Степнова Ольга. Вселенский стриптиз

   – Вот и у меня неосознанно, – усмехнулся Алекс. – Вот и у меня на уровне рефлекса. А знаешь, мне кажется, мы будем классной парочкой. Вот только… – Он взял Евдокию за подбородок, бегло и насмешливо осмотрел лицо.
   – Что… только? – с замирающим сердцем спросила она.
   – Морду бы тебе подрихтовать, чтобы мы тянули на Бони и Клайда. Страшненькая ты больно! – вздохнул он.
   – Я… подрихтую, – сглотнув подступившие слезы, сказала Дуська. – Денег накоплю на пластическую операцию и подрихтую!
   – Кстати, о деньгах! – оживился Алекс. – Я на мели, рыжая. Конвойный, которому я дал по башке, сначала потребовал огромную взятку за то, что поможет мне сбежать. Я деньги отдал, а как до дела дошло, он свои обязанности забыл. Пришлось его по голове хорошенько треснуть. Но мне сейчас очень нужны деньги!
   – На свадьбу? – глупо пискнула Евдокия, хотя понимала, что ни о какой свадьбе речи идти не может.
   – Что?! Какая свадьба, рыжая, я же в розыске! По-быстрому распишемся – и дело с концом. Скажи, ты можешь продать эту квартиру?
   – Квартиру?! – ахнула Дуська. И тут же приняла решение, позволяющее ей выкрутиться из щекотливой ситуации с этими хоромами на Арбате, которые ей не принадлежат, не потерять жениха и на всю катушку использовать тайну хозяек… Подергает, подергает она бабулек за вымя! Никуда не денутся они из цепких Дунькиных рук!
   – А зачем тебе столько денег?
   – Как зачем? Из страны свалить, раз на меня тут силки расставлены.
   – А я?
   – С тобой, конечно! Куда ж без тебя, рыжая?
   – А где мы жить будем, если я эту квартиру продам? – осторожно спросила она, прикидывая все нюансы своего авантюрного плана.
   – У меня домишко маленький за городом есть, – вкрадчиво, словно боясь спугнуть удачу, ответил Алекс. – Там и перекантуемся. А потом, когда все затихнет и ориентировки на меня малость поизотрутся, мы за границу укатим, в Штаты или в Испанию… Нет, лучше домик в Праге купим, хочешь?
   – В Праге так в Праге… – Его треп про счастливую совместную жизнь за границей никуда не годился, но Дуська сделала вид, что поверила.
   Она вдруг остро, до колик в желудке, до зарождающейся внутри истерики ощутила, что хочет заполучить этого человека в полную собственность – со всеми его гнилыми потрохами, с грехами, с колючей, незрелой душонкой, с роскошным, молодым и горячим телом. Евдокия вдруг поняла, что ниточки управления ситуацией у нее в руках, нужно только покрепче зажать их и уверенно дергать. Алекс-Томас зависим от нее, как новорожденный младенец от мамки. И эта его зависимость побудила ее задать еще один глупый вопрос:
   – Ты меня любишь?
   – А ты?! – легко парировал он.
   Евдокия еле заметно кивнула, понимая, что он ее переиграл.
   – Немногословная ты, Евка! – улыбнулся Алекс. – Бабы про любовь ох как любят поговорить, а ты… – Он поймал Дуськино лицо ладонями и сильно сжал щеки. – А ты, рыжая, что-то задумала?
   Дуська дернула головой, освобождая голову.
   – Эта квартира больших денег стоит, почти миллион долларов. Если я отдам тебе эти деньги, то мне нужно что-то взамен.
   – Я же женюсь на тебе, дура! Буду храпеть по ночам у тебя под боком, дам кормить себя твоими обедами и вытирать после ванны спину, – заржал он.
   – Этого мало.
   Дуська встала, прошла на кухню и включила чайник. Мыслишка, пришедшая ей на ум, была глупая – никакая, но так хотелось, так хотелось дать ей волю!
   Алекс притащился за ней на кухню.
   – Странная ты, Евка, – тягуче, словно пережевывая жвачку, сказал он. – Вроде простая, как пять рублей, а иногда – словно аппаратура на микросхемах.
   – Я продам эту квартиру, – перебила его Евдокия. – Но взамен моих денег ты напишешь расписку.
   – Какую?! – выпучил он глаза.
