Страница:
В этот момент в дверь постучали. Вошла мадам Фали с подносом, на котором дымился кофе. Она поставила поднос на пол и открыла окно. В комнату ворвался шум вечернего города, аромат цветов и рокот моря.
Слышались женские голоса, смех, гортанные звуки креольской речи. Эти необычные голоса, запахи и звуки совершенно пробудили Гаспара и вызвали острое чувство любопытства.
Торопливо выпив кофе, он оделся и вышел из дома. Улица круто спускалась вниз, упираясь в парапет набережной.
Гаспар по лестнице поднялся на улицу Виктора Гюго. Приказчики, торговцы, разносчицы с лотками на голове еще не закончили свой трудовой день.
Гаспар, двигаясь по улицам, спустился, поднялся опять вверх и снова спустился. Он с интересом разглядывал дома и спрашивал себя, в каком из них живет приснившаяся ему девушка. В очередной раз поднявшись на улицу Виктора Гюго, провансалец пересек маленькую площадь с фонтаном. Быть может, здесь он встретится с ней еще раз?
Отсюда было видно, как к гавани спешили лодки рыбаков с дневным уловом. Со всех уголков острова в город стекались крестьяне, подгоняя мулов, нагруженных поклажей. Они торопились попасть в Сен-Пьер до наступления ночи.
Гаспар прогулял по городу всю ночь и под утро оказался на рынке. Ларьки были отперты. Рыбаки на особых катках подтаскивали к ним лодки с уловом. Торговцы выкладывали товар прямо на прилавки. Здесь были и маленькие рыбешки, и огромные рыбины. Вся эта живая серебристая масса трепетала и извивалась.
Гаспар, схватившись за шкафут одной из лодок, помог тащить ее вместе с другими. Рыбаки смеялись и болтали с ним. Провансалец плохо понимал их, но тоже весело смеялся.
По мере наступления утра рынок наполнялся покупателями. Торговец, около которого остановился Гаспар, колотя по прилавку палкой, выкрикивал, какой товар у него имеется, вытаскивал одну рыбу за другой и перекидывался с покупателями шутками. Гаспар тоже принялся за дело. Он схватил огромного угря и стал размахивать им. В следующий момент рыба была куплена, и Пьер Альфонс — так он представился провансальцу — уже считал деньги.
Выхватив какое-то морское чудовище, похожее на бочонок, он всучил его Гаспару.
— Продай вот еще и эту, морской человек, — попросил Пьер Альфонс и во всю глотку закричал: — Рыба, рыба, кому нужно, живая, свежая, только что из моря! Эй, красотки! Сюда! Сюда! Здесь все, что вам нужно, подавайте ваши корзинки, я живо наполню их! Эй, Додотт, Полин!
У ног его вертелись ребятишки, он раздавал им пригоршнями маленьких рыбешек, позволял детям вытягивать водоросли из лодки, давал им иногда шлепка.
Гаспар продал свое толстопузое чудовище двум старухам, которые, видимо, собирались торговать потом этой рыбой вразнос, так как везли с собой небольшую тачку из тростника. Провансалец повернулся к торговцу за новой рыбой, как вдруг среди толпы заметил вчерашнюю девушку. Она была без своего лотка, и ее маленькая красивая головка была обвязана желтым с голубыми полосами платком. В руках девушка держала корзинку.
Она тоже увидела Гаспара. Их взоры встретились, но на сей раз девушка отвернулась.
Пьер Альфонс заметил ее и закричал:
— Эй, Мария! Мария, ты что, оглохла? Рыбы прямо загляделись на тебя.
Он повернулся к Гаспару:
— Ушла! Какой бес вселился в нее сегодня? Она часто покупает у меня рыбу… — торговец недоуменно пожал плечами. — Ну да ладно. Вот еще рыба, продай-ка и ее, морской человек.
— Кто эта девушка? — спросил Гаспар, принимая рыбу.
— Мария с Красной Горки.
— Где она живет?
— У своей тетки на Провальной улице. Эй, эй, Майот, вот для тебя рыбка, такая же хорошенькая, как ты сама, даром отдам, почти даром, всего за два су!
— Кто она такая, эта Мария? — не унимался Гаспар.
— Разносчица. Вот, возьми! — обернулся Пьер Альфонс к очередной покупательнице. — Погоди, сейчас дам сдачу. Как здоровье твоей матери? Все благополучно, я надеюсь? Вот сдача, возьми, душка.
Он тараторил, не умолкая.
Гаспар повернулся к Пьеру Альфонсу.
— Ну, ладно, мне нужно идти.
Попрощавшись, он двинулся вдоль прилавков. Но Марии нигде не было видно.
Гаспар пересек площадь и направился к ларькам с фруктами, овощами и цветами. Воздух здесь был насыщен опьяняющими запахами. Провансалец остановился у прилавка с какими-то экзотическими плодами, названия которых он не знал. Девушка, стоявшая впереди, обернулась, и Гаспар очутился лицом к лицу с той, которую искал.
Мария покраснела. Он понял, что она его узнала.
— Добрый день, мадемуазель, — сказал Гаспар, приподнимая панаму.
— Добрый день, — ответила она, намереваясь уйти, но Гаспар выхватил у цветочницы букетик цветов и галантно преподнес девушке. Мария с легкой улыбкой взглянула на него, смутилась и стала рассматривать цветы с таким видом, точно раньше никогда их не видела.
Он хотел продолжить разговор, но девушка, бросив на него лукавый взгляд, повернулась и исчезла в толпе. Гаспар так и остался стоять с открытым ртом.
Визг какой-то лоточницы заставил его резко обернуться. Ларек за его спиной был опрокинут, толпа разбегалась.
— Змея! Змея! — слышалось со всех сторон.
Рядом с Гаспаром оказался старик, держащий над головой белый зонтик. Его глаза были прикованы к кустам за ларьком. Присмотревшись, Гаспар увидел извивающуюся в пыли желтую змею. Это была копьеголовая куфия трех футов длиной, одна из самых ядовитых змей на Антильских островах. Очевидно, она попала на рынок, притаившись в большой связке желтых бананов. Еще мгновение — и куфия кинулась бы на старика.
Гаспар сделал шаг вперед, схватил скользкое тело чуть ниже ужасной треугольной головы и ударил о землю с такой силой, что переломил змее хребет. Швырнув на землю искалеченное тело, он ногой вдавил змею в песок.
Старик с зонтиком бросился провансальцу на шею, так бурно выражая радость, что Гаспару показалось, что тот сошел с ума. Их окружила ликующая толпа. Можно было подумать, что Гаспар принес с собой весть о какой-то великой победе или спас остров от катастрофы.
