Страница:
Большой прибыли «Миллениум» не приносил, но свои расходы покрывал, а тираж и доходы от рекламных объявлений постоянно росли. Вплоть до настоящего момента журнал имел репутацию дерзкого и серьезного издания, говорящего правду.
Теперь ситуация, по всей видимости, изменится. Микаэль перечел сформулированное ими этим вечером краткое сообщение пресс-службы, которое быстро распространилось через телеграфное агентство «ТТ» и уже было выложено в Интернете на странице газеты «Афтонбладет».
– Принимая во внимание все слухи, которые о нас уже циркулируют, у наших друзей, по крайней мере, появится новый повод для сплетен, – попытался пошутить Микаэль.
Но она даже не улыбнулась.
– Другого плана у меня нет, но я полагаю, мы совершаем ошибку.
– Это единственный выход, – произнес в ответ Микаэль. – Если журнал обанкротится, все наши усилия утратят смысл. Ты ведь знаешь, что мы уже лишились большой части доходов. Как, кстати, повела себя компьютерная компания?
Эрика вздохнула:
– Они еще утром сообщили, что не будут размещать рекламу в январском номере.
– Веннерстрём имеет у них крупный пакет акций. Это не случайность.
– Да, но мы найдем других клиентов. Пусть Веннерстрём и финансовый магнат, но он все-таки владеет не всем миром, да и у нас тоже имеются кое-какие контакты.
Микаэль обхватил Эрику и притянул к себе:
– В один прекрасный день мы так поддадим Хансу Эрику Веннерстрёму, что на Уолл-стрит все затрясется. Но не сегодня. Необходимо вывести «Миллениум» из-под удара, спасти остатки доверия к журналу. Этим нельзя рисковать.
– Мне все это понятно, но если мы с тобой сделаем вид, что разрываем отношения, то я буду выглядеть жуткой сволочью, а ты попадешь в чудовищную ситуацию.
– Рикки, пока мы с тобой доверяем друг другу, у нас есть шанс. Нам надо действовать по интуиции, и сейчас время отступать.
В его рассуждениях была суровая логика, и ей пришлось с этим согласиться.
Глава 04
Теперь ситуация, по всей видимости, изменится. Микаэль перечел сформулированное ими этим вечером краткое сообщение пресс-службы, которое быстро распространилось через телеграфное агентство «ТТ» и уже было выложено в Интернете на странице газеты «Афтонбладет».
– По-моему, это просто ужасно, – сказала Эрика, когда они отослали сообщение пресс-службы по электронной почте. – Большинство сделает вывод, что ты некомпетентный идиот, а я хладнокровная гадина, воспользовавшаяся случаем, чтобы тебя прикончить.ОСУЖДЕННЫЙ РЕПОРТЕР ПОКИДАЕТ «МИЛЛЕНИУМ»
Стокгольм («ТТ»). Журналист Микаэль Блумквист оставляет пост ответственного редактора журнала «Миллениум», сообщает главный редактор и основной владелец издания Эрика Бергер.
Микаэль Блумквист покидает «Миллениум» по собственному желанию.
«Он совершенно изнурен драматическими событиями последнего времени, и ему необходим тайм-аут», – говорит Эрика Бергер, которая теперь берет на себя роль ответственного редактора.
Микаэль Блумквист был в 1990 году одним из основателей журнала «Миллениум». Эрика Бергер не думает, что так называемое дело Веннерстрёма скажется на будущем журнала.
«Журнал выйдет в следующем месяце, как обычно, – говорит Эрика Бергер. – Микаэль Блумквист сыграл важную роль в развитии журнала, но теперь мы закрываем эту страницу».
Эрика Бергер сообщает, что рассматривает дело Веннерстрёма как неудачное стечение обстоятельств. Она сожалеет о неприятностях, доставленных Хансу Эрику Веннерстрёму. Получить комментарий от Микаэля Блумквиста не удалось.
– Принимая во внимание все слухи, которые о нас уже циркулируют, у наших друзей, по крайней мере, появится новый повод для сплетен, – попытался пошутить Микаэль.
Но она даже не улыбнулась.
– Другого плана у меня нет, но я полагаю, мы совершаем ошибку.
– Это единственный выход, – произнес в ответ Микаэль. – Если журнал обанкротится, все наши усилия утратят смысл. Ты ведь знаешь, что мы уже лишились большой части доходов. Как, кстати, повела себя компьютерная компания?
Эрика вздохнула:
– Они еще утром сообщили, что не будут размещать рекламу в январском номере.
– Веннерстрём имеет у них крупный пакет акций. Это не случайность.
– Да, но мы найдем других клиентов. Пусть Веннерстрём и финансовый магнат, но он все-таки владеет не всем миром, да и у нас тоже имеются кое-какие контакты.
Микаэль обхватил Эрику и притянул к себе:
– В один прекрасный день мы так поддадим Хансу Эрику Веннерстрёму, что на Уолл-стрит все затрясется. Но не сегодня. Необходимо вывести «Миллениум» из-под удара, спасти остатки доверия к журналу. Этим нельзя рисковать.
– Мне все это понятно, но если мы с тобой сделаем вид, что разрываем отношения, то я буду выглядеть жуткой сволочью, а ты попадешь в чудовищную ситуацию.
– Рикки, пока мы с тобой доверяем друг другу, у нас есть шанс. Нам надо действовать по интуиции, и сейчас время отступать.
В его рассуждениях была суровая логика, и ей пришлось с этим согласиться.
Глава 04
Понедельник, 23 декабря – четверг, 26 декабря
Эрика осталась у Микаэля Блумквиста на все выходные. Постель они покидали в основном лишь для того, чтобы сходить в туалет и приготовить поесть, но занимались они там не только любовью; они часами лежали «валетом», обсуждая будущее, взвешивая последствия, свои возможности и шансы. В понедельник, когда забрезжил рассвет и наступил канун сочельника, Эрика поцеловала его на прощание – до следующего раза – и отправилась домой к мужу.
Микаэль начал день с мытья посуды и уборки квартиры, а затем пошел в редакцию, чтобы очистить свой кабинет. Он не собирался всерьез порывать с журналом, но ему в конце концов удалось убедить Эрику в том, что важно на какое-то время внешне отделить Микаэля Блумквиста от «Миллениума». А пока он намеревался работать в своей квартире на Беллмансгатан.