   – Ты напишешь, что продаешь мне свою душу, сердце и тело.
   – Что?!
   – Душу, сердце и тело! – громче повторила она.
   – Ты шутишь!
   – Мне не до шуток. Я отдаю тебе деньги, а ты на мне женишься и пишешь расписку.
   – Говорю же – аппаратура на микросхемах! – хмыкнул Алекс, не принимая ее слова всерьез.
   – Так ты согласен?! – Дуська буравила его своими круглыми карими глазками.
   – Маловато будет за душу, сердце и тело! – захохотал он. – Всего миллион баксов! Да в Голливуде в эпизодах сняться дороже стоит!
   – Вот и вали в Голливуд!
   – Ладно, согласен, рыжая. Бумажки писать – дело нехитрое, будет тебе расписка. Подумаешь – душу с сердцем продать! Что за добро?! А тело, оно всегда при мне, продавай, не продавай… Чайку нальешь?
   – Ты б машину свою отогнал подальше от дома, ищут ее!
   – Да я отогнал уже! В кустах спрятал.
   Дуська деловито кивнула и стала разливать чай.

Глава 4
Пожар

   – Милая!
   – Дорогая!
   – Караул?!
   – Кажется, да…
   – Сколько она с тебя требует?!
   – А то ты не знаешь?! Столько же, сколько с тебя! Пополам! Мы должны заплатить ей цену «двушки» в центре Москвы!
   – Нет, ну какова поломойка!
   – Я тебе говорила, что нельзя доверять прислуге!
   – Но кому-то же мы должны были доверять!
   – Да лучше бы… лучше бы мы доверились первой встречной бомжихе с вокзала!
   – Теперь уже поздно доверять бомжихе. Теперь мы вынуждены платить Дуське.
   – Ты собираешься ей платить?!
   – А ты предлагаешь ее убить?!
   – Я этого не говорила, но платить очень не хочется. Очень! Ну просто до такой степени, что я готова рассмотреть варианты.
   – Мне кажется, у нас один вариант – заплатить этой шалаве, пока она не растрепала всему миру о нашей тайне!
   – Шантажистам нельзя платить! Один раз заплатишь, будешь всю жизнь на крючке!
   – Господи, сколько ее осталось, жизни-то…
   – Я в ближайшее время помирать не собираюсь! Наверное, придется раскрыть нашу тайну…
   – Нет! Лучше я задушу Дуську своими руками, а труп закопаю на даче!
   – Ты говоришь ужасные вещи, но очень заманчивые…
   – А если серьезно, милая, то придется отдавать Евдокии наши деньги. Тем более что «вариант Б» остается в силе, и она все сделает, как договаривались. Ради Левы и Диночки я согласна на все.
   – Я тоже, я тоже согласна! Сука! Шалава! Воровка! Мразь!
   – Осторожней с эмоциями, подскочит давление!
   – Я выпила столько таблеток, что у меня уже ничего не подскочит. Может, приедешь ко мне, запьем наливочкой стресс?
   – Лучше ты ко мне, у меня тут… ой!
   – Господи, что еще?!
   – Я вызвала массажиста на дом, и в данный момент он меня… массажирует. Сама понимаешь, после таких процедур трудно передвигаться.
   – Боже, ты ведешь со мной разговоры о Дуське при массажисте?!
   – Он нем, слеп, глуп и глух! У него работают только руки! – Ага, как у Дуськи. Ох, боюсь, дорогая, нам придется платить не только домработнице, но и этому рукастому.
   – Так ты приедешь?
   – Да! Чтобы придушить твоего массажиста!
   – У меня есть чай и…
   – Икра?
   – Нет, печеночный торт.
   – Ужас! Это же гора холестерина!
   – Вкуснющая гора вкуснющего холестерина! Приезжай.
   – Еду. Бай, милая!
   – Бай-бай, дорогая.
 
   В холле лежала собака. Огромная, грязная и лохматая.
   Левин отшатнулся к двери, решив, что попал в чужую квартиру, но тут же вспомнил: мадам грозилась завести именно такую собаку – большую, злую, лохматую.
   Судя по отсутствию шубы на вешалке, Дины дома не было.
   – Черт! – крадясь вдоль стенки, Левин пошел на кухню.
   Собака, подняв печальные глаза, зевнула и тихо рыкнула.