— Меня зовут Сеген, — бормотал между тем старик, все еще держа над головой зонтик. — Вы спасли мне жизнь, рискуя своей, и теперь я ваш должник. Просите у меня все, что хотите. Я не беден, мой дом и все мое имущество в вашем распоряжении.
— Полно, полно, — запротестовал Гаспар. — Я, право же, не сделал ничего особенного. Просто я не боюсь змей… — и неожиданно для себя добавил: — Они никогда не осмеливаются меня трогать!
Сказать по правде, до этого он никогда не имел дела со змеями, но толпе об этом ничего не было известно. В их глазах Гаспар был чуть ли не национальным героем. Как же, ведь он обошелся с грозной копьеголовой куфией, как торговец домашней птицей с цыпленком.
— Вы спасли мне жизнь, мсье, — повторил Сеген. — Вы еще не завтракали? Нет? В таком случае пойдемте со мной, я вас угощу.
Взяв Гаспара под руку, он повел его в кафе.
За завтраком старик, который оказался очень приятным собеседником, расспрашивал своего спасителя о том, как он попал на остров, чем занимается сейчас и что намерен предпринять в будущем. Неожиданно для себя Гаспар рассказал о том, как «Рона» потерпела кораблекрушение, и о том, что случилось с ним потом, не забыв упомянуть и капитана Сажесса.
— Сажесс? — воскликнул Сеген. — Пьер Сажесс?
— Да, так его зовут.
Можно было подумать, что Сеген опять увидел куфию, так сильны были отвращение и страх, написанные на его лице.
— Он страшный человек! Остерегайтесь его!
Гаспар объяснил, что обещал Сажессу отправиться с ним в экспедицию, как только будет разгружена «Красавица из Арля», но ни словом не обмолвился о сокровищах.
— Вы не должны этого делать! — запротестовал Сеген.
— Увы, я дал Сажессу честное слово!
— Ах, вы дали честное слово! Ничего не попишешь, честное слово нельзя нарушить, даже если оно дано Пьеру Сажессу. Но все-таки я советую вам найти удобный предлог и отказаться от путешествия. Смотрите! — старик указал на огромного паука, ползущего по стене. — Пьер Сажесс завлекает несчастных в свои сети подобно тому, как паук ловит мух. Прибирает их к рукам, оплетает паутиной и высасывает все соки.
Поговорив еще немного и выпив кофе, Гаспар распрощался со своим новым знакомым, пообещав навестить его по тому адресу, который был указан на визитной карточке, врученной Сегеном.
Провансалец направился в гавань. У причала, где разгружалась «Красавица из Арля», он заметил Сажесса, занятого беседой с портовым чиновником. Капитан, судя по всему, был в прекрасном расположении духа. Он смеялся, оживленно жестикулировал, хлопал ручищей по дну бочки.
Гаспар вспомнил слова Сегена о несчастных, попавших в сети к этому человеку, и содрогнулся.
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Слышались женские голоса, смех, гортанные звуки креольской речи. Эти необычные голоса, запахи и звуки совершенно пробудили Гаспара и вызвали острое чувство любопытства.
Торопливо выпив кофе, он оделся и вышел из дома. Улица круто спускалась вниз, упираясь в парапет набережной.
Гаспар по лестнице поднялся на улицу Виктора Гюго. Приказчики, торговцы, разносчицы с лотками на голове еще не закончили свой трудовой день.
Гаспар, двигаясь по улицам, спустился, поднялся опять вверх и снова спустился. Он с интересом разглядывал дома и спрашивал себя, в каком из них живет приснившаяся ему девушка. В очередной раз поднявшись на улицу Виктора Гюго, провансалец пересек маленькую площадь с фонтаном. Быть может, здесь он встретится с ней еще раз?
Отсюда было видно, как к гавани спешили лодки рыбаков с дневным уловом. Со всех уголков острова в город стекались крестьяне, подгоняя мулов, нагруженных поклажей. Они торопились попасть в Сен-Пьер до наступления ночи.
Гаспар прогулял по городу всю ночь и под утро оказался на рынке. Ларьки были отперты. Рыбаки на особых катках подтаскивали к ним лодки с уловом. Торговцы выкладывали товар прямо на прилавки. Здесь были и маленькие рыбешки, и огромные рыбины. Вся эта живая серебристая масса трепетала и извивалась.
Гаспар, схватившись за шкафут одной из лодок, помог тащить ее вместе с другими. Рыбаки смеялись и болтали с ним. Провансалец плохо понимал их, но тоже весело смеялся.
По мере наступления утра рынок наполнялся покупателями. Торговец, около которого остановился Гаспар, колотя по прилавку палкой, выкрикивал, какой товар у него имеется, вытаскивал одну рыбу за другой и перекидывался с покупателями шутками. Гаспар тоже принялся за дело. Он схватил огромного угря и стал размахивать им. В следующий момент рыба была куплена, и Пьер Альфонс — так он представился провансальцу — уже считал деньги.
Выхватив какое-то морское чудовище, похожее на бочонок, он всучил его Гаспару.
— Продай вот еще и эту, морской человек, — попросил Пьер Альфонс и во всю глотку закричал: — Рыба, рыба, кому нужно, живая, свежая, только что из моря! Эй, красотки! Сюда! Сюда! Здесь все, что вам нужно, подавайте ваши корзинки, я живо наполню их! Эй, Додотт, Полин!
У ног его вертелись ребятишки, он раздавал им пригоршнями маленьких рыбешек, позволял детям вытягивать водоросли из лодки, давал им иногда шлепка.
Гаспар продал свое толстопузое чудовище двум старухам, которые, видимо, собирались торговать потом этой рыбой вразнос, так как везли с собой небольшую тачку из тростника. Провансалец повернулся к торговцу за новой рыбой, как вдруг среди толпы заметил вчерашнюю девушку. Она была без своего лотка, и ее маленькая красивая головка была обвязана желтым с голубыми полосами платком. В руках девушка держала корзинку.
Она тоже увидела Гаспара. Их взоры встретились, но на сей раз девушка отвернулась.
Пьер Альфонс заметил ее и закричал:
— Эй, Мария! Мария, ты что, оглохла? Рыбы прямо загляделись на тебя.
Он повернулся к Гаспару:
— Ушла! Какой бес вселился в нее сегодня? Она часто покупает у меня рыбу… — торговец недоуменно пожал плечами. — Ну да ладно. Вот еще рыба, продай-ка и ее, морской человек.