Кроме него, в редакции никого не было. Офис уже закрыли на Рождество, и все сотрудники разбежались по своим делам. Он отбирал бумаги и книги, укладывая их в коробку, чтобы взять с собой, и тут зазвонил телефон.
– Могу я поговорить с Микаэлем Блумквистом? – с надеждой спросил незнакомый голос на другом конце провода.
– Это я.
– Извините, что беспокою накануне праздника. Меня зовут Дирк Фруде.
Микаэль автоматически записал имя собеседника и время звонка.
– Я адвокат и представляю клиента, который очень хотел бы с вами поговорить.
– Ну, попросите клиента мне позвонить.
– Я имею в виду, что он хотел бы встретиться с вами лично.
– Хорошо, давайте условимся о времени, и направляйте его ко мне в офис. Только поторопитесь; я как раз освобождаю свое рабочее место.
– Мой клиент очень хотел бы, чтобы вы его посетили. Он живет в Хедестаде – туда ехать на поезде всего три часа.
Микаэль прекратил перебирать бумаги. СМИ обладают способностью притягивать самых безумных людей, которые звонят с разными нелепыми советами. В редакциях всего мира раздаются звонки от специалистов по НЛО, графологов, сайентологов, параноиков и всевозможных заговорщиков-теоретиков.
Как-то раз Микаэль слушал в Образовательном центре лекцию писателя Карла Альвара Нильссона, посвященную годовщине убийства премьер-министра Улофа Пальме. Лекция носила серьезный характер, и среди публики находились Леннарт Будстрём[28] и другие старые друзья Пальме. Однако там присутствовало и поразительное количество сыщиков-любителей. Среди них была женщина лет сорока, которая, как только перешли к непременным вопросам и ответам, схватила микрофон и тут же понизила голос до едва различимого шепота. Это само по себе уже предвещало интересное продолжение, и никто особенно не удивился, когда женщина начала с заявления: «Я знаю, кто убил Улофа Пальме». Со сцены чуть иронично предположили, что, коли женщина обладает такой в высшей степени важной информацией, было бы небезынтересно, если бы она поделилась своими сведениями с комиссией, расследующей убийство Пальме. Женщина поспешно произнесла едва слышным шепотом: «Я не могу – это слишком опасно!»
Микаэль подумал, уж не является ли Дирк Фруде одним из вдохновенных правдоискателей, стремящихся раскрыть секретный сумасшедший дом, где служба госбезопасности проводит опыты по контролю над мозгом.
– Я по домам не хожу, – коротко ответил он.
– В таком случае я надеюсь уговорить вас сделать исключение. Моему клиенту за восемьдесят, и поездка в Стокгольм для него слишком утомительна. Если вы будете настаивать, мы, разумеется, сможем это как-нибудь организовать, но, по правде говоря, было бы очень желательно, чтобы вы оказали такую любезность…
– Кто ваш клиент?
– Человек, о котором, я подозреваю, вам доводилось слышать по работе. Хенрик Вангер.
Микаэль в изумлении откинулся на спинку кресла. Разумеется, он слышал о Хенрике Вангере – промышленнике и бывшем генеральном директоре концерна «Вангер», название которого когда-то являлось синонимом лесопилок, леса, шахт, стали, металлургии и текстиля, производства и экспорта. В свое время Хенрик Вангер был действительно большим человеком с репутацией порядочного старомодного патриарха, не подвластного никаким новым веяниям. Он являлся одним из столпов шведской экономики и одним из лучших представителей старой школы; можно было сказать, что наряду с Матсом Карлгреном из концерна «Модо» и Хансом Вертеном из старого «Электролюкса» в период господства социал-демократов он составлял хребет промышленности.
Однако за последние двадцать пять лет концерн «Вангер» – по-прежнему семейное предприятие – изрядно разорили структурные усовершенствования, биржевые и банковские кризисы, конкуренция со стороны Азии, нестабильный экспорт и другие напасти, которые в совокупности значительно принизили значение и вес фамилии Вангер. Сегодня предприятием руководил Мартин Вангер – это имя ассоциировалось у Микаэля с полноватым пышноволосым мужчиной, как-то раз промелькнувшим на телеэкране, но представлял он его себе довольно смутно. Хенрик Вангер уже наверняка лет двадцать как сошел со сцены, и Микаэль даже не знал, что тот еще жив.
– Зачем Хенрик Вангер хочет со мной встретиться? – задал он вполне естественный вопрос.
– Сожалею. Я уже много лет являюсь адвокатом Хенрика Вангера, но рассказывать о том, чего он хочет, он должен сам. Я уполномочен сказать только, что Хенрик Вангер намерен обсудить с вами возможную работу.
– Работу? Я вовсе не собираюсь начинать работать на его предприятия. Им что, нужен пресс-секретарь?
– Речь идет о работе несколько другого рода. Не знаю, как лучше объяснить, но могу сказать лишь, что Хенрик Вангер весьма заинтересован в том, чтобы встретиться с вами и проконсультироваться по личному вопросу.
– Вы выражаетесь чересчур неопределенно.
– Прошу меня простить. Но могу ли я надеяться все-таки уговорить вас нанести визит в Хедестад? Разумеется, мы компенсируем стоимость поездки и заплатим подобающий гонорар.
– Вы позвонили немного не вовремя. У меня сейчас масса дел, и… полагаю, вы видели статьи обо мне в последние дни.
– Дело Веннерстрёма? – Дирк Фруде на другом конце провода вдруг издал короткий смешок. – Да, кое-что занимательное там было. Но, по правде говоря, именно шумиха вокруг процесса и обратила на вас внимание Хенрика Вангера.
– Вот как? И когда Хенрик Вангер хочет, чтобы я его посетил? – поинтересовался Микаэль.
– Как можно скорее. Завтра сочельник, и это едва ли вам подойдет. А как насчет второго дня Рождества? Или между Рождеством и Новым годом?
– То есть срочно. Сожалею, но раз вы толком ничего не можете сказать мне о цели визита, то…
– О, пожалуйста, я заверяю вас, что приглашение носит самый серьезный характер. Хенрик Вангер хочет проконсультироваться именно с вами, и ни с кем другим. Если вы заинтересуетесь, он собирается предложить вам задание. Я лишь посредник. Объяснять, о чем идет речь, должен он сам.
– Давно я не вел таких нелепых разговоров. Дайте мне подумать. Как я могу с вами связаться?
