Страница:
Даниэла Стил
Клуб холостяков
Моим замечательным детям, Беатрис, Тревору, Тодду, Нику, Саманте, Виктории, Ванессе, Максу и Заре, чьей любовью, смехом, добротой и радостью озарена моя жизнь.
Себастьяну, лучшему из всех рождественских подарков. Каждый из вас для меня – подарок судьбы. Не устаю благодарить Господа за то, что явил мне чудо вашей любви.
С бесконечной любовью, Д.С.
Он сказал, что всегда будет меня беречь.
Она сказала, что всегда будет меня любить.
Он сказал, что всегда будет моим спутником.
Она сказала, что всегда будет моим другом.
Он сказал, что всегда будет меня обнимать.
Она сказала, что всегда будет держать меня за руку.
Он сказал, что всегда будет рядом со мной
по ночам.
Она сказала, что всегда будет говорить мне:
«Спокойной ночи».
Он сказал, что всегда будет меня любить.
Она сказала, что всегда будет моей.
Донна Розенталь
Глава 1
Солнце пекло нещадно, заливая ослепительным светом палубу моторной яхты «Голубая луна». Изящная восьмидесятиметровая красавица длиной двести сорок футов, яхта была выдающимся творением дизайнерской мысли. Бассейн, вертолетная площадка, шесть элегантных, комфортабельных гостевых кают, словно сошедший с киноэкрана хозяйский люкс и вымуштрованная команда в составе шестнадцати человек. «Голубая луна» и, конечно, ее владелец красовались во всех мировых журналах для яхтсменов. Чарльз Самнер Харрингтон купил ее у саудовского принца шесть лет назад. А свою первую яхту, семидесятипятифутовую, он приобрел в возрасте двадцати двух лет. Она называлась «Мечта». Сейчас, спустя двадцать четыре года, он, как и тогда, наслаждался пребыванием на борту собственного роскошного судна.
Сорокашестилетний Чарльз Харрингтон считал себя везучим человеком. И действительно, жизнь его протекала без видимых осложнений. В двадцать один год он унаследовал гигантское состояние и на протяжении вот уже четверти века распоряжался им весьма рачительно. Он управлял собственными инвестициями и семейным фондом. Чарли прекрасно отдавал себе отчет, что мало кому на этом свете так везет, как ему, и много делал для того, чтобы облегчить участь менее удачливых собратьев – и через фонд, и лично. Он ощущал в полной мере огромную ответственность, лежащую на нем, и ставил интересы других превыше всего. Объектом его особого внимания были нуждающиеся молодые люди и дети. Фонд вел большую работу в сфере образования, оплачивал медицинские услуги неимущим, в особенности в развивающихся странах, и много делал для борьбы против жестокого обращения с детьми в бедных городских районах. Чарльз Харрингтон был заметной общественной фигурой в своем районе, а свою благотворительность никак не рекламировал и занимался ею в основном через фонд, а иногда и анонимно. Чарльз Харрингтон был филантроп по призванию, в высшей степени неравнодушный и сознательный человек. В то же время он не скрывал своих сибаритских наклонностей, в которых всегда признавался со смехом, но никогда не искал себе оправданий. Он мог себе это позволить. Он из года в год тратил миллионы на благо других, причем в большой мере – из своих собственных денег. Он так и не женился и не обзавелся детьми, наслаждался своей безбедной жизнью и, по возможности, делил ее со своими друзьями.
Каждый год, независимо ни от чего, Чарли и двое его ближайших друзей, Адам Вайс и Грей Хоук, проводили август у него на яхте. Они бороздили Средиземное море и вставали на якорь там, где хотели. Это был их излюбленный отдых на протяжении десяти лет. Все трое с нетерпением его ждали и шли ради него на любые жертвы. Каждый год первого августа Адам и Грей прилетали в Ниццу и на целый месяц поселялись на «Голубой луне», точно так же, как раньше – на ее предшественнице. Обычно Чарли проводил на борту и июль тоже, иногда он не появлялся в Нью-Йорке до середины, а то и до конца сентября. Всеми делами фонда и различного рода финансовыми операциями он прекрасно управлял отсюда. Но август был предназначен только для отдыха. Так было и в этом году. Чарли блаженствовал на корме, неспешно вкушал завтрак, а яхта мягко покачивалась на якоре неподалеку от порта Сен-Тропе. Накануне выдался бурный вечерок, и на борт приятели вернулись только в четыре.
Несмотря на это, Чарли ни свет ни заря был уже на ногах. По правде сказать, воспоминания о вчерашнем вечере у него были весьма смутные. С Адамом и Греем так всегда. Когда они собираются вместе, то превращаются в буйную компанию, правда, их веселье проходит без ущерба для окружающих. Оправдываться им было не перед кем, все трое были неженаты. А на данный момент и постоянной девушки ни у одного из них не было. Между ними существовал уговор: независимо от обстоятельств на борт яхты они являются без женщин и проводят месяц как холостяки, наслаждаясь полной свободой в мужской компании. А после отпуска все трое погружаются в дела. У каждого была своя нива: у Чарли – благотворительность, у Адама – юриспруденция, у Грея – искусство. Чарли любил приговаривать, что за год работы месяц свободы от дел они заслужили.
Двое из их троицы были холостяками по убеждению. Чарли же уверял, что к нему это не относится. По его словам, его ситуация – чистая случайность, простое невезение. Он уверял, что хочет жениться, но пока, несмотря на многолетние поиски, не нашел себе достойной спутницы жизни. Впрочем, он не оставил надежды и продолжал искать со свойственной ему дотошностью и упорством. Он успел четырежды побывать в положении жениха, правда, это было давно. И всякий раз случалось нечто, из-за чего свадьбу приходилось отменять, к его сожалению и досаде.