— Кто эта девушка? — спросил Гаспар, принимая рыбу.
— Мария с Красной Горки.
— Где она живет?
— У своей тетки на Провальной улице. Эй, эй, Майот, вот для тебя рыбка, такая же хорошенькая, как ты сама, даром отдам, почти даром, всего за два су!
— Кто она такая, эта Мария? — не унимался Гаспар.
— Разносчица. Вот, возьми! — обернулся Пьер Альфонс к очередной покупательнице. — Погоди, сейчас дам сдачу. Как здоровье твоей матери? Все благополучно, я надеюсь? Вот сдача, возьми, душка.
Он тараторил, не умолкая.
Гаспар повернулся к Пьеру Альфонсу.
— Ну, ладно, мне нужно идти.
Попрощавшись, он двинулся вдоль прилавков. Но Марии нигде не было видно.
Гаспар пересек площадь и направился к ларькам с фруктами, овощами и цветами. Воздух здесь был насыщен опьяняющими запахами. Провансалец остановился у прилавка с какими-то экзотическими плодами, названия которых он не знал. Девушка, стоявшая впереди, обернулась, и Гаспар очутился лицом к лицу с той, которую искал.
Мария покраснела. Он понял, что она его узнала.
— Добрый день, мадемуазель, — сказал Гаспар, приподнимая панаму.
— Добрый день, — ответила она, намереваясь уйти, но Гаспар выхватил у цветочницы букетик цветов и галантно преподнес девушке. Мария с легкой улыбкой взглянула на него, смутилась и стала рассматривать цветы с таким видом, точно раньше никогда их не видела.
Он хотел продолжить разговор, но девушка, бросив на него лукавый взгляд, повернулась и исчезла в толпе. Гаспар так и остался стоять с открытым ртом.
Визг какой-то лоточницы заставил его резко обернуться. Ларек за его спиной был опрокинут, толпа разбегалась.
— Змея! Змея! — слышалось со всех сторон.
Рядом с Гаспаром оказался старик, держащий над головой белый зонтик. Его глаза были прикованы к кустам за ларьком. Присмотревшись, Гаспар увидел извивающуюся в пыли желтую змею. Это была копьеголовая куфия трех футов длиной, одна из самых ядовитых змей на Антильских островах. Очевидно, она попала на рынок, притаившись в большой связке желтых бананов. Еще мгновение — и куфия кинулась бы на старика.
Гаспар сделал шаг вперед, схватил скользкое тело чуть ниже ужасной треугольной головы и ударил о землю с такой силой, что переломил змее хребет. Швырнув на землю искалеченное тело, он ногой вдавил змею в песок.
Старик с зонтиком бросился провансальцу на шею, так бурно выражая радость, что Гаспару показалось, что тот сошел с ума. Их окружила ликующая толпа. Можно было подумать, что Гаспар принес с собой весть о какой-то великой победе или спас остров от катастрофы.
— Меня зовут Сеген, — бормотал между тем старик, все еще держа над головой зонтик. — Вы спасли мне жизнь, рискуя своей, и теперь я ваш должник. Просите у меня все, что хотите. Я не беден, мой дом и все мое имущество в вашем распоряжении.
— Полно, полно, — запротестовал Гаспар. — Я, право же, не сделал ничего особенного. Просто я не боюсь змей… — и неожиданно для себя добавил: — Они никогда не осмеливаются меня трогать!
Сказать по правде, до этого он никогда не имел дела со змеями, но толпе об этом ничего не было известно. В их глазах Гаспар был чуть ли не национальным героем. Как же, ведь он обошелся с грозной копьеголовой куфией, как торговец домашней птицей с цыпленком.
— Вы спасли мне жизнь, мсье, — повторил Сеген. — Вы еще не завтракали? Нет? В таком случае пойдемте со мной, я вас угощу.
Взяв Гаспара под руку, он повел его в кафе.
За завтраком старик, который оказался очень приятным собеседником, расспрашивал своего спасителя о том, как он попал на остров, чем занимается сейчас и что намерен предпринять в будущем. Неожиданно для себя Гаспар рассказал о том, как «Рона» потерпела кораблекрушение, и о том, что случилось с ним потом, не забыв упомянуть и капитана Сажесса.
— Сажесс? — воскликнул Сеген. — Пьер Сажесс?
— Да, так его зовут.
Можно было подумать, что Сеген опять увидел куфию, так сильны были отвращение и страх, написанные на его лице.
— Он страшный человек! Остерегайтесь его!
Гаспар объяснил, что обещал Сажессу отправиться с ним в экспедицию, как только будет разгружена «Красавица из Арля», но ни словом не обмолвился о сокровищах.
— Вы не должны этого делать! — запротестовал Сеген.
— Увы, я дал Сажессу честное слово!
— Ах, вы дали честное слово! Ничего не попишешь, честное слово нельзя нарушить, даже если оно дано Пьеру Сажессу. Но все-таки я советую вам найти удобный предлог и отказаться от путешествия. Смотрите! — старик указал на огромного паука, ползущего по стене. — Пьер Сажесс завлекает несчастных в свои сети подобно тому, как паук ловит мух. Прибирает их к рукам, оплетает паутиной и высасывает все соки.
Поговорив еще немного и выпив кофе, Гаспар распрощался со своим новым знакомым, пообещав навестить его по тому адресу, который был указан на визитной карточке, врученной Сегеном.
Провансалец направился в гавань. У причала, где разгружалась «Красавица из Арля», он заметил Сажесса, занятого беседой с портовым чиновником. Капитан, судя по всему, был в прекрасном расположении духа. Он смеялся, оживленно жестикулировал, хлопал ручищей по дну бочки.
Гаспар вспомнил слова Сегена о несчастных, попавших в сети к этому человеку, и содрогнулся.
Глава 16
МАРИЯ С КРАСНОЙ ГОРКИ
Провальная улица в буквальном смысле слова повисла между небом и землей, по крутизне не уступая лестнице: мостовая все время прерывалась ступеньками, как горная река водопадами.
В одном из домов этой улочки жила Мария со своей теткой, миссис Чарльс. Девушка родилась в деревушке Красная Горка. Мать ее умерла вскоре после родов. Отец владел лавкой, ведя довольно удачно свое маленькое дело. Кроме лавки, у него была небольшая ферма, и три раза в неделю он уезжал на рынок в Сен-Пьер, лавка же была на попечении его сестры, Ти Финотт, когда-то очень красивой, как и все уроженки Мартиники, женщины, но в сорок лет превратившейся в сгорбленную старуху.