Положив трубку, Микаэль продолжал сидеть, разглядывая хлам на столе. Он никак не мог понять, зачем понадобился Хенрику Вангеру. На самом деле Микаэлю не особенно хотелось ехать в Хедестад, но адвокату Фруде удалось пробудить в нем любопытство.
Он включил компьютер, зашел на «www.google.com» и сделал запрос на предприятия Вангера. Нашлось сотни страниц – концерн «Вангер» сильно сдал свои позиции, но по-прежнему почти ежедневно фигурировал в СМИ. Микаэль сохранил около дюжины статей, анализировавших деятельность концерна, а затем поискал по очереди на имена Дирка Фруде, Хенрика Вангера и Мартина Вангера.
Мартин Вангер многократно упоминался в качестве нового генерального директора предприятий Вангера. Информации об адвокате Дирке Фруде было не так много: он являлся членом правления гольф-клуба в Хедестаде и о нем говорили в связи с «Ротари-клубом». О Хенрике Вангере, за одним исключением, писали только в материалах об истории концерна. Однако местная газета «Хедестадс-курирен» два года назад в связи с восьмидесятилетием бывшего промышленного магната дала его краткий портрет. Микаэль распечатал несколько текстов, в которых вроде бы содержалась суть, и у него получилась подборка страниц на пятьдесят. Затем он закончил разбирать стол, упаковал коробки, которые предстояло перевезти, и пошел домой. Он точно не знал, когда снова сюда вернется, да и вернется ли вообще.
Лисбет Саландер проводила сочельник в больничном пансионате «Эппельвикен» в городке Уппландс-Весбю. Она привезла с собой рождественские подарки: туалетную воду от Диора и рождественский бисквит из супермаркета «Оленс». Лисбет пила кофе, глядя на сорокашестилетнюю женщину, пытавшуюся неловкими пальцами развязать узелок на упаковке подарка. Во взгляде Саландер чувствовалась нежность, хотя она по-прежнему не переставала удивляться тому, что эта чужая женщина напротив приходится ей матерью. Как она ни пыталась, а все же не могла найти ни малейшего сходства ни во внешности, ни в характере.
Наконец мать отчаялась справиться с узелком и теперь сидела, беспомощно глядя на пакет. Сегодня был не лучший ее день. Лисбет Саландер протянула ножницы, все время лежавшие на столе на самом видном месте, и мать просияла, словно очнувшись.
– Ты, наверное, считаешь меня дурочкой.
– Нет, мама. Ты не дурочка. Просто жизнь несправедлива.
– Ты виделась с сестрой?
– Давно.
– Она никогда меня не навещает.
– Я знаю, мама. Меня она тоже не навещает.
– Ты работаешь?
– Да, мама. У меня все в порядке.
– А где ты живешь? Я даже не знаю, где ты живешь.
– Я живу в твоей старой квартире на Лундагатан. Уже несколько лет. Я перевела контракт на себя.
– Возможно, летом я смогу тебя навестить.
– Ну конечно. Летом.
Мать наконец распаковала подарок и с удовольствием вдыхала аромат туалетной воды.
– Спасибо, Камилла, – сказала она.
– Лисбет. Я Лисбет. Камилла – это моя сестра.
Мать смутилась, и Лисбет Саландер предложила пойти посмотреть телевизор.
Традиционный для сочельника час мультфильмов Диснея Микаэль Блумквист провел с дочерью Перниллой на вилле у бывшей жены Моники и ее нового мужа в пригороде Соллентуна. Он привез Пернилле рождественские подарки; посоветовавшись, они с Моникой договорились подарить дочери iPod, mp3-плеер, размером чуть больше спичечного коробка, но способный вместить все собрание дисков Перниллы. Собрание же было весьма солидным, и подарок оказался довольно дорогим.
Отец с дочерью около часа просидели вместе в ее комнате на втором этаже. Микаэль развелся с матерью Перниллы, когда ей было пять лет, а нового папу она обрела в семь. Не то чтобы Микаэль уклонялся от контактов с дочерью; Пернилла навещала его примерно раз в месяц и летом проводила неделю на его даче в Сандхамне. Нельзя сказать и что Моника пыталась препятствовать этим контактам или что Пернилле не нравилось общество отца – напротив, бывая вместе, они обычно прекрасно ладили. Однако Микаэль в основном предоставлял дочери решать, насколько интенсивно она хочет с ним общаться, особенно после того, как Моника снова вышла замуж. Когда Пернилле было лет одиннадцать-двенадцать, они почти не виделись, и только в последние годы ей захотелось встречаться с отцом чаще.
Дочь следила за судебным процессом с твердым убеждением, что все обстояло именно так, как уверял Микаэль: он был невиновен, но не смог это доказать.
Она рассказала о кандидате в бойфренды из параллельного класса гимназии, а еще о том, что стала членом местной церковной общины и считает себя верующей. Микаэль был поражен, но от комментариев воздержался.
Его пригласили остаться на ужин, но Микаэль отказался; он уже договорился с сестрой, что проведет сочельник с ее семьей на вилле, расположенной в престижном пригородном районе.
Утром Микаэль также получил приглашение отпраздновать Рождество с Эрикой и ее мужем в пригороде Сальтшёбаден, однако отказался, полагая, что благосклонное отношение Грегера Бекмана к любовным треугольникам должно иметь предел, а ему отнюдь не хотелось выяснять, где именно этот предел находится. Эрика возразила, сказав, что приглашение как раз исходит от ее супруга, и попрекнула Микаэля тем, что он не хочет поучаствовать в настоящем треугольнике. Микаэль посмеялся – Эрика знала, что он гетеросексуален до мозга костей, и предлагала это не всерьез, – но его решение не проводить сочельник в компании с супругом любовницы осталось неколебимым.
В конце концов он позвонил своей сестре Аннике Блумквист, по мужу Джаннини, когда ее итальянский муж, двое детей и взвод родни мужа как раз резали рождественский окорок. За ужином он отвечал на вопросы о суде и выслушивал разные добрые, но совершенно бессмысленные советы.
Не комментировала приговор только сестра Микаэля – но, с другой стороны, она была в этой компании единственным адвокатом. С легкостью изучив юриспруденцию и проработав несколько лет в качестве судебного секретаря и заместителя прокурора, Анника вместе с несколькими друзьями открыла собственную адвокатскую контору с офисом в центральной части города, на острове Кунгсхольмен. Анника специализировалась на семейном праве, и Микаэль даже не успел заметить, как, собственно, это произошло, а его младшая сестра уже стала появляться в газетах и на теледебатах в качестве известной феминистки и адвоката, защищающего права женщин. Она часто представляла интересы женщин, подвергавшихся угрозам или преследованиям со стороны мужей или бывших бойфрендов.
