Стерлинг Брюс. Киоск

Брюс Стерлинг
 
Киоск

 
    1.
   Фабрикатор был уродливый, шумный, легко воспламенялся и дурно пах. Борислав купил его для соседских ребятишек.
   Однажды заснеженным утром, надев рабочие перчатки и меховую шапку, он с шумом выпилил кусок стены своего киоска. Потом липкой лентой и степлером прикрепил фабрикатор.
   Соседские ребятишки мгновенно клюнули на удочку. Его новое рискованное предприятие приобрело огромную
   популярность.
   Фабрикатор делал маленькие пластиковые игрушки из трехмерных компьютерных моделей. Через неделю эти почти ничего не стоящие изделия в буквальном смысле рассыпались в пыль. Изготовленные фабрикатором игрушки превращались в нетоксичное вещество, похожее на воск, которое малыши любили жевать.
   Борислав, естественно, считал, что дети, разочарованные недолговечностью этих игрушек, перестанут их покупать. Он ошибался. Это было не временное помешательство, это был настоящий бум. Каждый день после школы толпа жаждущих детишек клубилась вокруг зеленого киоска. Они выкладывали свою карманную мелочь на прилавок одетыми в рукавички руками. Потом радовались, ссорились, а иногда даже лупили друг дружку из-за глянцевых фаб-карт.
   Радостный малыш совал карту (с приукрашенным, обманчиво ярким изображением игрушки) в щель фабрикатора. И через несколько томительных секунд, полных шипения, брызг и вони, фабрикатор выплевывал только что отштампованного динозавра, пупсика или пожарного.
   Толпа всегда привлекала пешеходов. Хруст шагов взрослых, идущих мимо по заснеженной улице, замирал у киоска. Они бросали взгляд на многочисленные соблазны в витрине Борислава и неожиданно для себя что-нибудь покупали. Скажем, шарф футбольной команды. Или пакетик одноразовых носовых платков.
   Он снова всех опередил: заимел единственный в городе киоск с фабрикатором.
   Ему, как опытному уличному торговцу, фабрикатор о чем-то говорил. Да, определенно в том, что эти шумные ребята так охотно покупали игрушки, которые становились прахом, имелся какой-то смысл. Любой киоск строил свой бизнес на массовых продажах. Пакетик жвачки. Сладкий батончик. Дешевая, купленная в последний момент бутылочка спиртного. Сверкающая сувенирная цепочка для ключей, которая никогда не пригодится. Эти предметы были самой сутью киоска.
   Цветные пластиковые карты с трехмерными моделями… В них был потенциал. Ребята постарше уже начали собирать эти карты; не игрушки, сделанные посредством карт, а сами карты.
   И теперь, в этот самый день, сидя на своем обычном месте в уличной кабинке за скошенными стеклянными стенами, Борислав сделал следующий шаг. Он предложил ребятам потрясающие, глянцевые, страшно дорогие коллекционные карты, с помощью которых нельзя было изготовить никакие игрушки. И, разумеется, - в этом определенно прослеживалась логика - мелюзга помешалась на этой новинке. Он уже продал сотни кусочков пластика.
   Какая такая наличность водится у ребятни? Навар невелик! Будущее - вот что приносили дети в его киоск, вот чего он ждал от них. Кипящий сгусток энергии улиц - это был симптом чего-то большего, лежащего где-то за горизонтом. Он не знал этому названия, но он это ощущал, как чувствовала приближение грозы его ноющая нога.
   Будущее могло принести человеку деньги. Деньги никогда не спасали человека без будущего.
    2.
   Доктор Грутджанз была обладательницей лошадиной челюсти, голубой шляпки, похожей на круглую коробочку для пилюль, и негнущегося зимнего пальто, которое, казалось, способно выдержать прямое попадание пули. Она держала в руке большой европейский жезл для покупок.
   Туз выступал в роли ее официального уличного гида. Необычная ситуация, поскольку Туз был местным гангстером.