В молодости она работала разносчицей. Разносчицы на Мартинике — совершенно особая профессия: они торгуют всем, от фруктов, до лент. Труд женщин очень тяжел. Они носят свой лоток, на котором разложены товары, на голове, и такая ноша быстро подорвала бы силы любого англичанина, вздумавшего пронести эту штуку на расстояние пяти-шести миль. Но эти женщины, полные грации, хорошо сложенные, красивые, проходят до пятидесяти миль в день босиком от деревни к деревне, то поднимаясь на холмы, то спускаясь в долину, под лучами тропического солнца.
И вот Ти Финотт, не считаясь с тем, что сама была искалечена этим тяжелым трудом, несмотря на свою любовь к Марии, не протестовала против намерения ее отца сделать из девочки разносчицу. Он принял это решение, когда Марии было всего четыре года, так как на лучшее будущее для дочери в то время не мог рассчитывать.
Решив расширить ферму, он влез в долги и прибег к помощи Сажесса. Но ураган погубил урожай, и пришлось снова занимать деньги у Сажесса. С этого времени началось разорение семьи. Отец Марии так и не смог вернуть долг, и в конце концов ферма перешла к Сажессу. Правда, разорившийся землевладелец продолжал жить в Красной Горке и получать жалованье у Сажесса, работая на той самой ферме, которая когда-то была его собственностью.
Когда Марии исполнилось пятнадцать лет, умерла Ти Финотт. Девушка переехала к другой тетке, живущей в городе на Провальной улице. Вскоре она начала работать разносчицей у господина Сартина, торговца платками, лентами, мадрасскими тканями и дамскими нарядами. Лавка этого коммерсанта находилась на улице Виктора Гюго.
Смерть Ти Финотт, заменившей девушке мать, была тяжелым ударом для Марии. К тому же миссис Чарльс оказалась суровой женщиной, слишком благочестивой и не склонной потакать молодежи. Но в конце концов Мария привыкла и даже сумела полюбить старинную темную улочку, на которой не смолкали гомон и шум.
Каждое утро, когда вершина Монтань-Пеле еще едва проступает темной трапецией на ярко-синем небе, Мария должна являться в лавку, забирать тяжелый лоток с товарами и отправляться с ним по деревням. Каждое утро по улице Виктора Гюго, наполенной предрассветным сумраком, она поднимается к тому месту, где кончаются дома и начинается проселочная дорога, вдоль которой растут канны, папоротники, шелестят заросли сахарного тростника и кусты жасмина.
С каждой минутой небо становится все светлее, и по мере того, как девушка поднимается в гору, кажется, будто она восходит навстречу солнцу. Наконец дорога, уже более отлогая, выходит из густой тени Монтань-Пеле, и утренний сумрак уступает место голубизне дня. Знойный ветер, от которого Сен-Пьер защищен горой, обжигает лицо.
Полдень застает Марию среди холмов. Она уже продала кое-что из своих товаров, и в маленьком кошельке у пояса звенят монеты.
Через год девушку знал почти каждый островитянин. Негры, срезающие сахарный тростник, прерывали свою работу, когда она проходила мимо, и желали ей доброго утра. Торговля шла у нее бойчее, чем у всех других разносчиц. Причиной этому была не миловидность Марии, так как покупательницами были в основном женщины, а кротость, с которой она держалась.
В одном из домов этой улочки жила Мария со своей теткой, миссис Чарльс. Девушка родилась в деревушке Красная Горка. Мать ее умерла вскоре после родов. Отец владел лавкой, ведя довольно удачно свое маленькое дело. Кроме лавки, у него была небольшая ферма, и три раза в неделю он уезжал на рынок в Сен-Пьер, лавка же была на попечении его сестры, Ти Финотт, когда-то очень красивой, как и все уроженки Мартиники, женщины, но в сорок лет превратившейся в сгорбленную старуху.
В молодости она работала разносчицей. Разносчицы на Мартинике — совершенно особая профессия: они торгуют всем, от фруктов, до лент. Труд женщин очень тяжел. Они носят свой лоток, на котором разложены товары, на голове, и такая ноша быстро подорвала бы силы любого англичанина, вздумавшего пронести эту штуку на расстояние пяти-шести миль. Но эти женщины, полные грации, хорошо сложенные, красивые, проходят до пятидесяти миль в день босиком от деревни к деревне, то поднимаясь на холмы, то спускаясь в долину, под лучами тропического солнца.
И вот Ти Финотт, не считаясь с тем, что сама была искалечена этим тяжелым трудом, несмотря на свою любовь к Марии, не протестовала против намерения ее отца сделать из девочки разносчицу. Он принял это решение, когда Марии было всего четыре года, так как на лучшее будущее для дочери в то время не мог рассчитывать.
Решив расширить ферму, он влез в долги и прибег к помощи Сажесса. Но ураган погубил урожай, и пришлось снова занимать деньги у Сажесса. С этого времени началось разорение семьи. Отец Марии так и не смог вернуть долг, и в конце концов ферма перешла к Сажессу. Правда, разорившийся землевладелец продолжал жить в Красной Горке и получать жалованье у Сажесса, работая на той самой ферме, которая когда-то была его собственностью.
Когда Марии исполнилось пятнадцать лет, умерла Ти Финотт. Девушка переехала к другой тетке, живущей в городе на Провальной улице. Вскоре она начала работать разносчицей у господина Сартина, торговца платками, лентами, мадрасскими тканями и дамскими нарядами. Лавка этого коммерсанта находилась на улице Виктора Гюго.
Смерть Ти Финотт, заменившей девушке мать, была тяжелым ударом для Марии. К тому же миссис Чарльс оказалась суровой женщиной, слишком благочестивой и не склонной потакать молодежи. Но в конце концов Мария привыкла и даже сумела полюбить старинную темную улочку, на которой не смолкали гомон и шум.
Каждое утро, когда вершина Монтань-Пеле еще едва проступает темной трапецией на ярко-синем небе, Мария должна являться в лавку, забирать тяжелый лоток с товарами и отправляться с ним по деревням. Каждое утро по улице Виктора Гюго, наполенной предрассветным сумраком, она поднимается к тому месту, где кончаются дома и начинается проселочная дорога, вдоль которой растут канны, папоротники, шелестят заросли сахарного тростника и кусты жасмина.
С каждой минутой небо становится все светлее, и по мере того, как девушка поднимается в гору, кажется, будто она восходит навстречу солнцу. Наконец дорога, уже более отлогая, выходит из густой тени Монтань-Пеле, и утренний сумрак уступает место голубизне дня. Знойный ветер, от которого Сен-Пьер защищен горой, обжигает лицо.