Когда Микаэль помогал Аннике готовить кофе, она взяла его под руку и спросила, как он себя чувствует. Он ответил – как мешок с дерьмом.
– В следующий раз нанимай хорошего адвоката, – посоветовала она.
– В этом случае от адвоката мало что зависело.
– Что же, собственно, произошло?
– Сестренка, давай в другой раз.
Она обняла его и поцеловала в щеку, после чего они отправились к остальным, неся рождественские бисквиты и чашки кофе.
Около семи часов вечера Микаэль извинился и попросил разрешения воспользоваться телефоном на кухне. Он позвонил Дирку Фруде – на заднем плане у того раздавался шум голосов.
– С Рождеством, – приветствовал его Фруде. – Вы решились?
– Я свободен, а вам удалось пробудить во мне любопытство. Если это подходит, я приеду во второй день Рождества.
– Замечательно, замечательно! Если бы вы знали, как порадовали меня своим решением. Извините, но у меня в гостях дети и внуки, и я почти не слышу, что вы говорите. Можно, я позвоню вам завтра, чтобы договориться о времени?
Микаэль Блумквист пожалел о своем решении еще тем же вечером, но звонить и отменять визит было как-то неудобно, поэтому утром второго дня Рождества он сел на поезд, идущий на север. Права у Микаэля имелись, но купить машину он так и не удосужился.
Фруде оказался прав, говоря, что поездка будет недолгой. Микаэль проехал Уппсалу, а затем поезд шел мимо редкой цепочки промышленных городков вдоль побережья Ботнического залива. Хедестад принадлежал к числу самых мелких и располагался примерно в часе езды к северу от Евле.
Ночью была страшная метель, но, когда он вышел из поезда, погода прояснилась и воздух обжигал холодом. Микаэль сразу же понял, что неправильно оделся для зимней погоды Норрланда, но знавший его в лицо Дирк Фруде быстро выловил его на перроне и отвел в тепло «мерседеса». В Хедестаде полным ходом шла уборка снега, и Фруде осторожно лавировал между высокими снегоуборочными машинами. По контрасту со Стокгольмом снег придавал всему окружающему экзотичный вид, словно здесь был какой-то другой, прямо-таки незнакомый мир. И это при том, что Микаэль находился всего в трех часах езды от площади Сергеля. Он покосился на адвоката: угловатое лицо, редкие, коротко остриженные белые волосы, очки с толстыми стеклами на массивном носу.
– Первый раз в Хедестаде? – спросил Фруде.
Микаэль кивнул.
– Это старый промышленный портовый город. Небольшой, только двадцать четыре тысячи жителей. Но народу здесь нравится. Хенрик живет в Хедебю – прямо на въезде в город с юга.
– Вы тоже там живете?
– Так уж получилось. Я родом из Сконе[29], но начал работать на Вангера сразу после университета, в шестьдесят втором году. Я бизнес-юрист, и с годами мы с Хенриком стали друзьями. Сейчас я вообще-то на пенсии, и Хенрик – мой единственный клиент. Он, естественно, тоже пенсионер и нуждается в моих услугах не слишком часто.
– Только чтобы отлавливать журналистов с подмоченной репутацией.
– Не надо заниматься самоуничижением. Вы не единственный, кто проигрывал в матче против Ханса Эрика Веннерстрёма.
Микаэль покосился на Фруде, не зная, как следует истолковывать это замечание.
– Мое приглашение как-то связано с Веннерстрёмом? – спросил он.
– Нет, – ответил Фруде. – Но Хенрик Вангер не принадлежит к числу друзей Веннерстрёма и с интересом следил за процессом. Однако встретиться с вами он хочет совершенно по другому поводу.
– О чем вы не хотите рассказывать.
– Рассказывать об этом я не уполномочен. Мы договорились, что вы сможете переночевать в доме у Хенрика Вангера. Если же не захотите, мы снимем вам номер в гостинице в центре города.
– Возможно, я уеду вечерним поездом обратно в Стокгольм.
На въезде в Хедебю снег еще не убрали, и Фруде с трудом вел машину по замерзшим колеям. Взгляду открылись классические старые деревянные строения, характерные для заводских поселений вдоль Ботнического залива. Их окружали виллы покрупнее и посовременнее. Селение начиналось на материке, а потом продолжалось за мостом на холмистом острове. На материковой стороне, возле опоры моста, расположилась маленькая церковь из белого камня, а напротив светилась старомодная реклама с текстом «Кафе и пекарня Сусанны». Машина проехала по прямой еще около ста метров и, повернув налево, оказалась на расчищенном от снега дворе перед каменным домом. Усадьба была не слишком велика по сравнению с окружающими постройками, но ее солидный вид явно указывал на то, что это владения хозяина.
– Вот и усадьба Вангеров, – сказал Дирк Фруде. – Когда-то здесь кипела жизнь, а сейчас в доме живут только Хенрик и домоправительница. Но там много комнат для гостей.
Они вышли из машины. Фруде указал на север:
– По традиции руководитель концерна «Вангер» всегда жил здесь, но Мартину Вангеру захотелось чего-нибудь посовременнее, и он построил виллу в самом конце мыса.
Микаэль огляделся и задумался над тем, какому безумному порыву он поддался, когда принимал приглашение адвоката Фруде. И решил, что по возможности вернется в Стокгольм этим же вечером.
К входу в дом вела каменная лестница, но не успели они по ней подняться, как дверь отворилась. Благодаря снимкам в Интернете Микаэль сразу узнал Хенрика Вангера.
На фотографиях он был моложе, но для своих восьмидесяти двух лет и сейчас выглядел на удивление бодрым: поджарый, с грубоватым, обветренным лицом и зачесанными назад пышными седыми волосами, указывавшими на то, что мужчины в его семье не склонны к облысению. Он был одет в хорошо отутюженные брюки, белую рубашку и потрепанную коричневую кофту, носил небольшие усы и тонкие очки в стальной оправе.
– Я – Хенрик Вангер, – поздоровался он. – Спасибо, что согласились ко мне приехать.
– Здравствуйте. Ваше приглашение стало для меня неожиданностью.