   - Госпожа, - сказал ей Туз, - это самый лучший киоск в городе. А это Бутсы, наш философ киосков. У него есть фабрикатор! У него даже есть фонтанчик с водой!
   Доктор Грутджанз старательно сфотографировала медную трубу фонтанчика, пластмассовую чашу и одноразовые бумажные стаканчики, выскакивающие из автомата.
   - Мой гид только что назвал вас «Бутсы»? - спросила она. - Но ведь бутсы - вид обуви?
   - Все меня так называют.
   Доктор Грутджанз с довольным видом погладила наушник своего переводчика.
   - Этот фонтанчик с водой - отводная труба вашего топливного элемента.
   Борислав почесал усы.
   - Когда я построил здесь свой киоск, у людей не было водопровода.
   Доктор Грутджанз помахала своим электронным жезлом над выставленными в витрине колготками. Сфотографировала ржавые болты, которыми киоск крепился к разбитой мостовой. Особенно ее заинтересовала остроконечная крыша палатки. Люди часто назначали встречи с друзьями и свидания с возлюбленными у киоска Борислава, потому что возвышающаяся над ним спутниковая тарелка была видна издалека. Эта тарелка на раскрашенном фанерном основании и с броской бахромой из медных обрезков была достойна того, чтобы ее установили на минарете.
   - Прошу вас, примерьте это красивое ожерелье, госпожа! Оно сделано талантливой художницей, которая живет на этой самой улице. Очень известной. Предмет искусства! Ценный! Ручная работа!
   - Спасибо, примерю. Ваш магазин является прекрасным образцом малого или даже микробизнеса. Я должна приобрести вашу продукцию для подробного изучения парламентским комитетом.
   Туз раскрыл пластиковый пакет и начал наполнять его шоколадными батончиками, носками ручной вязки, кукольными крестьянами в безрукавках и папахах и татуировками-наклейками с символами религиозных войн.
   - У меня столько разных товаров, госпожа! И таких необычных! - Борислав высунулся в окошечко кассы, чтобы развлечь беседой доктора Грутджанз, пока Туз плотно набивал пакеты. - Госпожа, мне не хочется хвастаться своими скромными товарами… Потому что я продаю их ради людей! Видите ли, дорогая госпожа доктор, каждый предмет, привлекательный для этих колоритных местных жителей, может рассказать сказку…
   Шляпка-коробочка доктора Грутджанз уехала наверх вместе с ее поднятыми бровями.
   - Сказку?
   - Да, ведь это народная поэзия торговли! Некоторые продукты появляются… эти продукты текут через мой киоск… я их выставляю в самом лучшем виде, как умею. Тогда люди их покупают… или не покупают.
   Доктор Грутджанз ловким движением встряхнула третий пакет и открыла его.
   - Подробный каталог всех ваших товаров представил бы большой интерес для моего научного комитета.
   Борислав надел шляпу.
   Доктор Грутджанз продолжала настаивать.
   - Мне необходим полный инвентарный перечень ваших товаров. Рабочий файл содержимого вашей лавки. Ваши торговые отчеты за последние пять лет будут полезны для определения тенденций потребления среди местных жителей.
   Борислав оглядел свои тесно заставленные полки.
   - Вы хотите сказать, что вам нужен список всего того, что я здесь продаю? Да где же на это время выкроить?
   - Это просто! Наверное, вы слышали о Европейской унифицированной электронной системе кодирования продукции. - Доктор Грутджанз засунула электронный жезл в свою матерчатую сумочку, украшенную имперским логотипом из тридцати пяти золотых звезд, образующих расширяющуюся спираль. - У меня с собой брошюра, написанная «умными» чернилами, которую можно читать на местном языке. Да, вот она: «Частичное введение в правила пользования ЕУЭСКП».
   Борислав отстранил ее деловито мигающую брошюру.