Полдень застает Марию среди холмов. Она уже продала кое-что из своих товаров, и в маленьком кошельке у пояса звенят монеты.
Через год девушку знал почти каждый островитянин. Негры, срезающие сахарный тростник, прерывали свою работу, когда она проходила мимо, и желали ей доброго утра. Торговля шла у нее бойчее, чем у всех других разносчиц. Причиной этому была не миловидность Марии, так как покупательницами были в основном женщины, а кротость, с которой она держалась.
Глава 17
СУДЬБА
Как-то раз хозяин приказал Марии отправиться к мадам Виджиль, чтобы показать ей образцы кружева и по возможности склонить ее к покупке. Мария продала все имевшееся при ней кружево и возвращалась в Сен-Пьер в прекрасном расположении духа.
Солнце стояло высоко, когда девушка проходила мимо ботанического сада. Ворота были открыты. Сразу от входа начиналась тенистая аллея. Из чащи сада доносилось пение птиц.
Мария остановилась. Когда-то содержавшийся в порядке, сад теперь пришел в полное запустение. Пальмы, древовидные папоротники, акации — все было увито лианами, как паутиной. Зеленый сумрак дышал сыростью. К этому запаху примешивался аромат цветущих апельсиновых деревьев и ванили.
Мария, проходя мимо ворот, всегда заглядывала в них. Но на этот раз безмолвное скопление деревьев испугало девушку. Она вздохнула, повернулась и пошла дальше.
Разносчица перешла мост через речку и направилась к площади с фонтаном. Здесь ей повстречался мужчина в белом костюме. Его облик и любопытный взгляд говорили о том, что это приезжий, скорее всего, кто-нибудь из экипажа иностранного судна.
Глаза мужчины встретились с глазами девушки, вспыхнули и… она прошла мимо. Но в этот миг окружающий мир перестал для нее существовать. Мария не замечала гудящей толпы, не отвечала на приветствия знакомых. Она видела только лицо незнакомца, хотя не могла сказать, что хорошо рассмотрела его. Привлекательное загорелое лицо.
Но глаза, глаза! Казалось, они пронзили ей душу.
Облака над Монтань-Пеле сомкнулись, подобно вееру, небо потемнело. Мария под верандой спряталась от хлынувшего дождя. Но она не слышала, как стучат капли по крышам домов, как скрипят пальмы под порывами ветра. Девушка думала о встрече с незнакомцем.
Когда дождь кончился, Мария отправилась в лавку сообщить господину Сартину, что его поручение выполнено.
Солнце стояло высоко, когда девушка проходила мимо ботанического сада. Ворота были открыты. Сразу от входа начиналась тенистая аллея. Из чащи сада доносилось пение птиц.
Мария остановилась. Когда-то содержавшийся в порядке, сад теперь пришел в полное запустение. Пальмы, древовидные папоротники, акации — все было увито лианами, как паутиной. Зеленый сумрак дышал сыростью. К этому запаху примешивался аромат цветущих апельсиновых деревьев и ванили.
Мария, проходя мимо ворот, всегда заглядывала в них. Но на этот раз безмолвное скопление деревьев испугало девушку. Она вздохнула, повернулась и пошла дальше.
Разносчица перешла мост через речку и направилась к площади с фонтаном. Здесь ей повстречался мужчина в белом костюме. Его облик и любопытный взгляд говорили о том, что это приезжий, скорее всего, кто-нибудь из экипажа иностранного судна.
Глаза мужчины встретились с глазами девушки, вспыхнули и… она прошла мимо. Но в этот миг окружающий мир перестал для нее существовать. Мария не замечала гудящей толпы, не отвечала на приветствия знакомых. Она видела только лицо незнакомца, хотя не могла сказать, что хорошо рассмотрела его. Привлекательное загорелое лицо.
Но глаза, глаза! Казалось, они пронзили ей душу.
Облака над Монтань-Пеле сомкнулись, подобно вееру, небо потемнело. Мария под верандой спряталась от хлынувшего дождя. Но она не слышала, как стучат капли по крышам домов, как скрипят пальмы под порывами ветра. Девушка думала о встрече с незнакомцем.
Когда дождь кончился, Мария отправилась в лавку сообщить господину Сартину, что его поручение выполнено.
Глава 18
ПО ДОРОГЕ В ГРАНД-АНЗ
Через день на рассвете Мария, как обычно, забрала в лавке лоток с товаром и отправилась в Гранд-Анз. Поднявшись по крутым полутемным улицам к проселочной дороге, она обернулась и подумала, глядя на город, лежащий в полусумраке далеко внизу: «Там, на какой-то улице, в одном из домов остался он. Проснулся он или еще спит?»
Подняв глаза, девушка всмотрелась в темнеющее море. «Он приплыл на остров из далекой холодной страны».
Мария поднялась на холм и снова обернулась. Отсюда открывался изумительный вид на Мартинику. Гористую местность прорезало широкое шоссе. Холмы чередовались с долинами, а выше поднимались густые леса, над которыми чернела вершина Монтань-Пеле.
Девушка подставила лицо теплому ветру и зажмурилась. Два дня ее не покидало странное настроение. То ли к грусти примешивалась радость, то ли радость была омрачена грустью. В ушах у Марии звенели слова: «Добрый день, мадемуазель».
Никого нет на дороге, лишь колеблются тени, отбрасываемые кронами пальм, да зеленые ящерицы скользят по камням.
«Добрый день, мадемуазель», — слышит она голос незнакомца и чувствует запах цветов, которые он подарил ей вчера на рынке.
Снова и снова повторяла Мария про себя эту фразу, вспоминала, как он смотрел, когда она подняла на него глаза.
Чем дальше Мария удалялась от города, тем явственнее ощущала, что незримые узы соединяют ее с ним, тем сильнее он влек ее обратно. «Вернись, — как бы говорил город, — с каждым шагом ты удаляешься от того, кого любишь. Вернись, разве можно знать, что случится. Ведь он моряк и может навсегда уплыть на одном из тех кораблей, которые распускают сейчас паруса в гавани».
Девушка остановилась на вершине холма. До Гранд-Анза было еще далеко. Все ее существо стремилось в Сен-Пьер. Мало кто из женщин способен противиться велению сердца. Мария знала: стоит только повернуть обратно, выйти на базарную площадь, спуститься к гавани и, без сомнения, она встретит его. Но надо выполнять поручение, доставить товар в Гранд-Анз. И она двинулась дальше по дороге.