– Проходите в тепло. Я приготовил одну из гостевых комнат; не хотите ли немного освежиться? Ужинать будем попозже. Это Анна Нюгрен. Она обо мне заботится.
Микаэль обменялся коротким рукопожатием с невысокой женщиной лет шестидесяти, которая взяла у него пальто и повесила в шкаф. Поскольку по полу заметно тянуло холодом, она предложила Микаэлю тапочки.
Микаэль поблагодарил и обратился к Хенрику Вангеру:
– Я не уверен, что останусь до ужина. Это будет в какой-то мере зависеть от того, что за игру вы затеяли.
Хенрик Вангер обменялся взглядом с Дирком Фруде; было видно, что эти двое отлично понимают друг друга.
– Я, пожалуй, воспользуюсь случаем и оставлю вас, – сказал адвокат. – Мне надо домой, чтобы присмотреть за внуками, пока они не разнесли дом.
Он повернулся к Микаэлю:
– Я живу через мост и направо. Ко мне можно дойти за пять минут; это за кондитерской, третий дом в сторону воды. Если я понадоблюсь, звоните.
Улучив минуту, Микаэль опустил руку в карман и включил магнитофон.
«Я совсем свихнулся?» – подумал он.
Он не имел ни малейшего понятия о том, чего хочет Хенрик Вангер, но после скандала с Хансом Эриком Веннерстрёмом считал необходимым точно фиксировать все происходящие вокруг него странные события, а неожиданное приглашение в Хедестад, безусловно, относилось именно к этой категории.
Бывший промышленник на прощание похлопал Дирка Фруде по плечу и закрыл за ним входную дверь, а потом переключил все внимание на Микаэля:
– В таком случае перейдем прямо к делу. Это вовсе не игра. Я хочу с вами поговорить, но этот разговор потребует немало времени. Я попрошу вас выслушать меня до конца и только после этого принимать решение. Вы – журналист, и мне хотелось бы воспользоваться вашими услугами. Анна принесла кофе в мой кабинет на втором этаже.
Хенрик Вангер показывал дорогу, и Микаэль следовал за ним. Они вошли в продолговатый кабинет размером около сорока квадратных метров, расположенный в торце дома. Большую часть – метров десять – одной длинной стены от пола до потолка занимали книжные полки, уставленные немыслимой смесью из художественной литературы, биографий, книг по истории, справочников по торговле и промышленности, а также толстых папок. Книги были расположены без видимого порядка. Стеллаж, похоже, активно использовался, и Микаэль сделал вывод, что Хенрик Вангер – человек читающий. Вдоль противоположной стены вытянулся длинный письменный стол из темного дуба, поставленный таким образом, что сидящий за ним был обращен лицом к комнате. На стене в застекленных рамках педантичными рядами располагалось большое собрание засушенных цветов.
Эрика осталась у Микаэля Блумквиста на все выходные. Постель они покидали в основном лишь для того, чтобы сходить в туалет и приготовить поесть, но занимались они там не только любовью; они часами лежали «валетом», обсуждая будущее, взвешивая последствия, свои возможности и шансы. В понедельник, когда забрезжил рассвет и наступил канун сочельника, Эрика поцеловала его на прощание – до следующего раза – и отправилась домой к мужу.
Микаэль начал день с мытья посуды и уборки квартиры, а затем пошел в редакцию, чтобы очистить свой кабинет. Он не собирался всерьез порывать с журналом, но ему в конце концов удалось убедить Эрику в том, что важно на какое-то время внешне отделить Микаэля Блумквиста от «Миллениума». А пока он намеревался работать в своей квартире на Беллмансгатан.
Кроме него, в редакции никого не было. Офис уже закрыли на Рождество, и все сотрудники разбежались по своим делам. Он отбирал бумаги и книги, укладывая их в коробку, чтобы взять с собой, и тут зазвонил телефон.
– Могу я поговорить с Микаэлем Блумквистом? – с надеждой спросил незнакомый голос на другом конце провода.
– Это я.
– Извините, что беспокою накануне праздника. Меня зовут Дирк Фруде.
Микаэль автоматически записал имя собеседника и время звонка.
– Я адвокат и представляю клиента, который очень хотел бы с вами поговорить.
– Ну, попросите клиента мне позвонить.
– Я имею в виду, что он хотел бы встретиться с вами лично.
– Хорошо, давайте условимся о времени, и направляйте его ко мне в офис. Только поторопитесь; я как раз освобождаю свое рабочее место.
– Мой клиент очень хотел бы, чтобы вы его посетили. Он живет в Хедестаде – туда ехать на поезде всего три часа.
Микаэль прекратил перебирать бумаги. СМИ обладают способностью притягивать самых безумных людей, которые звонят с разными нелепыми советами. В редакциях всего мира раздаются звонки от специалистов по НЛО, графологов, сайентологов, параноиков и всевозможных заговорщиков-теоретиков.
Как-то раз Микаэль слушал в Образовательном центре лекцию писателя Карла Альвара Нильссона, посвященную годовщине убийства премьер-министра Улофа Пальме. Лекция носила серьезный характер, и среди публики находились Леннарт Будстрём[28] и другие старые друзья Пальме. Однако там присутствовало и поразительное количество сыщиков-любителей. Среди них была женщина лет сорока, которая, как только перешли к непременным вопросам и ответам, схватила микрофон и тут же понизила голос до едва различимого шепота. Это само по себе уже предвещало интересное продолжение, и никто особенно не удивился, когда женщина начала с заявления: «Я знаю, кто убил Улофа Пальме». Со сцены чуть иронично предположили, что, коли женщина обладает такой в высшей степени важной информацией, было бы небезынтересно, если бы она поделилась своими сведениями с комиссией, расследующей убийство Пальме. Женщина поспешно произнесла едва слышным шепотом: «Я не могу – это слишком опасно!»
Микаэль подумал, уж не является ли Дирк Фруде одним из вдохновенных правдоискателей, стремящихся раскрыть секретный сумасшедший дом, где служба госбезопасности проводит опыты по контролю над мозгом.
– Я по домам не хожу, – коротко ответил он.
– В таком случае я надеюсь уговорить вас сделать исключение. Моему клиенту за восемьдесят, и поездка в Стокгольм для него слишком утомительна. Если вы будете настаивать, мы, разумеется, сможем это как-нибудь организовать, но, по правде говоря, было бы очень желательно, чтобы вы оказали такую любезность…
– Кто ваш клиент?