Первая невеста переспала с его лучшим другом за три дня до свадьбы. Для него это стало настоящим потрясением. И конечно, свадьбу пришлось отменить. Ему тогда было тридцать лет. Вторая невеста после помолвки получила приглашение на работу в Лондоне. Он прилежно летал к ней, пока она вкалывала на британский «Вог» с таким рвением, что у нее не оставалось времени побыть с ним, а он терпеливо ждал ее в квартире, которую снял специально для встреч с любимой девушкой. До свадьбы оставалось два месяца, когда она призналась, что не представляет себе, как, став его женой, бросит работу, что для Чарли было само собой разумеющимся. Он был убежден, что жена должна сидеть дома и заниматься детьми. Жениться на женщине, делающей карьеру, ему совсем не хотелось, и они решили расстаться – разумеется, полюбовно, но к его великому разочарованию. Тридцатидвухлетний Чарли все еще был преисполнен решимости найти женщину своей мечты. Минул год, и он вновь уверовал, что это наконец произошло. Следующая его избранница была необыкновенная девушка, а главное – готовая ради него бросить учебу в медицинском. Они вместе ездили в Южную Америку, совершали поездки по делам фонда, колесили по развивающимся странам, где помогали обездоленным детям. У них было много общего, и через полгода знакомства они приняли решение пожениться. Все шло хорошо, пока не стало ясно, что невеста не мыслит себя отдельно от своей сестры-двойняшки и намерена повсюду таскать ее за собой. У него же с этой сестрой возникла стойкая взаимная неприязнь, и не было дня, чтобы они не ссорились до изнеможения. У Чарли не оставалось сомнений, что эту неприязнь им не удастся преодолеть. Как бы они ни старались, она будет только множиться и крепнуть. И он решил разорвать помолвку, его невеста согласилась. Она слишком дорожила своей сестрой, чтобы выходить замуж за мужчину, который так активно ее невзлюбил. Через год она вышла замуж за другого, ее сестра стала жить вместе с ними, что убедило Чарли в его правоте. Последняя помолвка тоже закончилась неудачно, это было пять лет назад. Она утверждала, что любит Чарли, но принципиально не хочет иметь детей. При всей своей любви, в этом вопросе его подружка не собиралась уступать ни на йоту. Сначала Чарли надеялся, что сумеет ее разубедить, но этого не произошло, и они расстались друзьями. Чарли вообще всегда расставался со своими возлюбленными полюбовно. Со всеми, с кем встречался, он умудрялся оставаться в самых теплых отношениях. На Рождество его засыпали поздравительными открытками и фотографиями женщины, с которыми он когда-то был близок. Многие из них давно уже были замужем. Если посмотреть на их семейные фотографии, все они были очень похожи. Красивые, светловолосые, образованные женщины из аристократических семей, которые учились в самых лучших учебных заведениях и нашли себе самых достойных мужей. Со своих рождественских снимков они ему улыбались, стоя рядом со своими преуспевающими супругами и симпатичными отпрысками. Со многими своими бывшими подругами Чарли продолжал поддерживать отношения, они его обожали и вспоминали с большой теплотой.
Его друзья Адам и Грей неустанно советовали отступиться от дебютанток и светских дам и найти себе «настоящую» – каждый вкладывал в это понятие свой смысл. Но Чарли точно знал, что ему нужно. Родовитая, богатая, образованная и умная женщина, которая разделяла бы его идеалы и была бы ему ровней по происхождению. Последнему обстоятельству он придавал особое значение. Его британские корни прослеживались с пятнадцатого века, состояние приумножалось на протяжении несколько поколений, и, как у его отца и деда, за спиной у Чарли был Принстон. Его мать училась в Колледже мисс Портер, одном из самых престижных в Америке, а потом в Англии, как и его сестра. Такой же он хотел видеть и будущую жену. Это был подход, не лишенный снобизма, но Чарли твердо знал, что ему нужно. Сам он был во многом человек старомодный и разделял традиционные ценности. В политике придерживался консервативных взглядов, в своем кругу пользовался уважением, а если когда и позволял себе расслабиться, то делал это достойно. Чарли был до мозга костей джентльмен, человек стиля и большой порядочности. Внимательный к окружающим, любезный, щедрый и доброжелательный. Безупречные манеры. Женщины его обожали, мужчины с ним считались. Он уже давно слыл завидным женихом для всей женской половины Нью-Йорка и тех мест, где путешествовал и имел друзей. Все искренне любили Чарли, и это было заслуженно.
Для любой женщины выйти замуж за Чарльза Харрингтона было бы редкой удачей. Но, подобно прекрасному принцу из сказки, он бродил по свету в поисках той единственной, что могла бы составить его счастье. Знакомился с очаровательными женщинами, казавшимися такими восхитительно-прекрасными, а потом всякий раз всплывал некий роковой изъян, заставлявший его отказаться от похода к алтарю. И для него, и для его избранниц это было великим разочарованием. Каждый раз его планы создать семью и обзавестись детьми рушились в самый последний момент. И в сорок шесть лет Чарли все еще оставался холостяком, хотя, как он говорил, и не по своей воле. Но где же она, идеальная женщина наших дней? Чарли был по-прежнему преисполнен решимости ее отыскать и был убежден, что это ему когда-нибудь удастся. Вот только когда? Сколько, казалось бы, идеальных кандидаток вокруг него ни вилось, он всегда умел разглядеть их недостатки. Единственным его утешением было то, что пока ему удавалось избежать брака с «не той» женщиной. Он был тверд в своем намерении этого не допустить и благодарен судьбе, что она до сих пор хранила его от неудачного брака. В отношении женских несовершенств он всегда был бдителен и непреклонен. Он знал, что его единственная существует, просто он ее пока не нашел. Но когда-нибудь непременно найдет!
Чарли сидел с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу. Его обслуживали две официантки. Сейчас ему была предложена вторая чашка кофе. Накануне он выпил шампанское, потом несколько бокалов мартини, но утром успел поплавать и сейчас чувствовал себя лучше. Он был превосходный пловец и серфингист. В Принстоне он даже был капитаном команды по плаванию. Несмотря на возраст, он не утратил любви к спорту. С энтузиазмом гонял на горных лыжах, зимой при каждой возможности играл в сквош, а летом – в теннис. Благодаря этому он не только мог похвастать отменным здоровьем, но и имел фигуру юноши. Чарли был на редкость привлекательным мужчиной, высокий, поджарый, голубые глаза, русые волосы, а пробивающаяся седина еще почти незаметна. Сейчас, после месяца на море, он мог похвастать красивым ровным загаром. Идеальный мужчина!