   – Черт, черт!!! – Левин заметался между шкафами, отыскивая вазу, в которую бы можно было поставить букет синих ирисов. Он купил ирисы матери, купил неизвестно зачем, потому что собирался поздравить ее с наступающим Восьмым марта только по телефону. Но бабка-цветочница возле метро схватила его за рукав и не отпустила до тех пор, пока он не забрал у нее охапку вызывающе синих цветов.
   – Вот увидите, ваша девушка будет в диком восторге! – крикнула ему бабка вдогонку, пересчитывая купюры красными, толстыми пальцами. Левин усмехнулся про себя. Он и представить себе не мог, что можно подарить такой букет Клэр. Для нее он был слишком простым, слишком дешевым и слишком синим.
   А мать любила ирисы. Они напоминали ей послевоенную юность, непритязательные ухаживания и еще что-то, отчего у нее наворачивались слезы, но о чем она никогда не рассказывала, получая в подарок синие благоухающие букеты.
   Левин заехал к матери, чтобы вручить цветы и поздравить с наступающим праздником, но не застал ее дома. Пришлось тащиться с цветами через весь город домой. Теперь ему предстоял еще один визит к матери, тягостное поздравление ее с праздником, выслушивание самых немыслимых советов, как ему дальше жить и что есть, а также наскоро поставленных диагнозов, среди которых обязательно были гастрит, простатит и нервное истощение. Впрочем, с последним диагнозом мама, пожалуй, была права.
   Ваза нашлась – незнакомая и чужая, очевидно, из вредности мадам стала ставить свою посуду в его шкафы. А он из вредности поставил в вазу свои цветы.
   На кухню медленно приплелась собака. Левин замер с вазой в руке, не смея пошевелиться.
   – Уйди, – шепотом попросил Левин пса. – Пошел, пожалуйста, вон…
   Собака грустно на него посмотрела и, пятясь задом, вышла из кухни.
   Левин повеселел. Кажется, мадам прокололась начет злобности этого пса. И где она взяла его?! Судя по всему, на помойке. Пес понурый, затюканный, с ввалившимися боками. Он привык пятиться задом и вряд ли укусит кого-то за пятки.
   Левин прошел в холл, распахнул дверь и жестом указал собаке на лестничную площадку.
   – Вон! – приказал он псу.
   Пес попятился.
   – Вон! – громче повторил Левин.
   Пес снова попятился и остановился лишь тогда, когда уперся тощим задом в дверь ванной.
   – Пошел отсюда! – рассвирепевший Левин бросился к собаке, схватил ее за ошейник и потянул к выходу.
   Собака вывернулась и тяпнула его за руку.
   – Сволочь, – схватившись за кисть, сказал Левин и сел прямо на пол, где отчетливо были видны следы грязных собачьих лап. – Сволочь! – повторил он, непонятно кого имея в виду – Дину или собаку.
   Рука не болела, крови не было. Эта бродячая тварь не столько укусила его, сколько пугнула: не лезь, мол, голову откушу, если попытаешься выгнать меня на улицу.
   – Ты такая же сволочь, как и твоя хозяйка, – пробормотал Левин, рассматривая руку. – Вселилась на мою территорию, пачкаешь пол, воняешь псиной и еще клацаешь на меня зубами! – Левин привалился к стене. Он никогда в жизни не болтал с собаками и, поймав себя на этом занятии, испугался. – Сволочь! – все же закончил он монолог, с удивлением отметив, что пес слушает его, наклонив голову. – Все равно я вас отсюда выселю! Выселю к чертовой матери! – Он начал вставать, но вдруг увидел на полу газету, а на ней две тарелки с водой и с кашей – свинство невиданное, учитывая, что тарелки были из его нового сервиза. К мискам прикасаться было противно, Левин выдернул из-под них газету и тут же зацепился взглядом за объявление, набранное жирным шрифтом: «Решу любые ваши проблемы. Маг и чародей в шестнадцатом поколении Андреас».
   – Любые проблемы, – пробормотал Левин, вспомнив вдруг о своей бредовой идее сходить к бабке для снятия сглаза и порчи. Пожалуй, маг и чародей в шестнадцатом поколении гораздо солиднее бабки и обратиться к нему со своими проблемами не так стыдно.
   Левин вытащил из кармана мобильник и набрал указанный номер.