   - Да, здесь ходят слухи об этой электрической ерунде, которая наносит штрих-код. Об этих ваших радиостикерах. Да-да, я уверен, что такие вещи очень подходят богатым иностранцам с жезлами для покупок!
   - Господин, если бы вы благоразумно использовали эту систему электронного кодирования, то могли бы вести полные записи в режиме реального времени обо всех ваших товарах. Тогда бы вы точно знали, что продается, а что нет. Вы могли бы полностью оптимизировать ваш поток продукции, уменьшить потери, получить максимальную прибыль и улучшить экологию посредством снижения потребления.
   Борислав уставился на нее.
   - Вы уже произносили эту речь, не так ли?
   - Конечно! Это важный политический вопрос! Современный интернет-магазин удостоверяет подлинность предметов торговли, снижает порчу товаров и упрощает поставки из-за рубежа.
   - Послушайте, госпожа доктор, ваша замысловатая бухгалтерия не поможет мне, если я перестану понимать простых людей! У меня маленький киоск! Я не конкурирую с громадными безликими супермаркетами! Если вам нужны подобные вещи, идите за покупками в ваш пятизвездочный отель!
   Доктор Грутджанз опустила свою сумку, и резкие черты ее лица смягчились, явив добродетельное дружелюбие.
   - Я не хотела нарушать вашу оригинальную систему местных ценностей… Конечно, мы со всем уважением относимся к вашим культурным особенностям… Но вы можете получить ощутимую выгоду, когда ваш режим будет полностью соответствовать европейским нормам.
   - Мой режим? Ха! - Борислав стукнул тростью о хлипкий пол киоска. - Этот глупый режим разрушил все правительственные компьютеры! А вместе с ними и нашу валюту, могу добавить!
   - Обстоятельный диспут по данному вопросу - это было бы замечательно! - Доктор Грутджанз с надеждой ждала, но, к ее разочарованию, обсуждения не последовало. - Время не ждет, - наконец сказала она ему. - Я хочу сделать еще одно, последнее приобретение, вы разрешите?
   Борислав пожал плечами.
   - Я никогда не спорю с дамой и с платежеспособным покупателем. Просто скажите, что вам нужно.
   Доктор Грутджанз провела по воздуху своим сияющим жезлом.
   - Этот портативный домик, наверное, войдет в посольский грузовик.
   - Вы хотите сказать, что покупаете весь мой киоск?
   - Да, я делаю вам это предложение.
   - Продать вам киоск? Люди никогда мне этого не простят!
   - Киоски - просто временные сооружения. Я вижу, ваш бизнес идет в гору. Почему бы не открыть постоянный магазин розничной торговли? Начните в новых, более стабильных условиях. Тогда вы увидите, какой простой и легкой может быть система электронного кодирования!
   Туз переложил тяжело нагруженный пакет с покупками из одной руки в другую.
   - Госпожа, будьте благоразумны! Эта улица станет совсем другой без киоска!
   - Ладно, ваша взяла - свою драгоценную будку оставьте себе, я покупаю лишь содержимое. А вас, - она повернулась к Тузу, - я найму в качестве консультанта по инвентаризации. Нужно обозначить название и стоимость каждого товара и составить каталог. Как можно быстрее. Прошу вас.
    3.
   Борислав жил вместе с матерью неподалеку, на первом этаже многоквартирного дома. Так было удобнее с его больной ногой. Когда он, прихрамывая, вошел в квартиру, его мать делала себе маникюр у кухонного стола, в бигуди, опустив ноги в таз с водой. Борислав понюхал рагу, затем отставил трость и сел на пластиковый стул.
   - Мама дорогая, видит Бог, мы знали в жизни плохие времена…
   - Ты сегодня поздно, бедный мальчик! Что тебя беспокоит?
   - Мама, я только что продал весь свой киоск! С потрохами! Все продано, одним махом! За твердую валюту! - Борислав полез в карман длинного пальто. - Это самый удачный день в моей жизни!