Его мать была настоящей красавицей, а сестра в студенческие годы блистала в теннисе, пока не бросила учебу, чтобы посвятить себя брату: их родители погибли, разбившись на машине во время отпуска в Италии. Чарли тогда было шестнадцать, сестре – двадцать один год. Она бросила первый курс престижнейшего колледжа Вассар, вернулась домой и взяла на себя заботы о семье, где неожиданно осталась за старшую. При мысли о сестре у Чарли до сих пор наворачивались слезы. Элен тогда сказала, что через два года, когда он поступит в колледж, она возобновит учебу. Она с готовностью пошла ради него на эту жертву. Элен была необыкновенная женщина, Чарли ее боготворил. Но когда пришло время отправляться в колледж Чарли, сестра уже была тяжело больна, хотя брату ничего не говорила. Почти три года она скрывала от него серьезность положения. Говорила, что не поедет учиться из-за занятости в фонде, а он и поверил. На самом деле у Элен была опухоль мозга, и она героически боролась со своей болезнью. Из-за расположения опухоль с самого начала была признана неоперабельной. В возрасте двадцати шести лет Элен умерла, не дожив всего нескольких месяцев до его выпуска из Принстона. К нему даже некому было прийти на вручение диплома. Лишившись родителей и сестры, Чарли остался один на всем белом свете, с огромным состоянием и чувством ответственности за все, что он унаследовал от семьи. Вскоре после получения диплома он купил свой первый парусник и на протяжении двух лет плавал кругосветку. Не проходило дня, чтобы он не думал о сестре и о том, скольким ей обязан. Ведь это ради него она бросила учебу и, как и родители при жизни, во всем поддерживала его до своего последнего вздоха. Жизнь в семье Харрингтонов всегда строилась на взаимопонимании и любви. Одно в жизни Чарли сложилось не так, как должно было, – все дорогие ему люди слишком рано его оставили. И теперь он больше всего боялся полюбить и вновь потерять близкого человека.
Из кругосветного плавания он вернулся в двадцать четыре года. Поступил в Бизнес-школу Колумбийского университета, получил диплом МБА, научился успешно управлять своим фондом и распоряжаться инвестициями. Он быстро повзрослел и узнал цену ответственности за жизни тех, кто от него зависел. Чарли никогда и никого не подводил. Он знал, что лишился сестры и родителей по воле рока, но факт оставался фактом: в весьма юном возрасте он оказался один на всем белом свете, без единой родной души и с огромным состоянием. И еще у него было несколько верных друзей. Однако он понимал, что без любимой женщины чего-то очень важного в жизни ему всегда будет недоставать. Но он непременно хотел связать свою судьбу с женщиной, отвечающей его представлениям о достойной спутнице жизни – то есть такой, которая была бы похожа на Элен и на их мать и так же была бы верна ему до последнего часа. Он не признавался даже себе в том, что без близких в этом мире ему было бесконечно одиноко и даже страшно. Его родные покинули его, но так уж распорядилась жестокая судьба. И Чарли казалось особенно важным найти достойную спутницу жизни, ту, на которую можно было бы положиться, которая стала бы хорошей матерью его детям, одним словом – идеальную. На меньшее он был не согласен. И ради такой женщины он был готов ждать.
– О господи! – раздалось где-то сзади.
Чарли рассмеялся, открыл глаза и обернулся. Адам, в белых шортах и светло-голубой футболке, подошел и тяжело плюхнулся в кресло напротив. Официантка налила ему крепкого кофе, Адам сделал несколько глотков и только тогда подал голос:
– Что за гадость я вчера пил? Меня, кажется, отравили.
У Адама были темные волосы и почти черные глаза. Бритьем сегодня он себя не утруждал. Среднего роста, широкоплечий, с тяжелыми чертами лица, он не был так привлекателен, как Чарли, но отличался острым умом, чувством юмора, обаянием, чем и покорял женские сердца. Не обладая внешностью киногероя, он брал головой, влиянием и деньгами. За последние годы Адам значительно упрочил свое положение.
– По-моему, ты, кроме рома и текилы, ничего не пил, правда, за ужином была еще бутылка вина.
Накануне они ужинали на яхте и пили великолепное бордо «Шато О Брион», после чего отправились в город обследовать бары и дискотеки. Чарли, конечно, не рассчитывал встретить там женщину своей мечты, но провести весело время в этих заведениях определенно было с кем. – И еще мне перед уходом показалось, ты перешел на бренди.
– Так я и думал! Это все ром виноват. Каждый год на твоей яхте я превращаюсь в алкоголика. Если бы я столько пил дома, меня бы давно вышибли из бизнеса. – Адам Вайс прищурился на солнце, нацепил темные очки и улыбнулся. – Ты, Чарли, на меня плохо влияешь. Зато тебе не откажешь в гостеприимстве. В котором часу я заявился?
– Кажется, в районе пяти. – В голосе Чарли не слышалось ни одобрения, ни порицания. Он не судья своим друзьям. Для него главное – чтобы им было весело, и это всегда удается. Адам с Греем были его самыми близкими друзьями, их связывала привязанность, выходящая далеко за рамки простой дружбы. Они были как трое братьев, за последние десять лет наблюдали друг друга в самых разных ситуациях и знали друг о друге все.
Адам познакомился с Чарли почти сразу после развода. Со своей женой Рэчел Адам был знаком еще со второго курса Гарварда, где они вместе учились на юридическом. Рэчел получила диплом с отличием и была допущена к собственной практике. Но адвокатом так и не стала. Адам получил практику со второй попытки, и со временем из него вышел превосходный адвокат. И вполне преуспевающий. Он пошел работать в фирму, специализирующуюся на оказании юридических услуг рок-звездам и спортсменам первой величины. Адам обожал свою работу. На следующий день после выпуска они с Рэчел расписались, к радости родителей, которые были знакомы, так как жили в одном районе на Лонг-Айленде. Несмотря на дружбу родителей, Адам и Рэчел до университета знакомы не были. Адам всегда противился знакомствам с дочерьми родительских приятелей и Рэчел выбрал сам. Она казалась ему идеальной спутницей.