   Густой бас приказал приехать ему через полчаса и продиктовал адрес.
 
   – Что у вас? – сурово спросил чародей, наряженный в нечто, напоминавшее саван.
   – Собака, – ляпнул Левин. – Грязная…
   Очевидно, полумрак этой комнаты плохо повлиял на его мозги.
   Чародей хмыкнул и потер магический шар волосатыми пальцами.
   – Да не собака у вас, а баба, – басом произнес он.
   – Точно, баба! – обрадовался Левин. – В газете написано, что вы решаете любые проблемы, так вот я хочу, чтобы вы убрали эту бабу! Устранили! Я хорошо заплачу.
   – Я не наемный убийца, – хохотнул маг и отставил шар в сторону.
   Левин еще больше смутился и понял, какого свалял дурака, заявившись сюда.
   – Она вселилась в мою квартиру, так как жилплощадь продали дважды! И никто, никто мне не может помочь! Прокуратура, милиция не шевелятся, а если и шевелятся, это не очень заметно. Извините… я перестал верить в закон и решил обратиться к потусторонним силам, извините… – Левин встал и, прощаясь, слегка поклонился.
   – Стойте! – бухнул кулаком по столу чародей. – Если я говорю, что решаю любую проблему, значит – решаю. – Он вскочил, скинул саван и раздвинул тяжелые шторы, впуская в комнату поток света. Маг оказался здоровенным мужиком лет сорока, в рубашке, джинсах, с могучей мускулатурой и лицом до такой степени похожим на покойного Фредди Меркьюри, что Левин даже потряс головой, чтобы прогнать наваждение.
   – Хотите детективные услуги? – напористо осведомился чернявый мужик у Левина. – Хотите, найду, кто провернул аферу с вашей квартирой?!
   – Х-х-хочу, – попятился от него Левин, не вполне уверенный в правдивости своего ответа.
   – Андрейкин Василий Федотович! – протянул бывший маг ручищу, в которой мог бы легко уместиться килограмм крупных яблок. – Специалист широкого профиля.
   – В шестнадцатом поколении? – усмехнулся Левин, присаживаясь на край стула.
   – Да хоть бы и в шестнадцатом. Валяйте, рассказывайте, как все произошло! – Андрейкин широким жестом руки сдвинул в сторону магические принадлежности и положил перед собой ручку, бумагу и диктофон.
   Не прошло и двадцати минут, как Левин выложил ему свою историю, включая расставание с Клэр, неудачный вызов сантехника и обнаружение грязного кобеля в своем коридоре…
   – Отлично, – подвел итог Андрейкин, под диктовку записывая телефоны для связи. – Отлично, буду работать!
   – Сколько я должен? – спросил его Левин, дивясь своей тупости.
   – Пока нисколько. Впрочем, нет, дайте-ка пару тысчонок на текущие расходы. Мне же придется ездить, бензин тратить!
   Левин с облегчением выложил деньги и попытался удрать из комнаты в надежде больше никогда не увидеть мага, но тот схватил его за плечо.
   – Стойте, я вам все-таки того… погадаю. В качестве бонуса.
   Пока Левин формулировал вежливый отказ, детектив опять превратился в мага – надел саван, задернул шторы и поставил перед собой магический шар.
   – Не надо! – замахал Левин руками, но маг-детектив не обратил на него никакого внимания.
   – Собака-то того… с вами жить будет, – забубнил басом Андрейкин. – Ох, ты, черт, мать твою, в бога душу! Да она щенков наплодит… аж двенадцать штук!
   – У меня кобель, – сухо констатировал Левин, которому этот цирк начал надоедать.
   – Не скажи, не скажи, – пробормотал Андрейкин, пялясь в шар, – вижу собачонок маленьких полный дом. Шторы рвут, диваны грызут, по квартире стаей носятся, писают, какают, лают, визжат… А баба-то, баба-то твоя, брюнетка с длинными волосами, никак на сносях уже! С пузом вижу ее, по квартире туда-сюда шатается и к тебе, зараза такая, вяжется: «Мусор не вынес! Поздно пришел! Какая-то девка из Англии тебе названивает!» А ты ей: «Опять курила?! Почему на полу пепел?! Почему сок не пьешь, который я утром выжал?! Тебе же рожать вот-вот!» А баба-то ничего, понимающая, обнимает тебя, прижимается, что-то ласковое на ухо шепчет, вот только не слышно что…
   – Замолчите! – не выдержал Левин. – Что за бред вы несете?! Магические шары такое не показывают!