Подняв глаза, девушка всмотрелась в темнеющее море. «Он приплыл на остров из далекой холодной страны».
Мария поднялась на холм и снова обернулась. Отсюда открывался изумительный вид на Мартинику. Гористую местность прорезало широкое шоссе. Холмы чередовались с долинами, а выше поднимались густые леса, над которыми чернела вершина Монтань-Пеле.
Девушка подставила лицо теплому ветру и зажмурилась. Два дня ее не покидало странное настроение. То ли к грусти примешивалась радость, то ли радость была омрачена грустью. В ушах у Марии звенели слова: «Добрый день, мадемуазель».
Никого нет на дороге, лишь колеблются тени, отбрасываемые кронами пальм, да зеленые ящерицы скользят по камням.
«Добрый день, мадемуазель», — слышит она голос незнакомца и чувствует запах цветов, которые он подарил ей вчера на рынке.
Снова и снова повторяла Мария про себя эту фразу, вспоминала, как он смотрел, когда она подняла на него глаза.
Чем дальше Мария удалялась от города, тем явственнее ощущала, что незримые узы соединяют ее с ним, тем сильнее он влек ее обратно. «Вернись, — как бы говорил город, — с каждым шагом ты удаляешься от того, кого любишь. Вернись, разве можно знать, что случится. Ведь он моряк и может навсегда уплыть на одном из тех кораблей, которые распускают сейчас паруса в гавани».
Девушка остановилась на вершине холма. До Гранд-Анза было еще далеко. Все ее существо стремилось в Сен-Пьер. Мало кто из женщин способен противиться велению сердца. Мария знала: стоит только повернуть обратно, выйти на базарную площадь, спуститься к гавани и, без сомнения, она встретит его. Но надо выполнять поручение, доставить товар в Гранд-Анз. И она двинулась дальше по дороге.
Глава 19
ВСТРЕЧА
Гранд-Анз — небольшой малолюдный городок на восточном берегу Мартиники, обдуваемом влажным муссоном.
Утро, запаздывающее в Сен-Пьере из-за тени, отбрасываемой горой, в Гранд-Анз приходит раньше. Город расположен на открытом месте, и ничто не мешает наблюдать здесь восход солнца. Из ночного мрака проступают очертания вулкана еще до того, как погаснут звезды на небе. Тюрбан вокруг вершины Монтань-Пеле походит на лучезарное облако, постепенно превращаясь в пылающее золотое руно. В лучах солнца загорается морская гладь. Кажется, что весь остров охвачен пожаром.
По мере приближения к Гранд-Анзу все явственнее слышится шум океана, подобно звучанию огромной раковины, внутри которой перекатывается камешек. Дорога, по которой шла Мария, выходила на главную улицу города. Девушка остановилась у лавки господина Карбэ, старого креола. Этот торговец помнил еще то время, когда Гранд-Анз процветал, а на сахарных плантациях работали рабы. Господин Карбэ принял товар, присланный хозяином Марии, нагрузил ее лоток всякой всячиной и пригласил девушку отдохнуть и подкрепиться.
Перед тем, как отправиться обратно, Мария поднялась на скалу. Каждый раз, когда она посещала Гранд-Анз, если только оставалось время, она приходила сюда полюбоваться океаном.
Подставив лицо свежему ветру, девушка опять подумала о незнакомце, имени которого до сих пор не знала, и, опустив глаза, вскрикнула. Тот, о котором она только что думала, шел по берегу в сопровождении господина Сегена.
У Сегена в Гранд-Анзе был дом, в котором он жил большую часть года, находя, что климат здесь полезнее и суше, чем в Сен-Пьере. Накануне вечером старик встретился с Гаспаром, и у него возникла мысль пригласить своего нового приятеля в Гранд-Анз.
Сеген тоже заметил на скале фигуру девушки, словно вырезанную на античной гемме. Узнав самую прелестную разносчицу на Мартинике, он снял шляпу в знак приветствия. Мария помахала рукой.
Она не двигалась с места, пока мужчины поднимались по тропинке, ведущей на скалу.
— Это Мария с Красной Горки, малютка Мария, — представил ее Сеген Гаспару. — Самая очаровательная разносчица на острове.
— Мария, — обратился старик к девушке, — я привел с собой приятеля, Гаспара Кадильяка. Посмотрим, не приглянется ли он тебе. Этот человек убил змею, он нисколько не боится копьеголовой куфии. Господин Кадильяк спас одного человека от укуса этой твари, и этим человеком был я, Поль Сеген. Да, такой услуги не забудешь вовек.
Девушка скромно улыбнулась. Гаспар не мог отвести от нее глаз. Она казалась ему грезой, которая вот-вот рассеется, как дым.
— Да, — продолжал старик, — копьеголовая куфия несла смерть на кончике своего жала, и вот он убил ее! Пожми ему руку, Мария, из уважения к Полю Сегену. Я ведь знавал твоего отца в пору его благоденствия, до того еще как этот добряк попал в сети Пьера Сажесса, который ни в чем не уступит копьеголовой куфии.
Девушка сделала шаг вперед и доверчиво, как ребенок, вложила свою маленькую ручку в широкую ладонь Гаспара.
Он не узнавал себя. Прикосновение руки Марии, взгляд ее глаз — все повергало его в смущение.
Сеген взял под руку молодых людей и повел прочь от берега.
— Ты идешь обратно в Сен-Пьер, Мария? — спросил он, когда они дошли до ворот его дома.
— Да, господин Сеген.
— Ну, желаю тебе счастливого пути. Ах, если бы я был так же силен и юн, как и ты…
Он уже поворачивал в ворота, когда Гаспар, искоса поглядывая на девушку, заявил:
— Я тоже возвращаюсь в Сен-Пьер. Мадемуазель не будет иметь ничего против, если я пойду вместе с ней? Дорога ведь так пустынна…
— Что вы? — изумился старик. — Неужели вы думаете, что сможете угнаться за разносчицей?
Гаспар улыбнулся. Вопрос Сегена показался ему нелепым. Достаточно сравнить его мускулистую фигуру с хрупкой фигуркой девушки.
— Я попытаюсь, если только мадемуазель не против моей компании.
Сеген насмешливо засмеялся, но не стал спорить. Он проводил молодых людей до лавки Карбэ. Тот помог девушке поднять лоток и попрощался, пожелав счастливого пути.