У них было много общего и безоблачное будущее впереди. Уже в медовый месяц Рэчел забеременела и за два года родила Адаму двоих детей. Сейчас Аманде и Джекобу было четырнадцать и тринадцать. Брак просуществовал пять лет. Адам был вечно занят на работе, делал карьеру и мог иногда вернуться домой в три ночи, после концертов или соревнований с участием своих клиентов и их друзей. Но, несмотря на искушения со всех сторон – а таких было множество, – он хранил верность Рэчел. Она же, устав от вечного ожидания и одиночества, влюбилась в детского врача, с которым была знакома еще со школы, и, пока Адам в поте лица зарабатывал для семьи деньги, завела бурный роман. За три месяца до развода Адам стал в своей фирме партнером, и Рэчел объявила ему о своем решении, сказав, что он не пропадет. Она забрала детей, мебель, половину сбережений и, едва дождавшись, когда высохнут чернила на бракоразводных бумагах, вышла за своего педиатра. С тех пор прошло десять лет, но Адам до сих пор не изжил в себе обиду и, разговаривая с бывшей женой, с трудом мог сдерживать эмоции. С тех пор он и зарекся жениться, опасаясь повторения неудачного опыта.
За прошедшие годы Адам неоднократно знакомился с женщинами, но во избежание серьезной привязанности выбирал себе молоденьких дурочек – по принципу «лет меньше вдвое, а мозгов – вдесятеро». В той среде, где он работал, в таких недостатка не было. В сорок один год он встречался с девушками от двадцати одного до двадцати пяти: манекенщицами, начинающими актрисами, поклонницами – одним словом, с теми, кто всегда вьется вокруг спортсменов и рок-звезд. В половине случаев он даже не помнил их имен. Со всеми женщинами Адам был честен и щедр. Он сразу объявлял, что вообще не собирается жениться, а с ними просто проводит время. Ни с одной он не встречался дольше месяца, да и то в лучшем случае. Он ограничивался тем, что несколько раз выводил их в ресторан, вел в постель – и прости-прощай. Его сердце унесла с собой Рэчел – и бросила в сточную канаву. Теперь он общался с ней лишь по необходимости, а это, по мере того как взрослели дети, случалось все реже и реже. В большинстве случаев отправлял ей немногословные послания по электронной почте либо поручал договариваться своей секретарше. Ему не хотелось иметь с ней ничего общего. И заводить серьезные отношения с кем-то еще тоже не хотелось. Адам ценил свободу, и ничто на свете не заставило бы его поступиться ею вновь.
Его мать наконец перестала сетовать на его одиночество – или почти перестала; во всяком случае, прекратила знакомить его с «хорошими девушками». Адам имел ровно то, что хотел, – непрекращающуюся череду подружек, чтобы скрасить одиночество. Для разговора по душам у него были друзья. Женщины, считал он, существуют для секса и удовольствия, и держать их надо на расстоянии. Он не имел желания вновь увлечься и остаться с разбитым сердцем. В отличие от Чарли никакой идеальной женщины он не искал. Ему нужна была лишь подходящая партнерша по сексу, причем на время, в идеале – на пару недель, и он не отступал от этого правила. Адам не признавал глубоких привязанностей. Он относился серьезно лишь к своим детям, работе и друзьям. А женщин он друзьями не считал. Рэчел была его заклятым врагом, мать он переносил с трудом, сестра была занудой, а подружки – практически чужие люди. В большинстве случаев ему было приятнее, надежнее и удобнее с мужчинами. Особенно с Чарли и Греем.
– Ну я вчера и оторвался! – усмехнулся Адам. – Последнее, что помню, – это как танцевал с какими-то бразильянками, из которых ни одна не говорила по-английски. Зато как они двигаются, старик! Я отплясывал самбу до умопомрачения. И, кажется, выпил шестьсот коктейлей. Девочки были неотразимы!
– Ты тоже.
Чарли расхохотался, и оба подставили лица солнцу, с наслаждением ощущая на коже теплые лучи. Адам даже забыл о своем похмелье. Как адвокат он в последнее время был нарасхват, постоянно пребывал в цейтноте, не расставался с тремя мобильными телефонами и пейджером и проводил все свое время либо в переговорах, либо в самолете, спеша на другие переговоры. Среди его клиентов числились несколько больших знаменитостей, которые с завидным постоянством попадали в разные неприятные истории, но Адам любил свое дело и всегда проявлял по отношению к клиентам завидное терпение. Но на людей близких его терпения не хватало, за исключением разве что детей, которые для него были всем. Аманда и Джекоб – вот кто действительно были светлым пятном в его жизни.
– Кажется, я двоим назначил на сегодня свидание, – продолжал Адам, с улыбкой вспоминая бразильских красоток. – Они ни слова не поняли. Надо будет сегодня опять туда заглянуть, вдруг они там будут.
После второй чашки кофе Адам начал оживать, и тут появился Грей, в темных очках, с взъерошенными седыми волосами. Он частенько ходил с такой «прической», но сегодня она казалась вполне уместной. Грей со стоном опустился в кресло. На нем были плавки и футболка – стираная, но в пятнах краски.
– Старость не радость, – проворчал он, с благодарностью принимая чашку кофе и открывая бутылочку «Унтерберга». Горьковатый ликер несколько успокоил желудок после вчерашних излишеств. В отличие от приятелей Грей не мог похвастать отличной формой. Долговязый и худой, он был похож на дистрофика. Грей в детстве вполне мог быть изображен на плакате, призывающем помочь голодающим детям. Он и теперь был необычайно худ. Грей был художником, жил в нью-йоркском районе Уэст-Виллидж и увлеченно работал над своими причудливыми и завораживающими картинами. Ему, хотя и не без труда, удавалось сводить концы с концами, хотя в последнее время он продавал всего по паре полотен в год. Как и Чарли, он никогда не был женат и не имел детей. В мире искусства он пользовался уважением, но не добился коммерческого успеха. Его самого это не трогало. Деньги для него ровным счетом ничего не значили. Грей любил говорить, что для него главное – это искренность в искусстве. Он предложил друзьям выпить ликера, но те только поморщились и затрясли головами.
– Как ты можешь пить эту гадость? – удивился Адам и сморщил нос. – Он, конечно, помогает, но я уж лучше помучаюсь головной болью.
– Отличная вещь! Безотказная. Если будем и дальше так пить, вам придется поставить мне капельницу с ликером. Вечно забываю о том, как буду мучиться утром. Нам не пора записываться в «Анонимные Алкоголики»? – Грей осушил свой «Унтерберг», выпил кофе и приступил к яичнице.