   Андрейкин перевел затуманенный взгляд на Левина и серьезно сказал:
   – Это у других не показывают. А я – маг и чародей в шестнадцатом поколении! У меня шары все показывают и даже рассказывают…
   – Тьфу! – в сердцах плюнул Левин.
   И вышел из странной квартиры, злясь на себя так, как никогда в жизни не злился.
   – Я вам позвоню, когда что-нибудь прояснится! – вдогонку крикнул ему Андрейкин.
   Совершенно ошалевший, Левин выбежал из облупленного подъезда и огляделся, стараясь понять, в какой части города он находится.
   В чувство его привел телефонный звонок.
   – Полчаса не могу до тебя дозвониться, нет связи! – заорал Клим в трубку. – Где ты был?!
   – У мага, – пробормотал Левин.
   – Что?! Где?! – не понял Титов.
   – У чародея Андреаса, он же – частный детектив Андрейкин. Этот многофункциональный тип обещал разобраться, кто провернул аферу с моей квартирой.
   – С ума можно сойти, – удивился Титов, но вдаваться в подробности не стал. – Ты помнишь, что завтра Восьмое марта и у нас назначена зачистка твоей территории?
   – Конечно, помню, – тяжело вздохнул Левин, вспомнив ирисы, которые он так и не подарил маме.
   – Тогда выпивка за тобой, остальное я организую. Начало разврата назначаю на три часа дня!
   – Почему так рано? – удивился Левин, но вместо ответа услышал короткие гудки. Он вскинул руку и пошел к дороге, чтобы поймать такси.
   «Машину, что ли, купить?..» – после получасового безрезультатного голосования тоскливо подумал Левин.
   Он не любил ездить за рулем и ни черта не смыслил в сложных механизмах.
 
   – Ну чего ты ревешь? Чего ревешь, как последняя дура?! – Нора прикурила сигарету и сунула ее Дине в рот. – Это мне реветь надо, а я ничего, видишь – веселая! – Нора закашлялась от первой затяжки, жестом подозвала официанта и заказала еще два латте и фруктовый торт. – Мне Тарасов вчера позвонил, представляешь?! Говорит, что чувствует себя сволочью. А я ему – ты ж не беременную меня бросил, так что не надо париться! А он – беременную я бы тебя не бросил. Гад… Ну не реви! Что у тебя такого стряслось, что надо рыдать?
   – У меня… собаки… – давясь слезами и затягиваясь сигаретой, еле выговорила Дина.
   – Много?
   – Одна.
   – Одна! – всплеснула руками Нора. – Не потоп, не землетрясение, не смертельная болезнь, а всего лишь одна собака! Ты же всю жизнь мечтала о собаке, а Стас не давал тебе ее завести! Чего ты ревешь?!
   – У нее блохи, понос и какая-то шишка между ушами. – Дина залилась новым потоком слез, сигарета намокла и погасла. Официант суетливо поменял пепельницу, стыдливо отводя глаза от рыдающей Дины.
   – Где ты ее взяла?
   – Кого?
   – Собаку!
   – А-а… В приюте… Ее никто не хотел брать, потому что она очень большая и очень больная.
   – Порода какая?
   – Гигантская порода. Мне кажется, у нее в родне были коровы.
   – Все ясно. Подобрала больную, никому не нужную дворнягу. А он-то как?
   – Кто?
   – Левин! Как он перенес появление в доме большой, блохастой, больной собаки?!
   – Не знаю… Не видела… Я дома еще не была!
   – А где ты была?
   – На рынке, в зоомагазине, в ветаптеке. Купила собаке мясо, лекарство от блох и глистов, большие миски, коврик… – Слезы капали в кофе, пробивая в сливочной пене ощутимую брешь. – А плачу я, Нор, от безысходности и бессилия. Лучше бы я не уходила в отпуск! На работе я хоть отвлекалась, а теперь… Устала! Очень устала! – Дина отрезала от торта огромный кусок и стала есть его, некрасиво пихая в рот.
   Нора посмотрела на нее с удивлением. Дина была не из тех, кому наплевать, как они выглядят в глазах окружающих.