   - Правда?
   - Да! Это фантастика! Туз действительно мне помог - он привел идиотку из Европы, и она купила все предприятие! Послушай, я оставил только одну вещицу, как сувенир… для тебя. Мать поднесла к глазам очки.
   - Это новые карточки для фабрикатора?
   - Нет, мама. На этих красивых сувенирных игральных картах изображены все звезды из твоих любимых мексиканских мыльных опер. Это оригиналы, в собственной упаковке. Настоящий целлофан!
   Его мать подула на только что накрашенные красные ногти, не смея прикоснуться к подарку.
   - Целлофан! Твой отец гордился бы тобой!
   - Ты очень скоро пустишь в ход эти карты, мама. День твоих именин приближается. Мы устроим большую партию в бридж для всех твоих подруг. И мальчики из «Трех котов» будут подавать вам напитки и закуски! Тебе не придется пошевелить ни одним из твоих красивых пальчиков!
   Ее подведенные тушью глаза широко раскрылись.
   - Мы можем себе это позволить?
   - Я уже все организовал! Поговорил с Мирко, хозяином «Трех котов», и нанял этого беспутного извращенца, зятя Мирко, отремонтировать пустую квартиру наверху. Ты знаешь, эту квартиру никто не хочет снимать, в ней застрелился воришка. Когда вы, старушки, увидите, как мы отделали квартирку, слух о ней разнесется по всей округе. И новые жильцы появятся, глазом моргнуть не успеем.
   - Ты действительно собираешься отремонтировать дом с привидением, сын?
   Борислав снял зимние сапоги и надел шерстяные домашние тапочки.
   - Вот именно, мама. Эта квартира принесет нам хороший доход.
   - В ней водится призрак.
   - Нет, уже не водится. Отныне мы назовем это место студией, или, как говорят французы, ателье.
   - Ателье! В самом деле! У меня сердце прямо трепещет! Борислав налил матери хорошую порцию ее любимого желудочного средства.
   - Мама, я давно ждал подобного дня. Жизнь меняется для настоящих людей! Таких, как мы! - Борислав налил себе полную чашку ароматизированного йогурта. - Эти забавные иностранцы, они даже не понимают, на что мы способны!
   - Ох уж эти мужские разговоры о политике…
   - Я читаю по лицам! Я знаю, чего хотят люди! Люди… они хотят новой жизни.
   Она встала со стула, ее немного трясло.
   - Подогрею тебе рагу. Уже поздно.
   - Послушай меня, мама. Не бойся. Я тебе кое-что обещаю. Ты умрешь на шелковых простынях. У твоей постели будет стоять красивый священник, и масло, и святая вода, точно так, как ты всегда хотела. И у тебя будет большое гранитное надгробье, мама, с большими золотыми буквами.
   Когда он съел рагу, она расплакалась от радости.
    4.
   После ужина Борислав проигнорировал обычное нытье матери: хорошо бы тебе найти суженую… Он похромал в местный спортивный бар, чтобы как следует выпить. Борислав теперь много не пил, потому что киоск сканировал его каждый раз, когда он сидел в нем, используя дешевый контур на сверхпроводниках, встроенный в стены из стекловолокна. Магнитное излучение контура пронизывало тело хозяина и показывало его кости и ткани на экране ноутбука. Затем сканер сравнивал состояние организма с данными последних дней и выдавал медицинский отчет.
   Эта машина была дешевой пиратской копией сложного больничного сканера. В свое время возникли какие-то трудности с распространением этой технологии, но когда рухнула система общественного здравоохранения, людям пришлось взять в собственные руки решение некоторых проблем. Отчет о здоровье Борислава не слишком радовал. В артериях обнаружились бляшки. В почках - мелкие камушки. Ему следовало заняться зубами. Хуже всего - правая нога. Когда-то она была искалечена фугасом; за минувшие годы большая берцовая кость срослась, но срослась неправильно, и ниже старой раны кровь циркулировала плохо.