– Обычно такое бывает во вторую неделю, но не в первую, – рассмеялся Чарли.
Он обожал своих друзей. Как правило, первые несколько дней у них всегда проходили в излишествах, но потом возвращалась привычная умеренность. Вообще-то, все было не настолько страшно, как представляли сейчас его приятели, хотя накануне они действительно изрядно выпили и повеселились – танцевали с незнакомыми женщинами, смотрели, как веселятся другие, а главным образом – наслаждались обществом друг друга. Чарли предвкушал чудесный месяц. Это был для него любимый месяц в году, да и у его друзей тоже. Они начинали готовиться к нему заранее, а потом еще долго вспоминали свой замечательный отдых. Так они отдыхали, наверное, уже раз десять, и всякий раз, оказываясь вместе, они весело хохотали, вспоминая свои приключения.
Сорокашестилетний Чарльз Харрингтон считал себя везучим человеком. И действительно, жизнь его протекала без видимых осложнений. В двадцать один год он унаследовал гигантское состояние и на протяжении вот уже четверти века распоряжался им весьма рачительно. Он управлял собственными инвестициями и семейным фондом. Чарли прекрасно отдавал себе отчет, что мало кому на этом свете так везет, как ему, и много делал для того, чтобы облегчить участь менее удачливых собратьев – и через фонд, и лично. Он ощущал в полной мере огромную ответственность, лежащую на нем, и ставил интересы других превыше всего. Объектом его особого внимания были нуждающиеся молодые люди и дети. Фонд вел большую работу в сфере образования, оплачивал медицинские услуги неимущим, в особенности в развивающихся странах, и много делал для борьбы против жестокого обращения с детьми в бедных городских районах. Чарльз Харрингтон был заметной общественной фигурой в своем районе, а свою благотворительность никак не рекламировал и занимался ею в основном через фонд, а иногда и анонимно. Чарльз Харрингтон был филантроп по призванию, в высшей степени неравнодушный и сознательный человек. В то же время он не скрывал своих сибаритских наклонностей, в которых всегда признавался со смехом, но никогда не искал себе оправданий. Он мог себе это позволить. Он из года в год тратил миллионы на благо других, причем в большой мере – из своих собственных денег. Он так и не женился и не обзавелся детьми, наслаждался своей безбедной жизнью и, по возможности, делил ее со своими друзьями.
Каждый год, независимо ни от чего, Чарли и двое его ближайших друзей, Адам Вайс и Грей Хоук, проводили август у него на яхте. Они бороздили Средиземное море и вставали на якорь там, где хотели. Это был их излюбленный отдых на протяжении десяти лет. Все трое с нетерпением его ждали и шли ради него на любые жертвы. Каждый год первого августа Адам и Грей прилетали в Ниццу и на целый месяц поселялись на «Голубой луне», точно так же, как раньше – на ее предшественнице. Обычно Чарли проводил на борту и июль тоже, иногда он не появлялся в Нью-Йорке до середины, а то и до конца сентября. Всеми делами фонда и различного рода финансовыми операциями он прекрасно управлял отсюда. Но август был предназначен только для отдыха. Так было и в этом году. Чарли блаженствовал на корме, неспешно вкушал завтрак, а яхта мягко покачивалась на якоре неподалеку от порта Сен-Тропе. Накануне выдался бурный вечерок, и на борт приятели вернулись только в четыре.
Несмотря на это, Чарли ни свет ни заря был уже на ногах. По правде сказать, воспоминания о вчерашнем вечере у него были весьма смутные. С Адамом и Греем так всегда. Когда они собираются вместе, то превращаются в буйную компанию, правда, их веселье проходит без ущерба для окружающих. Оправдываться им было не перед кем, все трое были неженаты. А на данный момент и постоянной девушки ни у одного из них не было. Между ними существовал уговор: независимо от обстоятельств на борт яхты они являются без женщин и проводят месяц как холостяки, наслаждаясь полной свободой в мужской компании. А после отпуска все трое погружаются в дела. У каждого была своя нива: у Чарли – благотворительность, у Адама – юриспруденция, у Грея – искусство. Чарли любил приговаривать, что за год работы месяц свободы от дел они заслужили.
Двое из их троицы были холостяками по убеждению. Чарли же уверял, что к нему это не относится. По его словам, его ситуация – чистая случайность, простое невезение. Он уверял, что хочет жениться, но пока, несмотря на многолетние поиски, не нашел себе достойной спутницы жизни. Впрочем, он не оставил надежды и продолжал искать со свойственной ему дотошностью и упорством. Он успел четырежды побывать в положении жениха, правда, это было давно. И всякий раз случалось нечто, из-за чего свадьбу приходилось отменять, к его сожалению и досаде.