   – У тебя помада поехала, – сердито сказала Нора. – И на щеках взбитые сливки.
   – Я тут даже подумала, что зря развелась со Стасом! – с набитым ртом продолжила Дина. – Ну и что, что он шастал по бабам, как блудливый козел по чужим огородам! Мужики же любят считать, что они полигамные и что размер не имеет значения! И пусть бы считал! Зато он любил меня, по-своему, но любил.
   – Так любил, что иногда бил по морде, – усмехнулась Нора, отрезая себе кусок торта.
   – Ну и что, что бил, – всхлипнула Дина. – Ну и что, что размер имеет значение…
   – Так любил, что заразил венерической дрянью, от которой ты лечилась полгода, потратив бешеные бабки! – повысила голос Нора.
   – Ну так вылечилась же! И плевать, что у него маленький! Он был свой, понимаешь? Негодяй, врун, блядун, но свой! А теперь я живу с чужим мужиком, который изощренно издевается надо мной каждый день! Да лучше бы он мне морду бил, чем вызывал сантехника в мой туалет!
   – Где твое мясо?
   – Что?
   – Где мясо для собаки?!
   – В сумке, вон, протекает.
   – А я думаю, чем воняет? Меня от всего тошнит. Слушай, а мясо хорошее?
   – Телячья вырезка.
   – Ужас! И перестань руками жрать торт, на тебя все кафе пялится.
   Дина затравленно огляделась и вытянула из подставки пучок салфеток, чтобы вытереть руки и рот.
   – Это нервное, – пояснила она.
   – Я поняла. У тебя телефон звонит!
   Телефон оказался глубоко закопан в хозяйственной сумке – под двумя килограммами мяса, под гремящими мисками, под свернутым в рулон ковриком, под лекарствами от блох и глистов. Пока Дина откопала его, слезы высохли, а истерика сменилась безразличием.
   – Алло, – отрешенно сказала она, не взглянув на дисплей.
   Голос Левина на том конце сказал ей такое, что не лезло ни в какие ворота.
   – Эй, что случилось?! – спросила Нора, видя, как Дина бледнеет, хватает сумки, шубу и срывается с места. – Что случилось?! – Нора побежала за ней, успев бросить на столик деньги.
   – Пожар! – крикнула на бегу Дина, вскидывая руку, чтобы поймать такси. – Моя квартира горит!
   – Как горит? Почему горит? Кто тебе это сказал?!
   – Левин!
   – Ты давала ему свой телефон?
   – Нет! Господи, там же моя собака!
   – Так давай я тебя довезу!
   – Боже упаси, ты так водишь машину, что мы и к вечеру не доедем! Суэрте!
   Такси с визгом затормозило, прижавшись к обочине, Дина прыгнула на сиденье, но дверь закрыть не успела, Нора перехватила ее.
   – Вот именно, что суэрте! Все будет хорошо, слышишь? – задохнувшись от бега, сказала она подруге. – Ты не забыла, что завтра мы должны устроить грандиозный кутеж?!
   – Какой кутеж?! Я горю!
   – Значит, устроим кутеж на пепелище!
   – Это он устроил пожар! Левин! Чтобы моя собака задохнулась в дыму! Быстрее! На Арбат! – крикнула Дина таксисту.
   – Из мяса завтра приготовь отбивные! А собаку, если она еще жива, переводи на сухие корма! – крикнула Нора вслед отъезжающему такси. – Нам – отбивные, собаке – корма, – повторила она и пошла вдоль дороги, улыбаясь чему-то и держа руку на животе, как держат ее все счастливые в мире беременные.
   – Подумаешь, квартира горит! – пробормотала Нора, зябко кутаясь в меховой воротник. – Проблем-то… Вот у меня беда так беда! – Она снова погладила плоский пока живот, отыскала в сумке ключи от машины и направилась к своему «Фольксвагену».
 
   Пожарной машины возле дома не было, но в подъезде сильно воняло гарью.
   Дина взлетела на второй этаж и остановилась как вкопанная.
   Огонь не полыхал, пожирая квадратные метры, черный дым не валил из квартиры… Дина перевела дух.
   Возле двери, переминаясь с ноги на ногу, стоял Левин. Он хмуро рассматривал обгорелый косяк и почерневшую дверь. По площадке суетливо бегал старший по подъезду Портнягин. Высоко задирая ноги, Филипп Филиппович пинал клочья обгорелой бумаги. Кроме валенок на Портнягине был длинный халат изумрудного цвета и шапка с опущенными ушами.