   Старость губила его тело, и экран показывал этот процесс шаг за шагом. Борислав наблюдал, как стареет, но ничего не мог с этим поделать.
   Разве что напиться. Он всю свою взрослую жизнь заправлялся спиртным, и вредное влияние алкоголя на его органы было очевидным. Поэтому сегодня он выпивал по литру йогурта в день, заливая его мультивитаминными фруктовыми соками из экологически чистых бумажных пакетов, одобренных европейцами, лицензированных и запатентованных. Он делал это неохотно и с глубоким отвращением, но видел на экране, что они улучшают его здоровье.
   Поэтому - никаких прогулок хромающей, неустойчивой и спотыкающейся походкой по ночным улицам в поэтической отрешенности. Разве что в особых случаях. Таких, как этот.
   Борислав окинул задумчивым взором тускло освещенный притон, старый бар «Спорт родины». Знакомые лица смотрели на него из полутьмы. Мужчины кутались по-зимнему. Лица у них были изрезаны морщинами. В бритье и мытье они не особо нуждались. И еще они были пьяны.
   Но эти люди носили новые, слегка тонированные очки. Сделали себе красивые стрижки. Некоторые поставили на зубы коронки. Народ процветал.
   Туз сидел за своим любимым столиком, в белом кашемировом шарфе, сшитой на заказ куртке и щегольском берете. Пять лет назад Туза вышибли бы из этого бара коленкой под зад, если бы он явился в «Спорт родины» одетым на итальянский манер. Но времена в отечестве менялись…
   Опираясь на тросточку, Борислав уселся на рваный стул под ярким плоским экраном, на котором польская футбольная команда разделывала под орех голландцев.
   - Значит, Туз, ты все это отдал? Туз кивнул головой:
   - Сейчас в посольстве взвешивают, анализируют и наклеивают ярлыки на каждый предмет, которым ты торгуешь.
   - Эта старая баба совсем не так глупа, как ее поступки, знаешь ли.
   - Ну да… Но когда она увидела ту терку для сыра, которая способна молоть стекло. Раствор для кирпичей, который одновременно является десертом! - Туз чуть не поперхнулся местным коньяком. - И регулятор для мозгов! Боже милостивый!
   Борислав нахмурился.
   - Регулятор - великолепная вещь! Он в два счета уничтожает похмелье. - Борислав громко щелкнул пальцами. - Вот так!
   К ним поспешила официантка. Она была иностранкой и очень плохо говорила на их языке, но таких девушек в городе в последнее время появилось много. Борислав показал пальцем на бокал Туза.
   - Мне то же самое, детка, и поживее.
   - Эти твои тиски для черепа - орудие пытки. Они странные, сумасшедшие. Их даже не люди изготовили.
   - Ну и что? Значит, их нужно назвать получше и приклеить ярлык поярче. «Краньетта» - вот красивое, фирменное название. Сделать его в розовом цвете. Украсить цветочками.
   - Женщины никогда не согласятся всунуть голову в эту штуковину.
   - О, согласятся. Не старушки из старушки Европы, нет. Наши. Я продал десять штук! Люди их хотят!
   - Вечно ты рассуждаешь о том, чего хотят люди.
   - Вот именно! Это конкурентное преимущество нашего региона! Люди, которые здесь живут… у них совершенно особые отношения с рыночной экономикой. - Бориславу принесли выпивку. Он осушил бокал одним глотком. - Здешние жители, - продолжил он, - привыкли видеть, как рынок разрушает их жизнь и ставит все с ног на голову. Вот почему именно мы теперь устанавливаем новые правила в современном мире, а европейцы пытаются от нас не отставать! Наши просто обожают новые товары нечеловеческого происхождения!
   - Доктор Грутджанз уставилась на эту штуку так, словно она ее укусит.