Первая невеста переспала с его лучшим другом за три дня до свадьбы. Для него это стало настоящим потрясением. И конечно, свадьбу пришлось отменить. Ему тогда было тридцать лет. Вторая невеста после помолвки получила приглашение на работу в Лондоне. Он прилежно летал к ней, пока она вкалывала на британский «Вог» с таким рвением, что у нее не оставалось времени побыть с ним, а он терпеливо ждал ее в квартире, которую снял специально для встреч с любимой девушкой. До свадьбы оставалось два месяца, когда она призналась, что не представляет себе, как, став его женой, бросит работу, что для Чарли было само собой разумеющимся. Он был убежден, что жена должна сидеть дома и заниматься детьми. Жениться на женщине, делающей карьеру, ему совсем не хотелось, и они решили расстаться – разумеется, полюбовно, но к его великому разочарованию. Тридцатидвухлетний Чарли все еще был преисполнен решимости найти женщину своей мечты. Минул год, и он вновь уверовал, что это наконец произошло. Следующая его избранница была необыкновенная девушка, а главное – готовая ради него бросить учебу в медицинском. Они вместе ездили в Южную Америку, совершали поездки по делам фонда, колесили по развивающимся странам, где помогали обездоленным детям. У них было много общего, и через полгода знакомства они приняли решение пожениться. Все шло хорошо, пока не стало ясно, что невеста не мыслит себя отдельно от своей сестры-двойняшки и намерена повсюду таскать ее за собой. У него же с этой сестрой возникла стойкая взаимная неприязнь, и не было дня, чтобы они не ссорились до изнеможения. У Чарли не оставалось сомнений, что эту неприязнь им не удастся преодолеть. Как бы они ни старались, она будет только множиться и крепнуть. И он решил разорвать помолвку, его невеста согласилась. Она слишком дорожила своей сестрой, чтобы выходить замуж за мужчину, который так активно ее невзлюбил. Через год она вышла замуж за другого, ее сестра стала жить вместе с ними, что убедило Чарли в его правоте. Последняя помолвка тоже закончилась неудачно, это было пять лет назад. Она утверждала, что любит Чарли, но принципиально не хочет иметь детей. При всей своей любви, в этом вопросе его подружка не собиралась уступать ни на йоту. Сначала Чарли надеялся, что сумеет ее разубедить, но этого не произошло, и они расстались друзьями. Чарли вообще всегда расставался со своими возлюбленными полюбовно. Со всеми, с кем встречался, он умудрялся оставаться в самых теплых отношениях. На Рождество его засыпали поздравительными открытками и фотографиями женщины, с которыми он когда-то был близок. Многие из них давно уже были замужем. Если посмотреть на их семейные фотографии, все они были очень похожи. Красивые, светловолосые, образованные женщины из аристократических семей, которые учились в самых лучших учебных заведениях и нашли себе самых достойных мужей. Со своих рождественских снимков они ему улыбались, стоя рядом со своими преуспевающими супругами и симпатичными отпрысками. Со многими своими бывшими подругами Чарли продолжал поддерживать отношения, они его обожали и вспоминали с большой теплотой.
Его друзья Адам и Грей неустанно советовали отступиться от дебютанток и светских дам и найти себе «настоящую» – каждый вкладывал в это понятие свой смысл. Но Чарли точно знал, что ему нужно. Родовитая, богатая, образованная и умная женщина, которая разделяла бы его идеалы и была бы ему ровней по происхождению. Последнему обстоятельству он придавал особое значение. Его британские корни прослеживались с пятнадцатого века, состояние приумножалось на протяжении несколько поколений, и, как у его отца и деда, за спиной у Чарли был Принстон. Его мать училась в Колледже мисс Портер, одном из самых престижных в Америке, а потом в Англии, как и его сестра. Такой же он хотел видеть и будущую жену. Это был подход, не лишенный снобизма, но Чарли твердо знал, что ему нужно. Сам он был во многом человек старомодный и разделял традиционные ценности. В политике придерживался консервативных взглядов, в своем кругу пользовался уважением, а если когда и позволял себе расслабиться, то делал это достойно. Чарли был до мозга костей джентльмен, человек стиля и большой порядочности. Внимательный к окружающим, любезный, щедрый и доброжелательный. Безупречные манеры. Женщины его обожали, мужчины с ним считались. Он уже давно слыл завидным женихом для всей женской половины Нью-Йорка и тех мест, где путешествовал и имел друзей. Все искренне любили Чарли, и это было заслуженно.
Для любой женщины выйти замуж за Чарльза Харрингтона было бы редкой удачей. Но, подобно прекрасному принцу из сказки, он бродил по свету в поисках той единственной, что могла бы составить его счастье. Знакомился с очаровательными женщинами, казавшимися такими восхитительно-прекрасными, а потом всякий раз всплывал некий роковой изъян, заставлявший его отказаться от похода к алтарю. И для него, и для его избранниц это было великим разочарованием. Каждый раз его планы создать семью и обзавестись детьми рушились в самый последний момент. И в сорок шесть лет Чарли все еще оставался холостяком, хотя, как он говорил, и не по своей воле. Но где же она, идеальная женщина наших дней? Чарли был по-прежнему преисполнен решимости ее отыскать и был убежден, что это ему когда-нибудь удастся. Вот только когда? Сколько, казалось бы, идеальных кандидаток вокруг него ни вилось, он всегда умел разглядеть их недостатки. Единственным его утешением было то, что пока ему удавалось избежать брака с «не той» женщиной. Он был тверд в своем намерении этого не допустить и благодарен судьбе, что она до сих пор хранила его от неудачного брака. В отношении женских несовершенств он всегда был бдителен и непреклонен. Он знал, что его единственная существует, просто он ее пока не нашел. Но когда-нибудь непременно найдет!
Чарли сидел с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу. Его обслуживали две официантки. Сейчас ему была предложена вторая чашка кофе. Накануне он выпил шампанское, потом несколько бокалов мартини, но утром успел поплавать и сейчас чувствовал себя лучше. Он был превосходный пловец и серфингист. В Принстоне он даже был капитаном команды по плаванию. Несмотря на возраст, он не утратил любви к спорту. С энтузиазмом гонял на горных лыжах, зимой при каждой возможности играл в сквош, а летом – в теннис. Благодаря этому он не только мог похвастать отменным здоровьем, но и имел фигуру юноши. Чарли был на редкость привлекательным мужчиной, высокий, поджарый, голубые глаза, русые волосы, а пробивающаяся седина еще почти незаметна. Сейчас, после месяца на море, он мог похвастать красивым ровным загаром. Идеальный мужчина!
Его мать была настоящей красавицей, а сестра в студенческие годы блистала в теннисе, пока не бросила учебу, чтобы посвятить себя брату: их родители погибли, разбившись на машине во время отпуска в Италии. Чарли тогда было шестнадцать, сестре – двадцать один год. Она бросила первый курс престижнейшего колледжа Вассар, вернулась домой и взяла на себя заботы о семье, где неожиданно осталась за старшую. При мысли о сестре у Чарли до сих пор наворачивались слезы. Элен тогда сказала, что через два года, когда он поступит в колледж, она возобновит учебу. Она с готовностью пошла ради него на эту жертву. Элен была необыкновенная женщина, Чарли ее боготворил. Но когда пришло время отправляться в колледж Чарли, сестра уже была тяжело больна, хотя брату ничего не говорила. Почти три года она скрывала от него серьезность положения. Говорила, что не поедет учиться из-за занятости в фонде, а он и поверил. На самом деле у Элен была опухоль мозга, и она героически боролась со своей болезнью. Из-за расположения опухоль с самого начала была признана неоперабельной. В возрасте двадцати шести лет Элен умерла, не дожив всего нескольких месяцев до его выпуска из Принстона. К нему даже некому было прийти на вручение диплома. Лишившись родителей и сестры, Чарли остался один на всем белом свете, с огромным состоянием и чувством ответственности за все, что он унаследовал от семьи. Вскоре после получения диплома он купил свой первый парусник и на протяжении двух лет плавал кругосветку. Не проходило дня, чтобы он не думал о сестре и о том, скольким ей обязан. Ведь это ради него она бросила учебу и, как и родители при жизни, во всем поддерживала его до своего последнего вздоха. Жизнь в семье Харрингтонов всегда строилась на взаимопонимании и любви. Одно в жизни Чарли сложилось не так, как должно было, – все дорогие ему люди слишком рано его оставили. И теперь он больше всего боялся полюбить и вновь потерять близкого человека.