Молодые люди тронулись в обратный путь по дороге, залитой солнцем. Между ними завязался разговор: Гаспар не всегда понимал девушку, которая мешала английские, французские и креольские слова. Эта трудность взаимного понимания не раз вызывала смех у беседующих, так что очень скоро они почувствовали себя добрыми друзьями. Марию нисколько не смущало присутствие спутника. Временами она напевала старую креольскую песенку.
Было время сбора сахарного тростника. Негры, работавшие на полях, смотрели вслед Марии, которую провожал сегодня молодой человек, и радовались: наконец-то она нашла себе пару! Они что-то кричали им, но слова растворялись в томительно знойном воздухе.
Достигнув вершины холма, Гаспар и Мария остановились. Небо до горизонта было подернуто золотистой дымкой, горы походили на скопление туч, четко вырисовывалась в воздухе вершина Монтань-Пеле, которая совсем очистилась от облаков. Немного отдохнув, молодые люди спустились в ложбину, а потом, следуя вдоль извилистой дороги, стали взбираться на следующий холм.
Вот тут и пришлось Гаспару вспомнить слова Сегена: «Вам никогда не угнаться за разносчицей». Шедшая рядом с ним девушка, несмотря на тяжелую ношу, двигалась легко и быстро, точно тень, отбрасываемая облаком. Провансалец начал уставать, но не хотел сдаваться. «Бог мой, —
думал он, — дать обогнать себя девушке? Ни за что на свете!»
Чтобы не думать об усталости, Гаспар запел. У него был хороший голос, и над полями сахарного тростника знойный ветер разнес слова баллады «Девушка из Авиньона».
Мария жадно слушала, хотя понимала далеко не все. Песня, которую пел Гаспар, совсем не походила на грустные креольские напевы.
Солнце уже клонилось к западу, бросая косые лучи. По дороге побежали длинные тени. Ложбины между холмами начали наполняться сумерками. Они, подобно разлитой акварели, готовы были заполнить расщелины, поглотить холмы, поля и дорогу.
«Я скорее умру, чем сдамся», — подумал Гаспар. Голова его пылала, ноги отказывались служить. Он мечтал только о том, чтобы прилечь на зеленую траву в тени у дороги, но не решался сказать об этом Марии. Она же и не подозревала, какие муки испытывает ее спутник.
Кое-где у края дороги били родники. Когда молодые люди перешли Крестовую Гору, Гаспар остановился у одного из них, где под огромным древовидным папоротником стояла зеленая скамейка, и рухнул на нее. Мария, остановившись рядом, только теперь поняла, в чем дело. Она достала бутылочку с ратарией[2] — такая бутылочка составляет обязательную принадлежность каждой разносчицы, — налила в крышку немного жидкости, разбавила водой и протянула Гаспару.
Провансалец выпил и почувствовал себя так, словно отведал живой воды. Вслед за тем девушка, указав на лоток, попросила помочь опустить его на землю.
Гаспар снял лоток с головы Марии, и она села на скамейку. Ах, как чудесен был отдых в прохладной тени папоротника! Усталость с Гаспара как рукой сняло.
Он почти забыл, что рядом сидит девушка. Ему казалось, что около него добрый друг, вместе с которым он отдыхает после длинной прогулки. После изнурительной работы в кочегарке у него часто было подобное ощущение, когда вместе с Ивесом он отдыхал у люка в машинное отделение.
Гаспар вытащил из кармана трубку, ту самую, которую он курил под пальмами в тот день, когда Ивес нашел в лагуне затонувший корабль, набил ее и закурил. Мария, положив руки на колени, смотрела прямо перед собой на дорогу, но, казалось, ничего не видела. Мысли ее были где-то далеко.
Из задумчивости ее вывел суслик. Он вынырнул из зарослей сахарного тростника и побежал по дороге. Мария вскрикнула, одернула юбку и поджала ноги.
— Ах, ну точно господин Сажесс! — улыбнулась она. Гаспар вздрогнул. Он совсем забыл и о капитане «Красавицы из Арля», и о предстоящей экспедиции.
— Сажесс? — переспросил провансалец. — Какое отношение ты имеешь к Сажессу, малютка?
Мария взглянула на него и сделала неопределенный жест рукой. Но выражение глаз и движение руки без слов охарактеризовали ее отношение к Сажессу.
Девушка встала и указала на солнце, опускавшееся за горы. Была пора двигаться дальше. Гаспар поднялся и помог ей установить лоток на голове.
Утро, запаздывающее в Сен-Пьере из-за тени, отбрасываемой горой, в Гранд-Анз приходит раньше. Город расположен на открытом месте, и ничто не мешает наблюдать здесь восход солнца. Из ночного мрака проступают очертания вулкана еще до того, как погаснут звезды на небе. Тюрбан вокруг вершины Монтань-Пеле походит на лучезарное облако, постепенно превращаясь в пылающее золотое руно. В лучах солнца загорается морская гладь. Кажется, что весь остров охвачен пожаром.
По мере приближения к Гранд-Анзу все явственнее слышится шум океана, подобно звучанию огромной раковины, внутри которой перекатывается камешек. Дорога, по которой шла Мария, выходила на главную улицу города. Девушка остановилась у лавки господина Карбэ, старого креола. Этот торговец помнил еще то время, когда Гранд-Анз процветал, а на сахарных плантациях работали рабы. Господин Карбэ принял товар, присланный хозяином Марии, нагрузил ее лоток всякой всячиной и пригласил девушку отдохнуть и подкрепиться.
Перед тем, как отправиться обратно, Мария поднялась на скалу. Каждый раз, когда она посещала Гранд-Анз, если только оставалось время, она приходила сюда полюбоваться океаном.
Подставив лицо свежему ветру, девушка опять подумала о незнакомце, имени которого до сих пор не знала, и, опустив глаза, вскрикнула. Тот, о котором она только что думала, шел по берегу в сопровождении господина Сегена.
У Сегена в Гранд-Анзе был дом, в котором он жил большую часть года, находя, что климат здесь полезнее и суше, чем в Сен-Пьере. Накануне вечером старик встретился с Гаспаром, и у него возникла мысль пригласить своего нового приятеля в Гранд-Анз.
Сеген тоже заметил на скале фигуру девушки, словно вырезанную на античной гемме. Узнав самую прелестную разносчицу на Мартинике, он снял шляпу в знак приветствия. Мария помахала рукой.
Она не двигалась с места, пока мужчины поднимались по тропинке, ведущей на скалу.
— Это Мария с Красной Горки, малютка Мария, — представил ее Сеген Гаспару. — Самая очаровательная разносчица на острове.