– Человек, о котором, я подозреваю, вам доводилось слышать по работе. Хенрик Вангер.
Микаэль в изумлении откинулся на спинку кресла. Разумеется, он слышал о Хенрике Вангере – промышленнике и бывшем генеральном директоре концерна «Вангер», название которого когда-то являлось синонимом лесопилок, леса, шахт, стали, металлургии и текстиля, производства и экспорта. В свое время Хенрик Вангер был действительно большим человеком с репутацией порядочного старомодного патриарха, не подвластного никаким новым веяниям. Он являлся одним из столпов шведской экономики и одним из лучших представителей старой школы; можно было сказать, что наряду с Матсом Карлгреном из концерна «Модо» и Хансом Вертеном из старого «Электролюкса» в период господства социал-демократов он составлял хребет промышленности.
Однако за последние двадцать пять лет концерн «Вангер» – по-прежнему семейное предприятие – изрядно разорили структурные усовершенствования, биржевые и банковские кризисы, конкуренция со стороны Азии, нестабильный экспорт и другие напасти, которые в совокупности значительно принизили значение и вес фамилии Вангер. Сегодня предприятием руководил Мартин Вангер – это имя ассоциировалось у Микаэля с полноватым пышноволосым мужчиной, как-то раз промелькнувшим на телеэкране, но представлял он его себе довольно смутно. Хенрик Вангер уже наверняка лет двадцать как сошел со сцены, и Микаэль даже не знал, что тот еще жив.
– Зачем Хенрик Вангер хочет со мной встретиться? – задал он вполне естественный вопрос.
– Сожалею. Я уже много лет являюсь адвокатом Хенрика Вангера, но рассказывать о том, чего он хочет, он должен сам. Я уполномочен сказать только, что Хенрик Вангер намерен обсудить с вами возможную работу.
– Работу? Я вовсе не собираюсь начинать работать на его предприятия. Им что, нужен пресс-секретарь?
– Речь идет о работе несколько другого рода. Не знаю, как лучше объяснить, но могу сказать лишь, что Хенрик Вангер весьма заинтересован в том, чтобы встретиться с вами и проконсультироваться по личному вопросу.
– Вы выражаетесь чересчур неопределенно.
– Прошу меня простить. Но могу ли я надеяться все-таки уговорить вас нанести визит в Хедестад? Разумеется, мы компенсируем стоимость поездки и заплатим подобающий гонорар.
– Вы позвонили немного не вовремя. У меня сейчас масса дел, и… полагаю, вы видели статьи обо мне в последние дни.
– Дело Веннерстрёма? – Дирк Фруде на другом конце провода вдруг издал короткий смешок. – Да, кое-что занимательное там было. Но, по правде говоря, именно шумиха вокруг процесса и обратила на вас внимание Хенрика Вангера.
– Вот как? И когда Хенрик Вангер хочет, чтобы я его посетил? – поинтересовался Микаэль.
– Как можно скорее. Завтра сочельник, и это едва ли вам подойдет. А как насчет второго дня Рождества? Или между Рождеством и Новым годом?
– То есть срочно. Сожалею, но раз вы толком ничего не можете сказать мне о цели визита, то…
– О, пожалуйста, я заверяю вас, что приглашение носит самый серьезный характер. Хенрик Вангер хочет проконсультироваться именно с вами, и ни с кем другим. Если вы заинтересуетесь, он собирается предложить вам задание. Я лишь посредник. Объяснять, о чем идет речь, должен он сам.
– Давно я не вел таких нелепых разговоров. Дайте мне подумать. Как я могу с вами связаться?
Положив трубку, Микаэль продолжал сидеть, разглядывая хлам на столе. Он никак не мог понять, зачем понадобился Хенрику Вангеру. На самом деле Микаэлю не особенно хотелось ехать в Хедестад, но адвокату Фруде удалось пробудить в нем любопытство.
Он включил компьютер, зашел на «www.google.com» и сделал запрос на предприятия Вангера. Нашлось сотни страниц – концерн «Вангер» сильно сдал свои позиции, но по-прежнему почти ежедневно фигурировал в СМИ. Микаэль сохранил около дюжины статей, анализировавших деятельность концерна, а затем поискал по очереди на имена Дирка Фруде, Хенрика Вангера и Мартина Вангера.
Мартин Вангер многократно упоминался в качестве нового генерального директора предприятий Вангера. Информации об адвокате Дирке Фруде было не так много: он являлся членом правления гольф-клуба в Хедестаде и о нем говорили в связи с «Ротари-клубом». О Хенрике Вангере, за одним исключением, писали только в материалах об истории концерна. Однако местная газета «Хедестадс-курирен» два года назад в связи с восьмидесятилетием бывшего промышленного магната дала его краткий портрет. Микаэль распечатал несколько текстов, в которых вроде бы содержалась суть, и у него получилась подборка страниц на пятьдесят. Затем он закончил разбирать стол, упаковал коробки, которые предстояло перевезти, и пошел домой. Он точно не знал, когда снова сюда вернется, да и вернется ли вообще.
Лисбет Саландер проводила сочельник в больничном пансионате «Эппельвикен» в городке Уппландс-Весбю. Она привезла с собой рождественские подарки: туалетную воду от Диора и рождественский бисквит из супермаркета «Оленс». Лисбет пила кофе, глядя на сорокашестилетнюю женщину, пытавшуюся неловкими пальцами развязать узелок на упаковке подарка. Во взгляде Саландер чувствовалась нежность, хотя она по-прежнему не переставала удивляться тому, что эта чужая женщина напротив приходится ей матерью. Как она ни пыталась, а все же не могла найти ни малейшего сходства ни во внешности, ни в характере.
Наконец мать отчаялась справиться с узелком и теперь сидела, беспомощно глядя на пакет. Сегодня был не лучший ее день. Лисбет Саландер протянула ножницы, все время лежавшие на столе на самом видном месте, и мать просияла, словно очнувшись.
– Ты, наверное, считаешь меня дурочкой.
– Нет, мама. Ты не дурочка. Просто жизнь несправедлива.
– Ты виделась с сестрой?
– Давно.
– Она никогда меня не навещает.
– Я знаю, мама. Меня она тоже не навещает.
– Ты работаешь?
– Да, мама. У меня все в порядке.
– А где ты живешь? Я даже не знаю, где ты живешь.