Из кругосветного плавания он вернулся в двадцать четыре года. Поступил в Бизнес-школу Колумбийского университета, получил диплом МБА, научился успешно управлять своим фондом и распоряжаться инвестициями. Он быстро повзрослел и узнал цену ответственности за жизни тех, кто от него зависел. Чарли никогда и никого не подводил. Он знал, что лишился сестры и родителей по воле рока, но факт оставался фактом: в весьма юном возрасте он оказался один на всем белом свете, без единой родной души и с огромным состоянием. И еще у него было несколько верных друзей. Однако он понимал, что без любимой женщины чего-то очень важного в жизни ему всегда будет недоставать. Но он непременно хотел связать свою судьбу с женщиной, отвечающей его представлениям о достойной спутнице жизни – то есть такой, которая была бы похожа на Элен и на их мать и так же была бы верна ему до последнего часа. Он не признавался даже себе в том, что без близких в этом мире ему было бесконечно одиноко и даже страшно. Его родные покинули его, но так уж распорядилась жестокая судьба. И Чарли казалось особенно важным найти достойную спутницу жизни, ту, на которую можно было бы положиться, которая стала бы хорошей матерью его детям, одним словом – идеальную. На меньшее он был не согласен. И ради такой женщины он был готов ждать.
– О господи! – раздалось где-то сзади.
Чарли рассмеялся, открыл глаза и обернулся. Адам, в белых шортах и светло-голубой футболке, подошел и тяжело плюхнулся в кресло напротив. Официантка налила ему крепкого кофе, Адам сделал несколько глотков и только тогда подал голос:
– Что за гадость я вчера пил? Меня, кажется, отравили.
У Адама были темные волосы и почти черные глаза. Бритьем сегодня он себя не утруждал. Среднего роста, широкоплечий, с тяжелыми чертами лица, он не был так привлекателен, как Чарли, но отличался острым умом, чувством юмора, обаянием, чем и покорял женские сердца. Не обладая внешностью киногероя, он брал головой, влиянием и деньгами. За последние годы Адам значительно упрочил свое положение.
– По-моему, ты, кроме рома и текилы, ничего не пил, правда, за ужином была еще бутылка вина.
Накануне они ужинали на яхте и пили великолепное бордо «Шато О Брион», после чего отправились в город обследовать бары и дискотеки. Чарли, конечно, не рассчитывал встретить там женщину своей мечты, но провести весело время в этих заведениях определенно было с кем. – И еще мне перед уходом показалось, ты перешел на бренди.
– Так я и думал! Это все ром виноват. Каждый год на твоей яхте я превращаюсь в алкоголика. Если бы я столько пил дома, меня бы давно вышибли из бизнеса. – Адам Вайс прищурился на солнце, нацепил темные очки и улыбнулся. – Ты, Чарли, на меня плохо влияешь. Зато тебе не откажешь в гостеприимстве. В котором часу я заявился?
– Кажется, в районе пяти. – В голосе Чарли не слышалось ни одобрения, ни порицания. Он не судья своим друзьям. Для него главное – чтобы им было весело, и это всегда удается. Адам с Греем были его самыми близкими друзьями, их связывала привязанность, выходящая далеко за рамки простой дружбы. Они были как трое братьев, за последние десять лет наблюдали друг друга в самых разных ситуациях и знали друг о друге все.
Адам познакомился с Чарли почти сразу после развода. Со своей женой Рэчел Адам был знаком еще со второго курса Гарварда, где они вместе учились на юридическом. Рэчел получила диплом с отличием и была допущена к собственной практике. Но адвокатом так и не стала. Адам получил практику со второй попытки, и со временем из него вышел превосходный адвокат. И вполне преуспевающий. Он пошел работать в фирму, специализирующуюся на оказании юридических услуг рок-звездам и спортсменам первой величины. Адам обожал свою работу. На следующий день после выпуска они с Рэчел расписались, к радости родителей, которые были знакомы, так как жили в одном районе на Лонг-Айленде. Несмотря на дружбу родителей, Адам и Рэчел до университета знакомы не были. Адам всегда противился знакомствам с дочерьми родительских приятелей и Рэчел выбрал сам. Она казалась ему идеальной спутницей.
У них было много общего и безоблачное будущее впереди. Уже в медовый месяц Рэчел забеременела и за два года родила Адаму двоих детей. Сейчас Аманде и Джекобу было четырнадцать и тринадцать. Брак просуществовал пять лет. Адам был вечно занят на работе, делал карьеру и мог иногда вернуться домой в три ночи, после концертов или соревнований с участием своих клиентов и их друзей. Но, несмотря на искушения со всех сторон – а таких было множество, – он хранил верность Рэчел. Она же, устав от вечного ожидания и одиночества, влюбилась в детского врача, с которым была знакома еще со школы, и, пока Адам в поте лица зарабатывал для семьи деньги, завела бурный роман. За три месяца до развода Адам стал в своей фирме партнером, и Рэчел объявила ему о своем решении, сказав, что он не пропадет. Она забрала детей, мебель, половину сбережений и, едва дождавшись, когда высохнут чернила на бракоразводных бумагах, вышла за своего педиатра. С тех пор прошло десять лет, но Адам до сих пор не изжил в себе обиду и, разговаривая с бывшей женой, с трудом мог сдерживать эмоции. С тех пор он и зарекся жениться, опасаясь повторения неудачного опыта.