— Мария, — обратился старик к девушке, — я привел с собой приятеля, Гаспара Кадильяка. Посмотрим, не приглянется ли он тебе. Этот человек убил змею, он нисколько не боится копьеголовой куфии. Господин Кадильяк спас одного человека от укуса этой твари, и этим человеком был я, Поль Сеген. Да, такой услуги не забудешь вовек.
Девушка скромно улыбнулась. Гаспар не мог отвести от нее глаз. Она казалась ему грезой, которая вот-вот рассеется, как дым.
— Да, — продолжал старик, — копьеголовая куфия несла смерть на кончике своего жала, и вот он убил ее! Пожми ему руку, Мария, из уважения к Полю Сегену. Я ведь знавал твоего отца в пору его благоденствия, до того еще как этот добряк попал в сети Пьера Сажесса, который ни в чем не уступит копьеголовой куфии.
Девушка сделала шаг вперед и доверчиво, как ребенок, вложила свою маленькую ручку в широкую ладонь Гаспара.
Он не узнавал себя. Прикосновение руки Марии, взгляд ее глаз — все повергало его в смущение.
Сеген взял под руку молодых людей и повел прочь от берега.
— Ты идешь обратно в Сен-Пьер, Мария? — спросил он, когда они дошли до ворот его дома.
— Да, господин Сеген.
— Ну, желаю тебе счастливого пути. Ах, если бы я был так же силен и юн, как и ты…
Он уже поворачивал в ворота, когда Гаспар, искоса поглядывая на девушку, заявил:
— Я тоже возвращаюсь в Сен-Пьер. Мадемуазель не будет иметь ничего против, если я пойду вместе с ней? Дорога ведь так пустынна…
— Что вы? — изумился старик. — Неужели вы думаете, что сможете угнаться за разносчицей?
Гаспар улыбнулся. Вопрос Сегена показался ему нелепым. Достаточно сравнить его мускулистую фигуру с хрупкой фигуркой девушки.
— Я попытаюсь, если только мадемуазель не против моей компании.
Сеген насмешливо засмеялся, но не стал спорить. Он проводил молодых людей до лавки Карбэ. Тот помог девушке поднять лоток и попрощался, пожелав счастливого пути.
Молодые люди тронулись в обратный путь по дороге, залитой солнцем. Между ними завязался разговор: Гаспар не всегда понимал девушку, которая мешала английские, французские и креольские слова. Эта трудность взаимного понимания не раз вызывала смех у беседующих, так что очень скоро они почувствовали себя добрыми друзьями. Марию нисколько не смущало присутствие спутника. Временами она напевала старую креольскую песенку.
Было время сбора сахарного тростника. Негры, работавшие на полях, смотрели вслед Марии, которую провожал сегодня молодой человек, и радовались: наконец-то она нашла себе пару! Они что-то кричали им, но слова растворялись в томительно знойном воздухе.
Достигнув вершины холма, Гаспар и Мария остановились. Небо до горизонта было подернуто золотистой дымкой, горы походили на скопление туч, четко вырисовывалась в воздухе вершина Монтань-Пеле, которая совсем очистилась от облаков. Немного отдохнув, молодые люди спустились в ложбину, а потом, следуя вдоль извилистой дороги, стали взбираться на следующий холм.
Вот тут и пришлось Гаспару вспомнить слова Сегена: «Вам никогда не угнаться за разносчицей». Шедшая рядом с ним девушка, несмотря на тяжелую ношу, двигалась легко и быстро, точно тень, отбрасываемая облаком. Провансалец начал уставать, но не хотел сдаваться. «Бог мой, —
думал он, — дать обогнать себя девушке? Ни за что на свете!»
Чтобы не думать об усталости, Гаспар запел. У него был хороший голос, и над полями сахарного тростника знойный ветер разнес слова баллады «Девушка из Авиньона».
Мария жадно слушала, хотя понимала далеко не все. Песня, которую пел Гаспар, совсем не походила на грустные креольские напевы.
Солнце уже клонилось к западу, бросая косые лучи. По дороге побежали длинные тени. Ложбины между холмами начали наполняться сумерками. Они, подобно разлитой акварели, готовы были заполнить расщелины, поглотить холмы, поля и дорогу.
«Я скорее умру, чем сдамся», — подумал Гаспар. Голова его пылала, ноги отказывались служить. Он мечтал только о том, чтобы прилечь на зеленую траву в тени у дороги, но не решался сказать об этом Марии. Она же и не подозревала, какие муки испытывает ее спутник.
Кое-где у края дороги били родники. Когда молодые люди перешли Крестовую Гору, Гаспар остановился у одного из них, где под огромным древовидным папоротником стояла зеленая скамейка, и рухнул на нее. Мария, остановившись рядом, только теперь поняла, в чем дело. Она достала бутылочку с ратарией[2] — такая бутылочка составляет обязательную принадлежность каждой разносчицы, — налила в крышку немного жидкости, разбавила водой и протянула Гаспару.
Провансалец выпил и почувствовал себя так, словно отведал живой воды. Вслед за тем девушка, указав на лоток, попросила помочь опустить его на землю.
Гаспар снял лоток с головы Марии, и она села на скамейку. Ах, как чудесен был отдых в прохладной тени папоротника! Усталость с Гаспара как рукой сняло.
Он почти забыл, что рядом сидит девушка. Ему казалось, что около него добрый друг, вместе с которым он отдыхает после длинной прогулки. После изнурительной работы в кочегарке у него часто было подобное ощущение, когда вместе с Ивесом он отдыхал у люка в машинное отделение.
Гаспар вытащил из кармана трубку, ту самую, которую он курил под пальмами в тот день, когда Ивес нашел в лагуне затонувший корабль, набил ее и закурил. Мария, положив руки на колени, смотрела прямо перед собой на дорогу, но, казалось, ничего не видела. Мысли ее были где-то далеко.
Из задумчивости ее вывел суслик. Он вынырнул из зарослей сахарного тростника и побежал по дороге. Мария вскрикнула, одернула юбку и поджала ноги.
— Ах, ну точно господин Сажесс! — улыбнулась она. Гаспар вздрогнул. Он совсем забыл и о капитане «Красавицы из Арля», и о предстоящей экспедиции.
— Сажесс? — переспросил провансалец. — Какое отношение ты имеешь к Сажессу, малютка?
Мария взглянула на него и сделала неопределенный жест рукой. Но выражение глаз и движение руки без слов охарактеризовали ее отношение к Сажессу.
Девушка встала и указала на солнце, опускавшееся за горы. Была пора двигаться дальше. Гаспар поднялся и помог ей установить лоток на голове.