, после всех твоих приключений в Разбойном эскадроне и женитьбы на Миракс ты возмужал, но ты не должен принижать значение твоего обучения. Нельзя говорить, что путешествие было плохим, только потому, что ты не попал, куда тебе нужно было.
— Извините, что помешала вам, сэр, но на ваших билетах под ультрафиолетовым освещением виден флаг, а мы в компании «Линии Тинты» стараемся предоставлять таким почетным пассажирам некоторые привилегии. Капитан еще не поднялся на борт, но он уже поинтересовался, не соизволите ли вы пройти к нему в кокпит на время взлета и перелета на «Тинта-Радугу»?
Я улыбнулся и хотел отказаться, но Йенос Иданиан, которым я стал на период отлета с Кореллии, ни за что не сделал бы этого.
— Передайте ему, что я с радостью приму его приглашение.
За моей спиной послышался чей-то голос. Бортпроводница, слишком привлекательная в своей сине-золотой форме «Линий Тинты», посмотрела в основной пассажирский салон. Там женшина-куати с трудом впихнула огромный чемодан на багажную полку в правом ряду и закрыла ее дверцу. Бортпроводница вздохнула:
— Думаю, вы не заблудитесь на борту хорошо знакомого вам челнока класса «люкс», так что вы можете пройти в кокпит, когда вам захочется.
— Спасибо.
Мой сосед, юноша, чьими наиболее выдающимися чертами лица были длинный нос и выпирающий кадык, вонзил в меня жадный взгляд:
— Вы действительно хорошо знакомы с такими огромными кораблями? Я изучал их устройство в технической школе и знаю, что они оборудованы курсопрокладчиком «Астронав-127АП», но мы сейчас не будем использовать его для прыжка внутри системы. Поверьте мне, это настоящее произведение искусства, и он быстро прокладывает курс, даже для целой серии прыжков, и когда мы проходили его в школе, я самый сложный курс рассчитывал за секунды.
Я поднял руки:
— Погоди, отдышись.
— Извините, — он застенчиво улыбнулся мне. — Просто я всегда очень-очень хотел летать. Даже когда я был маленьким, я имею в виду совсем маленьким, я слышал много историй об Альянсе — ну, теперь это Новая Республика — и Разбойном эскадроне, и я всегда хотел летать, как они. Когда появился адмирал Траун, я пошел к нему добровольцем, но не прошел комиссию, поэтому я поступил в техническую школу, чтобы научиться ремонтировать корабли, а потом оказалось, что у меня хорошо получается разбираться в навигации, поэтому меня натаскивали на это, но Трауна нет, и военные силы были распущены, так что мне пришлось искать работу в гражданской компании «Линии Тинты».
— Я же сказал, отдышись, — я протянул ему руку, потому что так обязательно сделал бы Йенос Иданиан, хоть в душе он ненавидел это.Йенос Иданиан.
— Киеви Спарт, — он утер пот со лба рукой с длинными пальцами. Он был весь в веснушках. Его рыжие волосы были еще короче моих, а сам он был настолько худым, что напомнил мне Киртана Лоора, но этот парень не был таким болваном.
— Значит, вы летали на таком корабле?
— Летал, Киеви, только на военном варианте. Еще во времена Восстания, — я огляделся по сторонам. — На тех челноках все было устроено по-другому, и солдаты набивались в них довольно плотно. Да и навикомпы у нас были не такие навороченные, как ты расписываешь.
— О, это так интересно.
Я улыбнулся:
— Расскажи мне.
— Ну хорошо… — и он начал.
Я откинулся на спинку кресла со снисходительной улыбкой на губах, потому что так сделал бы Йенос Иданиан.
… Наутро после того, как мне приснился тот кошмар, я пошел к деду в оранжерею и рассказал ему о том, что я намерен сделать: покинуть Кореллию и внедриться к «возмутителям спокойствия». Он аплодисментами поприветствовал этот план и немедленно начал суетиться, чтобы я смог осуществить задуманное как можно скорее. Он краем глаза взглянул на те документы, которыми меня снабдил Бустер и назвал их «годными на крайний случай», а затем сел на комлинк и вскоре у меня были документы, ничем не отличавшиеся от настоящих.
— Они и есть настоящие, Корран, — улыбнулся мне дед. — С ними ты пройдешь самую серьезную проверку.
Я посмотрел на карточку удостоверения личности и голографию на ней.