– Я живу в твоей старой квартире на Лундагатан. Уже несколько лет. Я перевела контракт на себя.
– Возможно, летом я смогу тебя навестить.
– Ну конечно. Летом.
Мать наконец распаковала подарок и с удовольствием вдыхала аромат туалетной воды.
– Спасибо, Камилла, – сказала она.
– Лисбет. Я Лисбет. Камилла – это моя сестра.
Мать смутилась, и Лисбет Саландер предложила пойти посмотреть телевизор.
Традиционный для сочельника час мультфильмов Диснея Микаэль Блумквист провел с дочерью Перниллой на вилле у бывшей жены Моники и ее нового мужа в пригороде Соллентуна. Он привез Пернилле рождественские подарки; посоветовавшись, они с Моникой договорились подарить дочери iPod, mp3-плеер, размером чуть больше спичечного коробка, но способный вместить все собрание дисков Перниллы. Собрание же было весьма солидным, и подарок оказался довольно дорогим.
Отец с дочерью около часа просидели вместе в ее комнате на втором этаже. Микаэль развелся с матерью Перниллы, когда ей было пять лет, а нового папу она обрела в семь. Не то чтобы Микаэль уклонялся от контактов с дочерью; Пернилла навещала его примерно раз в месяц и летом проводила неделю на его даче в Сандхамне. Нельзя сказать и что Моника пыталась препятствовать этим контактам или что Пернилле не нравилось общество отца – напротив, бывая вместе, они обычно прекрасно ладили. Однако Микаэль в основном предоставлял дочери решать, насколько интенсивно она хочет с ним общаться, особенно после того, как Моника снова вышла замуж. Когда Пернилле было лет одиннадцать-двенадцать, они почти не виделись, и только в последние годы ей захотелось встречаться с отцом чаще.
Дочь следила за судебным процессом с твердым убеждением, что все обстояло именно так, как уверял Микаэль: он был невиновен, но не смог это доказать.
Она рассказала о кандидате в бойфренды из параллельного класса гимназии, а еще о том, что стала членом местной церковной общины и считает себя верующей. Микаэль был поражен, но от комментариев воздержался.
Его пригласили остаться на ужин, но Микаэль отказался; он уже договорился с сестрой, что проведет сочельник с ее семьей на вилле, расположенной в престижном пригородном районе.
Утром Микаэль также получил приглашение отпраздновать Рождество с Эрикой и ее мужем в пригороде Сальтшёбаден, однако отказался, полагая, что благосклонное отношение Грегера Бекмана к любовным треугольникам должно иметь предел, а ему отнюдь не хотелось выяснять, где именно этот предел находится. Эрика возразила, сказав, что приглашение как раз исходит от ее супруга, и попрекнула Микаэля тем, что он не хочет поучаствовать в настоящем треугольнике. Микаэль посмеялся – Эрика знала, что он гетеросексуален до мозга костей, и предлагала это не всерьез, – но его решение не проводить сочельник в компании с супругом любовницы осталось неколебимым.
В конце концов он позвонил своей сестре Аннике Блумквист, по мужу Джаннини, когда ее итальянский муж, двое детей и взвод родни мужа как раз резали рождественский окорок. За ужином он отвечал на вопросы о суде и выслушивал разные добрые, но совершенно бессмысленные советы.
Не комментировала приговор только сестра Микаэля – но, с другой стороны, она была в этой компании единственным адвокатом. С легкостью изучив юриспруденцию и проработав несколько лет в качестве судебного секретаря и заместителя прокурора, Анника вместе с несколькими друзьями открыла собственную адвокатскую контору с офисом в центральной части города, на острове Кунгсхольмен. Анника специализировалась на семейном праве, и Микаэль даже не успел заметить, как, собственно, это произошло, а его младшая сестра уже стала появляться в газетах и на теледебатах в качестве известной феминистки и адвоката, защищающего права женщин. Она часто представляла интересы женщин, подвергавшихся угрозам или преследованиям со стороны мужей или бывших бойфрендов.
Когда Микаэль помогал Аннике готовить кофе, она взяла его под руку и спросила, как он себя чувствует. Он ответил – как мешок с дерьмом.
– В следующий раз нанимай хорошего адвоката, – посоветовала она.
– В этом случае от адвоката мало что зависело.
– Что же, собственно, произошло?
– Сестренка, давай в другой раз.
Она обняла его и поцеловала в щеку, после чего они отправились к остальным, неся рождественские бисквиты и чашки кофе.
Около семи часов вечера Микаэль извинился и попросил разрешения воспользоваться телефоном на кухне. Он позвонил Дирку Фруде – на заднем плане у того раздавался шум голосов.
– С Рождеством, – приветствовал его Фруде. – Вы решились?
– Я свободен, а вам удалось пробудить во мне любопытство. Если это подходит, я приеду во второй день Рождества.
– Замечательно, замечательно! Если бы вы знали, как порадовали меня своим решением. Извините, но у меня в гостях дети и внуки, и я почти не слышу, что вы говорите. Можно, я позвоню вам завтра, чтобы договориться о времени?
Микаэль Блумквист пожалел о своем решении еще тем же вечером, но звонить и отменять визит было как-то неудобно, поэтому утром второго дня Рождества он сел на поезд, идущий на север. Права у Микаэля имелись, но купить машину он так и не удосужился.
Фруде оказался прав, говоря, что поездка будет недолгой. Микаэль проехал Уппсалу, а затем поезд шел мимо редкой цепочки промышленных городков вдоль побережья Ботнического залива. Хедестад принадлежал к числу самых мелких и располагался примерно в часе езды к северу от Евле.
Ночью была страшная метель, но, когда он вышел из поезда, погода прояснилась и воздух обжигал холодом. Микаэль сразу же понял, что неправильно оделся для зимней погоды Норрланда, но знавший его в лицо Дирк Фруде быстро выловил его на перроне и отвел в тепло «мерседеса». В Хедестаде полным ходом шла уборка снега, и Фруде осторожно лавировал между высокими снегоуборочными машинами. По контрасту со Стокгольмом снег придавал всему окружающему экзотичный вид, словно здесь был какой-то другой, прямо-таки незнакомый мир. И это при том, что Микаэль находился всего в трех часах езды от площади Сергеля. Он покосился на адвоката: угловатое лицо, редкие, коротко остриженные белые волосы, очки с толстыми стеклами на массивном носу.
– Первый раз в Хедестаде? – спросил Фруде.