   - Туз, свободный рынок всегда имеет смысл - если ты знаешь, как он действует. Наверное, ты слышал о «невидимой руке рынка».
   Туз со скептическим видом одним глотком допил свой коньяк.
   - Невидимая рука - именно она поставляет нам такие товары, как тиски для черепа. Это легко понять.
   - Нет, не легко. Зачем невидимой руке сжимать людям головы?
   - Потому что это поиск новых путей! Чем больше рынок, тем больше он старается организовать прорыв, автоматизировав производство новых товаров. А рынок таблеток от головной боли - один из самых крупных рынков в мире!
   Туз почесал подмышку под кобурой.
   - И насколько он большой?
   - Огромный! Любой магазин торгует болеутоляющими средствами. Маленькие пакетики по две-три таблетки, на которых во-от такими цифрами написаны цены. Что такое эти таблетки? Это нужды и потребности людей!
   - Несчастных людей?
   - Вот именно! Людей, которые терпеть не могут свою работу, ненавидят своих жен и мужей. Рынок несчастий всегда больше всех остальных. - Борислав опрокинул следующий бокал. - Я сегодня слишком много болтаю.
   - Бутсы, поговори со мной. Я только что заработал столько денег, почти ничего не делая, давно уже такого не случалось. Теперь мне даже платят зарплату в посольстве иностранного государства. Ситуация становится серьезной. Мне нужно знать это - как невидимая рука делает настоящие вещи?
   - Смотри поисковую систему для интернет-магазина. Туз поднял руку с растопыренными пальцами.
   - Послушай, расскажи мне о чем-нибудь таком, на что я мог бы наложить лапу. Ты понимаешь. О чем-то таком, что можно украсть.
   - Скажем, ты набираешь наугад два слова, любых. Набираешь эти два слова в поисковой системе интернета. Что происходит?
   Туз повертел свой бокал.
   - Ну, поисковая система всегда что-то находит, это точно. Несуразное, может быть, но всегда что-то отыщется.
   - Правильно. Теперь представь себе, что ты ввел два слова в поисковую систему товаров. И она, скажем, пытается понять и путает… «парашют» и «пара шутов». Что ты получишь в ответе?
   Туз поразмыслил.
   - Я понял. Два шута на парашюте. Борислав покачал головой.
   - Нет-нет. Ты, приятель, занимаешься рэкетом, ты - посредник. Поэтому не умеешь мыслить как коммерсант.
   - Как я могу научиться думать лучше, чем такая система?
   - Ты уже сейчас это делаешь, Туз. У поисковых систем нет идей, нет философии. Они вообще никогда не думают. Только люди соображают и рождают идеи. Поисковые системы просто запрограммированы на поиск того, чего хотят пользователи. Они смешивают, сопоставляют и выдают результаты. Бесконечные результаты. Только эти результаты не имеют значения, если они никому не нужны. А здесь люди этого хотят!
   Официантка принесла бутылку, квашеную капусту с перцем и резиновый батон хлеба. Туз проводил взглядом ее покачивающиеся бедра.
   - Ну, что касается меня, я бы от такого не отказался. Эти девчонки из Ирака меня заводят.
   Борислав облокотился на стол и откусил от батона. Плеснул себе еще жидкости в бокал, выпил и умолк, прислушиваясь к тому, как спиртное разливается по телу. Ему вдруг расхотелось продолжать беседу.
   Разговоры - это не жизнь. А он повидал настоящую жизнь. Он хорошо ее знал. В первый раз он узнал настоящую жизнь еще мальчишкой, когда на его глазах весь город вывернули наизнанку. Беженцы, безработные, бездомные, трудяги, начинающие дело с карандаша в жестяном стаканчике, по крохам зарабатывающие на жизнь, торгуя с лотков. Потом люди торговали с прилавков и в киосках. «Переходный период» - вот как называлась такая жизнь. Будто все это происходило где-то в одном месте.