— Кто такой Йенос Иданиан?
— На самом деле? Мелкий жулик, немного старше тебя. Он пропал, но файл на него сохранился. Я подправил его послужной список и возраст, чтобы они подходили тебе. За тобой числятся кое-какие грешки, которых ты сдуру наделал по молодости, в их числе воровство на кораблях и проблемы со ввозом контрабанды. Недостаточно, чтобы назвать тебя великим преступником, но по крайней мере хватит, чтобы дать всем понять, что ты знаешь, что делаешь. А потом Йенос исправился, сражался в рядах Альянса, а теперь работает торговцем — продает старые космические корабли.
Я на секунду задумался, потом кивнул. Легенда не была настолько невероятной, чтобы не подойти мне.
Я еще добавил в жизнь своей новой личины полосу неудач: клиенты-богатеи регулярно зажимали положенные мне комиссионные, так что из меня получился прекрасный кандидат в пираты со всеми нужными навыками.
— А ты уверен, что этот Йенос не будет разыскивать меня?
— О Йеносе ничего не слышно более двадцати лет. А если он и всплыл где-нибудь, то твой отец должен был поймать его. Хэл тогда был близок к его поимке, — улыбка Ростека Хорна стала чуть меньше. — Я уже забронировал для тебя билеты на «Тинта-Палитре», корабле «Линий Тинты». На нем ты долетишь до системы Бормеа, где пересядешь на «Тинта-Радугу», которая доставит тебя на Корускант. Оттуда, как я понимаю, ты легко доберешься до «Искателя приключений» и «возмутителей спокойствия».
Я удивленно поднял брови:
— Корабли Тинты — это шикарные лайнеры, и круизы на них распроданы на месяцы вперед…
— Сиолла Тинта тоже любит цветы, Корран, — дед сорвал еще не распустившийся бутон. — Она с радостью согласилась позаботиться о твоем друге, который будет принят так, словно он член ее семьи.
— Возможно, ты смог отменить мой смертный приговор, но все еще есть сочувствующие Империи люди, которые не преминут случая сцапать меня и продать Гранд Адмиралу Терадоку или любому другому военному диктатору. Возможно, мне не нужно высовываться и лететь на шикарном лайнере?
Дед весело расхохотался:
— Мой дорогой мальчик, ты должен запомнить две вещи о сочувствующих Империи людях на Кореллии: они никогда не поверят, что какой-то повстанец из Альянса настолько глуп, чтобы лететь на Кореллию, и это первое. И второе: им и в голову не придет, что этот повстанец сможет оплатить перелет на шикарном лайнере. Здешние сочувствующие Империи живут в вымышленном мире, которого нет уже лет двадцать. Они вспоминают дни правления моффа Ворру как золотой век. Я сомневаюсь, что кто-нибудь вообще знает, что ты из Альянса, кроме нескольких корбезовских начальников, которые не посмеют и пальцем тронуть тебя.
— Цветов боятся?
— Некоторые. И очень хорошо, как правило, помнят твоего отца.
— Понятно, — я вздохнул. — Даже слов подобрать не могу, чтобы сказать, насколько я благодарен тебе. Я был дураком. Думаю, ты понял это. Спасибо, что не стал тыкать меня в это носом.
Он пристально всмотрелся мне в глаза, хитро прищурившись:
— И в чем же ты показал себя идиотом?
— Ну, что стал джедаем, вместо того чтобы спасать Миракс. Я потерял столько времени.
Ростек потер ладони, затем уперся кулаками в бока.
— Корран, я хочу, чтобы ты кое-что уяснил себе. Я не считаю тебя идиотом. То, чему учили тебя в академии, пригодится тебе. Возможно, не все, что ты изучал в академии, поможет найти и спасти Миракс, но нельзя знать этого заранее. Я видел, как Нейаа, чтобы расследовать некоторые случаи, делал много разных вещей, которые не имели ничего общего с Силой или обучением секретам джедаев, разве что эти тренировки развивали его как личность. Пройти сквозь такую тренировку, оказаться способным принять решения, от которых ты просто обязан отказаться, — все это требует зрелости, которой я раньше никогда в тебе не видел. Несомненно, после всех твоих приключений в Разбойном эскадроне и женитьбы на Миракс ты возмужал, но ты не должен принижать значение твоего обучения. Нельзя говорить, что путешествие было плохим, только потому, что ты не попал, куда тебе нужно было.