Микаэль кивнул.
– Это старый промышленный портовый город. Небольшой, только двадцать четыре тысячи жителей. Но народу здесь нравится. Хенрик живет в Хедебю – прямо на въезде в город с юга.
– Вы тоже там живете?
– Так уж получилось. Я родом из Сконе[29], но начал работать на Вангера сразу после университета, в шестьдесят втором году. Я бизнес-юрист, и с годами мы с Хенриком стали друзьями. Сейчас я вообще-то на пенсии, и Хенрик – мой единственный клиент. Он, естественно, тоже пенсионер и нуждается в моих услугах не слишком часто.
– Только чтобы отлавливать журналистов с подмоченной репутацией.
– Не надо заниматься самоуничижением. Вы не единственный, кто проигрывал в матче против Ханса Эрика Веннерстрёма.
Микаэль покосился на Фруде, не зная, как следует истолковывать это замечание.
– Мое приглашение как-то связано с Веннерстрёмом? – спросил он.
– Нет, – ответил Фруде. – Но Хенрик Вангер не принадлежит к числу друзей Веннерстрёма и с интересом следил за процессом. Однако встретиться с вами он хочет совершенно по другому поводу.
– О чем вы не хотите рассказывать.
– Рассказывать об этом я не уполномочен. Мы договорились, что вы сможете переночевать в доме у Хенрика Вангера. Если же не захотите, мы снимем вам номер в гостинице в центре города.
– Возможно, я уеду вечерним поездом обратно в Стокгольм.
На въезде в Хедебю снег еще не убрали, и Фруде с трудом вел машину по замерзшим колеям. Взгляду открылись классические старые деревянные строения, характерные для заводских поселений вдоль Ботнического залива. Их окружали виллы покрупнее и посовременнее. Селение начиналось на материке, а потом продолжалось за мостом на холмистом острове. На материковой стороне, возле опоры моста, расположилась маленькая церковь из белого камня, а напротив светилась старомодная реклама с текстом «Кафе и пекарня Сусанны». Машина проехала по прямой еще около ста метров и, повернув налево, оказалась на расчищенном от снега дворе перед каменным домом. Усадьба была не слишком велика по сравнению с окружающими постройками, но ее солидный вид явно указывал на то, что это владения хозяина.
– Вот и усадьба Вангеров, – сказал Дирк Фруде. – Когда-то здесь кипела жизнь, а сейчас в доме живут только Хенрик и домоправительница. Но там много комнат для гостей.
Они вышли из машины. Фруде указал на север:
– По традиции руководитель концерна «Вангер» всегда жил здесь, но Мартину Вангеру захотелось чего-нибудь посовременнее, и он построил виллу в самом конце мыса.
Микаэль огляделся и задумался над тем, какому безумному порыву он поддался, когда принимал приглашение адвоката Фруде. И решил, что по возможности вернется в Стокгольм этим же вечером.
К входу в дом вела каменная лестница, но не успели они по ней подняться, как дверь отворилась. Благодаря снимкам в Интернете Микаэль сразу узнал Хенрика Вангера.
На фотографиях он был моложе, но для своих восьмидесяти двух лет и сейчас выглядел на удивление бодрым: поджарый, с грубоватым, обветренным лицом и зачесанными назад пышными седыми волосами, указывавшими на то, что мужчины в его семье не склонны к облысению. Он был одет в хорошо отутюженные брюки, белую рубашку и потрепанную коричневую кофту, носил небольшие усы и тонкие очки в стальной оправе.
– Я – Хенрик Вангер, – поздоровался он. – Спасибо, что согласились ко мне приехать.
– Здравствуйте. Ваше приглашение стало для меня неожиданностью.
– Проходите в тепло. Я приготовил одну из гостевых комнат; не хотите ли немного освежиться? Ужинать будем попозже. Это Анна Нюгрен. Она обо мне заботится.
Микаэль обменялся коротким рукопожатием с невысокой женщиной лет шестидесяти, которая взяла у него пальто и повесила в шкаф. Поскольку по полу заметно тянуло холодом, она предложила Микаэлю тапочки.
Микаэль поблагодарил и обратился к Хенрику Вангеру:
– Я не уверен, что останусь до ужина. Это будет в какой-то мере зависеть от того, что за игру вы затеяли.
Хенрик Вангер обменялся взглядом с Дирком Фруде; было видно, что эти двое отлично понимают друг друга.
– Я, пожалуй, воспользуюсь случаем и оставлю вас, – сказал адвокат. – Мне надо домой, чтобы присмотреть за внуками, пока они не разнесли дом.
Он повернулся к Микаэлю:
– Я живу через мост и направо. Ко мне можно дойти за пять минут; это за кондитерской, третий дом в сторону воды. Если я понадоблюсь, звоните.
Улучив минуту, Микаэль опустил руку в карман и включил магнитофон.
«Я совсем свихнулся?» – подумал он.
Он не имел ни малейшего понятия о том, чего хочет Хенрик Вангер, но после скандала с Хансом Эриком Веннерстрёмом считал необходимым точно фиксировать все происходящие вокруг него странные события, а неожиданное приглашение в Хедестад, безусловно, относилось именно к этой категории.
Бывший промышленник на прощание похлопал Дирка Фруде по плечу и закрыл за ним входную дверь, а потом переключил все внимание на Микаэля:
– В таком случае перейдем прямо к делу. Это вовсе не игра. Я хочу с вами поговорить, но этот разговор потребует немало времени. Я попрошу вас выслушать меня до конца и только после этого принимать решение. Вы – журналист, и мне хотелось бы воспользоваться вашими услугами. Анна принесла кофе в мой кабинет на втором этаже.
Хенрик Вангер показывал дорогу, и Микаэль следовал за ним. Они вошли в продолговатый кабинет размером около сорока квадратных метров, расположенный в торце дома. Большую часть – метров десять – одной длинной стены от пола до потолка занимали книжные полки, уставленные немыслимой смесью из художественной литературы, биографий, книг по истории, справочников по торговле и промышленности, а также толстых папок. Книги были расположены без видимого порядка. Стеллаж, похоже, активно использовался, и Микаэль сделал вывод, что Хенрик Вангер – человек читающий. Вдоль противоположной стены вытянулся длинный письменный стол из темного дуба, поставленный таким образом, что сидящий за ним был обращен лицом к комнате. На стене в застекленных рамках педантичными рядами располагалось большое собрание засушенных цветов.