   Мир сильно изменился в переходный период. Жизнь изменилась. Но народ так и не «перешел» к нормальной, сытой жизни. Во время следующего переходного периода, в двадцать первом веке, люди потеряли все, что завоевали раньше.
   Когда Борислав вернулся с войны на костылях, он разложил коврик на тротуаре. И продавал ботинки. Людям нужны были его ботинки, они не снимали обувь даже в домах, потому что топить было нечем.
   Наступило лето, он наскреб денег на машину. Когда удавалось разжиться дизельным или биотопливом, он продавал товары прямо из багажника. Он завел кое-какие связи на улице. Установил свою будку на тротуаре.
   Даже в богатых странах не горели огни, и дороги замерли. В небе не летали реактивные самолеты. Переходный период затянулся. Цивилизация была ранена.
   Затем эпидемия охватила мир. Экономическая депрессия была бедой, но грипп стал истинным всадником Апокалипсиса. Грипп пронесся по городу. Грипп наполнил город растаявшей грязью, спонтанными пожарами и ужасающей мертвой тишиной.
   Борислав переселился из своей будки в заледеневшие развалины склада, где выжившие сортировали и продавали пожитки умерших. Еще одна ужасная зима. Они жгли мебель, чтобы согреться. Когда кто-нибудь кашлял, люди в ужасе смотрели на его носовой платок. Всем не хватало пищи, голова кружилась от голода. Безумное время.
   У него ничего не осталось от прошлой жизни, кроме фотографий. Во время той смуты он сделал тысячи снимков. Это был способ обозначить день: нацелить объектив, нажать на спуск, когда больше нечем было заняться и оставалось лишь бесцельно суетиться, или сидеть и горевать, или прыгнуть с моста. У него до сих пор сохранились эти снимки, все до одного. Обычные фотографии незаурядного времени. И его самого, тоже незаурядного: он был ранен, молод, тощ, голоден, горяч.
   Пока человек понимал собственное общество, он мог переделать себя так, чтобы соответствовать его требованиям. Он мог быть порядочным, надежным парнем, человеком слова. Но когда само общество стало уродливым, непригодным для жизни, тогда понятие «норма» треснуло, как дешевая гипсовая маска. Под маской цивилизации скрывалась другая личина - лицо ребенка-людоеда.
   Тогда жили одной надеждой: протянуть еще один день, еще одну ночь, полагаясь только на силу собственного сердцебиения, забыв абстрактные понятия успеха или провала. Выжить - только это и было настоящим.
   Когда нет привычного порядка, зато все настойчивее заявляют о себе риск и страдание, душа растет. Предметы начали менять первоначальную природу. Их ценность вызревала, пронзительная, как слезы, как поцелуи. Горячая вода стала чудом. Электрический свет мгновенно создавал праздник. Пара ботинок была залогом того, что твои ноги не обмерзнут и не почернеют. Человек, который имел кусок мыла, защиту от холода, свечи, становился счастливчиком.
   Когда ты вручал женщине тюбик губной помады, все ее худое, бледное личико вспыхивало. Когда она, ярко намазав губы, шла по затемненным улицам, казалось, что она поет.
   Грипп убивал, но был не столь смертоносным, как то немое отчаяние, которое внушал. Когда эпидемия выгорела, настало время решительных парней, способных проламывать головы и отдавать приказы. Борислав не сделал такой «карьеры». Он хорошо знал, как сколачивают подобные капиталы, но не умел командовать. Он сам когда-то был тем, кому отдавали приказы. Правда, то были приказы, которые ему не следовало выполнять…
   Подобно поезду после долгой стоянки, цивилизация медленно загрохотала по рельсам, набирая скорость. Жизнь, которую Борислав вел сейчас, в этом мерно покачивающемся составе, была пародией на прошлую реальность. На ту горящую, настоящую жизнь. Тогда он даже ухитрился влюбиться.