   – Сучье отродье! – приговаривал он. – Поджог, натуральный поджог! Явилася! – увидел он Дину. – Ну что вы за люди такие?! Суток не прошло, а у вас то потоп, то пожар! Надо о вас участковому сообщить!
   – Сообщите, пожалуйста, – попросил его Левин. – Я буду очень рад, если участковый обратит наконец на нашу квартиру внимание.
   – Ну, и где пожар? – все еще задыхаясь, спросила Дина. – Где пожар?! – заорала она.
   – Потушили! – с невероятной язвительностью сказал Портнягин. – Вернее, я потушил, пока ваш мужик верещал: «Помогите!»
   – Я не верещал, я электричество в щитке вырубал, – огрызнулся Левин.
   – Это не мой мужик! Мы совершенно посторонние люди, – сочла нужным уточнить Дина, рассматривая черный косяк, обгорелую стену и дверь.
   – Ага, это мой мужик, етитская сила! – подбавил язвительности Портнягин. – В одной квартире живете, и совершенно посторонние люди! Нет, я обязательно сообщу о вас участковому. У нас зверь, а не участковый – Серега Каюкин. От слова «каюк»!
   – Какие-то уроды достали из почтовых ящиков рекламные газеты, свалили их возле моей двери и подожгли, – не обращая внимания на Портнягина, сообщил Дине Левин.
   – Возле вашей? Это моя дверь. И потом, что за чушь вы несете? Как из ящиков можно достать газеты, не имея ключей? – Дина достала ключ от квартиры, вставила его в замок, но дверь открыть не смогла – что-то заело, заклинило и не поддавалось ни на какие ее усилия.
   – Ты же знаешь, что разносчики пихают рекламную лабуду в ящики кое-как и большинство газет торчат больше чем наполовину, – устало объяснил Левин.
   – С каких пор мы на «ты»? – рявкнула Дина, налегая на дверь.
   – Извините, – пробормотал Левин.
   – Ну, етитская сила, Каюкину надо сказать, что они на «вы»…
   – У меня в квартире собака! Она могла надышаться дымом и потерять сознание! – Замок Дине не поддавался, руки тряслись, а слезы опять готовы были политься из глаз.
   – Ничего не случилось с вашей собакой, тут дыма-то было – кот наплакал. – Левин достал свой ключ и легко открыл дверь.
   – Ну, етитская сила, у них еще и коты с собаками…
   Собака валялась в коридоре вверх лапами. Дина бросилась к ней и припала ухом к грязной лохматой груди. Собачье сердце колотилось с уверенностью отбойного молотка.
   – Дрыхнет ваша гадость, – зло буркнул Левин, заходя в холл и закрывая перед носом Портнягина дверь. – Какое вы имели право заводить животное, не посоветовавшись со мной?
   – Это не животное, это собака. – Дина задумчиво нащупала шишку между собачьими ушами. – И потом, кто вы мне такой, чтобы я с вами советовалась?
   – Слава богу, никто. Но в любом случае я имел право знать, что вы питаете слабость к большим кобелям.
   – А знаете что? – Дина вскочила. – Это вы, вы подожгли газеты под дверью! Вы решили угробить мою собаку!
   – Да? И зачем же тогда я позвонил вам?! Зачем потребовал, чтобы вы приехали?!
   – Да, зачем? И откуда вы знаете номер моего телефона?
   – Вот тайна-то! Да вы диктовали его кому-то недавно! Извините, запомнил. У меня отличная память на цифры.
   – Почему вы перевернули собачьи миски?
   – Это тарелки из моего сервиза!
   – Что вы говорите? Никогда не подумала бы, что это сервиз. Зачем вы убрали газету? Почему разлили воду и выгнали собаку в коридор?!
   – Я не…
   – Имейте в виду, из приюта придут проверять, в каких условиях содержится эта собака!
   – Кто придет? – дурашливо ужаснулся Левин. – Другие собаки?!
   – И они тоже, – огрызнулась Дина.
   – Кстати, как зовут вашего пса?
   Застигнутая врасплох, Дина судорожно пыталась придумать имя, но ни одна собачья кличка не шла ей на ум.