За прошедшие годы Адам неоднократно знакомился с женщинами, но во избежание серьезной привязанности выбирал себе молоденьких дурочек – по принципу «лет меньше вдвое, а мозгов – вдесятеро». В той среде, где он работал, в таких недостатка не было. В сорок один год он встречался с девушками от двадцати одного до двадцати пяти: манекенщицами, начинающими актрисами, поклонницами – одним словом, с теми, кто всегда вьется вокруг спортсменов и рок-звезд. В половине случаев он даже не помнил их имен. Со всеми женщинами Адам был честен и щедр. Он сразу объявлял, что вообще не собирается жениться, а с ними просто проводит время. Ни с одной он не встречался дольше месяца, да и то в лучшем случае. Он ограничивался тем, что несколько раз выводил их в ресторан, вел в постель – и прости-прощай. Его сердце унесла с собой Рэчел – и бросила в сточную канаву. Теперь он общался с ней лишь по необходимости, а это, по мере того как взрослели дети, случалось все реже и реже. В большинстве случаев отправлял ей немногословные послания по электронной почте либо поручал договариваться своей секретарше. Ему не хотелось иметь с ней ничего общего. И заводить серьезные отношения с кем-то еще тоже не хотелось. Адам ценил свободу, и ничто на свете не заставило бы его поступиться ею вновь.
Его мать наконец перестала сетовать на его одиночество – или почти перестала; во всяком случае, прекратила знакомить его с «хорошими девушками». Адам имел ровно то, что хотел, – непрекращающуюся череду подружек, чтобы скрасить одиночество. Для разговора по душам у него были друзья. Женщины, считал он, существуют для секса и удовольствия, и держать их надо на расстоянии. Он не имел желания вновь увлечься и остаться с разбитым сердцем. В отличие от Чарли никакой идеальной женщины он не искал. Ему нужна была лишь подходящая партнерша по сексу, причем на время, в идеале – на пару недель, и он не отступал от этого правила. Адам не признавал глубоких привязанностей. Он относился серьезно лишь к своим детям, работе и друзьям. А женщин он друзьями не считал. Рэчел была его заклятым врагом, мать он переносил с трудом, сестра была занудой, а подружки – практически чужие люди. В большинстве случаев ему было приятнее, надежнее и удобнее с мужчинами. Особенно с Чарли и Греем.
– Ну я вчера и оторвался! – усмехнулся Адам. – Последнее, что помню, – это как танцевал с какими-то бразильянками, из которых ни одна не говорила по-английски. Зато как они двигаются, старик! Я отплясывал самбу до умопомрачения. И, кажется, выпил шестьсот коктейлей. Девочки были неотразимы!
– Ты тоже.
Чарли расхохотался, и оба подставили лица солнцу, с наслаждением ощущая на коже теплые лучи. Адам даже забыл о своем похмелье. Как адвокат он в последнее время был нарасхват, постоянно пребывал в цейтноте, не расставался с тремя мобильными телефонами и пейджером и проводил все свое время либо в переговорах, либо в самолете, спеша на другие переговоры. Среди его клиентов числились несколько больших знаменитостей, которые с завидным постоянством попадали в разные неприятные истории, но Адам любил свое дело и всегда проявлял по отношению к клиентам завидное терпение. Но на людей близких его терпения не хватало, за исключением разве что детей, которые для него были всем. Аманда и Джекоб – вот кто действительно были светлым пятном в его жизни.
– Кажется, я двоим назначил на сегодня свидание, – продолжал Адам, с улыбкой вспоминая бразильских красоток. – Они ни слова не поняли. Надо будет сегодня опять туда заглянуть, вдруг они там будут.
После второй чашки кофе Адам начал оживать, и тут появился Грей, в темных очках, с взъерошенными седыми волосами. Он частенько ходил с такой «прической», но сегодня она казалась вполне уместной. Грей со стоном опустился в кресло. На нем были плавки и футболка – стираная, но в пятнах краски.
– Старость не радость, – проворчал он, с благодарностью принимая чашку кофе и открывая бутылочку «Унтерберга». Горьковатый ликер несколько успокоил желудок после вчерашних излишеств. В отличие от приятелей Грей не мог похвастать отличной формой. Долговязый и худой, он был похож на дистрофика. Грей в детстве вполне мог быть изображен на плакате, призывающем помочь голодающим детям. Он и теперь был необычайно худ. Грей был художником, жил в нью-йоркском районе Уэст-Виллидж и увлеченно работал над своими причудливыми и завораживающими картинами. Ему, хотя и не без труда, удавалось сводить концы с концами, хотя в последнее время он продавал всего по паре полотен в год. Как и Чарли, он никогда не был женат и не имел детей. В мире искусства он пользовался уважением, но не добился коммерческого успеха. Его самого это не трогало. Деньги для него ровным счетом ничего не значили. Грей любил говорить, что для него главное – это искренность в искусстве. Он предложил друзьям выпить ликера, но те только поморщились и затрясли головами.
– Как ты можешь пить эту гадость? – удивился Адам и сморщил нос. – Он, конечно, помогает, но я уж лучше помучаюсь головной болью.
– Отличная вещь! Безотказная. Если будем и дальше так пить, вам придется поставить мне капельницу с ликером. Вечно забываю о том, как буду мучиться утром. Нам не пора записываться в «Анонимные Алкоголики»? – Грей осушил свой «Унтерберг», выпил кофе и приступил к яичнице.
– Обычно такое бывает во вторую неделю, но не в первую, – рассмеялся Чарли.
Он обожал своих друзей. Как правило, первые несколько дней у них всегда проходили в излишествах, но потом возвращалась привычная умеренность. Вообще-то, все было не настолько страшно, как представляли сейчас его приятели, хотя накануне они действительно изрядно выпили и повеселились – танцевали с незнакомыми женщинами, смотрели, как веселятся другие, а главным образом – наслаждались обществом друг друга. Чарли предвкушал чудесный месяц. Это был для него любимый месяц в году, да и у его друзей тоже. Они начинали готовиться к нему заранее, а потом еще долго вспоминали свой замечательный отдых. Так они отдыхали, наверное, уже раз десять, и всякий раз, оказываясь вместе, они весело хохотали, вспоминая свои приключения.